Ароматный, горячий кофе и свежевыпеченные, покрытые хрустящей коркой булочки. О таком завтраке можно было только мечтать, но после обидных слов бульдога Корнилову кусок в горло не лез. Бык-симментал.

Неужели его действительно собирались использовать для плотских утех, забав некой коровы, пусть и священной? Отсюда вопрос: как жить дальше? Собирается ли он повторить путь одного из любовников шальной императрицы или избрать тернистый путь?

Егор просил на время забыть о гордости. Возможно, Юрий так и поступил бы. Однако теперь в его жизни появилась Татьяна.

Корнилов провел пальцами по щеке. Простой поцелуй. Знак благодарности. Что он себе выдумывает? Он больше не увидит эту девушку. Какой тогда смысл трепыхаться? Прямой – не стать быком-симменталом.

Скрипнула дверь и в комнату вошла женщина. Та самая, что вчера так многообещающе улыбалась. Только теперь она была не при параде. Распущенные волосы, короткий махровый халатик. Корнилов пытался вспомнить в каких именно телепередачах видел эту дамочку. Ничего конкретного, кроме того, что она часто мелькала на экранах, не вспомнил.

Луша поправила очки и улыбнулась Юрию.

– Здравствуй. Как спалось?

– Здравствуйте, госпожа, – промямлил Юрий, не в силах оторвать взгляда от обнаженных колен женщины – выглядели они очень соблазнительно. – Спасибо, хорошо.

Луша была опытной обольстительницей. Она знала, что идеальная фигура и ухоженная кожа ее главные козыри. Поэтому усаживаясь на кровать, как бы невзначай приподняла край халатика.

Юрий напрягся. Несмотря на данное себе обещание, ему очень захотелось увидеть краешек нижнего белья Луши.

– Я пригласила тебя для того, чтобы поблагодарить за урок, который ты преподал нашим увальням. Они считают, что могут порвать любого голыми руками, но совсем ожирели от безделья. Ящер ведь мог бы выбраться из бассейна и тогда… Откуда ты, мальчик?

– Из Метро.

Луша вытащила из кармана пачку сигарет и золотую зажигалку. Тонкие пальцы с идеальным маникюром несколько секунд играли с сигаретой, прежде чем она заняла свое место в уголке рта. Луша чиркнула зажигалкой, выпустила колечко дыма.

– И как в Метро с женщинами?

Корнилов не был готов дать развернутый ответ на эту тему, поэтому лишь пожал плечами.

– Нормально. Вроде бы…

Смех Луши был похож на звон серебряного колокольчика.

– Ах, ты солдафон! Ничего, мы тебя по-своему воспитаем.

Луша вспорхнула с кровати, взяла что-то с тумбочки у стены и вернулась. Корнилов с удивлением увидел, что она держит в руке предмет из полузабытого прошлого – телевизионный пульт. Нажатием кнопки Луша включила то, чего Юрий вчера даже не заметил – большую плазменную панель.

– Сейчас весь цвет Жуковки сидит у телевизоров. Никто не пропускает моих ток-шоу.

По экрану мультипликационные картинки – игрушечная пирамида, улыбающиеся рожицы людей, прыгающие зеленые и желтые зверьки. Потом появилась Луша в строгом вечернем наряде. Опершись рукой на маленький столик, она кокетливо улыбнулась зрителям.

– И вновь на нашем телеканале стартует программа, дарящая драйв и позитив. С вами ток-шоу «Жуковка лайф» и я, его постоянная ведущая Луша. Все мы знаем о заполонивших землю существах с чуждым человеку разумом. Да-да, как вы уже догадались, сегодня мы поговорим о гарпиях, ящерах и других диковинных существах, а темой программы будет вопрос, который каждый из нас хоть раз задавал себе. Итак, мутанты. Кто они: друзья или враги?

После короткой паузы, ведущая напустила на себя серьезный вид.

– Сегодня у нас в гостях генерал Егозин, который не раз встречался с мутантами и знает о них практически все. Итак, Иннокентий Артурович кем же все-таки считать наших новых, порожденных радиацией соседей. Друзьями или врагами? Исчадиями ада или товарищами по несчастью?

Генерал нахмурился, откашлялся, бросил боязливый взгляд в камеру.

– Ну, начнем с того…

Вопросы о мутантах, которые задавала Луша старому вояке, были веселыми, но настолько дилетантскими, что генерал окончательно одеревенел. Известие об окончании шоу он воспринял с видимым облегчением. Луша бойко прощебетала слова прощания и по экрану вновь побежали картинки мультипликационной Жуковки. Панель погасла.

– У меня есть еще несколько программ на жуковском телевидении, – с деланным безразличием поведала Луша. – Особенно пользуется популярностью «Бункер-3», но об этом потом. Ты еще посмотришь все эти передачи, а пока… Давай-ка займемся чем-нибудь более интересным…

Юрий окончательно попал под влияние чар жуковской красавицы. Обаяние Луши, тонкий аромат ее духов, смешанный с запахом сигаретного дыма кружили голову, будили множество желаний. Обещание обещанием, но ведь один раз можно!

Луша, словно прочитав мысли Корнилова, придвинулась и обвила его шею руками.

– Можешь поцеловать меня, если хочешь.

Юрий уже собирался впиться поцелуем во влажно поблескивавшие губы Луши, но тут в его мозгу что-то выстрелило. Бык-симментал!

– Не надо.

– Что?!

– Не надо этого…

– Ага, понимаю. Ты положил глаз на эту молоденькую сучку. Так?

– Какая тебе разница?

– Отлично! – Луша вскочила с кровати, походкой разьяренной тигрицы подошла к двери. – Охрану сюда!

В комнату вошел бульдог. Он плотоядно улыбался и поигрывал дубинкой.

– Что с ним делать госпожа?

– Для начала врежь ему хорошенько. Для понятливости.

– Мечты сбываются!

Предвкушение расправы сыграло с бульдогом злую шутку. Он ринулся на Корнилова, забыв об осторожности. Юрий вскочил на кровать и встретил гостя ударом ноги в подбородок. Бульдог брякнулся на спину, а Корнилов спрыгнул вниз, вырвал дубинку, но окрестить ею бульдога не успел. В спальню вбежали четыре охранника. Одного Юрий сбил с ног, но на этом удача от него отвернулась. От удара дубинкой по голове потемнело в глазах. Корнилов увидел прямо перед собой орнамент ковра и понял, что упал.

– Тебе следует поднапрячься, Серж. Все понимаю. Личность ты творческая и подгонять тебя нельзя, но и меня пойми – подарки вручаются в день рождения. Так, что уж постарайся. Время поджимает.

– Сделаю, Умар. Все сделаю. Не подведу. Ты ж меня знаешь…

Сознание медленно возвращалось к Юрию. Пахло олифой, скипидаром, гипсом и крепким чаем.

Корнилов вспомнил, что дрался с охранниками и получил дубинкой по голове. Куда это они его притащили?

– Армия и без того у меня как кость в горле, дорогая Луша. Военные ненавидят меня, а ты пытаешься вбить между нами новый клин. Гаст победил в честном поединке! А теперь, по-твоему, он должен получить не заслуженную награду, а наказание? Где логика Луша-дорогуша?

– Он оскорбил меня! Разве этого недостаточно?!

Корнилов испытал запоздалое сожаление. Вопреки пожеланиям Егора он перегнул палку. Был ведь шанс оставить волков сытыми, а овец целыми. Он мог сохранить собственное достоинство, не оскорбляя Лушу грубым, надменным отказом. Совсем не обязательно было ее трахать. Вполне достаточно было поговорить по душам и объяснить…

– К сожалению – недостаточно. Я не могу позволить, чтобы Империей правила твоя похоть. А отомстить ты всегда успеешь. Вот разберемся с военными, и может быть, тогда я отдам этого гаста тебе на съедение.

Корнилов открыл глаза. Первым, что увидел были ноги Луши и сверкающие штиблеты ее собеседника. Стараясь не показывать, что очнулся, осторожно осмотрел комнату. На больших, испачканных красками столах лежали белые листы бумаги, кисточки и тюбики. Тот же живописный беспорядок царил на деревянных стеллажах, занимавших все стены. В каждом из четырех углов были установлены мольберты. У одного из них стоял человек в белой сорочке с закатанными рукавами, с наброшенным поверх ее кожаным фартуком. Длинные, седые его волосы были перевязаны цветастой тряпкой. Изрезанное морщинами лицо светилось одухотворенностью, свойственной истинным гениям. И опять, как в случае с Лушей, Юрий понял, что не раз видел этого человека на экранах телевизоров.

Сложив руки на груди, художник смотрел на свое творение.

Ага. Его притащили в художественную мастерскую и теперь Луша вместе с мужиком в начищенных ботинках решают его участь. Суки! Твари! Ублюдки египетские!

– Если у тебя нет других аргументов, Луша, то парень поступает в распоряжение военных, а ты на время забываешь об оскорблении и ждешь своего часа.

– У меня есть аргумент. И аргумент веский, дорогой Умар.

– Хм… Какой же?

– Тебе хорошо известно, что натворил этот гаст в Ромашково. Его следует выдать Дракону!

– Сдаюсь. Ты, Луша, умеешь своего добиться. Будем считать, что гаст искупил свою вину за убийство людей Дракона. Он возвращается в барак. Ты этого хотела?

– Да, Умар.

– Тогда оставь меня в покое.

Луша ушла. Корнилов решил, что играть в кошки-мышки больше не имеет смысла и, оттолкнувшись руками от пола, сел.

– О, да ты уже очухался!

Тот, кого Луша называла Умаром, обернулся. На нем был френч со стоячим пасторским воротником. Узкое лицо окаймляла черная с проседью бородка. Орлиный нос с тонкими ноздрями, темные глаза, еще не тронутые сединой черные волосы и бледная кожа – все это вкупе производило одновременно притягивающее и отталкивающее впечатление. Юрий сразу понял – этот парень умен и очень опасен.

Умар смерил Корнилова оценивающим взглядом и улыбнулся.

– Хорош. Смотри-ка, Серж, а наша Луша все никак не угомонится. Светская львица по-прежнему хочет разбивать сердца, а когда это не получается, может разбить и голову.

– Да какие ее годы! – усмехнулся художник, тыкая кисточкой в холст. – Ты уж, крепко не ругай даму, Умар. Как-никак – подруга дней моих суровых. Если бы ты знал, какие забеги в ширину мы с ней в свое время устраивали! Вся Москва на ушах стояла!

– Да, стояла, – согласился Умар и подошел к пленнику. – Как тебя зовут, крепыш?

– Юрий. Корнилов.

– Ты хорошо дрался Корнилов. Поверь: я испытываю к тебе искреннее уважение. Однако я не могу оставить без внимания жалобу Дракона. Это было бы несправедливо по отношению к нему. Ты ведь признаешь, что прикончил его лучших людей?

– Они сами напросились…

– Не имеет значения. Ты отправляешься в барак.

Корнилов понял, почему Умара прозвали Пауком. Причиной тому была странная порывистая походка, при которой Ахмаев неестественно широко расставлял ноги. Не обращая внимания больше внимания на Корнилова, он вышел из мастерской.

– Эй и что дальше?! Разве не понимаете, что я работаю? – возмутился художник Серж. – Сию же секунду уберите отсюда гаста!

Охранники вывели Юрия в коридор, сунули респиратор и повели к выходу из особняка. Единственным, что утешило Корнилова, была повязка на голове бульдога и его полный ненависти взгляд.

Не много же ты добился, Юрец. И все это из-за стервы Луши. Что теперь? Начинать все сначала? Ну-ну. Начинай. И не забудь о Мамоне.

В пустом бараке Корнилов увидел Багдасара. Тот пересчитывал наваленные перед ним грудой полотенца.

– Здорово, Корнилов. Ну, как дела?

– Хреново, Саркисыч.

– Этого следовало ожидать. У тебя скверный, неуживчивый характер.

– Да уж. Как поживает Бамбуло?

– Жив-здоров. Вот с кого тебе надо брать пример. Твой хохол без мыла в любую дыру пролезет.

– Я сам разберусь с примерами, Багдасар.

– Дело твое.

Юрий взобрался на нары и, глядя в потолок, принялся размышлять над своим положением. Итак он вернулся к тому, с чего начинал. Актив: познакомился с полковником Хорошевым и Татьяной. Узнал, что военные не жалуют Умара, а он отвечает им тем же. Пассив: нажил себе могущественного врага в лице Луши. Она добилась, чтобы его отправили в барак. Зачем? Эта баба будет пострашнее ящера. Не из тех, кто останавливается на полпути. Не успокоится пока не сживет его со света. Значит, барак – только первый шаг. Каким будет второй?

Корнилов вдруг понял, что шорох полотенец, которые пересчитывал Багдасар, стих. Да и вообще в бараке стало тихо, как в гробу.

Юрий слез с нар. Никого. Он остался один. Ну и что с того? Когда гасты, а вместе с ними и Двупалый вернутся с работы общения у него будет хоть отбавляй.

И все-таки что-то здесь не так! Интуиция подсказывала Корнилову, что опасность совсем рядом и когда заскрипела дверь умывальника, уже понял, кого увидит. Не ошибся. На пороге стоял Мамон.

– Вот и свиделись, Деникин. Ты верующий?

– Атеист, – Юрий отступил на шаг, пытаясь рассмотреть, что держит Двупалый в руке, спрятанной за спиной. – А ты, никак записался в попы и собираешься меня исповедовать?

– Какие уж там попы́. С моими-то грехами…

В руке у Мамона был нож. Не какая-нибудь самодельная заточка, а самый настоящий нож с широким и чертовски острым на вид лезвием.

– Завертела меня житуха. Ты слыхал о заговоре гастов? По роже вижу – слыхал. Так вот: я лично, по поручению Паука, казнил десятерых зачинщиков. Как думаешь, такое прощается?

– Думаю, нет, – Юрий обвел взглядом барак, пытаясь отыскать хоть какое-то подобие оружия. – Гасты порвут тебя на куски.

– Руки у них коротки.

Мамон взял нож наизготовку и пошел на Корнилова.

– Когда прикончу тебя, буду переведен в охранники.

– Луша поручила?

– Она самая. Никогда не видел эту бабеху в такой ярости. Мне даже показалось, что Луше желает твоей смерти даже больше, чем я. Жаль, что ты неверующий. Я бы мог дать тебе минуту на молитву.

Корнилов занял позицию за нарами.

– Ты – просто сама любезность, Двупалый.

– Ага.

Мамон бросился в атаку, а Юрию оставалось только одно – лавировать между нарами, избегая встречи с ножом. Ясное дело, такая игра не могла длиться долго. Так и вышло. Когда Корнилов замешкался всего на долю секунды, сразу попал под удар кулака Двупалого и выкатился на открытое место.

Мамон, помня о фокусе проделанным Корниловым в прошлой драке, приблизиться не рискнул. Позволил противнику встать и преградил ему путь к нарам. Юрию пришлось отступать к столовой, а Двупалый гнал его в тупик, яростно размахивая ножом. Приседать, пятиться и метаться из стороны в сторону было не очень-то удобно. В конце концов, Корнилов ухитрился запнуться на ровном месте. Хряснулся головой о пол. На этот раз Мамон не осторожничал. Схватил Юрия за робу, рывком поставил на ноги и врезал кулаком в нос. Корнилов опять упал.

– Вот тебе, сука! – рычал Мамон. – Вот тебе! И еще разок!

Необходимость в ноже теперь отпала. Раз за разом Двупалый поднимал Юрия, чтобы свалить новым ударом. Корнилов не сопротивлялся. Только пытался прикрыть лицо руками. Глаза застилал красный туман. Мамон победил. Луша победила. Он – труп. Очередной удар и Юрий влетел в нишу, где хранился инструментарий для уборки. Под спиной что-то хрустнуло. Покатилось по полу пластмассовое ведро.

– Ну, все! – Мамон тяжело дышал. – Теперь я доволен. Лови свои кишки!

Юрий и сам не понял, как в его руке оказался обломок ручки швабры. Блеснуло лезвие ножа. А потом… Двупалый захрипел и выпучил глаза. Корнилов ждал удара ножа, но Мамон почему-то медлил.

– Э-э-э, Юрец, ты ли это?!

Голос Стука. Откуда он взялся. Галлюцинация. Предсмертная. Скорее всего, Двупалый уже проткнул его ножом и перед смертью ему мерещится всякая ерунда. Нет. Кто-то помог ему подняться. Юрий увидел Степана, Максимыча и других гастов. А Мамон? Куда подевался Двупалый? Ему помешали довести дело до конца и… Тут Корнилов увидел своего врага. Мамон никуда не девался. Он был здесь – лежал на полу с торчащим из живота обломком швабры. Клешня Двупалого сомкнулась на деревяшке – он очевидно пытался от нее избавиться, но не успел.

Юрию помогли добраться до нар. Заботливый Степан приволок смоченную водой тряпку. Корнилов положил ее на распухшее лицо.

– Спасибо, Стук. Ты как?

– Нормалек, Юрец. Все в ажуре. Полный марафет.

– Как тебе сиделось с Мамоном в изоляторе?

– Так и сидели только пару часов. В карты резались. З их дапамогай любого тигра укротить можно. Потом Саркисыч нас выпустил. За недостатком улик. А ты че поделывал?

– Разные разности, Степан. Долго рассказывать.

– Добре. Отдыхай.

– Видно не придется. Я убил Мамона. Надо готовиться к худшему…

– Окстись, Корнилов. К чему готовиться? Толпа гастов была свидетелем того, что Двупалый хотел тебя зарезать, а ты только защищался.

– Правильно, Степа, – раздался бодрый голос Максимыча. – Можешь еще добавить, что он привел в исполнение приговор, вынесенный Лигой гастов.

– Какой Лиги, Максим Максимович?

– Всему свое время, Юрий. Узнаешь, какой.