Юрию пришлось пройти ту же процедуру, что и Степану. Помывка в большой душевой комнате, рассчитанной минимум на человек двадцать, особо удовольствия не доставила. Вода была ледяной, бетонный пол слишком холодным, а брикет мыла вонял так, словно его изготовили из куска тухлой рыбины.

Не успел Корнилов закончить туалет, как дверь душевой распахнулась. Молодец в черном, бесцеремонно осыпал Юрия хлоркой из большого ведра, даже позабыв предупредить о том, что глаза следует закрыть.

На скамейке, где сидел Стук, вместо оставленной одежды, Корнилова поджидал комплект одежды – сорочка, кальсоны, роба, штаны и пара ботинок.

– Эй, вы двое – за мной! – неохотно вставая, приказал «серый».

Он провел Юрия и Степана по короткому коридору, распахнул единственную дверь и, усевшись за письменный стол, включил лампу под абажуром. Стены, выкрашенные в унылую зеленую краску, оживляла только небольшая картина в деревянной рамке. На ней изображались люди в набедренных повязках. Вооружившись мотыгами, они старательно возделывали какое-то поле у реки.

Охранник водрузил ноги на стол, полюбовался начищенными до блеска новехонькими берцами.

– В мои обязанности входит знакомство новичков с нашими правилами.

Занятие это, по всей видимости, успело порядком наскучить парню – он широко зевнул.

– Первое – вы пришли сюда по собственной воле. Если не что-то нравится – можете отправляться ко всем чертям прямо сейчас. Переоденетесь в свою рванину, получите пару пинков под зад за доставленное беспокойство. Ящеры и гарпии будут поджидать вас за Третьим Периметром… Но все это – лирика. Насколько я понимаю, вы решили остаться и влиться в нашу дружную семейку. Отсюда – второе. Вы получаете, чистую воду, пищу, одежду и крышу над головой. Все это выдается вам авансом и каждый скормленный витамин вы будете обязаны отработать. Если такая постановка вопроса кому-то покажется несправедливой, то вспомните о том, сколько бродяг шляется вокруг Рублевки. Мы – не благотворительное общество и не обязаны кормить каждого, кто припрется сюда. Итак, спрашиваю в последний раз: вы остаетесь?

Корнилов и Бамбуло переглянулись. Аргументов для возражений у них не было. Короткое «да» они произнесли одновременно.

– Вот и ладушки, – охранник встал из-а стола и принялся расхаживать по комнате, заложив руки за спину. – С распорядком дня и прочими премудростями нашего бесхитростного быта ознакомитесь в процессе. Мой долг предупредить вас о самом главном. Часты случаи, когда те, кого мы приютили зажираются и начинают бузить. Это тоже предусмотрено. Бунтарей, которые хотят только жрать и спать, мы отправляем в одно веселое местечко. На перевоспитание. Там они быстро становятся шелковыми. Впрочем, фараон не только карает. Для гастов, которые в полной мере осознали свою ответственность перед Рублевской Империей, существует своя система поощрений. Пока это все. Добро пожаловать.

Охранник выглянул в коридор.

– Хватите трепаться, бойцы. Отведите новичков в барак!

Корнилов ожидал, что их выведут на поверхность, но оказалось, что приемник-распределитель связан с бараком подземным ходом. Судя по множеству боковых ответвлений узкого коридора, все объекты Жуковки соединялись ходами сообщения. Не Метро, конечно, но все равно – солидно. Охранник остановился у одной двери. Совершил знакомые манипуляции с магнитным ключом.

– Милости прошу. Сегодня можете отдыхать.

– Премного благодарен, – Корнилова задел издевательский тон. – Хорошо, что сегодня…

– Заткнись. Теперь ты – один из гастов. И если я случайно пришибу тебя дубинкой мне ничего не будет.

– Затыкаюсь. Один вопрос можно?

– Валяй.

– Почему вы называете строители гастами?

– А что мне вас Белоснежкой и семью гномами величать? Гастарбайтеры и в Африке гастарбайтеры. Сокращенно – гасты. Чтоб язык не ломать…

Дверь с грохотом захлопнулась. Корнилов и Бамбуло с интересом рассматривали свой новый дом.

Никаких излишеств. Бетонный пол, зеленая краска на стенах, сводчатый, укрепленный стальными фермами, потолок. Трубчатые люминесцентные лампы без плафонов. Дверей здесь не было вообще. Помещение делилось на две половины рядом двухъярусных кроватей, представлявших собой единую конструкцию, сваренную из толстых стальных полос. Спальные принадлежности тоже не блистали роскошью – тонкие, как блины, тюфяки, подушки без наволочек и свернутые в рулоны серые одеяла.

– А для начала – и неплохо! Вот, что я скажу, – объявил Степан.

– Посмотрим-посмотрим.

Для начала Юрий отправился в один конец барака. По пути заглянул в прямоугольную нишу в стене. Пластмассовые ведра, веники, тряпки. Пара деревянных швабр. Все правильно – чистота залог здоровья.

На двери в конце барака висела табличка с надписью «Столовая». Корнилов не собирался обедать, но за ручку все же подергал. Заперто.

Путешествие в противоположный конец барака позволило Юрию составить окончательную картину бесхитростного быта местных гастарбайтеров.

Прямо под стальной лестницей, ведущей на поверхность он отыскал вход в душевую. Ничего особенного – в толстой водопроводной трубе, подвешенной на высоте человеческого роста, были просверлены отверстия. Всего один кран. Полочки, на которых лежат брикеты хозяйственного мыла, стальной стержень, с крючьями для видавших виды вафельных полотенец.

Ну и кто сказал, что гастам на Рублевке живется плохо? Все выглядит вполне пристойно. Например, с гигиеной в Метро дела обстоят куда хуже. Да и с питанием, наверняка, тоже. Вот и выходит, что рабство рабству – рознь. Фараон заботится о своих гастах, поощряет лучших из них, а недисциплинированных наказывает. Все просто и очень эффективно. А если и не несправедливо, то совсем чуть-чуть. Империя рулит!

Юрий вернулся в основное помещение. Собирался последовать примеру Бамбуло, который разлегся на кровати и зевал во всю ширь рта.

Однако тут лязгнула входная дверь, послышался топот множества ног. Гасты вернулись с работы, чтобы вымыться, поесть и отдохнуть. Барак наполнился разноголосым гомоном. Его обитатели рассаживались по своим нарам, исподтишка поглядывая на новичков. Корнилов уже собирался встать, понимая, что занимает чье-то место, но тут на его плечо опустилась тяжелая рука. Юрий вздрогнул от отвращения. Пальцы срослись, сделав руку похожей на клешню. Мизинец, безымянный и средний образовывали одну часть челюсти, а указательный с большим – вторую. Корнилов поднял голову, ожидая увидеть изуродованное мутацией лицо, но оно оказалось вполне обычным, хотя и очень колоритным. Как, впрочем, и сам человек, придавивший Юрия к нарам.

Громила ростом под два метра был непомерно толстым. Серая роба на нем едва не лопалась по швам и была такой короткой, что открывала складки жира на рыхлом, колышущемся животе. Расстегнутая на груди куртка открывала татуировку – голову оскалившегося дракона. Длинные, по-бамбуловски огненно-рыжие волосы росли по бокам головы, с лихвой компенсируя отсутствие растительной на блестящей в свете ламп макушке. Портрет незнакомца довершали густые бакенбарды, маленькие глаза и тяжелый подбородок, который по причине отсутствия шеи покоился на груди, едва не касаясь драконьей головы.

– Я – Мамон. Некоторые называют меня Двупалым, – сообщил гигант, продолжая давить клешней Юрию на плечо.

– Я – Юрий. Корнилов.

– А по мне – хоть Деникин. Ты как посмел, падла, на моих нарах рассесться?

– Я не знал, что эти нары – твои, – отвечал Корнилов, наблюдая за колышущимся брюхом Мамона. – Извиняюсь…

– Я, чмо, твоих извинений не принимаю! – отрезал Мамон, поднося к носу Корнилова свой похожий на кувалду кулак. – В корень московские уроды оборзели. Для начала выбью зубы, а там…

Юрий готовился к тому, чтобы парировать удар, но тут занесенную руку Мамона перехватил невысокий чернявый мужичок с большим носом и сросшимися на переносице густыми темными бровями.

– Отставить, Мамон! Как староста барака, приказываю тебе: отставить!

– Да пошли вы все! – буркнул Мамон, с видимым сожалением разжимая кулак. – А ты – брысь отсюда. Я с тобой еще поговорю.

Корнилов не стал дерзить Мамону. Не хотел, очертя голову, бросаться в драку, да и вероятность получить от Двупалого по шеям была слишком велика. Юрий встал и кивнул старосте.

– Спасибо. А где будет мое место?

– Так-так, дай-ка подумать, – чернявый осмотрелся и ткнул пальцем в нары на втором ярусе. – Располагайся здесь. Если, что-нибудь еще потребуется – обращайся. Меня Багдасаром зовут. Фамилия – Саркисян.

– Да ты, Саркисыч, никак собираешься шефство над новеньким взять, – Мамон уселся на свои нары, принялся неторопливо расшнуровывать ботинки. – Только я так тебе скажу: шефствуй не шефствуй, а зубы-то я ему все равно выбью. Предупреди, чтоб готовился.

– Ты бы лучше пузо свое поберег, – не выдержал Корнилов. – Неровен час, отыщется тот, кто выбьет из него лишнее дерьмо.

– Что-о-о?! – толстяк вскочил, как подброшенный пружиной и… хряснулся головой о верхние нары. – У-у-у! Что б вам всем сдохнуть! Ну, Деникин, теперь ты точно – труп!

Дружный хохот гастов окончательно вывел рыжего из себя.

– Молчать, твари!

В бараке повисла гробовая тишина. Гасты застыли у нар и пристально смотрели на Корнилова.

– Саркисыч, ты видел, как меня оскорбили, – Мамон, с хрустом разминал свои ручищи. – Поэтому не лезь в чужие дела или я не посмотрю на то, что ты староста.

Багдасар ничего не ответил и Корнилову стало ясно: драки не избежать. Гору мускулов и жира, которую звали Мамоном Двупалым, следовало привести из вертикального в горизонтальное положение. Не нужно забывать и еще об одном немаловажном обстоятельстве: толстяк собирался его убить, а он, в самом пиковом случае, только покалечить противника. Дополнительная проблема…

Юрий встал напротив Мамона.

– Я готов.

Рыжеволосый громила не стал тратить время на объявление своей готовности. Просто ринулся на Корнилова, выставив руки с растопыренными пальцами. Он делал расчет на ближний бой, в котором имел бы явные преимущества ввиду своего веса и роста. У Юрия цель была диаметрально противоположной – тесный контакт с Мамоном в его планы не входил. Он отпрыгнул в сторону. Ручищи великана поймали воздух. Пока неповоротливый Мамон разворачивался, Юрий успел занять новую позицию.

Глаза громилы налились кровью, губы побелели от ярости. Промычав что-то нечленораздельное, он вновь попытался схватить Корнилова. На этот раз за поясницу. Юрию удалось не только избежать медвежьих лап, но и попутно врезать носком сапога по голени Мамона.

Тот охнул, а Корнилов удостоился одобрительного улюлюканья гастов. Великан помотал головой. Он понял, что имеет дело с опытным противником и стал осмотрительнее. В течение нескольких секунд Двупалый и Юрий не двигались, а лишь смотрели друга на друга. Мамон первым пошел на сближение. Корнилов удовлетворенно отметил, что тот прихрамывает.

Первый раунд выигран. Теперь надо переходить в наступление. Корнилов еще раздумывал, как это лучше сделать, когда заплывшая жиром грудь Мамона колыхнулась от резкого движения. С неожиданной для своей комплекции скоростью великан прыгнул вперед. Уклониться от удара Юрий не успел – кулак Мамона врезался ему в лоб.

Корнилова отбросило на нары. Лишь благодаря столкновению с ними он сумел удержаться на ногах.

Опять улюлюканье гастов. На этот раз – для Мамона. Корнилов чувствовал, как лоб горит от удара. Ему еще повезло. Если бы кулак Мамона угодил в скулу, то у него была бы сломана челюсть.

Великан улыбнулся, показав ряд белых, годящихся для рекламы зубной пасты, зубов и поманил Юрия указательным пальцем.

Ждешь, что я не отвечу на приглашение? А вот дулю тебе на постном масле! Корнилов рванулся к Мамону, поднырнул ему под руку и оказался в непосредственной близости от пуза толстяка – белого и рыхлого, будто созданному для того, чтобы по нему лупили.

Град ударов, которые Юрий обрушил на живот Мамона, сопровождался звуками: звонкими и сочными шлепками. Любой нормальный человек свалился и от половины ударов, но Мамон даже не пошатнулся. Еще секунда и он вцепился Корнилову в волосы.

Юрий почувствовал, как ноги его отрываются от пола. Проклятье! Вместо того, чтобы расставить ловушку для Мамона, он угодил в нее сам. Великан хмыкнул и, как только его локоть оказался на уровне лица Корнилова, ударил.

Кровь из разбитого носа залила Юрию подбородок. Продолжая удерживать его за волосы, Мамон ударил еще раз и отшвырнул противника. Корнилов растянулся на полу.

– Да! Давай! – ревели возбужденные видом крови гасты. – Вмажь ему!

Юрий поднял голову. Полный марафет. Нос разбит, губа рассечена, но мысли почему-то прозрачны, как горный хрусталь. Он смотрит на все, что происходит, словно его это не касается.

Прежде чем добить его окончательно, Мамон издает победный рев и, вскинув сжатые кулаки, обходит импровизированный ринг. Ринг. В этом все дело. Ты, Юрец, повел себя как боксер. Зачем суешься в чужую епархию? Вспомни, чему тебя учили на татами.

Юрий уперся взглядом в изуродованную руку великана. Клешня. Вот то, что надо!

Мамон пошел к Корнилову, очевидно решив, что противник уже не способен сопротивляться. Юрий дождался, пока верзила окажется между его раздвинутых ног и провел прием, запрещенный в спортивном дзюдо. Кани-басами. Двойной подбив. Опрокидывание клешнями краба. Ноги Корнилова сработали как ножницы и Мамон грохнулся на пол рядом с врагом, которого уже считал побежденным.

Все еще ошеломленный неожиданным поворотом, он не успел достойно встретить новый прием Юрия. А тот крест-накрест обвил ногами бычью шею великана.

Теперь тебе точно капец, Мамон. Можешь сколько угодно молотить кулаками по полу и дергаться. Из такого «замка» тебе не вырваться.

Корнилов стискивал ноги, с наслаждением наблюдая за тем, как пунцовеет лицо бородача, а глаза его лезут из орбит. Еще немного, братан, и все будет кончено. Тебя перестанет беспокоить место на нарах, перестанут злить наглецы, которые лежат на твоей постели. Наступит полный покой.

В уши Юрия ворвался восторженный рев гастов. Они что-то кричали. Наверное, требовали смерти Мамона, но слов Корнилов разобрать не мог. Зато видел лица. Разинутые рты и блестящие глаза. Неужели картина гибели ближнего так притягательна?

Сопротивление Мамона стремительно сходило на нет. Он еще дергался, но уже перестал молотить кулаками.

Юрий разжал ноги. Тук! Голова великана ударилась о пол. Грива рыжих волос рассыпалась по бетону.

Корнилов встал. Сначала на четвереньки, а потом и во весь рост. Вытер рукавом кровь. Обвел толпу взглядом.

– Заткнитесь!

Сначала гасты удивились. Некоторые даже зароптали. Тогда вперед выступил Багдасар.

– Он прав! Хватит галдеть! Концерт окончен!

Стук помог добраться Юрию до нар, а два гаста помогли подняться Мамону. Тот вместо благодарности, сразу оттолкнул их. Покряхтывая, направился к Корнилову и уселся рядом.

– Молодцом, Деникин. Что-то ты умеешь, но это не спасет тебя от гибели. Зря ты оставил меня в живых. Теперь у меня нет выбора.

– Что-то похожее я уже слышал, Двупалый. Может, хватит угроз?

– Это не угроза. Теперь ты не сможешь спать спокойно. Бодрствовать тоже. Тебе придется постоянно оборачиваться и будь уверен – я всегда буду у тебя за спиной.

Не дожидаясь ответа, Мамон встал и ушел на свое место. Корнилов взобрался наверх. Лег, уставившись, в потолок.

Почему ему так не везет? Он ведь собирался послушать совета Егора и вести себя тихо. Вместо этого, в мгновение ока, нажил нового, смертельно опасного врага. И угораздило же его сесть на мамоновскую кровать! Чушь. Двуполый здесь кто-то вроде криминального авторитета и кровать здесь ни при чем. Повод для разборки все равно был бы найден. Например, Мамон приказал бы почистить свои ботинки. Ничего не поделаешь – прописка.

Юрий вспомнил о Степане и попытался со своей верхотуры посмотреть, куда подевался дружок. Оказалось, что Стук не терял времени даром и успел влиться в коллектив. Сейчас он старательно тасовал колоду карта и без устали говорил, втирая что-то четверке окруживших его гастов. А еще он увидел Мамона. Толстяк о чем-то говорил среднего роста коренастому мужичку с физиономией, которая могла бы стать наглядным пособием к теории Ламброзо – черные и жидкие, словно приклеенные к черепу волосы, заячья губа, крючковатый нос, выдающийся подбородок и глубоко посаженные глаза. Собеседник Двупалого кивал головой.

Еще с полчаса Корнилов дремал, резонно предположив, что ночью надо быть начеку. Пришел Степан. Наклонившись к уху Юрия, шепнул:

– Ну, Юрец, я все разузнал. Мамон у них тут за пахана. То, что ты его отмутузил и плохо, и хорошо.

– Чего уж тут хорошего!

– Не скажи. Гастам Двупалый порядком надоел. Если ты его место займешь, никто плакать не станет.

– Ага, занял. Сейчас только штаны подтяну и побегу занимать.

– Разберемся, Юрец. Я тут местных мужичков в картишки обыграл. Они мне теперь должны, а поскольку карточный долг свят, будут держать в курсе всех новостей. Одно знаю точно: в бараке Мамон тебя не тронет.

– Хорошо бы…

– Ладно. Слезай. Ужинать счас подадут.

– А ну, его к черту, твой ужин… Лучше отдохну немного.

Гасты потянулись в столовую. Судя по бодрым разговорам и смеху, чувствовали они себя здесь неплохо. А вот Юрий и представить себе не мог, что задержится в бараке хоть на неделю. Вовсе не из Мамона. Он всю боялся слиться с серой массой, стать одним из винтиков в каком-нибудь механизме. Получалось это не всегда, но не было случая, чтобы Корнилов складывал руки. Что там Егор плел насчет системы поощрений? Если выбиться в люди здесь можно лишь доблестным трудом на стройке, это ему не подходит. Нужен рывок. Быстрый и мощный. Другого не дано. Иначе ему не выжить: или Мамон достанет или он сам сдохнет от тоски.

Горестные размышления Юрия были прерваны топотом сапог, доносившимся от входной двери. Успевшие поужинать гасты с тревогой поглядывали на визитеров.

– Строиться!

В сопровождении пары вооруженных охранников в барак вошел невысокий, но кряжистый мужичок в черной форме с тремя позолоченными пирамидками на петлицах. На фуражке полковника, сверкала кокарда – пирамида в венке из дубовых листьев. Из-под козырька на гастов смотрели цепкие и веселые глаза.

Обитатели поспешили выстроиться в две шеренги вдоль нар. Корнилов тоже встал в строй и заметил, что староста Саркисян занял место на правом фланге.

– Р-р-равняйсь! – рявкнул охранник. – Смир-рно!

Гасты выполнили команду и затихли.

– Ну, орлы мои, небось удивлены, что к вам военный пожаловал? У меня есть для вас хорошие новости, – полковник улыбнулся. – Фараон, да живет он вечно, доволен ходом работ на Третьем Периметре. По окончании строительства десять лучших гастов смогут попробовать свои силы в роли надсмотрщиков. Че головы опустили? А-а-а, догадались. Пиломатериалы у нас действительно на исходе. Нужны три добровольца для лесозаготовки. Кто хочет отличиться?

Желающих отличиться не нашлось. Корнилов очень быстро получил объяснение непопулярности заготовок пиломатериалов. Стоявший рядом со Степаном пожилой гаст прошептал:

– Не вздумай. Из того леса или не возвращаются, или приползают, но… Полными идиотами!

– Значит, желающих выйти к доске нет? – покачал головой полковник. – Тогда пройдемся по журналу. – Староста, кто у вас здесь еще не нюхал пороха или имеет большие проблемы с дисциплиной?

Саркисыч выступил вперед.

– Бамбуло, Корнилов, выйти из строя!

Полковник равнодушно взглянул на новичков.

– Нужен третий.

– Я пойду с ними! – Мамон вышел из строя и подмигнул Юрию. – Давно собирался искупить свои ошибки… Кровью.

– Молодчина, толстяк! Рожа твоя, нет слов, просит кирпича, но в груди бьется сердце льва!

– Постараюсь оправдать доверие! – рявкнул Мамон.

– И последнее, ребятушки, – продолжал полковник. – У нас намечается показательный поединок. Тот, кто согласится в нем участвовать и победит, получит шанс встать под знамена имперской армии. Большой риск, но и приз, согласитесь неплох. Есть желающие или мне придется искать смельчаков в других бараках?

– Я хочу участвовать в поединке!

Корнилов не сразу осознал, что эти слова произнес он сам, а когда понял, идти на попятную было поздно.