Глава 12
ОТЧАЯНИЕ
Станцию Алексеевская рейдеры использовали в качестве огромного загона для «живого товара». Сами они, как и большинство харьковчан, жили на поверхности, в форте, разместившемся в здании бывшего кожно-венерологического диспансера № 1. Туда и направился Стылый, чтобы доложить главе группировки Стволу о результатах похода. Даньку же и остальных пленников оставил на попечении одного из своих людей, велев смотреть за ребенком в оба.
Загнав женщин и детей в клетки (Даниле, как особо ценному экземпляру, досталась «одиночка»), рейдер из отряда Стылого отправился в стоявший на путях состав из пяти вагонов, приспособленный охотниками за людьми под жилье для надсмотрщиков. Чтобы, как он выразился, «чуток расслабиться». На некоторое время расслабился и Даня.
Алексеевская считалась рекордсменом по долгострою. Стройплощадку под нее стали разрабатывать еще в 1984-м, строить начали только в 1992-м, и открыли лишь восемнадцать лет спустя, в 2010 году. Проектное ее название было «Интернациональная», но потом, с распадом СССР, подобное наименование как-то устарело. Новую станцию, как и большинство ее сестер на «красной» линии, нарекли по той местности, где она расположилась. А разместилась она на самой окраине большого города, в районе, именуемом Алексеевка.
Сама станция — колонного типа. Конструкция выполнена из монолитного железобетона. Предварительным проектом она определялась как пересадочная, поэтому ширина платформы шире стандартной (двенадцать метров вместо десяти). Для облицовки пола и стен были использованы граниты украинских месторождений. По оси Алексеевской расположились массивные колонны около метра в диаметре. Для их облицовки применялся белый греческий мрамор. Стены станции некогда были разукрашены зеркальными вставками и большими рисунками, к сожалению почти не сохранившимися к 2033-му.
Клетка, куда запихнули Данилу, находилась как раз напротив такого наполовину обвалившегося барельефа. Что там изобразил художник, уже и не разобрать. Лучше всего сохранились птичьи головы с длинными клювами да фрагменты широко распахнутых крыльев.
А вообще, куда ни глянь — везде теснились клетки, набитые людьми. Не станция, а настоящий зверинец! Мужчины, женщины, дети. Все в жалком состоянии. Оборванные, голодные, ожидающие невесть чего.
В клетках, кажется, никто не чистил. Люди справляли нужду прямо там, где жили. От этого стояла невыносимая вонь. Хорошо хоть, в ряде мест сохранились канализационные стоки. Надзирателям все равно, у них противогазы. А вот остальным…
Странно, что в такой антисанитарии не приключались эпидемии. Возможно, общие уборки все-таки производились. Особенно когда товар распродавался и клетки пустели. Караваны с рабами отправлялись на невольничий рынок Советской, который начинал работать с середины апреля. Большую часть пленников продавали, а тех, кто не заинтересовал покупателей, пускали в расход. Не кормить же «некондицию» задарма? Еда ведь дорогая.
Хотя назвать то, чем кормили пленников на Алексеевской, едой язык не поворачивался. В больших грязных чанах надсмотрщики разносили по клеткам мутное, неведомо из чего приготовленное варево. Скорее всего, из объедков, которые и свиньям-то давать страшно.
Бурду выливали в деревянные лохани, откуда узники черпали ее прямо голыми руками, обжигаясь и отталкивая друг друга. Глядя на такое безобразие, Данька потихоньку ругался, хотя самому ему еду подали в алюминиевой миске и даже ложку выделили, правда, не металлическую, а деревянную. Ну, это чтоб ему в голову не пришла дурная мысль использовать столовый прибор в качестве оружия. Знали бы нерадивые надсмотрщики, не удосужившиеся как следует обыскать пленника, что в заначке у него имеется кое-что получше сломанной ложки. В придачу к похлебке мальчику дали большой черный сухарь, посоветовав размочить в «супе».
Юный пленник брезгливо понюхал содержимое тарелки. К его удивлению, «суп» пах вполне сносно, да и на вид мало напоминал ту зеленоватую жижу, которую наливали обитателям соседних узилищ. Поначалу Данила хотел с гордым видом отказаться от кормежки или выплеснуть ее на пол, но затем передумал. Есть и впрямь хотелось. Кто знает, может, на этом милости работорговцев закончатся и его станут потчевать тем же самым, что и остальных пленников? Зачерпнув похлебку, мальчишка отправил ложку в рот. Терпимо. Конечно, не домашняя стряпня, которую варил отец или тетя Света, но…
Вспомнив об отце, паренек пригорюнился. Как он там? Жив ли, ищет ли сына? Конечно, жив и ищет. Разве могут быть сомненья?! Они обязательно найдут друг друга наперекор всему и всем! Вот только Данька доберется до Университета и отыщет Зулуса. Тот непременно поможет. Не зря же папка рассказывал о нем столько удивительных историй, в которых бравый сталкер непременно выходил сухим из воды.
Хлебая грибной суп (какого-либо намека на мясо обнаружить в миске не удалось) и закусывая его твердым, будто камень, сухарем, Данила исподтишка продолжил исследование тюрьмы.
Платформа более-менее освещалась. С двух ее концов расположились мощные прожектора, озарявшие клетки перекрестными лучами. Узник надеялся, что к «вечеру» и «на ночь» свет немного убавляли, — уж больно резко он бил по глазам.
Впрочем, некоторая польза от яркой иллюминации была. Сияние прожекторов частично отпугивало всякую мерзкую живность, алчущую поживиться за счет обессилевших людей. Так, из темноты ближайшего туннеля доносился довольно громкий шорох. Крысы (или что там еще могло водиться) чуяли запах еды и тоже, наверное, хотели поучаствовать в трапезе.
Данька знал, что голодный грызун вполне способен преодолеть страх перед освещенным местом и человеком. Неужели у них все-таки хватит наглости?
Ага. Темное пятно побежало по платформе и остановилось у ближайшей клетки. К нему присоединилось второе. Третье.
Но что это?!
Пришельцы отнюдь не походили на крыс. Продолговатые, длиной с Данькину руку, с изогнутыми шевелящимися усами и хищными жвалами. И ног не четыре, а гораздо больше — то ли шесть, то ли восемь.
Приблизившись к лохани, огромные многоножки обступили ее и погрузили в не доеденную людьми жижу уродливые рыла.
Из кучи лежавших в тесной клетке человеческих тел показалась маленькая рука и попробовала отогнать обнаглевших насекомых. Твари поначалу застыли, прервав танцы вокруг тазика с едой. Усики и жвала нервно задергались. А потом все три многоножки бросились в атаку.
Послышался испуганный вскрик. Люди повскакивали на ноги, принявшись голосить и жаться к прутьям.
«Дети, — понял Данька. — Поэтому и испугались, вместо того чтобы растоптать гадких тварей».
— Не бойтесь! — воззвал к друзьям по несчастью мальчик. — Они не такие страшные, какими кажутся с виду. Топчите их!
Кто-то и впрямь последовал его совету. Стоило топнуть и пойти в решительную атаку, как вся агрессивность насекомых тут же пропала. Многоножки трусливо кинулись прочь от людей.
— Вот видите? — обрадовался Данила.
И вдруг услышал:
— Данька?! Откуда ты тут взялся?
— Гарик?!
* * *
Сено, заготовленное еще прошлой осенью, пахло восхитительно. Положив руки за голову, Пустынный Лис расслабленно дремал, время от времени просыпаясь от писка мышей, возившихся в углу амбара. Шериф заснул молодецким сном, видимо, здорово набегался за ночь. Джейк не стал его беспокоить: пусть как следует выспится и, возможно, во второй раз уже не промахнется. Хотя обычные пули все равно не смогут навредить тому, на кого они охотились.
Когда за пределами хозяйственной постройки стемнело, Корд вышел подышать свежим воздухом, а заодно и проверить, вернулись ли из долины ковбои. Ковбои не вернулись. Горящие вдали костры говорили о том, что работники ранчо решили переночевать под открытым небом, значит, со стадом все в порядке. А что же мистер Гибсон, неужели не вернется под горячий бочок молодой женушки?
Как бы там ни было, но величественный, построенный на века дом, был погружен во тьму, если не считать одного из окон на втором этаже.
Пустынный Лис двинулся к лесу и, остановившись у самой его кромки, задрал голову, любуясь россыпью замысловатых созвездий.
Твердый ствол больно ткнулся в поясницу.
Корд вздрогнул, но крепкая рука, упавшая на плечо, безмолвно приказала не дергаться.
— Ну, здравствуй, старший брат… — хрипло донеслось из-за спины. — Говорят, ты меня зачем-то ищешь?
— Почему я тебя не почувствовал? — не оборачиваясь спросил Джейк.
— Потому что я все время был очень близко. Ты же знаешь, чем ближе мы друг к другу, тем больше слепы. Я целый день наблюдал за тобой и этим простаком-шерифом. Вы, как два беззаботных голубка, мирно дремали в амбаре. Прикончить вас ничего не стоило, и ты представить себе не можешь, чего мне стоило сдержаться…
— И почему же ты сдержался?
— Любопытство! Проклятое неистребимое любопытство…
— Ты хочешь знать, зачем я тебя искал?
— Умный мальчик, ты всегда был сообразительней многих…
— Я решил вернуться…
— ЧТО?!! — давление ствола на спину на мгновение ослабло. — Я не ослышался? Ты сказал, вернуться?!!
— Именно это я тебе и сказал.
— Да у тебя просто мозги протухли, брат! Ты, оказывается, еще больший псих, чем я.
— Ты и сам прекрасно знаешь, что это возможно.
— Заткнись!
— Ведь это именно я настоял на том, чтобы разделить «ключ» на две части и мы по отдельности не могли бы им воспользоваться. Или, быть может, ты забыл об этом?
— Нет, не забыл…
Пустынный Лис нервно облизнул сухие губы:
— Отдай мне свой фрагмент «ключа», и я уйду!
Человек за спиной молчал.
— Младший, ты меня слышишь?
— Слышу, не глухой. Ты чокнутый, придурок Джейк. Это ничего не решит. Пока я жив, ты все равно не сможешь вернуться. Если я отдам тебе фрагмент «ключа», то потеряю связь с тем жутким местом, из которого мы чудом ушли живыми, и лишусь всех своих преимуществ. Стану таким же, как и все прочие людишки. Уж лучше сразу в петлю!
— Значит, тебя устраивает заплаченная цена?
Человек за спиной хрипло рассмеялся:
— А я-то думал, тебя заела ностальгия по старым славным денькам! Вот она какая, встреча родных братьев после долгих лет разлуки. Ведь нам есть что вспомнить за бутылочкой дешевого виски…
— Я хочу снова увидеть то место.
— Бред! Ты просто спятил!
— Может, и так, но ты отдашь мне свой фрагмент, иначе…
— Иначе что?
— Я тебя убью!
— Ты блефуешь, Джейк! — донесся из-за спины хриплый шепот. — Тянешь время, причем я не могу понять, зачем. Я не отдам тебе фрагмент, и это мое последнее слово.
— Я тебя убью, — спокойно повторил Пустынный Лис. — Потому что если я этого не сделаю, то рано или поздно ты захочешь уничтожить меня. Но без «ключа» у тебя не будет шанса. Я хочу гарантий для своей безопасности.
— А мне наплевать… Я ухожу, Джейк, и ты не сможешь меня остановить…
Уткнувшееся в поясницу дуло исчезло.
Корд резко обернулся, но сзади уже никого не было.
* * *
— Где ты был? — Макнейли подозрительно рассматривал вернувшегося в амбар Пустынного Лиса.
Пока Корд отсутствовал, шериф успел не только проснуться, но и зажечь масляную лампу, висевшую на потолочной балке.
— Да так… — нехотя ответил Джейк. — Выходил прогуляться…
— Ну и как там?
— Все тихо.
— Хозяин вернулся?
— Полагаю, нет.
— Ну и что нам теперь делать? Вечер уже настал, а ты ведь, кажется, утверждал, что…
Со стороны дома послышался истошный женский визг.
— О, черт! — Макнейли схватил прислоненное к стене амбара ружье. — Неужели он все-таки вернулся?
Пустынный Лис не ответил, стремительно бросившись наружу.
* * *
Шериф опередил его, первым ворвавшись в дом семьи Гибсонов. Женщина продолжала кричать. Судя по всему, крики доносились со второго этажа.
— Скорее наверх! — Макнейли бросился к виднеющейся в полутьме лестнице.
— Погодите! — Корд попытался остановить шерифа, но тот уже бежал по ступенькам.
Женские крики неожиданно оборвались. Изрыгая проклятия, Макнейли с грохотом рухнул на пол, споткнувшись обо что-то в темноте.
— Да подождите же вы! — Пустынный Лис помог подняться тяжело дышащему шерифу на ноги.
Макнейли тут же рванулся к хлипкой двери, из-под которой виднелась полоска жидкого света. Джейк успел опередить его на какую то долю секунды, принимая в себя четыре пули, выпущенные из ремингтона сорок четвертого калибра. Гибкая человеческая фигура с дымящимся револьвером в руке выпрыгнула в распахнутое настежь окно. Держась рукой за окровавленную грудь, Корд обвел мутнеющим взглядом комнату. Женщина была мертва. Кровавые брызги разукрасили замысловатой росписью обтянутые тканью стены.
Шериф растерянно смотрел на медленно сползающего на пол Джейка:
— Эй, парень, ты как? Хотя что я, старый дурак, спрашиваю, ведь с такими ранениями не живут… Как же так вышло… Проклятие!
Джейк судорожно вздрогнул всем телом, после чего с трудом открыл глаза:
— Дети… — еле слышно просипел Пустынный Лис, чувствуя как простреленные легкие медленно наполняются густой кровью. — Ему нужны они…
Макнейли все понял, без лишних слов исчезнув в коридоре.
* * *
Сразу после выхода из карантина, где его продержали дня два, Гарик-Вонючка отправился на поиски земляка. Разумеется, первым делом пришел к Семену Степановичу и пристал к конфедерату с расспросами. Однако Бурый отвечал как-то уклончиво, неопределенно, и парень заподозрил неладное.
Еще больше он укрепился в своих догадках, став свидетелем одного интересного разговора. Гарик как раз сидел за столом, попивая чай, когда в квартиру Семена Степановича ворвался разгневанный монах, назвавшийся отцом Павлом, и, схватив хозяина за грудки, начал трясти его и требовать ответа, куда он дел бедного «агнца». Вонючка сразу догадался, что речь идет о Даньке. Бурый заюлил, забормотав невнятные оправдания, но инок оставался неумолим. Если мальчик не сыщется до вечера, заявил отец Павел, то он разоблачит все темные делишки Бурого, сообщив куда следует.
Семен Степанович жутко испугался. Божился, что с мальчиком не произошло ничего плохого. Он только отправил паренька по его же просьбе на Университет, где обитает сталкер Зулус, с которым мальчик очень хотел встретиться.
Гарик видел, что Бурый врет. Видимо, не поверил конфедерату и монах. Он так смотрел на хозяина квартиры, что, казалось, сожжет его одним взглядом.
Тут в разговор вмешалась жена Семена Степановича, поднеся отцу Павлу стакан с самогоном. Однако инок не захотел принимать угощение в «бесовском вертепе». Плюнув под ноги супругам, он еще раз погрозил кулаком и пошел к выходу.
Вонючка увидел взгляд, которым обменялась Антонина с мужем, и похолодел. В этом взгляде читалась такая звериная ненависть, что оторопь брала.
Бурый схватил тяжелую бронзовую статуэтку, стоявшую в коридоре рядом с вешалкой. Сообразив, что он хочет сделать, Вонючка открыл было рот, чтобы крикнуть, предупредив отца Павла о грозящей опасности, но жена Семена Степановича быстро зажала ему рот рукой. Гарик укусил ее, вырвался и все-таки завопил, но, увы, опоздал. Конфедерат уже нанес монаху сильный удар по голове.
Обливаясь кровью, отец Павел осел на пол. Гарику сделалось дурно, и он потерял сознание.
Пробыл он в отключке довольно долго. Наверное, не обошлось без сонного зелья, подмешанного в еду или питье. Очнулся уже тут, на Алексеевской, когда его бросили в клетку. Подлое семейство продало Вонючку в рабство, чтобы избавиться от ненужного свидетеля. Удивительно, что и его не пришибли, как монаха. Никак феноменальная жадность убийц спасла от верной гибели. Не смогли они удержаться, чтобы и тут не заработать немного денег.
Слушая рассказ Гарика, Данила видел, что тот не врет — искренне ненавидит злодеев и сочувствует невинной жертве. В принципе, считать его предателем не за что. Он всего-навсего рассказал человеку, спасшему его от мутантов, о том, что того интересовало. Не подозревая, для чего конфедерату нужна эта информация. Конечно, сам Данька, скорее всего, держал бы язык за зубами, и никакими патронами его не соблазнили бы.
— Ладно, Гарик, без обид, — сказал он великодушно, и сам почувствовал на душе облегчение, словно некий камень свалился.
Но весть о жутком происшествии с отцом Павлом потрясла мальчика. Перед глазами встал кроткий и в то же время величавый облик монаха. В голове зазвучала его речь.
До чего же несправедливо, что такие вот хорошие люди страдают, а всякая дрянь, вроде Бурого, отца Навуфея или одноногого Стылого, продолжает жить и здравствовать! Что за гадость эта жизнь…
Дождавшись, когда тяжелый комок в горле исчез, Данила, в свою очередь, поведал Вонючке о своих злоключениях. Гарик слушал с раскрытым ртом и широко распахнутыми глазами. Даже наверняка чуточку завидовал приятелю, пережившему столь увлекательные и невероятно опасные приключения. Особенно его потряс рассказ о двухголовой гигантской змее и цветах-хищниках.
Повествование о недавно испытанном разволновало Даньку, заставив вновь пережить все то, что с ним произошло за эти несколько бурных дней. А ведь еще совсем недавно, живя в Холодногорском форте, он и представить себе не мог, что сумеет живым и невредимым пройти сквозь такие невероятные преграды.
* * *
Как и предполагал Данька, через некоторое время свет прожекторов и впрямь притушили. Наверное, наверху наступила ночь. Полагалось отойти ко сну и узникам. Впрочем, они и так почти все время спали — что тут еще делать?
Ребенок опасался, что, воспользовавшись скудностью освещения, на платформу изо всех щелей полезет всевозможная живность, вроде недавних многоногих покрытых хитином визитеров. А то и еще кто похуже. Однако «сумерки» принесли других гостей.
Спать пока не очень хотелось, и мальчик тихо переговаривался с Гариком, не находящим себе места от радости неожиданной встречи со старым знакомым. Больше всего Данилу занимал вопрос, можно ли отсюда сбежать. Вонючка сомневался. За те несколько дней, что он провел на Алексеевской, парень успел много чего повидать. Охрана здесь организована надлежащим образом, и хоть надсмотрщики не особенно утруждают себя обходами и регулярными осмотрами клеток, а все больше веселятся в вагонах, глуша спиртное, бежать никто не пытается.
Да и куда, собственно, бежать? В той стороне, куда ведет ближайший туннель, расположились страшные 23 Августа и Ботанический Сад. Пройти их ни за что не удастся. Правда, говорят, что на пути к 23 Августа туннель, пролегающий почти у самой поверхности, местами провалился, так что есть возможность выбраться наружу через отверстия. Но что там? Смерть и неизвестность.
Можно, конечно, рвануть в другую сторону, по недостроенному перегону, ведущему к Проспекту Победы. Если повезет не попасться в лапы мутантам, то, авось, и проскочишь.
— А ты что, сбежать надумал? — страшным голосом поинтересовался Гарик.
— Посмотрим, — нехотя ответил Даня. — Мне, вообще-то, отца искать надо. И хорошо бы попасть на Университет.
— К Зулусу? — блеснул хорошей памятью Вонючка.
— Ага!
— Ты это, Дань, — умоляюще заныл приятель. — Вдруг чего, не бросай меня. Возьми с собой. Я пригожусь, честное слово…
— Посмотрим, — снова неопределенно выразился Данила.
— Я много чего умею. Ты ж сам знаешь, как дерусь.
Данька скептически поморщился. Да уж, знает. Нападет исподтишка, нанесет противнику пару болезненных ударов и дает деру, чтоб не огрести сдачи. Но вслух он этого не сказал. Какой ни есть, а знакомый. Земляк. Вдвоем оно и впрямь лучше по жуткому метро путешествовать. Вот бы еще того зловонного «геля» раздобыть, которым рейдеры перед Ботсадом мазались. Или лучше все-таки в противоположную сторону, а там, по поверхности, до Университета? Тогда ни со «Сциллой и Харибдой» не придется снова сталкиваться, ни с Навуфеем и его сумасшедшими подручными…
Из темноты донесся тихий шорох. Как раз со стороны Проспекта Победы. Снова подземные насекомые на промысел вышли? Или на сей раз крысы?
Нет, не те и не другие. Две человеческие фигуры ловко взобрались на платформу.
Местные дозорные?
Нет. Вон как караульные работорговцев нервно вскинули автоматы. Один из рейдеров направил на гостей фонарик, осветив лица. По-видимому, те оказались знакомыми, потому как свет фонаря тут же погас, автоматы были закинуты за спину, а пришельцы и хозяева обменялись рукопожатиями.
— Так, говоришь… — услышал Данька, когда явившиеся из тьмы незнакомцы оказались рядом с его клеткой, — вам нужны три женщины и двое несовершеннолетних мальчишек?
— Угу, — подтвердил один из гостей.
— Тариф знаете?
— А как же, — ухмыльнулся пришелец. — По сто за бабу и по полтиннику за мальчишек.
— Итого четыреста патронов, — быстро подсчитал рейдер. — Целое состояние!
— Ну да, — согласился покупатель. — Если хочешь, можем отдать часть суммы медикаментами.
— Хорошо бы взглянуть на эти самые медикаменты.
— Ну, Вампир, — обиженным тоном молвил гость. — Ты же меня знаешь. Когда я тебя кидал?
— Базара нет, Сосо, — примирительно произнес Вампир. — Я ж для порядка. Сам понимаешь, как рискую. Не дай бог, кто проведает…
— Да понятно.
— Тебя какой именно товар интересует? Типа, какого плана нужны девки и тому подобное.
Сосо помолчал, что-то прикидывая в уме.
— Заказчик просил, чтобы женщины были азиатками. Вьетки или китаезы, но не слишком тощие. Ну, а мальчишки… Черт его знает, давай, на свое усмотрение. Лет по одиннадцать-двенадцать, если можно.
— Хорошо, — согласился надсмотрщик. — Гляди сам. Вот тут желтые, а тут детвора.
Луч фонарика заскользил по ближайшим клеткам и вдруг ударил прямо в лицо Даньке.
— Эй, а это что за шкет?.. — поинтересовался покупатель. — Можно его?
— Ни фига! — отрезал спутник Вампира, в котором мальчик узнал определившего его на «постой» рейдера из команды одноногого. — Особый товар. Стылый сказал, шкуру за него снимет, а он шутки шутить не любит: чуть что — и пулю промеж глаз.
— А-а, — разочаровался Сосо. — Понятно. Хотя я бы хорошую цену дал.
Послышался тяжелый вздох.
— Нет, топай дальше. Не хочу так просто подставляться. Остальные неучтенные, одним больше, одним меньше… А этот… Одним словом, товар не продается! И все, тема закрыта. Давай, Сосо, выбирай поскорее, пока смена не пришла.
Спустя недолгое время отбор состоялся. Пять человек, связанные по рукам, оказались у дальнего входа в туннель. Мешок с медикаментами и патронами перекочевал в руки Вампира, и узники начали спускаться на рельсы.
Дозорные вернулись в вагончики, но надолго там задерживаться не стали, начав плановый обход. Судя по нетвердой походке, работорговцы приняли по изрядной дозе горячительного. Видимо, отмечали удачную сделку. Подходя то к одной, то к другой клетке, светили фонарем и о чем-то переговаривались друг с другом.
* * *
— Ты, мелкий засранец, — пьяным голосом обратился к Даниле Вампир, наведя луч фонаря прямо в глаза мальчику. — Держать язык за зубами умеешь?
Паренек испуганно пожал плечами.
— Эй, ты чё, немой, что ли? — неожиданно завелся работорговец. — Не нравлюсь я тебе?!
— Да ну его, Вампир, — попытался остудить собутыльника рейдер из отряда Стылого. — Ничего он никому не скажет. Что он, дурной, что ли? Мы ж его сразу, как цыпленка, придушим.
— Сдаст… сучонок, — по-своему расценил молчание мальчика Вампир. — Как пить дать сдаст!
На раскрасневшейся пьяной роже застыла гримаса звериной злобы. Постояв так минуту-другую, работорговец вдруг вытащил связку ключей и стал решительно отпирать замок Даниной клетки.
— Ты что это делаешь Вампир? — забеспокоился рейдер.
— Хочу поучить шкета уму-разуму! — проревел надсмотрщик.
— Не надо! — испугался напарник. — Нам Стылый головы посворачивает!
Кинувшись к пьяному, рейдер повис у него на спине, пытаясь выволочь здоровенного Вампира из клетки. Данька забился в самый дальний угол. Из соседнего узилища на происходящее с ужасом взирая бледный Гарик.
Между тем более физически сильный и массивный Вампир наконец-то сбросил с себя противника и, врезав ему кулаком в челюсть, отшвырнул рейдера на пару метров. Мужчина налетел спиной на угол клетки, в которой сидел Вонючка, отчего прутья басовито содрогнулось. Рейдер издал странный сдавленный звук и сполз на пол, да так и остался лежать там совершенно неподвижно.
А Вампир уже был в «камере» Данилы.
— Н-ну что, заморыш, — дыхнул он перегаром в лицо ребенка, — может, немного поиграем с взрослым дядей?
Даня приготовился к защите. Конечно, с его ростом и силой ему ни за что не выстоять против этакого громилы, но так просто он ему не дастся. Плохо, что клетка не давала возможности маневра. С другой стороны, и Вампиру негде развернуться.
Работорговец протянул к мальчику огромную пятерню. Данила легко увернулся и пальцы, норовившие поймать его, схватили пустоту.
Выматерившись, Вампир стал расстегивать пряжку солдатского ремня. Сняв ремень, обмотал его часть вокруг ладони и принялся раскручивать. Тяжелая металлическая бляха с трезубцем со свистом рассекала воздух перед самым лицом ребенка. Сделав ложный выпад, будто собирается хлестнуть жертву по руке, отчего Данила дернулся в сторону, надсмотрщик вдруг обрушил тяжелый удар на спину мальчика. Адская боль обожгла тело.
Данька вскрикнул и непроизвольно схватился руками за ушибленное место. Воспользовавшись его замешательством, Вампир подскочил к пареньку, сбил с ног и, схватив тяжелой лапищей за горло, придавил к полу, а второй рукой стал нащупывать молнию комбинезона. Дыхание мужчины сделалось тяжелым, а глаза помутнели от распиравшей его изнутри злобы. Было видно, что работорговец не на шутку «завелся». В таком состоянии взывать к разуму бесполезно. Оставалось защищаться любыми возможными способами.
Отчаянно забившись, мальчик попытался вырваться из стальных тисков и тут же получил болезненный удар сначала по почкам, а потом в живот. Дыхание сперло, недавно принятая и еще не переваренная еда изверглась наружу, испачкав руки насильника. Тот выругался и принялся брезгливо вытираться, чем не преминула воспользоваться жертва.
Выскользнув из-под Вампира, паренек бросился ему на спину и вцепился зубами в ухо работорговца. Неистовый рев прокатился по платформе, пугая узников. Видимо, услышали его и остальные надсмотрщики. Ярко заполыхали осветительные прожекторы, послышался топот, крики и ругань.
Когда рейдеры добежали до места происшествия и разобрались, что, собственно, творится, большинство превратилось в любопытных зевак, следящих за потешным зрелищем. Некоторые даже ставки начали делать на то, кто из двоих бойцов победит. Разумеется, в качестве претендента на победу лидировал Вампир. Но нашлась и пара несогласных, которые поставили на маленького волчонка.
Работорговец все-таки сбросил мальчика с шеи и нанес маленькой жертве пару ударов ногой в бок. Данька закашлялся, сплюнул кровью и крепко вцепился в ногу Вампира. Громила запрыгал на одной ноге, изрыгая страшные проклятия.
— Так его, так, — подзадорил кто-то из толпы зрителей. — Порви его на фиг, щенок!
Зеваки жизнерадостно смеялись, подзадориваемые изощренной матерщиной Вампира, клявшегося порешить проклятого мальчишку.
В этой суматохе никто так и не заметил, как Данила ловко извлек из ботинка заточку, подаренную ему Аней. Только Вонючка углядел и попытался предостеречь приятеля от непоправимого.
— Нет, Дань! — истошно крикнул он. — Не надо! Не на…
Острое металлическое жало впилось в потный бок мучителя, уйдя в человеческое тело на всю длину.
Вампир медленно осел на пол. Из-под грузного тела растекалась вязкая блестящая лужа. Зрители больше не смеялись. Несколько надсмотрщиков бросились к товарищу и перевернули его на спину.
— Ах ты, маленький недоносок! — потрясенно выдавил из себя один из склонившихся над распростертым телом надзирателей. — Ты его пришил… Это же надо, попал точно в печень…
— Тут еще один жмур, братва! — крикнул кто-то, присев рядом с телом отправленного Вампиром в нокаут рейдера. — Ни хрена ж себе!
— Ты че это творишь, сучара? — надвинулись на Даньку со всех сторон надсмотрщики.
— Это не он! — завопил из-за решетки Гарик. — Это тот здоровый дядька вон этого стукнул!
Но его никто не слушал. Нетрезвых работорговцев одолела жажда праведной мести.
— Грохнуть его! — раздался неумолимый приговор. — Повесить гаденыша вниз головой!
— Тащи веревку! Прямо тут, в клетке и повесим!!
И тут громыхнул выстрел. За ним еще один.
— Ну-ка, разойдитесь, ублюдки! — послышался хриплый голос Стылого. — Что тут у вас происходит, мать вашу?!
Надсмотрщики расступились, и в круг, стуча протезом по каменному полу, ворвался разъяренный «Сильвер».
Окинув взглядом поле недавнего боя, он медленно подошел к Даньке.
— Цел?!
Одноногий в волнении принялся ощупывать полуобморочного ребенка с ног до головы, в первую очередь рассматривая лицо мальчика, на котором, как ни странно, не осталось следов побоев.
Облегченно вздохнув, рейдер повернулся к своим соратникам.
— Вы чё, суки, гвалт подняли? — зловещим шепотом молвил одноногий. — Не я ли вам говорил следить за этим самым парнем в четыре глаза?
— Он Вампира завалил, Стылый, — буркнул кто-то угрюмо. — И вот еще одного из наших.
— Это не он! — снова встрял Вонючка. — Второго завалил здоровяк!
— Слышали? — обвел всех тяжелым взглядом «Сильвер». — Базар закончен. Ребенка отмыть и переодеть. Завтра его сам Ствол желает видеть. За эту малую соплю ваххабиты такие бабки предложили, что вам и не снилось. Две с половиной тысячи!
— Твою маму!.. — вырвался потрясенный вздох у кого-то из работорговцев.
— Вот именно! — подвел черту дискуссии Стылый. — Разойтись!
