Поток ледяной воды обрушился на голову лежавшего без сознания Прохи. Парень мигом очнулся, закашлялся, открыл глаза и тут же застонал от невыносимой боли. Прямо в глаза ему светил яркий свет. Электрический свет.

Два человека, облаченные в мешковатые плащи, направили на Проху винтовки. Лица их скрывали респираторы. Третий, в противогазе, возвышался напротив. Он держал в руке фонарь. Откуда-то раздавалось непрестанное гудение. Только минуту спустя Проха понял, что гудение издает фонарь-динамо: миротворец ритмично нажимал на ручку.

– Будешь говорить?! Или по почкам захотел?! – прозвучал из-под противогаза гнусавый, сильно искаженный голос.

– Э-э-э… А вы кто? – пролепетал Проха. Он еще цеплялся за робкую надежду, что эти люди никак не связаны с теми саперами, которых племя убило много лет назад.

– Ага. Заговорил, – обрадовался человек в противогазе. – Мы? Слонопотамы. Что, не страшно? Ничего, сейчас испугаешься. Выкладывай, где прячутся остальные.

– Какие «остальные»? – переспросил Прохор, стараясь оттянуть время.

– Не прикидывайся кирпичом! – рявкнул слонопотам, занося для удара ногу, обутую в сапог. – Тут следы толпы людей. Ты был один. Где остальные? Говори!

– Не понимаю, о чем вы, – твердо отвечал Прохор.

Проха надеялся, что ему удастся оттянуть время и что-то разузнать, но вместо ответа получил в затылок такую затрещину, что голова его чуть не треснула. Не успел помощник вождя упасть на пол, как новый удар, на этот раз в бок, заставил его взвыть от боли. Сколько еще было этих ударов – Прохор не помнил. Били его жестоко, методично. Наносили удары туда, где они причиняли самую сильную боль. Не давали ни опомниться, ни поднять голову.

– Говори! – мычали миротворцы. – Говори!

Сказать Проха ничего не мог, он и вздохнуть был не в состоянии. Глаза мужчины лезли из орбит, спина, шея, плечи, по которым били мучители, превратились в один сплошной сгусток боли. Разум Прохи, не способный больше это выдерживать, начал стремительно погружаться в холодное оцепенение обморока. Однако прежде, чем на смену боли и ужасу пришла спасительная темнота, Прохор успел услышать голос жены:

– Я помогу, держись.

– Держусь! – прошептал Проха.

И тут что-то странное произошло с ним.

Мрак рухнул, точно занавес, охватил рассудок и сознание Прохи. Мрак схлопнулся, как черная дыра. Могучей приливной волной подхватил океан тьмы щепку-человека, завертел в своих цепких объятиях и небрежно бросил, наигравшись.

Но свет не вернулся. Сколько ни поворачивал Прохор голову, вокруг он видел одно и то же. Ничто. Одно понимал помощник вождя: он лежит на чем-то твердом, холодном, а на теле его ноют и саднят следы от десятков ударов. Больше пока ничего понять не удавалось.

Проха успел забыть, что такое Тьма. Пещерные люди, хотя они и привыкли жить в темноте, старались рассеивать ее светом своих товарищей по выживанию – светлячков – и никуда без них не ходили. Живя в пещерах почти всю жизнь, Прохор научился многому. Но своим в царстве мрака он так и не стал.

Прохор озирался по сторонам, хватал воздух руками в тщетных попытках понять, где он. Верх и низ, пол и потолок, лево и право – все эти слова ничего не значили в темноте. Тьма будто бы намекала ошеломленному разуму: «Замри, не двигайся с места, это бесполезно. Замри. Умри».

К тому же темнота дралась. Пока помощник вождя лежал тихо, он оставался невредим. Но стоило ему пошевелиться, сдвинуться с места, как невидимый суровый враг тут же наносил удар то по голове, то по спине, то в бок. Иногда он бил наотмашь, иногда жалил и кусал, точно гадкий назойливый комар, а следом начинали саднить и нарывать полученные недавно шрамы.

Трепыхающийся в лабиринте из невидимых пут, оглушенный Проха был близок к отчаянию. Цепляясь за последнюю соломинку, мужчина привстал, сложил пальцы щепотью и зашептал, едва размыкая губы:

– Яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знаменем…

На душе Проши стало чуть спокойнее. Но помощь не приходила. Проха начинал мерзнуть. И тогда он закричал, сложив руки рупором:

– Афоня! Лада! Где вы все? Афанасий!

Никто не отзывался. Запоздалая мысль: «А как же миротворцы? Они могут услышать. Что тогда?» – заставила Проху прекратить попытки докричаться до товарищей.

Но не успели отголоски его голоса стихнуть под сводами пещеры, как чьи-то торопливые шаги зазвучали невдалеке. Кто-то шел в его сторону. Шуршали по камням подошвы ног. Ближе, ближе с каждой секундой.

«Это один из этих, с хоботами, – понял Проха, – сейчас снова будет бить ногами».

Но он не испугался. Помощник вождя не мог больше бояться. Он устал. Он больше не желал прятаться. Гордо подняв голову, мужчина встал в полный рост.

– Ну, давай. Иди сюда, – прошептал Прохор. Встал так, как учила его Даша Кружевницына, отставив одну ногу немного назад. Сжал кулаки. Выдохнул, изготовился для удара…

– Проша, нет!!! Это Арс! – набатным колоколом грянул в голове помощника вождя голос Лады.

Она опоздала на долю секунды. Проха услышал голос жены, но напряженные мышцы сработали сами собой. Пружина, сжатая до предела, распрямилась. Арсений Петрович, спешивший на выручку Прохору, кубарем покатился по полу.

– Мо-ло-дец, – печально проговорила Лада, – у нас еще один раненый. Ладно, никуда не уходи. Алекс и Герман отбили атаку миротворцев, сейчас подойдут.

– Миротворцы… – повторил мужчина несколько раз. – Миротворцы.

Фигуры с хоботами вместо лиц надвинулись на него…

Лада много раз говорила мужу, что у темноты тоже бывают оттенки, десятки цветов и вариаций.

– Чернота неоднородна, она бывает разная, – убеждала она Проху, – это особенно хорошо понимаешь, когда часто с ней сталкиваешься. Да, контраст не так явно заметен, как между черным и белым. Но увидеть границу можно.

Проха супруге не верил. Он сотни раз закрывал и открывал глаза, но разницы не видел.

– В полсотни полутонов красного и зеленого я готов поверить. Но черного и серого – уж извини. Это бред.

И вот теперь Проха понял: Лада права, темнота изменчива. Ничего, кроме темноты, не окружало его. В ней утонули все черты и детали. Он мог догадаться, где стоят или лежат другие люди, лишь по звукам голосов, вздохам и шепоту. Поворачивая голову, напрягая какое-то ему самому не очень подвластное внутреннее зрение, Проха убеждался снова и снова: разница есть. Там, где не сидели люди, темнота казалась чернильной, ватной; такой густой и плотной, что хоть ножом режь. И еще тьма была «злой». Она таила угрозу. Она дралась, подсовывая острые камешки и выступы так, чтобы Проха постоянно на них натыкался. На том месте, откуда звучал голос предводителя племени, мрак как будто расступался, оставляя лишь черноту, такую же темную, но не опасную. Ближе к тому месту, где он лежал, темнота словно бы истончалась, становясь почти прозрачной. Видимо, ее разгоняла Лада, сидевшая рядом с мужем.

«Дело в светлячках, – догадался Проша, – это из-за них мы отвыкли от темноты. И вот теперь снова, как двадцать лет назад, стали слепыми котятами…»

Эти наблюдения не мешали Прохору вслушиваться в речь, с которой обратился к племени вождь.

– Кто вторгся в наши пещеры, вот главный вопрос, который сейчас задает себе каждый из вас, – говорил Афанасий громким шепотом. – Что ж, отвечу. По всей видимости, случилось худшее. Мы много лет боялись, что однажды они вернутся… И они вернулись. Саперы.

Последнее слово Афанасий произнес совсем тихо, словно боясь произнести вслух страшную догадку. Но в наступившей тишине зловещее слово прозвучало гулко, словно удар колокола. Проха готов был поклясться, что он чувствует, как вместе с сердцами и душами людей дрожит и трепещет воздух.

– А может, не они… Может, другие какие-то военные? – пробормотал Алекс, старавшийся даже сейчас не терять оптимизма.

– Даже если так, – отозвался Афанасий. – Даже если так. Ты слышал, что рассказал Проха. Они избивали его, пытаясь узнать, где мы. Зачем, спрашивается? Чтобы обменяться дружескими поклонами?

Алекс промолчал.

«Да и что тут ответишь? – Проха поежился, плотнее закутываясь в куртку. – И так ясно, мирные люди не стали бы по почкам бить…»

– Вопрос закрыт. Не имеет значения, кто они, – продолжал Афанасий. – Их шестеро. Правильно, Герман? Герман? – повторил вождь, не услышав ответа.

– Я же кивнул, – раздалось из темноты. – Ой. Тьфу, забыл. Да-да. Мы видели шестерых. У них ружья, пистолеты, тесаки. Может, и гранаты имеются.

– В открытом бою у нас шансов нет, – резюмировал Афанасий.

Повисла напряженная тишина. Проха примерно понял, где они находятся.

На границе зала Нарта и узкой, извилистой Кораллитовой галереи племя устроило завал. Там в дозоре находилась Дарья Сергеевна. Ее острый слух был сейчас как никогда к месту. Здесь же собрались все остальные. Арсений, нокаутированный Прохой, был «в отключке». Рада пыталась в кромешной тьме наложить шину Алексу – тот повредил ногу во время вылазки и тоже выбыл из строя. Федя тихо плакал. Остальные сидели молча, лишь изредка встревая в разговор. Проха назвал про себя это собрание «военным советом».

– Но Алекс и Герман отбили одну атаку, – осторожно вставила Ханифа, – и даже, если я поняла верно, убили одного из них! Значит, мы можем попытаться отбить наши пещеры…

– Не убили, а ранили, – вступил в разговор Герман. – И то лишь потому, что напали из засады. Теперь они будут палить во все, что движется. Да и Алекс больше не боец. Так что контратака невозможна.

– Чер-р-рт, как больно! – простонал из темноты Алексей.

– Годных к бою людей осталось четверо, – подвел итог космонавт. – У нас даже численного превосходства нет.

Ханифа попыталась что-то возразить, но тут в разговор снова вмешался вождь:

– А ну тихо! В зал Апсны сунуться – верное самоубийство, и точка. Напомню также: мы не знаем, где Наставник. Что, если он у них в лапах? Тогда атака тем более бесполезна. Прикроются как щитом. Или убьют первым.

– Ненавижу неизвестность! – застонала Наталья.

– Но самое страшное даже не это. Они могут двинуться следом.

И не только могут, но и обязательно это сделают, или я ничего не смыслю в этой жизни. Это все, что я хотел сказать. Теперь пришло время искать ответ на один главный вопрос.

– Как нам их победить? – подалась вперед Ханифа.

– Нет. Куда нам бежать?

Прошло полчаса. За это время Кораллитовая галерея была превращена в неприступную крепость. Тесный проход, изгибавшийся, точно гигантская змея, завалили в нескольких местах. Пройти незаметно не смог бы никто. Но и племя оказалось в ловушке. Внутри крепости ни еды, ни воды, ни источников тепла не обнаружилось. Предложение Наташи сделать вылазку за едой люди не поддержали.

– Лучше поголодать, чем пулю в лоб поймать, – выразил общую точку зрения Герман.

Проха, карауливший баррикаду в зале Нарта, докладывал, что из захваченных солдатами пещер не слышно ни звука. Герман обрадовался, но вождь его радость не разделил.

– Хитрые ублюдки что-то затевают… – шептал Афанасий, прохаживаясь туда-сюда.

Иного выхода, кроме как отступать в Большие пещеры, у пещерных обитателей не оставалось.

Афанасий разработал следующий план операции. Сначала, чтобы не идти через систему Окро наобум, да еще всем сразу, решено было отправить кого-нибудь на разведку, найти, наконец, вход в пещеры и обезопасить путь. В это время остальные должны будут удерживать оборону. Потом племя организованно уйдет через систему Окроджанашвили, наглухо заблокировав за собой пещеру.

– Другого плана действий нет и быть не может, – подвел вождь итог военного совета. – Разошлись все, это приказ.

Люди разбрелись в разные стороны.

Кто-то тяжело вздыхал, оплакивая расставание с привычным укладом жизни. Кто-то сыпал проклятиями в адрес пришельцев. Большинство же людей хранили молчание. Каждому хотелось в эти тяжелые минуты побыть наедине с собой и своими мыслями. Во весь голос говорили только Афанасий и Герман. Они решали, как будет организована разведка.

– Разведчики возьмут твой фонарь-динамо. И ножи. Это лучшее, что у нас есть из оружия. Еще я отдам свисток для борьбы с мышками.

– Чем же вы встретите миротворцев?

– Камнями, – отвечал вождь; голос его дрожал от веселого охотничьего азарта и предвкушения скорой битвы. – Нам не привыкать. Дальше. Разведчики пойдут в скафандрах.

– Оба скафандра испорчены, толку от них… Да и где их взять? – отмахнулся Герман.

В глубине души космонавт ощутил неприятный холодок. Слова Афанасия не оставляли сомнений: на разведку тот отправит именно его. Иначе вождь не стал бы заводить разговор о скафандре.

– Скафандры мы взяли с собой. Оба.

– Ого… – Герман ушам не верил. Племя покидало пещеры в жуткой спешке. Как вождь умудрился не забыть про скафандры, было выше его понимания. «Наверняка заранее все просчитал», – пришел к выводу космонавт.

– Ага. Бегство бегством, а дисциплина – превыше всего. И толк от них есть, – с нажимом отвечал Афанасий. – Полной изоляции не будет, это да. Зато в них защищено все тело. Материал плотный, его не прокусить и не пробить.

– Зубы разные бывают, – шепнул Алекс.

– Блин горелый, не начинай! Такая защита лучше, чем никакой, и хватит об этом! – шикнул вождь на скептика. А Герман понял, что никуда не денется. Хочет он этого или нет, но именно ему придется отправляться в Большие пещеры. Спорить и возмущаться бесполезно. Германа радовало лишь то, что второй скафандр тоже тут, а значит, он отправится навстречу неизвестному не один.

– А кто второй разведчик? – Лыков весь подобрался. Он понимал: чем сильнее и крепче будет спутник, тем больше шансов добраться до цели живым.

– Решать тебе, – последовал ответ, – но есть проблема. Костюм капитана Николаевой маленький. Облачиться в него смогли только Лада и Даша.

Герман чертыхнулся. Выбор сузился до предела, и оба варианта казались ему одинаково неудачными. Он видел, как разминает мышцы Даша Кружевницына, брал у нее уроки рукопашного боя. Знал, что Лада, хотя боец из нее так себе, умеет бороться со злом иного рода.

– «Если с другом буду я, если с другом буду я, а медведь без друга». Эх. Выбираю Дарью, – произнес он. Опасность со стороны врагов, имеющих телесную оболочку, показалась Лыкову серьезнее, чем угрозы потусторонних сил.

Кружевницына отреагировала как хороший солдат. Без лишних слов кинулась к скафандру. Впотьмах, на ощупь оделась. Через пять минут Дарья уже стояла рядом, полностью готовая к походу, сжимая рукоятку ножа.

Герман со вздохом потянулся к своему костюму. И тут же застыл, содрогнувшись от недоброго предчувствия.

– А его внутри мыли? – прошептал он, но раньше, чем Афанасий открыл рот, нос сам дал Лыкову ответ на его вопрос.

– Наташ, скафандр мыли? – повернулся вождь к супруге.

– А разве нужно было? – удивилась Наталья. – Вроде я просила кого-то. Рада, ты не чистила… Хм. Это самое, внутри. А кто тогда?

Женщины принялись шумно выяснять, кто из них дура, и пререкались до тех пор, пока Афанасий не шикнул:

– Цыц! Хотите, чтоб нас нашли?!

Герману же стало вдруг все равно. Мысль уговорить кого-нибудь другого примерить его скафандр, пропахший потом и мочой, возникла, но тут же улетучилась.

«Это твой крест, Герман, – сказал он себе, – твоя, черт побери, миссия».

Скрепя сердце и задержав дыхание, он стал надевать скафандр.

Проводы в дергающемся, нервном свете фонаря-динамо были недолгими. Все понимали, что каждая минута – на вес золота. Герман, отвыкший от сковывающего движения скафандра, неуклюже обнялся с Наташей, Афанасием, Алексом.

– Держись. Обеспечь спокойный тыл, – шепнул Лыков на ухо Алексу. Тот кивнул. Смысл последних слов был понятен только им.

– Удачи вам, храни вас Бог! – ответила Наталья, смахнув набежавшую слезу.

Даша и Арс, более-менее пришедший в себя, обменялись лишь коротким поцелуем.

– Возвращайтесь скорее, – произнес короткое напутствие вождь, – возвращайтесь с добрыми вестями. А мы пока этих задержим, – добавил Афанасий, поднимая увесистый камень.

Вождь не увидел, как Герман при этих его словах слегка ухмыльнулся.