Глава 22
НАПЕРЕГОНКИ СО СМЕРТЬЮ
Темнота не может разогнать темноту: на это способен только свет.
Ненависть не может уничтожить ненависть: только любовь способна на это.
Мартин Лютер Кинг
12 ноября, вечер. Станция Гражданский проспект, туннели. Кристи, Алекс
Голова раскалывается… Темно. Где она? Как она тут оказалась? Ничего не помнит…
Ой! Что это? Писк… Крыса! Ткнулась холодным носом прямо ей в щеку. Пошла вон! Рано еще…
Кристи попыталась встать, приподнялась на руках и даже подтянула колени… Дурнота накатила неожиданно, ее вырвало. В последний момент она чудом увернулась, чтоб не упасть прямо в вонючую лужу…
И опять противный писк, топанье крошечных лапок… Сколько она теперь пролежала в отключке? Нет, так дело не пойдет. Надо выбираться, надо двигаться. Пока есть силы, пока еще может. Только куда? Если она упала лицом вниз, то идти надо назад, туда, где сейчас ее ноги.
Есть силы… Идти… Женщина усмехнулась. Да она и встать-то не смогла… Надо найти стену. Ощупала руками пространство вокруг себя — пустота, никакого намека на вертикальную поверхность. Если бы глаза могли привыкнуть к этой темноте… Но нет, такое возможно, если есть хоть какой-то свет. А тут его не было. Никогда. Как в могиле. Кристи вдруг стало страшно, сердце бешено забилось, несмотря на холод, она покрылась липким потом: ей никогда не выбраться отсюда, ни за что! Слезы навернулись сами собой, а воображение услужливо подсунуло картинку: вот она, мертвая, лежит тут, а ее раздувшийся, безобразный труп объедают крысы… Жуткое видение отрезвило, не дало панике полностью овладеть ей. Нет, про раздувшийся, это она загнула. Ее раньше сожрут. Если не будет двигаться, не уползет отсюда, то и ждать не будут, пока сдохнет!
Кристи сдернула с головы косынку. Мокрая. Осторожно ощупала голову, наткнулась на рану, и только потом до нее дошло, что руки неимоверно грязные. Ничего, если она отсюда не выберется, то заражение для нее уже не страшно, она просто не доживет до этого. А выберется… Там Мамба, он волшебник, он что-нибудь придумает.
Женщина осторожно, бочком, стала двигаться в сторону: где-то же должна быть эта проклятая стена… Только бы не вырубиться опять. Так, не шевелить головой… Вот она! Теперь попробовать сесть, прислонившись. Вот, потихонечку… Опять замутило, а перед глазами завертелись разноцветные круги. Осторожнее, тише… Не паниковать, не дергаться! Надо вспомнить, как она сюда попала, вспомнить дорогу. Вспомнить!
* * *
— А, Марк, привет. Ты ко мне? А что не заходишь?
— Я потом.
— Ну, как хочешь.
Мамба закрыл дверь.
Кристи с жалостью взглянула на младшего Азарова: высокий, красивый парень, не в ее вкусе, но такие обычно женщинам нравятся. И вот ведь как… Наркоман.
Хотела обойти, но Марк остановил ее:
— Кристи…
Женщина с удивлением подняла на него глаза.
— Ты меня?
Она слишком хорошо помнила ту сцену в коридоре, гримасу ненависти на лице, горящие, почти сумасшедшие глаза. Они и сейчас были с безуминкой, но ненависти в них она не увидела. Скорее это была мольба.
— Кристи… Пойдем, я покажу, где нашел платье Лоры.
Марк еще что-то ей говорил, много и взахлеб, попутно увлекая ее в сторону туннеля. Кристи его почти не слушала…
Шли долго (или это ей показалось, что долго?): сначала рабочим, основным туннелем, потом свернули куда-то в технический, потом уж вообще в какую-то дыру — не туннель, к каким она привыкла, а узкий штрек, где два человека уже не разойдутся. Марк шел впереди, изредка оборачивался, проверяя, не отстала ли она. Один раз он споткнулся и чуть не упал. Кристи хотела ему помочь, но он остановил ее: не надо, все в порядке. Это был единственный случай, когда он прервал свой бесконечный рассказ. Наверное, все это было интересно: про туннели, про то, что можно найти в них, и про места, куда он, Марк иногда забредал. Чувствовалось, парень знает, о чем рассказывает. Кристи попыталась заставить себя прислушаться, но ничего не удавалась: голова была занята совсем другим: Векс, завтрашний суд, Алекс… Он уже все знает, все видел. Женщина представила себе его реакцию… Нет! И как ей с этим жить?!
— Вот, мы пришли, это тут, смотри!..
Марк отошел, пропуская ее вперед, хотя особой надобности в этом не было: из узкого штрека они уже давно выбрались опять в нормальный, широкий туннель.
Кристи шагнула вперед, и…
* * *
Марк. Как же она купилась? Получается, что он специально завел ее сюда? И бросил, думая, что она мертва, или надеясь, что, так или иначе, погибнет. Но зачем? Почему? Что такого она сделала ему?.. Или… Нет, не вяжется ничего. Ну ладно, Лора. Тут еще можно предположить, что он приревновал ее или еще что-то. Но Мазай? За что, а, главное, как Марк мог убить его? Не вяжется… А, может, она просто чего-то не знает? Наверняка объяснение найдется. Если, конечно, убийца действительно он. Но вот она-то, Кристи, за что в эту компанию угодила? Надо будет спросить. Если выберется…
Глупо все как-то получилось. Конечно, в другое время она бы сто раз подумала, выспросила Марка обо всем поподробнее. Или нет? И парень просто точно угадал, чем можно ее соблазнить, и она, по-любому бы, рванулась за ним? Курица… Одно слово — курица!
Но и он тоже хорош! Кто же так убивает? Тут уж наверняка надо, ножичком, к примеру: чик, и готово. Стрелять он боялся, и это понятно, но вот с ножом просчитался. Хотя, почему просчитался? Попади он сантиметров на пять правее, в висок — и все, кирдык ей… Да ей, вообще-то, и так кирдык, если останется тут. Нет… Она выберется, она попытается это сделать. Еще надо спросить Марка за Мазая, за Лору!
Но как же кружится голова… И эта радуга перед глазами. Интересно, а почему на свету в глазах темнеет, а тут, вдруг, радуга? Темнеть больше некуда?
Опять дурнота накатила, опять рвет. Сколько же можно? В желудке уже нет ничего, а его все выворачивает и выворачивает наизнанку. Хороша же она сейчас, наверное: грязь, кровь, рвотные массы… Все туннельные призраки разбегутся.
Некстати вспомнила… Кто знает, как все на самом деле? И что сейчас поджидает ее там, в темноте? Вот оно, совсем рядом, дышит ей в ухо, и она даже чувствует мерзкий запах, идущий у него изо рта…
Сердце сжалось от ужаса:
— А-а-а, мамоч..! — последний слог Кристи проглотила.
Зачем она кричит? Хочет позвать на помощь? Кого? Туннельных всадников? «Чур, чур меня!» Кричать бесполезно. От этого еще страшнее. Кричать надо, когда кто-то есть рядом. А тут никого нет, поэтому надо молчать, молчать и даже дышать стараться потише. И ползти, ползти, ползти…
Она рассмеялась: а ведь у нее уже было такое! Давно, так давно, что она и думать про это забыла. Сейчас уже и не верится, что такое вообще могло быть. Как она хохотала тогда, про себя, не в голос. Смеяться, как и кричать, было не для кого… Получается, все это делается для других? Для публики? Наверное, да, так. Но как же ей, Кристи, повезло: то, что увидела она в то утро, мало кто наблюдал. Если вообще кому довелось: за какой-то час из глубокой осени, хмурой, с проливным дождем, она попала в зиму. С морозным хрустким снегом, с инеем на ветках, с ярким, ослепительным солнцем, какое бывает только в ясный, морозный день. А как журчал тогда ручей из дождевой воды, который сливался в овраг с горки! Совсем по-весеннему. И метель. Вода журчит, а метель кружит. И все это в один момент. Завораживающе…
Воспоминание согрело душу, успокоило.
Но тревога моментально вернулась: что если она ошиблась с направлением?
От этой мысли Кристи похолодела. Ну уж нет! Она не будет даже думать об этом. Надо просто ползти, ползти, пока есть силы…
* * *
— Ну, и что ты рассмотрел там?
Ратников. Склонился над ним, хлопает по щекам.
— Все, все… Руки убери. В норме я.
Алекс поднялся. Голова кружилась.
— Ну!
Да что это он! Сбрендил совсем?
— Тебе в подробностях рассказать?! Или…
— Ты прав… Лучше молчи. Молчи…
— Нашли его?
— Нет нигде. И у папашки теперь не спросишь, повесился. Всегда догадывался, что он подслушивает, скотина. Ну хоть один мужской поступок…
Вот тебе, Рат, и еще одно доказательство… Координатор, значит, поверил ему, Грину. И Морозу поверил. Иначе зачем ему было в петлю лезть? Если только, конечно, не сыночек сам его туда запихнул. Фу, нет! Это уже слишком. Слишком мерзко. Даже для этого мерзкого мира.
Алекс хотел спросить Рата про Кристи. Но не стал. Что тот может знать про нее? Догадываться, что она в опасности? Откуда?
Саша почувствовал, что начинает злиться. Нет, стоп! Не время. Не до выяснения отношений. Сейчас, в первую очередь, надо понять, куда она пошла. Убедиться, что ей ничего не угрожает. Успокоить… Господи, а захочет ли она вообще видеть его? Или закроется в себе, как улитка, свернется ежиком, к которому не подступишься… Как погладить дикобраза? Да легко! Надо просто повалить его на спину и почесать пузико…
А сам он, Алекс? А что — Алекс? Где-то там, в глубине его души, заворочался, поднял голову гадкий, дерьмовый червячок: «Как что? Так вот уж и не вспомнишь никогда о том, что видел? Забудешь, что она выделывала тогда? Как думаешь, почему Крис сбежала? Не стала ждать? Может быть ей…»
«Уйди прочь, падаль! Заткни свою вонючую пасть»… Нет, он, Алекс Грин, Александр Гринев, никогда не забудет этого. Ни того, что видел, ни того, что слышал. Не забудет и не простит. Но при чем тут Кристина?!
— Я пойду… Векса выпустишь? Теперь-то чего его держать?
— Черт с вами. Прикажу! — и Рат с силой стукнул по косяку…
* * *
К себе Кристи не заходила, факт. И догадаться об этом было несложно: какая женщина, увидев такой разгром, не попытается тут же привести все в порядок? Хотя бы чуть-чуть… Но нет, тут, в комнате, все было точно так же, как Алекс видел… Когда? Вчера? Или позавчера?
Сколько же дней всего прошло?.. Сегодня двенадцатое. Что, неужели всего четыре? Четыре дня? Невероятно…
Куда же она запропастилась? Господи, он же совсем ничего о ней не знает! Столько лет рядом с человеком, а вот даже не знает, где ее можно отыскать. Спросить у кого? Людей на платформе много, только вот будут ли с ним разговаривать? Вот именно… И то ли еще будет, когда узнают, что Грин, оказывается, может ошибаться… Скольких он отправил на «Дачу»? И теперь каждый сможет ткнуть в него пальцем и заявить, что он, Алекс, ошибся и тогда тоже. Но это все потом. Сейчас надо найти Кристи… Предупредить.
Мамочка, как же ему хреново-то… Знобит. Надо бы к Мамбе. Но некогда. Потом, вот найдет ее и зайдет.
Стоп, что это он? Совсем худо, видать. И с головой тоже.
— Дим, ты Крис не видел?
Алекс в изнеможении плюхнулся на кушетку. Только бы Мамба ничего не заметил…
— Была. Лечиться начисто отказалась. Хоть и дохала, как тот чахоточник. Раздевайся!
Заметил. Ну некогда ему, некогда! Как же он не понимает-то?!
— Зачем?
Мамба с удивлением воззрился на Алекса:
— Ты это серьезно? Еще будешь спрашивать?!
— Дим, времени совсем нет. Потом, а? Ты только скажи, куда она пошла? От тебя, куда она от тебя ушла? Не знаешь?
— Что, на тот свет заспешил? Не пущу, пока хоть не перевяжу! И не скажу ничего!
На пушку берет? Он что, совсем, что ли, сбрендил? Не доходит?!
— Ну и черт с тобой!
Алекс уже повернулся, чтобы уйти. Потом остановился на полпути:
— Да ты хоть знаешь, что ее тоже, в любую минуту… А!
Он сделал шаг к двери…
— Саш, я действительно ничего не знаю. Только… Блин, как же я упустил!
— Чего?!
— Да Марк. Он, вроде как, ко мне шел. Ну показалось мне.
— Что — Марк? Ты кота-то за хвост не тяни!
— Да не тяну я. Просто они встретились, когда Крис выходила от меня.
— Так что же ты…
Алекс выскочил из кабинета.
Они встретились. Подкараулил все-таки!
Что же делать? «Думай, Сашка, думай! Куда он мог ее увести?» Куда-куда… Да хоть в ту дыру, что он тогда нашел! По крайней мере, других вариантов у него нет…
Черт! Достала уже эта рука!.. Забыть про нее, не думать…
Появившегося на платформе Марка он поначалу принял за свой бред…
— Марк, где она?!
Алекс схватил парня за плечо, развернул на себя.
— Ну?! Где?!
«Ну не молчи же ты! Скажи, скажи, и я обещаю: сделаю все, чтобы ты остался жив!»
— Саш, отстань от него. Ты что не видишь — не в себе он.
Мамба… Тут как тут. И народу прорва. Как же, бесплатное зрелище. Но этот вроде действительно не в себе. Алекс словно впервые увидел Марка: в грязи, штаны разорваны. И глаза… Интересно, он хоть видит кого сейчас?
— Марк! Марк, где Кристи?!
Вот почему он должен сейчас уговаривать эту мразь?! Почему должен любезничать, в то время когда так хочется придушить? Свернуть эту тощенькую шеечку! У-у-у!!!
— Где Кристи?! — не удержался, отвесил-таки гаденышу затрещину.
Ага, обратил внимание! Ну что ты шипишь? Говори же, говори!
— Пустите меня!
Рат… Только его тут не хватало!
— Феликс, стой! Не забывайся!
Ратников остановился. Да, Мамба действительно прав: нельзя. Нельзя вот так вот просто броситься на этого ублюдка и разорвать его… Ну почему? Почему?! Потому что он — Рат? Потому, что вокруг куча народу? Потому, что…
— Сальникова ко мне! А этого — в камеру! Завтра поговорим…
Завтра… Когда он успокоится, он много чего с этого мозгляка спросит. Рат повернулся было, чтобы уйти…
В этот момент Марк, казалось, очнулся ото сна, взгляд его стал осмысленнее. Он оглядел собравшихся, а потом задержался взглядом на Ратникове и… засмеялся. Жутким, неживым смехом. Рат остановился.
— Марик, уйди, папочка услышит… Марик, ты ничтожество… Марик… Потаскуха! Сладкая сучка!
Рат рванулся к нему.
— Что ты сказал? Молокосос!
Мамба преградил ему дорогу.
— Вот, гляди, твоей дочке нес, — парень протянул Рату пустую ладонь. — На, это твое теперь. — И вдруг изменился в лице. — Потерял… Нес и потерял… Нет, это Кристи! Это она, она украла его! Подлая воровка, ищейка!
И опять это жуткий смех, потом кашель… Потом Марк вдруг изогнулся, и его вырвало.
— Да уведите же вы его!
Это кто-то из толпы. Дежурный, молоденький парнишка, едва ли старше Марка, словно опомнившись, потянул того за руку.
— Пошли, давай.
Все остальное произошло в одну секунду: вот Марк с удивлением смотрит на парня, вот вырывает у него руку, потом толкает Алекса, вот, в два прыжка оказывается на краю платформы…
Сухой щелчок одиночного выстрела…
— Не-ет!
* * *
Алекс сидел на корточках возле Марка. Тот лежал поперек путей, из-под головы медленно растекалась темная лужица. У него не было ни одного шанса. Даже в случае неудачи стрелявшего… Грин готов был разрыдаться.
Паша Сальников, тот самый стрелок, наоборот, выглядел весьма довольным:
— Хороший выстрел! В яблочко!
— Хороший выстрел?! Ты хоть понимаешь, что ты наделал?! Зачем надо было стрелять?! Куда бы он делся?! — ярости в словах Алекса было столько, что Сальников невольно попятился.
— Не, ты чего? Жалеешь, что ли? Нашел кого!
Он смачно сплюнул, повернулся и ушел.
— Саш, пошли, — Мамба потянул его за руку. — Идем. Перевяжу тебя. Потом подумаем, что и как.
Он послушно поднялся и пошел за доктором.
Как теперь быть? Он даже не знает, жива ли она. То, что Марк попытался ее убить, это факт. А вдруг?.. Вдруг она сейчас там, где-то в туннелях, истекает кровью? Если она жива, все-таки?
— Дим, подожди…
Алекс заметил Ратникова; тот сидел на пороге, у входа в Резиденцию и курил.
— Рат, мне нужны люди.
Тот затушил окурок. Алекс поморщился: что за дрянь?
— Зачем?
Ратников устал. Все эти дни он жил в страшном напряжении и только сейчас осознал, в каком. И вот все закончилось… Все! Пустота. Пустота и страшная усталость. За эти несколько дней он прожил жизнь и теперь ощущал себя древним стариком. Таким древним, что хочется взять тросточку и ходить, опираясь только на нее. Но он — Рат, он все-таки Рат! Даже с тросточкой.
— Зачем тебе люди?
— Крис. Надо найти Кристи.
— Не дам.
Алекс застыл, пораженный этим бесцветным, равнодушным: «Не дам».
— Ты чего?! Ты сам себя слышишь?!
— Кого ты собираешься искать? Труп? Рисковать людьми из-за покойницы я не собираюсь.
Сказал и поднял наконец-то глаза на Алекса… Вот и все. Грин понял, что уговаривать, просить Рата о чем-то бесполезно. Он мог бы его сейчас даже убить. Но людей Рат не даст.
— И черт с тобой! Тогда я пойду один!
— Ты в своем праве. Но никто больше с тобой не пойдет.
И глава Службы Безопасности отвернулся.
* * *
Взять фонарь — хорошо, не отдал его Мамбе. Зайти к нему на перевязку?.. На пять минут? Нет, это очень много. А он выдержит. Подумаешь! Пустяк, царапина…
Алекс шел по платформе. Толпа уже рассосалась: бесплатный концерт закончен. Люди, увидев его, по привычке отворачивались…
«Мы гордые… Мы просить не будем! Черт знает что! Ведь стоило бы попробовать…»
Алекс собрался с духом: он попробует. Вот прямо сейчас. Он решительно направился к трибуне, но с каждым шагом, приближающим его туда, таяла надежда, испарялась решительность. «Они не пойдут за мной. Даже из-за Кристи не пойдут». И, тем не менее, он шел… Как во сне поднялся на несколько ступенек…
Алекс никогда в жизни не выступал перед людьми. Единственный подобного рода опыт: ответ у доски в школе. То есть — давно и неправда. Голова кружилась, сердце усиленно готовилось в автономное плавание, а воздух вдруг оказался горячим и жестким…
— Мне нужны добровольцы…
Он бы не смог повторить свою речь, не помнил ее. Но он сказал все, что хотел. Теперь дело за ними, за этими людьми.
Тишина. Что же, он другого и не ожидал… Алекс тяжело спустился по ступенькам.
— Погоди, брат. Не спеши.
Он повернулся на голос: прихрамывая, к нему приближался Векс.
— Я помогу. Только фонарик бы.
— Будет фонарик, решим.
— И я пойду с тобой, Саш.
Мамба. И уже собран, как надо. И с фонарем. Где взял-то?
— Я бы и без этого пламенного спича за тобой увязался.
И в своем репертуаре. А Рат говорил, что никто не пойдет.
— Веди, Сусанин…
* * *
«Какая же ты тяжелая, Крыська… А вроде ведь кожа да кости. Как же мне дотащить-то тебя? Хотя бы до той развилки?»
Они сидели, прислонившись к тюбингу. Вернее, Алекс сидел, а Кристи полулежала у него на коленях. Без сознания.
«Мешок с картошкой»… Это когда человек своим телом управлять не может, отец так ему маленькому объяснял: мешок с картошкой в пятьдесят килограммов тяжелее, чем человек в шестьдесят… По какому поводу был разговор, Алекс уже и забыл, а вот сравнение вдруг пришло в голову.
Оставить ее здесь, а самому вернуться за помощью? Ну нет. Это уже в самый последний момент, когда поймет, что больше не может, не в состоянии. Пока же… Пока он еще он в силах поднять ее на руки и пронести. Хотя бы несколько метров… А потом — вновь перекур.
* * *
Шахты, тупики, щитовки… Ни сам Алекс, ни Мамба, ни тем более Векс даже не представляли, что этого добра тут в таком количестве. Немеряно! Сколько они их пересмотрели? Сколько времени плутали тут: сначала по основному туннелю, потом по техническому? Потом обследовали этот хитрый штрек, пройдя по нему сначала в одну сторону, потом в другую. Все в грязи, паутине, чихая и кашляя от пыли. Они почти не разговаривали, боясь пропустить, не услышать стон. Если, конечно, она еще могла стонать. Алекс уже пожалел, что подписал на это Мамбу и, тем паче, Векса, который едва плелся сзади. Соваться сюда, не зная ничего об этих переходах и туннелях, было чистым безумием. Но он должен. Должен найти ее. Пусть даже мертвой. Иначе просто не сможет жить.
А надежда таяла… Векс все чаще останавливался передохнуть, да и сам Алекс тоже едва держался на ногах. Мамба с тревогой поглядывал на него.
— Эх, Сашка, говорил же тебе!..
— Не гунди, и без тебя тошно! Вернемся — наверстаешь еще.
— Все, ребят, давайте сядем? Нога совсем идти отказывается.
Они остановились и тут же плюхнулись в изнеможении прямо в пыль.
— Лабиринт Минотавра какой-то! Сейчас сами уже заплутаем, — Мамба закашлялся. — Фу, и пыль во все щели лезет, не отмоемся потом.
— Не заплутаем. Я заметки делал. На всякий случай.
Эх, мужики… Как же он благодарен им! У одного нога больная, а пошел. И Мамба… «Я бы за тобой и без этого пламенного спича увязался»… А те, что на платформе остались? Струсили? Или просто им на все глубоко наплевать? Уж лучше бы струсили…
— Догадливый ты, Кирилл Сергеевич…
— Не, просто сказки люблю. Про нить Ариадны, к примеру.
— Так это же вроде не сказка, миф?
— Да какая разница? Главное — камушком стену поцарапать, чтоб видно было.
— Тогда что мы друг за другом ходим? Разделимся. Контрольное время — полчаса. Или час? Встречаемся тут.
Опять Мамба… Сам бы Алекс никогда не предложил такое. Не посмел бы.
— Только уж давайте посидим. Хоть минут пятнадцать.
— Посидим…
Они помолчали. Но тишина давила.
— Мамба, может признаешься, почему ты так и не женился?
— Тебе интересно?
— Да так… Просто подумалось. Да ты и сам виноват, завертел интригу…
— Я перед Катастрофой анализы сдал, а получить не успел. На СПИД.
Саша присвистнул:
— Ничего себе! И как?..
— А так. Сказал же — не получил. И не знаю ничего.
— Но живой же до сих пор?!
— А это ничего не значит. Поверь.
— И как Рат допустил тебя?..
— А никак. Он тоже этого не знает. Я его убедил, что гомик.
Все трое прыснули, а потом не выдержали и расхохотались в голос. Но быстро прекратили смеяться: уж больно неестественно и жутко звучал тут, в этом месте, смех.
— А убеждал как?
— Словами, успокойтесь. Он только сказал, чтоб я не приставал ни к кому, и все.
— Как, встали?
— Встали…
И они разошлись.
И опять какие-то подсобки, закутки, боковые ответвления… Паутина и пыль… И непонятно, ходил тут кто или нет…
На косынку, валяющуюся у стены, он сначала не обратил внимания: Крис никогда не закрывала голову, и этот кусок ткани у него никаким образом с ней не ассоциировался. Саша уже прошел было мимо, когда вспомнил: там, в коридоре Резиденции, у нее на голове был платок!..
Присмотревшись повнимательнее, он увидел, что тут, у стены кто-то прополз, а потом свернул в боковое ответвление. Крис… Она неподвижно сидела тут, рядом, прислонившись к стене. Живая… Живая!
Саша облегченно вздохнул…
* * *
«Как же мне дотащить-то тебя, Крис? Хотя бы до мужиков?» Ничего… Дотащит. Справится!