Глава 17
РАЗГОВОРЫ С ПРИСТРАСТИЕМ

О ком мы горюем, когда уходят наши близкие? Плачем, надеваем траур, устраиваем пышные поминки? О покойнике? Или все-таки о себе? Наверное, о себе. Мы не представляем жизни без близкого, любимого человека. Вот он, только что был рядом, и вдруг… Нет его. Он не поговорит больше с тобой, ты не сможешь погладить его по волосам… Ему, лежащему в гробу, уже все равно. Плохо — тебе, и ты оплакиваешь не его, себя. Себя без него.

Исключения бывают, когда умирает, гибнет тот, кому бы еще жить и жить, чья смерть нелепа и несвоевременна. Хотя разве смерть может быть своевременной или умной? Тогда да, мы жалеем не только себя, но и того, кто так рано ушел. Но себя все равно жалеем больше.

И, чтоб загладить чувство вины за это проявление эгоизма, превращаем похороны в пышное театральное действо, не задумываясь: а надо ли это покойнику?

Похоронный ритуал в Конфедерации сложился давно, практически сразу после того, как были открыты гермы на перегоне в Девяткино и стало понятно, что там относительно безопасно. С этого момента всех усопших сносили на старое муринское кладбище. В последний путь их провожала похоронная команда, состоящая из заключенных с «Дачи» и пары охранников. Для Лоры и Мазая Рат сделал исключение, заявив, что поедет на кладбище сам.

Координатор попытался было его отговорить. Результат этой у попытки оказался очень неожиданным…

— Слушай, а что это ты так проникся заботой о моей безопасности? Тебе-то с этого что? Наоборот, сдох бы я — и тебе свобода? Что? Вот! Раз боишься за меня, то сам и охранять будешь! Это приказ. Не обсуждается. А чтоб не скучно было, к тебе присоединится весь наш «бомонд»… Марш распоряжение готовить. И не забудь пригласить. Явка обязательна!

— Рат, ты сдурел?! Обезглавить станции хочешь?..

— Тебе-то что беспокоиться? Ты и так безголовый. Пшел!

Ослушаться начальника никто не посмел.

Было очень холодно, а им, отвыкшим от свежего воздуха, тем более.

— Что жметесь? Непривычно? Отвыкли, разжирели, мхом обросли… Ничего, вот введу обязательную физподготовку, будете по утрам бегать до Мурина и обратно!

Рат злился. Вот они, никчемные, пустые людишки. Сейчас смотрят ему в рот, а при случае с удовольствием ножичком в спину… Морды постные, сочувствие изображают. А сами, небось, рады — не нарадуются, что у него, у Рата, горе. И зачем он только их с собой потащил? Прогнать? Пожалуй, нет. Пусть помучаются.

Вот и кладбище…

Процессия остановилась. Бойцы сопровождения аккуратно опустили в могилу тело Мазая, все, как и полагается, кинули вниз по пригоршне стылой земли…

— Упокой, Господи, душу раба твоего…

Все. Был человек, а остался — небольшой холмик земли с неказистым крестом и датами рождения — смерти на деревянной табличке…

Три одиночных из автоматов… Прощальный салют.

Вторая могила. Лора… Рат застонал, не выдержал, упал перед телом на колени, раздвинул ткань, закрывавшую лицо, прижался к нему:

— Лорочка, милая моя…

Он плакал, не стесняясь своих слез и не обращая внимания на окружающих. И имел на это полное право.

Один, он опять один… Одиночество, преследовавшее его всю жизнь, догнало, пристроилось рядом. Ждет, когда Рат обратит на него внимание. И тогда все… Тогда оно завладеет им, завоюет, поселит в душе Страх, Отчаяние, Безысходность. И от него, Феликса Ратникова, Рата, ничего не останется. Он перестанет существовать.

Сколько Рат помнит себя, он панически боялся остаться один. Феликс Ратников был активистом в школе, душой любой компании, его обожали девушки… Но мало кто знал, что все это — и компании, и женщины, и друзья — нужны ему лишь для того, чтоб спрятаться от преследовавшего его кошмара — боязни остаться одному. Он почти убежал, почти спрятался, он даже тогда, после Катастрофы, не допустил Одиночество до себя.

Но все оказалось тщетно. Оно сначала забрало Маришку, как когда-то забрало его первую жену и сыновей. А вот теперь добралось и до Лоры.

«Уйди, пойди прочь! Я никогда не поддамся тебе! Пусть ты рядом со мной, но я обману тебя. Ты и я — и нас уже двое! А двое — это уже не одиночество!».

Рат поднялся с колен.

— Закапывайте!

И опять… Глухой стук тела о дно могилы, комья стылой земли, холмик с неказистым крестом…

Все…

Пожалуй, вчера он все-таки перебрал. Хотя и не пил, вроде, совсем. Наверное, это от напряжения. Давление, возраст… Куда от этого денешься? «Старпер ты, Ратников, старпер!» Хотя… Он вспомнил Кристи, ухмыльнулся… Ничего еще так, старпер. Нет, жениться он больше не будет, это уже давно решено. Он же тогда, после Маришкиной смерти, не только из-за Лоры не женился. Ради чего тащить в дом чужую бабу? Секса он и так получит в достатке, по первому желанию… Нет, Маришку ему никто не заменит. А вот наследника он себе родит, точно. Выберет девку поздоровее и покрасивше, и родит!

Но как же болит голова…

— Азаров, Мамбу позови…

А вот, интересно, почему он сам не может Мамбе позвонить? Может же ведь. Но зачем же тогда ему нужен будет Координатор? Нет, уж. Пусть хлеб отрабатывает.

— Что, дружок, похмелье?

— Мамба, если тебя до начальственного тела допускают, то это не означает, что ты можешь ему хамить!

— Так не допускай. Я не в претензии, работы и без тебя прорва.

— Хватит зубы скалить! Голова у меня раскалывается. Сделай что-нибудь.

— А я тебе сколько раз говорил, что пить надо меньше? В твоем возрасте уже сухой закон пора соблюдать. И тонометр заказывал. Этот уже на ладан дышит.

— Что все сегодня про возраст привязались! Пятьдесят два, какой это возраст для мужика?!

— Эх, Феликс Эдуардович, Феликс Эдуардович… Ты забыл, в какое время живешь и где? Да до такого возраста у нас просто дотянуть — само по себе уже счастье… Давление у тебя. Не то чтобы, но. Вот, выпьешь. И — баиньки! Часа на два. А то сам не спишь и добрым людям не даешь!

— Спать не буду! Дела!

— Да по мне как хочешь! — Мамба вспылил. — Сдохнешь — это еще одно, а если карачун хлопнет? Кто из-под тебя дерьмо таскать будет?! Все, я ушел.

Карачун хлопнет… О такой перспективе он как-то не задумывался. А вдруг и впрямь? Рат представил себя, беспомощного, грязного и вонючего, будто воочию увидел червяков, копошащихся в его дерьме… На нем… Его замутило. Нет! Так он жить не будет. Он выдвинул ящик стола: вот оно, его спасение. Всегда заряженный, всегда с патроном в патроннике. А уж нажать спусковой крючок у него мужества хватит. А если уж совсем худо… Координатор? Нет, этот только радоваться будет, от этого такой милости не дождешься. Карла? Тфу, этот вообще слизняк! Мороз? Этот, пожалуй, выстрелит. Только рад будет. Но радости доставлять ему что-то не хочется… Грин? Этот убьет. Попрошу, и убьет. Но и пожалеет. Как раз то, что надо. Решено. При случае он поговорит с ним. А сейчас — дела! Потом ладно, он будет и режим соблюдать, и себя беречь. Как-никак, но наследника ему вырастить надо! Но это — потом.

— Азаров, позвони в «иваси», пусть мне приведут ублюдка.

Он бросил трубку, но Координатор перезвонил практически сразу:

— Рат, куда позвонить? Я не понял, а ты…

— В ИВС! Тфу на тебя, на пост к камере! Тоже мне, криминальный журналист, а «по фене не ботаешь».

Рат не раз пытался представить себе эту встречу. И не мог. Ублюдок, лишивший его самого дорогого… Вот сейчас его приведут. Почему нельзя было убить эту тварь сразу? Позволил ему жить еще несколько дней. Ради чего?! Глупые формальности, выдуманные им же самим. Законность, суд… Да разве бы посмел кто осуждать его? Заткнулись бы, и все. Но — нельзя. Нельзя! А ведь как хочется!

Феликс схватил со стола чашку и со всей силы бросил ее в стену. Вид разлетающихся во все стороны осколков немного отрезвил: что это он? Не психовать! Убить ублюдка он успеет. Сам. Лично казнь придумает, чтоб у бога смерти просил. И сам ее исполнит. Сам! Только даже этим Лору не вернешь…

В коридоре послышался шум. Наконец-то!

Векса усадили на стул, связали руки за спиной.

Рат сморщился: кусок дерьма!

Когда охрана ушла, он шагнул к убийце, замахнулся, чтобы ударить, но потом опустил руку: нет, пожалуй, еще покалечит, а ему нужны показания, очень нужны. Но все-таки удержаться не смог. От удара голова Векса дернулась в сторону, тогда Рат за волосы повернул его лицо к себе. Убийца застонал.

— Больно? А ведь и Лоре больно было. Она кричала, наверное, вырывалась. А ты не пожалел ее, — и он слова не удержался, ударил наотмашь, со всей силой. — Падаль!

Векс не шевелился. Что, неужели убил? Перестарался… Не может быть! Надо подождать, очухается.

Феликс взял стул и сел напротив Векса.

Долго ждать не пришлось: спустя пару минут арестованный замотал головой и сплюнул кровавую слюну.

Рат удовлетворенно хмыкнул: в порядке, живой.

— А теперь поговорим с тобой по душам…

Векс с трудом поднял голову.

— Рука у тебя тяжелая, начальник.

Говорить было больно: губы, разбитые Ратом, покрылись, было, коркой, но от последних ударов закровоточили вновь. Узник потрогал языком зубы: вроде, все на месте. А вот голова трещит, наверняка сотрясение. И лицо опухло.

— Раз понимаешь это, тем лучше. Молчать не будешь, расскажешь все без силового воздействия.

— Да я бы и без прелюдии рассказал, мне скрывать нечего.

— А это тебе от любящего отца! Рассказывай!

— Спрашивай. Раз тебе недостаточно того, что я уже рассказал, спрашивай еще.

«А что, ты рассказывал уже? Крыська, она побывала. Оперативно работает…»

— А ты мне опять расскажи все.

— Долго это, да и зачем? Лучше вопросы задавай. На все отвечу.

Долго… Нет, долго его не устроит. Слушать эту ахинею, даже если подонок будет говорить чистую правду, нет никакого желания. Ему надо узнать про одно: Веган. Спросить напрямую? Пожалуй. Но не сейчас.

— Хорошо. Давай вопросы. Первое: откуда явился и с какой целью?

— Токсово. Двадцать километров отсюда. Пришел по личным делам. По каким, рассказывать?

— Эх, как шпаришь! Рассказывать, только попозднее. В Токсово что делал?

— Как что? Жил.

— Ты, верно, за идиота меня принимаешь? Ну, поверю я тебе, что жил…

— Можешь не верить. Можешь проверить. Поселок там. Ты что, думаешь, только тут у вас жизнь есть? Да по области таких, как наше, поселений куча. Там фон ниже. Жить, правда, хуже… Но — живем. Вымираем тихо, но живем! Пока…

Векс закашлялся — тирада далась ему тяжело. Вот, в придачу ко всему, в этой сырости он еще, кажись, простудился. Ну да, недолго осталось… Недолго…

— Допустим. А дошел как?

— Так. По железке…

— Ах, по железке! — Ратников рассмеялся. — Первым классом, небось?!

— Пешком, по насыпи. Не заблудишься…

Рат не удержался:

— Да что ты мне лапшу вешаешь? Ну, я предупреждал…

Удар вновь оправил Векса в нокаут.

— Черт! Так, пожалуй, я тебя раньше времени ухлопаю. Эй!

Ратников налил в кружку воды и плеснул в лицо арестованному.

— Ну, очнулся? Так как ты добрался?

— П-пешком…

— Да там лесом все заросло мезозойским! И болота вокруг!

— Бог не выдаст… свинья не съест, — Векс опять закашлялся. — Начальник, ты бы не на меня воду лил, а попить дал.

У Рата и у самого пересохло в горле. Он потряс кувшин: пусто. Поднял трубку коммуникатора — гудки. «Координатор, скотина, никогда его на месте нет!» Позвонил дежурному — опять молчок! «Да что это такое!» Выглянул в коридор, охранник у двери вытянулся по струнке. А этот что тут делает? Уши греет?

— Тебя сюда кто поставил? Во-он!

Парень сорвался с места, но Рат остановил:

— Стоп! Воду принесешь. И чтоб ноги твоей тут больше не было.

Он вернулся в кабинет и продолжил допрос:

— Так как, говоришь, ты через лес-то прошел?

— А выгорело все там. Газопровод рвануло, и все выгорело.

Ну да, был там газопровод. И пожар был, муринцы рассказывали.

— И что, спокойно дошел, никого и ничего не встретил? Я смотрю вы из Токсово прямо как в старые добрые времена туда-сюда ходите.

— Почему не встретил? Встретил. Чайки в Градирне живут на Северке.

— И как же они тебя пропустили? — не унимался Ратников.

— Не знаю. Пропустили… Может, потому, что зима.

— Складно поешь… Давай ко второй части вопроса. Что у тебя тут за личные дела? Зазноба завелась? Или торговать приспичило? Или, может, ты шпион какой?

— Шпион… Конечно! Захотел вот разведать, как нашей общине в две сотни человек, из которой половина — бабы да детишки, вас тут завоевать… Легенду мне одну рассказали. Вот и пошел.

— Я, по-твоему, идиот? Нет, не понимаешь ты хорошего! Видимо, моих кулаков тебе мало. Что ж, будем действовать по-другому, — Рат снял трубку коммуникатора.

Векс побледнел.

— Не надо по-другому. Я все равно ничего другого не скажу… Чистая правда. Меня в Токсово не держало ничего, совсем! Так что все равно, как жизнь кончать. А тут залетные от вас…

— От нас к вам никто не был!

— Ну, не от вас. И не к нам! — Векс говорил торопливо, боясь, что Рат прервет его, и тогда мучения продолжатся. Со скорой смертью он уже смирился, но к пыткам был не готов.

Ему и без этого было очень плохо. Руки за спиной затекли, голова кружилась, он не всегда четко слышал, что говорил ему мучитель. Саднили разбитые губы и больно было дышать — наверное, сломано ребро. Но как ни странно, ненависти к Рату Векс не испытывал. Скорее жалость. Самому ему так и не удалось понянчить собственных детей, и он только предполагать мог — каково это, потерять ребенка…

— Послушай, я говорю правду. Нас в области действительно много, и мы общаемся друг с другом, иначе не выжить. Эту легенду рассказал кто-то из пришлых, а им, наверное, кто-то из метро. Я не знаю… В конце концов, они и сами могли это придумать! Если пересказать все небылицы, что про вас ходят!..

Рат «встал в стойку». Пожалуй, он бы не объяснил, откуда у него появилась уверенность, что сейчас он услышит нечто интересное. И важное.

— Ну-ну, и какие же? — трубку он, на всякий случай, не положил.

— Да всякие… Что вы тут уже не люди вовсе, а нормальных людей живьем на удобрения используете; что радиации не боитесь. Или что у вас рай земной…

— И что, пытались тебя живьем на удобрения использовать?

— Смешно. Но мы обитаем, как в каменном веке, любая информация хороша. И люди верят. Правда, дыма без огня не бывает.

— И где же тот огонь? — интересно, что он скажет. Люди — совсем не люди, это про веганцев, похоже… Ну давай про них поподробнее! Давай же!

— Когда сюда шел, то встретил тех, кто радиации не боится. На станции в Девяткино, они меня остановили.

Так вот зачем Крыське в Мурино загорелось! Узнать, откуда этот притащился. Нет, не зря он ее тогда за собой позвал. Неглупая баба, не курица безмозглая. Интересно, что она там накопает?

— А про людей-нелюдей? Что у вас там еще говорили? — эх, не удержался, сам спросил. Тогда будем посмотреть на реакцию.

— А эти, с Девяткино, люди разве? Правда, есть они меня не собирались и на удобрения не пустили. Очень даже доброжелательные оказались. Про Мазая рассказали, велели к нему зайти обязательно. Вот и зашел.

— А убил его зачем? Что он сделал-то тебе?

— Ничего не сделал. Мертвый он был, когда я пришел. И дочку твою я уже мертвой видел. Так что, не тут ищешь, начальник.

— Мразь ты. Явился неизвестно откуда, людей порешил, а смелости признаться в этом не хватает! Мразь!

У Рата потемнело в глазах: зачем, зачем этот упомянул про Мазая? Лора… Он замахнулся на Векса, но не ударил. Нет, подождем. Пока. «Ты еще не все мне спел, соловушка. Соловей-разбойник…»

— А про Веган что у вас там говорят? — опять смотрим на реакцию…

— А что это? Веганами, я знаю, раньше жестких вегетарианцев называли.

Спокоен, только остатки страха в глазах после того, как Рат ударить хотел, да передумал.

— Вегане вегетарианцы? Хм… А ты грамотный, значит… Ничего, в аду грамотеи тоже нужны.

Ратников поднял трубку коммуникатора, Векс весь сжался от накатившего ужаса. Но Рат произнес всего-навсего:

— Уведите!

Вот и все. Векс и не надеялся на то, что Рат поймет его. Доказать свою невиновность он не может. И все против него. Одна только ниточка: женщина-следователь. Почему ему показалось, что она поверила? Только что она может? Правда, умирать, зная, что хоть один человек поверил тебе, все равно будет легче…

Или Мороз что-то темнит, или этот Векс хороший актер. Или его подготовили хорошо. Только кто? Империя? Не похоже. Захватить все метро и прибрать к рукам Конфедерацию — это да, а искать себе агентов в пригородах… Сомнительно, что бы кто-то пошел на контакт с ними. Но, кроме Вегана, вряд ли кто покусится на них. Да и полноте… А был ли мальчик-то? А не придумал ли все это Мороз, чтоб в начальственном кресле посидеть? А Векс? Да просто попался удачно. И он решил его им прикрыть свои делишки.

Феликс достал из шкафчика бутылку с водкой и сделал несколько глотков прямо из горла. Закуски не было, да и ладно, кулаком занюхаем. Хотя Мамба прав, бросать надо…

Он вышел на перрон. Тишина. Все на работе. С кухни пахнет чем-то вкусным — скоро обед. Зайти к Зиночке? Нет, потом, не сейчас. Дежурный на платформе мирно дремал за столом. В любое другое время Феликс наорал бы на проштрафившегося бойца за нарушение устава, но только не сейчас. Да и зачем он, этот пост? Лору это все равно не спасло… «Ничего не видел, ничего не слышал»! Он даже не видел, как туда прошел Векс! И когда прошел! Надо вообще упразднить этот пост к чертям собачьим, пусть лучше работают!

Настроение было ужасное, на душе мерзко. А после беседы с Вексом стало еще мерзее. Постояв немного, Феликс вернулся в кабинет.

Ратников перестал бы себя уважать, если хоть на капельку доверял своим заместителям. Поэтому к каждому из них был приставлен человечек, регулярно докладывающий Рату обо всем, что происходит на станции и чем дышит ее начальство. За человечком присматривал еще один, о котором тот, первый, даже и не догадывался.

Встреча с «человечком» Мороза должна была состояться через три дня. Очень долго.

Рат подошел к телефону и снял трубку.

Долгие протяжные гудки…

— Что они все, офонарели?! То он дрыхнет без задних ног, то шатается, неизвестно где!

— У телефона, — прошипела трубка.

— И как далеко ты у телефона, дружок? — еле сдерживаясь, чтоб не наорать, произнес Рат.

— Виноват! Отлучался… По нужде.

— Считай, что поверил. В последний раз. Звони на «Мужества». Мне нужны бойцы из второго отряда. Срочно. На сборы — полчаса.

Ему доложили о прибытии отряда через два часа.

Мороз лично поинтересовался, не случилось ли чего и хватит ли Рату одного отряда? Такая заботливость заместителя показалась Ратникову подозрительной. Получается, он прав в отношении Казачка?..

Ратников вышел на перрон. Четверо бойцов сгружали с дрезины свой нехитрый багаж. Они были так увлечены делом, что и не заметили стоящего рядом Рата.

— Видать, совсем худо у них тут, раз без нас справиться не могут, — сказал один из них.

— Да, уж. Андрей Николаевич не зря говорил… — начал второй, но Ратников не дал ему закончить:

— Так что там Андрей Николаевич говорил?

Парень побледнел, попытался что-то сказать, но Рат не обратил на это внимания:

— Командир кто?

Второй боец сделал шаг вперед.

— Пойдешь со мной.

Павел Сальников, он же «Промокашка», вальяжно расположился в кресле и даже попытался положить ноги на стол, но, поймав взгляд Рата, резко передумал и ограничился лишь закидыванием ноги на ногу.

— Ну, ты артист, Феликс! А я-то думаю, зачем нас на «Гражданку» потащили?

Ратникова такое поведение коробило, но «Промокашка» был неисправим, и заниматься его воспитанием означало лишь пустую трату времени.

— Это не я артист, а ты мудак. У тебя есть конкретное задание, а ты словоблудием занимаешься, идиотов на благонадежность проверяешь!

«Промокашку» Рату порекомендовал Черных как человека надежного, «своего в доску». Правда, сам Черный, как и многие другие, даже не подозревал об истинном лице Павла Сальникова. Первую свою судимость тот получил за сбыт наркотиков. Получил по малолетке немного, и всю оставшуюся жизнь благодарил бога, что уберег его тогда. Если бы не зона, кончил бы Паша свою жизнь в подворотне, сдохнув от передоза. Или от СПИДа. Тогда же он понял, что с «хозяином» лучше дружить, и сливал операм своих друзей пачками и россыпью. Выйдя на волю, он потом не раз выкупал себе свободу, «сотрудничая со следствием», а попросту — стуча на всех, на кого было можно. Как он не попался, уму было непостижимо! Но агент из него получился первоклассный. Только бы наглости поубавить чуток. Рат приставил Сальникова к Морозу еще давно, увидев, что эти двое тянутся друг к другу. Купить «Промокашку» было не сложно, он с удовольствием принял предложение шпионить за бывшим другом. Не бесплатно, правда. Но хлеб свой он ел не зря…

— Что выпить не предлагаешь? Или действительно все так плохо? — скорчил рожу «Промокашка».

— Пасть закрой!

— Ладно, начальник, ты чего? Что хотел-то?..

Через полчаса Рат в подробностях знал обо всем, что произошло в последние трое суток на Площади Мужества. Ах, Мороз… Ну что, пора поставить тебя на место.

— Азаров! Мороза ко мне. Срочно!