– Можешь не искать, командир. Это бухта Павловского.

Мигалыч оторвался от созерцания скалистого берега, передал бинокль сталкеру. Тот в нетерпении откинул карту и прирос к окулярам, оглядывая подточенные прибоем пристани и заросшие фундаменты бывших казарм вдалеке. Пятьдесят километров следования за тритонами, чьи серые тела в воде так напоминали дельфинью стаю, закончились в восточной части залива Стрелок, в защищенной от штормов и непогоды гавани, изрезанной частоколом бетонных пирсов.

– Во времена Советского Союза здесь военно-морская база Тихоокеанского флота располагалась, – продолжал вспоминать старик. – А когда «холодная война» сошла на нет и наступательное вооружение принялись спешно сокращать, объект превратили в отстойник ожидающих утилизации атомных подлодок.

– Так вот почему здесь фон повышенный… – Глеб с опаской покосился на дозиметр.

– А шут его знает… Может, и поэтому. – Мигалыч пожал плечами. – А может, шарахнуло что неподалеку во время войны. Теперь-то уж и не разберешь, кто виноват… Нам, главное, тут не задерживаться без крайней нужды. А лучше и вовсе покинуть бухту, от греха подальше.

– Странный выбор места для колонии, – Таран проводил взглядом плывущих к берегу тритонов. – Неужели радиация их не пугает?

Серокожие уже достигли края дамбы и, миновав короткую строительную перемычку между акваторией и искусственным каналом, вразвалочку шлепали по льду по направлению к вмурованному в склон порталу, где их встречала горстка таких же долговязых созданий, среди которых удалось разглядеть даже нескольких тонконогих детишек.

Железобетонная полукруглая арка циклопических размеров, выраставшая из холма, вызывала недоумение и вгоняла в благоговейный трепет – для чего древним понадобилось рыть такие огромные норы? Что и от кого прятали они внутри? Не успел вопрос сорваться с губ Глеба, как старик вновь оживился:

– Неплохую тритоны себе «хату» облюбовали… Вон за той консервационной стенкой, что закрывает проем портала, тянется водный канал шириной почти двадцать метров, а длиной – аж шестьсот с лишним! Выходит прямиком к западному побережью – с противоположной стороны тоже портал выстроен. Параллельно ему пробит еще один здоровенный туннель – для жилых и рабочих помещений. К объекту подведено несколько транспортных штолен. Плюс сеть соединительных штреков и байпасов, разумеется. И весь этот гигантский муравейник задумывался как… – Мигалыч выдержал эффектную паузу, – противоатомное убежище для субмарин!

Насладившись произведенным эффектом, старик вернулся к созерцанию технологического чуда, продолжая рассказывать:– Его конечно же так и не завершили. Стройку заморозили в конце восьмидесятых, когда уже были выполнены все основные горнопроходческие работы. Однако приоритеты у страны изменились, враги внезапно стали друзьями и…

Мигалыч махнул рукой, замолчал надолго, погрузившись в воспоминания. Больной глаз на изборожденном морщинами лице изредка подергивался, выдавая крайнее волнение. Спрашивать, как старик спустя двадцать лет после Катастрофы, умудряется сохранять в голове столько интереснейших подробностей и исторических фактов, было бесполезно. Как всегда, таинственно промолчит или отшутится, соскочив с темы…

– Да уж… – протянул Дым. – Квартирка – что надо. В самый раз для тритонов. Вот только стоит ли нам туда соваться? Не доверяю я что-то этим «водоплавающим»…

– Я никого силком не тащу, – Таран подцепил с полки автомат и сумку с противогазом. – Тем более, фонит здесь прилично. Одним глазком гляну, и назад.

Геннадий возмущенно хмыкнул и принялся собираться.

– Именно поэтому я пойду с тобой. Чувствую, время подошло подзарядиться.

– Мигалыч? – Сталкер вопросительно взглянул на летчика.

– Чего я там не видел, окромя сырости? – отшутился тот. – С моим ревматизмом только по подвалам и шариться! Нет уж, увольте. Мне Ямантау хватило. Да и пользы от меня больше здесь, на борту. Гидравлику проверить надо, в конце концов… А Аврора мне поможет. Подсобишь, лапушка?

Девочка кивнула, улыбнувшись старику. Памятная встреча с муранчиным роем отбила у нее всякую охоту покидать экраноплан.

Заметив Глеба, спешно натягивавшего комбинезон, Таран поморщился, но решил не отговаривать паренька от вылазки. Слишком уж лучились у того глаза в предвкушении нового приключения.

Серокожие продемонстрировали завидное гостеприимство, подогнав к крылу «Каспийского Монстра» вместительную плоскодонку. Несмотря на довольно далекое сходство со своими сухопутными сородичами, тритоны не чурались использовать для перевозки грузов найденные в человеческих поселениях лодки.

Правда, весел внутри не оказалось, но они и не понадобились. Несколько широкоплечих воинов племени споро дотолкали суденышко до портала, поработав не хуже гребных винтов, и спустя несколько минут, понадобившихся на преодоление дамбы, путешественники попали, наконец, под своды огромного туннеля.

Над самой поверхностью воды стелилась дымка испарений. Головы любопытных тритонов то и дело показывались из нее, чтобы поглазеть на гостей.

– Вообще я здесь лед ожидал увидеть, – поделился наблюдением Таран. – Что-то удерживает температуру воды выше точки замерзания.

– Возможно, дело в тех светящихся штуковинах на дне? – предположил Дым.

И вправду, если приглядеться, можно было различить пробивающееся сквозь толщу мутной воды зеленоватое свечение, испускаемое гроздьями непонятных шаровидных образований, что усеивали подводную часть стен канала.

– Если они вырабатывают столько тепла, то что же это такое? – Глеб перегнулся через борт, чтобы получше рассмотреть диковинку, но сталкер тотчас вытянул пацаненка обратно.

– Осторожность не помешает. Мы, конечно, в гостях, но кто знает, что у хозяев на уме…

Плоскодонка ткнулась носом в причальную стенку возле бокового штрека. Один из тритонов, тот самый живчик с комичными ушами, споро вылез из воды и приглашающее замахал рукой. Вслед за провожатым команда перебралась на бетонный пандус и вступила под арочный свод просторного туннеля, который, плавно изгибаясь, уводил куда-то в дебри комплекса. Наклонные переходы, лестницы, сочащиеся влагой байпасы – Глеб быстро перестал ориентироваться в череде сменяющих друг друга поворотов. Зато Таран вовсю вертел головой, запоминая дорогу, – давала о себе знать сталкерская привычка.

Хуже всего приходилось Дыму. Завидев гиганта, тритоны прятались в боковых коридорах, что очень напомнило мутанту реакцию многих жителей подземки при первой с ним встрече. Однако своего недовольства Геннадий не выказывал, памятуя о наставлениях командира – не провоцировать конфликт и ни при каких обстоятельствах не выказывать агрессию.

– Все ж таки зря мы сюда сунулись, – сквозь зубы цедил гигант. – И вряд ли найдем что-то путное, чует моя селезенка…

И правда, помимо представителей необычного племени да их скромных пожитков ничего примечательного в стылых бетонных кишках до сих пор не встретилось. Если, конечно, не считать рыбьих скелетов и куч экскрементов в тупиковых коридорах.

– Это при условии, что она у тебя есть, – буркнул Таран в ответ.

– Что есть?

– Селезенка.

Дым озадаченно почесал затылок и на всякий случай похлопал себя по бокам, но, поскольку даже примерно не представлял то место, где следует искать сей замысловатый орган, ограничился менее весомым аргументом:

– Раз чую недоброе, значит, есть, родимая. И вообще, твои подтрунивания над моей исключительностью перестают быть оригинальными.

Из-под противогаза сталкера донесся сдавленный смешок, и Глеб живо представил, как отец сейчас, должно быть, улыбается.

– Исключительностью? Хм… Как видишь, – продолжал глумиться Таран, – ты теперь не один такой уникальный. Пальма первенства временно перешла к тритонам. После знакомства с местной братией я даже готов официально признать тебя «хомо сапиенсом». И даже не знаю, что тебе теперь придется сделать, чтобы переплюнуть «пловцов». Разве что хвост отрастить…

– Куда уж мне до этих серож… кожих… – не стал реагировать на издевку Дым. – Мне иногда кажется, что их нарочно придумали. В какой-нибудь жутко секретной лаборатории…

Глеб вдруг встал как вкопанный, и Геннадий чуть не сшиб паренька с ног.

– Ты чего?

Однако смысл сказанного дошел до мутанта быстрее, чем мальчик успел произнести единственное слово:

– Лаборатория!

Теперь оба застыли, пораженные внезапной догадкой, и лишь Таран, не сбавляя скорости, бросил на ходу:

– Вот поэтому я и хочу выжать из тритонов максимум информации. Потому как моя селезенка, в отличие от твоей, Гена, просто вопит, что мы на верном пути.

Развить тему не удалось. Остроухий остановился возле дверного проема, завешенного загородкой из плетеных водорослей, и нетерпеливым жестом пригласил гостей внутрь.

Мрак внутри тесной каморки разгонял тусклый свет свечи на древней, разбухшей от сырости тумбочке с отслоившимся шпоном. Однако после блуждания в потемках путешественники были рады встретить здесь, в глубине логова тритонов, хотя бы такое проявление человеческого уюта.

Добрую треть помещения занимала втиснутая в угол ванна, бурая от многолетней эрозии и со стойким запахом разложения, доносившимся изнутри. В мутной зацветшей воде, словно в подкисшем супе, неподвижно возлежало нагое тело жуткого уродца с несоразмерно большой головой, тщедушным тельцем и уже узнаваемыми перепонками между пальцев. Еще один тритон? Но до чего же странный… И почему здесь, в этой жуткой лохани, а не в просторном канале, с сородичами? Быть может, настолько дряхлый, что требует особого ухода и тепличных условий?

Глеб непроизвольно вздрогнул, когда бледная, скользкая от слизи рука ухватилась за бортик ванны. Безгубый рот тритона шевельнулся, исторгнув тихий вздох-сипение, веки приоткрылись, и на пришедших уставились два огромных фосфоресцирующих зрачка.

Остроухий деликатно подтолкнул Тарана к краю странного ложа, заставил снять противогаз и присесть на корточки. Когда сталкер оказался в доступной близости, рука немощного медленно потянулась к человеку. Дрожащие ледяные пальцы, едва касаясь кожи, пробежались по лицу. Таран стоически перенес неприятную процедуру, с настороженностью ожидая дальнейших действий уродца, но тот так же медленно убрал руку, снова издав тяжелый вздох.

Тогда тритон-проводник, отозвав сталкера, пригласил на его место Дыма. Геннадий едва успел скорчиться в три погибели, как обитатель ванны отверг и его. Настала очередь Глеба.

На этот раз карлик долго ощупывал лицо юного гостя и, наконец, накрыл его лоб всей пятерней. Мальчик не успел испугаться внезапных перемен в ощущениях, лишь почувствовал, как в голове зарождаются невнятные образы, затопляя сознание потоком чужих эмоций и воспоминаний.

Размытые, искаженные барьером из стеклопластика силуэты людей в белых халатах, яркий свет операционной, ледяная поверхность хирургического стола, утомительные часы муштры в бассейне-полигоне, осточертевшие за годы заточения мины, взрывные устройства, таймеры…

И во главе всего этого – чувство острого одиночества. Жирной полосой проходя через все воспоминания, оно обрывалось внезапно, когда мир вдруг начал содрогаться и корчиться в агонии несколько бесконечно долгих часов. В результате безумной тряски сорвало крепления одной из секций подводного вольера, и путь к свободе, в манящие морские глубины, оказался свободен.

Лишь тогда «Образец № 8» узнал о том, что были, оказывается, и другие подопытные особи. Целый выводок вырвался из заточения в тот роковой день… День, ставший концом для одного вида и положивший начало новому. Так появилась Стая.

Минуты утекали одна за другой, но Глеб оставался недвижим, нависнув над экзотическим ложем Старейшего. Глаза мальчика были закрыты, веки подрагивали, а губы изредка шевелились, проговаривая про себя непонятные слова. Таран уже порядком забеспокоился и с вопросом во взгляде уставился на проводника, но тут сын шевельнулся, выходя из транса, и, едва не кувырнувшись на спину, неуверенно поднялся на ноги.

Рука уродца исчезла в воде, а сам он засипел еще прерывистее, видимо истратив на телепатический контакт все силы. Остроухий требовательно указал на выход, и визитерам пришлось спешно ретироваться.

– Ну? Что было-то? – нетерпеливо поинтересовался сталкер, едва они переступили порог каморки и вышли в коридор.

– Пообщались, – коротко ответил Глеб, не успевший толком отойти после знакомства с Восьмым.

– Мысленно? – уточнил Геннадий. – Хм… Не наблюдал в тебе раньше таких талантов…

– Думаю, Глеб тут ни при чем, – сталкер всучил пребывавшему в рассеянности пареньку фонарь. – Тот гаврик в маринаде – телепат. А ребенка выбрал, как наиболее восприимчивого к внушению.

– Конечно, ведь взрослый ни в жизнь не поверит во всю эту сверхъестественную дребедень, – хмыкнул Дым.

– Восьмой – не просто телепат, – заговорил, наконец, паренек. – Он один из первых… ити…

– Ихтиандров? – догадался Таран.

– Точно, ихтиандров, – закивал Глеб. – Я толком не понял, что это за место, где он родился, но там еще до войны дельфинов дрессировали. Прикрепляли к спинам какие-то штуковины, которыми они должны были корабли подрывать.

– Слышал я про боевых дельфинов, – обронил сталкер. – Только всегда считал это дело бесперспективным. Любая нештатная ситуация, и такой минер спасует. Мозги-то все ж рыбьи…

– Поэтому дельфинов в итоге и заменили пловцами! Только не настоящими людьми, а…

– … искусственно выведенными, – закончил Таран. – Гребаная генная инженерия в действии…

– Да. Так и появился Восьмой. Он – один из первых подопытных.

– Первый блин – комом… – пробурчал Дым.

– Вот-вот. Его оставили в лаборатории, потому что мысли читать умел.

– Этот побочный эффект, считай, спас ему жизнь.

За разговором путники преодолели большую часть обратной дороги. Впереди, из-за изгиба арочно-потолочного байпаса, доносился плеск воды. Они приближались к главному каналу.

– Этот Восьмой что-нибудь еще рассказал про лабораторию? Где ее искать?

– Она больше не существует. Давно обрушилась из-за подземных толчков. – Глеб услышал, как отец чертыхнулся, и поспешил его успокоить: – Но нам туда и не надо. Я спросил про «Алфей». Старейший никогда этого названия не слышал. Зато рассказал про некий святой источник, куда тритоны регулярно наведываются за целебной водой. Она, как же это… «вымывает из тела грязь».

– Грязь? – заинтересованно переспросил Таран. – Уж не радиацию ли он имел в виду?

– Я тоже так подумал. Восьмой пообещал, что нам покажут этот храм. Если мы захватим с собой подарок для Подземника.

– Подношение для их божка? Занимательно… Надеюсь, от нас не потребуется человеческая жертва? – Дым скорчил кровожадную гримасу, а затем громогласно рассмеялся.

Раскатистый бас Геннадия заставил проводника испуганно вздрогнуть и съежиться. Мутант успокаивающе поднял руку и подмигнул Остроухому, мол, не нервничай, не укушу. Тот перестал недоверчиво озираться, зашлепал босыми ногами по лужам конденсата к причальной стенке.

– А это, – Глеб указал на излучавшие зеленоватое свечение сферы под водой, – детский питомник! Восьмой рассказал.

– Икринки будущих тритонов? – ахнул Дым. – Невероятно! Сдается мне, скоро на нашей матушке-Земле новые хозяева народятся.

– Кто знает, может, они этого более достойны? – Таран отстраненно наблюдал за игрой отраженных поверхностью солнечных бликов, расписавших арочный свод причудливыми, сменяющими друг друга узорами. – Мы-то свой шанс давно профукали. Жирный такой шанс. Длиною в несколько тысячелетий…

Возле лодки путешественников уже поджидал приготовленный тритонами сюрприз – целая гора брезентовых тюков и обшарпанных баллонов со сжатым воздухом.

– Водолазное снаряжение? – с недоумением уточнил Таран, осматривая маски, шланги, щелкая пальцем по шкалам кислородных манометров. – Из этого добра даже можно собрать несколько пригодных комплектов! Только на кой оно нам?

– Чтобы попасть в храм Подземника, – пояснил Глеб. – Тритоны знают только один путь – водный. И если мы готовы им воспользоваться, нас проведут. Уж не знаю чем, но Восьмому мы понравились. Вот и расщедрился на подарок. Тритоны, оказывается, все побережье вокруг Владивостока вдоль и поперек излазили. У них тут целые склады всякого барахла хранятся.

– А выживших они не встречали? Ты ведь спросил об этом?

– Конечно, спросил, – Глеб запнулся, понурил голову. – В округе никого, кроме Стаи…

Паренек украдкой поднял глаза на отца. Тот стремительно мрачнел, сраженный дурной вестью. В этот раз даже бремя командира не помогло Тарану сохранить оптимизм, ведь поиски, на которые было потрачено столько сил, ради которых принесено столько жертв, до сих пор не дали никаких результатов…

Сколько раз за время длительного путешествия они вглядывались в горизонт, манящий, таинственный и суливший избавление от поразившей мир порчи? И вот, спустя многие тысячи километров смертельно опасного пути, всего один шаг, одна зацепка отделяла экспедицию от полного провала. Единственная ниточка, если и не способная привести к «Алфею», то хотя бы вселяющая в изведенный неудачами отряд крохи надежды. И тем страшнее было сделать этот последний шаг, сознавая, что там, за горизонтом, может не оказаться ровным счетом ничего…

Сталкер все еще медлил, когда Глеб, шагнув вперед, выудил из кучи баллон поцелее, крутанул ржавый вентиль. Клапан зашипел, стравив порцию кислородно-азотной смеси.

– Полторы атмосферы, судя по шкале. Сгодится ведь? – паренек деловито отставил баллон в сторону, взялся за следующий.

Преодолевая оцепенение, Таран подключился к сортировке.

– Гена, не стой истуканом! Грузи добро.

Мутант скептически покосился на емкости с облезшей от времени краской и со вздохом полез в лодку.

– Что, снова селезенка сигналит? – Сталкер ухмыльнулся, заметив, как насупил брови гигант.

– На этот раз она просто вопит, командир. Лезть под воду со снаряжением, простоявшим без дела двадцать с лишком лет, – это не просто глупость. Это безумие.

– Именно поэтому я отправлюсь туда один, – в голосе Тарана проявились железные нотки. – Глеб, тебя это в первую очередь касается. На этот раз ты останешься в экраноплане. И даже не пытайся меня уговаривать.

– Как скажешь, – на удивление легко согласился паренек, чем вызвал недоуменные взгляды взрослых.

Погрузка и отплытие прошли без эксцессов. Тритоны сопроводили лодку к «Каспийскому Монстру» и терпеливо ожидали возле борта, чтобы выполнить волю Старейшего – вместе с гостями отправиться в храм Подземника. Когда Мигалыч и Аврора, жаждущие подробностей, накинулись на Глеба с расспросами, Геннадий, улучив момент, ткнул приятеля в бок и заговорщицки шепнул:

– Надеюсь, ты пошутил, когда сказал, что поплывешь один?

– Ты ведь сам понимаешь, это очень рискованно, – Таран стянул опостылевший противогаз, отер взмокшее лицо.

– Еще больший риск – соваться туда без страховки, – возразил мутант.

– Но…

– Знаешь, что? – не дослушал Дым. – Если б я так трясся за свою шкуру, то остался бы в подземке! Я иду с тобой. Точка! И давай уже закроем эту тему раз и навсегда.

– Ладно, здоровяк, – сдался Таран. – Ты хоть совершал раньше погружения?

– А то! Правда, без акваланга… Да ты помнишь мой заплыв на дамбе…

– Не самый полезный опыт, – ухмыльнулся сталкер. – Со снаряжением немного сложнее будет. Ну, да ничего. Дам тебе пару уроков.

Мигалыча новость о планируемой вылазке не обрадовала. Старик сухо кивнул и взял со сталкера слово соблюдать предельную осторожность, пообещав, в свою очередь, приглядывать за ребятней.

С тихим всплеском лодка отчалила от крыла экраноплана, сопровождаемая верткими телами тритонов. Еще немного, и силуэты сталкеров растворились в туманной пелене. Глеб оторвался от иллюминатора и замер в нерешительности. У отца хватило духу заглянуть за горизонт. А хватит ли храбрости у него самого?

– Мигалыч, Аврора, – позвал паренек. – Нам нужно серьезно поговорить.

Заинтригованная донельзя, девочка мигом очутилась рядом, в предвкушении секретов закусив губу. Старик подошел не спеша, шаркающей походкой уставшего от жизни человека, но скрыть заинтересованность ему все же не удалось.

– Мы тебя слушаем, Глебушка.

Мальчик колебался еще какое-то время, но все же совладал с эмоциями и твердо произнес:

– Мы должны лететь дальше. Сейчас же…

Шум прибоя… Плеск волн за бортом… Пробирающий до зубовного скрежета гул двигателей… Грохот катающихся по настилу пустых бочек… Невнятный, приглушенный расстоянием бубнеж за переборкой…

Сперва были только звуки. Затем, когда сознание принялось отчаянно искать выход из кромешной темени поглотившего его Ничто, сквозь пелену забытья проступила мозаика невнятных образов. Сначала – едва различимые на фоне царившего вокруг мрака серые тени. Постепенно обретая краски, они складывались в узнаваемые фигуры. Сменяясь с пугающей быстротой, те порождали ощущение нереальности происходящего, но неизменным оставался единственный кадр, слишком реалистичный, чтобы быть порождением скованного ужасом рассудка. Кадр, застрявший в памяти незадолго до того, как наступило забытье. Тот самый кадр, что раскаленным клеймом жег изнутри, порождая волны боли и всепоглощающего страха смерти.

Мохнатая бестия, проскочив в трюм отчалившего экраноплана вслед за Сунгатом, оказалась проворнее, чем ожидал закаленный в боях «степной пес». Издавая зловещее шуршание, муранча с ходу бросилась в атаку и, прежде чем лезвие ножа раскроило голову твари, острое жало успело впрыснуть яд под кожу человека.

Сунгат с ненавистью выпихнул труп насекомого в щель закрывавшегося пандуса, но адов эликсир уже побежал по венам, сбивая дыхание, растекаясь по телу волнами жара, дурманя рассудок. Последним, что осталось в памяти после взлета в Каспийске, стал забитый хламом закуток в грузовом отсеке, куда «оборотень» заполз в надежде не быть обнаруженным своим главным врагом.

Когда способность соображать вернулась в одурманенный мозг, на глаза попалось корыто, отведенное экипажем под мытье посуды. А возле – котелок с остатками мясной похлебки, о котором, видимо, позабыли впопыхах. Он-то и спас Сунгата от голодной смерти, поддержал в организме силы для дальнейшей борьбы с недугом.

Вылизав посудину до блеска, изнуренный погоней, измотанный схваткой с птицей, истерзанный сковавшим мышцы параличом, «пес» затаился в своем убежище и забылся долгим сном. Потрепанный, но непобежденный…