Артем Степанов
Прошедший день
В который раз ему приходилось бежать. Убегать от новой жизни уже порядком надоело, но что поделаешь: когда на кону твоя жизнь, побежишь как миленький. Впрочем, сегодня обстоятельства складывались вообще не в его пользу. Одно дело – убегать одному, сколько раз приходилось, но когда рядом с тобой еще один человек… Казалось бы – напарник, все проще, но даже тут фортуна обломала его. Напарник, как же! Напарница. Кто бы мог подумать. Ребята у костра долго бы смеялись. Романтик хренов. Вот и пожинай теперь…
Собаки увязались за ними давно. Словно поджидали. Самое смешное, что напали, по традиции, внезапно и в самом неподходящем месте. Ну а дальше как по маслу – назад путь отрезан, не отступишь, для прорыва боеприпасов не взял, глупец, а вперед – ну вот они бегут сколько времени, да только у новых хозяев мира всяко сил побольше будет, сколько не угощай их подземными подарками в металлической оболочке.
Сколько раз он успел пожалеть об этой затее. Да практически весь этот марафон в голове крутилась одна и та же мысль. Забавно, конечно, думать об этом, когда за тобой гонится свора мутантов, но что поделать. Бежишь, задыхаешься, поглядываешь за своим горем, бегущим рядом, а думаешь о том, какого черта тебя сюда занесло вообще. Как будто впервые на поверхности. Но чего не сделаешь ради нее. Нет, точно, не зря его прозвали Романтиком. Главное, история возникновения прозвища совершенно другая, а тут выходит, что оно подходит как нельзя кстати. Главное – не подохнуть теперь, аки Ромео да Джульетта. Поговаривали, нет повести печальнее на свете – это они еще по радиационной поверхности тридцать третьего года не бегали, клоуны.
– Вадим, они догоняют! – донесся голос в наушнике, вырывая его из омута мыслей. Как бы не шутил над своей напарницей, а пока что она справлялась, да еще бы и фору дала многим. Ну и барышни нынче пошли.
Ничего не говоря, он на бегу повернул голову, чтобы посмотреть, что творится сзади, и в этот же момент уловил на себе тяжелый взгляд хищника, отделившегося от стаи, чтобы зайти на прыжок. Сталкер тяжело выругался и полоснул по собаке очередью. Хоть где-то повезло. Несколько шальных пуль срубили противника, когда тот уже оттолкнулся лапами от земли.
– Минус, – как-то по инерции передал он в эфир, забывая, что сейчас работает не в привычной компании.
Ноги в тяжелых «берцах» потихоньку наливались тяжестью. Маска начинала запотевать сильнее некуда. Вадим повернулся, чтобы посмотреть на «мешок», как он в шутку обозвал спутницу, впервые увидев ее в защитном костюме. И все же, как она держалась на ногах, оставалось для него загадкой. Тут он уже молится о втором дыхании, а о ней-то что говорить. Но тем не менее она не сбавляла темп. «По утрам, что ли, бегает?» – как-то в шутку, незаметно для себя сказал он.
– Я еще и зад качаю, не замечал? – произнес запыхавшийся женский голос. Дурацкая привычка не выключать микрофон все-таки рано или поздно его погубит. Хотя последняя информация скорее была ему на руку.
– Я запомнил, – ответил он, пытаясь улыбнуться.
Они бежали по какой-то улице. Сколько раз он ни пытался посмотреть на таблички, где раньше были записаны названия улиц, ничего знакомого так и не смог уловить. Где таблички, ровно как и половина стен, отсутствовали, где из-за вездесущего мха была скрыта практически половина букв, да и вообще на бегу распознать что-то сквозь запотевшую маску было той еще задачей. Просить девушку об этом он и не думал. Ее вообще сейчас лучше не трогать.
А хуже всего было то, что по глупости своей он выбрал для романтического свидания ночь. Нет, ночь, безусловно, придавала свой шарм, благо Вадиму с ребятами уже не раз приходилось выходить на поверхность с родной станции именно ночью. Но так как нынешняя вылазка была, мягко говоря, внеплановой, то спасибо нужно было говорить хотя бы за то, что не в чем мать родила бегут, так что не ему заикаться про ПНВ и прочие полезные штуки. Без них же ориентироваться на местности приходилось ой как трудно. Тут бы ногу не свернуть, споткнувшись о бесконечный мусор, а он все мечтает. Нет, романтик, точно, чертов романтик!
На ближайшей развилке он резко свернул направо, чего его спутница не ожидала, а потому начала отставать. Лай с каждым шагом звучал все ближе и ближе. Вот это уже точно были неприятные новости. Одно дело молодняк, который, как и в людской среде, старается вырваться вперед, за что и получает по шапке, и совершенно другое – матерые охотники. Те могут хоть вечность за странниками непутевыми гоняться. Да только вот где взять-то ее, вечность? Да и не хватило бы их на вечность. Совсем как в старые добрые времена…
– Ян, подбавь шагу! Аль на звезды загляделась?
– Смешно, – а вот это уже очень плохой знак. В голосе девушки чувствовались нотки зарождающегося страха. Подкрался-таки, окаянный. Теперь шутки в сторону.
Вадим свободной рукой начал шарить по карманам разгрузки. Нащупал кольцо. Как учили: дернуть – кинуть назад – дождаться взрыва. Но он вспомнил о Яне. Слишком рискованно, мог бы и с самого начала догадаться. Погубить даму сердца прямо вот тут, как-то не по-джентль-менски выходит.
Предательски зашуршал микрофон. Все хотел же механику забросить, а теперь мучайся. Наконец он отчетливо услышал:
– Вадим, я не справлюсь. Они близко. Вадим… – шуршание опять взяло верх.
– Держись, совсем немного осталось! – крикнул Вадим, пытаясь успокоить ее. И он не соврал… Вдалеке показалось небольшое строение, которое стояло в стороне от однотипной застройки. Старый дом, двух-этажный. О нем не знал, наверное, никто, кроме Романтика, да и то, каким лешим его однажды занесло в него, до сих пор не мог ответить. Впрочем, все это было неважно. Он был тут, он был на месте. Конечная цель их прибытия. Правда, они совершили такой крюк! При свете дня казалось, что до этого места не так уж и далеко. Какая разница! Главное, что там есть все необходимое. Оставалось просто добежать.
Просто…
– Дом прямо передо мной видишь? – громко крикнул он в микрофон.
– Вадим, я…
– Дом! Видишь его?! – повторил он, чувствуя, как на той стороне нарастает паника.
– Вижу, – послышались первые всхлипы. Не вовремя, чертовски не вовремя. Бабы, что с них взять!
– Вперед к нему, я прикрою.
Вадим что есть сил побежал до заветного входа. Ноги наливались свинцом, каждый шаг болезненно отдавал в мышцы, но он не сдавался. «Глупо вот так сдаться, находясь прямо на пороге, верно?» – он повторял эту фразу про себя все то время, пока не достиг двери.
Взломав собственноручно навешенный замок, Вадим резко развернулся и, включив фонарь, открыл прицельный огонь.
Их было много. Больше, чем он мог себе представить. Ладно хоть собаки, а не прочая непонятная форма жизни нового мира, которой тут пруд пруди. Но впрочем, какой тут «ладно»! Нынешних «собак» и собаками-то сложно назвать. Прозвали так за отдаленную схожесть. На своем веку сталкер успел стать свидетелем всех их метаморфоз. Гадость, которой бомбили Москву, со временем трансформировала их в далеко не самых преданных друзей человека.
Двух первых, что подобрались к девушке на подходящее для прыжка расстояние, Вадим сумел одарить свинцом без особого труда, но на этом его старый верный автомат дал слабину и заклинил. А вторая волна не заставила себя долго ждать. Все, что он сейчас мог, – это смотреть, как горят во тьме их налитые кровью глаза.
– БЕГОМ! – скомандовал сталкер, доставая последний аргумент в данном споре со своими противниками: не менее старый, но столько раз выручавший его пистолет. Все надежды сейчас в который раз возлагались на него.
Но даже позволив попасть в дом, им не дали отдышаться. Один, два, три, – в дверь с диким ревом ударилось что-то большое. «Вожак», – пронеслось в голове у сталкера, прежде чем он успел крикнуть своей напарнице, чтобы та опрокинула заранее приготовленный на такой вот случай шкаф и задвинула массивный засов. Слава богу, что свое убежище он подготовил заранее. Все-таки каким бы дураком ни был, а старая выучка давала о себе знать.
Когда бездарные попытки вскрыть оборону двуногих закончились, наступила долгожданная тишина. Конечно же, она была обманчива. Спинным мозгом Вадим чувствовал, как хищники смотрят на дверь, подобно волкам, загнавшим нерадивого охотника на дерево. Чем не ситуация? От такого сравнения он наконец-то рассмеялся. В голос, как говорится.
Его спутница сползла на пол спиной по стене. Отдышавшись, она тоже засмеялась.
– Вадим? – уже без микрофона спросила она.
– Чего?
– Под незабываемым свиданием ты это понимал? – девушка посмотрела в его сторону.
– Не предполагал, что так выйдет, честно, – ответил он, попутно меняя фильтры ей и себе. – Но импровизация зачастую круче. Впрочем, сейчас посидим еще немного, и я докажу, что еще остался порох в пороховницах.
– Собираешься впустить гостей? – ловко подколола она.
– Обижаешь, – сказал он, предвкушая дальнейшее.
* * *
– Прошу, сударыня, в мою скромную обитель для романтических вечеров с завываниями на луну и мыслями на подоконнике о девушке, подобной вам, – Вадим рукой поманил за собой свою подругу. – Единственное – давай немножечко поработаем, чтобы не мешали, так сказать «особой атмосфере».
– Ты серьезно?
– Шучу, я могу и сам, конечно же, – он поспешил оправдаться. Слишком уж нахально – бежала, бежала, а тут еще и работой ее загрузил. Непорядок. Впрочем, посмотрев на нее, он понял, что вопрос был адресован не столько из-за его предложения, сколько из-за обстановки на кухне.
Сам он уже давно перестал удивляться тому, что и как было расставлено вокруг. Мало того, что он умудрился в свое время тут прибраться, удалив слой пыли толщиной с палец, так еще и понатаскал из соседних домов более-менее сохранившуюся мебель. Поставил стол, накрыл скатертью, расставил по полкам посуду, заменив разбитую на новую. Иными словами, сделал все согласно тому, какой в его голове сохранилась картина обычной кухни. Естественно, до Катастрофы. Узнал бы кто из друзей о его «хобби», ей-богу, смеялись бы до потери пульса.
– Все это, Вадим, все это – реальность? – повторила она, по-прежнему стоя в проходе.
– Тебя ущипнуть, что ли? Ну, мы же взрослые люди, в конце концов! – рассмеялся он, хотя и понимал, что ее удивлению нет предела. Все-таки не каждый день возвращаешься в прошлое. Притом, что важно отметить, в прошлое, которое не представляется ужасным, а скорее наоборот – тем самым светлым прошлым, которое еще оставалось где-то в подкорках сознания каждого, кто помнил Москву другой.
Наконец она сошла со своего места и медленно прошлась по кухне. Осторожно, словно боясь, что все-таки это иллюзия, Яна прикасалась к каждому предмету. С особой щепетильностью она вертела в руках расставленные чашки и ложки, рассматривала сквозь зеркальца полок хранившуюся внутри посуду. Все это было слишком правильным, чтобы поверить в чудо. Она думала, что все это навсегда ушло – осталось в прошлом вместе с воспоминаниями. Так говорили все, кто возвращался с поверхности. И только Вадим молчал – теперь понятно почему.
– Шамбала?
– Шамбала, насколько я помню, где-то на Тибете, а мы всё там же. Пока осматривайся, незабвенная, а я создам нам интимную обстановку.
Вадим по традиционной схеме закрывал все окна. На первый слой защиты в виде решетки пока никто особо не покушался, но точно сказать, что так будет всегда, он не мог. Гарантий не было. Потому со временем, помимо обыкновенного завала в виде собранных тут и там старых комодов и прочих деревяшек, к ним прибавился дополнительный слой из листов железа и частей автомобилей. Конечно, такие баррикады в общую обстановку не особо вписывались, но за сохранность маленького уголка счастья нужно было чем-то платить. Соседи ему были не нужны, и без того – целая улица.
Яна времени зря не теряла и блуждала по первому этажу, снова почувствовав себя как в том далеком, каком уже… да, впрочем, неважно. Она шла по коридору и смотрела на картины, висевшие на стене. Подсолнухи, солнце, весенний пейзаж, натюрморты – хозяева точно специально выбирали солнечные, яркие полотна. В подземке такого не найти – там картины были большой роскошью и в основном украшали кабинеты начальников станций.
На вешалке, которую впопыхах она и не сразу заметила, висела одежда. Подойдя ближе, Яна увидела старое пальто, местами изъеденное молью. Рядом висели маленькая курточка и еще одно пальто – судя по черному поясу, женское. Создавалось ощущение, что хозяева дома пришли с работы, отдыхают или разошлись по своим бытовым делам. Но они вместе, они дома. В это так хотелось верить.
– Ян, – донеслось откуда-то из глубины. От неожиданности девушка даже вздрогнула. У дома был хозяин. Зачем верить, когда все и так на своих местах.
– Так все и было?
– Признаюсь, свечи я зажег, а все остальное, видит Бог, было на своих местах, – сталкер виновато развел руками, отчего девушка не сумела сдержать смех.
– Дурак, я про все, что вокруг нас, ну?
– Твоя манера добавлять это «ну» когда-нибудь вынудит меня сказать «баранки гну!».
– Я тебе скажу, – она сжала кулачки. В перчатках на размер больше это выглядело более чем забавно.
– На самом деле, история этого дома уходит корнями в… Сейчас бы сигаретку для начала, – он облокотился о край плиты, картинно потирая указательным пальцем маску.
– Господи, давай уже без этих своих прелюдий!
– Даже повыпендриваться не даешь. Так уж и быть – расскажу как есть. Как я нашел этот дом, и как его раньше не обнаружили другие, для меня, честно говоря, до сих пор остается загадкой. Тем не менее с тех самых пор я считаю это место только своим. То есть теперь уже нашим, но в первые недели я приходил сюда и чувствовал, как будто возвращаюсь к себе домой. Самым удивительным было не только то, что этот дом стоял в стороне от других, а то, что внутри он сохранился в прекрасном состоянии. Конечно, чего-то не хватало: оконные стекла отсутствовали, часть посуды была разбита, грязь, пыль, бла-бла-бла… Но не было того хаоса, который я видел в других домах. Я еще тогда подумал: забавно как вышло – дом-то, сразу видать, старый, а пережил все новостройки по соседству.
– Не верю, что все так и было тут! – девушка бросила на сталкера недоверчивый взгляд. Хорошо, что на ней был не стандартный противогаз, а именно маска. Эмоции хоть худо-бедно можно было распознать. Да и, опять же, не ее глаза скрывать за узкими окулярами. Впрочем, Вадим замечтался.
– Ну, конечно же, все было далеко не так идеально. Но, знаешь, стоило мне пройтись по этому дому, как я понял, что не дам единственному артефакту прошлого мира погибнуть под влиянием матушки-природы. Пришлось, конечно, изрядно помучиться, побегать по окрестностям, прибраться – но эффект можешь сейчас оценить сама, – он дошел до нее и зайдя за спину, обвел руками пространство.
Девушка еще раз осмотрелась. Нет, все это точно было настоящим – и старая мебель, так похожая на ту, что была раньше практически во всех домах, и маленькая коробка телевизора с навсегда потухшим экраном, и коврики на полу, и большой стол с горящими свечами посередине. Вот и в нее потихонечку начинало проникать чувство ностальгии. Раньше она боялась его, боялась, чтобы не заплутать в прошлом, боялась, потому что чувствовала невозможность возврата, а сейчас… сейчас ничего этого не было. Приходило спокойствие и обратная сторона ностальгии. Приятная. Отчего и слезы наворачивались не из-за жалости, а из-за мимолетного счастья.
Тем временем хозяин и одновременно единственный гид продолжал свой рассказ, не замечая, как его спутница пытается почаще смыкать веки, лишь бы не лились слезы.
– …конечно же, приходилось что-то дотаскивать. Вот на стенах, например, картины уже видела, да? Моя заслуга – пришлось сходить в гости на другую улицу, но что ж поделаешь. А вот это вообще моя гордость, – Вадим подошел к большому деревянному шкафу и достал первую попавшуюся книгу. – Маркес, «Сто лет одиночества». Любимейшее произведение, только не про нас… Знаешь, а я еще вот что думал на досуге: о смерти в нашем кругу говорить не принято – она и так вокруг. Но я, если бы и хотел где помереть, так это здесь! Вот хоть режь – не хочу сгинуть где-нибудь в метро, а на поверхности – тем более: оба места мне чужды. А это… я здесь чувствую себя в своей тарелке, в своем мире, который не разрушили, как и этот дом. У каждого из нас есть представление о «своем» месте. Мое, наверное, здесь.
Она стояла в стороне и внимательно слушала его. Положив книгу, Вадим подошел к ней и обнял за талию. Высокий он, небольшая она. Со стороны они казались единым целым, одним живым телом в мире теней и мрака. При слабом свете свечи были видны лишь слабые очертания. Но и этого было достаточно. Он видел ее большие карие глаза и ресницы. Даже сквозь защитную маску чувствовал тот же взгляд, что и там, внизу, где они видели друг друга без средств индивидуальной защиты на лице и теле. Неожиданно он продолжил:
– Я хочу, чтобы это место было нашим и только нашим.
– Мне здесь нравится.
– Осталась бы?
– Я чувствую, что это и «мое место» тоже. Думаю, что мой мир, равно как и твой, сохранился теперь только здесь.
– Наш, – улыбнулся он. – Наш мир.
– Здесь нет страха, нет грусти, нет тоски. Несмотря на то, что творится вокруг, тут все явно по-другому, – продолжила она, соглашаясь с его словами.
Сталкер взял ее за руку и потащил за собой. Включив фонарик, он посветил на верх полки. В свете яркого диода ее взору открылись часы. Под действием старого механизма некогда крутилось нечто, похожее на детскую карусель. Позади карусели были видны башенки домов и небольшая лестница, ведущая вниз. На самих часах время замерло на половине первого.
– Они стоят, – как-то грустно отметила Яна. – Все-таки время умерло вокруг. Твой… то есть уже наш дом не стал исключением…
– На самом деле, Ян, время за окном не умерло. Там оно идет, и, более того, оно быстротечно. Самое большое заблуждение, что его сейчас там, – он показал рукой на дверь, – нет. Как раз там оно есть, а тут… нет, оно не столько умерло, сколько остановилось. Слово еще есть такое красивое, чтобы по-научному… время тут в анабиозе, во! Оно застыло, в отличие от внешнего мира. И жизнь тут спит, а там беснуется. Сама недавно была свидетелем.
– А их можно завести?
– Можно, наверное, но зачем? Думаю, это было бы лишним, – он развел руками. – Пойдем лучше, я покажу тебе второй этаж. Наш дом не ограничивается только этим.
Они двинулись вверх по лестнице. Все это время Вадим думал о том, что второй этаж еще не был полностью доработан, много всего еще осталось от старых хозяев, но кто ж его знает, может, это только к лучшему? Эффект как-никак он уже произвел, а если и не закрепит, не беда – вместе они что-нибудь придумают. Было бы желание, а руки приложатся.
Второй этаж оказался освещен гораздо хуже. Да и такого порядка, как внизу, здесь не наблюдалось. Где-то стояли перевернутые кресла, где-то громоздились целые завалы из сваленной в одну кучу мебели и других вещей. Вадим, видимо, только начинал реставрировать это место и многого не успел, но это ее не смущало. Скорее наоборот. Как по пластам земли, они уходили глубже в историю. Яна могла видеть дом в его первоначальном виде.
– Как ты могла заметить, я тут еще только начал работу. Пришлось кое-что поменять в силу достаточно веских причин, но, думаю, никто не в обиде из-за моих причуд. Тут раньше находилась спальня, ванная и еще одна комната, по всей видимости то ли детская, то ли гостиная. Там еще камин был.
– Камин?
– Да, сейчас сама все увидишь. Не знаю, впервые вижу, чтобы камин располагали на втором этаже, особенно таких размеров, но тем не менее. Правда, он временно нерабочий: я внутри все заделал, – сказал Вадим, но, поймав на себе вопросительный взгляд, продолжил: – чтобы Санта-Клаус не спустился. Не верю я в него с детства. Да и в России живем…
Дверь отворилась, и они вошли в просторную комнату с зелеными обоями. У окна стоял диван, почерневший от грязи и пыли, чуть ближе – шкаф с висящими на вешалках вещами, в дальнем углу лежал упавший телевизор. Тут же был и обещанный камин.
Яна подошла ближе, обходя стороной вещи старого гардероба и не глядя на разбросанные газеты и бумаги. Она шла прямиком к тому, что смутило ее с самого начала.
– Если начистоту, вообще ничего тут пока не делал. Все руки не доходили, – попытался разбавить тишину Вадим, но осознал, что девушке, сидящей рядом с бывшим источником тепла, это было не важно. Присев рядом, он понял: что-то не так. – Ян?
– Вадим, мне кажется, что я знаю этот дом.
«Вот так новости! Что это с ней?» – подумал сталкер.
– Я думал, романтическое свидание, а тут на тебе… Откуда? Ты настолько коренная москвичка, что знаешь все дома в городе? – он улыбнулся.
– Вадим… я жила в этом доме.
* * *
– То есть как это, жила? Я и не знал… Это что, секрет? – он не смог сдержать искреннего удивления. Что угодно мог бы предположить, но только не такого развития событий.
– Нет. Все дело в том, что тут жили мои бабушка с дедом. А я с ними все детство провела. Родители у меня были преуспевающими: папа – крупный бизнесмен, мама – директор в офисе. Помню, машины у них были большие, красивые. Еще лица их помню, но – и всё. Знаешь, как раньше говорили: либо ты много работаешь и хорошо зарабатываешь, либо проводишь больше времени с близкими. Родители за неимением времени с раннего детства отдали меня бабушке с дедом. Я, и где дом-то наш, то есть родительский, находится, не помню. И этот не узнала в темноте. Маленькая я была, когда все это случилось, сам понимаешь. А вот камин вспомнила. Меня бабушка около него в тазике купала, а дедушка по вечерам сказки читал. Вот и полка как раз тут. Было хорошо, – она опустила голову и провела пальцем по пыльному полу, стараясь нарисовать домик, каким его рисуют дети – квадрат, на нем еще один квадрат, маленькие окошечки и треугольник крыши.
– Ну и дела… – ответил Вадим, садясь рядом с ней. – Я, конечно, догадывался, что в каждой девушке должна быть загадка, но чтобы такая… Честно сказать, удивила, мать.
– Видать, это судьба.
– На втором этаже в комнатах еще остались вещи, которые были тут изначально. Ты хочешь…
– Успеется, – прервала она его. – А ведь, Вадим, я и не узнала его. Никогда бы не подумала, что не узнаю собственный дом!
– Перестань. Сейчас, если половину наших вытащить на поверхность и сказать, мол, иди, ищи свой дом, – не найдут, сколько ни старайся. А если и найдут, то не узнают. Мир изменился. Нынче везде новые квартиранты. Да и я тут к тому же немного изменил все, так что ничего удивительного.
– И вот этот телевизор. Где-то должны храниться на полках диски с мультиками. В детстве я их очень любила. У меня всяких-разных было. Там все так красиво подавали – мир, любовь, обязательные счастливые концовки. После войны я все никак не могла понять, почему мир не такой, как в мультиках? Зачем люди уничтожили его? Ведь мультфильмы создавали те же люди. Они же что-то хотели сказать этим!
Вадим не знал, что ответить. Сколько времени прошло со дня падения последней бомбы, он не знал – сбился со счета, а то и вовсе не считал. Но тем не менее тема «почему все случилось…» оставалась весьма популярной и через двадцать лет после Катастрофы. И останется, пока живы те, кто помнит старый мир. Он ведь был не таким уж и плохим…
– Наверное, что-то и хотели. Но, видимо, тех, кто не создавал мульт-фильмы, было больше.
Впервые с момента их прихода сюда наступила тишина. Яна погрузилась в воспоминания, связанные с этим местом, а сталкер думал о том, что у него с этим домом была другая связь, нежели у нее. Пускай он здесь и не жил, пускай у него и не было дома в прошлом, он обрел его в настоящем. Вот и думай, так ли уж плох постапокалипсис?
– А у меня все было по-другому. Я сам в детдоме вырос. Школу жизни познал слишком рано, сбежал, когда подумал, что подрос. Первый раз вернули, а вот во второй не догнали. Скитался по улицам, пытался выживать, но кем я был тогда? Считал себя большим, а на деле мелкий шкет. В конце концов стал практически жить в метро – днем просил подачки, ночами уходил в туннели. Как не сбили – большая загадка. Наверное, благодаря этому и спасся. Ни дома, ни родителей не помню совсем – меня подкинули новорожденным.
– Прости, я не знала…
– Да ладно. Я не скажу, что у меня было неинтересное детство. Например, к своим годам я ориентировался в метро покруче любого путевого обходчика. Да и столько историй было! – сталкер рассмеялся, вспоминая какие-то моменты из прежней жизни.
– И все равно – должно быть, это слишком тяжело… с этим жить?
– Вовсе нет. Наоборот. Там я был никем, не имел ничего, у меня никого не было, хотя в мире было так много людей. А сейчас у меня есть дом, ты, друзья, цель, собственные взгляды. Да и многих ли ты видела сейчас с романтическими взглядами, а?
– Кроме тебя дураков нет, – уже ласково ответила она, пододвигаясь к нему.
– Почему сразу «дураков»?
– Потому что. За это я тебя и люблю.
– За дурость?
Яна положила ему голову на плечо, Вадим, в свою очередь, обнял ее. А он и не знал, кто ее родители, как и она не знала, кто он на самом деле. О прошлом они не говорили, так как оба безмолвно, с самого начала решили, что живут настоящим и будущим, без постоянных причитаний о том, что осталось за бортом. Детдомовец и девушка, которая родилась в богатой семье. В прошлом мире они бы никогда не смогли стать единым целым. Откати колесо времени назад, сотри последнюю войну, и где они были бы? Оборванец, просящий милостыню, и подросшая девушка из хорошей семьи. Если бы и встретились, то чисто случайно, соприкоснувшись взглядами под холодными сводами подземки. И где их любовь? Она есть здесь и сейчас.
– Думаешь, мы вернемся назад?
– А тебе хотелось бы?
– Тут неплохо. Да и дом у нас уже есть.
– Я не знаю, честно.
– Ты же чертов романтик, Вадим.
– Зачем возвращаться, когда мы и так уже здесь? – попытался отшутиться он.
– Я про другое. Про нас – людей. Мы заслужим право заселить землю снова?
– Наверняка заслужим, если только все будут думать так же, как и мы с тобой. Но для этого должны пройти года, может, больше. Сейчас везде такая обстановка, что нас никто не ждет. Да и мы – не готовы.
– Интересно, а есть ли место на планете, где не знали последствий Апокалипсиса?
– Я слышал, что Австралию не бомбили – не было резона. Но и там сейчас вряд ли так же светло и тепло, как было. Наверняка и их коснулись последствия.
– Но не так, как нас? – девушка никак не унималась.
– Не так, наверное. Ян, я, честно, не знаю.
– Наверное, там хорошо. Если мы однажды вернемся сюда без страха, – она на минуту замолчала, видимо вспоминая собак, караулящих у входа, после чего продолжила: – мы поедем туда?
– Куда это, мать, ты собралась?
– В Австралию. Я там никогда не была.
– Съездим, а чего ж не съездить. Можно даже будет совершить турне по всему миру. Я сам нигде не был.
– И я.
В комнате опять воцарилась тишина. Только за окном было слышно поскуливание и повизгивание. Как бы они ни хотели оградиться от внешнего мира, он был тут как тут, напоминая о себе полными обреченности и непередаваемой тоски звуками и пустынными пейзажами, которые открывались за окнами. Их мир был пока что слишком мал, чтобы отпочковаться от основного. И как бы Вадим ни старался, сколько бы попыток ни предпринимал, чтобы оставить внешний мир за дверьми, пока что эта задача оставалась непосильной.
Большой мир, Австралия, пустой город, оставшийся напоминанием о том, что было до наступления хаоса… столько слов. Сталкер попробовал их на вкус. Он не помнил мир прошлого в радужных красках. В детстве еще рассчитывал на удачу, на счастье, потом перестал, а потом началась война. Человек, который видел слишком много, или человек, не видевший ничего? Какая разница! Сейчас все было хорошо. Даже в аду ты можешь построить то, что не построил, будучи на земле… интересно выходит.
– Пошли, а то время – фильтры. Мне не хочется вырывать тебя из объятий воспоминаний, но лучше обними живого человека, и пойдем дальше. У меня еще остался один козырь в рукаве.
– А ты нескромный, – она встала и оперлась на его руку. – Точно уверен, что удивишь меня?
– До этого же как-то удавалось? – пожал плечами он и направился к выходу.
Пока они шли до небольшого балкона, который находился в другом конце дома, Вадим все думал о том, насколько порой судьба бывает падкой на удивительное развитие сюжета. И дом, который он случайным образом обнаружил в целости и сохранности, и то, что с этим домом была связана жизнь Яны. Что это – удача? Стоило вставить «если бы не…», и все уже было бы по-другому. Не было бы ни дома, ни этого вечера, ни… тут он осекся. Нет. Не стоит об этом даже и думать. Пока судьба раздавала ему такие карты, нужно было пользоваться моментом и не думать, что было бы, если… Со временем попросту перестаешь удивляться. Вадим не был законченным фаталистом, что-то еще от прошлого подсказывало, что одной верой в предопределенность всего сущего сыт не будешь – много чего нельзя объяснить даже судьбой. Тем не менее в большинстве случаев он с уверенностью мог сказать: раз что-то происходит, значит, так и надо.
Вадим обернулся, чтобы в который раз посмотреть на Яну. По ее виду было понятно, что она никак не может отойти от «рандеву» с прошлым, которое все еще продолжалось. Она, словно не замечая спутника, глядела по сторонам, пытаясь найти знакомые предметы, углы, мебель. Иногда сталкер даже останавливался, чтобы подождать ее. Он все понимал. Окажись он на ее месте – наверняка вел бы себя так же.
Правда, до конца понять, что творилось у Яны на душе, он не мог. Старый дом, в котором она так и осталась маленькой девочкой, пробуждал в ней разные чувства, сменяющиеся, точно в калейдоскопе. В ее глазах каждый объект, каждая деталь дома преображались и открывали доступ к воспоминаниям. Здесь она играла с куклами – а вот и они… тут она рисовала на стене – ох, и ругалась же бабушка… а вот тут она… что это? Это место она совсем не помнила.
– Вадим, ты точно ничего здесь не менял?
– Я думал, ты знаешь о том, что у вас был балкон. Вид отсюда чудесный. Только по некоторым причинам приходится его баррикадировать. С этим сейчас разберемся. Я, знаешь ли, специально не стал его забивать по полной, чтобы всегда можно было выйти и посмотреть на то, что там, – с этими словами сталкер начал отодвигать самодельный засов.
Яна следила за всеми его движениями, пытаясь вспомнить хотя бы что-то, связанное с балконом. Ей казалось, что на втором этаже она уже знает все. Старые поблекшие обои возвращали свой прежний нежный цвет, рядом с нарисованными человечками на стене лежали разноцветные карандаши, у куклы не было оторванной руки и растрепанных волос, картины не лежали в одной куче, а висели на стенах, фотографии в рамках не были опрокинуты вниз лицом, а стояли на своих местах. Казалось, всё – детальная картина прошлого восстановлена, но не хватает последнего элемента…
– Я не понимаю, почему я не могу вспомнить его, – вслух пожаловалась она. Вадим приложил указательный палец к маске, давая понять, что в их случае конспирация по-прежнему превыше всего, особенно когда речь идет о пределах дома. Приготовив пистолет, он потянул дверь на себя, после чего, посветив фонарем по углам, закрыл ее снова. Присев, сталкер с минуту ждал чего-то, но, так и не услышав ничего подозрительного, объяснил:
– Все чисто. Не удивляйся, бывает, что наведываются… сидят, как на жердочке… Что же касается твоих воспоминаний – может, ты была слишком маленькой?
– Да, маленькой… – она еще что-то проговорила себе под нос, чего сталкер попросту не понял.
– Мне говорили, что с балкона упасть вниз довольно-таки просто. Хотя из детдома я всегда сбегал, как в фильмах, – через окна. Пошли, только осторожно. Извиняюсь, что серенады на сегодня отменяются. Соседи будут не рады, к сожалению.
– Кто знает, кто знает…
– Давай не будем испытывать судьбу?
Несмотря на то, что балкон находился всего лишь на втором этаже, вид открывался действительно завораживающий. Яна никогда не видела новый мир с такой высоты. Да и что она вообще видела? Если и приходилось выходить наружу, то ненадолго, да и то – всегда всё бегом. Остановиться, чтобы посмотреть на город, который когда-то принадлежал людям, – в том числе и ей, – не хватало времени. Наконец такая возможность появилась.
Вдаль уходили разрушенные многоэтажки. Под светом луны были видны опрокинутые остовы машин, разбитые витрины некогда больших магазинов, пустые глазницы домов, покореженные антенны и дороги, уходящие змеями в неизвестность. Яна попыталась вспомнить, каким был мир ее детства, но ничего не получалось, словно он так и оставался там, за стенами дома, по ту сторону двери балкона. И тем не менее она завороженно смотрела на все, что было доступно взгляду. Крыши, похожие на скомканные бумажки, покореженные дома, глубокие раны больших трещин. Пустота и пугающая тишина. В свете полной луны внизу словно маячили еле уловимые тени. Мистика и неизвестность окутывали город.
– Полная луна – это большая редкость, – прошептал стоявший рядом Вадим. – Я только слышал от других, что такое возможно. Думал, что никогда не увижу ее. Полагаю, ты тоже.
– Да, – робко ответила девушка. Придавая городу загадочность, которой и без того хватало, луна делала и еще одно дело: под ее светом мир становился необъятным. Она знала, что свет от луны распространяется на весь город, но в то же время создавалось ощущение, что только отсюда можно почувствовать на себе ее свет сполна. Яна протянула ладони и улыбнулась.
В этот момент она заметила, как что-то падает вниз с неба. Что это? Непонятные хлопья, словно увеличенная в разы пыль. Одна, вторая, третья… все они ложились на ее ладони. Яна провела большим пальцем, осмотрела руки – ничего. Но на смену первым «парашютистам» с неба уже спускались новые. Она подняла голову и в свете все той же луны увидела, как сотни – нет, тысячи – таких же падают вниз, танцуя в воздухе, сбиваясь в стайку под редкими порывами ветра, пока, наконец, не исчезают где-то внизу на земле.
Вадим не мог понять, как это возможно. Полная луна, а потом еще это? Забыв на время о скрытности, он посветил маленьким фонариком на свои руки. Да, так оно и есть. Снег. Самый что ни на есть настоящий первый снег. Он перевел луч на руки Яны. Под болезненным желтым лучом фонаря снежинки переливались, но он выяснил то, что хотел. Это был самый настоящий снег, как когда-то в детстве. Сталкер боялся, что его уже никогда не будет. Нет, зима по-прежнему наведывалась после Катастрофы на землю – вся поверхность на долгие месяцы закрывалась холодной пылью неба. Но тот снег был серым, каким-то не таким, а этот… таким, каким он его помнил.
– Вадим, это ведь то, о чем я думаю? Это снег? Самый настоящий?! – оживилась Яна, раскрывая ладони для новых снежинок.
– Да, самый настоящий, – улыбаясь, ответил он.
Снег. На улице был конец осени, так что особенно нечему было удивляться. Но только вот за первым снегом они наблюдали впервые. Кажущиеся такими маленькими и такими хрупкими хлопья к утру закроют собой трещины и обвалы, превратят черные крыши домов и машин в белые поляны и оставят весь город не в темных, а в белых тонах. Волшебство?
Раньше говорили, что если сравнивать времена года с циклами жизни, то зиме отводилась далеко не почетная участь – быть олицетворением застоя, или попросту смерти. Тут и все характерные атрибуты – низкая температура, холодные ветра, сугробы, в которых легко утонуть, и безумная тоска по теплому времени. После Катастрофы все перевернулось с ног на голову. И если времена года продолжали сменять друг друга, в них уже сложно было найти некую грань, как это пытались делать раньше. И первый снег уже воспринимался совершенно по-другому. При виде него хотелось, наоборот, верить в лучшее. А верить в него под такое необычное сопровождение хотелось еще больше.
– Это волшебно! Я так давно не видела снега…
– И заметь, самого настоящего.
– Да.
– После этого мне еще больше хочется надеяться, что когда-нибудь мы сможем спокойно воспринимать все это. Приятно осознавать, что это чудо, но куда приятнее просто жить с мыслью, что так и должно быть, – Вадим перевел взгляд на мертвый город.
– Многие и без того воспринимают это как обычное явление, – ответила девушка, переставая собирать снежинки на ладони.
– Нет. Они просто не до конца откровенны. Живя под землей, мы уже не можем воспринимать то, что было вполне обычным в прошлом, как что-то заурядное в настоящем. Этого мы лишены, Ян, поверь мне. И теперь каждый дождь, грозу, снег, гром мы воспринимаем по-другому. Помнится наши далекие предки, услышав гром, думали, что это злится какое-то божество. Теперь мы стали сродни им, разве только не верим ни в кого, но любые явления природы воспринимаем с замиранием сердца.
– Думаешь?
– Уверен, – достаточно серьезно сказал он.
– Тут так хорошо. Нет ничего того, чего я боялась. Мне не страшен город после нашего дома. Мне не страшны переходы метро, мне не страшны люди. Вадим, ты сумел подарить мне то, что я не смогла бы найти сама. Ты подарил не только надежду, но умудрился провести меня в место, где нет чувства опасности и страха. А самое забавное, что оно, находясь среди развалин нашей былой жизни, хранит в себе ее подлинное начало.
– Мне было важно привести тебя сюда. Теперь это все наше. И жизнь, которая внутри дома, и эти чувства – все они теперь и твои тоже.
– Мне хочется верить, что это не иллюзия. Теперь – это единственное, чего я боюсь. Ведь это все не растворится, когда мы уйдем? – спросила девушка и подошла к нему ближе. Она смотрела на него своими красивыми глазами, и он словно видел в них ту самую маленькую девочку, которая жила тут со своими стариками. По-детски наивный взгляд и в то же время – серьезные вопросы.
– Конечно же останется. Либо мы оба сошли с ума. Но, даже будучи больным, согласись, это было бы самое прекрасное порождение больного ума.
– Мы не больны, Вадим, – уткнувшись в его плечо, она не смогла сдержаться и заплакала.
– Тогда все хорошо вдвойне. Успокойся. Я… я люблю тебя, Ян.
– Это лучшее, что со мной когда-либо случалось. Я тебя тоже люблю.
– То ли еще будет, – он погладил ее по спине. – Теперь я уверен в этом…
– Наверное, тяжело умирать, когда у тебя есть все это? – печально заключила она.
– А может, наоборот, – неимоверно легко?
* * *
Они вернулись с балкона обратно в дом. Снег так и продолжал опускаться на тихий и мрачный город, словно пытаясь вдохнуть в него другую жизнь. Наверное, тщетно. Впрочем, именно после зимы сталкеры рассказывали о новых, доселе неизвестных видах тварей, да и сколько раз Вадим сам видел. Скорее уж наоборот. Новые хозяева начинают привыкать, как когда-то привыкали и люди. Все закономерно.
От раздумий его отвлекла Яна. Закрыв тяжелый засов, сталкер взглянул на нее и понял, что эффект от всего увиденного на этом балконе даже превзошел тот, который он ожидал. Даже плотно прилегающая к лицу маска не могла скрыть ее эмоции. Выразительные глаза в который раз выдавали истинные чувства.
Яна была счастлива, и счастье это пришло незаметно. Еще минуту назад она думала о том, как страшно иметь все и потерять в один миг, но это осталось там, за тяжелой дверью. Теперь она чувствовала себя свободнее, и былые грустные мысли уже казались чем-то вполне логичным. Ведь люди боятся потерять то, что называют счастьем, правильно? Вот и она боялась. Но это был приятный страх. Не продирающий насквозь, не заставляющий сердце биться чаще, нет. Скорее всего этот страх был вообще трудным для описания. Лишь она одна могла понять, что конкретно чувствует в данный момент.
Счастье. Иллюзия или реальность? Она никогда не задумывалась о точном значении этого слова. Всегда казалось, что это нечто недостижимое. Такого же мнения придерживались практически все там, внизу, а счастье сводилось к банальным вещам: выжить, найти еду, достать патроны… И она была среди тех, кто думал так же. До сегодняшнего дня. Именно сегодня она поняла, что с каждым шагом она приближалась к истинному значению такого привычного слова, как «счастье». Оставался последний штрих, чтобы достичь желаемого.
– Вадим! – окликнула она.
– Уже сколько лет Вадим, – весело откликнулся он. – Не говори ничего, все написано у тебя на лице. И я этому чрезвычайно рад.
– Вадим, я хочу, чтобы мы прожили хотя бы один день так же, как в прошлом. Пока мы здесь, я хочу. Это ведь возможно?
– В смысле? – не понимая вопроса, спросил он. – Все в твоем распоряжении, комнаты открыты, все необходимое лежит внизу…
– Ты меня не понял. Мы можем попытаться воссоздать жизнь людей, какой она была до Катастрофы?
– Ах, вот ты о чем. А знаешь, это классная идея. Времени не так много, но мы должны, нет, обязаны попробовать. Иначе к чему это все, если мы не попробуем… – он слегка замялся и, рассмеявшись, продолжил: – пожить как муж и жена? Ну ты даешь, мать. За окном уничтоженный город, а подземные жители играют в жизнь на поверхности!
– Благодаря нашему дому – это может воплотиться в реальность! Иди, я сейчас спущусь.
– Интим не предлагать, в помещении по-прежнему столько-то рентген, непригодных для подобных действий.
– Иди уж, Дон Жуан ты мой.
Она дождалась, пока Вадим спустится, после чего чуть ли не в припрыжку понеслась к шкафу. Открыв створки, она увидела большое зеркало и много разноцветных нарядов, аккуратно развешанных на вешалках. Платье? Нет, наверное, женщины не носили его просто так. В нем неплохо было бы пройтись по городу, но оно никак не подходит для дома. Мама… В какие платья наряжалась она? Бабушка? Да. Бабушка часто ходила по дому в халате. Где же он? Вот! Наконец она нашла его. Бордовый, приятный на ощупь и все такой же теплый, как и в детстве.
Яна попыталась натянуть его поверх защитного костюма. Давалось это не так уж и просто, но мучения не прошли даром. Она посмотрела на свое отражение в зеркале. Покрутилась. Для дома – самое оно. Завязав пояс такого же цвета, она закрыла дверцы и пошла вниз.
– Вадим?
– Яна?
Он сидел на кухне, держа в руках книгу в черном переплете.
– Тебе бы еще трубку и шляпу.
– Ты сама-то себя видела со стороны? – сталкер немножко замешкался. – Халат тебе идет.
– Потому что бабушкин.
– Погоди минуту, – он отложил книгу и пошел куда-то в сторону двери. Спустя некоторое время он вернулся, и Яна не смогла сдержать смех. На голове сталкера красовалась шляпа деда, а поверх защитного костюма было надето пальто.
– Потому что дедушкины? – он подошел к ней и картинно снял шляпу. – Склоняюсь перед вашей красотой, миледи, но не угостите ли вы проголодавшегося странника хотя бы чем-нибудь? Нас, джентльменов, и так осталось слишком мало. Нас надо беречь и заносить в новую Красную книгу. Переиздание, так сказать.
– Вадим, ты такой дурной! – рассмеялась она, попутно снимая серый фартук, висевший на гвоздике. – Тебе как обычно?
– Чем богаты, тому и порадуюсь вместе с вами, – Вадим положил шляпу на стол, аккуратно снял пальто и повесил его на спинку стула. – А знаете ли вы, что за окном нынче все намекает на приход зимы? В пальто уже холодно. Пора переходить на утепленный вариант. Чисто случайно у нас не завалялось какой-нибудь одежды на новый сезон? Или опять поедем по городу, надеясь, что остались теплые меха по приемлемым ценам?
– Походишь еще! Али первого снега забоялся?
– Душа моя, вы явно жаждете меня в виде синего, замерзшего и некрасивого. Удивительно только, почему вы находите такого «меня» привлекательным?
– Любовь такая штука… Ты мне будешь интересен в любом состоянии. Даже в замороженном, – она, улыбаясь, поставила перед ним тарелку, ложку и чашку. – Угощайся.
– Ну, хозяйка, уважила! Выше всяческих похвал. У нас на работе такого не дождешься. Сколько ни ел у нас в столовой, с твоей едой – не сравнится. И я не устаю это повторять.
– А как там – у вас?
– Работаем вовсю. Пытаемся открыть новые горизонты. Вот, например, недавно с Серегой на пару замутили такой проект, от которого у нашего начальника глаза на лоб полезли. Говорят, что это наш шанс подняться, после той ямы, в которую ухнули во время кризиса. Мол, единственный вариант пока что. Хотя, знаешь ли, стабильность… Сложно все это, Ян, – он повел плечами.
– Доедай уже, горе мое.
– Слушаюсь, – и он активно застучал ложкой по пустому дну тарелки. После этого опрокинул прозрачный стакан и провел рукой по тому месту, где под маской скрывался рот. – Балуешь ты меня. Стану ведь толстым. Как известно, чтобы толстой свинкой стать, нужно много есть и спать…
– Пошли наверх, хватит тут сетовать на жизнь.
– Я разве сказал, что сетую?
Они вновь поднимались наверх. В который раз. Ступеньки под ногами откликались скрипом на каждый новый шаг. Они прошли в ту комнату, где стоял камин. Яна поджала ноги под себя и положила подушку на колени. Вадим уселся рядом, обняв ее за плечи и пододвинув так, чтобы ее голова лежала на его плече. Сколько они так могли просидеть? Вечность? Две? Больше? Время растворялось в идиллии, которая умудрилась проникнуть сквозь снег, тьму еще не наступившего утра и мертвый город. Ей ничего больше не хотелось, равно как и ему. Лишь бы быть вместе. Думали ли люди прошлого так же, сидя рядом с любимыми в уютном месте? Она не знала точно, но по рассказам – этим не шибко-то и дорожили. Она не верила. У людей было много времени, они не были ничем ограничены – ни временем, ни фильтрами, ни живностью, копошащейся под окнами. Они были свободны, но, видимо, не понимали этого. А может, они сами все запутали до такой степени, что не могли отличить, где реальность, а где ее грань? Хорошо рассуждать, но как бы думала она сама, если бы ничего не было?
Ответа на этот вопрос девушка не знала, да и не пыталась найти его. Ей хотелось верить, что люди прошлого жили так же, как прожили этот день они с Вадимом. Без ругани, без лишних слов, просто так. И, наверное, здорово, что она застала жизнь, когда была маленькой, не видя проблем взрослой жизни. С ними она столкнулась позже, но они были совершенно другого рода. А что касаемо старой жизни, Яна познала ее сегодня. Пускай это был идеализированный мир, но она хотела верить и верила…
И всему этому, всей этой маленькой сказке в стране безмолвия и страха, она была обязана одному человеку. Проводнику из мира мертвых в мир живых? Нет, это точно не про него. Он был другим. Не стоило сгущать краски. Вадим просто показал ей то, что она желала увидеть, провел в то место, о котором она часто грезила и видела во снах, забывая об этом наутро.
– И все-таки до боли странный камин, Ян. Ну вот честно, не бывает таких каминов, – неожиданно сказал он, чем несказанно развеселил ее. – И реакция у тебя до боли странная, мать. Я ей про камины, а она смешинку ловит.
– Дурачок ты, Вадим! Но как бы я жила без тебя?
– Ян? Ты знаешь, что слова имеют страшную силу. А что, если они материализуются? Мало того, что ты меня желаешь видеть холодным и синим, так еще и глупым. Это уже ни в какие ворота не лезет!
– Я должна сказать спасибо, – не обращая внимания на его слова, сказала девушка. – Это было больше, чем просто прогулка, больше, чем романтическое свидание и больше, чем самая опасная авантюра в моей жизни. Вадим, ты открыл для меня совершенно другой мир…
– Полно тебе. Я же ничего особенного не делал…
– Тише. Ты и представить не можешь, как много сделал для меня за один день.
– Наверное. На это я и рассчитывал, – он провел большим пальцем по поверхности ее маски. – Иначе какой же я романтик? Не оправдал бы своего глупого прозвища…
В этот момент внизу раздался шум, а потом утренняя тишины была вспорота пронзительным воем. Еще минута, и они отчетливо услышали, как что-то тяжелое ударилось о дверь. Собакам было плевать на всю эту романтику. Утро наступило слишком быстро, а голодные псы так и не сумели выманить свой потенциальный обед наружу. Поняв, что измором людей не возьмешь, они перешли к штурму.
– Ты слышал? – Яна спрыгнула с дивана и уставилась в сторону лестницы. – Это с первого этажа? Это они?
– Черт бы побрал этих псов. Придется прорываться, а патронов всего ничего. Надо что-то придумать. Я надеялся, что они уберутся, но, видать, поблизости совсем негусто в плане легкой добычи, иначе бы отвязались… Ладно, оставайся тут, я вниз, – сталкер еще раз чертыхнулся и, взяв пистолет, пошел по направлению к лестнице.
– Стой, куда ты? Вадим! Не ходи! – воскликнула девушка, но он уже скрылся внизу. Страх пришел быстро – резким впрыском адреналина. А она уже начала было отвыкать от внешнего мира. А зря. Вот и пожаловали.
Яна сняла халат и, аккуратно сложив его, прижала к груди, после чего начала отступать к камину. «Не сейчас, не сейчас, только не сейчас», – приговаривала она, понимая, что недавнее спокойствие рвется как паутина. Опершись об угол камина, она села на пол и сжалась в маленький комочек. Ей не хотелось, чтобы все это разрушил внешний мир, не хотелось уходить отсюда. К горлу подступал комок. Она боялась, что этот мир начнет исчезать, крупинка за крупинкой, а потому отвернулась. Облокотившись о холодную стену камина, Яна молилась о том, чтобы собаки не проникли сюда и все осталось на своем месте, как вдруг почувствовала, что будто проваливается куда-то. «Что за чертов?..»
Она не успела договорить, так как пространство мгновенно начало сужаться. Считаные секунды – и девушка потеряла из виду родную комнату, окунувшись с головой в темноту.
Она начала озираться по сторонам. Темнота была вокруг, а под ногами – холодные камни. Сердце забилось сильнее. Яна на четвереньках поползла к тому месту, где была секунду назад, и увидела, что на верху стены пробивается едва заметная полоска света. Она толкнула стену вперед, думая, что ее попытка останется тщетной, но внешний слой камина поддался, и вот она снова оказалась в комнате. Растерявшись, Яна снова ощупала стену, пытаясь найти хотя бы что-то, что могло выдать тайный проход, ведущий в неизвестность, но поняла, что создавший сей выход был не лыком шит. Она рассмеялась. В голову полезли разные мысли, и она сама не заметила, как вернулась в далекое прошлое…
Маленькая Яна бегает по комнате. Бабушка на кухне, дед считает до пятнадцати, а она одна здесь, в этой комнате, думает, куда бы спрятаться, чтобы ее не нашли. Камин не горит. Она пытается пробраться внутрь, но понимает, что тут ее легко найти. Яна огибает камин и прислоняется спиной к холодной стенке. Тут же стенка словно исчезает, и девочка кубарем летит куда-то в неизвестность. Больно ударяется головой и словно засыпает. Когда открывает глаза, она уже видит солнце наверху, которое бьет по отвыкшим от яркого света глазам. Где она? Яна оглядывается по сторонам и видит дедушку, который на всех парах бежит к ней с криками: «Яна! Яночка! Маленькая баловница, кто тебе разрешал убегать из дома без разрешения?! Зачем ты заставляешь нас волноваться?!» Яна поднимает глаза на деда и не понимает, о чем он говорит, ведь она все это время была дома, помнит камин, ведь она пряталась за ним… а потом улица. Чудеса. Но если начать объяснять это деду – он не поймет. И Яна решает оставить это в секрете.
– Яна! Яна, где ты?! – она услышала голос Вадима и поспешила выбраться обратно.
Он был серьезным как никогда. Автомат вновь на своем месте, висит на груди, пистолет в кобуре. А ведь совсем недавно они говорили о чем-то отстраненном, и на нем было пальто с шляпой.
– Ян, я не знаю как, но мы должны попытаться… – начал было он, но Яна его перебила:
– Ничего мы не должны и никуда мы отсюда не уйдем.
– Мы не продержимся. Фильтры на исходе, патронов нет – лучше уж попытаться, чем…
– Ты не понимаешь. Иди за мной. Мы уйдем через камин.
– Ага, и полетим на метле? Не говори ерунды!
– Иди за мной. Некогда шутить, – и она провела его до заветного прохода.
Сталкер наклонился, ощупал стену, после чего уставился на Яну таким взглядом, в котором читалось, мол, ты в своем уме вообще, барышня? Она фыркнула, что есть силы оперлась руками о стену, и та начала продавливаться вовнутрь.
– Если бы я не видел это собственными глазами, никогда бы не поверил. И это называется – я знал этот дом как свои пять пальцев! Девушка, вы меня продолжаете удивлять. Может, ты папой Карло на досуге подрабатываешь? И не ждет ли нас в конце пути золотой ключик?
– Меньше текста, Буратино ты мой.
– А если серьезно, Ян, ты уверена? – спросил он. – Это что ж получается – аварийный выход какой, или как там его звали в Средневековье? Потайной ход – во!
– Это единственный вариант, – серьезно сказала она.
– Тогда я иду первым, – он кивнул ей и, освещая путь фонариком, полез вперед. Яна в последний раз обвела взглядом комнату и пообещала, что в следующий раз их рандеву продлится дольше. Что это будет не рандеву надежды, а возвращение к счастью, которое ей подарили эти стены. Она сложила бабушкин халат, запомнила комнату такой, какой видела ее годы назад, и с особым чувством полезла вслед за своим героем большого романа, сюжет которого только начинал развиваться. А она верила, верила, что конец, хоть и не скоро, но все же будет таким, каким она мечтает его видеть. И несмотря ни на что, несмотря на кажущуюся безысходность и безвыходность, он будет красивым, как в любой детской сказке…
* * *
Дверь наконец-то подалась под сильным ударом. Отлетел засов, открыв доступ внутрь. Пока одни начинали трапезу павшим сородичем, несколько псов нырнули в дом вслед за большим толстокожим вожаком. Они наконец-то были внутри. Дело оставалось за малым: найти спрятавшихся двуногих. Именно спрятавшихся, ведь они боятся, вожак чуял это. У двуногих есть то, что убивает зверей, он тоже знает об этом, но сородичей много, а людей мало. Сила за количеством, сила в единстве.
Вожак зарычал. Двое псов влетели на кухню, опрокидывая по пути стулья и стол. Никого. Еще двое побежали наверх. Вожак не дергался. Он знал, что делать. Сейчас они найдут их, вот тогда и наступит его звездный час.
Но что это? Где-то сверху раздался вой, полный негодования. Это означало только одно – разведчики никого не нашли.
Пес перемахнул через перила и в два прыжка добрался до второго этажа. Он встретился взглядом с первым псом – тот разочарованно заскулил. Вожак фыркнул. Пробежался по комнатам, но сам ничего не нашел. Упустили! В который раз! Вожак пронзительно взвыл. Люди ушли. Добыча ушла. В новом мире либо ты, либо тебя. Сегодня они проиграли. Это могло дорого стоить…
А на первом одеяле из снега темнела, уходя вдаль от дома грез, вереница следов, ведущая обратно в подземелье. Люди снова возвращались туда, откуда пришли. Но они знали, что земля запомнит их следы, и они еще вернутся. Вернутся, и все будет иначе. И однажды, наутро, новая порция снега не скроет отпечатки их ног…
