Глава 7
По черной воде
Самарская область, город Похвистнево (координаты: 53°39'00''с. ш., 52°08'00''в. д.), 2033 г. от РХ
Глыба пролетела рядом. Хряснулась прямо по массивному крылу, заставив машину вздрогнуть. Металл хрустнул и выдержал. Уколова выпалила очередь в белый свет как в копеечку. Крыложор издевательски заухал и ушел в сторону, перевернувшись с грацией откормленной утки. Женя прицелилась в налетающих врагов, в тех, кого могла снять. Грохнуло, крыша над головой пискнула, просела, пустив трещину. Очередь ушла в сторону, заставив птиц лишь разлететься.
Пол под ногами встал дыбом, Уколову подбросило вверх, еще раз приложив о стенки кабины. Хитроумный двигатель зарокотал, окутался паром, и через плотную резину капюшона и противогаза пробилось явственное бульканье. Угрожающе лязгая и душераздирающе скрипя, внутри махины что-то двигалось. Золотой, продолжая матюгаться и орать, дергал за рычаги, но его «трактор», попав в какую-то ловушку, лишь раскачивался, но не двигался с места.
Азамат рывком поднял Уколову, бросил к пулемету, и сам выглянул за борт. Покачал головой, провел большим пальцем по горлу. Что ждало их внизу, чего там было смертельного, Женя не знала. Голова звенела, отзываясь на меткий бросок крыложора. Сбоку, ударив когтями по сетке, силясь ее сорвать, мелькнула темная туша, словила картечь из обреза Азамата в бок, заухала, отвалилась в сторону.
Машина заревела двигателем, дернулась, и пошла-пошла вперед. Уколова вцепилась в приклад, выцеливая мелькающие драные крылья, становящиеся все ближе. Успела увидеть печальный конец раненого урода.
Того развернуло вокруг своей оси, левое крыло, серая с желтизной простынь голой кожи с редкими темными перьями, мелькнула, вздуваясь пузырем. Отчетливо, как бывает редко-редко, Женя увидела пульсирующие синие вены, плавные изгибы лучевых костей и мембраны между ними, покрытые мелкой сеткой красных сосудов. Звука она не услышала, зато заметила вздрогнувший от удара одинокий ствол, торчащий сбоку.
Крыложор раззявил провал пасти, украшенный мелкими зубами и тянущейся липкой слюной, вытянул жилистую шею. Торчащая вперед грудь мутировавшей птахи проломилась внутрь, пропустив короткий и толстый, свободный от трухлявой коры, сук. Мутант дернулся, стараясь вырваться, и пропал из поля зрения.
Саблезуб, распластавшись на ее, Уколовой, спальнике, душераздирающе мяукнул, глядя на людей совершенно дикими глазами. Коротенький хвостик торчал вверх свечкой, потешно гармонируя с прижатыми ушами.
– Фматфи! – проорал, наклонившись к ее уху, Азамат. Ткнул в сторону. – Фтвефяаай!!!
Да уж… Стая, явно понявшая слабые точки машины и ее защитников, изменила курс. Крыложоры близились, плавно заходя с левого фланга. Пулемет уперся в крайней точке. Женя выматерилась, подумала, и повторила еще раз. Затвор АС, брошенного ей Золотым, мягко лязгнул, отправив патрон. Девятимиллиметровые сейчас оказались как нельзя более кстати.
Азамат, отстреливаясь от троицы птиц, атаковавших его с другого борта, помочь ей не успевал. Оставалось надеяться на умение, автомат и чудо.
Она успела сбить первого, закрутившимся комом свалившегося вниз. Зацепила второго, черного, покрытого удивительно густым оперением, и почти промахнувшегося, угодившего в одно из колес куском большого песчаника. Камень отлетел и ударил по нему же, заставил крыложора низко прижаться к земле. Но с остальными Женя не справилась.
Удар пришелся прямо по радиатору. Кожа попоны вмялась, чуть амортизировав вес и силу броска, но металл подался. Облако пара окутало нос машины, Золотой что-то проорал, дернув за один из рычагов. Могучий аппарат натужно засвистел, заурчал, покатился ощутимо быстрее. Только в его беге, переставшим быть ровным и плавным, заметно чувствовался надрыв.
Прямо перед глазами Уколовой мелькнуло темное, раздался сильный скрежет. Крыложор, прорвавшись через очереди Азамата, приземлился прямо на крышу, вцепился сильными лапами в решетки на окнах, рвал их. Торжествующее хриплое карканье, доносящееся сверху, заставило сердце Уколовой заколотиться сильнее. Стрелять вверх нельзя, рикошет в кабине станет смертельным. Мутант, сорви он решетку, окажется лишней помехой, полезет внутрь. Она хотела повернуться к Азамату, когда по стеклу ударило сильнее. Град осколков, блестящих, острогранных, опасных, пришелся чуть позже. Одновременно с огромной тушей, распластавшейся на проеме. Прямо на маску, залепляя обзор, сочно шмякнулись куски подыхавшего врага.
Окно подалось, крыложор на крыше торжествующе каркнул, одним рывком оторвав решетку, и ударил клювом. Желтый и блестящий, покрытый ноздреватыми дырочками у глаза, клюв возник в дырке торжествующе и победно. Черный, с красными прожилками, разбегающимися по краям, глаз смотрел на Уколову. Пару раз моргнул, пустив слезящуюся прозрачную жидкость, и пропал. Клюв вернулся тут же, старательно кромсая подавшееся окошко.
Уколова не стала ждать, пускать сопли и кричать. Азамат отстреливался от двоих оставшихся со своей стороны, Золотой гнал машину, что оставалось? Правильно, защищать свой участок. А бояться, если выживем, будем потом.
Клюв подался не сразу, но с девятью миллиметрами не поспоришь. Внутрь тесной кабины, и так уже не особо чистой, влетели красные брызги, птичий крик прорвался даже через резину ОЗК. Саблезуб, уже не мяукая, а начав утробно и зло урчать, дернулся к дырке, явно желая подраться. Драгоценные секунды пришлось потратить на него, поймав в последний момент и бросив назад, на вещи. Кот обиженно пшикнул, но возвращаться не спешил.
Камень, просвистев, ударил по стойке. Металл охнул и согнулся, кабина опасно треснула, чуть накренившись. Загрохотало, дробно раскатившись вокруг, зашипело и загремело. Уколова вздрогнула, когда мимо окна, зло блеснув, пролетели раскаленные плевки. Крыложоры подняли грай, закаркали разъяренно и беспомощно, захлопали крыльями, бьющими с дикой скоростью. На глазах Жени одного из врагов, решившего прижаться к высокой стальной траве, порвало на части, забрызгав красным все вокруг. Сила, разодравшая тварь в лохмотья, казалась чудовищной. Голова, бешено вращаясь, прилетела к машине, вкатившись внутрь кабины.
Азамат выбил ее ударом ноги, устало опустив руки. Золотой что-то торжествующе орал на одной ноте и гнал паровик вперед. Саблезуб, покрутив головой по сторонам, успокоился, явно уловив отсутствие опасности. Сел и начал вылизывать шерсть. Уколова оторопело и удивленно подошла к Золотому и выглянула вперед.
Грохот прекратился, крики недовольных крыложоров раздавались уже очень издалека. Перед широким носом машины, исходящей сизыми струйками, вырывавшимися через пробоины, чернела река. А на ее гладкой поверхности, покачиваясь и явно ожидая прибытия путешественников, стоял кораблик. Не особо большой, не особо красивый и явно не очень быстрый, но зато с дымящимся крупнокалиберным пулеметом на носу и массивной фигурой в длинном плаще, поднявшей вверх левую руку.
Золотой обернулся, с треском и хлюпаньем содрал противогаз. Распаренное лицо и радостная улыбка, совершенно ошалелые глаза и пот, густо текущий со лба. Уколова достала счетчик, включила. Тот молчал. Она стянула скользкую резину, глотнула густо пахнущего рекой воздуха. Выглянула в совершенно разрушенное окно, подставив лицо холодным мелким каплям. Жить хотелось неимоверно.
Азамат гладил кота, теревшегося об его руку. Смотрел на Уколову со странной полуусмешкой. Подмигнул, поймав ее взгляд, заставив свежую ссадину закровить сильнее.
– Дамы и господа! – Золотой подпустил петуха, но голос выровнялся. Хотя получилось весьма потешно. – Поздравляю с прибытием в конечную точку маршрута. Торжественно передаю вас в крепкие руки шкипера клипера, что вы наблюдаете перед собой… Чуть не подохли же, а?
– Чуть не считается. – Азамат помахал рукой в ответ человеку, стоявшему на носу все увеличивающегося суденышка. – А так-то, все верно. Товарищ старлей, билеты на лайнер у нас с вами в порядке? Контроль пройдем, как думаете?
Судно звалось «Арго». Надпись, ровная и аккуратная, красовалась по борту. Чуть пониже, сделанный той же белой краской, на свет смотрел большой глаз. «Арго», ровно и гордо, шел по реке, зовущейся Большой Кинель.
Черная вода кружила в себе желтые листья. Те неслись сплошным плотным ковром, порой вздрагивая от волны, расходясь в сторону из-за всплывающих топляков, или спинного плавника кого-то из обитателей реки. Река завораживала.
Ровная и непроглядная ее глубина, такая темная в серости дня, текла плавно и неспешно. Вода, в одночасье после великой Срани захватив немало земли, успокоилась. Следы же битвы берега и реки мягко сгладило время. Хотя и не везде.
По правую сторону, резко и круто обрывающуюся в реку, чернела земля. Засохшие стволы деревьев, еще стоявших, нависали над текущей и выигравшей водой. Берег круто поднимался вверх, темный и не живой, утыканный высокими и совершенно осенними, без листвы, серебристыми березами.
Уколова бездумно проводила взглядом очередного речного гиганта, показавшего шипастую спину и ушедшего на глубину. Поднесла к лицу ладонь, всматриваясь в нее. Пальцы все еще тряслись мелкой дрожью. Страх и накатившая безысходность близко мелькнувшей смерти не отпускали.
– Арго, да уж. – Уколова провела рукой по холодному борту. – Аргонавты…
Азамат покосился в ее сторону, но ничего не сказал. Офицер стала очень раздражительной и нервной. По мнению Пули, это явно не отвечало действительности даже по самой простой причине: они выжили, остались целыми и двигались в нужную сторону. Причем быстро. Ну, насколько возможно.
– Есть здесь чистое место? – упорно гнула свою линию, продолжая нудеть, Уколова. – А шкипер?
Зуич покосился в ее сторону, прочистил горло, схаркнув за борт, и огляделся. Застывшая правая бровь, выгнутая полумесяцем, от удивления стала практически колесом. Азамат даже заинтересовался результатом, надеясь на чудо. Но его, как и ожидалось, не произошло – нервные окончания и мышцы, изрубленные в сечку много лет назад, так и не смогли превратить маску в живое человеческое лицо. Но удивление его Азамат очень даже понимал. Чистого места на палубе «Арго» хватало хоть и не с избытком, но для Уколовой, сухой и поджарой, в самый раз.
– Злится, – хрипло буркнул Зуич. – Чего она?
Уколова отошла подальше, стояла одна, серея через туман и морось.
– Не любит она тех, кто не похож на нее саму. И на других таких же. – Азамат пожал плечами. – Спасибо, друг.
– Ты уже благодарил. – Зуич снова цыкнул слюной в черную воду, покрытую увядшими листьями, ветвями, редкими небольшими корягами. – Было бы за что.
Азамат усмехнулся и пошел на нос «Арго». Напарник друга, Митрич, вытягивал худую шею, всматриваясь вдаль. Обернувшись на шаги, радостно закивал, довольно отодвинувшись от КПВТ. Стрелять Митрич не любил, придерживаясь странных взглядов на драгоценность жизни любого существа. Хорошо, хоть не мешал в самые неподходящие моменты.
КПВТ, старый, надежный, ухоженный, смотрел прямо по курсу. Бронепровод, идущий из небольшого лючка, закрывающего пару аккумуляторов, и лента с толстыми снарядами калибра 14,5 мм. Именно он спас и Пулю, и Золотого, и недовольную Уколову. Вернее, спас-то их Зуич, решивший выйти и полюбопытствовать о причине раннего утреннего фейерверка, но Азамат просто не мог не испытывать благодарности к великолепному смертоносному агрегату. Тем более сама бойня, сменившая опасность быть сожранными, оказалась прекрасной во всех ее моментах.
Как крыложоры красиво, каркая и мечась из стороны в сторону, бежали, бросив поле брани. Как Зуич, не задумываясь, лупил лентой, снаряженной разным боеприпасом. Вой, грохот, летящие огненные трассеры… Азамат любовался бы на это долго. Но время не ждало и, как всегда, подкидывало проблем – одни закончились, другие только начинались.
Уколова, устало спустившись по лесенке вниз, держа в руках уже явно лишний ОЗК, радостно и довольно улыбалась. Улыбка пропала точно после появления Зуича и момента, когда старый друг Пули откинул капюшон заношенного плаща. Сперва Азамат было подумал, что ей неприятно смотреть на лицо спасителя. Но потом догадался проследить за взглядом офицера СБ.
Перчатка, поделенная на три больших пальца, длинных, гнущихся ровно на одну фалангу больше необходимого. Съехавший в сторону шарф, открывший складки, прячущие под собой главный отличительный признак водника… жабры. «Беда, – подумалось Пуле, – а-я-я-й».
Хорошо, что Зуич не обратил внимания на брошенные на него взгляды, довольно ероша густую шубу Саблезуба. У кота и водника дружба появилась сразу и окончательно, и сейчас они радовались встрече, каждый по-своему. Зуич восхищенно гладил животину за пышными бакенбардами, настойчиво уверяя ошалевшего от чуть не случившейся гибели Золотого в том, что кошак еще подрос. Золотой плевать хотел на это и торопливо скручивал себе самокрутку. А Саблезуб, довольно, старательно вылизывал воднику картофелину носа и мертвую часть лица.
Когда вся компания, кроме махнувшего на прощание Золотого и двух взятых им с собой пассажиров, поднялась на борт, лицо Уколовой просто-напросто вытянулось.
«Куда там, – Азамат снова побеседовал сам с собой в своей собственной голове, – это ж надо! Одни, пят’як, мутанты. Ужас, беда и наказание!»
Ну, а что поделать, если это самая что ни на есть правда? Да, и сам Зуич, и пассажиры его, практически все, а в лучшем случае так через одного, оказались вовсе даже самыми обычными мутантами. Причем именно несчастными созданиями с такими отклонениями, что не заметить их чаще всего просто невозможно.
«Да и ладно, – подумалось Азамату, – хочет, пусть нос воротит. Ее дело телячье, приказ выполнять. А в приказе, если помню правильно, про мутантов указаний не было».
Хочется Уколовой сторониться водников, так и пусть ее.
«Арго», чудо инженерной мысли и человеческого упрямства, ходко бежал вперед. Судно, созданное руками одного-единственного энтузиаста, выдержало безвременье, стихию, разруху, и теперь, спустя два десятка лет после своей постройки, служило на славу.
– Азамат? – Уколова подошла к нему. – Откуда это?
– Что именно?
– Ну… катер.
– Это не катер. Это яхта. – Пуля посмотрел на Зуича, хмурую глыбу в кресле, спокойно держащую штурвал левой рукой. Правой у него практически не осталось. Ошибка пятилетней давности, как он рассказывал Пуле, стоила шкиперу дорого.
Сейчас из-под темно-бурого, с рыжими от времени, воды и грязи проймами рукава торчал крюк. Им Зуич помогал оставшейся руке, придерживая штурвал. Кто другой, не знавший здоровяка хорошо, удивился бы, к гадалке не ходи, но Азамат уже привык видеть ловкость в движениях друга. Да и самих насадок, прикручиваемых к хитрому устройству, заменившему конечность, хватало Зуичу чуть ли не на все случаи жизни.
– Он живет здесь, на реке, с самого рождения. А родился, – Азамат запнулся, – родился как раз после Войны. Ты не смотри на седую бороду и морщины – это его плата за многое другое. Жить ему осталось не так и много, организм стареет в два раза быстрее любого другого.
– Не слышала про такое. – Уколова мазнула по шкиперу мимолетным бездушным взглядом. – Но не удивляюсь. Последствия изменения в генной структуре всегда вредны.
– Угу. – Пуля кивнул головой. – Наверняка так и есть. У меня есть просьба, старлей. Очень простая и совершенно доступная для ее выполнения. Не стоит здесь и сейчас вести себя подобным образом. Не все из пассажиров «Арго» с изменениями, но даже им станет неприятно. Это не Новоуфимская республика, это река, тут, Женя, многое проще. И ко многому относятся еще проще.
Уколова промолчала.
– «Арго» построил за несколько лет до войны один энтузиаст. Странноватый, но хороший человек, мечтавший о собственном судне. Варил, скручивал, делал, делал, делал. А потом случилось сама знаешь, что.
– И?
– И он оказался в нужное время в нужном месте. Нельзя сказать, что его считали нормальным. Время не располагало к выслушиванию сказок, а уж тем более про корабль, пусть и небольшой. Кинель для меня вот такой, какой есть, видишь же?
Видишь… видела, видела. Тяжеловато не заметить, это уж точно. Уколова не очень сильно удивилась, оказавшись на борту. Ну, река, ну, не самая узкая и мелкая, судя по всему.
«Арго» шел не посередине, не выбирал глубоких мест. Прижимался к правому берегу, пыхтя трубой и порой начиная рыскать в стороны. Черные осенние волны густо перекатывались, разбивались о борт. Уколова пригляделась, замечая явное: деревьев, высоких и взрослых, по берегам практически не было. Так, поросль, чуть не кусты.
– Кинель стал таким в Войну. – Азамат пожал плечами. – Из хорошей уютной речки превратился вот в это. И хозяин «Арго», живущий рядом с рекой, не мог не помнить про свое судно. Наверняка, думаю, жалел, что не смог дождаться такого момента. Он не осилил бы пути даже на половину дня ходьбы пешком, а сказке его никто не хотел верить. Кроме Зуича.
«Арго», гулко стуча машиной, отклонился от берега. Один из матросов, худой и длинный, встал над бортом, вооружившись багром. Отпихнул корягу, одну, вторую.
– Твой друг смог найти его?
– Да, нашел, восстановил вместе с Митричем. Митрич же смог поставить двигатель. Он умный. Ну и вот, теперь яхта нужна многим.
– Откуда ты знал о том, что она будет на реке?
– Ну… – Азамат пожал плечами. – Зуич всегда ждет меня в определенные числа. И не только меня, ведь для Золотого он тоже доставил груз.
Уколова пожала плечами. Ну и хрен с ним. Самое главное – «Арго» плывет точно туда, куда надо им. Уж во всяком случае, в необходимую сторону. Азамат остановил матроса, проходящего мимо:
– Спокойно по реке так-то?
– Я б не сказал, – матрос шмыгнул синеватым от речной свежести носом, сочно сморкнулся за борт. – Сюда шли, так пришлось пострелять несколько раз. Водные беспокоятся, осень, зима на носу.
– Херово. – Пуля почесал шелушащуюся переносицу. Неспроста, ой неспроста. Аукнулась дурость, сделанная в берлоге по-над рекой. Приспичило же тебе, Азамат, снимать маску в логове, насквозь пропитанном навьей слизью, а? Довыпендривался, балбес, вот слезет кожа полностью, или мало ли, нос отвалится.
– Женя?
Уколова отодвинулась от двух детишек, оживленно играющих в волчок, смахивающий на отполированный кусок чьей-то кости.
– Что?
– На реке надо быть очень внимательной. Водные с ума сходят, скоро лед, голод, жрут все, что шевелится.
– Водные?
– Ага. Их тут немало. Рыбы, птицы, змеи, даже некоторые насекомые. Река же, каждой твари по паре.
– Хорошо. – Уколова кивнула. – Буду. Пойду вон, на корму, посижу, подумаю, понаблюдаю. Нам же долго еще плыть?
– Плавает говно по трубам, а корабль – ходит. – Зуич, улыбнулся, продемонстрировав роскошную дыру между нижними зубами. – Но даже если и так, то если до вечера доберемся куда надо, так и хорошо.
Уколова кивнула и пошла на корму. Хотя пошла, если разбираться, сильно сказано. Раз-два, еще пять шагов, и ты уже на месте. Уколова, встала у решетки, закрывающей борт, перевесила АС. Золотой, извиняясь, позволил себе весьма основательный выкуп ее прощения.
Шамиль Абдулмазитович, удивив несказанно, подарил Уколовой не что иное, как тот самый собственный «Вал» и хорошую оптику. Что оставалось, кроме как не настроить прибор?
– Подвинься, а? – последний член экипажа, невысокий, с румянцем по щекам парнишка протиснулся сбоку. Задел плечом выдающиеся части Уколовой, прикрытые камуфляжем, и покраснел еще больше. – Мне надо бункер проверить. Или вот здесь помоги, что ли…
– А? – Евгения с удивлением посмотрела в его сторону. – Ты мне, чумазенький?
– Тебе, тебе, – парнишка наклонился к металлическим штырям, лежащим на палубе. – На-ка, вот, держи.
Уколова посмотрела на предлагаемый длинный штырь и пожала плечами.
– Ничего не перепутал, юноша?
Паренек уставился на нее как на сумасшедшую.
– А-а-а, ты откуда вообще?
– Тебе-то какая разница, чудо гороховое?
– Ну, так… – он неожиданно улыбнулся. – Ну, помоги, а? Надо быстрее их поднять, скоро неспокойные места пойдут. Как же без шипов плыть?
– Тьфу ты. – Уколова сплюнула. – И как сама не додумалась про шипы. Так чего тебе помогать надо?
Юнец улыбнулся еще шире, восхищенно алея щеками и уставившись на нее во все глаза. Сморгнул, прогнав тоненькую пленку по глазным яблокам, дернул небольшими странными наростами под нижней челюстью.
– М-да… – Уколова поморщилась. – И как это, быть мутантом?
– Ты разве не знаешь? – он удивился, явно и неприкрыто. – Сама разве не…
– Нет. – Уколова подозрительно осмотрела парня. – Что сделать-то надо?
– А, это, щас покажу…
Дело вышло простым, хотя и не особо легким: штырями, взявшись с двух сторон, они перекинули через борт те самые «шипы». Острый металл, торчащий в сторону воды, темнел пятнами ржавчины и Уколова поморщилась. Напороться на такую хреновину… страшновато. Судя по лязгающим звукам, сейчас такое творилось по всему судну.
– Помогает, от тех, кто слабее будет, или глупее. С большими водными так не справишься. – Парнишка улыбнулся. – Меня Семкой зовут.
– Понятно, – представляться Уколова не спешила, – тебе заняться нечем, Семен?
– Почему? – совершенно бесхитростно поинтересовался парень. – Есть, я ж только что с тобой шипы поднял. Сейчас пойду пеллеты проверю в бункере. И вернусь. А ты тут посмотри, ну, за рекой. Мало ли. С пулеметом же умеешь обращаться?
И кивнул на спаренный ПКТ, прилепленный на хитрую станину с единым механизмом стрельбы. Удивляться сметке и умению местного «Кулибина» по имени Митрич Уколова не стала – жить захочешь, так и не то придумаешь.
– Сможешь, угу? – Семка снова улыбнулся и скакнул в люк, незаметный, но открытый.
– Давай-давай, – она проводила его взглядом. – М-да.
По борту, с ощутимым тяжелым шлепком, что-то ударило. Уколова осторожно подошла к борту, успев оценить готовность пулемета. Хотя в такой-то близости от воды толку от него… вряд ли будет много.
Выглянула, держа наготове АС. Ее передернуло.
Его уже отбросило водой из-под винта, и сейчас он уходил в сторону. Белело мучнисто-зеленоватое лицо, обрамленное спутавшейся длинной бородой. Незрячие глаза смотрели в низкую небесную серость. Если Уколова не ошиблась, то у тела явно было что-то не то с ногами. Да и с руками, с левой во всяком случае, тоже.
– Их тут много. Рыбаки. Кто сам утонет, кого утащат. – Семка протянул ей жирную лепешку, с горкой отварного мяса на ней. – На, ешь. Вкусно. А я послежу.
– Спасибо.
Отказываться было глупо. Травить ее тут некому и незачем. Ремень через плечо, АС за спину, и можно пообедать. Да что говорить, Уколова не покривила душой, поблагодарив юного водника. Есть хотелось ужасно.
– Мяфо? – она упивалась мягкими проваренными волокнами, их вкусом, соком и самой жизнью. – Откуда?
– Нутрий тут много. Ловить опасно, если они семьей, но зато если уж получилось, то мяса надолго хватает. – Семка поводил стволами, положив на плечи наваренные дуги. – А я их варю долго, с зеленью там, чтоб вкуснее. Жесткое мясо, если хорошо не сварить.
– Нутрия… – Уколова покосилась на успевшую остыть на ветру аппетитную горку, ставшую вполовину меньше. – Водяная крыса, да?
– Ну, я ж те говорю, что именно она. Вкусно?
– Вкусно.
Женя прислонилась к ограждению, не зная, что и сказать. Или сделать. Нет, так-то все шло как надо, но…
Да, Пуля прав в словах, сказанных, в Венере. Причем, как оказалось, полностью.
Там, в республике, хватало всего: боев и перестрелок с недобитыми сепаратистами, охоты за прячущимися у города бандами, крови, боли, выпущенных кишок, остатков аккуратно разделанных на мясо человеческих тел. Уколова видела разные стороны жизни во вновь отстраиваемой цивилизации. Или пытавшейся ей остаться, но это не так и важно. Но кое-что здесь, оказалось совершенно другим.
Почему в Новоуфимской Республике существовали санитары? Потому что мутация – это зло. Разрушенный геном, скачущие взад-вперед цепочки ДНК, болезни, слабость, уродства. Люди, жившие в ее городе, не должны быть слабыми.
Если у тебя есть пусть и небольшое, но отличие от нормального организма – в лагерь, на исправительные работы.
Если ты родился с шестью пальцами, и в пять лет на осмотре санитарного врача их все также шесть – в лагерь, на исправительные работы.
Если твоя скотина уродилась с двумя головами, но дает много вкусного молока и до сих пор жива – в лагерь, на исправительные работы. Тебя, как хозяина, вовремя не донесшего.
Здесь? Здесь все по-другому. Семка, паренек, моргающий как земноводное, плевать хотел на это. И на то, что отличается от Уколовой. Нате, вот, девушка, вам обед. Евгения вздрогнула. Покосилась на совершенно холодную лепешку с мясом. Только-только вкусные и аппетитные куски разом потеряли свою привлекательность. Серые волокна, покрытые белесым застывшим жирком, блестящая и липкая лепешка…
– Это, ты откуда, из Башкирии? – поинтересовался Семка. – Ты ж с Пулей пришла, он оттуда. И как у вас там?
– Хорошо. Что это там?
Уколова показала на странную тень, мелькнувшую вдоль берега. Что-то, похожее на раскоряченный куст, быстро прошмыгнуло и скрылось среди камышей.
– Водомерка, наверное. – Семка пожал плечами. – Их не особо много, но опасаться следует. Тут вообще хватает всякого…
– Ясно.
Уколова, все еще желающая побыть в одиночестве, развернулась и пошла к носу. Семка остался, проводив ее взглядом. Смотрел он не на ее зад. Смотрел молодой водник на длинный хвост волос, плавно двигавшийся взад-вперед.
На палубе, кучкуясь, сидело немало народа. Уколова прошла по самому борту, благо пассажиры и не спешили прижиматься к нему. Устроившись на собственных пожитках, глазели на нее, незаметные и серые. Бледные чаще всего лица, никакого удивления во взглядах. Да уж, люди тут своеобразные. Или не люди?
От жителей республики публика «Арго» отличалась сильно. Поношенной одежды, выцветшей и посеревшей от времени, хватало и там. Только в Деме все же старались украсить непроглядную бытовуху чем-то цветным, хотя бы немного добавляя красок в серость будней. Здесь, на реке, такого не наблюдалось.
Уколова вполне понимала нелепость неприятия этих людей. Да, здесь, без стен вокруг, без постов и патрулей, яркая тряпка как мишень. Понятно, что никто из жителей подводного мира реки не схватит, но ведь она сама только что спасалась от крыложоров. А тем-то достаточно увидеть что-то вдалеке, отличающееся от жухлых листьев с травой, – и все, считай, что ты добыча.
Азамат стоял у КПВТ.
– Ну, как дела? – он не повернулся к ней, смотря вперед. – Разобралась сама с собой?
– Не особо. – Уколова пожала плечами. – Я…
– Это нормально. Мне тоже в первые месяцы пришлось не особо, сам с собой боролся.
– Ты?
– Я чем-то от тебя отличаюсь, что ли? – Азамат нерадостно улыбнулся. – Такой же, как и ты, старлей. Вырос там же, делал то же. С собой бороться, знаешь ли, тяжелее всего.
Уколова промолчала. «Арго» потихоньку выбрался на середину реки, шел и шел дальше.
– Скоро прореха появится, красиво будет. – Пуля повел стволом КПВТ за большим буруном, чуть подождал, выжидая. – Ты только сильно не восторгайся.
– Что это?
– Прореха? Увидишь. А бурун может быть от кого угодно, ну, ты уже знаешь. Рыбы, змеи…
– Насекомые, да. Жук-плавунец, что ли, размером с танк?
– Не смешно. Как раз жуки здесь такие, что порой хочется не КПВТ иметь, а гранатомет РГ-6. Да чтобы заряды там оказались не осколочные, а кумулятивные. До того, старлей, здоровущие гниды порой всплывают, просто ах и ох.
– Как ты оказался здесь? – Уколова проводила взглядом показавшуюся голову огромной змеи, величественно ушедшей на дно. – А она сейчас…
– Сейчас вряд ли. Когда атакует, то атакует сразу. А этот, видать, уже поел, вот в сторону и повернул. «Арго» не единственное судно ж на реке. Это как тарелка со вкусняшкой, или кормушка, водные так и норовят рядом оказаться и хватануть пару-другую вкусных людских тушек.
Азамат глотнул из фляги, протянул Уколовой.
– Как оказался? Да очень просто. Ушел на заказ, искал информацию о зверюге одной. Даже имени его нормального не знал, так, прозвище. А? Да, старлей, человек. Сунгат, что ли, как-то так вроде бы. Двигался я в Ясный, но не дошел. Забрел в Венеру, аккурат туда, в первый раз меня его след вывел. Ну и как-то закрутилось. Слышала? Э-э-э… вижу, что слышала.
– Это закрытая информация. – Уколова зябко поежилась.
– Про Белорецк…
– Абдульманов?
– Что?
– Захлопни, пожалуйста, варежку.
Пуля пожал плечами. Военная тайна, что тут скажешь?
– Водники, Азамат, они все мутанты?
Митрич, старательно вязавший канат в бухту, покосился на нее и вздохнул.
– Не все. Старики, те, кто просто постарше, в основном нет, но их маловато. А вот молодежь – через одного. Митрич, ну не обижайся, сам понимаешь.
Митрич пожал плечами и ушел.
– Ты с Семеном познакомилась? Нет? Так познакомься, зря, что ли он тебя глазами-то ест? Вот у него случай хороший.
– Чем он хороший-то?
– Полезный. – Пуля недоуменно покосился на нее. – Если ты за борт шваркнешься, так Семка тебе вытащит и не поморщится. Земноводный он…
И Азамат улыбнулся.
– И, заметь, никаких санитаров, никакого преследования, страха, опасности. Живет, мамку радует. Его ж Зуич к себе взял как юнгу. Отца нет, мать, трое младших, Семка помогает, зарабатывает. Жизнь штука сложная, старлей. Я привык, а тебе, как понимаю, оно и не надо. Каждому свое. О, гляди, вот и прореха. Тут так всегда, даже если дождь кругом.
Прореху невозможно было проглядеть: синий, до одурения чистый кусок неба, обрамленный кипенно белыми облаками по краям. Глубина, прозрачная и уходящая все выше и выше, завораживала.
– Как красиво… – Уколова покачала головой. – Как красиво, Азамат.
Облака ворочались по краям прорехи, кружили хоровод, плотные и осязаемые. Окружающие тучи хмурились и недовольно толкались, но справиться явно не могли. Свет, падающий через окно в небо, мягко струился вниз. Момент, когда «Арго» пересек невесомую границу и оказался залит теплым прозрачным золотом, Уколова пропустила.
Вода стала темно-зеленой, растворив черноту и блестя перекатывающимися барашками. Деревья, только-только серевшие по берегам холодными изваяниями, стали сами собой, темными и живыми. Листва, та, что не опала, замерцала, зашевелилась, преображаясь на глазах. Заблестела, ловя лучи солнца, зашевелилась, тянулась вверх.
Золото, охра, алое и пламенное, редкие островки еще сохранившейся зелени. Уколова замерла, всматриваясь в берега, неожиданно ставшие такими, такими… Теплыми. Настоящими. Живыми.
Берега, покрытые лесом, не сулящим зла и опасности. Берега, где за разлапистыми кустами виднелись россыпи гроздьев редкой рябины. Где, надежно ухватившись за землю, стояли широкие и несгибаемые дубы, высящиеся над всем остальным лесом. Березы, разом потерявшие неожиданный серебристый оттенок, превратились в белых красавиц, расчерченных черными полосами. Клены, мерцая разноцветными всполохами крон, лениво шевелились под легким ветром. Уколова отвернулась от Азамата, быстро вытерев глаза. Тоска, схожая с легкостью летящей и сверкающей паутины, откатилась, оставив лишь горечь.
– А это что? – Уколова ткнула пальцем в странноватую серую кишку, видневшуюся чуть в стороне и позади. Кишка, похожая на жирную гусеницу, висела над лесом и еле заметно сдвигалась.
– Кто ж знает… – пожал плечами Азамат. – Не лезет к нам, да и ладно. Ты когда-нибудь такое видела?.. Не? Вот я тоже не видел. Если это новая порода крыложоров, так предпочитаю и не видеть. И это, старлей, ты б сходила до кормы, после Прорехи всегда что-то да случается.
– Красиво.
– Очень. – Азамат согласно кивнул. – И так, заметь, всегда. В любую погоду. Аномалия, что и говорить. Давай, старлей, иди на корму и бди. Нам еще долго добираться до места.
Она и пошла. Пассажиры, явно видевшие Прореху и ранее, все равно зашевелились, задирали головы вверх, рассаживаясь шире. Уколова, лавируя между ними, шла к корме. Зуич, все также невозмутимо крутящий штурвал, усмехался в пегую бороду, глядя на прикладываемые ею усилия.
Уколова осторожно перешагнула через нескладного, лежащего как бревно усача, накрывшегося дырявым и затертым ковром. На ковре еде заметно проступали какие-то звери с рогами, деревья и кусты. Усач лежал и похрапывал, ковер шевелился, сбоку, еле заметно, шевелилась рука с шестью пальцами. Рука, судя по всему, принадлежала усачу. Вот только выгнулась как-то… странно. Но Уколова уже не удивлялась. Потому как прямо перед ней, нисколько не смущаясь пялившихся на нее людей обоего полу, в меру красивая баба кормила детишек грудью. Вернее, тремя. Детишки, числом двое, дружно кряхтели и сопели, добывая еду, а свободная грудь, средняя, задорно подрагивала.
Когда Уколова добралась до кормы, затратив в три раза больше времени, чем до этого шла к носу, насмотрелась она многого. Как так незаметно было раньше, как так вышло, что все эти люди скрывали странные особенности? Она не понимала.
Больше всего бросалась в глаза кожа – загрубевшая, покрытая чем-то, откровенно смахивающим на нарождающуюся чешую или бляшки, вроде тех, что покрывают разных земноводных. Перепонки между пальцами встречались явно у каждого третьего на палубе. А всего на ней, как ни странно, оказалось куда больше различной публики, чем было. Откуда они повылазили, или где умудрялись прятаться раньше, Женя не понимала.
Отвращение, появившееся не так давно, отходило. Оставляло лишь странноватое отупение, смахивающее на привыкание. Понятно, что это хорошо для задания, но бороться с самой собой Уколова не хотела, поэтому тихо радовалась, когда увиденная под стареньким пальто толстая нога, покрытая странными наростами, не вызвала рвотных позывов. Она практически дошла, когда прямо перед ней возникло чудесное маленькое создание.
Девчоночка, милая и симпатичненькая, вся такая… девочковая-пре-девочковая, даже с линялыми тряпочками-бантиками в косичках. В домотканом сарафане, меховой жилетке и кожаных сапожках. Косички, к слову, торчали из-под расшитого чем-то мелким и красивым, теплого платка.
– Тетя, а тетя?! – чудо таращилось на нее голубыми глазищами и щелкало семечки, старательно сплевывая кожуру в ладошку. – Хочешь, покажу, какой у меня красивый глазик?
Уколова недоуменно уставилась на нее.
– Во, смотри! – и чудо подняло вверх платок.
Старший лейтенант СБ Новоуфимской Коммунистической Республики, придерживающийся принципов генной сегрегации, вздрогнула. Медленно, с влажным звуком расцепив густые ресницы, на нее смотрел третий глаз, расположенный прямо над переносицей. Очень большой, красивый и самостоятельный. Уколова еще раз вздрогнула, автоматически погладила девчушку по голове и бочком-бочком двинулась к радостно улыбавшемуся ее появлению Семке.
– Хочешь чаю? – поинтересовался паренек. – А?
– Из водорослей?
– Почему? – удивился Семка. – Не, не из водорослей. Вкусный.
– Давай, – махнула на все рукой Уколова. – Не откажусь, спасибо.
– Ты тут только аккуратнее. После…
– После Прорехи всегда что-то случается, знаю. – Уколова качнула станину ПКТ, положив дуги на плечи. – Семен?
– А? – на уже отмытой мордашке паренька расцвели, независимо друг от друга, и улыбка, и румянец. – Что?
– Вон там… – Уколова качнула стволами, указав на почти невидимую серую небесную гусеницу. – Чего такое?
– Это-то, ну… – Семка потоптался на месте. – Это, как его, ну…
Уколова прищурилась. Если Азамат научился врать давно и не краснеть, то водник… Водник не находил себе места, заливаясь еще больше краской. Что ж там осталось такого, о чем лучше не говорить чужакам?
– Ну, это… – Семка вытаращился на реку. – А!
Плеснуло, шихнуло и ударило. Уколова успела обернуться, поняв, что снова что-то произошло. К сожалению, она оказалась права.
ПКТ ударил, зарокотав сразу двумя свинцово-стальными потоками. Уколова хлестнула пулями быструю тень, ощетинившуюся во все стороны шипами, щупальцами и еще какими-то подвижными и длинными отростками на широченной морде. Пули, мягко чпокая, вошли в плотное тело, вспоров толстую кожу, и завязли. Во всяком случае никакого эффекта Уколова не дождалась. Разве что непонятное существо, раскрыв пасть, широкую, бездонную, с россыпью не особо крупных зубов, ухнуло и ушло под воду. По борту гулко ударило, но нападения пока не последовало.
– Сом, – констатировал Семка. – Молодой, глупый…
– Молодой?
– Ну да, – паренек поскреб в затылке. Повернулся в сторону возникшего матроса. – Сом выпрыгнул. Отбились…
Снова повернулся к Уколовой.
– Конечно молодой. Маленький. Взрослый умный, он не так поступает. Подплывает под корабль и бьет спиной в борт, раскачивает. Кто не успел, вывалился. Вот тебе и обед. А этот мог бы и прыгнуть, все равно на шипы б напоролся.
Уколова покачала головой. Молодой, надо же, маленький, прыг-скок, вот и хищник сомок. Тьфу ты…
– Твою мать, чтоб им пусто всем было… – Семка побледнел. – Какой чай-то теперь.
На палубе загомонили, кто-то заплакал. Уколова поворочала головой, стараясь понять – в чем дело.
– Эй, старлей! – Зуич, выглянув из-за горбатого бункера, махнул ей. – Оставь там Семку, иди сюда, у тебя оптика есть.
Уколова помогла парню встать у ПКТ и пошла к шкиперу. На палубе снова кучковались, разве что теперь по бортам стояло несколько человек с оружием.
Зуич молча показал налево. Уколова, приложившись к окуляру, присвистнула.
Прямо на них, медленно, наперерез, шла огромная лодка. На носу, сложив руки, стоял кто-то бородатый, в плаще с высоким капюшоном. За ним, темнея слитным пятном, нависали какие-то большие фигуры. Но все это совершенно не пугало, в отличие от некоторых странных вещей.
Лодка шла без паруса, весел или мотора. С носа и боков, натягиваясь от напряжения, тянулись толстые канаты, уходящие в воду. Между бурунами, выдающими непонятные движители, мелькала чья-то голова, украшенная торчащим гребнем.
А еще… вода по бокам лодки бурлила, вспененная движением десятков тел. И почему Уколова не считала, что пловцы имеют какое-то отношение к людям. Разве что очень отдаленное.
– Это наша проблема. – Зуич почесался. – Разрешимая, конечно. Вопрос в том, как?
– Что делать?
– Стрелять. Или платить. Я, если честно, склоняюсь ко второму варианту. Так как плавать мне тут еще долго, ну, относительно, а ссориться с ними не с руки.
– Кто это?
– Дагон, кровосос ненасытный. Тварь мутировавшая, паук безжалостный, сволота беспардонная… Эй, на корме, не стрелять пока!
Зуич засопел, передал штурвал матросу, тут же возникшему рядом. Заскрипел крюком, отвинчивая его протез. Шкипер стоял боком к Уколовой, и она не видела его хитрого приспособления. Потом что-то щелкнуло, Зуич поковырялся в ящике, болтами притянутом к палубе. Довольно засопел, выпрямляясь и со звоном взвел затвор оружия.
Старший лейтенант покачала головой, удивляясь человеческой изобретательности. Ниже вздувшегося бицепса Зуич закрепил самый, что ни на есть обычный АКСУ. Вот только магазин оказался самодельным и большим, с левой стороны кто-то умный, наверняка Митрич, прилепил рукоять со спусковой скобой, отчего Зуич мог спокойно стрелять из этой «машинки».
– Вот теперь и поговорим, какова мена будет, – шкипер харкнул за борт. – Тварь поганая…
– Мутировавшая? – Уколова хмыкнула.
– Не то слово. У нас тут как, лейтенант, заведено-то… ты, конечно, смеяться можешь, но мутант мутанту рознь. У тебя хоть клешня вырасти, но человеком оставайся. А эта скотина… у него даже мозги мутировали. Сейчас он у нас баб торговать начнет, на расплод своих лягушек. Не зря прихватил с собой у людей Золотого пару-другую девчонок помоложе. Не бзди, девушка, найдем, кем откупиться.
И он подмигнул Уколовой. А ей, в который раз с начала пути, захотелось вымыться с мылом и горячей водой. Хотя именно эта грязь так и не смоется.
