Целых пять дней Рю возил меня по сельскому захолустью национального парка «Асо-Кудзю». Стояла середина ноября, и природа готовилась к зиме. Ночью мороз покрывал серебром опавшие листья, а утром, когда мы садились в машину, землю окутывал туман, белый и плотный, казалось, мы ехали сквозь вату. Туман был похож на стену, причем до того реальную, что я открывала окно и пыталась потрогать ее рукой. Но рука лишь исчезала в белом молоке, так ничего и не находя.

Часам к десяти поднимался ветер, такой сильный, что деревья стонали под его напором. Туман исчезал, уступая место золоту и серебру осени. Рис уже убрали, и поля темнели голой землей. Рисовая стерня, покрытая изморозью, торчала из земли серебряными иголочками, хрустевшими под ногами, словно битое стекло. К полудню выглядывало солнце, небо сверкало голубизной, а луга зеленели, как летом. Бесчисленные холмы дышали покоем и безмятежностью. Каждый раз, когда исчезал туман, передо мной возникали новые картины, от которых просто захватывало дух.

На ночь мы останавливались в гостиницах и купались в горячих источниках на лоне природы. Курортные городки — один красивее другого, но магазинов одежды я там не находила. Жители Кюсю были бедны и непритязательны. На третий день со мной произошло что-то странное — я перестала искать магазины. Не скажу, что я вообще перестала думать об одежде, но пожиравший меня огонь стал потихоньку угасать. То ли горячие источники так подействовали, то ли красота природы — не знаю. Но я почувствовала себя по-другому. Рю тоже изменился к лучшему. Он по-прежнему был неразговорчив, но стал проявлять больше заботы и до тонкостей продумывал наше путешествие. Муж даже захватил маленькое одеяло, чтобы закрывать мне ноги в машине, потому что по утрам было по-настоящему холодно. И каждую ночь, несмотря на усталость, он сжимал меня в объятиях, страстно целовал и так истово обладал мной, словно хотел проникнуть в сокровенные глубины моего тела. А может быть, он воображал себя пожарным, заливающим адский огонь, сжигавший меня изнутри.

Кстати, о пожарных. Сейчас расскажу одну историю, которая наверняка вас развлечет. Помните, вы спрашивали о причудах моих клиентов? Да, был у меня один такой, назовем его Х, которого я помню до сих пор. Почтенного возраста, 78 лет — самый пожилой из моих посетителей. Но он был в прекрасной форме и каждую неделю лазил по горам. После нескольких встреч мужчина пригласил меня к себе. Жил он в муниципальном доме, в самом центре Токио, в новом здании, очень современном на вид — из темно-серых бетонных стен торчали серебристые трубки. Я стала посещать его однокомнатную квартирку два раза в месяц, по вторникам.

Мой клиент работал пожарным и любил играть во всякие игры, особенно связанные с огнем. Он рассказал мне, что пожарные, чтобы скоротать время между пожарами, читают порнографические журналы. Они обмениваются ими и обсуждают напечатанные там истории, добавляя кое-что из своего опыта. Вот такого общения ему и не хватало. Привязав меня к кровати пожарным шлангом, он заставлял широко раздвигать ноги, а потом читал вслух свои любимые журналы и ставил меня в позы, которые там приводились. Но он был такой добрый и забавный, что я чувствовала себя не проституткой, а талантливой актрисой. Его комнатка с кроватью и обеденным столом превращалась в театральные декорации — от корабля до горящего небоскреба, и там непременно что-нибудь загоралось и заливалось водой. Я ходила к нему целый год и всегда с нетерпением ждала наших встреч — до того самого жаркого августовского дня, когда увидела перед его домом четыре пожарные машины и неотложку. Его окно было открыто, и из него валил дым. Жаль, что я не присутствовала на его похоронах. Посмотрела бы на всех этих пожарных в их рабочих робах.

На четвертый день Рю привез меня на Асо, единственный действующий вулкан на Кюсю. Его воронка круто сбегала вниз, к раскинувшейся у подножия долине. Из кратера поднимался легкий дымок. По спине у меня пробежал холод. Когда-нибудь он начнет извергаться, погребая под лавой все живое.

— Как же можно здесь жить? — воскликнула я. — Ведь они в любой момент могут потерять все!

— Ты рассуждаешь, как иностранка, — холодно ответил Рю. — Смысл жизни не в том, чтобы покупать, а в работе. Это совершенно разные вещи.

Значит, он знает, подумала я, и что-то во мне оборвалось.

— При чем здесь покупки? Рисовое поле под действующим вулканом разве не безумие?

— Вулкан — это часть жизненного цикла поля. Погибнув, оно возрождается вновь, — спокойно объяснил Рю. — Ты же японка и должна понимать такие вещи.

— А как насчет тебя? Работаешь в американской компании, заставляешь меня учить английский и печь пироги для своих американских коллег! Ничего себе японец!

И тут меня понесло. Я наговорила Рю гадостей. Слова, словно камни, летели в его самые уязвимые места. Я напомнила ему о кимоно. Как его мать подсунула мне грязное кимоно, свернув его так, что пятен не было видно. Я рассказала ему о подарке, который получила от своей матери и о котором умолчала. О распродажах и кредитной карте. Стала упрекать его, что он вечно на работе и никогда не поговорит со мной по-человечески. Оставляет меня одну среди враждебных глаз и ушей и без единого близкого человека. Но про господина Пака и своих клиентов я умолчала. Об этом и заикнуться было страшно.

Все время, пока я говорила, Рю безразлично смотрел на рисовые поля, избегая встречаться со мной взглядом. Когда я замолкла, он лишь спокойно спросил:

— Ну что, поедем?

— Куда поедем? — оторопела я.

У меня было одно желание — забраться в кровать и проспать там целую неделю. И еще я хотела услышать что-нибудь от Рю. Но мой муж никогда не торопился с ответом, изматывая меня ожиданием. В точности как его мать.

— На Асо, — ответил он, дернув подбородком в сторону вулкана.

По извилистой дороге мы спустились к рисовым полям, а потом стали подниматься наверх, к кратеру вулкана. Земля вокруг него была цвета высохшей крови, в воздухе стоял противный запах. Здесь ничего не росло, потому что из жерла все время сочился ядовитый газ. Я всей грудью втянула отравленный воздух. Потом заглянула в кратер. Там я увидела изумрудно-зеленое озеро, и мне вдруг захотелось в него упасть. Вода так и манила своим изумительным цветом. Из центра озера поднимались столбы пара, похожие на смерчи, и, клубясь, уходили в небо. Вода поглотит мое несчастное тело и слова, камнем лежащие на сердце, превратятся в бесценные бриллианты. Душа моя унесется в небо на облачке ядовитого газа, чтобы предстать перед высшим судом и отправиться в ад до скончания времен. Но однажды кто-нибудь найдет мои бриллианты и станет баснословно богат.

Глаза мои невольно обратились на мужа. Я вдруг поняла, что никто, кроме него, не станет сожалеть обо мне. Дети вряд ли: они уже выросли, и у них собственная жизнь. Но жизнь Рю неразрывно связана со мной и нашим домом. Я уже собралась поделиться этим открытием с мужем, но он опередил меня, начав говорить сам.

— Отец привез меня сюда, когда мне было восемь лет. Он умирал от рака простаты, который уже дал метастазы по всему телу. Знал ли он об этом или только догадывался — сказать не могу. Но помню, отец говорил мне, что люди похожи на вулканы. Время от времени они извергают из себя грязь, которая отравляет все вокруг. Но любовь сильнее любого вулкана. Она как дождь, который смывает золу, превращая ее в плодородную почву, на которой рождается новая жизнь. «Любовь сильнее смерти, — сказал он тогда. — Не забывай об этом».

— А к нам-то какое это имеет отношение? — резко спросила я, делая вид, что не понимаю, к чему он клонит.

— Это значит, что я тебя никогда не брошу, — просто ответил муж. — Что бы с тобой ни случилось.

Мы вернулись в машину и стали спускаться вниз. Ночь мы провели в Курокава, на самом краю национального парка «Асо». Это был чудный курортный городок со множеством купален и маленьких гостиниц. Наша называлась «Икои», по названию известной рыбы. В первый раз за весь месяц я смогла нормально поесть. Рю довольно улыбался, глядя, как я сметаю все со своей тарелки. Ночью мы любили друг друга, как будто в первый и последний раз в жизни — неистово и ненасытно, словно люди без прошлого и будущего. А потом я провалилась в блаженный сон без сновидений, о котором уже давно забыла, и проспала до девяти утра. Когда я открыла глаза, Рю был уже одет.

— Сегодня я хочу тебя кое с кем познакомить. Этот человек заменил мне отца. Характер у него непростой, но ты не бойся, я же буду с тобой.

Я быстро села в кровати, натянув на себя простыню.

— Он уже здесь? Я же не одета.

— Успокойся, его здесь нет, — засмеялся Рю. — Он теперь редко покидает дом, ведь ему уже без малого сто лет. Мы поедем к нему сами.

Мы отправились в самое безнадежное захолустье, туда, где не было ни магазинов, ни семейных распродаж, ни высотных зданий — только рисовые поля со стерней и полуразвалившиеся хижины, лепившиеся друг к другу, — все не выше деревьев. Видимо, я опять заснула, а когда открыла глаза, машина стояла, а Рю куда-то исчез. Сначала я подумала, что он меня бросил. В панике распахнула дверь и стала громко звать мужа.

Машина остановилась у старого деревянного храма, вход в который охраняла гигантская сосна. Справа виднелся сад камней.

— Рю-сан! — опять завопила я. — Ты где?

Никто мне не ответил. Храм казался необитаемым, сад камней был неподвижен, словно его нарисовал художник.

Вы видели когда-нибудь японский сад камней? Выглядят они пугающе, особенно когда никого нет рядом. В них нет ничего живого. Глядя на три черно-белых камня, голое вишневое деревце и прямые линии, прочерченные на песке, я чувствовала себя как в чистилище, где души ожидают Страшного суда. Наверное, незнакомец, к которому мы приехали, уже вершит надо мной суд, вынося заслуженный приговор.

Возможно, надо было уносить ноги. Скажу честно, я подумывала об этом.

Но куда кинуться в этих Богом забытых местах?