Глава 52
Привязав лошадь, Дженнсен дрожа–щей рукой погладила Расти по щеке, постояла, прижавшись ли–цом к морде лошади.
– Веди себя хорошо, пока я не вер–нусь, – прошептала она.
В ответ на эти тихие слова Расти заржа–ла. Дженнсен нравилось думать, что лошадь понимает ее слова. Она была твердо увере–на, что мохнатый четвероногий друг пони–мает каждое ее слово. Как и Бетти, которая всегда поднимала голову и болтала торча–щим кверху хвостиком, когда Дженнсен по–веряла ей свои переживания и страхи.
Девушка вглядывалась в темные ветви деревьев, раскачивающиеся в смутном све–те полной луны, окутанной дымчатой вуа–лью легких облаков, молчаливых свидете–лей ночи.
– Ты идешь?
– Да, сестра Мердинта.
– Тогда поспеши. Тебя ждут. Дженнсен последовала за Мердинтой.
Поросшая мхом земля была покрыта слоем сухих дубовых листьев и веток. Тут и там из суглинистой почвы выступали корни дере–вьев, создавая удобные ступеньки для подъема. На вершине холма располагалась удобная площадка. Сестра в своем темно-сером платье, пробиравшаяся сквозь заросли густого кустарни–ка, была практически невидимой. Глядя на ширококостную жен–щину, Дженнсен поражалась грации ее движений.
Голос продолжал молчать. В беспокойное время, такое, как сейчас, голос имел обыкновение нашептывать ей. А теперь молчал.
Дженнсен всегда мечтала, чтобы он оставил ее в покое. Но теперь она осознала, какой пугающей может быть тишина.
Свет от полной луны, которую слегка загораживали облака, освещал лес достаточно ярко. Дженнсен видела пар от своего дыхания, повисающий в холодном воздухе. Она шла вслед за се–строй меж широких еловых лап и веток бальзамина. В лесу де–вушка всегда чувствовала себя как дома. Однако сейчас ей было не совсем уютно.
Дженнсен предпочла бы остаться в одиночестве, чем шагать за этой суровой женщиной. Даже после того как Дженнсен дала ей обещание, которое могло спасти жизнь Себастьяна, сестра продолжала придерживаться в своем поведении чувства тупого превосходства, лишенного всякой терпимости. Пока девушке было ясно одно: Мердинта руководит, и этим все сказано.
Однако слово она держала. Стоило Дженнсен дать клятву, и Мердинта немедленно послала сестер спасать жизнь Себастья–на. Пока те проводили соответствующую подготовку, Дженнсен позволили взглянуть на друга, чтобы она воочию убедилась, что делается все возможное.
Прежде чем уйти, девушка наклонилась и нежно поцелова–ла его, провела рукой по светлым прядям волос и прикоснулась губами к закрытым небесно-голубым глазам. Она шептала мо–литвы, обращенные к матери и добрым духам, чтобы те помог–ли ему.
Сестра Мердинта не торопила, однако в конце концов ее тер–пение лопнуло, и она оттащила Дженнсен от больного, прошеп–тав, что сестрам давно пора начать работу.
На обратном пути девушке разрешили заглянуть в личные покои императора. Она увидела четырех сестер, склонившихся над его раненой ногой. Император был без сознания. Целитель-ницы лихорадочно работали. Похоже, они и сами ощущали стра–дание, иногда хватаясь за голову, словно в приступе мучитель–ной боли. Дженнсен и не подозревала, пока не увидела эту четверку и не услышала объяснений сестры Мердинты, насколько тяжелым может быть целительство…
Дженнсен отодвинула с дороги ветку бальзамина. Они с сест–рой все дальше углублялись в чащу леса.
– Зачем мы уходим так далеко от лагеря? – прошептала Дженнсен. Казалось, они находились в пути уже несколько часов.
Сестра Мердинта обернулась, будто удивляясь бессмыслен–ности вопроса, и хвост, в который были собраны ее волосы, хле–стнул по плечу.
– Мы должны быть без посторонних, чтобы совершить за–думанное.
Дженнсен хотелось спросить, что они будут делать, но она знала, что сестра ничего не скажет. Женщина не отвечала на конкретные вопросы, она считала: раз Дженнсен дала слово, то должна выполнять все пункты соглашения, пока дело не придет к завершению.
Поэтому девушка думала о том, как они с выздоровевшим Себастьяном отправятся на рассвете в путь. И опять будет жизнь вдали от дорог, населенных пунктов, людей. Вдали от ухмыляю–щихся солдат Имперского Ордена…
Она знала, что солдаты делают невозможное, сражаясь с вой–сками лорда Рала, но тем не менее с трудом выносила их обще–ство. Порой у нее просто мурашки по спине ползали. Среди сол–дат Дженнсен ощущала себя ланью, которую загнала стая вол–ков. Но как бы ни пыталась она облечь свои чувства в слова, Себастьян понять ее так и не смог. Мужчина не способен по–нять, что ощущает женщина, когда ее разглядывают. Как ему объяснить, насколько это страшно, когда тебя рассматривают солдаты – с похотливыми ухмылками и дикими глазами?..
Если она все сделает так, как сказала сестра Мердинта, то утром они с Себастьяном отправятся в путь. Какую бы помощь ни собирались оказать сестры, они убедили ее: надо убить Ри–чарда Рала. И теперь Дженнсен беспокоилась лишь об этом. Ее жизнь будет принадлежать только ей. И даже если ей не придет–ся распоряжаться собственной судьбой по крайней мере она ос–вободит мир от палача.
Они оставили лошадей в дубовой роще. Деревья еще не об–рели листву, и лес выглядел прозрачным. Однако направились они в самую гущу – в заросли бальзаминов, елей и сосен. У мно–гих деревьев ветви склонялись до самой земли.
Большую часть жизни девушка провела среди лесов. Она могла идти даже по следу бурундука. Сестра Мердинта шагала впереди с уверенностью человека, точно знающего дорогу, од–нако здесь явно не было тропы. На земле лежал обычный лесной ковер, и не было заметно, чтобы кто-то оставил на нем след. Ни одна веточка не была потревожена, сухие листья лежали нетро–нутыми, на мягкий лишайник не ступала нога человека. Судя по этому, сестра вела ее в нехоженый лес, не имея определенной цели или направления. Однако действия ее были обдуманными, и она определенно шла по известному ей маршруту.
А потом ветер донес до Дженнсен слабые звуки. Впереди сквозь ветви деревьев показался огонек. В студеном воздухе раз–несся тошнотворный запах чего-то гниющего.
Вскоре Дженнсен начала разбирать отдельные голоса, объе–диненные низким, ритмичным, гортанным пением. Она не по–нимала слов, но они отдавались глубоко в ее груди. Этот необыч–ный ритм казался ей мучительно знакомым. Даже не разбирая отдельных слов, девушка начала понимать, что этот напев очень соответствует омерзительному запаху, разносящемуся по воз–духу. От этих слов, таких навязчиво интимных, у Дженнсен све–ло судорогой желудок.
Сестра Мердинта остановилась и обернулась, чтобы удосто–вериться, в порядке ли ее подопечная. Дженнсен обратила вни–мание, как неяркий лунный свет отражается от кольца, продето–го сквозь нижнюю губу ее спутницы, – такое носили все сест–ры. Девушка чувствовала отвращение к этому обычаю, хотя этим они подчеркивали свою преданность императору.
Мердинта придержала ветку бальзамина, загораживающую дорогу, освобождая путь. От напевных звуков сердце Дженнсен бешено колотилось. Сквозь просвет между ветвями деревьев виднелась поляна, а над ней – открытое небо, с которого лился лунный свет.
Дженнсен взглянула в строгое и неумолимое лицо сестры и двинулась по направлению к поляне. Перед ней широким кру–гом были расставлены свечи. Они стояли так близко, что созда–валось впечатление огненного круга, созданного для защиты от демонов. Внутри него был нарисован чем-то вроде белого песка еще один круг, мерцающий в свете луны. А в нем все тем же белым песком были изображены непонятные геометрические фигуры.
В круге из сверкающего песка сидело семь женщин. Одно место пустовало, и не было сомнений, что оно предназначалось для сестры Мердинты. Женщины, закрыв глаза, забормотали что-то на непонятном языке, и лунный свет играл на кольцах в их губах.
– Ты должна сесть в середину круга, – тихо произнесла се–стра Мердинта. – И оставь здесь свою одежду.
Дженнсен удивленно взглянула в ее безжалостные глаза:
– Зачем?
– Снимай одежду и садись в центре круга лицом к пустому месту.
Этот приказ прозвучал так холодно и значимо, что Дженнсен поняла: у нее нет выбора, остается подчиниться. Сестра взяла у нее плащ, спокойно наблюдая за происходящим. После того как скользнуло на землю платье, Дженнсен обхватила руками пле–чи, пытаясь унять родившуюся дрожь. По всему телу побежали мурашки. Зубы стучали, но не от холода. Однако сестры смотре–ли на Дженнсен спокойно, и она подавила отвращение и быстро сбросила нижнюю одежду.
Сестра Мердинта ткнула ее пальцем в обнаженную спину:
– Ступай!
– Что я здесь делаю? – Голос Дженнсен прозвучал неожи–данно властно.
Сестра Мердинта некоторое время обдумывала ответ:
– Ты собираешься убить Ричарда Рала. Чтобы помочь тебе, придется нарушить завесу преисподней.
Дженнсен замотала головой:
– Нет! Я не стану делать ничего подобного.
– Каждый это делает. Когда умираешь, пересекаешь эту за–весу. Смерть – это часть жизни. Тебе требуется помощь, чтобы ты смогла убить лорда Рала. И мы собираемся оказать тебе ее.
– Но преисподняя – это мир смерти. Я не могу…
– Можешь! И хочешь! Ты дала нам слово. Если ты этого не сделаешь, то лорд Рал еще много лет будет продолжать свои пре–ступления. Или ты это сделаешь, или кровь его жертв ляжет на твои руки. Твой отказ приведет к смерти множества людей. Ты, Дженнсен Рал, окажешь помощь своему брату. Ты, Дженнсен Рал, откроешь двери смерти и позволишь этим людям умереть. Ты, Дженнсен Рал, окажешься сторонником Владетеля. Мы про–сим тебя найти в себе мужество, отбросив все, повернуться к смерти, взамен получив Ричарда Рала.
Дженнсен дрожала, слезы текли по ее лицу. Она опять боя–лась делать страшный выбор, предложенный сестрой Мердин-той. Дженнсен молилась матери, прося совета, но в ответ не пос–ледовало ни единого знака. Даже голос затих.
И Дженнсен перешагнула через свечи.
Она должна это сделать. Она должна покончить с Ричардом Ралом.
К счастью, там, где ей следовало стоять, было достаточно тем–но. Дженнсен чувствовала унижение, находясь нагой среди не–знакомых – пусть здесь и были одни женщины, – но это был наименьший из ее страхов.
Вступив в круг из мерцающего белого песка, она почувство–вала ужасающий холод и двинулась к центру, дрожа и трясясь.
В центре круга была Благодать, нарисованное все тем же бе–лым песком, мерцающим в лунном свете. Девушка остановилась, глядя на символ, который тысячи раз рисовала сама, хотя ее ру–кой никогда и не управлял дар.
– Садись, – прозвучал голос сестры Мердинты.
Дженнсен начала задыхаться. Мердинта возникла прямо за ее спиной. Нажала девушке на плечи, и та опустилась, скрестив ноги в центре Благодати. Теперь ей стало понятно: сестры сиде–ли на семи лучах восьмиконечной звезды. Восьмой луч, как раз напротив Дженнсен, оставался свободным.
Сестры Света снова начали свое негромкое песнопение.
В лесу было темно и мрачно. Деревья, покачиваясь от ветра, стучали ветвями, будто костями мертвых, к которым, похоже, и взывали сестры.
Сестра Мердинта, вместо того чтобы сесть на свободное ме–сто, оставленное в круге, продолжала стоять у Дженнсен за спиной.
Неожиданно пение оборвалось, и Мердинта начала произ–носить странные короткие слова на непонятном языке.
В длинной, певучей речи сестра Мердинта выделяла слово «грушдева» и, вытянув руку, посыпала порошком голову Дженнсен. Каждый раз порошок сгорал с ревущим свистом, заставляя девушку подпрыгивать. Вспышки света на мгновение выхваты–вали сестер из черного мрака.
И при каждой вспышке все семь сестер говорили в один голос:
– Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht.
Не только они произносили эти слова. Дженнсен чувствова–ла, что и голос в ее голове произносит их вместе с сестрами. Го–лос вернулся, и это одновременно пугало и успокаивало девуш–ку. Ее всегда снедало беспокойство, когда голос затихал и насту–пала невыносимая тишина.
– Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht…
Слова убаюкивали и успокаивали Дженнсен. Она вспомина–ла о том, что привело ее в это странное место, об ужасах своей прежней жизни, когда в шесть лет ей пришлось вместе с мате–рью покинуть Народный Дворец. О тех годах, когда лорд Рал шел по пятам, и они постоянно убегали, спасая свои жизни. О той ужасной ночи, когда люди лорда Рала появились у них в доме. Слезы хлынули из глаз при этом воспоминании. Она вновь пере–живала ту ночь. Геройское поведение Себастьяна, спасшего ее… Последние слова матери… И как пришлось оставить маму на полу в луже крови и бежать, бежать, бежать… Дженнсен рыда–ла, испытывая смертельную тоску по всему этому.
– Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht… Дженнсен всхлипнула. Она скучала по маме. Было страшно за Себастьяна. Она была такой одинокой в этом мире. Видела столько смертей. Ей так хотелось, чтобы это наконец закончи–лось. Так хотелось все это остановить.
– Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht…
Подняв глаза, сквозь слезы, она увидела, что перед нею си–дит кто-то темный – на том самом месте, которое прежде пус–товало. Его глаза горели как свечи. Дженнсен смотрела в них, будто глядя в тот голос.
– Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt mish , – ска–зал сидящий перед нею в унисон с находящимся у нее в голове голосом. – Открой себя, Дженнсен. Откройся мне, Дженнсен.
Дженнсен не могла ни двинуться, ни отвести глаза. Это был голос, но не только у нее в голове. Теперь он сидел перед ней.
Сестра Мердинта, стоя за спиной, бросила еще щепотку по–рошка.
И когда он загорелся, девушка узнала человека с горящими глазами.
Это была ее мать.
– Дженнсен, – нежно сказала она. – Surangie.
– Что? – всхлипнула ошеломленная девушка.
– Сдавайся. Слезы полились неудержимым потоком.
– Мама… мама!.. Дженнсен начала вставать, чтобы подойти к матери, но сестра Мердинта нажала ей на плечи, приказывая оставаться на месте.
Языки пламени вспыхнули и исчезли, и когда свет померк, мать растворилась в темноте, а перед девушкой снова было не–что со светящимися во мраке глазами.
– Grushdeva du kalt misht, – гремел голос.
– Что? – рыдала Дженнсен.
– Месть съедает меня, – перевел рокочущий голос. – Сда–вайся, Дженнсен, и месть будет твоя.
– Да! – безутешно прорыдала Дженнсен. – Да! Я сдаюсь мести.
Нечто улыбнулось, будто открывая дверь в преисподнюю.
Нечто поднялось колыхающейся тенью и склонилось над Дженнсен. Лунный свет играл на его мускулах. Очень похожее на кота, улыбающееся, нечто показывало клыки, от вида кото–рых останавливалось сердце.
Дженнсен не знала, что делать. Она страстно желала, чтобы все закончилось. Казалось, она больше не вынесет… Но Дженн–сен хотелось убить Ричарда Рала. Девушка жаждала мести.
Нечто стояло прямо перед нею, играя мышцами, находясь одновременно и в этом мире, и в другом.
Наконец Дженнсен увидела, что позади этого нечто, за коль–цами из сестер, мерцающего песка и свечей появляются из лес–ной чащи огромные тени – существа на четырех ногах.
Их были сотни, их глаза желтым огнем горели в темноте, из ноздрей вырывались клубы дыма. Они выглядели пришельцами из другого мира, но полностью находились в этом.
– Дженнсен! – Нечто все ниже наклонялось к девушке. – Дженнсен! – Его улыбка была как у императора Джеганя.
– Что?.. – шептала она сквозь слезы. – Что там такое?
– Это псы мести, – сказал голос. – Обними меня, и я осво–божу их.
– Что? – воскликнула она, широко раскрыв глаза.
– Отдайся мне, Дженнсен. Обними меня, и я освобожу псов во имя тебя.
Дженнсен отпрянула от привидения. Она едва дышала. Из горла привидения исходил тихий звук, похожий на мурлыкаю–щий рокот, оно снова приближалось к ней, заглядывало в глаза.
Девушка пыталась вспомнить одно слово, маленькое словеч–ко. Оно точно было где-то у нее в памяти, но при взгляде в эти горящие глаза нить воспоминаний ускользала. Казалось, ее ра–зум замерз. Ей недоставало одного лишь слова, но в памяти его было не отыскать.
– Grushdeva du kalt misht, – гортанно ворковал голос, и сло–ва отдавались эхом. – Месть съедает меня.
– Месть, – только и прошептала в ответ Дженнсен.
– Открой себя, откройся мне. Сдавайся. Отомсти за мать.
Призрак поднес длинный палец к ее лицу, и она почувство–вала, где находится Ричард Рал – будто возникла связь, при по–мощи которой она могла знать, где он. На юге. Далеко на юге. Теперь она сможет найти его.
– Обними меня, – дышал голос в дюйме от ее лица. Дженнсен лежала на спине. Осознание этого удивило и взволновало ее. Девушка не помнила, чтобы она ложилась на спину. Она словно наблюдала за кем-то другим, кто сделал это. И тут она обнаружила, что нечто, олицетворявшее голос, уже встает на колени между ее широко раздвинутых ног.
– Откажись от своей воли, Дженнсен, – ворковал голос. – Откажись от своей плоти, и я освобожу псов и помогу убить Ри–чарда Рала.
Все было обещано. И она… тоже обещана?
– Я… Я… – заикалась она, а слезы ручьем лились из глаз.
– Обними меня, и месть твоя. Ты сможешь убить Ричарда Рала. Обними меня. Откажись от своей плоти. И от своей воли.
Но она была Дженнсен Рал. И плоть, и воля – ее. И жизнь – тоже ее.
– Нет.
Сестры в кругу взвизгнули от внезапной боли. И, зажав уши, завыли подобно собакам.
Мерцающие глаза уставились на Дженнсен. На лице призра–ка вновь заиграла улыбка, и он присвистнул, обнажив влажные клыки.
– Сдавайся, Дженнсен! – громко и властно рокотал голос, и девушке показалось, что он может стереть ее с лица земли. – Откажись от своей плоти, откажись от своей волю. И ты полу–чишь месть. Ты получишь Ричарда Рала.
– Нет, – ответила она, отшатываясь назад. – Нет! Я отка–жусь от своей плоти и воли, если такова цена за избавление мира жизни от преступного ублюдка Ричарда Рала. Но я не сделаю этого, пока ты не отдашь мне его.
– Сделка? – присвистнул голос. Огонь в глазах стал крас–ным. – Ты смеешь торговаться со мной?
– Такова моя цена. Освободи своих псов. Помоги мне убить Ричарда Рала. Когда я отомщу, я отдамся тебе.
Нечто улыбнулось улыбкой, напоминающей ночные кошмары.
Длинный тонкий язык змеей прошелся по телу, от промеж–ности до грудей – жутким интимным посулом, – заставив де–вушку содрогнуться всем существом.
– Сделка заключена, Дженнсен Рал.
