Я открыл глаза. Вначале они не различали ничего, кроме скачущих бурых и зеленых пятен. Потом зрение прояснилось, и я понял, что бурое – это проселочная дорога, а зеленое – пыльная трава на обочине. Почему-то и то и другое дергалось вверх-вниз, уплывая назад над головой. Я только однажды в жизни терял сознание. Гена не рассчитал, и со всей дури шваркнул меня о стенку в коридоре. В тот день я впервые попробовал спиртное, и меня так развезло, что отключки почти не заметил. Только шрам остался на память – там, где бровью ударился о косяк. А теперь и его не было. Ничего больше не было. Никого. Ни Сконки, ни малыша со странным именем Неон, ни… скольких еще? А вот я остался жив.

Нет, этого не может быть! Это нелепость, такая же, как дворняги в метро, летающие скейтборды и ангелы с трезубцами. Я зажмурился, надеясь, что, когда снова открою глаза, все в мире вернется на свое место. Окажется, что я запил мамины таблетки пивом… Или что Гена опять вышел из берегов. Что никто не умирал.

Я жмурился, пока в черноте не поплыли цветные круги. Меня как-то непривычно трясло, так, что голова моталась из стороны в сторону. Тело жутко затекло, рук и ног не чувствовал, башка трещала… Наконец я осмелился разомкнуть веки и повертел источником боли. Ничего не изменилось. Та же дорога, трава, копыта… Копыта?! Я забарахтался и чуть не свалился с седла – ибо именно через седло и было перекинуто мое еще недавно бесчувственное тело. Не знаю, что меня больше поразило – это открытие или увесистый шлепок по торчащему к небу заду:

– Не рыпайся!

Мужской, чуть с надломом голос показался неприятно знакомым. Не нравились мне и ощущения в конечностях, которым движение отчасти вернуло чувствительность. Руки были вывернуты за спину, и что-то удерживало их там, как будто они… связаны! Я зарыпался пуще прежнего, за что заработал еще один тычок пониже спины:

– Остынь, я сказал! Свалишься и шею сломаешь – тебе же будет хуже. Исуркхи не сказали, каким ты им нужен – живым или мертвым.

В голове что-то сместилось, будто кусочки пазла встали на свои места. Неприятный голос принадлежал Динешу, Машуриному брату. И вез он меня, беспомощного и связанного… к исурхам?! Значит, воздушный бой мне не привиделся?! Стоп-стоп! А крылатым-то я на что сдался? Об этом я и осведомился у моего пленителя.

– Не знаю и знать не хочу! Главное, что Машуру вернут только в обмен на тебя, и если мне надо будет твой труп на собственном горбу тащить до самой Каисы, то я это сделаю – и даже с радостью!

Это заявление вызвало столько вопросов, что они своей толкотней, казалось, взорвут мой бедный череп изнутри. На что намекал братец-пилот этим «твоим трупом»? Где находится загадочная Каиса? И почему Машуру надо менять, она же не евро…

– Машура! – тут до меня дошло, и я заорал в голос, стараясь извернуться так, чтоб ее брат попал в поле зрения. – Что с ней?!

– А-а, его могучесть маг с Запада соизволили поинтересоваться, – язвительно протянул Динеш. – Ее похитили! – рявкнул он вдруг прямо надо мной, заставив вздрогнуть всем телом. – Исуркхи забрали ее с собой на Запад. Глупая девчонка! Она должна была сидеть вместе с другими женщинами в храме и не высовываться, так нет! Прыгнула в свободную машину и полетела на выручку. Неошу и тебя спасать, между прочим! – Что-то хлесткое огрело меня по заду, наверное, вожжи. – Крылатые не успели вниз добраться. Везунчик ты. Вернулся капитан со второй пятеркой из Дарро, ну, и дал исуркхам прикурить. А вот Машуру они сцапали…

Я услышал хлесткий звук, но на этот раз досталось не столько мне, сколько лошади. Она возмущенно закудахтала и перешла на рысь. Закудахтала?! Мне как-то всегда казалось, что кони ржут… Я вывернул шею. Хоть бок животного, на которое меня навьючили, и походил шерстистостью и мастью на лошадиный, но бурую шкуру сердито обмахивал кожистый длинный хвост, скорее уместный на заду коровы, а вместо гривы меж ушей топорщилось что-то вроде роговой пластины. Похоже, местным гениям удалось-таки скрестить бульдога с носорогом!

Меня затрясло еще пуще, пришлось повернуть голову, чтоб не стукаться носом о потный бок э-э… четвероногого. В другое время я бы уже давно высказал Динешу, что о нем думаю, и в выражениях бы не постеснялся. Но какого хрена! Парень только что потерял сестру, брата и неизвестно скольких ребят из своей эскадрильи. Причем Неон – это целиком моя вина. Лучше бы он остался тогда в депоте. Может, ангел бы и не тронул ребенка. А я вздумал разыгрывать супермена, и вон как все обернулось… Совесть вспомнила о нашем уговоре и заполнила паузу в разговоре, вгрызаясь в бедное сердце так, что у меня чуть слезы из глаз не брызнули. Носом я, во всяком случае, захлюпал. Это не прошло незамеченным.

– Эй, ты чего там? – подозрительно осведомился Динеш.

– Сволочь я, – пробурчал я, захлебываясь соплями и слезами одновременно.

Я впервые пробовал плакать головой вниз и обнаружил, что это было очень неудобно. Одно хорошо – никто не видел моего лица.

– А-а, ты только сейчас это понял? – яду в голосе пилота не убавилось. – Саттард разорен, у храмита ветви пообломаны… Ты знаешь вообще, сколько лет отрастает одна единственная ветвь?! О доме родительском и говорить не стоит – там одна оболочка осталась. Половина воздушного флота пошла на запчасти. Лазарет забит ранеными. Переломы, ожоги, одни преждевременные роды и один тяжелый случай заикания на почве нервного потрясения. И ты думаешь, что твое жалкое признание может это изменить? Или заставит меня поверить в то, что у тебя есть честь и совесть?

Я заткнулся. Всхлипывать гордость не позволяла, и я молча глотал то, что текло в горло. Наконец нашел в себе слабую надежду и силы спросить:

– А Неон… Он тоже в лазарете?

– Неон? – в голосе по ту сторону лошади прозвучало недоумение. – Да с этого все как с гуся вода. Сам синяками отделался, а мать чуть до сердечного приступа не довел!

Я понял, что, чтобы переварить эту новость, мне просто необходимо принять положение, в котором мозги будут выше задницы.

– Может, развяжешь ноги, чтобы я верхом сел, как белый человек?

– Ты что, хороший наездник? – скептически поинтересовался Динеш.

Я поразмыслил, не стоит ли соврать, но решил, что не стоит. Все-таки будет слишком очевидно, что до сегодняшнего дня я оседлывал только велосипед.

– Нет.

– Тогда расслабься, заткнись и постарайся наслаждаться путешествием. Пока можешь.

Я закусил губу. Весть о здравии маленького прогульщика обрадовала меня настолько, что я решил не обращать внимания на мелочи.

– А как остальные? – продолжил я, решив докопаться до сути, пусть и с мозгами ниже уровня моря. – Как Сконки?

– А чего это ты такой заботливый? – подозрительно поинтересовался Динеш.

– Он показал мне кухню.

Я действительно был за это парню искренне благодарен.

– Рядовой Сконки вывихнул лодыжку. Теперь ты заткнешься?

Я затряс головой, отчего во лбу у меня застучали чугунные молоточки. Я видел собственными глазами, как Сальная Челка падал со смертельной высоты. Я видел, как свалился с ветки Неон. Такого не переживают, отделавшись синяками. Может, и меня ангел тогда прикончил? А я ожил с головной болью? Машура, кажется, плела что-то о переселении душ… Нет, это уже ни в какие ворота не лезет!

– Динеш, можно последний вопрос? – взмолился я, стуча зубами от тряской рыси. – Обещаю, что потом заткнусь. Даже сознание потеряю. Ну пожалуйста!

Парень ругнулся сквозь зубы, но потом все-таки проворчал:

– Ладно. Но только один.

– Я думал, они оба… То есть я видел… – я замялся, не зная, как выразить то, что пережил. Наконец, спросил просто: – Что их спасло?

Несколько мгновений не было слышно ничего, кроме глухого стука копыт и звяканья сбруи. Я много бы дал, чтобы видеть лицо Динеша.

– А ты не знаешь? – его голос звучал как-то странно, напряженно.

Я помотал головой, что было попросту глупо – Динеш был по другую сторону «лошади». Перед глазами вспыхнули алые пятна, и я простенал:

– Нет. Даже не догадываюсь.

Коняга внезапно стала как вкопанная. Что-то ухватило меня за пояс и дернуло назад и вниз. Я рухнул на землю, будто мешок с овсом. Пилот стоял надо мной, расставив ноги и уперев руки в боки. Чуть прищурившись, он разглядывал меня с таким выражением, будто я был приставшим к подошве собачьим дерьмом.

– Сетка из лиан, – процедил он сквозь зубы. – Она натянута в паре метров над землей между стволами храмита. Для безопасности. Мало ли что. Бывает ребенок из окна выпадет, или белье с веревки сдует, или какой мальчишка не справится с су-бонгом… А вот ты, – Динеш с усилием втянул в себя воздух, прежде чем продолжить. Лицо побледнело. – Ты этого не знал, но в героя сыграть все равно решил? Что, хорошо повеселился? Хватило острых ощущений? А на то, что с тобой был шестилетний мальчишка, наплевать?! Конечно! Подумаешь, какой-то сопливый рокханец! Мамка еще нарожает. Турист хренов… Знаю я вас таких, парней с Запада, любителей развлекаться за чужой счет. Наломаете дров, а потом – через Ось, и поминай как звали?

Парень сделал шаг вперед, и я съежился – думал, он меня пнет. Но брат Неона только медленно выдохнул сквозь сжатые зубы и продолжал уже спокойнее, хотя в голосе еще звенели льдинки:

– Если б не Машура, я бы на месте с тобой разобрался! А вместо этого придется просить трибунал об отсрочке… За такое дерьмо! – Динеш сплюнул мне на грудь. Отвернулся и занялся моим ездовым животным.

Я валялся на земле, совершенно оглушенный его презрением, и тихо ненавидел себя. Ведь братец-пилот был прав! Я приперся без всякого приглашения и, не разобравшись, что к чему, влез в чужую жизнь, как в монастырь со своим уставом. Будто этот мир был книгой с чистыми страницами, которые я мог заполнить собственной историей. А ведь для этих людей Саттард, странное Дарро и что еще там – единственный и любимый дом! Они жили тут сотни, может, тысячи лет мирно-спокойно и прекрасно без меня обходились. А тут явился турист Лиан и устроил… Рагнарек!

Занятый самоедством, я не сразу понял, что мой страж разбивает лагерь. Мы съехали с тракта и теперь находились под прикрытием купы каких-то кустарников вполне обычного земного размера, покрытых мелкими белыми цветочками. Небо – наконец-то я его увидел! – ярко алело по краю, в воздухе чувствовалась вечерняя прохлада, и цветущие ветви вокруг благоухали так, что у меня зачесалось в носу. Вот только еще сенной лихорадки не хватало, когда я даже сопли утереть не могу!

Динеш между тем набрал сухих сучьев и развел костер. Он вытащил из седельной сумки сверток, в котором оказалось что-то вроде тройного бутерброда длиной с половину моей руки. От еды обалденно тянуло ветчинным духом, так что у меня рот наполнился слюной. Вечно я попадал в этот мир голодным! Но для разнообразия на этот раз валялся под кустом связанный, оплеванный и совершенно потерявший ориентацию. Я пришел в Средний мир, чтобы стать его властелином. В итоге из-за меня разорили город, похитили девушку, а еще я бездумно рисковал жизнью ребенка и, возможно, стал убийцей разумного существа, пусть крылатого и агрессивного. Что это там пилот говорил о трибунале?

Тут в носу так защекотало от непривычных растительных запахов, что я не выдержал и смачно чихнул. Динеш обратил на меня не больше внимания, чем на треснувшую в костре ветку. Внезапно мир покрыла чернота. Это случилось так быстро, что поначалу я струхнул и нервно заозирался по сторонам. Прямо как в анекдоте – кто выключил свет? Оказалось, солнце садилось здесь очень стремительно, скатывалось за горизонт, как с ледяной горки. Небо было чистое, и я разглядел здоровенную круглую луну сиреневого цвета и яркие звезды размером с Венеру, в бледной кисее разбросанных там и сям туманностей. Пару следующих минут я чередовал чихи с разглядыванием небосвода. Потом чихать перестал – видно, нюх адаптировался к новому раздражителю. Заняться стало нечем, и я принялся поедать глазами бутерброд-мутант, усилиями пилота быстро уменьшавшийся в размерах.

Динеш держался стойко, но, наконец, нервишки у него сдали. Отложив недоеденный сандвич, подошел ко мне, пинком повалил на бок и завозился с путами на моих руках. Через пару мгновений я смог растереть затекшие кисти.

– Лопай, – летчик сунул мне толстый бутерброд, – а то слюни текут, как у скрингса в период спаривания. Скоро весь лагерь затопишь.

Я молча вгрызся в сандвич, надеясь, что «ветчина» вырезана не из таинственного скрингса. Как бы то ни было, мясо оказалось безумно вкусным. Уровень сахара в крови у меня поднялся, и голова заработала четче. Заметив, что от бутерброда остались только крошки, Динеш дал мне напиться из фляги и полез связывать. Тут я воспротивился:

– Погоди! Я никуда не побегу! Мне Машуру спасти хочется не меньше, чем тебе.

– Очень может быть, – летчик потянулся к моим запястьям веревочной петлей, – но я хочу быть уверен, что не пропущу тот момент, когда за тобой явится ЭРАД.

– Какой еще ЭРАД? – я проворно спрятал руки за спину. Мое бедное сознание едва успело смириться с существованием исуркхов, еще одного разряда монстров ему было не переварить. По-крайней мере не выспавшись сперва хорошенько.

– Издеваешься? – навалился Динеш, пытаясь поймать кисти. – Да с какой грани Запада ты выполз, чтоб не знать об ЭРАДе?

– Впервые о нем… – пропыхтел я, отпихивая стража коленом, – слышу! И вообще! – Я избежал нового броска пилота, проворно откатившись в сторону. – Я не с Запада!

Динеш зверски сверкнул глазами, вскочил и размахнулся для пинка. Я легко перехватил его сапог, крутанул ступню, и вупти! – мой пленитель брякнулся оземь во весь рост. Я бросился сверху, стремясь развить успех, но парень ловко засветил мне локтем под дых. Пока я изображал рыбу на суше, он снова оказался верхом на моем бедном теле, очень мокрый от росистой травы и очень злой. В итоге следующие несколько минут мы катались по земле, пока едва не угодили в костер. У меня затлел рукав, у Динеша штаны. Это несколько охладило наш пыл.

Мы резво отползли от пламени и друг от друга и лежали, запыхавшись и пожирая друг друга отчаянными взглядами. Куртку пилота покрывал травяной сок вперемежку с землей, во всклокоченных волосах запутались лепестки беленьких цветочков, через дыру в штанах сверкала незагорелая кожа. Очевидно, вид у меня был не лучше. Я решил пойти на компромисс.

– Вот что. Обещаю позволить связать меня, если это тебя успокоит. Но только после того, как ты объяснишь, что такое ЭРАД и почему ты так уверен, что я решу сделать от него ноги.

Динеш сплюнул прилипшую к губе травинку и процедил сквозь сжатые зубы:

– Идет. Но взбрыкнешь еще раз, и я возьмусь за факар! – он демонстративно положил ладонь на заляпанные ножны у пояса.

– Ой, как страшно! – я закатил глаза. – Итак, ЭРАД!

Костяшки пальцев Динеша на рукояти факара побелели, но он только уселся поудобнее – так, чтоб, если что, сподручнее было до меня дотянуться.

– Ладно, может, тебе, и правда, память отшибло – вон на лбу какая шишка… Короче, ЭРАД заботится о поддержании баланса в мире Оси и соблюдении запретов. Если какой-нибудь отморозок, – я удостоился многозначительного взгляда исподлобья, – нарушает запрет, одна из Личностей является за ним и вершит суд. Трибунал.

– И какой же запрет я нарушил? – поинтересовался я, мысленно перебирая перечень своих грехов в этой вселенной, который, как рождественскую елку, венчал раскорячившийся ангел из кухни.

– Запрет на использование стрелкового оружия.

Мне понадобилось несколько долгих мгновений, чтобы вникнуть в смысл сообщения. Нелепость его была настолько очевидна, что меня одолел смех. Наверное, выглядело это довольно дико: я катаюсь по земле со связанными ногами и корчусь от хохота. Во всяком случае, длинное лицо Динеша вытянулось еще больше, и он процедил сквозь зубы:

– Я знал, что ты псих, но чтоб настолько…

– С-стрелковое… ору… оружие… – выдавил я между приступами смеха. – Это ты про… рогатку, что ли?

– Про нее, – мрачно кивнул мой страж.

– Ну, и что мне за это будет? – поинтересовался я, всхлипывая и держась за заболевший живот. – Поставят двойку за поведение?

Динеш медлил. Он отвел взгляд и уставился в огонь, будто именно там находился забытый им ответ.

– Так что? – посерьезнел я.

– Вечная смерть, – тихо произнес пилот и быстро взглянул на меня, будто опасаясь бурной реакции.

Я недоверчиво усмехнулся:

– А что, бывает невечная?

Кажется, мне снова удалось его удивить:

– Вечная смерть – это когда умирает душа… Ты что, правда ничего этого не помнишь? – впервые в голосе Динеша прозвучала нотка неуверенности.

– Говорю же, – окрысился я, – я не из этой вселенной!

Парень пожал плечами:

– Незнание закона не освобождает от ответственности. Руки давай, – и он снова потянулся ко мне с веревкой.

Меня все эти новости настолько огорошили, что я безропотно дал себя связать. Динеш уже начал копаться в седельных сумках, вытаскивая одеяло, когда я наконец снова обрел дар речи:

– И когда же эта ЭРАДская личность явится по мою душу?

Пилот вздрогнул – он уже начал привыкать к тишине:

– А Дрокка его знает.

Я облегченно перевел дух:

– Ну так, может, она и не придет? То есть… Охота им ноги сбивать из-за какой-то рогатки. И вообще, ты уверен, что ЭРАДу обо мне известно? Или, – я нахмурился, пораженный внезапной мыслью, – это ты им настучал, тихоход небесный?

Динеш невозмутимо расправил на земле веселенькое лоскутное одеяло.

– Я бы с удовольствием, но нужды в этом не было, – он уселся на одеяло и начал стягивать сапоги. – ЭРАД всегда и обо всем знает. И придет за тобой, когда сочтет нужным. От него не спрятаться и не укрыться. Ни в этом мире, ни в трех остальных. Но если это случится до того, как мы найдем Машуру… – брат девушки поднял на меня серьезные карие глаза, – то я буду просить, чтобы трибунал отложил казнь.

– И они послушают? – с невольной дрожью в голосе осведомился я. С наступлением темноты в долине стало стремительно холодать.

– Может быть.

С этими словами Динеш отстегнул ножны с оружием, пристроил в головах и уютно завернулся в одеяло. Я понял, что разговор на этом закончен.

Немного посидел, глядя в огонь и переваривая информацию. Внезапно ощутил, как давит на меня темнота, подступившая к неверному кругу света от костра. Казалось, что-то шевелится в ней, шуршит ветвями кустов, подбирается ближе и ближе… Внезапно по ушам резанул пронзительный вопль, раздавшийся где-то прямо за спиной. Я подскочил на месте так, что чуть не свалился в огонь. Сердце забухало в груди, как набатный колокол. В воображении мне представился мрачный персонаж с автобусной остановки, только с маской из «Кричащих» под капюшоном и теплым трупом через плечо. Я заерзал на заду, подвигаясь поближе к Динешу – все-таки у него факар.

Из-под одеяла на меня уставилась пара насмешливых глаз:

– Это скрингс. Наверное, на запах съестного пришел.

– А-а…

Интересно, что пилот имел в виду под съестным – меня или сандвич?

– Я это… у тебя одеяла лишнего не найдется? Холодать что-то стало.

– Преступникам удобств не полагается, – садист повернулся ко мне спиной.

Я приткнулся кое-как на траве у костра. Лежать мог только на боку, потому что зад невыносимо жгло, а лицо кусал собачий холод. Вскоре у меня зуб на зуб не попадал. Скрингс то и дело орал за кустами, во тьме что-то шуршало – наверняка хищники, на ресницах, похоже, намерзал иней, склеивая их вместе. Короче, это была моя первая ночевка под открытым небом, и ощущения оказались не для слабонервных. На ум приходило все что угодно, кроме одного – сна. Промучившись таким манером маленькую вечность, я кое-как подполз к сладко похрапывавшему Динешу и пнул согнутыми коленками выпуклость под одеялом.

Оно взлетело в воздух так резко, что лоскутки чуть не оторвались друг от друга. Пилот сидел передо мной в полной боевой готовности, с обнаженной саблей в руке, и пялился в ночь дикими со сна глазами.

– Ты-ы! – прошипел он, когда в поле зрения попала моя скромная особа. – Чего тебе еще надо?! – прятать факар в ножны он отчего-то не спешил.

– Д-да все того ж-же, – пробормотал я, стуча зубами. – Я, вообще-то, из мира, где люди обычно спят в собственных теплых кроватях. И от холода помирают. Так что сам гляди: если проснешься, а я тут посинел, тебе же самому придумывать придется, как Машуру выручать.

Такой вот простенький шантаж. Но он сработал! Ворча что-то злобно-нечленораздельное, Динеш выпутался из одеяла и закопался в сумках. Через мгновение оттуда явилось еще одно творение в стиле пэтчворк, чуть более потрепанное, чем то, в которое кутался Машурин брат. Заворачиваться в него мне пришлось самому. Признаюсь, что со связанными конечностями дело это оказалось совсем не легким. Я пытался заползти под одеяло, закататься в него, натянуть на себя зубами…

В разгар битвы за тепло я случайно встретился взглядом с глазами Динеша. Не нужен был свет от костра, чтобы понять, что парень откровенно потешается, глядя на мои муки. Я зарычал – вот уж не знал, что горло способно на такие звуки! – кое-как накинул край одеяла на голову и притворился спящим. Как ни странно, возня разогрела меня снаружи, а добрая порция злости – изнутри. Заснул я почти мгновенно.