Глава 21
Настроение у меня, как и у всей семьи Джейкобсонов, мало подходило для вечеринки. Питер наконец сказал Калебу, что соберет семью попозже в одной из комнат второго этажа. Собирать их вместе без участия остальных кланов было бы слишком подозрительно. Так что за обедом еда не лезла нам в горло. Бабушка сидела мрачная, и все это заметили, потому что ей это было совсем не свойственно. Калеб за обедом сидел рядом с ней, то и дело озабоченно поглядывая на нее.
Наконец бабушка сказала, что устала и пойдет спать. Она крепко обняла Калеба и так долго держала в объятиях, что это заставило меня снова ощутить ее боль. Затем она обняла меня, и я почувствовала, что должна что-то сказать. Она была так добра ко мне и всегда готова пошутить.
– Бабушка, мне так жаль, – проговорила я, уткнувшись ей в плечо. – Я хотела бы наказать их за то, что они вам сделали.
– Сайкс умер, милая, – отозвалась она, – а Уотсоны просто жестокие люди. Я никогда не знала более эгоистичных и жестоких людей. Просто будь осторожна. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
– Со мной все будет хорошо. Но хотелось бы знать, что делать. Ожидая знаков и видений, я чувствую себя не очень продуктивной.
– Судьбу нельзя заставить работать по расписанию, девочка, – сыронизировала бабушка. Калеб тихо засмеялся сзади. – Ты должна понять, что все… было предначертано, – произнесла она медленно.
– Это я должна утешать вас, – сказала я, – а не вы меня.
– Ох, не волнуйся о бедной старушке. Я еще побрыкаюсь, вот увидишь.
Мы смотрели ей вслед, и на душе у меня было муторно. Подошел папа и спросил, где Биш. Я почти забыла, где оставила брата. Я заверила папу, что Биш в порядке – общается где-то с Джен. Папа меня просто поражал. Он веселился. И имел успех! Ему симпатизировали, с ним любезничали. Создавалось впечатление, что он создан для того, чтобы быть одним из Асов.
Мы с Калебом отправились в мою комнату, когда все начали подумывать о том, не пора ли ложиться спать. Я тихо постучала в дверь и, ничего не услышав, просунула в нее голову. В комнате никого не оказалось, и я была немного разочарована. Я-то надеялась, что Биш и Джен будут наслаждаться отпущенным им временем и использовать его по максимуму, но, похоже, они ушли.
Калеб закрыл за мной дверь. Я пошла снять туфли у подножия моей кровати и вдруг услышала храп. Храп Биша. Кровать была пуста, так что я подошла к дивану рядом со шкафом и там-то их и обнаружила. Они оба были одеты, только туфли сброшены на пол. Биш лежал на спине, а Джен свернулась калачиком рядом с ним, положив руки ему на грудь. Одну руку он закинул за голову, а другой обнимал ее за спину. Лицами они уткнулись друг в друга.
Я покрутила сережку, в раздумье глядя на них. Рука Калеба легонько легла мне на плечи.
– Слушай, пусть они спят здесь. Твой папа может занять кровать.
– А где мы будем спать?
– Ну…
Дверь в комнату распахнулась, и запыхавшийся Родни с трудом выдавил:
– Твой… твой папа…
– Мой папа что? – спросила я, не в силах быть вежливой, раз что-то случилось. – Родни, или говори, или убирайся из комнаты, чтобы я могла прочитать твои мысли!
Он сделал глубокий вдох и выпалил:
– Твой папа только что запечатлелся!
У меня дыхание перехватило. Что он только что сказал?
Мы с Калебом бегом бросились из комнаты и прибыли на место действия как зрители, которые стали свидетелями происшествия. Я хотела и одновременно не хотела это видеть. Я не была уверена, что я узнаю или увижу.
Мой папа заламывал руки, рядом с ним стояла красивая блондинка. Он слушал объяснения Питера и Паоло о запечатлениях, о том, что они почти никогда не случаются с обычными людьми, и тот факт, что папа был человеком и только что приехал сюда, поразил всех.
Женщина оказалась младше моего отца. Она скромно, но радостно улыбалась и смотрела на своего нареченного восхищенными глазами. Взгляд моего отца перебегал с нее на Питера и обратно. Когда-то он любил маму, но он никогда не выглядел таким восторженным.
Я не знала, смогу ли справиться с наплывом эмоций, но я очень радовалась за него. И тот факт, что он был человеком и запечатлелся перед всеми, мог стать толчком, так необходимым Асам, чтобы преодолеть неприязнь к людям. То, что долгий, утомительный день заканчивался так чудесно, казалось просто невероятным.
На самом деле я была не готова к восторженным мыслям всех окружающих, поэтому просто закрылась ото всех, кроме Калеба.
«Хорошая идея. Ты в порядке?»
«Ага, я просто в шоке. Я могла допустить, что запечатлился кто-то помоложе. И, боюсь, некоторые могут разозлиться. Как будто папа украл их шанс запечатлеться с кем-то из присутствующих».
«Нет, они не будут так думать. Во всяком случае, это заставит их понять, что запечатления вернутся, если они просто обратят внимание на изменения, которые должны произойти. Все они хотят одного – запечатления. Это все изменит, Мэгги».
Он был искренен и даже испытывал благоговение. Я надеялась, что он окажется прав.
– Мэгги, – окликнул отец, и я увидела, что он смотрит на меня. Он улыбнулся и пошел к нам. Женщина, естественно, шла с ним.
– Мэгги, я, м-м…
– Я слышала, – сказала я. Похоже, это все, что я могла вымолвить.
– Здравствуйте, Фиона, – добавил Калеб и вежливо пожал женщине руку.
– Калеб, привет, – произнесла она со смущенным хриплым смешком. – Никогда не думала, что буду чувствовать себя так странно. Я думала, что испытаю восторг… впрочем, так и есть, – поспешно добавила она и улыбнулась моему отцу, – но это еще и сильно смущает. Я чувствую себя так, словно забыла надеть блузку или что-то в этом роде.
Папины глаза инстинктивно метнулись к ее груди при словах о блузке, и он покраснел, прежде чем быстро отвести взгляд.
– Запечатление произошло прямо здесь, перед всеми? – недоверчиво уточнил Калеб.
– Я знаю, это странно, – сказала женщина и положила ладонь на руку моего отца. Они оба слегка вздохнули и показались мне ужасно милыми. – Мне тридцать четыре года, и я никогда не думала, что запечатлюсь. Я уже и не надеялась, а тут во время танца, когда он показывал мне очередное па… это и произошло. – Они посмотрели друг на друга. – Это просто произошло.
Папа глупо ухмыльнулся. У меня глаза на лоб вылезли. Что? Ведь мой папа никогда не ухмыляется.
– Все хорошо. Мэгги рассказывала о том, что произошло у них с Калебом, когда они запечатлелись. Я понимаю. Немного странно быть объектом общего внимания, но все в порядке. – Тут он взглянул на меня и, похоже, вспомнил, что я здесь. – Ох, извини. Мэгги, это Фиона. Фиона… это моя дочь, Мэгги.
– Да, – сказала она, – Провидица, я знаю. Так приятно по-настоящему познакомиться с тобой, – она запнулась. – Жаль, что мы не познакомились до этих обстоятельств. Честно говоря, я понятия не имею, как себя с тобой вести. Должна ли я поклониться? Должна ли поцеловать твои пальцы? Или должна так и стоять здесь в смущении и надеяться, что ты не покараешь меня за то, что я запечатлелась с твоим отцом?
Калеб и папа молчали. Я сжала губы. Это не помогло. Я рассмеялась и попыталась прикрыть рот рукой, но было бесполезно. Папа рассмеялся вслед за мной. Фиона присоединилась последней, но как-то неуверенно, словно не зная, смеемся ли мы над ней или вместе с ней. Так что я подошла к ней и обняла ее. Она же будет моей мачехой, черт возьми!
– Фиона, я не собираюсь карать тебя, – шутливо сообщила я, а потом обняла папу. – Папа, я… так счастлива за тебя.
– Я тоже, – ответил он. – Мне казалось, я буду жить в тени твоей мамы всю оставшуюся жизнь.
– Папа, – простонала я. – Это самая грустная вещь, которую я когда-либо слышала.
– Все в прошлом, – заверил он. – И я в порядке. Не волнуйся о своем старике.
– Я все еще не могу поверить в то, что это случилось. Ты понимаешь, что ты – единственный сорокалетний мужчина, который когда-либо запечатлялся?
– Эй! – воскликнул он и засмеялся. – Ты бы могла сохранить эту цифру между нами.
– Ох, все хорошо, – нежно произнесла Фиона. – Вино и мужчины лучше зрелые.
Меня все еще качало. Я решила впустить шум комнаты, чтобы чувствовать настроение. Я хотела узнать, что чувствуют Асы, готовы ли они к изменениям, если получат то, что хотят взамен, – запечатления.
Настроение комнаты обрушилось на меня, и я сдержала улыбку. Да, была зависть, да, было страстное желание, да, было даже немного гнева, но общее мнение сводилось к тому, что Джейкобсоны, а сейчас и моя семья все делают правильно. И Асы были готовы отвергнуть рутину, если запечатления вернутся.
В мыслях отца наконец появилось понимание. Он понял мою безумную потребность в Калебе и больше не считал ее игрой гормонов в подростковом возрасте. Фиона внешне была скромна, а внутри ликовала. Она мечтала поскорее увести моего отца и остаться с ним наедине, почувствовать по-настоящему, каково иметь суженого, без сотни сторонних наблюдателей.
– Послушайте, мы собираемся ложиться спать, – сказала я, так как папа, похоже, ждал меня, прежде чем что-то предпринимать. – Я очень устала. Сегодня столько всего произошло, и думаю, вы тоже готовы покинуть это общество. – Отец с Фионой кивнули и хитро посмотрели друг на друга. – Но, м-м… в моей комнате Биш и Джен.
Папа моргнул:
– Биш и Джен в твоей комнате… что?
– Спят, – ответила я лукаво. Он облегченно выдохнул. – Они уснули на диване, и мы оставили их там, так что…
– Ну хорошо. – Отец не знал, куда идти или что сказать, чтобы не выглядеть бесцеремонным.
– Моя комната на втором этаже, – предложила Фиона и улыбнулась. – Мы сможем преодолеть неловкость, я полагаю. Если мы не ляжем спать вместе, то утром будем жалеть.
– Да, я знаю. – Он щелкнул языком. – Ладно, пошли. Спокойной ночи, Мэгги. Я… увидимся утром.
– Спокойной ночи, папа, – изумленно ответила я.
– Вот это да! – сказал Калеб, наклонившись ко мне.
– Да уж, – откликнулась я, зевая.
– Пошли. У меня есть идеальное место. – Он быстро сходил на кухню, затем к Рэйчел – сообщить, что Джен заснула в моей комнате, и спросить, не могла бы она оставить у себя Марию на ночь. Рэйчел, конечно, с радостью согласилась. Мы не рассказывали про Биша, потому что никто не знал ни о них, ни о моем видении с их участием.
– Мы спим в твоей комнате? – допытывалась я, пока он тянул меня по коридору.
– Скорее всего, моя комната тоже зачарована, – ответил он и прислонил меня к стене возле моей комнаты. – Стой.
Я зевнула еще раз, а он вошел внутрь и вернулся с подушкой и одеялом.
– Мы устраиваем кемпинг? – пошутила я.
– Ага, – кивнул он и ухмыльнулся на ходу.
Когда мы достигли лестницы, я уже точно знала, куда он ведет меня. Я улыбалась, пока мы взбирались наверх. Оказавшись на балконе, где сегодня произошли два неприятных инцидента, я заметила, что Калеб пошел немного быстрее.
Он взял меня за руку, помогая перешагивать через коньки крыши. Когда мы дошли до оранжереи, он сразу же начал обустраиваться – открыл окно, положил одеяло и подушку, а затем поманил меня к себе. Я легла рядом с ним, наслаждаясь его теплом.
– Мы могли бы просто поспать в твоей комнате, – сказала я, когда он натянул на нас одеяло.
– Я не стану оставаться на ночь там, где тебе будет больно к утру. – Калеб поцеловал меня в лоб. – Это противоречит моей природе.
Я согласно кивнула:
– А что если на комнату Фионы наложены чары?
– Не-а, – отозвался он и вытащил из наволочки что-то хрустящее. – Думаю, Родриго заставили зачаровать не все комнаты, а лишь те, в которых, по мнению Совета, могут быть проблемы.
– Проблемы, – усмехнулась я насмешливо и устроилась поближе, улыбаясь его находке. Пакет печенья «Орео». Калеб вынул одну печенюшку и протянул мне, чтобы я слизнула глазурь. Я засмеялась, делая это, и затем он запихнул половину мне в рот, касаясь пальцами губ. Я прожевала, и он протянул мне еще одну. Я слизала глазурь, а он доел печенье, аппетитно похрустывая.
– А ты больше ничего не делал во время побега? Только встречал моего отца? – поинтересовалась я.
Калеб закрыл разум и хлопнул рукой по одеялу, стараясь шлепнуть меня.
– Перестань допытываться, купил ли я уже тебе дом.
– Даже не пыталась, – с невинной улыбкой парировала я. – Просто любопытно. Тебя так долго не было.
– Действительно тяжело строить планы и искать дом, когда нет телефонов, Интернета и мобильной связи, – признался он. – Но не волнуйся. У меня есть план, который сработает.
– Даже ни намека?
– Даже ни намека, – ответил он, забавляясь.
– А как насчет свадьбы? – Сердце Калеба подпрыгнуло в груди, и я закусила губу. – Ты теперь лидер, кто же будет проводить церемонию?
– Ох… – Он уже почти забыл, что стал главой клана. – Думаю, все-таки папа. Не знаю точно, каков протокол в подобной ситуации, но буду добиваться, чтобы папа все провел. Он хочет. Я знаю.
– Ага. Так твой отец, рассказывая моему об Асах, знал, что его могут отстранить от должности лидера, и все же сделал это?
– Конечно. – Калеб перекатился, чтобы я оказалась под ним. – Ты не просто выходишь замуж за меня, ты входишь в мою семью. Мой папа полюбил тебя с того момента, как увидел. – Он наклонился ближе. – Он бы сделал для тебя что угодно, просто ты слишком скромна. У тебя и в мыслях нет просить его о чем-то.
– Хм-м, – пробормотала я. – Ну, я тоже хочу, чтобы твой отец поженил нас, так что просто пошлю всех подальше, если они будут против.
Калеб засмеялся:
– Ты такая забавная. Но ты права. Если ты не можешь использовать козырь Провидицы в подобном деле, тогда что же можешь?
– Точно.
– Кроме того, ты слишком прелестна, чтобы тебе отказать, – ухмыльнулся он. Волосы упали ему на лоб, закрыли уши. Он пробежал пальцами по моим волосам и затем нежно потер мочку уха. – Ты такая нежная… и потрясающая. Я думаю, ты можешь сделать все, что захочешь. Просто перестань быть такой мило наивной и поверь, что ты такая потрясающая, какой я тебя считаю.
– Это ты самый милый парень, потому что говоришь это, – возразила я шепотом и выдохнула все свои волнения.
– Я не милый, я правдивый. – Калеб поцеловал меня в губы и замер. – Ты сильная, – он поцеловал меня в щеку, – и будешь прекрасно управлять нашим народом. – Он ухмыльнулся, потом снова завладел моими губами… и не думал спешить. Его движения были почти ленивыми. Его губы двигались от моих губ до шеи. Я откинула голову назад и мысленно умоляла его не останавливаться.
Когда мы перекатились так, что Калеб оказался подо мной, я принялась целовать его. Его шея была сильной и мускулистой, а гладкая кожа – мягкой. Он обхватил ладонями мое лицо, чтобы контролировать мои действия, и привлек к себе. Я приподняла ему рубашку, чтобы почувствовать его ребра, пересчитала твердые бугорки пресса, от чего он засмеялся и вздрогнул от щекотки.
Он был таким… мастером поцелуев. У него вырвался смешок при моей мысли, и мы захихикали вместе. В наших умах крутилась одна мысль. Думаю, мы оба знали, что нам нужно было быть как можно ближе этой ночью. Так что когда он перекатился на меня, прижав мои руки над головой, я знала, что произойдет.
Я позволила ему открыть ворота наших разумов, и, когда иголки начали покалывать тело, потянулась, чтобы поцеловать его, и обвила ногами. Не могу сказать, что было лучше, чем в прошлый раз, но так же прекрасно, и я узнала о нем много нового при Взаимообладании наших разумов. Он любил смотреть соревнования по роликовым конькам. После всего что произошло, он все еще хотел переехать в Аризону и стать учителем. А прямо сейчас он больше всего желал навсегда увезти меня из дворца.
Я почувствовала, как его рука мысленно двинулась вверх по моему бедру, но его настоящие руки все еще держали мои. Я мысленно обвила руками его шею и прижалась к нему, когда Взаимообладание подошло к концу и энергетические ленты запрыгали вокруг нас, прежде чем засветиться и взорваться. На этот раз я вспомнила, что нужно дышать, и мое дыхание стало громким и прерывистым. Когда Калеб навалился на меня, уткнувшись лицом в мою шею, я кожей почувствовала его хриплые вздохи, прежде чем он перекатился на бок и притянул меня к себе. Наши сердца бились напротив друг друга, и это задало ритм, чтобы вспомнить, как надо дышать. Калеб поднял пальцем мой подбородок и поцеловал в губы.
– Мне действительно это было нужно, – хрипло произнес он.
– Мне тоже, – откликнулась я и тихо засмеялась. – Возможно, больше, чем тебе.
– Дорогая, – возразил он, заставив мое сердце резко скакнуть. – Ты никогда не будешь нуждаться во мне больше, чем я нуждаюсь в тебе. – Я не стала спорить вслух, хотя мой разум четко дал понять, что он не прав.
Калеб глубоко вздохнул от счастья и изнеможения. Я прижала пальцы к его груди, напротив сердца, и мы закрыли глаза.
Я хотела остаться так на всю ночь. Мы могли спать с исцеляющим прикосновением, и звезды светили практически как ночник.
Он притянул мою голову себе на грудь и переплел пальцы в моих волосах. Когда мы засыпали, Калеб вспомнил о своем дедушке и бабушке. Я подумала о Бише, папе и проблемах с их дамами.
Это был бесконечный день, в самом деле.
Наш мирный недолгий сон был прерван: кто-то дергал наше одеяло. Я вскочила, ожидая увидеть Марлу и Маркуса, но никого не оказалось. Сбитая с толку, я подумала, что, возможно, мне это привиделось, и хотела снова лечь, но вместо этого поднялась с пола. Я попыталась пошевелиться, попыталась сделать что-нибудь, но тело не слушалось. Я начала удаляться от постели и Калеба и в отчаянии позвала его:
– Калеб!
Он сразу же вскочил и, увидев, что я ухожу, спотыкаясь, побежал за мной.
– Что случилось? Кто-то пришел… – Калеб замолчал, прочитав мои мысли. Он забежал вперед и взял меня за плечи, чтобы остановить. Но мои руки отбросили его к стене. Я в ужасе задержала дыхание, когда он врезался в нее и соскользнул на каменную дорожку.
– Калеб!
– Я в порядке, – простонал он, поднимаясь, а потом вернулся ко мне, но больше не касался. – Что это?
– Не знаю! – вскрикнула я. – Как будто что-то внутри контролирует мои действия.
Калеб хотел помочь мне перебраться через коньки крыши, стараясь не дотрагиваться до меня. Но мое тело не стало неуклюже запинаться о коньки, а целеустремленно неслось вперед. Достигнув лестницы, мы стали спускаться. Газовые лампы были единственным источником света и шума, но когда мы закончили спуск, мое тело повернулось и двинулось по другому коридору.
Затем все изменилось, словно у меня началось видение. Кирпич и камень стали более яркими, газовые лампочки на стене превратились в фонари, а перед нами появилась девушка в белой ночной сорочке с длинными рукавами. Она шла и, казалось, вела нас. Я наконец обрела контроль над своим телом и уцепилась за Калеба, который выдохнул с облегчением, когда меня освободили.
Он потянул меня, чтобы я остановилась, и девушка обернулась. Я подумала, это привидение, но тут девушка вскрикнула и бросилась в другой конец коридора. Мы повернулись и увидели мужчину, который преследовал ее с факелом в руках. Калеб заслонил меня собой, прижимаясь к стене, но мужчина даже не взглянул на нас.
Я похолодела. Это было видение! Я посмотрела на Калеба, и он понял.
Мы последовали за ними.
Они бежали по коридорам, туннелям и лестничным пролетам, пока не достигли винтовой лестницы. Я замедлила шаг, вспоминая эту комнату. Это была библиотека, в которую меня водил Родни, чтобы показать записи Провидицы.
Девушка уверенно взбежала по лестнице, и это навело меня на мысль, что для нее это привычно. Мужчина бросился вдогонку, но остановился, когда она вошла внутрь, и заорал:
– Я тебя предупреждал!
Затем мужчина молча прошествовал мимо нас с Калебом. Его лицо казалось знакомым, но я не знала, кто это. Увиденное заставило меня растеряться, а потом мы услышали, что девушка плачет. Если она не могла нас видеть, тогда не страшно, если мы пойдем посмотрим на нее, верно?
Мы взобрались по ступеням и остановились у порога. Девушка лежала на полу, плакала, заламывала руки и потирала живот. Она очень страдала, но это было больше, чем физическая боль. Ее состояние походило на ломку.
Наконец она встала, подошла к стене, взяла перо, окунула его в чернильницу и начала писать мелким изящным почерком.
Это была Провидица.
Но мне говорили, что прежняя Провидица ни с кем не была запечатлена, что такую слабость и роскошь она не могла себе позволить. Мы молча наблюдали за ней. Калеб крепко держал меня за талию, готовый защитить в любой момент. Но тут видение изменилось.
Перед нами снова была та же девушка, Провидица. Она сидела за столом с членами Совета и выглядела очень собранной и величественной. Нас никто не видел, хотя мы в своей одежде сильно выделялись в комнате, заполненной хорошо одетыми людьми. Судя по их нарядам, дело происходило в далеком прошлом.
Глаза у девушки были прикованы к чему-то позади нас. И вот член Совета встал и сделал объявление.
Я обернулась и поначалу ничего не увидела, но потом заметила парня. Он смотрел на девушку с такой же тоской в глазах. Я смотрела то на него, то на нее, пытаясь связать все вместе. Когда говоривший мужчина со стуком поставил свой кубок на стол, девушка снова села прямо и посмотрела на него. Она подняла свой стакан и вместе со всеми присутствующими выпила за долгую жизнь и процветание.
Но внутри у нее как будто все омертвело.
Затем это видение сменилось другим. Девушка кралась по темному извилистому коридору. Я вспомнила его, так как это был путь к камерам. Я съежилась рядом с Калебом, наблюдая, как она медленно прокралась мимо спящего стража, привалившегося спиной к стене.
Из одной камеры раздался мужской голос:
– Эшлин.
Она затаила дыхание от счастья и побежала к узнику, но неожиданно страж схватил ее сзади. Мужчина в камере и девушка протянули друг другу пальцы, хотя бы для одного касания… но безрезультатно. Она была такой маленькой и хрупкой. Хотя я и чувствовала исходившую от нее силу, сама она была беспомощна в своем страхе и страданиях.
Мужчина зашипел и дернулся, потом схватил ее за руку, покрытую рукавом, и потащил к дверному проему. Я увидела ожог у нее на шее, и она страдальчески закричала, прежде чем рухнуть на пол. Она страдала из-за того, кто должен был стать ее нареченным.
И тут я поняла, что происходит. Девушка была Провидицей. Этот Дар открылся у нее в семнадцать лет. Она с самого детства, с Воссоединения, знала Ричарда, но никогда не заговаривала с ним. Когда ей было двадцать три, она, видимо, увлеклась им, и он, в свою очередь, не мог оторвать от нее взгляд весь вечер. В конце концов он улучил момент, чтобы побеседовать с ней в коридоре, и как раз когда он собирался убрать локон с лица девушки, появился мужчина, который преследовал ее в видении.
Он не слишком обрадовался и велел парню убираться. Тот поклонился Эшлин и ушел, но не собирался оставаться в стороне. Мужчина вышел на свет фонаря, и у меня перехватило дыхание, насколько Дональд и Сайкс были похожи на этого мужчину. Он заворчал на девушку:
– Разве я не запретил тебе прикасаться к мужчинам?
– Я – Провидица, но вы не позволяете мне делать ничего из того, что я должна. Вы не позволяете мне делиться видениями, не позволяете ни с кем разговаривать. Как будто я просто украшение, а не человек.
– Не говори со мной так! – прорычал он. – Я – твой наставник!
– А я – ваша Провидица! Вы должны позволить мне делать то, что я должна. Я сойду с ума, если вы не позволите!
Он замахнулся, словно собираясь ударить ее, и даже Калеб наклонился вперед, чтобы остановить его, но мужчина сам себя остановил. Вместо этого он кивнул кому-то, и сопровождающий повел девушку по коридору, стараясь не коснуться ее кожи.
– Нет! Пожалуйста! – умоляла она. – Единственный раз, когда вы позволяете мне выйти, – это День Воссоединения. Пожалуйста!
– Возможно, тебе следовало подумать об этом до того, как ты ослушалась.
Они потащили девушку обратно в ее комнату в библиотеке и оставили там плакать на полу.
Были еще видения. Мужчина, Ричард, несколько раз пытался прийти к ней. Когда они начали понимать, что запечатлятся, если только смогут прикоснуться друг к другу, то начали прокрадываться друг к другу. Но каждый раз, за миг до прикосновения, кто-то останавливал их, и в результате Ричарда бросили в тюрьму, чтобы пресечь все попытки. Тогда девушка стала пробираться к нему в тюрьму.
Затем мы с Калебом снова очутились в ее комнате. Стены библиотеки были испещрены надписями, как и в тот день, когда я побывала там. Девушка стояла к нам спиной и писала на чистом участке стены. Кровать была не разобрана и отодвинута от стены. У двери стояло несколько нетронутых подносов с едой и питьем. Ступни у девушки почернели от пыли и сажи, и когда она повернулась, мы все поняли. Она сошла с ума, как и предсказывала.
Она была немного старше, и я увидела в ее разуме, что Ричард все еще томился в камере, даже по прошествии всех этих лет. Она отрицала само право на все, что должна была делать и чему учить свой народ. Член Совета из Уотсонов держал ее взаперти и в изоляции от всех. Другие члены Совета что-то подозревали, но никто не хотел обвинить его в содеянном, рискуя собственной репутацией, если это окажется правдой.
Эшлин в кровь раздирала свои руки, не давая ранам заживать. Всклокоченные волосы местами были вырваны. Метка Провидицы на шее была выжжена, и на этом месте зияла отвратительная рана. Увидев в разуме девушки, как она выжигала метку чугунной ложкой, нагрев ее на огне, я не сдержалась. Расплакавшись, я уткнулась в плечо Калеба.
Это было слишком. Так вот чем я была? Вот что томилось у меня внутри? Эта девушка была сломлена, пережив то, что никто не должен переживать. Но она не верила в себя и даже не пыталась использовать свою силу против них, когда за ней пришли. Она могла легко их побороть, могла заставить слушать себя, но страх лишил ее сил.
В результате она сошла с ума от разлуки со своим суженым, хотя они так и не прикоснулись друг к другу, и от мысли, что ее Дар был бесполезен без аудитории.
Я сразу же подумала о Бише и Джен. Они сойдут с ума так же, как она, если не прикоснутся друг к другу и не запечатлятся. Мне было больно за них, больно за Эшлин и Ричарда. Это было неправильно. Запечатления прекрасны и радостны, и то, что Уотсоны в давние времена превратили их во что-то близкое к грузу и проклятию, было непростительно.
От моего внимания не ускользнуло, как обстоятельства моей жизни отражали ее жизнь, за исключением тех подробностей, которые были иронично противоположны. Мы обе встретили наших суженых, но я встретила моего в семнадцать лет и запечатлелась, тогда как она встретила своего в обычном возрасте запечатления – в двадцать три. Я была человеком – она нет. Я запечатлелась прежде, чем об этом кто-либо узнал, так что никто не мог нас остановить. Даже мой Дар Провидицы не работал без прикосновения Калеба. И теперь все это обретало смысл.
Сила, контролировавшая Провидицу, знала про ошибки, совершенные в первый раз. Тогда недооценили решимость злых сил и не остановили их. Поэтому со мной все произошло по-другому.
Я посмотрела на Калеба, которому было так же плохо, как и мне, после того что он увидел. Тогда я поклялась себе, Калебу, Эшлин и тому, кто хотел слушать мои мысли, что не буду слабой. Я не позволю контролировать себя и делать из меня какую-то диковинку, вместо того чтобы совершить то, ради чего я пришла сюда. Я никогда, никогда, никогда не позволю держать моего нареченного в разлуке со мной. Я буду принимать нелегкие решения и приносить жертвы и найду способ, чтобы Биш и Джен были вместе в счастье и радости, которые они заслуживали, вместо ожидания катастрофы.
А Уотсоны? Ничего не поделаешь, они должны уйти.
