8
Прислушиваясь к шуму прибоя, я поглядывал вниз и, одновременно, на ноги Джорджа. Его голос, совсем близко от меня, произнес:
— Эй, Глория, что ты там делаешь на полу?
Она быстро ответила:
— Хэлло, Джордж, милый! Пойдем на кухню, я приготовлю тебе что-нибудь поесть,
Я услышал, как она поднялась с пола, и на мой левый глаз, тот, что; был ближе к окну, упала тень. Я мог бы поклясться, что от этой тени мое тело прогнулось вниз еще на один дюйм.
Джордж спросил:
— Что ты делаешь на полу у окна, Глория?
— Я... просто глядела в окно, Джордж. Такой красивый вид.
— Да, но ведь там темно!
— Ну да, но красивый именно в темноте.
— Да? —сказал он.—Дай-ка взглянуть.
Она почти крикнула:
— Нет!
— И я подумал: «Ну, Скотт, теперь тебе крышка. На твоем надгробии напишут: Погиб при попытке...»
Вдруг Глория сказала:
— Пошли, Джордж, не сейчас... Слышишь? Что-то горит! Чувствуешь, какой ужасный запах?
Действительно, я тоже почувствовал его.
Часть разговора я пропустил. Потом послышались шаги. Мне показалось, что Джордж подходит к окну, и я приготовился, как только он высунет голову, плюнуть ему в лицо. Но шаги удалились. Щелкнул выключатель, в свет погас. Мэдисоны вышли из комнаты.
Я вздохнул. Теперь я могу вернуться на террасу. Но я должен действовать крайне осторожно, ибо маленькая ошибка может оказаться самой большой, а я никак не могу определить, какое движение должно быть первым. Я никогда не подозревал, что две руки и две ноги вместе составляют такое множество конечностей! Однако я решился. Осторожно и медленно протянул одну ногу и просунул носок между прутьями перил. Потом зацепился за них пяткой. Надеясь, что нога держится достаточно крепко, я согнул колено, напрягся, оторвал руки от окна и, подтянувшись к перилам, вцепился в них руками.
В какой-то момент мне показалось, что я вот-вот сорвусь, но я преодолел это чувство и перелез через перила на террасу. Внутри коттеджа слышались голоса Глории и Джорджа. Но я, не останавливаясь, выбрался с террасы на твердую землю тем же путем, каким попал туда. Сев в машину, я немного отдышался и поехал на стоянку за главным зданием. Никто меня не преследовал, так что я спокойно вышел из «бьюика» и направился к входу в отель. Там я немного постоял. Все вокруг было залито ярким светом. Но банда вооруженных убийц внутри здания была гораздо опаснее, чем освещенное пространство. Что такое пули? К тому же мы с Глорией решили, что ничего не случится, если нас увидят вдвоем. Я вошел в отель.
Все, что я знал о своем положении, сводилось к тому, что Торелли велел Джокеру следить за мной и, несомненно, уже осведомлен о том, что я от него сбежал. Больше мне ничего не было известно. Обычно такие типы, как Торелли, стараются избегать прямого насилия и убийства. Однако верно и то, что иногда отдельное, чисто сработанное убийство признается необходимым — а Шелл Скотт отнюдь не стал бы одной из жертв массового убийства.
Я нашел телефон и набрал номер, который мне дала Глория. Она сама взяла трубку.
— Привет! — сказал я.— Это я, Глория. Джордж дома?
— Да,— ответила она.— Это я.
Значит, Джордж слушает. Я сказал:
— Очень хочу вас видеть. Такой чудесный вечер, мы могли бы искупаться, как Адам и Ева.
— Звучит заманчиво,— сказала она.— Как единственные люди на всей земле.
— Не то,— сказал я,— я имею в виду — без костюмов.
— Ах, вот что! Я бы с удовольствием, милый!
— Эй,— сказал я,— вы уверены, что Джордж там?
— Да.
— Я просто так сболтнул, но, пожалуй, это неплохая идея. Как....
— Нет. «Эль Фикантадо» звучит гораздо лучше. Вы понимаете?
Я понял. Джордж примирился бы с моим приходом в ночной клуб, но не с купанием без костюма. Я его не осуждаю.
— О’кей,— сказал я, понимая, что, если нас подслушивают, нужно говорить достаточно точно. И продолжал: — Серьезно, Глория, как насчет того, чтобы встретиться в баре? Вы можете уйти одна, без мужа?
— Думаю, что смогу. Он сейчас в маленькой комнате, той, откуда выход на террасу. Впрочем, вам это ни о чем не говорит, ведь правда? Словом, я все устрою. Встретимся, скажем, через полчаса, может быть, даже раньше. Пока!
Я повесил трубку. Да, Джордж действительно дурак. Мне нужно было убить время, и, поскольку я собирался в ночной клуб, прятаться не было смысла. Все равно меня обнаружат — рано или поздно. Я вошел в бар, забрался на высокий стул и заказал «бурбон» и тоник. Это было так вкусно, что я повторил. Потом лениво побродил по аллеям, приглядываясь к лицам, и отметил одно, которое видел на совещании. Ничего не случилось, поэтому я развлекался, разглядывая афиши, рекламирующие программу ревю.
«Эль Фикантадо» означает «скала» или «утес», что весьма подходит для этого ночного клуба — ресторан, соединенный с танцплощадкой, подвешен на склоне утеса, выдаваясь над морем. Если бы пол был сделан из стекла, посетители могли бы созерцать океан прямо под собой с высоты ста футов.
Центральный номер программы был скопирован администрацией с номера, который показывался в варьете в «Ла Парла» — ночном клубе отеля «Мирадор» и, возможно, одном из самых красивых и уникальных ночных клубов в мире. Этот номер заключался в том, что при трепетном свете факелов отважный и дерзкий пловец бросался с утеса в океан и уходил на глубину сто двадцать футов. Ё тот вечер, наряду с прыгуном, «Эль Фикантадо» представлял своим гостям, как гласила афиша, исполнительницу акробатического танца Марию Кармен вместе с Эрнандесом и Родригесом. Тут было помещено фото Марии — прелестной миниатюрной мексиканки, которой, видимо, совсем недавно исполнилось двадцать лет. Рядом красовались фото Эрнандеса и Родригеса, но я не обратил на них внимания.
После моего звонка к Глории прошло минут двадцать, часы показывали уже 21.00, и я подошел к зданию отеля и стал ждать. Через пять минут появились двое, весьма похожие на Родригеса и Эрнандеса. Едва они прошли мимо меня, как к отелю подкатил большой желтый «кадиллак» и остановился перед входом, а из него выскочила девушка, которая могла быть только Марией Кармен.
Она была среднего роста, но впечатление, которое она производила, было далеко не средним. Мне говорили, что мексиканки созревают совсем в юном возрасте, а я бы сказал, что Мария созрела, когда ей было лет шесть. Прелестная маленькая женщина, точеная и изящная, как куколка.'
Когда она пробегала мимо меня, я сказал:
— Хэлло, Мария! — просто так, из озорства. Я люблю жить с риском.
Она остановилась, видимо, подумав, что я — кто-то из знакомых, и ответила:
— Хэлло!
Похоже, пообщаться будет не так легко, как я вообразил. Я говорю по-испански, так сказать, спотыкаясь, и, если эта крошка Мария будет продолжать в том же духе, лучше сразу сказать ей «Адибз» — единственное испанское слово, которое я могу произнести без запинки. Все же я ответил на всякий случай:
— Я сказал-«Хэлло!» просто из азарта. Я узнал вас по фото.
Она засмеялась и ответила по-английски гораздо красивее и чище, чем говорю я:
— О, я к этому привыкла. А вы кто?
— Шелл Скотт.
Она сказала:
— Привет, Шелл. Ну, я побежала.
Она именно так и сделала. Но прежде, чем завернуть за угол, обернулась и звонко крикнула через плечо:
— Эй, Шелл! Посмотрите варьете, если сможете! — И исчезла.
Еще'через две минуты я увидел Глорию: она обогнула здание и поднялась по ступенькам. И хотя после Марии Кармен Глория показалась мне несколько тяжеловатой — она была прелестна и очень привлекательна в красивом голубом платье, которое облегало ее фигуру, словно собственная кожа.
Она одарила меня сияющей улыбкой и подмигнула своим зеленым глазом.
— Хэлло, Шелл! Мне удалось незаметно удрать. Я вижу, вы живы и здоровы.
— Жив, но еще не совсем оправился от шока. Боюсь, ваше платье снова вгонит меня в это состояние.
Она засмеялась.
— Вам нравится? — Потом сказала, понизив голос: — Пока вы не позвонили, я не знала, где вас искать — здесь или на дне океана.
— Почти что на дне. В какой-то момент я был уверен, что сорвусь. Если бы кто-нибудь до меня дотронулся, я бы пропал.
Я предложил ей руку, и мы прошли через вестибюль.
— И большое вам спасибо, Глория,— сказал я,— за то, что вы так смело бросились на мою защиту. Я в долгу у вас.
Она сжала мою руку и улыбнулась.
— Я потребую свой долг.
Глория засмеялась и, пока мы, выйдя через боковую дверь, шли к бару, сжимала мою руку. Мы пришли рано. Нам повезло — нашелся столик на двоих прямо напротив танцевальной площадки. Я сделал заказ и огляделся..
В архитектурном отношении в зале излишеств не было. Но, сидя здесь, чувствуешь себя так, словно паришь на волшебном ковре-самолете. За нами, частично захватывая левую сторону клуба, возвышался утес, но все остальное, включая фасад и правую сторону, было воздушным пространством. Ни стен, ни потолка — только воздух и перила фута в четыре высотой по всему наружному краю клуба. Казалось, в отвесный склон утеса встроили огромную площадку и расставили на ней столики и кресла. Свет лился с утеса за нашей спиной. Перед нами была танцевальная площадка, небо и океан внизу. Слева на площадке возвышалась низкая эстрада для оркестра, который еще не начал вечернюю программу.
Когда принесли напитки, я сказал Глории:
— Надеюсь, под нашим столиком нет микрофона? И, если я не ошибаюсь, никто из соседей не навострил уши? Так что, приступим? Во-первых, кому поручено распоряжаться моим трупом?
— Никому, насколько мне известно. Джордж занялся бы этим .с удовольствием, но Торелли хочет узнать, что у вас на уме. Это я и делаю — выкачиваю из вас сведения. Джордж сошел бы с ума, если бы узнал правду. С тех пор, как я к нему милостива, он ходит за мной, как собака.
Это мне было понятно. Я обдумывал следующий вопрос. Я мог получить от нее массу необходимой информации, но сам при этом не хотел выдавать ей много. Не исключено, что она ловит меня и, делая вид, что помогает, на самом деле старается «выкачать» из меня то, что нужно гангстерам.
— Сегодня днем по ошибке я попал на одно сборище, и там многие говорили о каком-то парне по имени Стрелок. Вы о нем что-нибудь знаете?
Она отпила из своего стакана.
— Немножко. Предполагается, что он должен встретиться с Торелли по какому-то поводу. Не знаю, по какому, но, видимо, достаточно важному для Торелли.
— А кто такой Стрелок? Он сейчас здесь?
Она покачала головой.
— Мошенник и жулик. Джордж знает его. Кажется, он пока не явился. По крайней мере, по последним сведениям, какие у меня есть. Они все просто в ярости от того, что Стрелок все еще не приехал. Почему его прибытие так важно?
— Именно это я и хотел знать. Сегодня кое-кто принял меня за него. Это меня немного обеспокоило. Вы не знаете, зачем он должен был встретиться с Торелли?
— Точно не знаю, Шелл. Этот Стрелок должен был что-то привезти. Но что именно, я не знаю.
— Если Стрелок не появился, значит, Торелли не получил того, что ожидал, верно?
— О, в этом я уверена. Джордж сказал мне, что Торелли просто в бешенстве, потому что не получил от Стрелка того, что ему нужно. Сейчас он старается выяснить, куда Стрелок запропастился,— Она помолчала.— Откровенно говоря, мне кажется, что Стрелок должен был привезти Торелли дурману. Ну, вы знаете, наркотики.
Я подумал, что дурман в данном случае более подходящее слово, чем наркотики. Но если то, что сказала Глория, правда, Торелли еще не заполучил папку с документами и пока не знает о смерти Стрелка.
Я сказал:
— Глория, вы можете оказать мне услугу, не задавая вопросов?
— Полагаю, да.
Как бы это лучше высказать? Если они считают ее своей, она действительно может помочь мне. Я решился.
— Лапушка, Что бы Стрелок ни привез Торелли, это должно быть что-то чертовски важное. Я бы хотел знать об этом, как только оно проявится. Вы, имея такое окружение, можете что-нибудь услышать, в таком случае сообщите мне сразу же. Но если вы хотя бы намекнете кому-нибудь, что я вас об этом просил, я погиб. Может быть, и вы тоже, но я-то уж наверняка. И если вы действительно что-то узнаете и скажете мне, а Торелли станет об этом известно, вы тоже погибнете.
На этом я остановился. Она молчала, наверное, целую минуту, потом сказала:
— Шелл, вы правда в этом заинтересованы? Вы действительно хотите знать? Вы здесь не на отдыхе, да?
Лицо ее вытянулось, и в зеленых глазах появилось выражение обиды. Если она накидывала мне на шею петлю, то делала это весьма искусно. Но если она была заодно с ними, ее мнение обо мне было, вероятно, не очень лестным. Однако я не мог позволить себе больше никакой откровенности.
Я сказал:
— Глория, лапушка, никаких вопросов, помните?
— Я рискую быть убитой, и никаких вопросов?
Я молчал. Наконец она спросила:
— Ради этого вы и согласились мне помочь? — Ее голос звучал мягко, но слегка дрожал. Не ожидая ответа, она продолжила: —Тем не менее, Шелл, я расскажу вам все, что услышу. Вы этого хотите?
— Да, я хочу этого.
Я чувствовал себя изрядным подлецом. Допив свой стакан,я сказал:
— Ну ладно, давайте наслаждаться.
— Конечно,— сказала она,— умрем, смеясь.— Она осушила стакан и подтолкнула его на середину стола.— Закажите мне еще. Я собираюсь наслаждаться, даже если это... убьет меня.
Молча, не глядя на нее, я подозвал официанта и сделал заказ. В толпе появились кое-какие знакомые лица. Мы пробыли здесь минут десять, и, когда пришли, в зале было довольно свободно. Но сейчас все места оказались заняты. И если вначале я заметил только трех бандитов, то теперь мне казалось, они составляют половину посетителей.
Глория лихорадочно глотала свой коктейль. Я наклонился через столик и положил свою руку на ее.
— Расслабьтесь, лапушка. Постарайтесь провести приятные полчаса.
Она сделала еще глоток.
— Черт возьми,— сказал я,— разве я не влез ради вас на утес?
Она слабо улыбнулась, но ответила:
— Не ради меня, Шелл.
— Ну, может быть, не на все сто процентов, Глория, но отчасти. И я бы повторил на сто процентов — ради вас.
Она улыбнулась немного веселее.
— Ну, что ж, поверю вам на слово. Я действительно верю, что вы повторили бы,— Она усмехнулась.— Догадываюсь, вы любите делать то, что трудно.
И я усмехнулся в ответ. Потом огляделся и перестал улыбаться. Сидевшие через три столика от нас две приятные пожилые пары, которые я заметил вначале, исчезли, а вместо них сели две другие пары, которых даже при самом пылком воображений приятными пожилыми парами назвать было нельзя. Девушки были достаточно красивы, но грубоватой, броской красотой — таких можно встретить в Нью-Йорке или Голливуде, в Мехико-Сити или в Париже, или в Акапулько, путешествующими со своими «дядюшками». В данном случае одним из «дядюшек» был Дэйв Морони — незначительный винтик в банде убийц в ту пору, когда Бэгси Эмбель был еще одним из вожаков. Второй — известный карманный вор, способный снять у вас с руки часы в промежутке между «тик» и «так».
Я думал о причине, заставившей пожилыё пары покинуть свои места, и в это время заметил, что в зале происходит какая-то игра. Рядом со столиком, который занимали мы с Глорией, был столик на троих, за ним сидели две женщины и Невзрачного вида человечек в костюме из грубого английского твида. За следующим столиком я увидел двух типов, которых заметил утром у бассейна. Они сидели и упорно глазели; -
А глазели они на двух женщин и невзрачного человечка, и с каждой секундой этот человечек становился еще невзрачнее. Не помогал даже твидовый костюм. Один из типов закурил и швырнул спичку на их столик.
Человечка передернуло. Еще через минуту обе женщины и теперь уже не просто невзрачный, но и перепуганный человечек поднялись и ушли. Типы пересели за их столик. Один из них с усмешкой, взглянул на меня.
Мы оказались заблокированными. Создалось впечатление, будто все гангстеры мира съехались сюда после трудов праведных. И им, видимо, нравилось смешивать дело с удовольствием, ибо, судя по их виду, они уже изрядно нализались.
По странному совпадению все эти гангстеры собрались здесь именно в тот час, когда сюда пришел я. А я не люблю таких странных совпадений. Посмаковав эту мысль, я обратился к Глории:
— Послушайте, лапочка, вы обратили внимание на посетителей?
Она кивнула.
—- Да. Забавно и странно. Мне это не нравится.
— Значит, наши впечатления совпадают.
Она сказала:
— Интересно, не Джордж ли...— но тут же прикусила губу и умолкла.
— Что — Джордж?
— Нет, ничего. Но, конечно, он знал, что мы будем здесь. Он был возле телефона, когда вы позвонили. И все же не думаю...
— Вы считаете, что он мог передать своим, чтобы они собрались здесь? Большой аттракцион — расстрел Шелла Скотта.
— О, это... неразумно,—возразила она.
— А кто сказал, что Джордж разумен?
Я снова быстро огляделся. То, что я увидел, навело меня на мысль, что, возможно, Джордж здесь ни при чем. Двигаясь между столиками с видом небольшого дизеля-локомотива, от входа пробирался мой приятель Джокер.
Он остановился и обвел всех взглядом. Я не знал, кого он, ищет, но он недолго держал меня в неизвестности. Заметив меня с Глорией, он шевельнул плечами и тяжело затопал к нашему столику.
Я сказал ей:
— Держись, детка, нас будет трое,— и немного отодвинулся от столика. Под пиджаком у меня был мой «кольт-38», но я даже думать не хотел, чтобы размахивать им в таком месте.
Глория облизнула губы и сказала:
— О, господи, еще этот!
Джокер остановился возле нас и злобно созерцал меня в течение нескольких секунд. Потом сказал:
— Предполагалось, что ты в отеле, вошь.
— Ага,— сказал я,— наверное, под кроватью. И оставь свой вшивый лексикон. .
Я встал. Посмотрел в глаза Джокеру и увидел два крошечных острия зрачков. И снова сел.
Наркоман. Я знал, что он наркоман, но чертовски не вовремя он нагрузился! Судя по его зрачкам, он был переполнен зельем: возможно, морфием. В таком состоянии он мог сделать все что угодно. Решительно все. Поведение наркоманов непредсказуемо. Вот почему я снова сел.
Он вел себя как-то странно. Впрочем, для него вполне естественно. И я не представлял себе, что он может выкинуть. Он смотрел на своих бандитов, а их было здесь немало. Джокер широко усмехнулся, обводя их взглядом и получая в ответ кивки и усмешки. Он развлекался. Его приятели, которые знали, что он комик, следили за ним в ожидании шутки. Я жаждал одного — быть где-нибудь далеко-далеко отсюда, но был твердо убежден, что нравится мне это или нет, но мне отсюда не уйти.
Наконец Джокер снова взглянул на меня.
— Не нравится, что я назвал тебя вошью?
— Не нравится.
— Ну, ладно,— отозвался он.— Почему не сказал сразу? Не буду больше называть тебя вошью. Я со всеми в дружбе.
Это мне- тоже не понравилось. Я сказал, тщательно подбирая слова:
— Знаете, лучше бы вам убраться подальше. Вы мешаете мне отдыхать.
Ему показалось это забавным. Он громко захохотал, шлепая себя по животу. Внезапно смех прекратился, словно он его выключил, потом он повернулся и пошел прочь. Казалось, я должен был бы почувствовать облегчение. Но я не почувствовал, потому что он остановился у одного из столиков и сел напротив... Джорджа Мэдисона.
— Детка,— сказал я Глории,— мне это совсем не нравится. И я начинаю нервничать. Этот Джокер вместе с вашим мужем... Многим может показаться странным, что я сижу здесь с вами.
Она почти позеленела.
— Уйдем отсюда!
— Конечно. Прямо по воздуху.— Я глотнул немного воздуха.— Но можно попытаться.
Я попробовал встать, но тут случилось нечто странное. Когда я отодвинул стул, он подался дюймов на шесть назад и тотчас ринулся обратно, ударив меня сзади по ногам. Я шлепнулся на стул и оглянулся через плечо.
У меня за спиной, за столиком на четверых, сидело шесть человек, и один из них, примерно моих габаритов (отнюдь не малых), держал ногу на спинке моего стула. Он и толкнул его на место, когда я поднялся. Я не знал, кто он и чем занимается, впрочем, о последнем догадывался. Он выглядел как бывший боксер, «бывший» потому, что был не очень хорошим боксером. Сплющенный нос, поврежденное ухо, шрамы под обоими глазами. Он укоризненно покачал головой. И не произнес ни слова — ему этого не требовалось. Остальные пятеро, сидевшие за столиком и отличавшиеся лишь ростом и степенью уродливости, тоже качали головами. Они явно показывали, что я плохо себя веду.
Я отвернулся.
— Забудьте об этом, Глория. Я только что обнаружил, что мне здесь нравится.
Она все видела и, схватив стакан, начала усердно пить. Но я ее перегнал: выпил свой стакан и заказал еще, прежде чем она допила. Почти все кажется легче, когда ты наполовину пьян.
Обычно после стольких выпитых стаканов теплая волна медленно поднимается из желудка, и я начинаю чувствовать себя счастливым. Сейчас волна поднялась уже до самых моих волос, но ощущение счастья все не возникало. Я выпил еще, и это немного помогло. Я не знал, что именно они задумали, но чувствовал, что что-то заваривается. Даже имея половину мозгов, можно было догадаться, что повара — Джокер или Скоровестимый Мэдисон, или оба вместе.
— Слишком много поваров,— сказал я.
Глория сказала:
— Да, сэр. Слишком много воров.
— Не воров.
— Именно воров. Все они мошенники.
Я не собирался спорить.
— Не совсем то, что я имел в виду,— сказал я.— Джокер и Джордж. Мне не нравится, что они сидят вместе за одним столом. Кто бы другой, но не они.
Несколько секунд она смотрела на меня.
— Думаю,— сказала она медленно,— они собрались и сообразили, что два бандита лучше, чем один.
Она истерически рассмеялась.
Я не счел нужным комментировать ни ее замечание, ни ее смех. Мне вдруг пришло в голову, что они принимают меня за конкурента, вообразив, что я охочусь за документами с теми же целями, что и они, наравне с тысячью других бандитов. Я был бы счастливейшим из людей, если бы смог выбраться отсюда и отправиться на поиски этих бумаг после того, как узнал все, что можно было узнать от Глории. Милый она человечек.
— Глория,— сказал я,— ты — прелесть. И ты мне нравишься.
— И ты прелесть. Ты мне тоже нравишься.
Я хотел еще раз попытаться уйти, но в это мгновение вдруг погрузился, в черноту. На миг мне показалось, что меня ударили сзади по голове, но этого явно не было. Может, я ослеп? Возможно, официант тоже был членом синдиката и подмешал в мой «бурбон» воды из мексиканского водопровода, а эта вода может убить любого. Неожиданно в оркестре зазвучали фанфары, а со стены утеса вспыхнули прожекторы и осветили танцевальную площадку. Настало время варьете. Конферансье вытащил на площадку микрофон и заговорил в него по-испански.
— Эй! — сказал я Глории. — Варьете! Это, должно быть, неплохо.
Затем конферансье перешел на английский язык и объявил Марию Кармен, исполнительницу акробатического танца.
