На Лео Стале не было шляпы, когда в тот же вечер, часов около семи, он открыл мне дверь. Тем не менее, он действительно был похож на большой стакан воды, как его обрисовала миссис Малон. Ему было лет тридцать пять, высокий, немного сутулый и страшно худой. В редких каштановых волосах — плешинки, темные глаза казались ледяными.

— Кто вы такой? — спросил он резким и недовольным гоном.

— Дэнни Бойд,— ответил я,— мисс Лорд...

— Да, да, она говорила мне о вас.— Он с живостью покивал головой.— Входите, мистер Бойд.

Я последовал за ним в строгую гостиную. Шторы не были задернуты, и из окон открывался превосходный вид на Саутон-Плейс. Возможно, в светлое время дня можно было увидеть Ист-Ривер. Коротким жестом он указал мне на двухместный диванчик с жесткой спинкой. Сам сел напротив на какой-то диковинный стул явно колониального стиля и, вероятно, очень неудобный.

— Не думаю, что могу оказаться вам чем-то полезным, мистер Бойд,—сказал он, вытаскивая из кармана носовой платок и старательно вытирая им глаза.— Могу лишь заверить вас в двух вещах: никто не видел формулы, пока она была у меня, и я не отдал и не продал ее Фремонту.

— Нет ли у вас каких-нибудь подозрений, кто бы мог это сделать?

— Никаких.— Он с силой ущипнул кончик своего костлявого носа.— Я интересуюсь лишь своей работой, мистер Бойд. Создание запаха — это редкое сочетание искусства и науки. Я занимаюсь этим уже двенадцать лет и нахожу это очень трудным делом.

— Если это не вы,— сказал я,— то в списке остаются лишь три человека: мисс Лорд, ее брат и ее личная секретарша.

— Все же было бы очень экстравагантным подозревать мисс Лорд в краже собственной формулы. Работа была уже завершена, духи пущены в продажу, а изъятие их привело к тому, что она потеряла кучу денег.

— А может быть, и нет,— сухо возразил я,— может быть, она считает, что эти потери будут ничтожны, если ей удастся убедить всех, что кражу совершил ее брат.

— Боюсь, я не в состоянии понять вашу мысль, мистер Бойд.

— Когда ее брату стукнет двадцать пять лет, он должен будет заменить ее на посту главы предприятия. У меня не создалось впечатления, что она в восторге от такой перспективы.

— Такое странное завещание! Старый Эндри Лорд составил его, когда был не в своем уме! — фыркнул он.— И тем не менее ваша мысль не лишена оригинальности.

— Может быть, мисс Лорд заключила секретный договор с Фремонтом, чтобы избежать потери огромных сумм? — предположил я.— Вы забываете, что не так давно они были почти женаты.

— И она сразу же порвала с ним, когда поняла: не ее, а ее предприятие Фремонт хотел взять себе в жены! — быстро возразил он.

— А у вас есть намерение жениться на ней? — небрежным тоном спросил я.— Или то была обычная связь с шалостями в теплом бассейне в подвале?

— Что?

Его адамово яблоко задергалось.

— Из того, что мне довелось услышать, я сделал вывод, что вы проводили у нее больше времени, чем ее горничная,— холодно проговорил я.— И что же такое произошло, что месяца два назад с этим сразу было покончено? Она обнаружила, что у Фремонта и у вас одинаковые намерения?

От злости он побелел, и выражение его лица совершенно изменилось..

— Это возмутительно! Это гнусно! Я не потерплю таких инсинуаций, мистер Бойд, предупреждаю вас!

— Ладно, попробуем по-иному,— проворчал я.— Больше всего Максин опасается того, что брат выкинет ее из директорского кресла. Сначала у нее был авантюрный роман с Фремонтом, потом с вами. Ваша формула была украдена, а Фремонт получил ее.

Он покачал головой, и глаза его снова стали слезиться,

— Вы все больше и больше ошибаетесь. Признаюсь, нас связывали нежные чувства, но, как вы уже заметили, все закончилось два месяца назад. Я думаю, что это произошло именно из-за тесной близости: два человека, которые видятся каждый день...

— Избавьте меня от переживаний разбитого сердца, прошу вас. Кто два месяца назад решил, что все кончено? Максин Лорд? Может быть, вы вбили себе в голову такую мысль — жениться на хозяйке, а когда это не вышло, решили отомстить, а? Из всех подозреваемых у вас было больше всего возможностей продать эту формулу Фремонту еще и потому, что она ведь была вашей.

— Да вы просто сумасшедший!

Он ущипнул себя за нос, и его глаза заслезились еще сильней.

— Наши отношения с Максин... понимаете, начать их было нашим обоюдным желанием, так же как и прервать потом. И теперь ни у меня, ни у нее нет ни малейшей злобы друг на друга. Я действительно на нее не в обиде.

— У Максин тоже могла быть причина, так же, как и у вас и Джонатана, продать формулу,— сказал я.— Остается секретарша. Что вы о ней думаете?

— Я не знаю.

Он глубоко задумался, вытирая платком глаза.

— Какое-то время я считал, что она не совсем равнодушна к Джонатану, но он, казалось, не замечал ее. А потом Максин рассказала мне о подружке своего брата, этой танцовщице, и я понял, почему он так вел себя. Но я не вижу причин, совершенно никаких, по которым маленькая Озен могла бы сделать подобную вещь. Разве только, чтобы доставить Джонатану неприятности за то, что он не ответил на ее чувства.

— Формула всегда была при вас, пока вы работали над ней,— вздохнул я.— Ладно, тогда что же произошло с ней, когда вы кончили работать?

— Я отдал ее Максин, и она заперла ее в свой сейф.

— Вы всегда отдавали только ей?

— Ну, два или три раза Максин отсутствовала, тогда я отдавал формулу мисс Озен, и уже она убирала ее в сейф.

— И никогда — Джонатан?

— Никогда! У меня нет ни малейшего доверия к этому типу.

— Он знает шифр сейфа?

— Понятия не имею.

Я дал Сталу свою визитную карточку. Мне уже стало казаться, что я похож на безработного актера, сующегося во все театры в поисках работы, которую ему не дают.

— Если вам придет что-нибудь в голову, мистер Стал,— проговорил я, вставая,— звоните мне не раздумывая.

— Да, конечно. Надеюсь, вы скоро раскроете эту тайну. Должен сказать, что я нахожу такого рода работу самой отвратительной!

От него я направился к Джонатану Лорду. Но его дома не оказалось. Тогда я переключил свои мысли на Озен. В списке, который дала мне Максин, значилось, что маленькая Пятница живет на Гринвич-Вилледж.

Примерно через двадцать минут такси доставило меня к новым зданиям, выстроенным с претензией на роскошь. Урсула Озен жила на пятом этаже, и я поднялся на лифте.

Дверь в квартиру, удерживаемая цепочкой, приоткрылась, когда я позвонил три раза.

Большие фиолетовые глаза на чистом девичьем лице приблизились ко мне. Накрученный на голову конический тюрбан из махрового полотенца закрывал волосы.

— Кто вы?

Голос был низким, слегка вибрирующим.

— Дэнни Бойд.

Я слегка повернул голову, чтобы она могла рассмотреть мой знаменитый профиль, с первого взгляда на который молодые девушки, рыдая от желания, падали в обморок.

— А, да. Частный детектив. Мисс Лорд говорила мне.

Она открыла дверь.

— Пожалуйста, входите, мистер Бойд. Простите меня за мой вид. Я только что приняла ванну.

На ней был короткий халатик, не прикрывавший ее колен, круглых и гладких. Я снова повернул голову, еще раз демонстрируя ей свой профиль, но она, неопределенно улыбаясь, смотрела куда-то поверх моего плеча, потом повернулась и повела меня в гостиную... Не успела она переступить порог, как ударилась о низкий столик и упала, поскользнувшись на хорошо натертом паркете, прямо на ковер. Халатик задрался, открывая очаровательные бело-розовые ножки и то, что находилось выше. Она быстро поднялась и, смущенно улыбаясь, встала около меня.

— Простите меня,— пробормотала она, одергивая халатик.— Пожалуйста, садитесь, мистер Бойд, я пойду оденусь. Это займет не более двух минут.

Сделав несколько шагов, Урсула сильно ударилась о ручку кресла. Я с открытым ртом наблюдал за тем, как она прошла в свою комнату, несколько раз споткнувшись по дороге. Когда же за ней закрылась дверь, я услышал страшный шум: без сомнения, создавали его бьющиеся предметы. Потом наступила тишина. Или она умерла, или одевалась. Я от всего сердца надеялся, что она одевалась, опасаясь, что она, может, рискнула разбиться, оставаясь в одних трусиках или чулках.

Чтобы скоротать время, я поставил на место мебель, потом сел на кушетку и закурил сигарету.

Наверное, минут через пять дверь в комнату открылась, и появилась Урсула Озен. По крайней мере, это должна была быть она либо похожая на нее женщина, разделявшая с ней квартиру. Определить это с первого взгляда было трудно. Черные волосы затянуты в большой узел, строгость которого полностью соответствовала деловой белой блузке и прямой черной юбке. Чулки были телесного цвета, туфли — простыми. Толстые стекла очков в черной оправе объяснили причину продемонстрированного ею балета и того разгрома, что она учинила, натыкаясь на мебель, а также почему она осталась равнодушной к моему профилю.

— Простите, что заставила вас ждать, мистер Бойд.

Голос ее был по-прежнему низким, но очаровательную вибрацию заменил сухой тон деловой женщины. 5на села в кресло напротив меня, скрестила ноги и одернула юбку на коленях, чтобы у меня не могло возникнуть ни одной фривольной мысли.

— Ничего,— сказал я.— Полагаю, вы знаете, почему я здесь-.

— Мисс Лорд сказала мне, что наняла вас, чтобы вы нашли того, кто украл формулу. Надеюсь, это вам удастся, мистер Бойд. Атмосфера в офисе стала просто невыносимой с тех пор, как это случилось.

— Вы давно работаете секретарем у мисс Лорд? — спросил я.

— Около пяти лет.

— Скажите, к какому типу женщин она, в сущности, принадлежит?

Фиолетовые глаза за стеклами очков немного увеличились.

— Вот странный вопрос, мистер Бойд. Это превосходный начальник и абсолютно деловая женщина. Она отлично руководит предприятием.

— Я разговаривал с другими людьми, имеющими отношение к этой истории,— прямо заявил я.— Мнения о ней совершенно разные: одни считают ее нимфоманкой, другие — просто ненормальной.

— Пожалуйста,—проговорила она, поджав губы,— выбирайте свои выражения, мистер Бойд.

— Фремонт одно время был близок с ней,— продолжал я.— Они собирались пожениться, когда она обнаружила, что его интересовало ее предприятие, а не она сама. Потом ее любовником был Лео Стал. Мисс Лорд не хочет, чтобы брат сменил ее и и возглавил дело, поэтому она могла украсть формулу и отдать ее Фремонту, надеясь обвинить в этом Джонатана и таким образом лишить его наследства. Я предполагаю, что маленькая Пятница, которая работает с мисс Лорд уже пять лет, могла помочь ей или хотя бы быть в курсе дела. Разве не так?

Ее щеки окрасились в розовый цвет.

— Я никогда не слышала ничего более постыдного,— сердито закричала она.— У вас, вероятно, мозги не в порядке, если вы могли хоть на секунду предположить, что мисс Лорд способна на такое! По-моему, может быть только один подозреваемый, и это Джонатан Лорд. Он почти никогда не приходит в офис, абсолютно ничего не делает, чтобы заслужить свое жалованье, и вечно бегает за мисс Лорд, одолевая ее просьбами оплатить его долги.

— А разве вас нельзя рассматривать как возможного похитителя? Ведь вам знакома комбинация цифр, так что вы могли бы скопировать формулу когда угодно.'

— Без сомнения, ради денег, мистер Бойд? — спросила она, тихонько смеясь и указывая рукой на помещение.— Вы видите, как я люблю роскошь, не правда ли? Или, может быть, я хотела свести счеты с Джонатаном, чтобы отбить его у танцовщицы.—: Она немного подумала.— А что вы скажете на это: мне нужны были деньги для приданого, чтобы уговорить Лео Стала жениться на мне? Простите меня, но я чувствую, что могу упасть в обморок при одной только мысли о той сумасшедшей страсти, которую я испытываю к этому индивидууму, похожему на печную трубу с хроническим насморком.

Я против воли улыбнулся.

— Ладно, согласен. Тогда скажите мне, действительно ли формула была украдена и продана Фремонту и почему духи из продажи изъяла Максин Лорд, а не он?

— Потому что ему нечего терять, а она потеряла бы все,—не задумываясь ответила Урсула Озен.— «Дом колдовства» пользуется баснословной репутацией у покупателей, очень требовательных к качеству продукции. У Фремонта, по существу, предприятие — только недавно созданное, гораздо менее известное, оно еще не имеет своей клиентуры. Если бы Максин продолжила продажу духов, Фремонт мог распустить слух, будто нашему «Дому» конец и мы вынуждены копировать его новые духи. У Максин не было другого выхода, как пойти на большие убытки в надежде, что этим удастся доказать, что, выпуская духи, Фремонт воспользовался украденной у нее формулой.

— Вы знаете Фремонта?

— Конечно, я встречалась с ним, он часто бывал в кабинете Максин в то время, когда собирался жениться.

— И что вы о нем думаете?

Она с задумчивым видом сморщила нос.

— Не слишком-то хорошо, в сущности. Со мной он был очарователен. Он несколько лет работал у отца Максин как первый химик, но Максин, став управляющей, на это место поставила Стала, а Фремонта сделала его ассистентом. Вот почему он ушел и открыл собственное дело..

— Максин считает, что он просил ее выйти за него замуж исключительно ради того, чтобы завладеть ее предприятием. Это так?

— Конечно, это вполне возможно, но я ничего об этом не знаю. Чуть ли не с первого дня она испытывала к нему сильное недоверие, даже предубеждение, но она всегда любила поступать, следуя своим эмоциям.

— А Джонатан Лорд?

— Мне кажется, что он, в сущности, неплохой человек. Но он невероятно слабый и страдает к тому же комплексом неполноценности, в отличие от Максин, которая сумела так преуспеть за короткий срок, прошедший после смерти их отца.

— Вы считаете его подозреваемым номер один потому, что он нуждается в деньгах, чтобы оплатить долги, и, кроме х01,0» ищет возможность отомстить своей сестре?

— Что-то вроде этого, но у меня нет никаких доказательств. Может быть, я очень несправедлива.

Она довольно долго раздумывала, потом глубоко вздохнула и бросила:

— Вы, без сомнения, примете меня за сумасшедшую, но я думаю, что в этом деле есть нечто более важное, чем украденная формула.

— Что, например?

— Я не могу сказать точно, потому что это только предположения. Я всегда старалась, чтобы мои отношения с Максин Лорд не выходили за рамки, отделяющие секретаря и хозяйку. Так гораздо лучше. Да, конечно, мы называем друг друга по имени, и я часто обедаю у нее, но это все. С одной стороны, она очень симпатичная женщина, но с другой — человек сложный. У меня такое впечатление, что у нее двойственное отношение к людям, которые ее окружают. Мой кабинет находится рядом с ее, и дверь в него часто остается открытой. Не подумайте, что я подслушиваю, нет. Но я просто не могу не слышать некоторые вещи.

— Только не останавливайтесь, пожалуйста,— умолял я ее.

— Это меня всегда беспокоило,— пробормотала она,— но до истории с формулой я могла сказать себе, что меня это не касается, и забыть. Когда она остается наедине с кем-нибудь, то всегда старается показать себя с такой стороны, которая наиболее смущала бы этого человека. Поверьте, она умеет быть оскорбительной. С Джонатаном — это всегда ее преимущество как делового человека. Максин все время дает ему понять, что она умнее и энергичнее его и что предприятие придет в упадок, если он возьмет его в свои руки. С Лео Сталом — это секс. Бедный болван оставался неподвижным, когда она терлась о него и мурлыкала о духах. С Фремонтом — почти всегда легкие удары по голове, подобно тому, как похлопывают собаку, и фразы типа: «Теперь у вас есть шанс, что я выйду за вас замуж. Тогда я смогу объяснить вам, как делаются дела на больших предприятиях». Подобные выходки делали его совершенно больным.

— А какого рода оскорбления использует она по отношению к вам? — небрежно спросил я.

Щеки ее сразу покраснели,

— Мне кажется, она не позволяет ничего злого по отношению ко мне. Я уже вам говорила: я всегда делала все возможное, чтобы сохранить между нами безличные отношения. Но время от времени она все же вставляла мне шпильки, например: «Как жаль, что некоторые девушки испорчены по своей натуре, а другие — нет». Или: «Конечно, трудно, когда нет ни капельки сексапильности, но вы не огорчайтесь, душенька, вы отличная секретарша». Первое время, возвратясь домой, я страшно переживала, но потом стала решительно сопротивляться ее выходкам. Теперь, когда она говорит мне что-нибудь подобное, я отвечаю ей шуткой, и она замолкает.

Я встал с кушетки, она тоже, и мы оказались друг против друга. Потом я осторожно снял с нее толстые очки и уронил их на кушетку.

 — Но что же вы...

Ее фиолетовые глаза снова стали нежными и ясными, когда она, немного сощурившись, наклонилась вперед, чтобы лучше видеть меня.

— Я нахожу вас очень соблазнительной,— очень убедительно проговорил я.

Затем я ее обнял, прижал к себе и поцеловал. В течение двух секунд она вырывалась, как фурия, отталкивая меня, но потом обмякла, и ее нежные губы приоткрылись. Сейчас был. не тот момент, чтобы предаваться размышлениям, но я не мог удержаться и не вспомнить, что губы — только составляющая часть искусства поцелуя и что основное — это осязательное удовольствие от прикосновения двух тел. Моя рука легко скользнула вдоль ее спины и добралась до бедер. Но тут своей грудью я ощутил нечто вроде железной брони, которая разделяла нас. Пальцы же, нащупав материю юбки, стали по этой броне безуспешно барабанить. Может быть, она почувствовала то, что я переживал, или моя рука на ее бедре нарушила моральный кодекс мисс Пятницы, не важно. Неожиданно она вырвалась, размахнулась и влепила мне классическую пощечину. Она пришлась как раз на ту сторону лица, по которой в полдень меня молотил Оги Кран. На какое-то мгновение я совершенно оторопел.

— Вы... вы... подлый! — задыхалась она.— Уходите!

Я судорожно сжал веки, а когда смог снова открыть их, Урсула уже вооружилась своими очками и чувствовала себя в них гораздо сильнее. Лицо ее пылало.

— Я нахожу вас очень привлекательной,— повторил я,— но девушка с нормальной психикой создана для того, Чтобы вначале содрогаться и сопротивляться, а потом она должна немного уступить и трепетать, когда ее ласкают. Чего вы ждете? Чтобы какой-нибудь тип появился с открывалкой для консервов?

— Вы...

Она снова подняла руку, но на этот раз я ожидал удара и вовремя поймал ее.

— Пустите меня! — завопила она вне себя от злости.

Прижав ее руку к груди, я толкнул ее и она упала в кресло. Потом я быстро снял с нее очки.

— Я ухожу,— успокоил ее я,— но так как вы способны разбить мне голову стулом, когда я повернусь к вам спиной, то очки я возьму с собой и оставлю их на столике у двери.

— Я хотела бы убить вас! — со злобой кричала она, обращаясь к пустой кушетке.— И в самое ближайшее время, безусловно, сделаю это,

Закрывая за собой дверь, я услышал ужасный шум падающей мебели. Головная боль взялась за меня с удвоенной силой.

«Надо ли продолжать работать?» — подумал я. Ведь у меня есть другой вариант — вернуться домой и напиться.