Артур Тюхис стрелялся долго и мучительно. Ликвидировать самого себя ему приказал Берия. Артур слишком хорошо знал устройство той системы, которой преданно служил. Система эта была устроена чрезвычайно жестоко, но и достаточно хорошо самоорганизована. Пока он — Тюхис выполнял функцию встроенного в нее, хорошо работающего механизма, система служила ему, давая все, о чем только может мечтать человек в этой стране. Но на свою беду он сломался и начал угрожать системе сбоем. И она всей своей мощью повернулась против своего «винтика», чтобы растереть его в порошок…

На столе перед Артуром стояла почти допитая бутылка ликера. Рядом лежал заряженный трофейный «вальтер», богато украшенный искусным мастером. Лицо решившегося на страшный шаг человека было гладко выбрито, ботинки начищены до блеска, форма отглажена. Только в глазах — тоска смертная, да на лбу выступила испарина.

— Простите, виноват, — покаянно шептали губы, а перед глазами серийного предателя проплывали лица загубленных им людей, родного отца…

В этом был знак Божьего суда, что накануне Тюхис получил письмо от матери. Следователь, который после ареста отца вел его дело, показал «клиенту» донос сына. Перед смертью отец проклял Артура. Это слышал один из его сокамерников. Недавно этот человек случайно на улице встретил мать Артура и рассказал ей обо всем. Мать писала сыну, что жалеет, что выносила такое чудовище, как он: «Лучше бы я умерла при родах…»

Проходя мимо зеркала, Тюхис машинально огладил короткую прическу и вдруг плюнул в собственное отражение…

Первый звонок для Артура прозвенел месяц назад, когда опытный конспиратор вдруг обнаружил за собой «хвост». Потом зачем-то приехавший на фронт генерал Лапов категорически запретил Артуру выезды на передовую. Он объяснил это так: «У вас, полковник, на плечах настоящий сейф с секретной информацией. И мы не можем допустить, чтобы вы даже случайно оказались у немцев в качестве “языка”». Со стороны волкодавистого Лапова такая забота больше походила на смертельные объятия. Это насторожило Тюхиса. Однако его голова была слишком занята затеянной игрой с дядюшкой Нефедова, чтобы долго размышлять на посторонние темы.

После того как Лямин погиб, Артур послал за линию фронта другого своего агента. И через некоторое время тот вернулся с ответом от Дмитрия Нефедова. В своем послании майор абвера выказывал радость по поводу того, что его племянник наконец решил изменить большевикам, предавшим Россию, и перейти к германцам, которые, по мнению Дмитрия Александровича, олицетворяли собой европейскую цивилизацию. Первое письмо с той стороны линии фронта было аккуратно подшито Тюхисом в новое уголовное дело на Бориса Нефедова. «Теперь ему точно не выскользнуть!» — злорадно подумал тогда Тюхис.

Игра обещала быть увлекательной, а главное — результативной! По просьбе абверовца Артур подкинул ему еще немного секретной информации о дислокации и составе советских частей. Артур знал, что посылаемые им сведения останутся в сейфе немецкого майора, и никто на нашей стороне об их утечке не узнает. Тюхис не собирался выманивать абверовца на конспиративную встречу, захватывать его и подвергать допросам. Этого не требовалось. Важна была сама по себе переписка с ним. На ее основе можно было состряпать дело о якобы готовившемся абвером, но вовремя предотвращенном перелете штрафников к противнику. Артур даже подумывал о том, как бы на самом деле спровоцировать Бориса Нефедова на действие, которое можно было бы выдать за попытку перехода к врагу.

И тут прозвенел второй звонок: Артура неожиданно без серьезной причины вызвали с фронта в Москву. Как кадровый сотрудник с серьезным стажем работы Тюхис знал, что просто так сотрудника его ранга не будут выдергивать в Центр. И все-таки Артур еще долго отказывался признаться самому себе, что дело дрянь. Он не верил, что все кончено, даже когда его после совершенно пустого разговора с начальством направили в элитный генеральский санаторий — лечить пустяковое ранение, которое он получил три месяца назад во время немецкой бомбежки. А ведь ему ли было не знать, что НКВД обычно все делает так, чтобы намеченный к аресту крупный чин успокоился, расслабился, не предпринимал попыток сбежать или замести следы, увидев поданный ему салон-вагон, получив новое высокое назначение или путевку в дом отдыха…

В санатории Тюхиса поселили вместе с подполковником, который постоянно пытался его споить и лез с откровенными разговорами. Сам имея опыт работы тюремной «наседкой», Тюхис без труда раскусил соседа. Вот тогда ему по-настоящему стало страшно! Артур понял, что погорел, но пока не мог понять, где совершил ошибку. Постепенно им овладело отчаяние, необъяснимый ужас…

Затевая игру с абверовцем, Тюхис не догадывался, что Дмитрий Александрович Нефедов еще в начале 1942 года сам вышел на контакт с советской контрразведкой. Через партизан он получал инструкции и передавал сведения в Москву. Дмитрий Нефедов с помощью резидентуры СМЕРШ в немецком тылу готовил перелет нескольких русских эскадрилий люфтваффе к своим. В вышедшем же на него полковнике Госбезопасности он сразу распознал провокатора.

Помня состоявшийся в парижском ресторане разговор с племянником, Дмитрий Александрович ни на секунду не усомнился в порядочности Бориса. Поэтому в Москву он передал, что на него вышел такой-то высокопоставленный сотрудник НКВД, который сообщил важные разведданные и сообщает о своем желании перейти к немцам. Имя своего племянника Дмитрий Александрович в своем донесении, естественно, не упомянул. Дядя был рад, наконец, вернуть племяннику долг…

Итак, Тюхис оказался под колпаком у собственного ведомства. Теперь в этом не было никаких сомнений. Артур чувствовал — скоро страх доконает его. Это не был обычный профессиональный страх, который даже необходим человеку его ремесла, нет, это был сжирающий изнутри животный ужас перед мучительными пытками и смертью. Сам Артур никогда не участвовал в пытках, но во время службы ему частенько приходилось наблюдать за тем, как это делают профессионалы. Чтобы получить от подследственного нужные показания, были приемлемы любые средства. Артур не помнил случая, чтобы его сослуживцам это не удавалось. От одного представления, как ему начнут ломать пальцы дверью, бить по ребрам резиновой дубинкой, подвешивать на дыбу, у Тюхиса мгновенно пересыхало во рту и начинало мерзко сосать под ложечкой.

Он стал продумывать оправдания на все случаи. Даже если представить уже совсем невозможное, что каким-то непостижимым образом руководству стало известно, что полковник Тюхис передал врагу важные военные сведения, этому можно попытаться найти оправдания.

Но все произошло чудовищно обыденно. Берия вызвал к себе Тюхиса и ледяным тоном сообщил, что у Абакумова есть неопровержимые данные о его предательской деятельности:

— Мы не можем допустить, чтобы на органы государственной безопасности легло пятно позора. Вы должны сегодня же подчистить за собой то, что напакостили. Иначе нам придется помочь вам это сделать.

В этом разговоре просто не нашлось ниши для того, чтобы подчиненный мог попытаться оправдаться перед руководителем. Берия просто отдал приказ, а Тюхис обязан был его исполнить.

Сколько раз за эти годы Артур видел человеческую смерть. Но сам оказался совершенно не готов к собственной. «А может сбежать! Разве нельзя попытаться спасти себя?» — возникла в голове чудесная мысль. Тюхис подошел к окну. Во дворе стоял огромный черный «паккард». Он был похож на катафалк. Это «пасли» его… Артур ярко представил скуластое лицо убийцы и почти безмолвно прыгающий в его руке пистолет. Все, что он услышит, это звук, похожий на сиплый выдох велосипедного насоса — «пых-пых». Он инстинктивно втянул голову в плечи, представляя, как обожжет его мозг раскаленный свинец, а потом наступит полное безмолвие…

Что-то изменилось в природе за те несколько минут, пока он смотрел в окно. Грянул гром, бабахнуло так, что напряженным нервам Артура показалось, будто поблизости шарахнули из безоткатного орудия, по карнизу весело забарабанили капли дождя…

Умирать ужасно не хотелось. Мужчина с ненавистью посмотрел на лежащий на столе пистолет, однако взял его и направился в ванную комнату. Но потом, вспомнив что-то важное, вернулся с полпути обратно в кабинет, вытащил из сейфа дело Нефедова и сжег его на кухне. Перед встречей с вечностью даже закоренелые злодеи торопятся делать добрые дела. Ольге Тэсс Артур написал длинное покаянное письмо, в котором просил прошения и признавался, что обманул ее, когда сообщил, будто Борис погиб. В конверт Артур вложил прежний паспорт Ольги и адрес полевой почты части, в которой служит Борис.

Потом в ванной комнате перед зеркалом полковник невольно подтянулся, на его красивом лице истерично дрогнули губы:

— Нельзя доводить дело до ареста… Позор будет слишком велик…

Самоубийца аккуратно засунул пистолет себе в рот, и на счет «три» мягко надавил на спусковой крючок…