Огненный мешок
Штурмгауптфюрер Грубер был доволен. Наконец-то командование прониклось всей серьезностью проблемы русских и выделило ему целую роту опытных эсэсовцев для поиска и уничтожения врагов. Эсэсовцы и приданный им в усиление батальон конечно не могли прочесать огромные пространства лесистой местности, но этого штурмгауптфюрер делать и не собирался.
Хорошенько поработав с картой и обдумав ситуацию, Грубер сделал определенные выводы. У русских, несомненно, есть своя база в лесу. Именно за базой и должна вестись основная охота – база не зайчик и от охотников не убежит. Проанализировав рельеф местности и направление перемещений русских диверсантов, Иоахим наложил свои умозаключения на карту и примерно определил район поиска. Туда немедленно были направлены лучшие следопыты – эти воины, работая в одиночку и попарно, уходили в лес хорошо замаскированными и вооруженными. Их главной задачей было вскрыть местонахождение базы.
Сегодня у Иоахима было праздничное настроение. Матерый сорокалетний унтер-офицер СС Адольф Лютц, по прозвищу «Сова», долгое время работавший лесничим и потому прекрасно знавший лес, вернулся в расположение. Его возвращение не было отмечено салютом и фанфарами, никто не постелил ему ковровую дорожку и не усыпал ее лепестками роз.
Выйдя на дорогу, Лютц остановил первый же грузовик и, чуть ли не угрожая оружием, заставил водителя ехать в расположение эсэсовцев. Через час доклад был уже на столе штандартенфюрера Штуце, а штурмгауптфюрер Грубер получил-таки свою благодарность и надежду на скорое повышение. А «Сова» был доволен больше всех – он заслужил горячий душ, чистую одежду и море выпивки…
– …Если бы вы знали, герр штурмгауптфюрер, – довольно заявил он сияющему Груберу, – через что мне пришлось пройти, чтобы добыть эту информацию, вы бы потчевали меня не шнапсом, а шампанским! Да, господин офицер, это была самая сложная охота в моей жизни. Замаскированы они прекрасно! Мне чудом удалось пройти незамеченным мимо их дозорных.
– Как выглядит лагерь?
– Вам понадобятся минометы, много минометов, – усталый «Сова» смотрел на своего командира красными глазами. – Русские зарылись под землю, как крысы. Поэтому на поверхности их лагерь не выглядит никак…
Следопыт уснул прямо на столе, Иоахим, понимая его состояние, не стал будить вояку, а приказал денщику взять кого-нибудь в помощь и перенести его в постель. Сам же, оглядев себя в зеркале, прыгнул на мотоцикл и помчался с докладом к штандартенфюреру Штуце. Оттолкнув часового, ворвался в барак, со стуком отворил дверь комнаты, где расположился штандартенфюрер…
– Я хочу, чтобы вы уничтожили их всех, – кричал Иоахиму раскрасневшийся от коньяка штандартенфюрер. – Хочу, чтобы их большевистские тушки лежали у моих дверей, так, чтобы я мог выйти с утра и помочиться на них! Назовем операцию «крысоловка», и вот что, Грубер! Давайте постараемся сделать так, чтобы эти комиссары наконец-то перестали нас беспокоить! Железный Крест! Вот что вы получите, как только я смогу хорошенько помочиться с утра!
Грубер с удивлением посмотрел на своего шефа. Тот всегда был корректным и спокойным офицером, редко повышал голос и не позволял себе больше одной рюмки крепкого. «Видимо, служба в этом Богом забытом месте наконец-то свела его с ума», – подумал Иоахим, глядя, как штандартенфюрер Штуце плеснул в рюмку коньяку и проглотил выпивку одним махом…
– Ты, верно, думаешь, что я сошел с ума, мальчик мой?! – переведя дух, спросил Штуце.
– Ну что вы, господин штандартенфюрер, – Иоахим мило улыбнулся. – Я и сам счастлив, что мы наконец-то сможем решить эту проблему. Я очень хочу поквитаться с русскими за своих ребят…
– К черту русских! К черту твоих ребят! – порывисто воскликнул штандартенфюрер. – Иоахим, мальчик мой, садись к столу, выпей со своим стариком! Нам есть что праздновать, мой дорогой!..
Штандартенфюрер Штуце не лукавил – повод для праздника у офицеров-эсэсовцев был серьезный. Доклад Штуце о предварительных испытаниях «Сухой Грозы», посланный в Берлин, произвел там фурор. Тем более что прикрепленный к Штуце осведомитель, вечно пьяный жирный штурмбанфюрер Эрнст Куртц, с зализанными назад сальными волосами и лицом профессионального подхалима, составил не менее восторженный донос-доклад о действии немецкого чудо-оружия. Особенно поднял настроение штандартенфюрера Рудольфа Штуце утренний телефонный разговор с его непосредственным начальником…
– Сам фюрер был проинформирован о вашем успехе! – сопя в трубку, победно проговорил бригаденфюрер фон Боккен. – Герр штандартенфюрер, прежде всего, я хочу еще раз поблагодарить вас за верность Рейху! В самое ближайшее время к вам вылетает комиссия, мы ждем только доклада герра фон Айзенбаха. Учтите, Штуце, что вы, все вы головой отвечаете за его безопасность! Вы можете принимать любые меры для его нормальной, комфортной деятельности, все, что будет необходимо, мы обеспечим. И еще, это должно остаться между нами, так вот, я бы очень хотел, чтобы вы были друзьями, чтобы вы наладили с этим великим немецким ученым разумные теплые отношения!..
Но больше всего Штуце вдохновило обещание бригаденфюрера, что в случае успешных испытаний он и Грубер будут переведены в Берлин, на более высокие должности. А Берлин… это долгожданный комфорт, встреча с фрау Штуце, по которой так соскучился ее милый китхен…
Услышав крики наверху, Садуллоев поморщился. Назначенный старшим по лагерю, в отсутствие командира, он ревностно следил за порядком и, будучи педантом, терпеть не мог разгильдяйства. А тут такой дикий шум, как будто кто-то дерется! Да еще и в ночное время, когда каждый звук разносится по тихому лесу на добрый километр! Повесив на плечо автомат и автоматически прихватив небольшой металлический топорик, Наиль ужом взлетел по лесенке наверх, сдвинул лючок, прислушался…
– Да я же тебе говорю, немцы, грузовиков немеряно! – различил Садуллоев шепот дозорного Инала Гулиева. – Я их как увидел, со всех ног сюда! Давай, буди старшего!
– Не положено! – отрезал Гогачев, карауливший у входа. – Дай поспать человеку.
Садуллоев кашлянул и поманил рукой повернувшихся к нему разведчиков:
– Ну, чего расшумелись?!
Уйти они не успели. Немцы как будто знали кого и где им искать. К базе Отряда они двигались целеустремленно, раскинувшись широкой цепью. Разведчики понимали, что им придется делать. Землянки наспех заминировали, радистка при помощи Гогачева уничтожила основной комплект связи, сожгла всю шифровальную документацию. Запасную рацию, старательно упаковав, взвалили на широкую спину Гогачева. Ему, радистке и еще двоим автоматчикам Садуллоев приказал уходить за реку, к резервной точке, без особой, впрочем, надежды. Уж больно уверенно перли немцы к базе…
– Может быть, прорвемся? – с надеждой спросил Садуллоева Инал. Молоденький разведчик-ингуш был бледен, лицо его покрывали крупные капли пота. – Рванем прямо на цепь, а?
– Мы примем бой, – твердо сказал Наиль Садуллоев. – Таков приказ командования. Передай, всем приготовиться, сбор у скалы.
Метаться не имело никакого смысла. Садуллоев ясно это понимал. Их загнали бы в угол, в болото, и переловили поодиночке. Здесь по крайней мере они могли принять бой на своих условиях. Наиль подумал, что, оставшись, они, помимо прочего, купят время для того, чтобы группа Ерошкина успела выполнить свое задание. Купят своими собственными жизнями.
«Как же я устал», – промелькнула мысль. Садуллоев был не очень образованным, но довольно начитанным. В какой-то умной книге он прочитал, что перед смертью в глазах человека проносится вся его жизнь. А тут, в реальности, ничего перед глазами не проносилось. Вздохнув Садуллоев прикрыл глаза на секунду и застыл. Привиделась Наилю только его милая Гюльнара с детишками. Смотрела она на него с грустной улыбкой. Как будто прощаясь.
Первый минометный взрыв прогремел на безжизненной поляне на рассвете. За ним в расположение Отряда как будто хлынул огненный дождь. Визжащие мины сыпались одна за другой, взрывами поднимая в воздух кучи земли. Обстрел длился минут десять, боеприпасов фашисты не жалели, справедливо полагая, что жизнь солдата стоит дороже ящика мин.
Не улеглась еще поднятая взрывами пыль, как на полянку со всех сторон ступили немцы. Шли они осторожно, следя за каждым своим шагом, боясь попасть на мину или провалиться в коварную ловушку. Подошли к взорванному люку, ведущему в глубь подземных укрытий.
– Эй, рюс, виходи! – требовательно крикнул под землю один из эсэсовцев, очевидно обучавшийся русской речи по куцему армейскому разговорнику. – Гарантирен жизнь! Виходи!..
Тишина казалась Иоахиму необычной после крепкого минометного обстрела. Он стоял, с тревогой наблюдая, как его эсэсовцы и егеря все более беспечно и весело обходят поляну, заглядывают в опрокинутые взрывами люки, ведущие под землю, не решаясь, однако, опуститься вниз. Наконец несколько смельчаков эсэсовцев и егерей, подбадриваемые выкриками своих товарищей, сжав в руках оружие, направленное стволами вниз, потихоньку полезли вниз.
– Ну что же, герр штурмгауптфюрер, я полагаю, песенка русских спета? – с улыбкой произнес стоящий рядом гауптман егерей Рудольф Остин. – Надеюсь, мои ребята справятся с разбором трофеев не хуже, чем ваши?
Страшной силы взрыв потряс полянку и окружавший ее лес! Хватающемуся раскинутыми руками за воздух Иоахиму показалось, будто сама земная твердь потеряла вес и устремилась вверх, в космос! Матерая ель, стоявшая на краю поляны, покачнулась и рухнула вниз, на катавшихся по земле, израненных немецких солдат! Краешком сознания Грубер уловил дикий поток отборной немецкой матерщины, несшийся от залитого кровью гауптмана егерей. Внезапно отовсюду, как будто со всех сторон поднялась яростная стрельба…
Красных удалось подавить лишь спустя полтора часа. Хорошо укрытые в хитро спрятанных глубоких, заранее устроенных окопах на краю поляны, они расстреливали всех, кто пытался приблизиться. На все предложения сдаться, которых, говоря по правде, было немного, они отвечали яростной стрельбой. Раненный в грудь гауптман Остин быстро выбыл из боя. Лишь благодаря безрассудному рывку самого Иоахима и прикрывавшего его эсэсовца удалось забросать гранатами центральный окоп, после чего сопротивление было подавлено быстро. Живым не удалось взять никого.
Потери немцев были ужасны. Погибло около сорока солдат, раненых – более полусотни, эвакуировать их пока не было никакой возможности. Грубер и сам был ранен. Голова кружилась, в висках молотом бился пульс. Отдыхая после кровопролитного боя у деревца, он с неудовольствием смотрел на других раненых, которые не могли сдержанно воспринимать боль и скулили, как бабы. Впрочем, от душевного равновесия у штурмгауптфюрера мало что осталось.
Доселе бесстрашный офицер элитного подразделения СС, Иоахим Грубер с ужасом вспомнил огромного азиата, бросившегося на него со сверкающим тесаком. После самоубийственного броска с гранатами, когда прикрывавший Иоахима эсэсовец был мгновенно убит очередью в упор, Грубер скатился в окоп и лицом к лицу столкнулся с этим азиатом. Автомат был потерян в пылу боя, и, пока Иоахим тянулся к ножу, этот бешеный с тесаком успел дважды ударить его в плечо и грудь. К счастью для Грубера, он с детства не расставался с ножом и умело фехтовал им. После скоротечного рукопашного поединка эсэсовец взял верх.
– Огненный мешок! – сказал кто-то рядом. Повернув голову, Грубер увидел лежащего рядом Остина. Тот пристально глядел на него. Изо рта гауптмана егерей лезла красная кровавая пена, в полубессознательном состоянии он продолжал бормотать как будто про себя, но очевидно желая быть услышанным: – Мы сделали им отличный огненный мешок, не правда ли, дружище?!
Сказав это, гауптман немецких егерей Рудольф Остин запрокинул голову, испустил хрипящий, кровавый выдох и… умер.
