Штрафник остановился и, оглянувшись, увидел стоящих справа в нескольких метрах старшего лейтенанта и санинструктора. С первого взгляда стало понятно, что он оказался тут не вовремя и некстати. Но деваться было некуда.

– Боец Гвоздев, подойдите, – стремительно хмурясь, приказным тоном громко произнес старший лейтенант.

В этот момент он готов был застрелить этого никчемного «переменника» на месте.

– Боец переменного состава Гвоздев… – приближаясь, на ходу выговорил тот.

– Я знаю, что вы Гвоздев!.. – сразу срываясь на крик, выпалил ему в лицо Коптюк. – Почему покинули позиции? Дезертировали с передовой? Я вас, за оставление расположения взвода, – по законам военного времени…

Угрозы обрушились шквалом прямо в лицо «переменнику», но оно оставалось непроницаемым – та же застывшая, усталая, отсутствующая маска с черными морщинками, забитыми, точно бороздки кровостока, въевшейся пылью, грязью и копотью.

– Мне ординарец… ваш… приказ… – забормотал Гвоздев. – Явиться на КНП роты, для возведении блиндажа…

– Не было!.. Никакого приказа… по вашему поводу!.. – кричал взводный, хватаясь за кобуру. – Я вас!.. Как дезертира!..

– Степанков… по плотницкому делу… Ваш приказ… Степа сказал, явиться… Я отцу каждое лето помогал дачи строить… вдоль Волги…

– Федор Кондратьевич… – вдруг мягким голосом, но настойчиво вступила в диалог санинструктор. – Очевидно, что боец выполнял приказ…

– Позвольте мне самому разобраться, что кто выполнял… – с трудом усмиряя захлестывающую изнутри бурю, ледяным тоном, почти шепотом выдавил из себя Коптюк. – Что за приказ вы выполняли, кто его вам передал?

– Ординарец, боец переменного состава Степанков… – вытягиваясь по стойке смирно, но не меняя выражения на лице, отрапортовал Гвоздев. – Явиться на КНП второй роты, для участия в сооружении накатов. Поскольку имею плотницкий навык… С детства… Отец меня учил…