Группа, как и ожидал Андрей, залегла неподалеку, у корней деревьев, растущих вдоль лесной дороги. Одиночные выстрелы и очереди доносились с нескольких точек неширокого сектора — линии обороны, которую заняли его люди.

Первым им навстречу выскочил Карпенко. Его улыбающееся во всю ширь лицо было залито с левой стороны кровью.

— А мы уж думали, вы — того, товарищ командир… — громко, чтобы пересилить шум стрельбы, кричал он.

— Не того… — ответил Андрей. — Ты ранен?

— Об сук расцарапал, будь он неладен… — отвечал Карпенко с такой улыбкой, будто он встретил лучшего друга, с которым сто лет не виделся. — Чуть зрения не лишился. Как говорится, не в глаз, а в бровь…

— Надо Якима перевязать… — озабоченно проговорил Аникин. — Проверьте, навылет его или нет… И бровь свою обработай…

— Уходить надо, товарищ командир… — тут же переведя тон на деловитый, сказал Карпенко, осматривая рану Якима. — А только деваться нам некуда. Слева топь, сразу на дно тянет. Талатёнкова еле вытащили из трясины. Дорогу фашисты перекрыли.

— Попробуем вернуться обратно… — сплюнув, произнес Аникин. — Хотя путь отхода наверняка нам перерезали. От самого хутора идут за нами по пятам…

Агнешка наклонилась над раненым и отстранила руку Карпенко.

— Почекай, дай я зроблю… — произнесла она. Ничуть не стесняясь, она подняла подол, обнажив выше мужских сапог стройные ноги. Они показались Аникину такими ослепительно-белыми и красивыми, что он зажмурил глаза. У других солдат была такая же реакция. Не обращая на них внимания, женщина умелыми движениями оторвала от исподней льняной рубахи длинную ленту.

— Обробити потребно… Рану… — сухо произнесла она, склонившись на коленях над Якимом. Пуля прошла навылет. У запасливого Карпенко оказалась фляжка со спиртом. Женщина принялась умело обрабатывать рану. Яким вдруг застонал и, морщась, открыл глаза.

— Ну вот, будет жить… — произнес Карпенко, не отрывая глаз от Агнешки и ее голых колен, упертых Якиму в бок — И где это вы, товарищ командир, такую медсестру нашли?..

— Карпенко, не время сейчас шутки шутить… — жестко ответил Аникин. — Жильцова срочно сюда. Пока прикройте. Мадана возьми в подмогу. Уходить будем… Попробуем обойти эсэсовцев.

Карпенко присвистнул:

— Эсэсовцы?! Так вот что за серые мыши на нас лезут. А еще пятнистые леопарды… Чисто — зоопарк, товарищ командир… Девятова убили… и Чеснока… Похоронили их. Чесничанский впереди шел. Первым через дорогу перешел, а там — засада фашистская…

Он подскочил, как на пружинах, и со всех ног бросился собирать людей. Мадан побежал в другую сторону их неширокой линии обороны.

Аникин, пригнувшись, побежал следом. Перед дорогой земля здесь брала немного вверх, на манер насыпи. Вдоль нее и залегли штрафники, ведя перестрелку.

Здесь Андрей и набрел на Жильцова. Жила занял удобную позицию, ведя короткими очередями обстрел широкого сектора. В руках у него был «дегтярь» Девятова.

— Жильцов! Жильцов! — окликнул его Аникин. — Уходим!..

— Понял!.. — коротко бросил тот. — Только не могу я, товарищ командир… Прут, как черти…

Он снова припал к прикладу и послал короткую очередь.