Гулкое эхо взрывов стало доноситься до хутора еще перед заходом солнца. Постепенно шум стрельбы нарастал. Теперь, в ночной тьме, было хорошо слышно плещущую какофонию звуков. Шел ожесточенный бой с применением артиллерии и пулеметов, может быть, танков. Похоже, что стреляли где-то недалеко, может быть, на расстоянии двух-трех километров в сторону реки. Хотя здесь, в пойме, с определением расстояний на звук можно было легко обмануться: эхо легко и гулко разносилось далеко по долине, и отзвуки канонады и взрывов воспринимались намного ближе, чем на самом деле.

В траншее казалось, что отдельные пулеметные очереди раздаются уже на развилке дороги. В саду, через который Хаген и Люстиг шли в хозяйский дом, на выручку Хорсту, эта слуховая иллюзия исчезала.

С лейтенантом унтеры и солдаты провозились с полчаса. Сначала он не подавал никаких признаков жизни. Когда его окунули головой в кадку с холодной водой, дело пошло быстрее. Дамм начал что-то мычать, размахивать руками, пытаясь оттолкнуть державших его. К этому времени старуха сварила настой из каких-то трав, висевших пучками в прихожей.

Дамм начал мотать головой, всем своим видом демонстрируя, что пить варево не собирается. Тогда герр Леманн сказал, что надо влить ему заварку насильно. Унтерфельдфебель Хорст удерживал сзади голову лейтенанта, Люстиг и Хаген схватили его за руки и плечи, а радист Лютц аккуратно влил ему в рот полную кружку дымящегося варева.

Лицо Дамма вдруг побелело, по телу пошли конвульсии, как будто что-то живое заползло ему внутрь и пытается выбраться наружу. Дамм начал давиться, а потом его вывернуло наизнанку. Его рвало прямо на деревянный пол, он корчился, поддерживаемый солдатами. Хозяйка, покачав головой, вытерла мокрое лицо офицера полотенцем, а потом принялась убирать блевотину. Дамм испуганно озирался по сторонам, тяжело дыша и пытаясь перевести дыхание. Он как будто только что очнулся от тяжелого наваждения.

– Черт… голова раскалывается… – наконец произнес он, обводя стоявших вокруг мутным, полубезумным взглядом. – Какого черта?..

Тут его глаза остановились на бутылке самогона, возвышавшейся поодаль, на застеленном белой скатертью столе. Лицо лейтенанта исказила гримаса отвращения.

– Проклятье!.. Уберите эту чертову бутылку. Меня сейчас опять вырвет… – глухо зарычал Дамм, пьяно мотая головой.

Леманн знаком показал старухе, чтобы она убрала шнапс со стола. Дамм продолжал рычать, раскачиваясь вперед-назад туловищем, как метроном, и все время приговаривая:

– Будь они прокляты… Будь они трижды прокляты!

– Ладно… Лютц, подкури сигарету. Дай ее герр лейтенанту… – сухо проговорил унтерфельдфебель.

– Хаген, Люстиг, вы свободны… Идите в блиндаж… – озабоченно добавил Хорст. – Дальше мы сами справимся… В подразделении особо не болтайте… Ясно?

– Все поняли, герр унтерфельдфебель!.. – за обоих браво отчеканил Люстиг.