На обратном пути от Зориной, я заскочил на свою работу, как думал, на несколько минут. Но, оказалось, там появились дела, требующие моего непосредственного решения. Мне пришлось забыть на время о деле Зайцева, тем более, что ничего экстренного пока не требовалось делать, и заняться своими непосредственными заботами.

Я позвонил в очередной раз капитану Никонову, но его не оказалось на месте. Честно говоря, я с облегчением вздохнул. Теперь у меня была возможность позвонить вечером Григорию, сказать ему о предполагаемой связи Милы с Зайцевым, о которой ходят сомнительные слухи, и предупредить о возможных последствиях. При всей мужской солидарности я должен был сохранить исповедь Милы в тайне. Бог его знает, может быть у них еще все наладится. Занявшись своими делами, я прокрутился до вечера. Вернувшись вечером домой и едва переступив порог своей квартиры, я уловил аромат, шедший из кухни. Его ни с чем не спутаешь. Это значило, что на вечер будет фирменное жаркое Зои.

Быстро переодевшись, я сел с женой за стол, предвкушая вкусный ужин. Правда, предание чревоугодию пришлось немного отложить. Неожиданно в двери раздался звонок. Вздохнув, я встал из-за стола и пошел открывать дверь. Передо мной на пороге стоял Григорий Зорин.

– Примут меня в гости в этом доме? – с непонятной усмешкой спросил Зорин.

– Конечно, проходи, – ответил я, пропуская Григория в квартиру. – Ты как раз к ужину.

– Это хорошо, – кивнул он.

Григорий прямо пошел на кухню и поставил на табурет два увесистых пластиковых пакета.

– Это к столу, Зоенька, – сказал он. Зоя, едва взглянула в пакеты:

– Да здесь нам хватит ни на один день. Зачем было столько покупать?

– Чтобы пить, – вполне резонно ответил Зорин. – Нам спешить некуда. Почему ты не говоришь, Зоенька, что я сильно изменился? Разве по мне незаметно?

Только сейчас я понял, что Зорин не слегка выпил, а основательно «навеселе».

– Что мы должны были заметить? – спросила Зоя.

– Как это что?! – удивился Зорин. – Новое украшение стареющего мужа. У меня появились рога, дорогая Зоенька. Хорошее, ветвистое украшение, достойное рогоносца.

Зорин поднял вверх руки, скрестил их в области запястья над головой и широко растопырил пальцы, изображая из себя оленя.

– Эти прекрасные рога достались мне от моей любимой жены Милочки, – излишне весело и громко говорил Григорий, шевеля пальцами поднятых рук, а потом неожиданно тихо закончил, опуская руки. – Она разбила мою жизнь.

Хотя я знал, что это, правда, все же решил попытаться разубедить Григория, помня уверенность Милы, что ее муж, прежде всего, поверит ей, а не молве.

– Ну, это только слова, Гриша, – довольно безразличным тоном сказал я, – говорить можно все.

– Нет, Сережа, – медленно покачал головой Григорий. – К сожалению, это не слова, а факты. Людмила Викторовна соизволила признаться во всем, когда ее припер к стене капитан Никонов фактами.

– Какими фактами? – спросил я.

– Капитан Никонов оказался хорошим сыщиком, – медленно говорил Зорин. – Он оставил нас в покое, не стал переворачивать все вверх дном у нас в квартире, но провел обыск на рабочем месте Людмилы. Так, среди других бумаг он обнаружил заявление в суд о разводе со мной, написанное ее собственной рукой.

– Какая глупость, – невольно вырвалось у меня.

– Да, глупость, – согласился Григорий. – После смерти Юрия эту улику необходимо было уничтожить. В итоге выяснилось, что Зайцев развелся с женой из-за этой… – он сделал паузу и закончил, – из-за моей жены. Между ними, видите ли, вспыхнула непреодолимая страсть.

– Где сейчас Мила? – спросила Зоя.

– Скорее всего, в камере предварительного заключения, как называли ее раньше. Теперь, кажется, это СИЗО. Милу арестовали по обвинению в убийстве Зайцева, – пояснил Зорин. – Извините, что я пришел к вам со своим горем. Оказалось, что больше мне идти некуда, а сидеть одному в опустевшей и неожиданно ставшей огромной квартире, стало невыносимо. Я всегда считал себя очень сильным, во всяком случае, морально, человеком, но, кажется, все это сломало меня, – с виноватой улыбкой закончил он.

– Бывает, – кивнул я. – Садись за стол, пока ужин не остыл.

– У Милы уже есть адвокат? – спросила Зоя.

– Да, – кивнул Зорин. – Я выбрал лучшего. Это Анна Алексеевна Мохова. Она на таких делах, как говорится, собаку съела.

– Будем надеяться на лучшее, – сказала Зоя.

– Да, – подтвердил Григорий, садясь за стол. – Что ни говори, а Мила все еще моя жена, с которой мы прожили не один довольно хороший год, пока ей бес не ударил в ребро, – со вздохом закончил он.

– Это непреднамеренно может случиться с каждым, – сказал я.

– И даже с тобой? – шутливо спросила Зоя.

– Нет, – улыбнулся я. – Я очарован тобой с первой встречи.

– То-то!

– Но, Гриша, согласись, что Ларисе Зайцевой было еще хуже, – сказал я.

– Чем же? – удивился он.

– А ты на мгновенье представь состояние женщины, которую более чем через двадцать лет совместной жизни бросает муж, при этом не объяснив причину.

– Это ужасно, – грустно сказала Зоя.

– Да, Зайцев поступил нехорошо, – согласился Зорин. – Я звонил Ларисе. Как-никак, но в наше дело вложены деньги Юрия.

– Но они же в официальном разводе, – напомнила Зоя.

– Я это знаю. Но после смерти Юрия остался только один наследник. Это его сын. По закону он должен вступить в право наследования через шесть месяцев после смерти Зайцева, если не всплывет его завещание и не появятся другие претенденты. Сначала Лариса пыталась отказываться, но потом я убедил ее, что нельзя ущемлять права сына. Тем более, речь идет о немалых деньгах. Он может оставить деньги в деле и жить на проценты. В общем, об этом еще поговорим.

– Ты правильно сделал, – одобрил я.

Зоя поставила еще один прибор на стол перед Григорием, а также принесла рюмки.

– Не хочу никому ничего быть должен, – продолжил Зорин. – Да, я должен и тебе, Сережа. Завтра я отдам тебе долг.

– О чем ты?

– Я обещал тебе оплатить расследование убийства Зайцева, – напомнил Зорин.

– Забудь об этом, если не хочешь поссориться со мной.

– Вот этого я не хочу, – улыбнулся Гриша и обратился к Зое. – Замени, пожалуйста, для мужчин рюмки на что-нибудь посолиднее. Честно говоря, хочется не выпить, а напиться.

– Хорошо, я поддержу компанию, – сказал я, – но только при условии, что ты останешься у нас ночевать.

– С огромным удовольствием, – усмехнулся Григорий. – Я даже согласился бы на коврик у двери, лишь бы не возвращаться одному в пустую квартиру, которая в один день стала чужой.