Часть 02: «Танжер—бета»

…Вспоминаю я, что монеты в этого кибер—куховара совать не положено, а надо бы – универсальную сетевую карточку. Которой у меня отродясь не бывало. На кой бес она мне?

Я эту самую карточку в нашей дальней степи видывал только у старого кузнеца, вуйка Файбышенко, что в молодости пожил года три в провид—центре, и сохранил на память кредитку, давно ставшую ему ненужной.

У нас ведь, в дикой целинной степи—то, единой Сети нету. Кажется невероятным, но – ФАКТ. Спутников связи над Стэпом мало вертится, каналов немного поэтому, и только сэла—центры меж собою и с городами вяжут они.

У нас там, в степи, вообще мало разнообразия. Только трава, трава, трава, кусты, редкие холмы и деревья, снова трава, зверьё всякое, снова трава, скотина наша, мы сами и, конечно же – дхорры клятые… и трава, трава, трава.

И десятки килОметров катить до соседнего хутора.

Степь да степь кругом. И очень мало девчат.

После освобождения от техноисламского ига и восстановления независимости – вдвое—втрое меньше девчат почему—то рождается, чем хлопцев. Вероятно, это проклятые технолайнеры что—то с генами нашими сотворили, эксперимент какой вытворили, облучили наших предков… И потому двое—троемужество у нас – вынужденная социальная норма. И потому женщины наши – с. ещё те.

В квадрате, в кубе с.!

Ещё бы! Самые страшные – и те без мужей не остаются.

Вопрос обширности выбора их и испортил…

С.!!!!!!

Хлопцы, вуйки и деды от зари до зари как заклятые вкалывают, а жинки и бабки по хатАм сидят. В лучшем случае хуторским или квартирным хозяйством занимаются, а частенько – вообще ни хрена не делают. Только рожают, за малЫми приглядывают, сериалы всякие смотрют и друг с дружкой по радиотелефонам треплются. Когда перемУжатся. А до того как, в девках – нагуливаются до упора; как пожелают и с кем заманётся, собирая по шматкам приданое – монетами и вещами.

К некоторым дивчатам, особо популярным и сексапильным, потому особо дорогостоящим – хлопцы в мгогомесячных очередях стоят, дожидаясь…

«Вот и к ней – наверняка!», – думаю я, шестнадцатилетнее безусое парубчисько, ещё не подкопившее монет даже на гульбу с некрасивой.

Думаю это я о дивчинке, входящей в зал и застающей в нём меня, хуторяка, что оторопело торчит у пищевого автомата. Смеривает она скотинопаса взглядом равнодушным, отводит глаза…

(Челюсть моя тем временем едва об пол не хлопается, а коленки дрожать зачинают. Ещё бы! Такого файного личка и такой сногсшибающей с одного взгляда фигурки я в жизни своей до того дня и не видывал!!!)

…и вдруг возвращает, в меня втыкает, а в карих большущих очах тех – разгорающийся интерес. Улыбается. (А у меня сердце проваливается на первый этаж!..) Спрашивает:

«Шо, нэ лизуть у щилыну твои мэталэви грывни?».

Мучительно соображаю, о чём это она, собственно. Настолько поглощён я созерцанием невиданной красы. Под тонэсенькой вышитой сорочечкой – ничегошеньки нема, и натёртые шёлком остренькие сосочки гордо выпяченных стоячих грудей четвёртого размера так и норовят, так и норовят проткнуть ткань… и чёрные шортики, такие коротенькие, что больше на трусики похожи!.. и высокие, выше колен, обтянувшие стройные ноги красные сапожки мягкой кожи, более похожие на чулки, нежели на обувь… Чёрные брови, яркие пухлые губы, румяные щёчки, чёрная и толстенная, перекинутая на левое плечо коса… Ну вылитая Марийка—Врода из сказки… Мираж!..

Продолжая улыбаться, сладкое виденье протягивает мне кредитную карточку и жестом показывает: воткни, мол, в прорезь. Я сомнамбулически беру продолговатый кусок пластика и, не в силах отвернуться, тыкаю рукой вслепую, куда—то по направлению к автомату.

«Ха—ха—ха!», – звонко смеётся красуня и выхватывает у меня кредитку…

Звали её Лоис Радченко. Она была моей ровесницей, но – уже весьма многоопытной женщиной, молодой да ранней, к тому времени собравшей приданого, поди, не менее чем на пяток мужей—работников.

Я был для неё чем—то вроде забавного степного приблуды—щенка, но я благодарен ей. За то, что ласкова и нежна была со щенком необычайно, и дарила ему себя, неистовую, страстную, до последней клеточки и молекулы ЖЕНСКУЮ, целых три дня и три ночи; не выгнала, не унизила, и отпустила восвояси лишь тогда, когда сам запросился прочь…

Я приполз к условленному месту сбора на сутки позднее условленного времени сбора, но хлопцы—соседи, предводительствуемые механиком из нашего сотски—центра Толей Стульником, терпеливо ждали меня, ярясь и предвкушая расправу; однако, завидев мою счастливую изнурённую мордяку, только переглянулись, дружно хором засмеялись и ничего не сказали. Погрузили меня и мой «арб» в кузов большой «бестарки», дали трёхлитровый пластискляный глэчик охлаждённой ряженки и оставили в покое, трястись в рычащем вездеходе на пути домой и грезить о свершившемся, уже перешедшем в разряд былого.

Больше я никогда Ло не видел. Приехав полгода спустя, искал, но она, судя по информации, полученной мной у её семьи, подалась в столицу, поближе к космопорту, с твёрдым намерением повидать Вселенную, прежде чем мУжиться…

Вероятно, она ощутила зов звёзд. Аналогичный коему ощутил и я, попозже, окончивший Универ никому не нужный на нашей планете целинный степняк с дипломом социолога. Какая на хрен социология в обществе, культурно провалившемся на целые тысячелетия в прошлое! Рухнувшем в эпоху почти доэлектрическую, допаровую по уровню менталитета. Примитивной цивилизации, настолько закоснелой в своей заунывной туге по ныне утраченному былому величию духа, что тошно становится, стоит лишь задуматься… Но кто задумался, тому в вечно однообразной степи делать больше нечего.

А когда—то МЫ были другими… Однако – столетия победоносного царствования разработанной оккупантами—сладымарями изуверской стратегии уничтожения нашей самобытности даром не прошли.

Стирание архивов, уничтожение памятников—шедевров национального искусства, насаждение суррогата культуры, сляпанного как пародия на их собственную, намеренное возведение образовательного барьера, не позволяющего второсортным «степарям» выйти на более высокий уровень развития…

История повторяется, ох как Бабуля права—то! Если проводить исторические аналогии, то сразу вспоминается, что нечто подобное уже случалось в прошлом. Наших далёких предков точно так же насильно и старательно «перевоспитывали», вытравливая национальное самосознание, язык, культуру…

Ладно. Что было, то – было. Что есть, то – есть. Давно уж миновали времена, когда я, напичканный хитромудрыми теориями выше макушки «яйцеголовый» социолог—идеалист, грезил о претворении великих возрожденческих планов в реальность. Верил же ж, дурень, что вновь обрётший независимость Стэп возродится в первую очередь духовно… Э—эх. Что будет, тому и – быть.

…потом, вслед за Ло, были хуторские и осэрэдковые девчата, бесплатно и за монеты. Потом город. Гуманитарный Универ, факультет общественных наук, я в нём; молодёжные тусовки и студенческие группы, в которых я играл; городские девчата, у которых я начал пользоваться успехом благодаря степной выносливости и подаренному природой «любовному» таланту; и, на последнем семестре: Пума Яновская…

Как я всё же ухитрился доучиться, получить диплом – до сих пор не пойму. Здоровый был парубок, мы все, Убойки, крепкие. С одним «изъяном», также генетическим, по всей видимости. Батько мой, Торас, на тыщу километров вокруг – единственный хлопец, осмелившийся поставить дивчине условие: или я один у тебя буду, или ухожу.

А мамо моя, Халя – единственная известная мне женщина, воспитанная на планете Стэп, которой не только поставили подобное условие, но которая согласилась его выполнить.

Вторую, которой поставили, из мне ведомых, звали Пума. Пума – не согласилась.

Правду, наверное, говорят, что в жизни каждого мужчины есть только две женщины – первая и ещё одна. Первая у меня была – наверняка. Ещё и какая! Но вот – была ли именно Пума тою «ещё одной»?..

Иногда я думаю – да. Не могу её забыть, год за годом наведывается иногда, во снах… Но иногда я вдруг ощущаю во сне присутствие другой женщины, однако не узнаю её, и все мученья прошлые мнятся цветочками, и тогда у меня утром нехорошее предчувствие, что ягодки – впереди.

… – Курят или аристократы, или дегенераты, ясный пень, – ворчит Бабуля, выволакивая меня из плотного тумана воспоминаний своим появлением. Вслед за этим она выволакивает меня из прохода в буквальном смысле.

Бабуля, бывает, отыскивает в своей обширной памяти такие редчайшие идиомы (впрочем, и сам этим грешу), что диву даёшься! И не всегда можно разобраться в этимологии – откуда они в языках взялись, и что, собственно, означают. Но – исстари присутствуют в лексиконах, факт – на морде… налицо то есть.

Я слабо упираюсь, и Ба ворчит:

– Да всё уже, всё. Потехе час, делу – всё остальное время. Девочки порезвились, я тоже, теперь поторгуемся. Ты покуда молчи, уму—разуму набирайся.

– Куда уж больше, и так палата, – в тон ей ворчливо отвечаю, но сопротивление прекращаю. Всё едино – бесполезно.

– Во—от, дорогушечки, – совсем другим тоном, странным, я бы сказал, воркующе—экзальтированным, произносит на спейсамерике Ррри, втаскивая меня в пещеру, – позвольте представить: Солид Торасович Убойко, мой субкарго, самый талантливый из моих подмастерий, за всю мою карьеру. Мне удалось превратить его из сопливого идеалиста в нормально, коммерциалистски мыслящее существо, и если бы он был не он, а она, и кирутианка, а не постземляшка из системы Стил Хоу…

– Соняш—шника, – шиплю я, думая при этом: «Ну, не ты одна превращала, и до тебя талантливые волшебницы случались!», и пытаюсь ущипнуть Бабулю за левую самую верхнюю, «битьевую», лапу. Ей мой щипок что мёртвому припарка, ясный пень. Но она таки поправляется:

– Системы Соняшника, то бишь! – и продолжает: – …я бы непременно порекомендовала его к принятию в ложу Делового Тайного Девишника Торговок. Извольте любить и жаловать…

(При этих её словах я мысленно стенаю: «Только не любить, только не ЭТО!..»)

– Ну—у, пол ему сменить я хоть прямо сейчас могу, только скажи, прехитр—ромудреннейшая леди Гррат, – рычит одна из кирутианок, в отдыхающих позах развалившихся по всей пещере, на развороченных кучах синтетсоломы и на охапках синтетвалежника. – Однако с видовой аутентичностью придётся повозиться… наращивание массы плоти, трансформация внутренних органов, сосудов, мышц, мозгового вещества…

– Как—нибудь в другой раз, преобр—разованнейшая леди Нррон! – быстро отвечает Ба, и я мысленно взвываю от радости («Во—от спа—асибо, выручила!!!»). – Нынче мы по иному поводу… Сол, присядь пока на соломку. Девушки, дайте человеку жидкости состава аш—два—о.

(«Ещё лучше – цэ—два—аш—пять—о—аш… и сальца на закуску!», – думаю я при этом, однако – даже не смею надеяться. Чудеса случаются, но – редко.)

– Солид? – спрашивает другая кирутианка. Она лежит совсем близко, и пристально меня рассматривает; надеюсь, не на предмет гастрономического интереса. – Это в смысле «твёрдый»?

На спейсамерике «солид» – действительно означает твёрдый.

И ещё цельный, основательный, солидный, непрерывный. Круто моё имя на спейсамерике звучит, это да. Но мне бы сейчас – жидкого, Ба права…

– Держи, человек, – из дальнего угла появляется кирутианка, не такая громадная, как остальные, со свеженьким рыженьким мехом, не поспевшим приобрести зеленоватый оттенок. Совсем девчонка… и подаёт она мне – подари ей, красотуле, Вырубец здоровья! – два пузыря. Один с натуральнейшим скотчем, другой с колой. Пузыри ледяные, с морозилки… О—о—о, случилось—таки ЧУДО!!! Хрипло исторгаю:

– Ох, спасибочки, миленькая моя… – но от волнения не на спейсамерике, а на косморусском. Бабуля ворчит: – Говори на спаме, Бой… – я поспешно поправляюсь: – Ах, сенки вери маччи, вери—вери бетефул янн энд вери—вери… (Запинаюсь. «Дхорр меня забодай, – думаю, – как же ж будет на спаме „умная“ или „сообразительная“?!»)…леди! – за что получаю от молоденькой кирутианки улыбочку, морозцем меня по кое продравшую, а Ррри тем временем продолжает:

– …благодарю, юная прекраснейшая леди Мррек… да, прегр—рознейшая леди Бррок, да, сёстры—товарки, солид значит твёрдый. И характеристики человека вполне соответствуют имени его.

– Твоё слово, прехитромудрейшая леди Гррат, само по себе – астрономическая сумма эквов, – громко произносит самая громадная из кирутианок.

Она развалилась, в обнимочку с ещё одной молоденькой товаркой, на самой большой куче соломы, широко (я бы сказал, «бесстыже», но разве я для них – мужик? меня—то чего стыдиться!) раскинув нижние, «ходильные» лапы. В месте соединения которых – поблёскивающее влагой, синюшно—багровое вспухшее «трёхлепестковое» влагалище. Половой орган кирутианской женщины не доводилось мне до сей поры видать в таком раздолбанном состоянии. Ох ты ж какое громадное, голова со свистом пролетит… Всё, всё, не смотрю, не смотрю!

Кирутианка продолжает:

– Итак, ты считаешь, что именно на этой ярмарке появится мегакараван рокеров, намеренных скупить весь нонд, какой только им попадётся? Пей, пей, человек, ты среди своих.

– Да, пр—ресветлейшая и преавторитетнейшая миледи Крруб.

Клянусь, Ррри почтительно склонила перед этой громадиной башку, чего по доброй воле лично при мне – не делала никогда ни перед кем! Для обмана покупателей она может хоть ступни им вылизывать, но то – не в счёт. Обманув, она те же самые ступни постарается «штуковиной» своей оттяпать. А штуковина, висящая у неё на поясе, надо сказать, при всей внешней безобидности – самый что ни на есть эндер—лазер, закамуфлированный «кончатель», выполненный по спецзаказу на Сикрет Сервис Лэнде. И себе, что ли, заказать нечто сходное?..

Любопытно, что это за сборище аристократок? Сплошные леди… постой, постой, неужто они все – предводительницы кирутианских торговых кланов?!! Ох ничего ж себе, так это ж… собрание верховного руководства Ди Ти Ди Ти! Ба—атьку риднэсэнькый… Ошалело бормочу на ломаном спаме:

– Сенки вери мачч, вери—вери лайт энд грэнд миледи Крруб…

Ррри гнёт свою линию тем временем:

– Рокеры собирали эквы несколько лет, чтобы сразу большую партию закупить. По моим данным, всё собранное звёздным скопленьем Рок Соулс уже переведено на счета местных банков. Сегодня—завтра подоспеет транспортный мегакараван, значит, вот—вот рокеровы агенты начнут закупки.

– Рокер—рры… р—р… – задумчиво порыкивая, обдумывает слова Бабули кирутианская «крёстная мама». Я, уже врубившись в суть – также. Глотнув добрую четверть объёма виски и не забывая прихлёбывать колу.

Мы, торговцы, просто обязаны знать и помнить (безо всяких компов!) чем побольше информации о самых разнообразнейших во Вселенной вещах, явлениях, событиях. Хотя бы ретроспективно, хотя бы в объёме «общего представленья»…

Чтобы в любой ситуации не потеряться; чтобы, соединившись в твоей голове, разнородные и на первый взгляд несочетаемые элементы, мириады побочных фактов, на первый взгляд не имеющие отношения к основному «сюжету», но из которых и соткана живая ткань Мира, вдруг набрали критическую массу и высверкнули озареньем, взорвались сокрушительным ба—бахом Торговой Идеи.

А если в твоей голове появится оригинальная задумка – дальше совсем просто. Ты уже ведь знаешь: что, кому и как продать. Или – купить. Чтобы потом продать…

Плотность насыщенности информационного поля, в котором мы, фритредеры, вынуждены находиться постоянно, наверняка на порядок превышает средний уровень плотности поля среднего жителя Обитаемых Пределов. К примеру, на кой дхорр простому обывателю помнить, что:

Звёздное скопление Рок Соулс, расположенное в галактике, называемой на моей родной планете Чумацким Шляхом, и видимой со Стэпа лишь в самый мощный телескоп, как крохотное пятнышко в северо—западном секторе ночного неба, включает в себя множество созвездий.

Как то: Роллинг Стоунз, Пинк Флойд, Дип Пёрпл, Лед Зэппелин, Мэшин Оф Тайм, Дэ Дэ Тэ, Нэзэрэз, Битлз, Кино, Блэк Саббэт, Уайтснэйк, Рокэтс, Металлика, Ария, Куин, Мэн—о—вар, Аэросмит, Алиса, Рэйнбоу, Дженезис, Чай Эф, Янасан, Тан Династи, Братья Карамазовы, Виртуал Мэниак, Кришна Пози, Гедестон, Оо, Галактика Драйв, Зэ Хостильня, Занзибар Секси, Потс Манки Форрест, и много—много других, я уж и сам не упомню всех названий.

Созвездия эти образуют звёздные альянсы, к примеру: Рок—н—Ролл, Глэм, Нью—Вэйв, Хард, Арт—рок, Реггей, Поп—рок, Хэви—металл, Манчестер—Вэйв, Симфони—рок, Панк—рок, Ритм—н—Блюз, Джаз—рок, Кантри—рок, Блинк—рок, Яззис—рок, Гиль—н—Уой, Шшшж—Вэйв и прочие, которые в свою очередь слагаются в звёздное скопленье Рок Соулс как таковое.

Что в примерном переводе со спейсамерика на косморусский звучит как «души умерших звёзд рока», а может, просто «рок—души» или «души рока», не знаю, я не силён в спаме…

Судя по однотипным названиям, освояки, которые первыми исследовали те края, явно были неравнодушны к рок—музыкальному наследию предков!

Планет там, ясный пень, куда больше, чем звёзд, и масса из них оказалась либо пригодной для обитания нас, человеков, либо достаточно легко поддавалась терраформированию, то бишь переделке «под нас». В результате вышло так, что образовалось целое сонмище достаточно близко расположенных планет, густо—густо заселённых не кем—нибудь, а нами, человеками (и уже очень давно, чуть ли не на заре Освоения!).

Особенно, если мне не изменяет память, демографически лидируют обильные планетами системы солнц Мэнфред Мэнн, Блэкмор, Кавердэйл, Крис Гамлет Томпсон, Андерсон, Стюарт, Маккаферти, Цой, Кинг Элвис Лив! Стинг, Марли, Уотерс, Мэрфи, Тёрнер, Макаревич, Мадонна, Джексон, Шевчук, Льюис, Моррисон, Леннон, Маккартни, Ким Вайлд, Ракабата, Йонкизз, М'Жичи, Юби Шо Рияфф, Питер Симов, Ок Ро, Сиета и так далее.

Между прочим, мы на «Пожирателе» там неподалёку бывали. В тех краях, ещё ближе к Земле, обретается другое звёздное скопленье, Джазз Сейшн, чем—то похожее на Рок Соулс – очень густонаселённое. Мы переправляли кой—какой контрабандный товарец на несколько планеток, в системах Армстронг, Эллингтон, Бейси, Козлов и Фитцджеральд, относящихся к созвездиям Свинг и Би—Боп. Дхорр подлый, Пи Че, тогда ещё был с нами…

Переправили, а на обратном пути заскочили в созвездие Джеймс Браун, где в космопорту на Кисуму – 5 наш чиф Турбо Фан неожиданно отыскал нового субчифа, недостававшего нам в команде.

Оказался новый младший инженер не крысаком шиа—рейцем каким—нибудь, а человеком—женщиной, да к тому же изумительно хорошенькой мулаточкой. Я себя с ней неправильно повёл, до сих пор казнюсь. Редко обманываюсь в женщинах, но в ней – обманулся на полный вперёд! Показалась она мне совершенно доступной, только свистни – подбежит и на спинку опрокинется, ножки раздвинув; а в реале вышло – чуть яиц не лишился. Такой неистовый отпор дала, такую свирепую трёпку, будто я у неё собирался вычистить все личные счета.

Похоже, хотя в это и слабо верится, она ещё девственница. Ничего себе!!! Какое позабытое понятие, в наши—то времена всеобщего падения нравов, грязные, трахнутые во все дыры времена…

Нет, надо было не лезть напролом, а приручить, сделаться неотъемлемой частью её грёз, и потом уже, этак аккуратненько, нежненько и ласковенько…

Жаль, что осечка вышла, теперь она меня за полного маньяка держит. Грубого и уголовного дхорра, а я ничего себе вообще—то хлопец, со мной может быть очень даже приятно. Музычку люблю, к примеру, она – тоже любит, я знаю. Вместе бы и послушали. Моя любимая блинк—рок—группа: интервидовое трио «Водка Втроём», а у тебя, Шоколадка?..

– …и наречены они так в честь названий и имён музыкальных групп и исполнителей, относившихся к этому древне—земному музыкальному течению. По утверждениям некоторых музыкальных теоретиков, оно до сих пор вдохновляет и побуждает творить многих музыкантов—человеков.

Продолжается тем временем деловое обсуждение.

– Я слушала, мне не понравилось… – говорит одна из кирутианских торговых мафиози, кажется, её зовут Срриб. – Именами тех, кто делал подобную музыку, я бы звёзды не назвала, но это – дела воспитания и вкуса, к нашему делу нынче не относящихся.

Я оскорблённо ворчу:

– Интересно, а кого именно леди изволили—ссс прослушать—то… – и ворчание моё звучит неожиданно громко. Испуганно затыкаюсь. Но «мама» Крруб властно велит перевести на спам и повторить сказанное мною. Никуда не денусь, на чужом корыте со своим уставом правА не покачаешь… Повторяю, как могу, на спаме. «Мама», секунду подумав, с интересом спрашивает:

– А они что, чем—то ещё и различаются?!

– Я слушать изволила «Оскаленные Лучемёты», – информирует Срриб. И добавляет, зар—раза ехидная, передразнивая меня: – Ссс.

– А—а, ну тогда понятно, – киваю я. – Если бы моё знакомство с рок—музыкой началось с этих постпост—в—кубе—припанкованных завываний Крэйзи Кока, бездуховного наследника бесноватого Сида Вишеза, я бы потом всю жизнь испытывал стойкий и безусловный рвотный рефлекс при одном слове «рок».

– Объясни. – Приказывает Крруб.

И я объясняю.

Закатываю им музыковедческую лекционную композицию минут на шесть с половиной. С кратким обзором дошедших до нашего времени записей, сделанных в своё время на первых примитивнейших «лазерках», и с коротеньким, всего в несколько фраз, анализом нынешнего состояния в рок—музыке.

Действительно оказавшейся невероятно живучей. Видимо, чувства, которые она будила в нас, человеках, пару—тройку тыщ лет тому назад, не отмерли в нас и сегодня. И проблемы нас волнуют такие же самые.

Вечные. Любовь, Смерть, Смысл Жизни…

Завершаю я патетической агиткой:

– Вечная госпожа и вечная рабыня – МУЗЫКА! Все подвластны ей, и всем служит она. Самый ходовой товар всех времён и народов. Но, и в этом вы совершенно правы, леди, под музыкой могут подразумеваться очень даже различные наборы звуков. И даже НЕ звуков. В зависимости от среды обитания, в которой сформировался потребитель. Однако, что касается проблем восприятия конкретно рок—музыки нечеловеками, то не могу не упомянуть любопытный факт: обитатели галактики семь—семь—семь—ноль девяносто восемь—шесть—пять—восемь—ноль девять, некогда известные в ОПэ как заоны, не покупают у нас ничего, кроме рока и его производных! Они пришли в столь неописуемый восторг именно от рок—музыкальных записей, угодивших к ним с первыми земными экспедициями, добравшимися в те края Пределов. Аборигены переименовали себя из заонов в рокфанов и создали собственный божественный рок—пантеон. Мы должны с почтением и пониманием отнестись к их чувствам, как бы комично ни смотрелись, на наш взгляд, эти маленькие горбатенькие и пузатенькие гуманоиды, пляшущие рок—н—ролл, твист и хип—хоп в дискотечно—молельных залах с громадными изображениями своих божеств Джона, Элвиса, Ричи, Роджера, Виктора, Майкла, Элтона, Пола, Дэвида, Дженис, Джимми, Кож Гарадвака, ч'Гези, Ок Ро Бунка, Хеадониарваеши, Сиеты О, Либивы, Петра Симова, Винджо Белька и прочих. Эти существа дождались своих мессий, и теперь они счастливы, сливаясь в рок—экстазе! Спасибо за внимание, предостопочтеннейшие леди.

Замолкаю и только сейчас соображаю, что выдавал «в эфир» свою страстную речь не на спаме, а на интерлогосе.

Ох, что ж я наделал—то!..

Но не успеваю умереть от ужаса, потому что спиной едва не впечатываюсь в стенку. Кирутианский эквивалент аплодисментов человеков – конечно же, рык в специальной тональности. И меня буквально сносит с места чёртова дюжина слившихся в ураганный хор рыков этих.

У—у—уфф—ф, облегчённо выпускаю я воздух, набранный было для извинений, и судорожно цепляясь за солому. Похоже, интерлогос они успели себе в башки мохнатые загипнопедить.

«Крёстная мамаша» Крруб поднимает обе «забойные» лапы, и оглушительные (мягко говоря!) овации постепенно стихают. В не менее оглушительной (ревущей, я бы сказал!) тишине, наступившей на мои уши после рёва аплодисментов, я с трудом различаю чётко и безаппеляционно приказанное:

– Назначаю твоего малыша—человека, о прехитромудрейшая товарка, профессиональным экспертом в вопросах рок—музыки при дити—дити. Гарантирую пятнадцать процентов комиссионных от любой сделки, совершённой по его совету.

– Тридцать пять, – быстро говорит Ррри. Я – молчу. Я – в отпаде, хотя торговаться—то должен именно Я!!!

– Хорошо, семнадцать с половиной.

– Тридцать.

Крруб, после паузы:

– Двадцать.

Ррри, без малейшей паузы, твёрдо и непреклонно:

– Тридцать.

– Ладно, согласна, двадцать два. По лапам?..

И тут в торг вступаю наконец—то опомнившийся Я, и демонстрирую всему высочайшему собранию, что зовусь «лучшим подмастерьем прехитромудрейшей» не за красивые глазки!

– Двадцать пять, и ни полупроцентом меньше. – Заявляю я таким уверенным тоном, что даже Ррри смотрит на меня изумлённо. – Полагаю, торг в вопросах рок—музыки – неуместен. Это – святое.

Миледи Крруб с минуту, в полнейшей тишине, зырит на меня вылупленными глазками, подслеповатыми, как и у всех кирутианок, рождённых в тёмных дремучих чащобах. И вдруг хлопает себя по бедру, совершеннейше человечьим жестом, и ревёт восторженно:

– По лапам, двадцать пя—я—ать!!!

Бабуля не раз мне говаривала:

«Ты можешь плести что угодно, нести такую чушь, что псевдоковыль в радиусе километра завянет, слушая твои бредни. Но! Ты должен гнать дезу настолько самоуверенным тоном, словно изрекаешь святую истину, вложенную в твои уста самолично Тиа Хатэ. И тебе поверят. А если ты скажешь неуверенным тоном эту самую что ни на есть святую истину, тебя пошлют куда подальше, и окажутся правы. Учись убеждать, малыш. Убедил, что у тебя монополия на истину, значит – продал.»

Похоже, уроки Ррри даром не пропали. Ещё бы. Меня же Солидом Торасовичем Убойко по прозвищу «Бой» звать, а мы, Убойки, сроду дурнями не слыли.

По семейным преданиям, что подтверждает чудом уцелевший файл, разысканный мною в скудной архивной базе данных одной из библиотек столичного Мыколограда (в жалких остатках почти уничтоженного сладымарями информационного наследия), – наши предки прибыли на Стэп в одном из кораблей последнего каравана, прорвавшегося из гибнущей в ядерных взрывах системы Вэлыкого Трызуба.

Наши предки выжили в полустолетней войне с крысами шиа—рейцами – это само по себе свидетельствует о том, что у них под черепами розумные мозги находились, а не холодец.

…мы с трудом вырываемся из пещеры. Условия сделки обговорены, по лапам ударено (моя отбитая ладонь напрочь онемела!); союз, имеющий целью тотальное охмурение рокеров, заключён. План молниеносной, свирепо—наступательной кампании детально разработан.

Но нас долго не отпускают. Я настолько очаровал чёртову дюжину Владетельных Леди (предводительниц разбросанных по всем Пределам торговых кланов, объединяющих кирутианских сестёр—товарок), что они готовы простить мне даже то, что я – типа как мужчина. И намекни я хоть ползвуком, что испытываю к ним сексуальное влечение, – расшибутся в лепёшку, но изыщут способ меня ублажить. Хотя – особо положительных эмоций к противоположному полу не испытывают. Даже к своим соплеменникам. Ясный пень, выражаясь по—кирутиански, какими причинами сие неприятие обусловлено.

Мы карабкаемся с Бабулей по лазам и штрекам, и она по ходу производит детальный анализ моего поведения. Отмечает недостатки и словесно премирует достижения. А у меня на уме только одно: ох, пожр—рать бы чего… Для того, чтобы трескать по—кирутиански приготовленное мясо, я ещё не созрел окончательно, не оголодал до крайней степени, а в пещере, кроме напитков, ничего человечьего из провизии не сыскалось. Не планировался как—то визит человека в это укромное местечко, а наши алкоголь и прохладительные напитки кирутианки сами обожают.

Блуждаем это мы с Бабулей по лабиринту на обратном пути к широкому низкому прямому туннелю («Таксёр, дхорр его сотри, уже давно свалил, наверняка!»), идём помаленьку, обговариваем итоги делового саммита, желудок мой поёт песни голодающих народов, и вдруг Ррри смолкает на полуслове и замирает, нашорошив все три уха, боковые и заднее.

Слух у неё, конечно, не чета человечьему… И нос, ясный пень: я вижу, как раздуваются перепонки, расширяя объём её ноздрей. Делая мне хватальной лапой жест – стоять, мол, не рыпаться! – она второй хватальной лапой быстро и бесшумно хватает эндер, замаскированный под безобидную штуковину, и наставляет его в тёмное отверстие: вход в одно из боковых ответвлений.

Я мигом сую в карман шарик—контейнер с тремя граммами нонда, которыми меня из личных запасов премировала Миледи Крруб, очарованная моей бойкой непрошибаемой компетентностью, и в обе мои ладони скользят рукояти: сейлемского флотского эндера и крупномощностного таукитянского скорчера. Пальцы плотно обхватывают рифлёные поверхности и прилипают к спусковым сенсорам…

«Шо за дхорр там прячется во тьме, хотелось бы знать!!!»