Адаптация
Проведённый в прискорбном одиночестве период силпан пришёл и ушёл. Только и осталось после него, что воспоминания о бесцельных блужданиях из угла в угол тесной каюты, полубессвязные разговоры с зеркалом в попытках сочинять стихи, мгновенно тающие на языке и в памяти, да ещё ленивая нега в объятиях кровати, полная разноцветных тягучих видений. В общем, силпан как силпан. Время мимо цели.
Если чем-то этот период выделялся среди других подобных, так это тем, что сразу после его окончания в голову Сарине пришла одна идея. Очень, в сущности, простая. Лелея её, уже облекаемую в плоть деталей, Сарина заскочила в столовую, чтобы перекусить чем придётся, а оттуда явилась в тренажёрный зал. Для осуществления идеи ей требовалась Миреска — и да, Миреска была там. Обещание переселиться в тренажёрку она исполняла буквально.
— Я тут, — с ходу начала Сарина, — подумала и решила, что кое-чему тебя научу. Не всё же мне учиться у тебя!
Взгляд в сторону. И очень ровное:
— Да, Владеющая.
— Ты что? — аж опешила Сарина. — Всё ещё дуешься, что ли? Брось! Остановимся на том, что мне не следовало говорить то, что я сказала, пока у тебя из памяти не выветрился тот неизвестный козёл. Но и ты перегнула палку, согласна?
Миреска неожиданно улыбнулась.
— Неизвестный козёл, — повторила она. — Не выветрился. Однако умеешь же ты походя убить, зарыть и припечатать! Как въяве вижу эти два слова, обведённые позолотой, на нише с могильным прахом.
— Так что, мир?
— Мир.
В последний раз толкнув раму тренажёра, Миреска выкатилась из-под него и нарочито неспешно, словно это не требовало от неё дополнительных усилий, села.
— Так что ты там придумала насчёт обучения?
— Позволь сперва кое-что показать. Знаешь игру «коснись меня»?
— Ещё бы!
Сарина села перед Миреской на обитую пористым пластиком скамью того же тренажёра и повернула к ней раскрытую ладонь, словно говоря: «Стой!»
— Давай сыграем.
Зеркально скопировав позу Сарины, Миреска сказала:
— Давай. Бью!
Её ладонь при этом метнулась вперёд, стремясь хлопнуть по ладони Сарины или хотя бы коснуться… Мимо.
— Бью! — сказала Сарина. И тоже промахнулась: мускулатура и рефлексы у Мирески были лучше, так что та успела отдёрнуть руку.
— Бью! — Промах. На лице Мирески появилась тень недоумения. Она хорошо понимала, что играет лучше Сарины, и не могла взять в толк, почему промахивается второй раз подряд.
— Бью! — объявила Сарина. И направила ладонь не прямо, а в сторону. Поскольку Миреска отклонила ладонь в ту же сторону и ровно на столько же, их руки громко хлопнули друг о друга.
— Бью!
— Бью!
Очень быстро Миреска сообразила, что Сарина промахивается только в одном случае: если рука-мишень очень резко уходит назад. И что сама она может достать Сарину, только если без затей и на предельной скорости — той, при которой уже включаются боевые рефлексы, — бьёт прямо вперёд. Сарина всё равно успевала среагировать, но увести руку из-под удара уже не могла. Во всяком случае не всегда и не вполне.
— Хватит, — объявила Сарина, кладя ноющую ладонь на прохладную металлическую раму тренажёра. — Уверена, что ты уже сообразила, в чём дело.
— Чтение мыслей, — кивнула Миреска.
— А вот и мимо. Вернее, Владеющий ветви мыслителей мог бы прибегнуть именно к нему, и эффект был бы схожим. Но чтение мыслей и даже рефлекторных реакций — это, знаешь ли, искусство сложное, если не сказать больше. Труднее было бы только одно: заставить тебя следовать моей воле, чтобы ты била туда и тогда, куда и когда мне надо.
Миреска неприятно удивилась.
— Такое возможно?
— Да. Такое тоже возможно. Но требует высокого ранга, степени не ниже шестой и основательно выматывает «кукловода». Лично мне куда проще убить тебя прямым атакующим мороком, использовать целительский приём с остановкой сердца или задушить психокинезом, чем превратить в «куклу». Вряд ли я вообще смогу подчинить тебя так.
— Спасибо, успокоила.
— Всегда пожалуйста, — прочирикала Сарина. И снова стала серьёзной. — То, что я использовала во время игры, называется мгновенным предвидением. Иногда виирай пользуются им, сами того не понимая и не отличая от интуиции. Осознание своих возможностей обычно приходит не ранее третьего ранга, а у тебя — лишь второй. Но мгновенное предвидение доступно всем, даже тем, у кого первый ранг. Это доказано.
— Кем? — поинтересовалась Миреска скептически.
— Эниром Мозаичником, — ответила Сарина с глубоким уважением. Ответом было лишь:
— О!
Только неизлечимо глухой виирай не слышал об Энире Мозаичнике, да и тому, пожалуй, давно объяснили на пальцах, кто это. А сам Энир больше века назад стал не столько живым из плоти и крови, подобным другим своим соплеменникам, сколько нарицательной величиной и маяком для всех стремящихся ввысь.
Единственный за всю писаную историю виирай, ставший Высшим, хотя от рождения имел только второй ранг, как Миреска. Вот уж действительно — «О!».
— Я не буду сейчас читать тебе лекции с теорией, объяснять, в чём состоит основная проблема, стоящая перед любым прекогнистом, чем мгновенное предвидение отличается от системного прогноза, актуального предсказания и прочих классов предзнания. Это тебе ни к чему. А вот освоить конкретный приём вполне тебе по силам.
Миреска хитро прищурилась.
— А ты не боишься, что я стану тебя обыгрывать в «коснись меня»?
— Ты сперва стань достойной соперницей, а там посмотрим.
— Так. И что мне надо делать, чтобы посрамить тебя в этой детской забаве?
— Тебе — ничего. Просто продолжать игру. Но не помешает немного усложнить правила. Две ладони! Внимание… Бью!
Забава, ставшая серьёзной, продолжалась. Спустя некоторое — небольшое — время Сарина перестала предупреждать об ударе, и Миреска ответила ей тем же. По молчаливому согласию правила претерпели ещё одно изменение. Теперь никто не стремился к чистому выигрышу, то есть к полноценному хлопку ладони о ладонь. При выросшем темпе и увеличенной тяжести хлопок был слишком болезненным и притуплял реакцию. Теперь Сарина и Миреска просто стремились коснуться друг друга. Хотя бы кончиком пальца, мимолётно. И не обязательно «парной» ладони. Но (ещё одно незаметно изменившееся правило) засчитывалось только касание ладонью тыльной стороны кисти, а не ладони и не запястья с предплечьем. Порой две руки устраивали охоту за одной, зажимая её в «коробочку»; порой действовали раздельно или, лучше сказать, создавали иллюзию раздельных действий.
Сосредоточение и напряжённость молчаливой схватки достигли такого накала, что как магнитом притянули к состязающейся паре группу наблюдателей.
— Во дают девчонки! — присвистнул кто-то. На него зашикали.
А посмотреть и впрямь было на что.
Темп атак и уклонений достиг такого уровня, что оставил бы позади даже поединок фехтовальщиков. Это был темп настоящего боя. Движения могли показаться отрепетированными, если бы не рваный, если не сказать больше, ритм. Миреска окончательно отказалась от попыток управлять движениями рук сознательно и перешла на голые рефлексы. Краем глаза она заметила, что Сарина продолжает «игру», закрыв глаза, и тоже зажмурилась.
Ничего не изменилось. Даже вслепую четыре руки продолжали плести сложный узор выпадов, финтов и уклонений. Не сбиваясь. И почти не касаясь друг друга.
— Всё, — сказала Сарина, резко прижимая свои ладони к скамье. — Ещё немного, и я стану ошибаться не потому, что действительно ошиблась, а потому, что, в отличие от тебя, устала. Хочешь ещё поразвлечься?
— Хочу.
— Тогда завяжи глаза, встань лицом к стене, а любой желающий пусть попробует достать тебя, бросив шарик от пинг-понга. Есть желающие?
Хор голосов дружно рявкнул:
— Да!
Сказано — сделано. Словно по велению Высшего явились плотная чёрная повязка, шарики и целая очередь ждущих своей очереди бросить их. Кто-то запасся ракеткой для пинг-понга. Кто-то стал доказывать, что это жульничество и ракетку надо отнять.
— Не надо, — сказала Сарина. — Пусть попробует. И по очереди кидать не обязательно, можете хоть впятером за раз стараться. Всё равно вряд ли…
Так оно и было. Стоявшая у стены Миреска уклонялась от бросков настолько успешно, что это казалось чудом. Ни мощно выстреленный при помощи ракетки, ни брошенный с двойным отскоком, ни полетевший в цель одновременно с несколькими другими шарик не касался её. Не мог коснуться. Она просто-напросто переминалась с ноги на ногу, иногда наклонялась или резко приседала… а бросающие мазали. Все как один.
Наконец она сорвала повязку и повернулась. Лицо и особенно глаза её словно светились.
— Эй, Миреска! — воскликнул последний из промахнувшихся, рослый и жилистый, со знаками различия старшего сержанта мобильной пехоты на рукавах комбинезона. — Когда ты успела выучиться этому трюку?
— Такое чувство, что я всегда знала его, — был ответ.
«Так и должно быть», — подумала Сарина. Хотя пик подстройки уже миновал, она всё ещё очень хорошо чувствовала состояние Мирески, наслаждаясь смещённым и обострившимся восприятием мира так, словно сама только что открыла для себя это чудо.
И желание оказаться в кабине своего собственного стайгера в этот момент не тревожило Сарину даже самой лёгкой тенью.
— Продолжим урок, — сказала она Миреске, поднимая руки в прежнем жесте — раскрытыми ладонями к партнёру. Та с готовностью уселась напротив.
Новый раунд «забавы» начался вроде бы так же, как закончился старый. Вроде бы. Потому что прежний ритм — рваный, взрывной, переменчивый, но всё же довольно заметный — куда-то исчез. И даже наблюдатели, от взгляда которых ускользали нюансы, могли заметить, как на лице Мирески проступают обида пополам с недоумением.
— Ты мошенничаешь! — обвиняюще воскликнула она, прижимая ладони к скамье тренажёра.
— Ничуть. Я просто перешла к новому этапу.
— Какому ещё этапу?
Сарина вздохнула и тоже положила ладони на скамью.
— Самое простое — когда рисунок виден кому-то одному. Тот, кто воспринимает рисунок, может подстроить его под себя… в меру собственного видения, конечно. Это просто до очевидности. Но что происходит, если рисунок видят сразу двое, причём каждый хотел бы изменить его в свою пользу?
— И что же?
— Очень просто: рисунок перестаёт быть однозначным. Появляется глубина. Множатся варианты, минимальное число которых равно числу видящих рисунок, а максимальное стремится к бесконечности. Сначала я просто давала тебе ощутить рисунок, постичь его. Понять. Я не пыталась изменить что-либо, только наблюдала. Теперь я начала вмешиваться. Это не мошенничество, это выход на новый уровень. Сосредоточься на том, чтобы воспринять как можно больше узоров вероятности. Это и только это может привести к успеху.
— Ясно. Продолжим?
— Продолжим.
Заранее закрыв глаза, чтобы не отвлекаться, Миреска подняла руки. Сарина повторила её жест и тоже закрыла глаза.
Четыре руки снова принялись плести узор бросков, уклонений и блоков. Но… медленно. То и дело они зависали в одном положении. Поначалу ненадолго, причём, если одна рука зависала, остальные продолжали движение. Потом начались синхронные зависания.
Наконец Миреска и Сарина отвели руки на «исходные позиции». И остановились совсем. Никакого движения.
Только обещание движения — в чистом виде.
А вот выражения лиц Сарины и Мирески менялись. И наблюдать за этой сменой было так же интересно, как за мельканием охотящихся друг за другом рук. Вот одно из лиц озаряет улыбка, но она тут же сменяется внезапным испугом, а там и напряжением на грани боли. Взрыв торжества, удивление, страх, радость, снова страх, азарт, отчаяние, упрямство… И всё это — быстро, как в ускоряющем вращение калейдоскопе. Так быстро, что вскоре переменчивые настроения слились воедино, перестав отражаться на лицах по отдельности и переплавившись в нечто усреднённое. Новое выражение можно было бы назвать отрешённым, если бы за его фасадом не скрывалось бешеное напряжение скрытых от глаза манёвров.
И вот Сарина медленно, очень медленно повела одну руку вперёд, словно нарочно подставляя её под удар. Миреска долго не отвечала. Зато когда ответила, её кисть мелькнула с быстротой кончика хлыста. Свободная рука Сарины мелькнула немногим медленнее… Мимо. Но она и не должна была попасть, потому что подлинной целью было запутать Миреску и подловить в середине замаха её вторую руку.
Подлинной ли? Уйдя от ловушки, Миреска слишком поздно поняла, что в гибкой тактике Сарины предусмотрена целая цепь ловушек, понемногу уводящих в тупик, к моменту, когда некоторое преимущество в силе и скорости движений не спасёт её от касания ладони противницы. А сообразив, отдёрнулась назад, прерывая схватку.
— Браво! — сказал один из только-только присоединившихся наблюдателей. — А ведь отступление в безнадёжной ситуации перед лицом сильнейшего может быть приравнено к победе. Скажи-ка мне, любительница поглядеть из-за спины, как насчёт матча с настоящим противником?
Сарина встала, повернулась и смерила взглядом узкоплечего мужчину — даже более узкоплечего и низкорослого, чем она сама, с лицом, наводящим на мысли о грубо смятой и второпях распрямлённой бумаге. Изучила знаки различия на форменном комбезе.
— Почтенный первый штурман делает мне честь, — сказала она натянуто. — От такого предложения не следует отказываться. Что ж, займите место моей ученицы.
Узкоплечий прищурился. Ни обращение «почтенный», намекающее на разницу в годах (а тем самым — и опыте), ни слово «ученица», прямо указывающее на его ошибку, ему ничуть не понравились. Девчонка, конечно, имела некоторое право на ответный удар, но…
— Я — Рало Файени, — сказал штурман. — Могу я узнать ваше имя?..
Краткая пауза.
— Да, конечно. Я — Сарина Келл Морайя.
«Так вот каково её полное имя, — подумала Миреска. — Трёхчленное. Значит, она входит в одну из высоких ген-линий. Аристократка… Свела ведь судьба!»
Штурману это имя явно сказало больше, чем ей.
— Морайя? — повторил он. — А вы…
— Это не важно, — перебила Сарина. — Совершенно не важно. Конечно, если вы всё ещё хотите поучаствовать в этой детской забаве.
Не говоря ни слова, принявший вызов Рало Файени подошёл вплотную и сел на освобождённое Миреской место.
— Кажется, ты проиграла?
— Проиграла, проиграла, — без следа вопросительной интонации подтвердила Сарина. — Хотя пару раз мне всё-таки удалось удивить первого штурмана.
Миреска приподняла одну бровь, а когда поняла, что Сарина не склонна замечать молчаливые намёки, осторожно сказала:
— Мне кажется, ты довольна исходом?
— Правильно кажется. Видишь ли, мы со штурманом составляем столь же неравную пару, как ты и я. Есть много областей, в которых Рало Файени и пытаться бы не стал со мной состязаться. Целительство, предметная область, чистая пси-энергетика… Но предвидение — это его стезя. Его хлеб как пилота межсистемных проколов. Его интуиция достаточно остра и зряча, чтобы предугадывать выпады пси-штормов в одиннадцатимерности. И всё же я бы могла, пожалуй, свести матч вничью… если бы имела дело с обычным пилотом. Но Рало — бывший истребитель, привыкший к кабине стайгера. Должность на этом транспортном корыте он отбывает как наказание.
— Ты читала его личное дело?
— Нет, что ты. У меня нет допуска к настолько личной информации. Но в поединке — таком поединке — поневоле многое узнаёшь о сопернике. А кое-что утаить невозможно.
— Если ты не рассчитывала на выигрыш, зачем было играть?
Сарина неожиданно улыбнулась.
— Есть, — сказала она, — старое изречение, выбитое над входом в Школу. Неписаное правило, которому должен следовать всякий Владеющий. «Если с вершины тебе лучше виден путь, укажи его стоящему ниже по склону. Если кто-то взобрался выше тебя — поблагодарив, прими указание». Ты ведь тоже не рассчитывала выиграть у меня… Или рассчитывала?
Смущённая Миреска увильнула от ответа, задав новый вопрос.
— Поневоле многое узнаёшь, да? А что узнал о тебе он?
Сарина пожала плечами и промолчала.
Несколько мири-циклов спустя, когда Сарина снова покинула тренажёрный зал, из-за спины Мирески раздалось негромкое:
— Эй, подруга!
— Чего тебе, Ласкис?
В тоне неторопливо обернувшейся Мирески не было большой приязни, но и явного неприятия тоже не было. Рослый старший сержант — один из тех, кто безуспешно кидал в Миреску шариками, — подошёл поближе:
— Ну, выяснила что-нибудь насчёт этой пташки?
— Выяснила, выяснила, — буркнула она. — Только не так уж много.
— Всё равно колись.
— Во-первых, она Владеющая из числа высших аристократов…
— Что она из «деревяшек», я и сам догадался. Я же стоял рядом, когда она назвала своё имя.
— Не перебивай меня, Ласкис Тиррай. И слушай внимательнее. Между «деревяшками» и аристократами есть разница, хотя многие её не замечают. Не хотят замечать. Так вот, Сарина — из аристократов. Усёк?
— Угу.
— Я тебе говорила, что ты — преизрядная задница, Ласкис? — слишком ласково спросила Миреска. Впрочем, большого впечатления её слова не произвели.
— Неоднократно, — буркнул сержант.
Вздох.
— Если коротко, наша… пташка летит вместе с нами и останется на базе в тринадцатом подсекторе. В качестве инструктора пси-подготовки.
— Маловато, — заметил Ласкис, потерев мочку уха.
— Вот как? Ладно, вот тебе ещё кусочек: силпан она проводит взаперти, одна. А теперь спроси о том, что тебе на самом деле нужно. Задавай свои вопросы, Ласкис, пока я добрая и щедрая.
Миреска помолчала. И добавила:
— Оба вопроса.
Сержант слегка смутился.
— Ну вообще-то об этом я уже спрашивал. Что за новый трюк ты выучила? Ты что теперь, умеешь видеть затылком?
— Это гораздо больше, чем просто трюк, — был ответ. — Это… трудно передать словами. Но я бы посоветовала всей нашей группе выучиться этому.
— Как?
— Очень просто. Обратитесь к аристократической пташке по имени Сарина Келл Морайя. Я уверена: она не откажет.
Ласкис помялся, продолжая терзать мочку уха.
— Я жду продолжения, — напомнила Миреска.
— Когда у тебя наступает силпан? — спросил сержант.
— Примерно через десять мири-циклов. Если постучишься, я открою.
Вместо ожидаемой радости на лице собеседника отразилось ожидание подвоха.
— Добрая и щедрая, да?
Миреска вздохнула.
— Послушай, Ласкис Тиррай, я и сама преизрядная задница. Ты это знаешь. Но к своим я этой самой задницей поворачиваюсь редко… и не в таких случаях. Приходи. Я серьёзно.
Сержант не улыбнулся, но лицо его ощутимо изменилось. Ушло некое напряжение, заметить которое раньше было непросто, но которое стало очевидным теперь, когда тень ушла.
Такая тень часто ложится на лица тех, чей родственник страдает от хронической болезни.
— Приду, — пообещал Ласкис. И отходя, добавил с ухмылкой: — То-то будет праздник!
— Задница, — бросила Миреска.
— В зеркало глянь, — был ответ.
Транспортник приближался к своей цели. Его туша выполняла субсветовые манёвры перед входом в последний прокол, когда Миреска вызвала Сарину по телесвязи и назначила ей свидание в малой шлюзовой второго трюма. Заинтригованная, Сарина пришла раньше назначенного срока, но её уже ждали. Правда, не Миреска, а другой её ученик — среднего роста, упругий, как мяч, и подвижный, как ртуть, капитан Зилен. В группе из пяти инструкторов по бою и тактике, в которую входили Миреска, Ласкис и ещё двое виирай, Зилен был старшим. И не только по званию.
— А, ты уже здесь, — хмыкнул капитан, бросая взгляд на запястье. — Раненько. Но мы успели.
— Успели что?
— Заходи. Увидишь.
Внутренняя перегородка шлюза, выполненного по типовому проекту «двойная челюсть», сомкнулась; внешняя перегородка, ведущая в трюм, разошлась.
В огромном, освещённом едва ли на треть пространстве, разгороженном крепёжными решётками с безликими контейнерами, бросалось в глаза пятно прожекторного света, падающего откуда-то сверху на участок центрального прохода. А в самой середине этого пятна не просто бросались в глаза, а прямо-таки резали взгляд четыре тускло блистающие фигуры, похожие на очень рослых виирай в скафандрах. Ещё мгновение, и Сарина поняла: это не скафандры. Вернее, не обычные скафандры.
— Позволь представить тебе образцы активной брони «Серефис М12», — сказал Зилен.
В голосе капитана звенела приглушённая медь гордости.
Как заворожённая, Сарина сделала шаг вперёд. По строю из четырёх фигур прошло слитно-неразличимое движение, от которого они словно стали ещё выше, и ртутный блеск их поверхности почти мгновенно сменился матовым серо-зеленым цветом, очень точно имитирующим оттенок полевой пехотной формы. На этой «форме» даже знаки отличия проступили.
— А вы не нарушаете правила этой демонстрацией?
— Нарушаем, — подозрительно охотно согласился Зилен. — Активная броня, тем более с энерговооружённостью по классу М12, должна перевозиться только в режиме полной консервации. Но встроенные бум-бумы мы отключили, так что риск серьёзно что-нибудь покурочить минимален. А если бы даже не отключили! Моя команда состоит из настоящих профи.
— Ладно. Но зачем вы меня сюда вытащили? Покрасоваться? Если так, должна признаться: зрелище впечатляющее. Но оценить его по-настоящему я вряд ли способна.
— Это дело поправимое.
— Что?
Строй из четырёх фигур в активной броне распался, превратившись из фронтальной линии в короткий коридор. В конце этого коридора стояло ещё два комплекта АБ, неподвижно склонённых в одной и той же неживой позе.
— Хочешь нарушить ещё штук восемь правил с инструкциями и ощутить себя в самой прочной шкуре из всех мне известных?
Сарина не колебалась ни секунды.
— Конечно хочу!
— Тогда вперёд. Правый комплект мой.
На ходу капитан Зилен, не теряя времени, излагал краткий вариант вводной:
— Первое, что надо знать, прежде чем запаковаться в это великолепие, — «Серефис М12» является первым массовым образцом брони, действительно достойной названия «активная». Старейшие представители славного рода АБ были не более чем бронированными скафандрами, снабжёнными системой мускульного усиления. Без этой системы виирай просто не смог бы нести на себе их вес. С тех пор прошло много хин-циклов. АБ постепенно усложнялась, обзаводясь всё новыми и новыми функциями. Всё больше и больше времени требовалось, чтобы освоить управление этими функциями хотя бы на минимальном уровне. Компьютеры, которыми оснащались даже самые примитивные образцы АБ, взяли на себя часть задач по управлению, но далеко не все. Возникало всё больше жалоб со стороны пехотинцев, требования к которым становились всё жестче. Чем кончился этот сомнительный прогресс, догадаться нетрудно. Не так давно партии новейшей АБ, поступившей в войска, просто перестали расконсервировать. Если управлять ею стало труднее, чем летательными аппаратами атмосферных классов, зачем вообще её использовать? Не лучше ли обойтись старой, попроще и подешевле?
— Тогда конструкторы брони напряглись, — сказала Сарина, — и усложнили броню настолько, что управление кардинально упростилось.
— Верно. Если немного привыкнуть, «Серефис» начинает казаться продолжением твоего тела. И это не преувеличение. Залезай внутрь, но не пугайся.
— А что?
— Внутренний размер каждого комплекта этой АБ — величина переменная. Зависит от размеров того, кто в неё влез. Когда начнётся подгонка, не дёргайся.
— Ясно.
Раскрытые края брони сомкнулись за спиной. Сарина подавила дрожь и постаралась замереть. Не получилось: подгонка оказалась довольно динамичным процессом.
Тьма, полная щекочущих прикосновений. Ватная тишина.
Ещё одно касание — словно резиновый обруч опустился на голову от затылка ко лбу, слегка сдавив и тотчас же снова отпустив виски.
Свет.
Мягкий нейтральный голос:
— Ввод речевых команд задействован. Контрольные тесты показывают полную исправность всех систем. Встроенное вооружение и система самоуничтожения блокированы стоп-кодом. Блокировка может быть снята только в ходе двусторонней обратной процедуры. Пилот, вы даёте команду на снятие блокировки?
— Нет, — откликнулась Сарина. — Активность системы самоуничтожения мне ни к чему.
— Боевые действия с отключенным вооружением малоэффективны, — предупредил тот же нейтральный голос.
— Боевых действий не предвидится. Выведи список основных возможных инструкций в виде плывущего текста. Так. Ага… прекрасно… чудно… Что? Ну ни фигусеньки амбар! Здорово!
— Команды не распознаны.
— Перейти на ввод команд посредством прямого нейроинтерфейса. Ввод речевых команд временно отключить.
«Принято», — прошелестело в сознании.
«Включить боевой коммуникатор в режим перебора частот», — со скоростью мысли приказала Сарина. И даже не столько приказала, сколько подумала, на миг зафиксировав взгляд на соответствующей строке списка инструкций. «Дать обзор окружающего пространства в обычном диапазоне. Включить внешние микрофоны и динамики. Включить двигательную систему в режим полной обратной связи. Разблокировать двигательные функции. Включить систему оптической маскировки, схема — имитация полевой пехотной формы».
Принято. Зафиксирована рабочая частота боевого коммуникатора, полоса стандарт-8.
В поле зрения немедленно проявилось ещё одно полупрозрачное окошко информирующего меню с подписью «канал стандарт-8». Сквозь него, как и сквозь другие окна, было прекрасно видно трюм и выстроившихся вокруг виирай — каждый в своей АБ. В ушах зашелестели обработанные (большей частью очищенные и усиленные) звуки: потрескивание, скрип, тончайшее — на самой грани слышимости даже после усиления — пение мини-реакторов брони.
Сарина не приказала комплекту выпрямиться и встать, удерживая равновесие. Она просто выпрямилась и встала… а полная обратная связь с двигательной системой АБ сделала остальное.
— Как ощущения? — спросила через внешние динамики Миреска, «Серефис» которой стоял вторым слева.
— Великолепно, — ответила Сарина тем же способом. — Спасибо всем огромное!
Через канал стандарт-8 донеслось бесплотно и очень быстро, но всё равно узнаваемо:
«Бездна! Она слишком быстро разобралась с управлением. Миреска! Поклянись, что ты ничего ей не говорила и никак не готовила!»
«Клянусь всеми своими зубами и теменной костью в придачу, Ласкис. Всё было честно. Так что с тебя угощение… и ещё кое-что».
«Спор отменяется. — А это уже Зилен. — Ласкис ставил на 16 арум-циклов, я — на 4, но Сарина управилась за считаные тины, значит, я тоже ошибся в разы. Одна ты почти накрыла мишень, Миреска, но тебя не допустили к спору, потому что ты знаешь нашу аристократку слишком близко».
«В самом деле, как ты догадалась?»
Сарина решила, что таиться и дальше будет нечестно.
«Просто я как-то говорила Миреске, что мечтаю управлять стайгером. А там для связи пилота с машиной тоже используется прямой нейроинтерфейс. Очень похожий на такой, как здесь».
«Ух!» — выдал кто-то (но не Миреска). После чего все единодушно и без обсуждений перешли на общение с помощью внешних динамиков.
— Ну что ж, — подвёл итог капитан Зилен, — тогда всё становится ещё проще. Если ты училась пилотировать стайгер, с этой техникой у тебя проблем не будет. Здесь надо не столько учиться, сколько вживаться — а вжиться в образ очень рослого, неимоверно сильного, покрытого бронёй виирай, по-моему, намного проще, чем в порхающую на сумасшедших скоростях, скачущую сквозь изнанку пространства металлопластовую иглу весом в сотню тонн.
— Мне начать с простейших движений?
— Да. Привыкни к своей новой оболочке. Но только помни, что окружающие предметы стали очень лёгкими и хрупкими. После придёт черёд систем сенсорного усиления, коммуникационного оборудования и прочих встроенных прелестей, но движение — в первую очередь.
— Слушаюсь, инструктор, — сказала Сарина.
И сделала первый осторожный шаг.
