– Как биолог, могу сказать прямо: человечество создано – Богом ли, эволюцией ли – для чего угодно, но только не для космических путешествий, – провокационно начал Антон Королев, именно он должен был сегодня выступить главным оппонентом Игоря.

– Почему? – недоуменно захлопала ресницами Наташа «Барби» Горячева. – Ведь мы же летим?

Внешность Барби обладала прямо-таки чудодейственными свойствами: какую бы глупость Наташа ни изрекала, сопроводив ее своей знаменитой улыбкой, звучало это отнюдь не глупо – слегка наивно, не более того.

Вот и Королев сейчас ответил ей весьма доброжелательно:

– Разве же это полет? Летят птицы в небе – легко, просто, естественно. А мы сидим в железной скорлупке, в которой относительно и с огромным трудом воссозданы условия нашего земного существования. Причем их диапазон, подходящий для людей, настолько узок… Стоит совсем незначительно – незначительно по космическим масштабам – измениться составу атмосферы или ее давлению, гравитации, радиационному фону, и человек выжить уже не сможет. Вероятность отыскать в космосе планету, где в точности скопированы земные условия, исчезающе мала. А жизнь на любой другой превратится в непрерывную борьбу за выживание. Скафандры, прозрачные купола… А то и непрозрачные, возле звезд с жестким спектром… Существование не то в клетке, не то в аквариуме, не то в крысиной норе, и плата за каждую аварию систем жизнеобеспечения – человеческие смерти. Лет семьдесят назад люди мало знали о космосе, и лишь оттого бредили им. Думали, что на Венере чуть жарче, на Марсе чуть холоднее, но жить, в общем, можно, – примерно как в Экваториальной Африке или Арктике. Потом узнали больше – и мечта постепенно умерла. Дети больше не играют в космонавтов, и они правы.

Теперь, по сценарию, в разговор должен был вступить Игорь Проскуряков, и начать опровергать антикосмические измышления. Он и сам был не прочь, и хорошо подготовился к дискуссии – но, тем не менее, оказался к ней сейчас совершенно не готов, так уж получилось…

Совсем иные мысли крутились в голове. Игорь переводил взгляд с одного из собравшихся в кают-компании на другого, подолгу всматривался в лица, вслушивался в слова, пытаясь по тончайшим, не замечаемым раньше нюансам поведения, – догадаться, понять: кто убийца?

В общем, начал говорить Игорь скомканно, без энтузиазма. К тому же перепутал порядок, в котором надлежало разворачивать тезисы: вместо утверждения о возможности адаптировать человеческий организм – с помощью генной модификации – к условиям иных миров, стал утверждать, что именно космическая гонка в последние десятилетия двадцатого века давала человечеству новые, совершенные технологии, вполне успешно применявшиеся потом и в земной жизни. И что вложенные в дальнюю космическую экспансию средства, без сомнения, с лихвой вернутся.

Королев, напротив, был сегодня явно в ударе, разбивал вялые утверждения Игоря легко и изящно.

– До космической гонки, – говорил он, – а затем параллельно ей, ту же роль играла гонка вооружений. Новые механизмы, материалы, технологии придумывали для истребления людей, а потом находили применение в мирной жизни. Но никто, ни один экономист не доказал, что вложенные в рост вооружений средства могут с лихвой вернуться. Разве что в случае быстрой, победоносной и грабительской войны против соседей – но и тогда, если рассматривать человечество вкупе, общий баланс отрицательный. Я скажу больше: гонка вооружений, хоть и убыточна, но сейчас, в эпоху, когда глобальных войн не было почти век, по возврату вложенных средств на порядок превосходит освоение дальнего космоса. Устаревшие танки можно переплавить, а металл пустить на станки и автомобили. Плутоний из боеголовок можно использовать на атомных электростанциях. Но металлы, в том числе самые ценные и редкие, улетевшие в космос? Их не вернет никто и никогда. Посмотрите на многоступенчатую ракету на старте – какая громадина! А спускаемый аппарат – так, железная коробочка… Все остальное сгорело в атмосфере, распылилось на атомы и подпортило экологическую обстановку… Нет, что ни говорите, – космос дело нерентабельное.

Сейчас Игорь должен был опровергнуть голословные инсинуации – конкретно, с цифрами, были у него цифры, от «Росавиакосмоса», от кого же еще. Должен был, но…

Но он молчал, уставившись на Катю Хрустову. Отчего она молчит, не произнеся до сих пор ни слова? Отчего так странно на всех поглядывает? Неужели она?

Видя, что пауза затягивается, в разговор вступила Марьяша, она же «Леди Свежий Ветер» и королева кондиционеров, она же Марианна Зарайская, подруга Антона, жившая с ним в одной каюте.

– По-моему, ты ошибаешься, Тоша… Сейчас ведь всё за деньги – а запуски один за другим, да еще лифт этот космический… Значит, не такое уж убыточное дело.

– Я не ошибаюсь, просто мы говорим о разных вещах. Давно пора договориться о терминах: околоземное пространство – до пятисот, допустим, километров от поверхности планеты, – космосом называть как-то неловко. Сравнивать наши вылазки в эту зону с космическими путешествиями – все равно что называть арктическим путешествием прогулку в зимний день вокруг собственного дома. Тоже, конечно, снег, тоже, конечно, холодно, но… На ближних орбитах – да, вложения окупаются. Частично. Потому что человек и здесь по большому счету не нужен, беспилотные спутники вполне справляются. Недаром на орбиту вывозят космических туристов – чтобы хоть как-то финансово поддержать убыточную пилотируемую космонавтику.

Дискуссия буксовала, Игорь продолжал молчать, наблюдая за Катей.

– У человечества должна быть мечта, – задумчиво сказала Надежда Солнцева, словно бы никому не адресуя свои слова. – Мечта о звездах – это красиво…

Как ни странно, ее далекая от логики реплика отчего-то подействовала на собравшихся куда сильнее, чем напористые построения Антона и невнятные контрдоказательства Игоря.

– Любая мечта или исполняется, или с ней приходится расстаться, – парировал Королев, но прежней уверенности в его словах уже не слышалось.

– А как же братья по разуму? – спросила Барби. – Может быть, чтобы с ними встретиться, никаких миллиардов не жалко… Может, они нам такое покажут, такое…

Что именно смогут нам показать далекие галактические родственники, Барби не придумала, закончила фразу обворожительной улыбкой – такой, что всем стало понятно: покажут, еще как покажут…

– Не знаю, стоит ли многого ждать от такой встречи, – ответил Антон. – До сих пор все подобные рандеву заканчивались крайне печально.

– Тарелочки? – уточнил Стас. – Зеленые человечки? Фи… Ерунда всё это. Не верю.

– Да нет, при чем тут тарелочки… – поморщился Антон. – Я и сам в них не верю. На Земле тоже ведь была не единственная разумная раса. Просто нам когда-то нарисовали в учебнике эволюционную цепочку приматов по Дарвину: австралопитек – питекантроп – неандерталец – кроманьонец – хомо сапиенс… Нарисовали и чересчур упростили для наглядности, до сих пор бытует убеждение, что одна раса разумных приматов тихо-мирно происходила от другой, что мы – это распрямившиеся питекантропы или научившиеся бриться и пользоваться компьютером неандертальцы. На самом деле эти расы существовали параллельно – и резались не на жизнь, а на смерть за право остаться на Земле в гордом одиночестве. Последних кроманьонцев истребили уже в исторические времена – крестоносцы де Бетанкура, на Канарах. Последние неандертальцы если и в самом деле скрываются в глухих лесах и горах, то ведь ищут и ловят их не для того, чтобы пожать руку родственникам по разуму, – в лучшем случае в зоопарк, в худшем – чучело в зоомузей. А ведь ближайшая родня, можно сказать… Нет, сдается мне, что агрессивным потомкам обезьян не стоит соваться в дальний космос, к братьям по разуму.

– Питекантропы, хе-хе…. – хохотнул Стас. – Вспомнила бабушка… Когда это было-то? Сейчас всё по-другому, да и люди другие. Найдем уж общий язык с зелеными человечками, столкуемся.

– Не верится… – усомнилась Марианна. – Даже сейчас, если кто-то по-своему жить решил, иначе, нет нам покоя – лезем, учим: так надо, так правильно; а если не слушают – бомбами и ракетами вразумляем…

Игорь к тому времени несколько взял себя в руки: да какого же дьявола он вообразил, что Катя – убийца?! Ну молчит, мало ли причин тому может быть, не в настроении сегодня девушка… И он вступил в разговор, вспомнив довод, самому казавшийся неопровержимым:

– Антон, наше Солнце не вечно. Через несколько миллиардов лет вспыхнет, превратившись в сверхновую. Расселиться по галактике – единственный шанс человечества пережить этот катаклизм.

– А стоит ли?

– Что «стоит ли»? – не понял Игорь.

– Стоит ли выживать? Стоит ли существовать вечно? Каждый человек привыкает к мысли, что рано или поздно умрет. Через двести лет не останется никого из ныне живущих – то есть человечества в его нынешнем виде не будет. Нас эта мысль не шокирует, мы знаем, что всё, что когда-то начиналось, обречено закончиться, уйти… Уйдет и род людской в свой срок. И срок этот, думаю, куда короче твоих миллиардов. Так что вспышка Солнца нам не грозит.

В кают-компании повисла тяжелая тишина. Возражений ни у кого не нашлось. Но Игорь думал сейчас не о грядущем уходе человечества с исторической сцены. О другом, о словах Антона: «через двести лет не останется никого из ныне живущих». Если руководствоваться таким постулатом: «все когда-то умрут», – то жизнь одного человека имеет не слишком большую цену. Все когда-то умрут – и какая разница, чуть раньше или чуть позже умрет отдельно взятый человек. Например, Настя Чистова.

– Мне кажется, – нарушил общее молчание Орлов, – что у землян все-таки есть шанс. Шанс оставить свой след «на пыльных тропинках далеких планет». Только, боюсь, это не будет след ноги человека.

– А кто же его оставит? Кибернетическая, машинная цивилизация, сменившая человечество? – спросил Антон с явным скепсисом. – Или люди-киборги, наполовину состоящие из чипов-имплантатов?

– Не киборги… На Земле есть ветвь на эволюционном дереве, прямо-таки предназначенная для космоса.

– Какая?

– Насекомые.

Барби захихикала. С трудом, сквозь смех, произнесла:

– Представляю, хи-хи, приземляется тарелочка – ма-а-а-аленькая, хи-хи, такая, а из нее – хи-хи, тараканы. А мы их – дихлофосом, дихлофосом…

Многие в кают-компании заулыбались, но Орлов ответил совершенно серьезно:

– Зря иронизируешь. Тот же таракан при перегрузке в восемь «же» вполне бодро разгуливает по полу, а ты лежишь пластом, ни рукой не шевельнуть, ни ногой. И к перепадам давления, и к изменениям состава атмосферы насекомые гораздо менее чувствительны, чем люди. Излучений не боятся, – там, где человек быстренько загнется от лейкемии, тараканы живут и размножаются. Да и наружный скелет – гораздо более совершенен и функционален, чем внутренний. У нас кости только опора – а для защиты своего мягкого, ранимого тела приходится натягивать на себя кучу разных вещей, начиная от плавок и заканчивая космическим скафандром. У таракана свой хитиновый скафандр всегда при себе.

Говорил он с серьезным лицом, так что Игорь не понимал: взаправду всё или же непонятный ход в хитрой психологической игре? Может, убийца сейчас по-особому мыслит, и отреагирует на абсурдную теорию тоже по-особому, как-нибудь выдаст себя… На всякий случай Игорь не дал угаснуть тараканьей теме, подбросил довольно-таки ехидную реплику:

– Чтобы в космос летать, одного скафандра маловато! Даже хитинового… Космический корабль нужен, или, на худой конец, – мозги, чтобы его когда-то придумать и построить.

– С мозгами у насекомых проблема, – легко согласился Орлов. – У нынешних, по крайней мере, – обмельчали, выродились, в крохотном тельце просто места нет для развитого мозга… Гигантских насекомых прикончил тот же катаклизм, что и динозавров, а сейчас эволюция застопорилась, топчется на месте.

– Эх, жалость, не полетят навозные жуки к Альдебарану… – с притворным сожалением вздохнул Стас.

– Шанс у них есть, – сказал Константин; и по-прежнему не понять, в шутку или всерьез. – Читал я одну книжицу, там всерьез доказывалось, что предназначение у хомо сапиенсов одно-единственное: создать условия для нового витка эволюции. Извлечь из земных глубин радиоактивные изотопы, существенно повысить радиоактивный фон; сжечь нефть и газ, в разы увеличив содержание це-о-два в атмосфере. И эволюция снова рванет вперед: строительного материала – углерода – избыток, геном активно мутирует от излучения… Вновь встанут травы до неба, а между ними муравьи в человеческий рост шнырять будут.

– А как же мы? – спросила Марианна.

– Нас не станет, – ответил ей Антон с ласковой издевкой. – Мы в такой атмосфере и при таком излучении жить не сможем. Сделаем свое дело и уйдем. Не к звездам – навсегда, насовсем.

– Глупая теория, – надула Барби свои ярко накрашенные губки. – Придурок какой-то выдумал, а вы ерунду повторяете…

Дурочка с кукольным личиком на сей раз права, подумал Игорь. Теория дурная, но не зря же Орлов ее изложил? И Антон тут как тут, вновь вылез со своим мизантропическим настроем… Неужели действительно он?