V
Капитан Христофор Шредер посмотрел на денщика и произнес:
— Буди Алешку, — потом подумал и добавил, — заодно и Монахова. Опыт у этого пропойцы еще тот, может нам и удастся привести его в чувства. Думается мне, что Шипицын нам не помощник, эвон как назюзюкался. Так что давай буди только этих двоих.
Онегин кинулся выполнять приказание.
«Совсем еще дети, — подумал Шредер, — Онегин вон к царевичу прилип как банный лист, с тех самых пор, как государь наш корабли волоком с Холмогор до Ладоги тащил. Всюду с Алешкой таскается, вот и приходится мальцу терпеть все причуды. А может и к лучшему? Оба владеют шпагой не хуже взрослого мужика. Вот только денщик моложаво смотрится, в отличие от царевича, который на вид лет осемнадцать — девятнадцать тянет. Этот сухой, долговязый и верткий. Эх, война, война сгубила ты детство мальчишек…»
Капитан вздохнул, покосился на Онегина. Улыбнулся, глядя, как тот пытается выполнить его приказание.
«Вороги не нападают, значит — время еще есть, — решил Христофор, — Небось, считают, что мы сном непробудным спим. Пусть медлят, вот только нам сейчас медлить нельзя. Кто знает, а вдруг решат ускорить события».
Начал проверять оружие, время от времени поглядывая то на двери, то на денщика.
Шредер вновь улыбнулся. Пистоли заряжены, фузеи к бою готовы. Если сунутся, то постарается он, капитан русской армии, превратить этот скромненький, покосившийся от времени, сарайчик в крепость.
Затем встал с земляного пола, стараясь не шуметь, подошел к дверям. Только бы враг не догадался, что они в курсе их появления. Ведь гостей не ждали. Выскочить, размахивая шпагами, без подготовки это не дело, а поэтому и нужно, вначале убедиться, что это шведы.
Дверь открывать не стал. Достал из-за пояса багинет, и проковырял отверстие. Прильнул к нему глазом. Вроде разглядеть что-то можно. Немного, правда, но можно. За спиной раздалось шуршание. Шредер прекратил смотреть и повернулся на шорох.
Царевич Алексей был уже на ногах. Он растерянно смотрел на капитана, сжимая в руках фузею Монахова. Денщик стоял тут же рядом. Тот развел руки в сторону, давая понять, что солдата так разбудить и не удалось.
— Эка незадача, — прошептал Шредер, — значит, биться будем втроем, — в сердцах сплюнул на пол. — Будем молиться богу, чтобы у нас все получилось.
Он все еще надеялся, что отряд, прибывший сюда, был небольшой. Эффект неожиданности, и кто знает в чьих руках будет удача.
Поднес к губам палец и прошипел:
— Шшшшш….
Вновь прильнул к отверстию в воротах. Видно было только старика да двух мужиков, в стареньких потрепанных стрелецких кафтанах. Еще несколько человек, явно не попали в поле зрения, о присутствие их можно было понять, по разговору. В темноте трудно разглядеть лица, но узнать в старике хозяина дома было не сложно. Тот махал руками, и что-то рассказывал. Изредка показывал в сторону сарая.
— О нас толкуют, — пробормотал капитан, — эх, чувствовал, что какой-то не простой хозяин этого дома. Одно пока радует, что не шведы это. Скорее всего, русские, может быть разбойники.
— Тать? — переспросил царевич.
— Да нет. Именно разбойники. Эти налетят, ограбят, а тать она по-тихому. Воровство без разбоя.
— А что делать то будем господин капитан? — спросил денщик.
— Люди — русские, предлагаю поговорить. Нам втроем с этой оравой — не справиться. Был бы трезв хотя бы Шипицын… — Вздохнул.
Вернулся к тому месту, где несколько минут назад спокойно спал. Поднял кафтан.
— Если бы, да кабы, — проговорил Шредер, — то во рту росли грибы.
Стряхнул с него прилипшую солому.
— Ничего, прорвемся, — подмигнул мальчишкам, накинул на плечи кафтан.
Направился к воротам. Остановился на минуту, вновь подмигнул царевичу и открыл дверь. Сделал шаг в ночную тьму.
Старик, когда узнал, что сыновья его (все пятеро) с отрядом к нему скачут, чуть не поперхнулся. Не ожидал, что они так быстро с промыслов вернутся. Поэтому, прежде чем всадники к дому подъехали, самолично выскочил на улицу. Гости «дорогие» сейчас в сарайчике почивали, и будить их непотребно было. Без умысла их медовухой напоил, надеялся, что те отоспятся утром да по делам уедут, а тут эвон как все вышло. Сама добыча в капкан попала. Чай если бы не гроза мимо проехали.
А тут голубь сизый на крылечко приземлился. Заходил по нему закурлыкал. Супружница та сразу глаза открыла, сон у нее очень уж чуткий. Его рукой в бок, сыновья вон едут.
Вот и накинув на плечи старенький зипун, выскочил старик на улицу. Голубя тот час изловил, да в клетку, что в сенях стояла, бросил. Сам же бегом к воротам. Но прежде чем открыть на собаку грозно так посмотрел, что та сразу поджав хвост, скрылась в конуре.
Отворил ворота, да сыновей впустил.
— Здорова батя, — проговорил старший, спрыгивая с коня. И тут же к нему подбежал мальчишка лет шестнадцати. Взял зверя под уздцы.
— Тихо вы нехристи, — проворчал старик, — гостей шумом своим разбудите.
— Что за гости? — поинтересовался средний брат. И тоже с лошадки спрыгнул на землю.
Вздохнул старик тяжело. Кафтаны у детей совсем обносились, сапожки стоптались.
— Служивые из Нарвы. Пятеро. Двое еще недоросли.
— А нам-то, какая выгода будет? — поинтересовался старший.
— Это вы уж сами решите.
— Экий ты батька! — вспыхнул средний, — Дело предлагаешь, а вот выгоды, которую мы поимеем, не говоришь. Ну, да бог с тобой. Где они?
— В сарае, — молвил старик и указал рукой в сторону пристройки.
— Не проснутся? — поинтересовался старший, доставая из-за пояса пистолет.
— А ты, как будто моей медовухи не пивал, — укорил сына старик.
— Пивал, — улыбнулся тот.
Ему и братьям пояснять не нужно. Медовуха у батьки славной выходила. Любого могла с ног свалить. Выпил такой ведерко и почитай, день проваляешься.
Старший брат уже собирался рукой махнуть, что, дескать, пора мужики с коней слезать, но тут дверь сарая скрипнула, и на улицу вышел офицер. У старика аж рот от удивления открылся.
— Что же ты хозяин, гостей то так принимаешь, — проговорил тот, извлекая из-за спины два пистолета. — Спасибо тебе за гостеприимство, но зачем зло творить!
— Какое зло? — спросил хозяин, делая вид, что не понимает о чем речь.
— Разбойничков, зачем на нас навел?
— Так, это не разбойнички, — вдруг залепетал старик, — это дети мои. Фрол, Семен, Акимка, Федот да Глеб. Вот с товарищами отца проведать приехали…
— Может и дети, — согласился Шредер, — да вот только старшие твои из стрельцов, что несколько лет назад бунтовали, а мы люди государя Петра. Они, — он кивнул в сторону братьев, — на нас давно зло держат. Мы для них как бельмо на глазу…
— Экий ты, — проговорил старший, — мы же люди простые. Времена сейчас тревожные. Незнаем кто по лесам да полям странствуем. Вот и ездим при оружии. Ты вот кто? — поинтересовался он, — Кроме того, что ты человек Петра.
— Капитан солдатского полка Христофор Шредер. — Представился офицер. Не сводя пистолетов с братьев, добавил, — Были бы вы шведы, разглагольствовать не стал, а так желаю потолковать. — Задумался, оглядел разбойничков и добавил, — Но не со всеми. А только с братьями.
Фрол, так звали старшего, запихнул за пояс пистолет. Затем махнул рукой, и его люди опустили оружие.
— Тогда пошли в дом, господин капитан, — проговорил он. — В ногах правды нет.
— Э нет, — молвил капитан, — я сначала с людьми своими переговорю. Чай, как только мы в дом войдем, людишки твои в сарай ворвутся.
— Не ворвутся, — пообещал Фрол. — Слово даю.
Христофор посмотрел сначала на старика, затем на четверых братьев и только потом на остальных разбойников.
— Будем считать, что поверил, — сказал капитан, — но все равно, я сперва с людьми своими переговорю, а, то не дай бог, подумают о плохом…
— Твое дело солдатский капитан, — проговорил Фрол.
Повозка с порохом догорала. То тут, то там шныряли солдаты, пытавшиеся затушить пламя. Молодой офицер шведской армии стоял рядом с генерал-майором фон Шлиппенбахом. По его предположению молния ударила прямо в находившуюся рядом пушку, ну, искры и полетели. Взрыв был такой, что окажись рядом люди — жертв было бы не избежать. Вот только в этот момент артиллерийский расчет укрывался в шатре. Солдат накрыло взрывной волной, но не более.
— Вот такие вот дела, — прошептал Вольмар Антон, когда офицер закончил доклад. — Трудно предположить, насколько этот пожар, — тут генерал-майор посмотрел под ноги, — и эта грязь, возникшая в результате ливня, задержат наше продвижение к Нарве.
Он уже вытащил трубку и собрался, было закурить, но, посмотрев на огонь, вновь запрятал ее за пазуху. Выругался и сплюнул.
— Дьявол, — прошипел, сквозь зубы фон Шлиппенбах, — потеря не велика, но она замедляет наше продвижение к крепости. Да и русские, наверное, слышали, как это все… — он показал рукой на повозку, — бабахнуло. Хорошо, если приняли это за гром, а если нет. Подойти к Нарве незаметно становится просто не реально.
Между тем солдаты, раздобыв несколько ведер, таскали со стороны моря воду. Другие пытались закидать пламя песком.
— Повозки отводи, повозки, — вскричал фон Шлиппенбах, понимая, что этими мерами, победить пламя не удается.
Вновь все засуетились. Заржали лошади. Замелькали факелы.
— Осторожнее! — взмолился фельдмаршал.
Но солдаты его не слушали. И вскоре место вокруг повозки освободилось.
Дом, как дом. Еще со времен предыдущего коменданта остался. Правда, его подремонтировать пришлось, свое слово все-таки сказал штурм крепости. Плюс ко всему сюда добрался и новый комплект сантехники, что был заказан во второй раз в Гжели, предыдущий остался в Шлиссельбурге. Остался ли им, доволен новый комендант цитадели на Ладожском озере, история как-то умалчивает.
Сейчас возлежа на постели с Мартой, Андрею не спалось. Он просто места себе не находил, думая о царевиче. Как говорится: «хорошая мысля — приходит опосля». Вот и сейчас почувствовал себя бывший эстонец — русским.
— Что тебе не спится то? — прошептала неожиданно Марта.
Комендант вдруг вздрогнул. Он-то думал, что она спит, а вон нет. Неужели тоже переживает?
— Вот думаю, ни мало ли я дал царевичу охраны…
Тут же получил локтем в бок.
— Об этом раньше думать нужно было, а не сейчас. Сейчас-то ты что изменишь. Лучше бы обо мне с детьми подумал.
Дети. Их у него двое. Элизабет, которую по русской манере зовут все Лизой, и Силантий (имя супруге не нравится, но ничего переживет, он, же обещал сына в честь Ельчанинова назвать). Вот и задумаешься, а что будет с ними, если шведы в Нарву ворвутся? Думать Андрею об этом не хочется. Понимает он, что попытайся их эвакуировать и люди перестанут в него, как в коменданта верить.
— Не бойся, — произнес Золотарев, и обнял жену, — будет совсем плохо, вывез вас отсюда на Андларе.
Андрей чувствовал, что Марта сердилась. Она вдруг отвернулась от него.
«И все-таки я мало людей выделил царевичу», — подумал Андрей, засыпая.
Утро принесло новые известия…
