Глава 7

За один-единственный вечер и следующее утро почти вся бухта оказалась в руках английского короля. Город какое-то время оборонялся, но когда по Лимассолу разнеслась весть, что император бежал из замка куда-то на север, город немедленно сдался. Жители кое-что слышали о Ричарде, потому предусмотрительно поскребли по сусекам и вынесли Англичанину в дар целый поднос драгоценностей и золотых монет. Городской голова, пожилой мужчина, от страха сгорбившийся и будто постаревший лет на двадцать, трясущимися руками протянул Плантагенету золотые ключи от города. Король, надменно восседавший на огромном коне, не соблаговолил даже поднять забрало шлема (шлем у него был новомодный, с забралом, закрывающим все лицо, и непривычному человеку он казался зловещим). Ключи за него принял Стефан Турнхам, высокомерно поджимавший губы и злобно сверкавший очами — во время короткого штурма у него погибло четверо рыцарей.

Впрочем, когда глава городского магистрата посторонился и вперед вышли двое разряженных в пух и прах юношей с огромным подносом подарков в руках, государь Английский смягчился. Он поднял забрало, наклонился с седла, убедился, что золото червонное, а жемчуг крупный, и приказал отнести подарок в его шатер. Голос его помягчел, и он изволил сообщить, что избавил город Лимассол от власти тирана Комнина, что теперь здесь будут править франки. Жители могут не беспокоиться за свое имущество — рыцари защитят их. Правда, всем горожанам надлежит в кратчайшие сроки обеспечить своих защитников провизией, жильем, полотном, обувью, одеждой, помощью в починке доспехов... Список был длинный.

Но горожане прекрасно понимали, что лучше покориться. Короля окружали конные воины в доспехах, с копьями, мечами и щитами, все, как один, при шпорах. И это еще не все. У ворот ждали пешие, и от одной только мысли, что вся эта орава может ринуться грабить и убивать, у любого пропадало желание спорить. Придется платить? Что ж, здравомыслящий человек отдаст все свое состояние, если знает, что только таким образом может уберечь себя от смерти.

Они верили, что еще дешево отделались.

Запустив руку в драгоценности на подносе, король какое-то время наслаждался их блеском и тяжестью, а потом, захватив сколько смог, повернулся к Дику и высыпал их в его руки, которые молодой рыцарь едва успел подставить. Вторая горсть, поменьше, досталась Турнхаму. Слегка опухшее лицо командора порозовело от удовольствия. Он торопливо пересыпал драгоценности в поясной кошель.

Телохранитель короля, еще погруженный в свои мысли, подумал о том, что, возможно, Серпиану заинтересуют эти украшения. Сказав слова благодарности, которых Ричард все равно не услышал, корнуоллец припрятал подарок. Он продолжал следовать за королем, куда бы тот ни поехал, сознание же его было далеко. Мыслями он устремился к источнику. Мигом преодолел изрядное расстояние (конному три часа пришлось бы гнать лошадь до рощи у подножия, а потом до вечера карабкаться к вершине) и прикоснулся к силе, которая курилась, словно дымок, над круглым водоемом.

Энергия заструилась по его жилам, жар немедленно охватил все тело, испарина выступила на лбу. Зрение стало острым, перспектива углубилась, на миг рыцарю-магу показалось, что он способен видеть сквозь стены. Но — только на миг. В Лимассоле еще чувствовалось присутствие Комнина, он здесь был меньше суток назад. У Дика начала кружиться голова, и он понял — злоупотреблять своими способностями не стоит. Все-таки получалось, он слишком много требовал от обыкновенного человеческого тела, и оно протестовало.

Дик подъехал ближе к своему суверену, наклонился и сказал негромко, так чтоб только Ричард и услышал:

— Комнин направился в Килани. Это к северу отсюда, в горах.

— Килани? — Король обернулся, обдав собеседника запахом отличного местного вина, которое ему поднесли в массивном золотом кубке еще у ворот. — Далеко?

— Не слишком далеко, государь. Прикажите подать карту.

— Пожалуй.

За полчаса хорошая и подробная карта Кипра была найдена, солдаты приволокли с десяток пастухов, которые показались им самыми подходящими на роль проводника. Один из них бегло говорил на франка — диалекте, изобретенном жителями тех восточных стран, что испытали на себе владычество рыцарей. Диалект придумали предприимчивые торговцы и ремесленники, чтоб иметь возможность общаться со своими покорителями. Франка казался исковерканным вариантом французского, его худо-бедно мог понять человек, для которого французский — родной. Из разъяснений пастуха стало ясно, что Килани — не только город, но еще и крепостца, маленькая, но неприступная, и там император Кипра легко может просидеть несколько месяцев...

Вернее, все-таки меньше, потому что стояла весна. По традиции осады начинались осенью, после того как закрома заполнялись новыми припасами. Весной с провизией становилось тяжелее, и запасов уже не хватило бы на длительную осаду. Это соображение немедленно пришло в голову Ричарду, который вел войны чуть ли не с детства. Война считалась самым достойным занятием для знатного мужчины, велась она только поздней весной, летом и ранней осенью, до распутицы. Считалось дурным тоном во время ведения боевых действий докучать войсками своим крестьянам. Разумеется, если не было другого выбора, конники неслись через пшеничное поле, но, во-первых, это неудобно, потому что копыта коня вязнут в мягкой земле, а во-вторых, неразумно. Если перетопчешь у крестьянина весь хлеб, какую подать он тебе заплатит?

Нередко случалось и так, что солдаты рубились по соседству с полем, где невозмутимые крестьяне жали хлеба и вязали снопы. Жизнь сеньоров, наемников и крестьян шла своим чередом. Они, разумеется, сильно докучали друг другу, но на самом деле существовали в совершенно разных мирах и, наверное, лишь с трудом могли бы понять друг друга.

Впрочем, разделение двух миров началось тогда, когда бароны, графы и короли подзабыли, что произошли от тех же крестьян и взяли в руки оружие лишь затем, чтоб защищать их от врагов. Должно было пройти совсем немного времени, чтоб связь между знатью и пейзанами стала и вовсе призрачной — одни запомнят лишь требования, другие — лишь ненависть. Но только потомкам Ричарда предстояло дожить до этого времени. Так что, прикидывая, как именно захватить Кипр, король Английский собирался преследовать только войска императора, а простолюдинов облагать налогами и всячески беречь. Оно и понятно. Чем больше простолюдинов, тем больше податей.

Плантагенет задумался, не объявить ли пир, но, поразмыслив, решил, что это лишнее. Впервые за всю свою жизнь он нарушил традицию, лишь потому, что торопился, и отдал приказ устроить обычный ужин, а солдат накормить прямо на улицах. Горожане, не споря, принялись свозить дрова на площадь перед магистратом, раскладывать костры, и вскоре над угольями уже повисли ободранные туши — быки, телята, олени и крупные, откормленные свиньи. Женщины, опасливо сторонясь солдат (что было крайне сложно, поскольку они сидели везде), тащили котлы с кашей, мужчины катили бочонки. Меж пирующих расхаживали десятники и следили, чтоб никто не нализался.

А в доме главы магистрата потчевали короля. Ричард усадил Дика рядом с собой (Турнхам сидел с другой стороны), и милость государя к его телохранителю стала очевидна всем. Большинство графов и баронов плохо себе представляли, чем именно должен заниматься телохранитель и зачем он нужен королю, признанному победителю десятка турниров. Разве что для престижа. Рыцаря Уэбо постоянно отправляли с какими-то особыми поручениями, больше половины времени он находится вдали от короля, и потому на телохранителя он был совсем не похож. Свита Ричарда об этом не задумывалась.

Лишь Эдмер Монтгомери, некогда с помощью отца получивший почетную и доходную должность главы королевской охраны, но, ко всеобщему изумлению, принявшийся исполнять обязанности с завидной добросовестностью, время от времени поглядывал на своего подопечного. Он уже убедился, что молодой человек исправно выполняет то, что ему поручили. Только вот жаль, что государь и сам не понимает, зачем ему охрана, и постоянно дает Уэбо чисто воинские поручения. Что ж, значит, на место телохранителя придется поставить кого-нибудь другого.

— Я отправлю тебя вперед, — негромко сказал король Дику. — С небольшим отрядом. — Он коротко рассмеялся. — Нет, конечно, не с двадцатью солдатами. Побольше. Скажем, с полусотней. Возьмете проводника и попробуете выследить императора. Со своей армией я через пару дней двинусь к Килани и осажу его. Ты должен сделать так, чтоб Комнин никуда не улизнул.

— Государь, — осторожно начал корнуоллец. — Воевать с местным императором можно долго. Кажется, это противоречит вашим планам.

— Ты, конечно, прав, — согласился Ричард. — Наша цель — Иерусалим. Но я и не собирался задерживаться здесь надолго. Комнин принесет мне клятву верности, и мы отправимся в Палестину. И чем лучше ты поможешь мне, Уэбо, тем больше будет моя благодарность. Я упомянул о титуле. Ты получишь его, если сделаешь все, чтоб вскорости Кипр оказался в моих руках. И если ты покажешь себя доблестным рыцарем, это будет тебе только на пользу.

— Да, государь.

А наутро небольшой отряд, выделенный Ричардом Дику, уже карабкался по горным тропинкам, потому что корнуоллец решил, что этот путь будет самым надежным, если хочешь к кому-то подобраться поближе или кого-то выследить. Серпиана, которая, конечно, отправилась в этот поход вместе с ним и Трагерном. в отличие от мужчин шла налегке, но, к изумлению тех солдат, которые еще не знали, чего от нее ожидать, не отставала от Дика.

Рыцарь-маг нисколько не был удивлен этим, он помнил о ее втором облике. В движениях девушки, карабкающейся по камням, осыпающимся под ногами, чувствовалось что-то змеиное. Любой охотник и пастух знает, что змеи могут взбираться даже по почти отвесным горам, где бог знает за что им удается зацепиться. Серпиана не уставала и к вечеру, когда непривычные к скалам англичане валились на землю, едва дыша от усталости, находила хворост, готовила в котелке какую-нибудь похлебку.

— Я не очень-то хорошо готовлю, — пробормотала она Дику, когда занялась стряпней в первый раз.

Корнуоллец был на «ты» с горами еще на родине, кроме того, отличался большой выносливостью. Поэтому он не улегся отдыхать, как остальные, а помог невесте собрать костерок в ямке, которая образовалась, когда он ножом снял кусок дерна, и, поднеся руку к самой сухой хворостине, щелкнул по ней ногтем, добавив самую чуточку магии. На кончике деревяшки вспыхнул бойкий оранжевый огонек.

— Ничего, — сказал молодой рыцарь. — Главное, чтоб было съедобно. Давай я принесу тебе воды.

— Здесь есть вода? Или ты по способу Трагерна — из грозовой тучи?

Оба фыркнули, вспомнив сперва выходку ученика друидов, сотворившего небольшую грозу только затем, чтоб наполнить котелок, а потом и трепку, которую за это устроил ученику учитель.

— Пахнет водой. — Дик вытянул шею. — Чувствуешь?

— Да, пожалуй. Ну неси.

Котелок был небольшой (а как иначе — тащить с собой в поход здоровенную посудину смешно), и того, что в него могло поместиться, с трудом хватило бы на десятерых мужчин, причем только в том случае, если они будут заедать лепешками кашу с вяленым мясом. С грустью посмотрев на отдыхающих солдат, Серпиана поняла: готовить ей придется не один раз, а пять. То есть на всех.

Заметив ее взгляд, Дик подошел к ближайшему солдату, уже примерившемуся немного похрапеть, и ткнул его сапогом в бок. Англичанин вскочил.

— Чтоб этого больше не было, — холодно сказал молодой рыцарь. — Ана будет готовить, если на то будет ее добрая воля, но ни искать хворост, ни разжигать огонь, ни таскать воду она не должна. И даже рыскать по вашим котомкам за припасами. Ясно?

— Да, сэр.

— Живо готовьте ночлег.

Его приказу подчинились без слов. Конечно, если ты находишься на чужом острове, который твой король как раз собирается завоевывать, не стоит устраиваться на ночлег прямо посреди пастушьей тропы. Мало ли кто может пройти мимо. Трое или четверо самых молодых солдат отправились искать местечко, где можно укрыться от посторонних глаз, и действительно нашли — удобное, безветренное, меж огромных валунов, за которыми с легкостью удалось бы спрятать костер. На ночь выставили нескольких дозорных и еще одного — у скалы, где заснул проводник. Еще не хватало, чтоб он потихоньку сделал ноги.

Перебирались через горы неудобными, но укромными тропками. От проводника Дик узнал, что в Килани из Лимассола ведет хорошая дорога, по ней, видимо, император и бежал из своего замка, по ней же отправится английское войско. Она короче, чем путь тропинками через горы, а значит, надо спешить, чтоб опередить короля и убедиться, что к горному замку он придет не зря.

С другой стороны, армия всегда идет много медленнее, чем передовой отряд, высланный на разведку.

До замка они добрались за три дня.

Килани оказался небольшим замком, построенным из камня, взятого из тех же гор, которые венчал, потому и казался со скалой единым целым. Долина, лежавшая у подножия Килани, была невелика и имела форму полумесяца, особенно хорошо это было видно с горы, откуда англичане и заметили ее впервые. Проводник предложил провести чужаков прямо в долину. Он был сыном торговца, разорившегося после указа императора о запрете торговли с франками, Комнина ненавидел и искренне желал захватчикам успеха. Молодой поселянин полагал, что уж франки-то не будут запрещать торговать с самими собой.

Дик молча выслушал его предложение указать тропку вниз, но отрицательно покачал головой. Он остался очень доволен тем, что может взглянуть на Килани сверху... То есть не совсем сверху, а сбоку, и хоть перевал, на котором они остановились, был выше замка на несколько сотен футов, заглянуть через стену все равно не удалось бы, слишком далеко. Да и зачем заглядывать, если и так видно — на шпиле донжона развевается пурпурный императорский флаг с каким-то замысловатым гербом. Каким именно, корнуоллца не интересовало. Конечно, что-нибудь изящное и пышное, выскочки любят придумывать себе сложные гербы.

Килани издалека походил на игрушку. Но даже с такого большого расстояния заметно было движение внутри и на ведущей к нему дороге. Войск, судя по всему, в этой «игрушке» помещается немало. В долине множество красно-коричневых черепичных крыш, стада, пасущиеся на лугах у подножия гор, кажутся россыпью песчинок. Значит, обитателям замка будет что жевать, особенно если не удастся захватить их врасплох.

— Как их захватишь врасплох. — Трагерн развел руками. — У них дозоры на всех дорогах, на всех перевалах.

— Где?

— Да вон, смотри. Видишь, поблескивает. И вон там тоже.

— Вижу... Но уж наверняка не на каждом перевале. На этом-то не было.

— Этот перевал никому не известен, — вставил проводник, но молодой рыцарь жестом велел ему отойти.

— Ты зря ему не доверяешь, — тихо заметил Трагерн. — Он не думает о предательстве.

— Я тоже слышу его мысли. Но ничто не помешает ему попозже изменить намерения. Впрочем, речь не о том. Сможем ли мы сделать так, чтоб наш король захватил гарнизон замка врасплох? Сам видишь, осаждать Килани можно очень долго.

— Это точно. Но скрытно подвести к нему целое войско невозможно. Смотри, долина как на ладони, все дороги просматриваются, до ворот можно добраться только одним путем, а он длинный и опять же просматривается на всем протяжении. Даже твоя великая магия королю не поможет.

— Будешь подшучивать, я тебя заставлю думать, как это можно сделать.

— Да заставляй! Все равно я ничего толкового не придумаю. Я не воин, я друид.

— Тише, не стоит орать об этом на всю округу. — Дик задумался. — Ладно. Попробуем придумать... Как считаешь, в этом замке есть потайной ход?

Ученик Гвальхира посмотрел на собеседника с удивлением:

— Ну наверное. А почему тебя это интересует?

— А ты не понимаешь? — Дик загадочно улыбался. — Ну, может, потом поймешь.

Любопытство охватило корнуоллца. Первым делом предстояло выяснить, куда может выходить потайной ход. Наверняка не в долину. Какой в этом смысл? Если появится срочная необходимость покинуть Килани, скорей всего, вражеские войска в это время будут именно в долине. Значит, ход должен вести в другом направлении. Молодой рыцарь велел солдатам устраиваться на ночлег, найти местечко для костерка, чтоб никто даже и струйки дыма не смог углядеть, и подозвал к себе проводника. Тот охотно подбежал и присел, опираясь на руки так, как обычно сидят собаки.

Карту гор, которые знал прекрасно, он тут же согласился нарисовать и принялся пальцем ковырять слежавшиеся песок и пыль рядом с собой. Чертеж он дополнял подробным рассказом о том, где именно и на каких горных лугах его отец прежде пас свои табуны, какой доход они приносили. Байка о былом богатстве семьи была шита белыми нитками, но Дик не перебивал. Его интересовали только те подробности, которые имели отношение к возможным способам захвата Килани.

— Это очень старый замок, — сообщил киприот. — Говорят, его начали строить еще в те времена, когда здесь жила языческая богиня.

— Ну это ерунда, — небрежно отмел корнуоллец. — Языческим богиням замки ни к чему... Значит, старый? Ну-ну. А потайные ходы есть? Не слышал?

— Говорят, под этой горой множество древних пещер, где прятались жрецы этой языческой богини, когда на Кипр пришли христиане. Туда выходит и подземный ход.

— Ты это точно знаешь?

Проводник сделал обиженное лицо, и в тот же миг молодой рыцарь понял, что киприот мало что знает достоверно. Все больше легенды и предания.

— Ладно... Ну а вход в эти пещеры ты можешь указать?

— Конечно могу! В этих пещерах мой отец...

— Да слышали, слышали! Хранил свое золото.

— Не золото, а коней...

— Хранил коней? Бедные лошади.

— Не хранил, а...

— Все, замолчи! Отведешь нас к тому входу в пещеры, который поближе.

— Вы что, будете искать вход в подземный...

— Не твоего ума дело. — И Дик отмахнулся от него.

Проводник убежал к разведенному в выемке за валунами костерку, исполненный любопытства.

Серпиана принесла Дику котелок, в котором каши осталось на самом донышке — его порция. Девушка протянула молодому рыцарю тонкую лепешку из муки грубого помола, в которую было завернуто несколько вялых оливок. В задумчивости корнуоллец устроился рядом с валуном, на краю тропинки, у самого обрыва, откуда открывался вид на Килани и почти всю долину, если слегка податься вперед. Там он и остался, пристроив закопченный котелок на коленях и положив лепешку рядом на траву. Дик потянул девушку за руку, и когда она села рядом с ним и боком прислонилась к накаленному солнцем камню, едва не мурлыча от удовольствия, спохватился:

— Ты-то ела?

— Конечно. Стряпуха никогда не останется голодной. Она с каждого котла снимает пробу.

— Ты молодец... Э, а хлеб-то откуда?

— Один из ребят прихватил с собой муку. Он же испек лепешки на горячих камнях.

— Предприимчивый... Родная, мы тут собрались лезть под землю.

— Мы?

— Мы посоветовались, и я решил.

— Замечательно. А зачем?

— Чтоб найти потайной ход в замок. Говорят, из Килани он ведет в пещеры, а оттуда — в какую-то соседнюю долину.

— Кто говорит? Уж не этот ли молодой трепач? — Девушка поискала взглядом проводника, но не нашла. Должно быть, он где-то у кого-то подъедал ужин. — Ты думаешь, он знает?

— Не бывает замков без подземного хода. Но, конечно, хотелось бы проверить слова проводника. — Дик устроился поудобней. — Я попросил бы тебя помочь мне в этом.

— Меня? Что я могу знать о местных горах?

— Наверное, ничего, как и я. Но мы с тобой кое-что смыслим в магии... Давай, солнышко, попытайся вспомнить какое-нибудь заклинание, которое нам в этом поможет. Иначе мы будем топтаться у стен Килани до Второго пришествия.

— Что такое Второе пришествие?

— Потом объясню. Так что?

Девушка растерянно посмотрела на него. Никогда прежде она не казалась корнуоллцу такой беззащитной. Ему захотелось схватить Серпиану в объятия, прижать себе крепко-крепко и убедить, что все хорошо, все будет хорошо и ей не надо ничего бояться. Он протянул руку и провел ладонью по ее волосам. В свете клонящегося к закату солнца она показалась ему ошеломляюще красивой и очень далекой, недоступной, как страна мечты. Даже коснуться ее казалось чудом. Он не мог оторвать от нее глаз, а она, глядя то на него, то на замок, торопливо рылась в памяти. Некогда, в дни ученичества, она усвоила сотни заклинаний, в том числе и те, что казались ей совершенно ненужными, и те, на которые у нее никогда не хватит сил.

Но после временной смерти часть их изгладилась из ее памяти, а часть на время позабылась. Она забыла не только заклинания, но даже кое-какие подробности своего детства. Теперь медленно вспоминала, словно возвращая себе собственную жизнь по частям. И теперь вперемешку с обрывками заклинаний (ни одну магическую формулу она не решалась даже мысленно воспроизводить полностью, ибо, повторенная хотя бы в образах, а не в звуках, она уже обретала силу, так что Серпиана не могла быть до конца уверена — помнит или нет) девушка припоминала родительский замок, родные леса и башню мага, у которого когда-то постигала сложное искусство волшебства. У него была такая странная башня, похожая на пятисвечник, сложенная из особого камня, глушащего магию. Но даже камень не смог скрыть могущество, которое таилось в стенах жилища... Могущество...

Взгляд девушки остановился на Килани. Несколько мгновений она рассматривала его сперва с недоумением, потом с любопытством и наконец с улыбкой уверенности.

— Пожалуй, я могу тебе кое в чем помочь, — сообщила она. — Раз ты говоришь, что у каждого замка есть подземный ход...

— Ты вспомнила заклинание, которое поможет в этом убедиться? — обрадовался Дик.

— Нет. Я такого заклинания не знаю. Или не помню.

— Тогда что же?

— Я вспомнила одно интересное заклятие, которое составлял, помнится, еще мой учитель. Оно довольно сложное, но, думаю, сумею наложить его на какой-нибудь предмет. Оно позволяет найти дорогу в любое место, где спрятан мощный артефакт, если эта дорога вообще существует.

— Боюсь, это нам мало поможет, — разочарованно ответил корнуоллец. — В замке, я так понимаю, нет никакого артефакта.

— Там находится кое-что другое. Надеюсь, предмет, который я закляну, это почувствует. У тебя есть что-нибудь золотое? А еще лучше с камнем?

Создавать магическую вещицу себе в помощь Серпиане пришлось на ходу. Как выяснилось в беседе с проводником, до пещер еще идти и идти, довести до места за два дня он не берется, ему нужно три. Дик намекнул ему, что случается с теми, кто злит его, и киприот задумался. После замечания одного из англичан о летящем с обрыва проводнике сын бывшего торговца неуверенно согласился на два дня. Но сообщил, что в таком случае выступать надо немедленно. Солдаты затоптали огонь, смели под камень все угольки и золу, свернули вещи. Они казались неутомимыми, и Дик лишь радовался своей придирчивости, с которой выбирал себе спутников.

Спать почти не пришлось, есть тоже. На тропинке, по которой проводник повел англичан, не встретилось ни одного источника, ни одного самого маленького ручейка, ни одной лужи. Вода во фляжках имелась, но на котелок ее не хватило бы, и потому вяленое мясо жевали всухомятку. Солдаты английского короля ворчали и ругались на киприота, он изо всех сил защищался. От него хотят невозможного — и короткого пути, и удобных мест для ночевки. Где он возьмет для них воды на дорогах, которыми пастухи ходят только ранней весной, когда тают снега на вершинах гор? Тогда повсюду сколько угодно ручьев. А сейчас придется терпеть.

И англичане терпели.

Больше всего Дик опасался встречи с пастухами, многие из которых могут оказаться настроены более патриотично, нежели сын обиженного императором купца. Но проводник заверил, что нынче в этих краях не встретишь даже отбившейся от стада козы. Что ей здесь делать? Воды нет, трава не самая лучшая, жесткая...

— А дальше что будет? — нетерпеливо оборвал молодой рыцарь.

— Дальше?

— Там, у пещер?

Киприот задумался. Корнуоллец раздраженно фыркнул и попытался напрямую прочесть мысли собеседника. Выходило, что у пещер всегда кто-нибудь пасет стада, более того, там обязательно кто-нибудь живет и зимой и летом, потому что места очень благоприятные для выращивания лучших пород кипрских лошадей и овец. Он жестом оборвал разговорчивого парня, пытавшегося ему что-то объяснить, и коротко приказал:

— Думай.

О чем думать, и так должно быть понятно. Разумеется, о том, как пробраться в пещеры, не попавшись на глаза никому из пастухов.

Для Серпианы, настойчиво требовавшей у него какую-нибудь драгоценность для своего колдовства, он смог найти только золотую цепь, которую король подарил ему еще в Мессине. Зачем он таскал на себе это украшение постоянно, он и сам не знал, но факт оставался фактом. Драгоценность уцелела после гибели почти всего скарба неразлучной троицы во время кораблекрушения только потому, что Дик забыл снять ее с шеи. Наверное, для него это было чем-то вроде подарка отца, которого он не знал в детстве и не обрел сейчас... Он понимал, что служит верой и правдой все-таки не отцу, а королю. В короле слишком сложно увидеть просто человека, и уж тем более своего отца.

Девушка-змея, принимая у корнуоллца золотую цепь с крупными звеньями, поморщилась, переспросила, нет ли чего-нибудь с камнями. Дик только развел руками.

Серпиана долго нежила украшение в ладонях, потом спрятала за пазуху и даже ночью, когда на каких-нибудь три часа забывалась сном в укромном уголке у большого валуна, не опускала руку, прижимала спрятанное под рубашку украшение к телу. Она стала задумчива, рассеянна, когда ее о чем-нибудь спрашивали, не всегда отвечала, а если и отвечала, то не сразу. Казалось, она не знала, что такое усталость, когда велели вставать — вставала и шла, и даже тащила на плечах тяжелую сумку со своими вещами. В конце концов, солдаты стали поглядывать на нее с уважением.

— Все в порядке? — спросил, подойдя, Дик. Серпиана подняла на него глаза. — Все хорошо?

— Да. Почему ты спрашиваешь?

— Ты... очень странная последние дни. Она качнула головой, дернула плечом, а потом вдруг таинственно улыбнулась:

— Потерпи. Создавать магический предмет, пусть даже магическим он будет лишь какое-то время, не так просто.

— Я-то потерплю... Как, родная, получается? Заклинание работает?

— Еще не знаю. И пока не начнет действовать, не узнаю.

Несмотря на то, что проводник изо всех сил думал над поставленной задачей, он ничего не смог изобрести. Парень прекрасно понимал, что невозможно провести полсотни англичан мимо бдительных пастухов, которые за долгие годы учатся примечать все — и отбившуюся от стада овцу, и подозрительного чужака, околачивающегося поблизости. До долины, куда выходили природные арки пещер, оставалось полдня пути, когда он, наконец, признался в этом корнуоллцу. Молодой рыцарь посмотрел на киприота так, что тот застыл от ужаса, ожидая на свою голову всего, что ему заранее пообещали. Но Дик отвернулся.

Он тоже понимал, что требовать невозможного бессмысленно.

Чтобы решить, как поступать, на коротком привале корнуоллец собрал десятников. Проблему обсуждали с жаром и под конец пришли к выводу, что для полусотни англичан горстка пастухов — несерьезное препятствие. Дик был согласен с этим лишь отчасти, но промолчал. Подумал, что даже если кто-то из пастухов сумеет сбежать (а это обязательно случится, поскольку гоняться за пастухами люди Ричарда не будут), он не успеет предупредить никого в Килани. Впрочем, можно ожидать и других неприятных и непредвиденных трудностей, но что поделаешь. Риск есть всегда.

Дальше пошли очень тихо, иногда пригибаясь за кустами и камнями, вертели головами, высматривая киприотов, непрошеных свидетелей, от которых лучше всего было избавиться прежде, чем они углядят чужаков. Чтоб попасть в нужную долину, необходимо было спуститься с горы в узкое, утопающее в зелени ущелье, напоминающее русло давно пересохшей реки, и обогнуть горный выступ. Но прежде чем самый первый солдат прыгнул на густую сочную траву, скрывающую мелкую, обкатанную водой гальку, Серпиана вдруг встала как вкопанная. Она прижимала руку к животу, потому первой мыслью Дика было броситься и подхватить теряющую сознание невесту. Он подскочил, взял ее за плечи и попытался развернуть к себе лицом.

Она вырвалась и полезла за пазуху. Стоящие рядом мужчины стыдливо отвели взгляды, только один, самый нахальный, продолжал пялиться с такой улыбочкой, что корнуоллцу захотелось припечатать ее кулаком к зубам. Заметив свирепый взгляд командира, англичанин спохватился и отвернулся тоже.

— Смотри. — Девушка ткнула молодого рыцаря локтем в бок.

Она уже успела достать золотую цепь, и теперь та, словно живая, свернулась у нее на ладони. Присмотревшись, Дик почувствовал, что не «словно», а на самом деле живая — украшение шевельнулось и приподняло над ладонью Серпианы «головку», то есть несколько звеньев на разомкнутом конце. Разомкнутом? Рыцарь-маг нагнулся поближе, чтоб рассмотреть, потому что помнил — цепочка была замкнута девушкой-змеей, после того как была подарена корнуоллцу королем. В тот же миг «головка» золотой змеи отпрянула и закачалась в паре дюймов от лица молодого рыцаря.

— Осторожней, она нервничает, — улыбнулась девушка.

Дик непроизвольно попятился, цепочка немедленно свернулась клубочком и замерла, мерцая розоватым золотом. Впрочем, Серпиана все равно не двигалась с места.

— Так что случилось?

— Здесь вход в пещеру, — ответила девушка. — Она почувствовала. И указала.

— Кто она?

— Она. — И спутница молодого рыцаря показала ладонь.

Корнуоллец напряженно взглянул на спокойную, расслабленную змейку-цепочку — от нее исходило тепло живого существа, и это было жутковато, — а потом огляделся.

— В какой стороне?

— Вот там. — Серпиана показала пальцем направо.

Справа поднималась скала, затянутая плющом, подножие ее утопало в зелени — кусты, трава по плечи, даже ежевика, удобно опирающаяся на валун и изрядно разросшаяся. Туда и был направлен палец девушки.

Дика передернуло. Он подошел, оглядел куст, вздохнул и попытался раздвинуть ветки. Ветка немедленно вцепилась в ладонь рыцаря сотней мелких шипов. Охнув, он отдернул руку. Куст был огромный, видимо, даже не один, и за ним в самом деле мог прятаться какой-нибудь лаз, а то и небольшая хижина. Один из солдат, заметив действия командира, то ли догадался, то ли просто что-то услышал, а теперь наконец понял, о чем речь. Он с тревогой оглядел куст и нерешительно предложил:

— А может, все-таки через долину?

Подошли остальные, уяснив, в чем дело, вынули из-за пояса топоры. Дик оглянулся и поморщился.

— Ну и сколько мы провозимся с этими лесозаготовками?

Его плеча коснулась рука Трагерна — своего приятеля корнуоллец уже научился чувствовать спиной. Молодой друид дотронулся до локтя рыцаря-мага и махнул рукой в сторону куста ежевики. Дик почувствовал, как магическое пространство пошло волнами, сминая злобно торчащие колючки. Несомненно, заклинание. Ежевичный куст расступился, как под порывом ветра. Правда, обычным взглядом этого было не видно. Ждущим исхода «великой войны» с колючим кустом показалось лишь, что порыв ветра коснулся их лиц. А потом англичанин, что скрепя сердце полез в гущу переплетенных веток, усаженных колючками, вдруг завопил:

— Здесь ход какой-то! Пещера!

— Не ори, — невозмутимо оборвал молодой рыцарь. — Ана?

Девушка подставила «змейке» руку, и цепочка обвилась вокруг ее запястья, словно затейливый браслет. Блеск золота привлек внимание одного из солдат, он оглядел Серпиану и осторожно спросил у командира:

— Это ваша спутница нашла дорогу в пещеры? Она колдунья?

— Не колдунья. — Дик отрицательно покачал головой. — Просто умеет искать дорогу — что в лесу, что в горах, что под землей. Ее дар нам пригодится.

По всему видно, англичанин был полностью согласен со своим командиром, он как-то приободрился и уже охотней полез в заросли, чудесным образом переставшие чинить препятствия. Корнуоллец пропустил вперед Серпиану и Трагерна, проскользнувшего в гущину колючего куста с удивительной, легкостью, и полез сам. В какой-то момент ему пришлось согнуться в три погибели, упереться ладонями о землю и, конечно, о колючие веточки, но больно на этот раз не было. Поднырнув под толстую ветку, продрался сквозь траву, и перед ним появилась короткая и узкая расщелина в скале. Казалось, кто-то подгрыз основание горы, а потом весенний поток размыл трещину и расширил лаз. Взрослый мужчин теперь вполне мог в него протиснуться.

Англичане один за другим скрылись в зарослях ежевики.