09
НОВОСТИ МАРСА
Сутки проходили за сутками. Бесценные сутки. Но палеонтологические пасьянсы на парашютных полотнищах все больше складывались в нечто правдоподобное. Особенно продвинулась работа по воссозданию одного крупного скелета. Он принадлежал существу удивительному и для землян совершенно необычному. Скорая на выдумку научная братия окрестила его гиппобатрахусом гои. Что в переводе на нормальный язык означало «конелягушка Го».
У автора открытия это название вызвало недоумение. Если лягушачьи черты и просматривались в большой длине задних конечностей, то с лошадью это чудо роднила лишь форма головы. Причем, гиппобатрахус являлся далеко не мирным травоядным, поскольку обладал внушительных размеров клыками, пара из которых даже торчала из его пасти, примерно как у земных саблезубых тигров. Расчеты показывали, что при невысокой силе гравитации эта зверушка без труда могла прыгать метров на пятнадцать — двадцать, имея таким образом возможность внезапно обрушиваться на жертву из какой-нибудь засады.
— Ничего не скажешь, милого уродца ты откопал, товарищ Го, — сказал Венсан.
— Знай наших, — проворчал Го. — Но разве это самое удивительное?
И впрямь, более впечатляющие результаты принесло изучение марсианских останков на молекулярном уровне. Они очень неплохо сохранились благодаря заморозке и отсутствию кислорода. Даже портативные анализаторы «Спэрроу-2» сумели отыскать в древних костях обрывки нуклеиновых кислот. Выяснилось, что ДНК и РНК гиппобатрахия содержали хорошо известные науке азотистые основания — аденин, гуанин, тимин, цитозин, урацил. Правда, попадалось еще и шестое, редко встречающееся у земных организмов соединение, но это исключение отнюдь не помешало сделать главный вывод: марсианская жизнь и земная жизнь имели поразительно много общего. Настолько много, что не исключалась их родственность в прямом смысле слова. Либо обе планеты заселились из одного источника, либо жизнь на них возникла самозарождением, но вопреки различиям условий принялась развиваться до странности сходным образом, либо…
— Законы природы, конечно, универсальны. Но не до такого безобразия, — сказал Дэвид Очоа, доктор биологии.
— А чем еще объяснить такое удивительное сходство? — спросил Клаус.
— Тем, что планеты могут инфицироваться, — решительно изрек Доктор-Виктор.
И это было не только его мнением. Специалисты давно подсчитали, что при столкновении Марса с крупными метеоритами взрывы порой достигали такой силы, что с планеты выбрасывалось большое количество обломков. Орбиты у мусора получались самыми разнообразными, но в большинстве своем они оставались в плоскости эклиптики. Поэтому вторичные марсианские метеориты могли выпадать на другие планеты, особенно на ближайших соседей. Еще в двадцатом веке на Земле обнаружилось несколько камней, чье марсианское происхождение не вызывало сомнения. Особо интересен был метеорит, выкопанный в Антарктиде. Он содержал нечто, весьма напоминающее остатки бактериальных клеток. Метеорит пробил лед на порядочную глубину, там и замерз. Считалось, что это его надежно предохранило от засорения земными микроорганизмами, и все, что в нем есть, имеет внешнее происхождение. В общем, наша планета вполне могла получить в подарок от Марса некий жизнеспособный материал. Со всеми вытекающими последствиями.
* * *
Утренняя тень «Спэрроу» накрывала марсоход. Из этой тени торчала лишь панель солнечных батарей. Впрочем, аккумуляторы зарядки не требовали, поскольку машиной еще ни разу не пользовались. До нее очередь дошла лишь тогда, когда стали заканчиваться припасы.
— Зря мы не прихватили оружия, — вдруг заявил Григорий. — Такого, знаешь… Легкого, стрелкового.
— У тебя богатое воображение, — фыркнул Го.
— Да? А скажи-ка откровенно, ты ожидал найти здесь гиппобатрахия?
Го почесал затыльник шлема.
— Такого здоровенного? Нет. Но живого гиппобатрахия я не ожидаю.
— А он тебя?
— Эй, на Марсе! Яйцо вошло в плотные слои. Ахтунг!
Григорий и Го повернулись к западу. Там над горизонтом вспыхнула новая звездочка. Она принялась увеличиваться в размерах. Росла, росла, пока не превратилась в сияющий шар. Через внешние микрофоны донесся глухой рокот. Вскоре после этого шар исчез. Вместо него в небе раскрылся сначала маленький, а затем большой купол парашютной системы. Медленно вращаясь, он опускался километрах в шести от «Спэрроу».
— «Одиссей», «Одиссей», яйцо вижу, — доложил Григорий. — Азимут засек. Начинаем выдвигаться.
Все шесть автономных двигателей в колесах марсохода получили электропитание. Машина ожила. Переваливаясь на неровностях, она двинулась в проход между невысокими кратерами.
— Вот и покатаемся, — мурлыкал Го. — И никакой тебе дорожной полиции…
Он ловко огибал крупные камни; по мелким колеса машины спокойно проезжали. Скорость, впрочем, была невысокой — километров шесть-семь в час. Большего и не требовалось. Пока они добирались до места посадки, «Одиссей» как раз успел облететь планету и вновь появился над горизонтом.
— Все, видим вас, — сообщил Клаус. — Посылка не пострадала?
Го затормозил.
— Сейчас узнаем, — сказал Григорий.
Он достал из ящика для инструментов незаменимую кувалдочку Нижнетагильского металлургического комбината и сбил оплавленные замки концерна Круппа. Потом при помощи Го открутил крышку люка.
Внутри сферической капсулы находились баллоны с кислородом, контейнеры с лиофилизированной пищей, патроны для поглощения углекислоты и еще много чего полезного — всего около полутора тонн груза, который минимум на две недели продлевал пребывание четырех землян на Марсе. Очень полезная была капсула, и таких капсул в запасах «Одиссея» имелось еще три — по числу посадочных аппаратов.
— Ну как? — поинтересовался Клаус.
— Мало, — проворчал Го.
— Надо увезти и затащить все в модуль. До вечера.
— Много, — сказал Го.
* * *
А вечером «сверлильный человек» Венсан докладывал результаты. Он сидел в центре управления посадочной ступенью так, чтоб его было видно через все три прозрачные двери индивидуальных отсеков. Хьюстон не разрешал свободное общение. Считалось, что шансы заразиться были разные. Больше всего — у Эдвина.
Венсан постарался, изобразил данные в виде поучительных диаграмм и наглядных графиков, которые вывел на экраны. Этих иллюстраций набралось много. Но главное, что из них следовало, было одно. На плоскогорье грунт не содержал признаков органики до глубины сорока трех метров. А вот после этой отметки следы жизни начинали попадаться.
— Такое впечатление, что Марс основательно прожарен, — сказал докладчик. — В долинах — на глубину метров этак до двадцати, а там, где повыше, — на все сорок-пятьдесят.
— Что ж тут удивительного, — сказал Григорий. — Космические лучи, суточные колебания температур… То да се.
— То да се не может проникать на десятки метров. Одних космических лучей недостаточно для тотального уничтожения органики на такую глубину. Тут случилось что-то вроде стерилизации.
— Да? Каким образом?
— Понятия не имею. Однако воздействие было внешним и продолжалось не менее двадцати четырех с половиной часов. Марс прожаривали до тех пор, пока планета не повернулась вокруг своей оси минимум один раз. Это позволило обработать всю поверхность.
— Позволь, Вене, для такого глобального вывода необходимо убедиться, что и в других областях наблюдается то же самое, что мы обнаружили здесь, около места нашей посадки. Мы пробурили лишь две несчастные скважины. Даже полторы. На всю немалую планету.
— Понятное дело. То, что я сказал, пока является предположением. Но я хочу, чтобы вы его запомнили. Кто знает, не угрожает ли нечто подобное Земле.
Григорий постучал по столешнице.
— А что говорит Земля?
— Земля пока ничего не говорит. Земля совещается сама с собой, что есть признак шизофрении.
— Ветер поднимается, — философски заметил Го.
Все, как по команде, повернулись каждый к своему иллюминатору.
На плоскогорье действительно крутились пыльные вихри. По два-три одновременно с каждой стороны.
— Безрадостная картина, — заметил Венсан. — Не верится, что тут была жизнь, не правда ли?
— Конечно, была, — с некоторым сомнением сказал Го. — Была себе да была, а потом исчезла.
— Прожарили, — упрямо повторил Венсан.
В его полутемной кабине пискнул сигнал.
— Оля-ля. Так-так. Ну и ну. Друзья, я только что потерял бур.
— Как — потерял?
— Самым банальным образом, — рассеянно отозвался француз, возясь с аппаратурой. — И не только бур, а еще и порядочный кусок трубы.
— Куда ж оно могло исчезнуть? — озадаченно спросил Григорий. — Все это дело?
— Из скважины оно могло деться только вниз, — догадался Го. — Все это дело.
— Точно, — кивнул Венсан. — А это означает… Господа, точно под нашими ногами на глубине в сто тридцать восемь метров находится пустота. То бишь пещера.
— Винс, — быстро спросил Эдвин. — Оставшаяся часть буровой трубы сейчас забита керном?
— Есть немного.
— Жаль. Взять бы пробы воздуха.
— Можно попытаться вытолкнуть пробку сжатым азотом.
— Да, конечно. Сейчас.
— Если получится, сразу включай газоанализатор.
— Ну не стиральную же машину, — проворчал Венсан.
И тут же добавил:
— Что ж это у меня плохо получается? Ну-ка, еще разок… Нет, ну просто наказание! Какой у нас сегодня день недели?
— Пятница. Тринадцатое.
— Это на Земле сейчас и пятница, и тринадцатое. А у нас… ну, будем считать, что среда. Вандреди.
— С чего это?
— Вот черт! Все равно не получается.
— Потому что пятница, — упрямо сказал Го. — Видишь ли, пятница, она и на Марсе пятница.
Пока они препирались, Эдвин вызвал на связь «Одиссей» и через него отправил сообщение на Землю.
— Везет же вам, — с завистью сказал Клаус. — Что ни день — то сенсация. А у нас — тоска орбитальная. Сюрпризов — ноль. Берусь предсказать, Земля в очередной раз пошлет к черту график исследований. Вам предстоит искать вход в подземелье.
Эдвин спорить не стал. И правильно поступил: Хьюстон моментально приказал отложить все дела и заняться определением размеров пещеры. Способом сейсмического зондирования. А это требовало установить вокруг «Спэрроу» соответствующие приборы.
— Послушайте, дайте и мне прогуляться, — сказал Венсан. — У буровой я уже насиделся.
— Я тоже озверел от сидения в консервной банке, — тут же напомнил Го.
Григорий красноречиво промолчал. Все трое уставились на Эдвина.
— О-кей, — сказал тот. — А мне надоело спать в формалине. Я-то и натоптался, и накопался. Словом, идите, попрыгайте, ребенки разных народов. Каждому по сейсмографу достанется.
— А ведь неплохой малый наш босс, — сказал Григорий. — При всех своих недостатках.
— Просто душка, — согласился Венсан. — Он, наверное, католик.
— Очень правильный капиталистический товарищ, — не согласился Го. — Я подозреваю, что в душе наш полковник скорее левый коммунист, чем католик.
Похохатывая, они принялись надевать скафандры. А Эдвину очень скоро пришел нагоняй. За пренебрежение к правилам биологической безопасности. В медицинском центре НАСА все еще считали возможность заражения реальной и настаивали на том, чтобы астронавты выходили на поверхность только по одному. Максимум — по два.
— Чем это поможет? — спросил Эдвин.
Прошло двенадцать минут.
— Сам не знаю, — ответил Джеф. — Отстань.
* * *
Три сейсмографа расположились по окружности в ста двадцати угловых градусах друг от друга. Центром круга являлся «Спэрроу-2». На его борту работал четвертый, стационарный сейсмограф, регистрирующий колебания грунта через опоры модуля. Имелся и пятый прибор, установленный Эдвином в самом начале экспедиции. Он остался в каньоне, был засыпан оползнем, но частично сохранял работоспособность. Таким образом, удалось создать сеть датчиков. Это позволяло рассчитывать на приличное качество зондирования. Ночью, когда уменьшились ветровые и температурные помехи, Земля дала «добро» на эксперимент.
Эдвин нажал кнопку, и в нескольких местах взорвались заряды гексагена. Сейсмические волны ушли в марсианскую кору. Отраженные сигналы улавливались приборами и быстро анализировались бортовым компьютером «Спэрроу». Вскоре на экранах возникла характерная картина, не оставлявшая никаких сомнений в том, что плоскогорье скрывает в себе не просто пещеру, а целую систему многоярусных пустот. В плане они напоминали ловчую сеть паука, сложно переплетались и разбегались на многие километры во все стороны. Быть может, даже на десятки километров, точно определить границы простирания не получалось, поскольку за пределами кольца сейсмографов разрешающая способность метода резко падала. Но и того, что удалось увидеть, хватало с избытком.
С орбиты Клаус попытался охладить восторги:
— Карстовые образования?
Григорий отмахнулся.
— Какой там карст! Майор, да чтоб я в погреб провалился. Смотри, до чего легко идентифицируются линейные и кольцеобразные структуры.
— Ну кольцами на Марсе никого не удивишь.
— А прямыми тоннелями? А вертикальными колодцами, расположенными в шахматном порядке? Нет, ну ты на схему-то посмотри!
— Так что же это такое? Подземные выработки?
— Есть другое объяснение?
— Ну джентльмены… Ну черт возьми… Ну прямо…
Эдвин усмехнулся.
— У меня есть и другие новости.
Быстрее всех сообразил Венсан.
— Та-ак, — сказал он. — Признавайся, тебе удалось получить образцы воздуха из пещеры? Но как?
— Я все-таки продул забитую бурильную трубу. При четырех атмосферах пробка наконец вылетела.
— Ты хитрюга, полковник! Нас, значит, сплавил, а сам…
— Я не хитрюга. Просто надо же было чем-то заняться, пока вы прогуливались. Вот я и занялся изучением воздуха из лабиринта Дассо.
— О! — Сказал Го. — Еще одно название появилось. Дайте-ка мне карту. Сейчас увековечу.
— Не будем отвлекаться, — строго заявил Венсан, ничуть, впрочем, не протестуя против увековечивания. — Эдди, не томи. Рассказывай.
— Лучше покажу.
Эдвин открыл файл.
— Как видите, условия в пещере значительно отличаются от того, что есть на поверхности. Это еще не атмосфера Земли, конечно, но… почти один процент кислорода. Для Марса — феноменально.
— А влажность выше, чем на Земле! Нужно срочно сообщить в Хьюстон.
— Уже сообщил.
— Тогда надо просить разрешение на срочное обследование этих пустот, — предложил Го. — Все кости — побоку!
— Разрешение получено.
— Молодец, времени не терял. Тогда чего мы ждем?
— Утра.
Венсан глянул в иллюминатор.
— Эдди, ты мудр как царь Соломон. Это на тебя так Марс действует?
— Нет, образование.
— И лаконичен, как царь Леонид. Воспитание! — важно кивнул Го.
— Просто спать хочу.
* * *
Сеть подземных пустот краем подходила к тому самому котловану, который образовался при недавнем взрыве. Конечно, имело смысл поискать там какую-нибудь щель или дыру подходящих размеров.
— А ведь здорово повезло с этим метеоритом, — заметил Го. — Он упал в очень правильное место.
— Даже дважды повезло, — уточнил Венсан. — Первый раз когда он нас не пришиб.
— Трижды, — уточнил Григорий. — В первый раз тогда, когда он вообще появился. Ни часом раньше и ни часом позже. Очень своевременное получилось появление. Оно вскрыло древние пласты как раз тогда, когда мы были рядом. Как думаешь, не приглядывают ли за нами братья по разуму? Из тридесятого измерения? Ну какие-нибудь энтомологи.
— Рановато все же строить предположения такого масштаба.
— Так я ж не всерьез, — смутился Григорий. — Так, игра фантазий.
— Пора выходить. Солнце встает, — поторопил Эдвин.
— Да, — все еще задумчиво сказал Венсан. — Скоро припекать начнет.
Чтобы сэкономить время, они воспользовались марсоходом. Но подъехать удалось не до самого обрыва — мешали груды выброшенных недавним взрывом камней и грунта. Машину пришлось оставить метрах в трехстах от гребня, а дальше пробираться пешком. Зато сам гребень выброса удалось преодолеть без особых усилий, он оказался довольно пологим.
А дальше, дальше начались трудности. Внутренний склон тонул под слоем рыхлых, размельченных пород, перемешанных с вездесущим песком. По причине малой силы тяжести этот слой не мог быть плотным. Мало того, что ноги в нем вязли чуть ли не по колено, смесь еще и лежала весьма непрочно. Из-за этого могли быть оползни.
Эдвин посмотрел вниз, на скрытое густой утренней тенью дно впадины. Оно находилось ярдов на триста ниже уровня плоскогорья. Во многих местах из рыхлого слоя торчали вздыбленные обломки скал, которые предстояло обходить. Крутизна склона кое-где достигала градусов двадцати пяти — тридцати. Опасность схода осыпей в таких местах, несомненно, существовала. В общем, спускаться предстояло никак не меньше полумили. В то же время воронка взрыва в строгом понимании этого слова воронкой не являлась. По очертаниям она напоминала неправильный треугольник, поскольку метеорит падал не отвесно, а под углом к поверхности. При этом широкая часть котлована заканчивалась пробоем в стенке каньона. В обратном направлении дно постепенно поднималось, и разница с поверхностью плоскогорья становилась минимальной.
Го подумал о том же самом, что и Эдвин.
— Да, — сказал он. — Спускаться надо там. Левее.
— Линкс, линкс, — поторопил с орбиты Клаус. — Марширен.
Го подогнал вездеход поближе к той точке, где метеорит впервые задел поверхность плоскогорья. Эдвин с Григорием оказались там еще раньше, поскольку шли более коротким путем, прямо по гребню выбросов.
Солнце уже на ладонь поднялось над восточным склоном Дестини. Тени на дне метеоритной борозды заметно укоротились, видимость там была уже вполне приличной, хотя у самого дна все еще висела морозная дымка, перемешанная с пылью.
— Пора, наверное, — сказал Григорий. — Пока спустимся, туман как раз и рассеется.
— Что же, идем, — сказал Эдвин.
И первым начал спускаться, огибая там и сям торчащие, вздыбленные обломки скал. Григорий поправил висевшую на плече сумку и направился за ним, по обычаю саперов стараясь попадать точно в отпечатки следов. А по обычаю альпинистов оба были связаны прочным шнуром.
Го оставался наверху в качестве спасателя. Он уселся на камень и занялся проверкой связи. Позиция была очень удачной, со своего места он видел и Григория с Эдвином, и марсоход, и, конечно же, «Спэрроу-2», в четырех километрах к юго-востоку. Венсан тоже видел его в телескоп, о чем не замедлил сообщить. Вышел на связь и неугомонный «Одиссей», в очередной раз пролетавший над их лагерем. В общем, все шло путем. За исключением того, что предстояло лезть в марсианское подземелье. Впрочем, Го сильно сомневался, что после страшного взрыва на дне воронки уцелело хоть что-нибудь, похожее на вход в катакомбы.
За пару часов Эдвин с Григорием спустились вдоль южного склона воронки до самого каньона. Затем, когда утренняя тень совсем ушла, вернулись вдоль северного. Потом еще раз спустились, внимательно осматривая уже дно. Но все вокруг покрывал однообразный многометровый слой мелкого глинистого песка в смеси с каменным крошевом и брызгами остекленевших силикатов. Никакого намека на что-то вроде грота, провала или щели они не обнаружили. Зато приволокли нечто, издали напоминавшее кость огромной вымершей рептилии.
Только это была уже не кость. Штука оказалась куда занятнее. Гораздо занятнее и, безусловно, намного моложе всех найденных костей.
— Послушайте, — оторопело сказал Го. — А откуда это на Марсе?
— Синантропы отковали. Каменными топорами.
Го не стал отвечать на юмор. Он все вертел в руках находку.
Марсианский рельс заметно отличался от своего земного собрата. Был он легче, уже, ниже, имел частые боковые вырезы. Но его функция представлялась совершенно очевидной. И в любом случае, даже не будь всего этого, сам факт обнаружения металлической детали, безусловно, инженерного назначения, являлся очередной сенсацией Марса. Причем наиболее значительной из всех, уже состоявшихся.
— Рельс, несомненный рельс, — бормотал Го. — Эй, американец! У меня глупый вопрос. Скажи, до нас и в самом деле никто не прилетал на Марс, а?
— В самом деле, — серьезно ответил Эдвин. — По крайней мере — с Земли.
Он взял рельс из рук Го и смахнул пыль с поверхности отлома.
— Вот, полюбуйся. Очень характерная зернистость. Рельс отлит из чугуна.
— Ну и что?
— Рельсы у нас давным-давно делают из стали, вот что.
— А раньше, в старые времена? В век паровых машин?
— Да, тогда делали рельсы из чугуна. Но я не могу представить, как и каким образом в век пара кто-то мог изготовить такой чудной рельс, тайком доставить его на Марс и сохранить все это дело в тайне. Капитан Немо?
— Железная логика, — сказал Григорий.
— Чугунная, — буркнул Го. — Невероятно. Марсианский рэйлвэй! С ума сойти…
* * *
А дома их поджидал очередной сюрприз. Как только закончилась процедура дезинфекции, чрезвычайно довольный собой Венсан без лишних предисловий предложил взглянуть на подземелье, в которое они так безуспешно пытались попасть.
— Взглянуть? Каким образом?
— С помощью оптоволоконной техники, месье. В рем-комплекте нашелся гибкий кабель со световодом. Ну я и пропустил его в буровую трубу. Предупреждаю: видимость плохая, света мало. И пучок очень узкий.
— Но что-то же видно?
— О, конечно, конечно.
— Так давай же, давай.
Все быстро расселись так, чтобы сквозь прозрачные двери можно было видеть какой-то из компьютеров центрального отсека.
Венсан включил изображение. Сначала миниатюрный объективчик смотрел вертикально вниз. Оказалось, что бурильная машинка «Спэрроу» просверлила свод обширной полости. Ее пол едва различался в слабом потоке света. До него было метров шесть. Возможно, и больше, поскольку с потолка обрушилась часть породы, образовавшей большую кучу. Из осыпи торчала выпавшая часть буровой трубы.
— Очень интересно. А еще что-нибудь покажешь?
— А как же.
Ловкие пальцы пробежались по клавиатуре. В ста сорока метрах ниже «Спэрроу» объектив повернулся. Экран при этом сделался совсем черным.
— К западу находится обширное пустое пространство, — пояснил Венсан. — Ничего не видно.
— Так верти дальше! Без театральных пауз.
— Верчу, верчу. Теперь наше око обращено к северу. С этой стороны стена довольно близко. Смотрите, какая она ровная! Прелесть, а не стена!
— Да какая ж ровная? — не согласился Григорий. — Она вогнутая. Типичная внутренность цилиндра.
— Я говорю о структуре поверхности.
— Поверхность — это да. Прелесть, а не поверхность. Умелые тут были синантропы.
Прелесть, а не стена выглядела достаточно неряшливо. Некогда ее покрытие отличалось высочайшим качеством, было и гладким, и приятным для глаза. Но времена эти давно миновали. Слой незнакомого материала, игравшего здесь роль штукатурки, во многих местах вспучился, покрылся зеленоватыми пятнами, кое-где отслоился и свернулся, свисая грязными сосульками. Тем не менее само наличие такого покрытия, одинаковый угол кривизны и наклона стены по всей видимой ее длине, проступающие очертания прямоугольных каменных блоков и многие другие, более частные признаки, — все это неопровержимо свидетельствовало об искусственном происхождении подземелья. Точнее, подмарселья.
— И кислорода много, — напомнил Григорий. — И водяных паров.
Го махнул рукой.
— Да о чем тут говорить! Срочно посылаем эти картинки на Землю.
— Уже послал, — обиделся Венсан. — Ответ мы получим на следующем витке «Одиссея».
— Через пятьдесят минут…
— Нам есть чем заняться в это время. Я еще не все показал.
Венсан повернул объектив на девяносто градусов. С восточной стороны от скважины тоже что-то смутно белело.
— Еще одна стена? — спросил Эдвин.
— Или перегородка. Но суть не в ней.
Венсан наклонил объектив. Слабое пятнышко света упало на пол этой весьма необычной пещеры. Перемещаясь справа налево и в обратном направлении, оно несколько раз пересекло две параллельные темные линии.
— Эге, — сказал Го. — Уж эти-то рельсы точно не привозили с Земли.
— Что ты, — согласился Григорий. — Синантропы, синантропы.
Потом все замолчали. И без команд с Земли всем стало ясно, что нужно во что бы то ни стало проникнуть в лабиринт. Отложив все прочие дела.
Но как? Метеоритная котловина казалась безнадежно погребенной под толщей песка и размолотых пород. Эти аморфные массы гасили сейсмические волны. Отыскать под ними туннель было крайне сложно. Да и вряд ли там могло что-то уцелеть при взрыве. А выше, на плато, рытье колодца глубиной в сто тридцать или даже сто сорок метров представляло собой задачу совсем уж нереальную. Ни сил, ни времени на такую работу не имелось. Не говоря уж о специальных инструментах и оборудовании, которые вовсе отсутствовали.
— Безнадега, — сказал Григорий.
* * *
— Эдди! Эдди!
— What?
— Я не могу уснуть.
— Really? But I can.
— Ничего, ничего.
Эдвин разозлился.
— То есть как это — ничего? Я спать хочу.
— А я — бабу. Давай еще разок на карту посмотрим, а? Потом отоспимся, на орбите.
— Oh, those Russians… ну давай, — без энтузиазма согласился Эдвин.
Достали, развернули, молча уставились на фотоплан местности. Это был самый свежий из снимков, переданных с «Одиссея». Но ничего нового на нем не имелось. Эдвин начал клевать носом.
— Не верю, — вдруг сказал Григорий.
— Ты о чем?
— О том, что у тебя нет плана. Не верю.
Эдвин хмыкнул.
— Ты разбудил меня только для того, чтобы это сообщить?
— Не увиливай, парень.
— Ладно. Но предупреждаю: шансов мало.
— Похоже, что мы об одном и том же думаем. Ниргал?
— Да.
— А где?
Эдвин обвел маркером участок берега.
— Вот здесь при падении метеорита откололась часть склона. Как видишь, она не рассыпалась, а только отошла. Причем, цельным фрагментом. Между ломтем отвала и обрывам плато получилась щель. Вот туда и следует заглянуть.
— Рискованно. Может засыпать. И наши сейсмографы туда не дотягиваются.
— Придется переставить. Мы проведем разведку. Сначала просто посмотрим сверху, с обрыва. Думаю, это не слишком опасно.
Григорий кивнул.
— Вот теперь можешь и поспать, парень.
Как же, как же — поспать! Пискнул сигнал вызова и на экране появился Доктор-Виктор. В одной руке он держал пакет с кофе, а в другой — незажженную трубку. Слышались звуки классической музыки.
— Привет, марсокопы.
— Привет, небожитель.
— Остальные спят? — спросил Доктор-Виктор.
— На заслуженном отдыхе, — поправил Григорий.
— Ладно, пусть их неведение продержится еще пару-тройку часов. У меня для вас две новости.
— Начнем с хорошей, — зевая, предложил Григорий.
— Пожалуйста. Мы подготовили к отправке еще одно яйцо.
— Очень мило. А плохая?
— Эллас мутнеет.
— Что?
— Эллада, говорю, мутнеет.
— Облака?
— К сожалению, нет. Пыль поднимается.
Григорий перестал зевать.
— Сколько у нас времени?
— Да кто же знает. Но отоспаться успеете.
— Как же, — проворчал Эдвин. — Поспишь тут с вами.
* * *
Клаус, как всякий истинный немец, был с детства приучен к порядку и дисциплине. Служба в бундесвере эту привычку превратила в инстинкт.
Каждое утро начиналось с физических упражнений, за которыми с неотвратимостью судьбы следовали водные и гигиенические процедуры. Освежившись, накинув халат и высушив волосы, герр Кинкель принимался за легкий завтрак. Затем надевал приготовленный с вечера комплект чистой одежды, причесывался и был готов к применению. На все про все уходило приблизительно сорок семь с половиной минут (плюс-минус двадцать две секунды), и ни единожды с начала экспедиции ход событий не менялся. Вплоть до 27 мая Последнего года.
Звонок англичанина застал Клауса в шарообразной ванне.
— Они отбились, — сообщил Доктор-Виктор.
— Гуттен морген. Ты про Землю?
— Йес. Только что получил сообщение. Держатся земляне.
— Замечательная новость, — холодно сказал Клаус, включая горячую воду. Он всегда так поступал в конце водных процедур. — Я скоро приду и с удовольствием посмотрю всю сводку. Очень рад, что проблему решили.
ДВ не отставал.
— Зато у нас появились кое-какие проблемы. Собственно, из-за этого и беспокою.
— Непосредственные угрозы есть?
— В данный момент — нет.
— Я буду готов через девятнадцать минут, — с нажимом сообщил Клаус. — Тогда все и обсудим. Сэр?
— Как знаешь, — хмыкнул англичанин. — Экселенц.
Клаус проигнорировал его неудовольствие и продолжил выполнение утренней программы. Орднунг ист орднунг, черт возьми. В мире нет ничего ценнее и эффективнее планомерной работы. Когда все происходит в свой черед и в свое время. Жаль, что кроме немцев этого никто не осознал. Ну может быть, еще японцы.
Ровно за одну минуту до начала своей смены он появился в кабине управления. Чисто выбритый, пахнущий дезодорантом, с идеальным пробором на ясно работающей голове. Занял командирское место, нацепил переговорное устройство, пробежал глазами показания приборов. Затем вопросительно взглянул на доктора.
— Как спалось? — любезно спросил тот.
— Отлично. Ну и какого рода у нас проблемы?
— Метеорологического.
Клаус почти обиделся.
— Всего-то? И что с погодой?
— Да так. Она меняется.
— М-да? И где?
— В Элладе.
— Что ж ты… — начал Клаус и осекся. — Давай снимки.
* * *
Даже в лучшие телескопы весьма немногие детали Марса видны с Земли. Но очень заметна обширная светлая область южнее экватора, получившая название Эллас, или Эллада. Долгое время эту область принимали за плоскую, углубленную равнину, на которой нет или почти нет кратеров. Считалось, что эта огромная низменность представляет собой дно высохшего марсианского моря с очень сглаженным рельефом. Но в 1977 году американская станция «Викинг» провела подробную фотосъемку этого района с орбиты.
Результаты получились совершенно неожиданными. Оказалось, что дно Эллады действительно на несколько километров «вдавлено» в планету. Однако характер поверхности ничуть не соответствовал сложившимся представлениям. Камеры «Викинга» передали изображения самой настоящей горной страны. Гигантская 2000-километровая чаша Эллады оказалась от края до края заполненной многочисленными хребтами. А ее светлая окраска объяснялась тем, что большую часть года над этой удивительной областью висят песчано-пылевые облака. Вскоре удалось понять, что многие миллионы тонн взвешенных частиц поддерживают стабильные атмосферные течения, дующие от периферии к центру низменности. Эти горно-долинные ветры превратили Элладу в колыбель знаменитых марсианских бурь, иногда охватывавших всю планету, от полюса до полюса, и бушующих по шесть-восемь земных месяцев подряд. Мощь таких бурь ужасна. Они погубили не один спускаемый аппарат землян. И, конечно же, были способны сорвать старт возвращаемого аппарата «Спэрроу».
Между тем ждать погоды у Марса — занятие еще более безнадежное, чем ждать погоды у земного моря. А десантная партия могла протянуть лишь до того момента, когда иссякнут запасы кислорода или воды. Начинающуюся бурю следовало засечь в самом зародыше. Поэтому экипаж «Одиссея» проводил контрольную видеосъемку Эллады на каждом орбитальном витке.
Сначала «Чаша Бурь» выглядела вполне спокойной. Пыль там висела, но она имела вид устойчивых облаков и день за днем перемещалась замкнутым маршрутом, движение пылевых взвесей напоминало ленивый танец по кругу. К этому успели привыкнуть. Казалось, так оно и будет. Если и не всегда, то хотя бы на время экспедиции. Разумеется, никаких серьезных оснований для подобных надежд не существовало, но ничего другого, кроме надежд, не оставалось. Предотвратить марсианскую бурю мог только волшебник, а такая должность в штатном расписании ISS Odyssey отсутствовала.
Не посчастливилось. Серия свежих фотографий показала, что пылевые облака расползаются. Они уже перехватывали значительную долю солнечных лучей, что приводило к дополнительному охлаждению центральной части Эллады. Разница температур центра с окраинами увеличивалась. А это неизбежно усиливало ветры. Буря начиналась. И она сама себя ускоряла.
— Так. На «Спэрроу» знают? — спросил Клаус.
— Обязательно.
— И что решили?
— Пока продолжают работы. Сейсмографы перетаскивают. Надеются найти вход в пещеры. Но просили сообщить, когда буря приблизится. Чтобы подготовить «Спэрроу» к старту, нужны три часа.
— Это я помню. Что ж, посмотрим, какова обстановка на нынешнем витке.
— Да какая она может быть… Пришла беда — отворяй ворота. Кажется, так русские говорят.
— Нужны точные данные, а не русские пословицы. Критический фактор — скорость распространения бури.
— Разворачиваю большой телескоп.
— Твоя вахта закончилась, — удивился Клаус: — Ты можешь отдохнуть.
— Я не устал.
Клаус взглянул на часы.
— А! Хочешь посмотреть последние новости с Земли?
— Да-да, — рассеянно сказал Доктор-Виктор, разворачивая телескоп. — Новости.
И нацелил телескоп на горизонт.
* * *
А над горизонтом в это время всходил большой каменный булыжник по имени Фобос. Ниже, на берегу высохшей реки, Эдвин установил последний из сейсмографов и поднял голову.
Фобос как Фобос… Неярко светясь, спутник следовал по небосклону тем самым путем, которым следовал миллиарды земных лет. Ни вспышек, ни исчезновений. Полноте, да были ли они? А если и были, то повторятся ли еще? Ни о каких новых странностях доктор не сообщал. А уж этот-то не пропустит.
— Полковник! — крикнул Григорий. — Хватит мечтать. Буря надвигается.
Эдвин подошел к обрыву и еще раз заглянул в щель, образовавшуюся между берегом и его отделившейся частью.
До отслоившегося ломтя в самом узком месте вряд ли набиралось больше ста восьмидесяти ярдов. А до дна — все двести. Очень тесный провал… Щель явно таила угрозы. Ее крутые стены могли обвалиться. Между тем спускаться предстояло именно туда. Думай, командир, думай.
— Эй! Хватит думать, — крикнул Го.
Эдвин отошел от края обрыва. На пульте марсохода Го толстым перчаточным пальцем утопил красную кнопку. В центре равностороннего треугольника, образованного сейсмографами, взорвался заряд. Сверкнуло, слабо бухнуло, грунт под ногами дернулся. Вглубь марсианской коры ушла волна сотрясений. С отколовшейся скалы посыпалась пыль. А с верхушек сейсмографов мигнули огни, сообщая, что приборы сработали.
Го склонился к экрану.
— Ага. Есть, — сообщил он. — Кое-что есть.
Поскромничал, в общем. Эксперимент вышел на редкость удачным. Вернувшаяся из глубин сейсмическая волна отразила новые подземные пустоты. К уже известной мозаике добавилась северная часть, непосредственно примыкающая к руслу умершей реки. Даже на маленьком дисплее марсохода было заметно, что сразу две тонкие светлые полосы проходят под дном Ниргала прямо в месте отлома.
— Очень хорошо, — пробормотал Эдвин.
— Не знаю, не знаю, — сказал Григорий. — Теперь ведь придется туда лезть.
С помощью компьютера «Спэрроу» и фотокарт «Одиссея» Венсан быстро провел привязку объекта к деталям поверхности. Выяснилось, что более перспективным является левый канал. Его проекция легла у самого устья щели. Там слой осыпи казался не слишком толстым.
— Что-то в пределах метра, — передал Венсан.
Эдвин взглянул на датчики своего скафандра. Кислорода оставалось еще много. Есть не хотелось.
— Что ж, приступаем, — сказал он.
— Прямо сейчас? — спросил Го. — Китайская мудрость не учит поспешности.
— Буря приближается, — напомнил Григорий. — Быть может, о мудрости поговорим в другой раз?
Мудрый Го не стал спорить. Он подогнал машину к обрыву и на всякий случай заякорил ее. Потом включил лебедку на разматывание каната. По этому канату предстояло спуститься к месту работ.
Эдвин и Григорий тем временем сбрасывали вниз необходимые инструменты. Кирка, ломик, пара лопат, тротилово-бертолетовые шашки, мотки веревок — все это описывало длинные дуги и неспешно падало на дно расселины. В местах падения вспухали облачка пыли. При безветренном пока воздухе они держались долго, и можно было не опасаться, что эквипмент затеряется.
В черном небе блестела точка: приближался «Одиссей». В противоположной стороне к горизонту клонился далекий Деймос. А Фобос уже поднялся высоко и скрылся в сиянии солнца. Денек обещал быть жарким. По марсианским понятиям, конечно.
* * *
Мощная оптика «Одиссея» позволяла различать фигурки, копошившиеся на берегу Ниргала. Эдвин уже достиг дна и что-то там делал — вроде костыль забивал; Григорий спускался по канату и очень пылил ногами, а Го уныло топтался у обрыва.
— Успеют ли? — ни к кому не обращаясь, спросил Дэвид Очоа.
Доктор-Виктор промолчал. А Клаус еще раз взял в руки свежие снимки Эллады. Темп изменений по-прежнему внушал опасения. Чаша Бурь наполовину скрылась в пыли, температура в ней продолжала падать. Математической модели, детально описывающей процесс зарождения марсианских бурь, не существовало. Прогнозы здешней углекислотной метеорологии вообще ни в какое сравнение не шли даже с хлипкими предсказаниями земной погоды — орел, решка. Буря могла разразиться и через сутки, и через месяц.
— Остается измерять скорость распространения пыли в северо-западном направлении, — сказал Дэвид. — И на этой основе прогнозировать время, когда буря достигнет места посадки «Спэрроу». Разумеется, коррективы предстоит вносить часто. Ну скажем, на каждом орбитальном витке.
— Другого не придумать, — согласился Клаус.
Неожиданно в динамиках общей связи раздался голос Григория:
— «Одиссей», «Одиссей»! Как слышите?
— Я — «Одиссей», — отозвался Клаус. — Слышу вас хорошо. Есть новости?
— Принимаем поздравления.
— Неужели нашли вход?
— Так точно, герр майор. Нечто вроде.
— Так нашли или «нечто вроде»?
— Нашли, нашли, мои дорогие! Сейчас передам картинку. Ну если вам интересно, конечно.
* * *
…Отколовшийся ломоть берега. Его острая грань напоминает зазубренный форштевень исполинского корабля. Только наклон обратный, будто судно лежит вверх килем.
Узкая щель между сколом и коренным берегом скрывается в тени. То, что там происходит, сначала кажется непонятным, — какое-то перемещение пятен. Но Григорий подходит ближе и включает фонарь.
В неглубокой яме копошился Эдвин.
— Что он там делает? — спросил Клаус.
— Заряды устанавливает. Сейчас покажу.
Григорий подошел еще ближе и наклонился. Луч света скользнул по его сапогам и упал на некую ровную, темную, почти черную поверхность.
Приглядевшись, Клаус понял, что поверхность не совсем уж и ровная. Она имела заметную выпуклость по всей длине и равномерно расположенные поперечные бороздки. Было похоже, что Эдвин стоит на спине очень большого дождевого червя, и в раскопе поместилось три или четыре сегмента этого червя.
— Майн гот! Что это?
— Не пугайся, майор, никаких чудищ. Там всего лишь тюбинги. Такие кольца, которые применяют для укрепления тоннелей.
— Чугунные?
Эдвин постучал молотком.
— Нет. Похоже на камень.
— Каменные тюбинги? Как же их изготавливали?
— Трудно сказать. Возможно, вырезали из цельной скалы. А может быть, породу расплавляли и заливали в формы. Ту самую породу, которую извлекали при проходке туннелей.
— Такой технологией мы еще не владеем. Потрясно, — по-русски выразился Клаус.
В бундесвере он старательно выучил язык маловероятного противника, мог выражаться и покруче, чем заслужил большое уважение техников казахстанского космодрома Байконур. Там немецкого майора понимали с пол-оборота.
— И вы собираетесь их взрывать? Тюбинги?
— Само собой. Иначе не попадем в тоннель.
— Погодите! Взрыв может повредить что-нибудь ценное. Там, внутри. И уж обязательно нарушится герметичность. Еще могут случиться обвалы.
— Все правильно. Только у нас мало времени, — устало сказал Эдвин.
Клаус вспомнил про Элладу. И немедленно согласился.
Желтые кирпичики Эдвин прикрепил к среднему сегменту, а пульт передал Григорию. Потом выбрался наверх, оба очень быстро запрыгали курсом вест, выходя из опасной зоны. Изображение на экране «Одиссея» при этом совершало резкие скачки, слышалось шумное сопение.
— Что-то частенько приходится бегать на этом Марсе, — посетовал Эдвин.
— Держитесь подальше от склона, — напомнил Клаус. — Вдруг все обрушится.
— Авось не обрушится, — ответил Григорий.
И нажал кнопку.
Над ямой вспухло облако пыли. С отколовшейся части склона сошла небольшая лавина, но с коренного берега сыпалась лишь какая-то труха да текли струи песка. Тем не менее видимость в расщелине скоро стала нулевой. Пыль так и клубилась. Когда они подошли к яме, то увидели не совсем то, что хотелось. Взрыв не только пробил крышу марсианского туннеля. Он еще вдавил уцелевшие сегменты, чем значительно увеличил глубину ямы. Туда сыпался песок, который на некоторое время даже образовал настоящую воронку.
— Эдди! Передозировочка вышла.
— Я думал, что тюбинги не такие пластичные, — обескуражено ответил Эдвин. — Им черт знает сколько лет. Материал, строго говоря, неизвестен.
Еще с минуту им пришлось выжидать. Наконец движение песка остановилось. Но раскоп превратился в овальную песчаную выемку.
— До чего ж мне надоели лопаты, — с отвращением сказал Эдвин.
— Невезуха, — согласился Григорий. — Я беру совковую. Хотя больше тут подойдет лопата для уборки снега. Знаешь, есть такие в России, у дворников.
Клаус в этот момент с большим сожалением сообщил, что «Одиссей» уходит за горизонт.
— Ничего интересного вы не пропустите, — утешил Григорий. — Уже через пару часов нам придется идти домой. Кислород заканчивается… Как всегда, не вовремя.
— Венсан уже в шлюзовой камере, — успел сказать Клаус. — Идет вам на смену.
* * *
Венсан провозился полную рабочую смену, переворотил тонны песка, но закончить дело не успел. В интересах безопасности Земля настаивала на том, чтобы стенки ямы отодвинули в стороны минимум на полтора метра от пролома. Еще через сутки расчистку завершили Григорий и очень жилистый Го. Им и довелось первыми спуститься в туннель.
Взрыв выбил сегменты из трех полуколец, образовывавших свод неведомого тоннеля. Куски тюбингов провалились вниз, а за ними просыпались десятки кубометров песка. Песок образовал на дне тоннеля своеобразную подушку, на которую не боязно было и спрыгнуть. Хотя прыгать никто не собирался. Весь экипаж «Одиссея» клятвенно обещал Хьюстону избегать любого риска, где только можно. Хозяйственный Григорий спустил в пролом легкую алюминиевую лесенку, которую снял со «Спэрроу-1» и не поленился притащить еще в прошлый приход.
— Хей! Я пошел, — сказал Го.
Григорий трижды перекрестил окошко его шлема. Потом шлепнул по затылку, — у русских это было давней космической традицией. Не самой странной. Чего, например, стоило многострадальное колесо автобуса по дороге на космодром.
Хотя скафандр и весил почти тридцать килограммов, спускаться оказалось не очень трудно — сказывалась малая марсианская сила тяжести. Да и высота до осыпи вряд ли превышала четыре метра. Го спокойно спустился на дно тоннеля. В случае малейшей опасности Григорий должен был немедленно вытаскивать его наверх. Но опасностей не замечалось.
Тоннель имел полуовальное сечение метров шести в высоту и около четырех в ширину. Пол — ровный, несколько шероховатый, сложенный из плотно подогнанных плит. По его середине шло углубление с рельсовым путем — совсем как в земном метро. Никакой опасности по-прежнему не замечалось — в обе стороны пространство оставалось пустым. По крайней мере, в пределах досягаемости света.
— Ну чего там, как? — нетерпеливо спросил Григорий.
— Страшилищ нету. Сползай.
— Ну вот, — довольно сказал Григорий, спустившись. — Если все-таки страшилища появятся, удрать можно по-быстрому.
— Пустые хлопоты, — отмахнулся Го. — Ты хоть представляешь, сколько тысяч лет назад все это построили? Или миллионов?
Григорий повертел головой внутри шлема.
— Не знаю, как ты, но лично я вот в первый раз натыкаюсь на следы внеземной цивилизации. Тут, знаешь ли, осторожность лишней не будет. Уж больно следы эти такие… Похожие на человеческие. Рельсы, тюбинги. Если марсиане их производили, то могли додуматься и до чего-нибудь похуже. К примеру, вдруг здесь противопехотные мины натыканы?
— Это еще зачем?
— Ну они ведь люди были. Судя по всему… А раз так, значит, воевали.
— Фантазии, — сказал Го без особой уверенности в голосе.
— Угу, — миролюбиво согласился Григорий.
И развернул складной металлоискатель. Но его тут же пришлось сложить. И вовсе не потому, что металла было мало. Совсем наоборот, его оказалось слишком много. Прибор реагировал на плиты пола ровно так же, как на стены и потолок тоннеля.
— Он же вроде каменный, — недоуменно сказал Григорий, постукивая по полу.
— Думаю, что не совсем, — ответил Го. — Посмотри-ка сюда.
Один фрагмент тюбинга торчал из кучи песка вертикально. Го смахнул слой пыли с поверхности скола.
— Вот, видишь? В камень вставлен металлический сердечник в виде полой трубы. Черт его знает, как они это делали.
— Не только черт, но и марсиане. Скорее всего, согнутую кольцом трубу укладывали в специальную форму, а потом заливали все расплавленным базальтом, — предположил Григорий.
— Заливали базальтом… Зачем такие сложности? Прочность этого тоннеля трудно представить.
— Объяснение одно. Его делали не на века и даже не на тысячелетия.
— Да, похоже. Представляешь, сколько такая технология требует энергии?
Григорий задумчиво протер окошко своего шлема.
— Вывод: с энергией у марсиан все было в порядке. Но…
— Но она им не помогла, — мрачно закончил Го. — От чего же они прятались, а?
Григорий пожал плечами.
— Вряд ли от плохой погоды.
* * *
Тоннель тянулся строго с севера на юг, в сторону главного лабиринта. То есть, вел туда, куда нужно. Но далеко пройти по нему не удалось, поскольку в сотне метров от пролома обнаружилась массивная стальная перегородка. Она закрывала просвет полностью. Прочная, как и все, что строили марсиане. Григорий с Го дотошно осветили фонарями едва ли не каждый сантиметр, подпрыгивали до потолка, но ничего, похожего на замок, ручку, кнопку либо рычаг не обнаружили.
Устройств открытия не оказалось и на прилегающих участках стен. И никаких признаков двери или ворот — сплошная тускло-серая поверхность. Шершавая, однако без малейших признаков коррозии, она выглядела так, будто только вчера возникла. А при ударе ровно вибрировала, что говорило о прекрасном качестве металла. Было похоже, что вся эта огромная заслонка во время подъема целиком уходила в потолок.
— Да-а, — с уважением сказал Григорий. — А старательные ребята были в здешнем стройбате.
— Надо же, — пробормотал Го. — Они и в самом деле были. Жили, думали, строили. Чего-то боялись. Взрывать будем?
Григорий не согласился. Полная неизвестность таилась за металлической стеной. Вдруг сдетонирует что, как ахнет да как рванет? Какой-нибудь склад чудных бомб? Или хлынет поток припасенных вод? К тому же при взрывах всегда существовал риск обвала, тут Клаус прав.
— Разумнее прорезать дыру, — сказал он.
— Мы не успеем принести горелку. Подумай, какие чудеса могут ждать за этой преградой. Может, все-таки бабахнем? Аккуратненько?
— Нет, мой взрывоопасный друг. Как ни досадно, первыми туда пролезут Эдвин с Венсаном.
— А мы? Домой потопаем? Кислорода хватит еще часа на два. Плюс аварийный запас.
— Зачем же домой? У каждого тоннеля есть два конца. Хоть на Марсе, хоть на Земле. Давай-ка повернем к северу, раз не пускают на юг.
— Это лучше, чем ничего. Но как жаль! Все главные тайны там, — Го махнул в сторону перегородки.
— Не переживай. Марс удивляет на каждом шагу. Кто знает, где и что нас поджидает.
* * *
Они зашагали в противоположную сторону. При этом шли по своим собственным следам, на чем настоял Григорий. Он все еще опасался мин. Го считал это полной ерундой, но подчинился старшему по званию. Дисциплина, она и для китайца дисциплина. Особенно на Марсе, который удивляет на каждом шагу.
Миновали кучу песка под проломленным потолком, убедились, что алюминиевая лесенка стоит на своем месте, пошли дальше. Фонарями пользовались в экономном режиме, включали их по очереди. Чаще всего освещали пол перед собой, иногда — стены. Поэтому не сразу заметили, что потолок тоннеля постепенно менялся, становился иным. Но когда под ногами стали появляться небольшие просыпи песка, шедший первым Григорий поднял луч кверху. И удивленно присвистнул.
— Ты посмотри.
Свод над их головами потерял правильность. С него свисали полосы обугленного покрытия. Чуть дальше сверхпрочные тюбинги выглядели какими-то оплывшими, просевшими, кое-где они растрескались, в глубине трещин поблескивал металл сердечников. А дальше потолок принимал еще более странный вид, будто в домне побывал. С него опускались толстые сосульки расплавленного, затем остывшего камня, между ними висели черные затвердевшие потеки стали. Примерно под серединой Ниргала свод вообще обрушился. Из края завала выступала полузасыпанная вагонетка. Тоже деформированная, потерявшая четкость форм, частично оплавленная. Тем не менее в ней без труда угадывались признаки транспортного средства для перевозки сыпучих грузов. Вот только сыпучего груза на него свалилось столько, что оси не выдержали, тележка села на рельсы, а колеса отвалились.
— Страшное дело, товарищ Гри Ша. Выглядит так, будто наверху ядерный боеприпас рванули.
— А радиоактивный-то фон нормальный. Это не было ядреной бомбой. Но Венсан прав. Марс и в самом деле основательно прожарен. Такое впечатление, что сверху поработали гигантской паяльной лампой. Не думаю, что из добрых побуждений.
— И вряд ли сами марсиане.
— Да почему? Быть может, они воевали друг с другом.
— Так воевали, что испекли планету, как картошку?
— Если были агрессивными бестиями. А может, и не всю испекли. По-настоящему мы обследовали какую-нибудь квадратную милю. И уже столько всякого понаходили, — заметил Григорий. — Не странно ли?
— И сколько еще найдем. Можешь считать Эдвина с Венсаном счастливчиками. Они первыми пройдут за стальную дверь. Эх! Давай бабахнем, а? Пластид есть.
— Не. Мы уже вышли из детского возраста.
— Вы русские?
— Мы земляне.
* * *
Эдвину с Венсаном повезло не сразу. Земля настояла на самой свирепой дезинфекции и приказала дождаться результатов анализов Го и Григория. Анализы ничего плохого не показали. Но лишь трое суток спустя Эдвин и Венсан попали в тоннель, подошли к переборке, а вот дальше…
Дальше оказалось, что горелка бесполезна. Струя пламени с трудом прорезала преграду, но через минуту-другую начинались чудеса. Расплавленный металл, как заколдованный, вновь заполнял щель и быстро затвердевал.
— Ну вот, пожалуйста, — сказал Венсан. — Молекулярная память металла. Вот она, пожалуйста…
Пришлось все-таки применить старый, добрый пластид в смеси с бертолетовой солью. Этого волшебная перегородка уже не выдержала, в ней образовалась дыра с рваными краями. И они проникли в лабиринт.
Довольно скоро стало понятно, что в горизонтальном распространении система подмарсианских пустот напоминает паутину: через определенные промежутки изогнутый тоннель пересекался радиальными ходами. Встречались еще и вертикальные шахты, ведущие к более глубоким ярусам неизвестной численности. Эти же шахты, очевидно, когда-то выходили к поверхности. Потом их то ли замело, то ли завалило. Прошедшего времени хватало и для того, и для другого.
Из-за очень слабого магнитного поля компас на Марсе почти бесполезен, особенно на глубине в две сотни метров. Чтобы не заблудиться, Венсан брызгал на стены из баллончика с люминесцентной краской. В результате за ними оставалась галерея с призрачно тлеющими пятнами. По этим пятнам было хорошо видно, что путь слегка искривляется вправо, закручиваясь в широкую спираль, и одновременно понижается, все глубже уходя в толщу пород.
Примерно через километр встретилась еще одна металлическая перегородка. Но по сторонам имелись боковые ходы. Первый оказался заваленным. По многим признакам было видно, что его взорвали. То же самое проделали и со вторым, но там между грудой камней и потолком оставалась щель. Минут за пятнадцать ее удалось расширить в той мере, какая позволяла проползти человеку в скафандре. Эдвин помахал перчаткой, пытаясь разогнать пыль. Потом включил дополнительный фонарь.
После завала узкий коридор продолжался. Некоторое расстояние он шел прямо, потом изгибался и вновь соединялся с основным тоннелем. Дальше в стене обнаружился провал, ограниченный каменным парапетом. За парапетом находилась вертикальная шахта. Темная, пустая, она уходила невесть на какую глубину.
Венсан бросил камешек и долго прислушивался. Но во внешних микрофонах звенела тишина. Полная, глухая, пугающая.
— Велл. И чего ты ждешь?
— Сам не знаю.
Они пошли дальше, но не успели сделать и десятка шагов, когда за спиной возникло и начало усиливаться голубое свечение. Не сговариваясь, оба подбежали к шахте и перегнулись через парапет.
Где-то далеко внизу появился источник света. Вскоре стало видно, что кольцеобразно светятся стенки самого колодца. Это кольцо сияния сопровождало быстро поднимающееся черное тело. Черное пятно росло. При этом из шахты начал вырываться крепнущий ветер, послышался свист.
— В сторону, в сторону! — крикнул Эдвин.
Они отскочили за угол. Отсветы на противоположной стене становились все более яркими, но уже не так быстро. Движение неведомого снаряда почему-то замедлялось. Наконец увеличение яркости прекратилось, перекресток тоннелей заливал ровный голубой свет. Ветер стих. Эдвин рискнул выглянуть.
Точно по уровню парапета остановилась площадка некоего подъемного устройства. Она имела черную бархатистую поверхность с полусферическим углублением примерно в середине. Над этой выемкой потрескивала фиолетовая молния.
Немного выждав, площадка бесшумно двинулась вниз.
— Вот тебе и образец марсианской техники, — сказал Эдвин. — Все еще действующий.
— И очень большой грузоподъемности. Межконтинентальную ракету можно поднять.
Вибрация монолитного пола под ногами стихла. Площадка ушла глубоко в Марс, кольцеобразное свечение погасло. А вот фиолетовая молния осталась. Она так и висела в разреженном воздухе шахты. Чуть выше уровня ограждения. Шипела, потрескивала.
— Тлеющий разряд, — сказал Венсан. — Интересно, зачем он здесь? В роли сторожа, что ли?
— Камнями не надо швыряться.
— Шер ами! Ты полагаешь, что правила хорошего тона имеют значение так далеко от Парижа?
— Правила хорошего тона никогда не бывают лишними. На любом расстоянии от Парижа.
— И в этом склепе?
— Особенно в склепе, где действует такая техника.
Венсан хмыкнул, но спорить поостерегся. В этом склепе. Где действует такая техника.
Молния все шипела да потрескивала. Давала понять, что приближаться не стоит. Звуки были тихими, но зловещими.
— Хотел бы я знать, что за секрет она охраняет, — сказал Эдвин.
— В другой раз, шер ами. В другой раз.
— Подожди. По-моему, лифт возвращается.
Из шахты вновь зашумело ветром, но слабее, чем в первый раз. Появился свет. Он становился все ярче, пока черный диск не затормозил вровень с парапетом. Молния чуток помедлила, а потом не ушла и не исчезла, а как бы растворилась в бархатистой поверхности площадки. При этом круглое углубление в центре начало светиться спокойным зеленым светом.
— Нас заметили, — сказал Эдвин. — И, кажется, приглашают.
— Э, — отозвался Венсан. — Подумай.
Эдвин подумал и двинулся вперед. Перед парапетом обернулся.
— Вдвоем рисковать ни к чему. Оставайся здесь.
— Ну знаешь! — возмутился Венсан. — Отсюда я тебе ничем помочь не смогу.
— Зато расскажешь, куда я подевался.
— Фи! Это делают иначе. Это делают вот так.
Венсан поболтал баллончиком, вывел на стене вертикальную люминесцентную стрелу, а ниже подписал: DOWN. Затем решительно прошагал к парапету.
— Ну что, ковбой? Психопаты мы с тобой. Разве можно доверять этой площадке? Мы с ней совершенно не знакомы.
— А, брось. Слишком много чести устраивать такую дорогую ловушку для двух дурней с недоразвитой планеты. Григорий прав, достаточно одной противопехотной мины. Так ведь и той нет. И не будет. Хочешь верь, хочешь нет, но нас здесь… как бы это точнее выразиться… нас предвидели, вот. К нам готовились. И вовсе не для того, чтобы прикончить. Совсем наоборот, постарались помочь. Протянули руку через тьму веков…
Венсан вздохнул.
— Будет здорово, если ты не ошибаешься.
И первым перешагнул барьер.
Ничего страшного не произошло. Вообще ничего не случилось. Площадка под их ногами опускаться не желала. Оставалась неподвижной.
Эдвин поднял голову, пытаясь понять, выходит ли шахта на поверхность Марса. Вверху было очень темно. Венсан тем временем озабоченно исследовал стену шахты, пытаясь отыскать на ней какую-нибудь кнопку или другой элемент управления. Не нашел. Тут его посетило озарение, он опустил носок сапога в светящееся углубление.
Необычный механизм чуть-чуть помедлил еще, будто в последний раз проверяя решимость пришельцев, и, убедившись, все же двинулся вниз.
— Кажется, я понял принцип его действия, — сказал Венсан. — Взгляни на свой магнитометр.
— О! Зашкаливает.
Сопровождаемый кольцом света, лифт опускался не быстро и не медленно, а так, как полагается лифту какого-нибудь отеля Земли. Не хватало только звоночков, да очаровательного женского голоса, объявляющего этажи.
Мимо проплывали темные выходы во все более глубокие ярусы. В каждый можно было успеть выпрыгнуть, каждый манил своими тайнами, но оба землянина выжидали, надеясь, что главная из тайн находится как раз там, куда их везут.
Наконец круглая площадка остановилась. С трех сторон ее окружали древние, покрытые сеткой трещин стены. А в четвертой имелось овальное отверстие метров четырех высотой.
* * *
Они попали в идеально круглый зал, накрытый полусферическим потолком. Достаточно большой, шагов сорок в диаметре, и, видимо, очень древний. Эпически древний. С полом, покрытым слоем пыли, в которую башмак погружался полностью, и усеянным выпавшими из свода камнями.
Кроме выхода из лифтовой шахты в стенах имелись еще три таких же овальных отверстия. Одно было завалено камнями, а два других вели неведомо куда, во тьму. Потолок подпирала единственная четырехгранная колонна, которая вдруг начала слабо светиться. Сразу стало понятным, что именно она, эта колонна, и есть главное содержимое зала, его значение, смысл. Она резко дисгармонировала своими прямыми углами с округлыми линиями окружающего архитектурного пространства.
В нижней трети колонны имелась контрастная кубическая вставка. Издали этот куб казался темным, почти черным, но по мере приближения постепенно поменял цвет на темно-фиолетовый, ультрамарин, а затем — на светлую бирюзу. Казалось, что в колонну вмонтирован порядочных размеров аквариум. Только вместо рыб в нем содержалось нечто другое — весь прозрачный, желеобразный объем тесно заполняли ряды разнообразных по начертанию знаков. При этом сначала явственно различался их первый слой. Но стоило сделать шаг, как видимым становился второй, а первый закрашивался бирюзой, оптически сливаясь с наполнением. Затем проступали третий, четвертый, пятый, восьмой слои. И так далее. Будто выплывали страницы удивительной книги.
— Послание! Это же послание, Эдди, несомненное послание! Ты понимаешь?
— Да-да. Не шуми.
Последний, сороковой ряд, стал видимым, когда они вплотную подошли к колонне. Однако этими сорока рядами символов, напоминавших и арабскую вязь, и китайские иероглифы, и грузинский алфавит, послание не ограничивалось. При осмотре остальных трех граней куба Эдвин и Венсан убедились, что расположение знаков там иное. Это означало, что со всех четырех сторон аквариума записаны разные тексты или коды. Более того, новые комбинации распознавались и при взгляде на каждую грань не под прямым, а под косым углом, причем как справа, так и слева. Наконец, все тот же набор вкрапленных знаков обеспечивал новые прочтения под углом снизу и под тем же углом — сверху. Чтобы это понять, Венсан влезал на плечи Эдвину. Оттуда пыхтел: «Это ж сколько гигабайт вкачано, мон дью, сколько гигабайт… а рослые были ребята».
— Готово, — заявил француз, ловко спрыгивая на пыльный пол. — Эдди, мы по самые лысины загрузили несколько поколений дешифровщиков. Бедняги! Тут им не египетские пиктограммы, понимаешь?
— Погоди, — сказал Эдвин. — Еще не все.
Он включил свой фонарь на полную мощность и провел лучом по окружности зала. В простенках между овальными выходами появлялись и вновь скрывались в сумраке многочисленные вдавления и выпуклости. Местами они образовывали вполне узнаваемые геометрические фигуры.
— Та-ак, — протянул Венсан. — Еще и барельефчики есть. Блестяще! Камень — очень надежный хранитель информации. Но знаешь, я уже устал удивляться.
И тут же принялся восхищаться, поскольку стены зала представляли собой настоящую каменную галерею, их покрывали десятки забранных в квадратные рамки изображений. На первом барельефе, расположенном у самого входа в лифтовый колодец, концентрическими кругами была обозначена схема Солнечной системы. А к схеме прилагалась масштабная линейка, где минимальное деление соответствовало расстоянию от Солнца до четвертой планеты.
— Очень логично. Местная астрономическая единица… Браво, браво! А что там дальше? — Венсан нетерпеливо смахнул пыль.
В следующем квадрате были выбиты оба полушария опустевшей планеты. Рельефная поверхность позволила опознать горные области, крупные разломы и много других хорошо выученных деталей.
Но многое показалось измененным, а потому незнакомым. Чуть-чуть не те полярные шапки, песков вроде бы поменьше, а сами пустыни лежали не совсем там, где должны были лежать. И самым броским оказалось наличие поблескивающих в свете фонарей тридцати или сорока крупинок, похожих на кварц, рассеянных по всей поверхности обоих полушарий. Один из этих кристалликов находился приблизительно в районе посадки «Спэрроу».
— Города, — сказал Эдвин. — Винс, карта подземных городов! Теперь мы знаем, где их искать.
— Несомненно, — согласился Венсан. — Вот, значит, как ты выглядел, старина Марс…
— А вот как выглядела Земля, — сказал Эдвин.
И высветил третий квадрат. Расположенные в нем полушария имели больший диаметр, их окружал тонкий ореол, означающий, видимо, атмосферу, а на поверхности имелись темные пятна. Их очертания распознавались с первого взгляда. Связанные тонкой панамской пуповиной континенты обеих Америк, аравийский валенок, цепь индонезийских островов, огромная клякса Евразии… Вот только верхняя часть кляксы там, где располагалась Сибирь, почему-то отличалась более светлой, серой окраской. Серый налет покрывал также Канаду, значительную часть США.
— Вот это да, вот это подсказка… Ледники! — выпалил Венсан. — Вот когда исчезли последние из марсиан! Последний ледниковый период! Смотри, смотри, контуры материков почти современные. Это произошло не более пятнадцати тысяч лет назад!
— Уймись, сумасшедший.
— Почти вчера!
— Да перестань ты скакать. Тут столько всякого открывается… Как ты думаешь, контуры наших материков можно рассмотреть с Марса?
— О, о! С такими подробностями? Через нашу атмосферу? Эдди, ты — гений. Они к нам прилетали! Они видели наших диких пращуров… Они, они…
— Атлантида?
— Почему нет? И не только. Быть может, это они изваяли египетского Сфинкса. Научили египтян земледелию. Да, да, ты прав. Нельзя терять ни минуты. Давай, давай смотреть дальше. Эх, какая жалость…
Следующий квадрат оказался почти разрушенным. Трещина, разрубившая потолок, спускалась по стене и ветвилась как раз на уровне барельефа. Вся центральная часть изображения выкрошилась. По уцелевшим фрагментам можно было догадаться, что там обитатели Марса изобразили самих себя. Слева вверху осталась часть темени, сбоку, у скола, — часть раскрытой ладони, по которой можно было понять, что марсиане имели не менее шести пальцев, а справа внизу — стопа, очевидно, принадлежавшая второму (или второй?) из существ.
— Тут изображены мужчина, женщина. И еще ребенок между ними, — уверенно сказал Венсан. — Вроде картинки Саганов. Помнишь?
Эдвин, конечно, помнил самую романтичную историю астронавтики. В марте 1972 года с мыса Канаверал стартовала межпланетная станция «Пионер-10», предназначенная для исследования Юпитера. Но была у станции и другая задача. Миновав Юпитер, «Пионер» покинул пределы Солнечной системы и стал первым из созданных человеческими руками творений, отправившимся к другим звездам. На борту станции находилась позолоченная пластинка с галактическими координатами Земли. Еще на ней выгравировали изображения мужчины, женщины и ребенка. Идею картинки предложили Фрэнк Дрейк и Карл Саган, а эскиз выполнила Линда Саган, жена знаменитого астронома. Все люди, причастные к проекту «Пионера», давно умерли, но их творение продолжало существовать.
Послание человечества примерно через два миллиона лет должно было достигнуть Альдебарана. Эдвин прекрасно помнил, что на рисунке Линды Саган мужчина стоял с поднятой в приветственном жесте рукой. С такой же дружелюбно открытой ладонью, как у марсианина на поврежденном барельефе. Это было поразительным совпадением. Куда менее случайным, чем марсианский Сфинкс.
Вероятно, такая же мысль заставила притихнуть и богатого на эмоции капитана Дассо. Они в полном молчании тщательнейшим образом снимали каменные картины. Для верности — на две видеокамеры.
Что-то казалось знакомым, вроде таблицы Менделеева, которая на Марсе, конечно же, должна была иметь другое название, что-то — незнакомым, но вполне понятным, такое, как изображения животных, растений, чертежи каких-то построек. Но значительно большую часть составляло солидное невесть что: знаки, символы, элементы пиктограмм, вдобавок имеющие запутанные связи в виде ломаных и волнообразных линий. Однако со временем во многом все же можно было разобраться, марсиане позаботились и об этом. Под каждым из сорока квадратов находились четыре краткие строки. Скорее всего, названия, продублированные на основных языках исчезнувшей цивилизации. Они являлись прекрасными образцами графического выражения смыслов. Это могло послужить ключом для расшифровки кода не только квадратных барельефов, но и самой Колонны Посланий.
Даже приблизительно оценить значение таких переводов не представлялось возможным. В истории земной науки свершилось открытие, не имеющее аналогов, поскольку египтяне в своих пирамидах оставляли отнюдь не послания к другим цивилизациям. Информация марсианского послания представляла такую ценность, что ею не следовало рисковать ни секунды. Как только закончилась съемка, Эдвин решил немедленно возвращаться.
* * *
Шахтовый лифт без проблем вернул их на верхний ярус. Удивительная марсианская техника продолжала действовать. Впрочем, не вся. На обратном пути они обнаружили в боковом ответвлении еще один продукт марсианских технологий, тоже транспортное средство, но совершенно другого рода и, безусловно, другой эпохи. Тем не менее ни один истинный пилот мимо него пройти не мог.
Там, в сводчатой нише, стояло некое прелюбопытное устройство. Впрочем, неким оно перестало быть почти сразу. Аппарат имел очень красноречивую форму. Открытый, ферменной конструкции фюзеляж, широко разбросанные крылья, некогда обтянутые чем-то вроде перкаля, несколько оборванных расчалок и, наконец, черный, с зазубринами коррозии воздушный винт — все это мгновенно опознали астронавты Земли, бывшие еще и военными летчиками. Необычным оказался лишь двигатель.
— Мон дью… Паровая машина?! Цилиндры, шатуны, клапаны…
Оба приблизились и с большим удивлением начали ощупывать остатки мотора.
— Я бы назвал этот аппарат «дроволетом», — предложил Эдвин.
И основания для этого имелись. За дырчатым креслом пилота находилась куча трухи, в которой угадывались очертания нескольких особо стойких поленьев, очень компактный котел, и еще там находилось второе сиденье, явно предназначавшееся для авиакочегара.
— На Земле эта конструкция вряд ли пролетит больше пары километров, — все еще удивлялся Венсан.
— То — на Земле. Марсианское тяготение значительно слабее, — напомнил Эдвин.
Венсан отошел на несколько шагов и окинул дроволет опытным взглядом.
— А ведь красив. И наверняка был очень практичен. Представь: сядешь на полянке, нарубишь дровишек, зачерпнешь воды из ручья, и — пожалуйста, дуй дальше.
— Только в том случае, если на Марсе были леса.
— Ты еще сомневаешься?
— Почему же от них ничего не осталось? На Земле вон находят окаменевшие стволы возрастом в сотни миллионов лет. Хоть что-то же должны были заметить с орбиты и здесь.
— Видишь ли, на Земле не бывает глобальных бурь. А тут на сто рядов все песком занесло. Что бы ты увидел, пролетая над Сахарой?
Эдвин попробовал ногой лесенку.
— Ничего. Держит еще, — сказал он.
И ловко, будто всю жизнь только это и делал, взобрался в кабину дроволета.
— Ну? — спросил Венсан.
— Все очень узнаваемо. Ручка управления похожа на нашу, расположена по центру, явно под ладонь предназначена. И остатки каких-то приборов вижу. Вот только… Знаешь, а они ведь покрупнее нас были, летуны марсианские. Я до педалей дотянуться не могу.
— Много не хватает?
— Да с полноги. Росту в них, получается, метра два с половиной было. У нас великанами бы считали.
— Между прочим, существует множество легенд о великанах, сошедших с небес. Совершенно у разных народов. У ацтеков, инков, зороастрийцев. В шумерийском эпосе тоже что-то было. Отгадки земных загадок вполне могут оказаться здесь, на Марсе.
— Да. Но вот что противоречит друг другу, так это лифт с фиолетовой молнией и дроволет с паровой машиной. Техника совершенно разных ступеней развития. Между ними — столетия.
Венсан небрежно махнул рукой.
— А, это. Лично я никакого противоречия не вижу. Этажи здешних катакомб строили в разное время. Верхние раньше, нижние позже. Отсюда и разница технологий.
Эдвин спустился по лесенке и машинальным жестом стряхнул марсианскую пыль с земных брюк.
— Тогда выходит, — сказал он медленно, — что марсиане рыли свои убежища на протяжении веков?
— Почему бы и нет? Марс начал терять атмосферу очень давно. Чтобы это заметить, нужен элементарный барометр. Ничуть не сомневаюсь, у них нашелся свой Торричелли. А что тебя беспокоит?
— У нас, у землян, столетий в запасе нет.
— Что за страсти? Земля атмосферу почти не теряет.
— И воды один Индийский океан содержит больше, чем на всем Марсе могло набраться. Но астероид…
— Земля отбилась. Мы не должны повторить судьбу Марса.
— Кому не должны, что не должны? У Земли есть одна особенность. К Солнцу мы в полтора раза ближе Марса.
— При чем тут Солнце?
— А кто говорил, что Марс основательно прожарен?
Венсан насупился. Погладил перчаткой винт дроволета.
— Ну я говорил. Дернул же черт…
Назад: 08 ВСЕ ВОЗМОЖНОСТИ ЗЕМЛИ
Дальше: 10 О ПОЛЬЗЕ НАУКИ И ЖЕНЩИН
