13
ММК «КОСМИЧЕСКИЙ ОДИССЕЙ»
Звонок англичанина вновь застал Клауса в шарообразной ванне. Но во второй раз герр Кинкель оказался не в пример сговорчивее, чем в первый.
— Вас? Вас ист дас? — тревожно спросил он.
— Включи компьютер, — коротко ответил ДВ.
Клаус включил откачку воды, обмотался полотенцем, подбежал к монитору и обомлел.
Изображение шло из карантинного отсека. Виднелся фрагмент красного коридора и каюта под прозрачным полом, где лежал Венсан. Опутанный трубками, подключенный к аппарату искусственной вентиляции легких. Все это уже не производило страшноватого впечатления, успело стать привычным. Поражало другое.
По коридору болтающейся походкой передвигалось некое человекоподобное существо. Бледное, худое, полупрозрачное, высоченного роста, головой под потолок, с оплывчатыми руками да ногами.
— Э… отчего оно там? — пробормотал Клаус.
— От сырости, — хмыкнул доктор, не любивший оставлять глупые вопросы без наказания.
Существо оставляло на полу похожие на иней следы, которые быстро таяли. Подойдя к перегородке, оно остановилось, будто задумалось.
Клаус принялся усиленно растирать мокрую голову полотенцем.
— Что будем делать? — спросил он.
— Понятия не имею. Мы и добежать-то не успеем.
— Но там же Венсан!
— За перегородкой из пуленепробиваемого пластика.
— Цум тойфель! Что ему пластик? Это чудо каким-то образом проникло сквозь обшивку. Лично я о таких случаях не слышал.
— Да, вряд ли такое происходит часто. Ну возможно, стоит попробовать поговорить с этим Гудини.
— Мне?
— Ты сейчас вроде командир.
Клаус отбросил полотенце и пробежался по клавиатуре, включая динамик громкой связи.
— Э… сэр, — сказал он.
Пришелец на секунду сделался неподвижным. Он, несомненно, обладал способностью воспринимать звуки. То есть слышал. Клаус приободрился.
— Сэр, с вами говорит некто майор Кинкель, временно исполняющий обязанности корабля… то есть командира корабля «Спейс Одиссей». От имени экипажа и авиакомпании «Люфтганза»… тьфу ты. Мое имя — Клаус. Не будет ли с моей стороны нескромным…
Гость медленно повернул головоотросток в сторону камеры. Стало хорошо различимым лицевая поверхность. Она, как и все тело, была обтянута слоем мраморно мерцающего материала, сглаживающего контуры. Различалась лишь носообразная выпуклость да пара темных впадин по бокам.
— Скафандр, что ли? — задумчиво спросил Доктор-Виктор.
— Кхм, — сказал Клаус. — Не отвлекай меня, идут переговоры между цивилизациями. Сэр, вы не могли бы сообщить о цели своего визита? Сэр, кто вы?
Мумия не ответила. Вместо ответа нагнулась и опустила руку на прозрачный пол. В пластике отпечатались шесть похожих на пальцы отростков. Материал, на прочность которого уповал ДВ, пошел радужными волнами. Белая рука свободно проникла в карантинный бокс. А за ней, без спешки, но и не мешкая, проникло все остальное тело.
— Беззвучно, — констатировал ДВ. — Или очень тихо.
— Тойфель, тойфель, — бормотал Клаус. — Да как же он это делает? Ох, что же это он делает?! Виктор, послушай, его надо немедленно остановить!
— Как?
Клаус не знал. И был вынужден разделить тоску Григория по автомату Калашникова. Хотя вряд ли помог бы автомат против существа, проходящего сквозь стены космического корабля.
— И откуда он взялся? Из вакуума, что ли? — бессильно бормотал Клаус.
ДВ не ответил, спокойно и с интересом наблюдая за действиями пришельца.
Тот на несколько мгновений превратился в каплю очень больших размеров. Эта капля с потолка каюты упала на пол, после чего вернулась в первоначальный, человекоподобный вид.
Далее пришелец уверенно приблизился к кровати. Мерцающие искры, рассеянно пробегавшие по его телу, а может быть, по его костюму, вдруг начали концентрироваться и перемещаться вверх. От этого головной отросток стал светящимся, причем, светился он с порядочной яркостью, сравнимой с лампой ночника. Это продолжалось недолго. Голова гостя померкла. Потому что искры принялись стекать вниз, на плечи, переползая в руки. Там собрались, накопились, образовав общие светящиеся полосы. После этого с длинных шестипалых ладоней осыпались на лоб Венсана.
Клаус вышел из оцепенения.
— Что, что это значит?!
— Полагаю, лечение, — сказал ДВ.
— Разве лекарство может пройти сквозь кожу?
— Почему же нет, если врач способен пройти сквозь стену.
— А, да. Как считаешь, это опасно?
— Всякое лечение немного опасно, не без того. Даже больно бывает. Кофе хочешь?
— Ну ты и флегма!
— Знаешь, здесь я с тобой согласен. По-моему, в экспедицию меня отобрали из-за психологической устойчивости.
— Так. И что нас ждет дальше?
Виктор Ингрэм с редкостным дружелюбием помахал рукой экрану.
— Да мало чего. Визит окончен, помощь оказана. Думаю, коллега сейчас удалится.
— Откуда знаешь?
— У хорошего врача всегда мало времени. Так было, есть и будет. Во все времена.
— Аминь. Откуда знаешь, что он хороший?
— Это ж сразу видно. Даже страдающим миопией. Впрочем, сдается мне, что нас посетил не сам врач. А его копия, двойник, альтер эго. Подмастерье. Обученная тень, так сказать. Молекулярный робот.
— Послушай, Виктор, а ты сам не машина?
— Клаус! Для питомца бундесвера у тебя редкостное воображение. Ты в самом деле тот, за кого себя выдаешь?
— Один — один.
— Это потому, что я сегодня добрый.
— О, да. Добрец добрецом.
— Надо будить полковника, — сказал добрец. — Изучив обстоятельства, я только что признал его годным к нестроевой службе. В кризисных обстоятельствах.
— А у нас кризис?
Доктор удивился.
— Пришелец на борту. Разве этого мало?
С пришельцем между тем происходили весьма примечательные метаморфозы. Коллега действительно решил удалиться. Но сделал это оригинальным, доселе неизвестным для земных врачей способом. Его фигура вдруг оплыла, сделалась ниже. Потом и вовсе распласталась по полу, быстро обесцветилась. Некоторое время на пластиковом покрытии еще угадывалась лужа прозрачной жидкости.
— Да-а, — сказал Клаус. — Такое мы уже видели. Не очень давно.
Лужа высохла. А может быть, впиталась в пол, под которым находилась внешняя обшивка «блина».
— Вот, значит, как они проходят сквозь преграды. Просачиваются.
ДВ молчал. С помощью кибернетического манипулятора он успел взять у Венсана пробу крови, провел исследование, после чего погрузился в изучение результатов экспресс-анализа. И, судя по редкому для него благостному выражению лица, много чего увидел.
Самым важным оказалось появление в сыворотке больного нескольких новых белков. Чуть позже, с помощью электрофореза, пара из них была идентифицирована как разновидности гамма-глобулинов, то есть антител, очень полезных для Венсана, но для науки совсем не новых, — на то она и инфекция, чтобы иммунитет вырабатывался.
Однако имелась еще одна фракция неизвестного предназначения. Белок из нее следовало как можно быстрее размножить в условиях in vitro, вне организма, чтобы всесторонне изучить. Интуиция и весь немалый опыт подсказывали доктору, что именно в нем, в этом белке, заключается как разгадка заболевания, так и ключ к исцелению. Ну и конечно же, причина визита необычного врача.
ДВ позвонил доктору Очоа.
— Дэвид, нужна твоя помощь. Придется использовать технологию полимеразных цепных реакций.
— Цепных реакций? — удивился Клаус. — Причем тут А-бомба?
— А-бомба тут ни при чем. Цепные реакции возможны не только в уране, но и в живой природе. Если ты не против, разумеется.
— Я? Нет, нет, я не против цепных реакций. Если в мирных целях.
— Тогда разреши оторвать Дэвида от лишайников.
— Вообще-то русские против. Но я разрешаю. Скажи, можно ли считать, что наш француз спасен?
— Узко мыслишь, тевтон. Сильно подозреваю, что спасен не только Венсан, спасены поголовно все французы. И не только они. Теперь мы сможем приготовить вакцину для кого угодно, хоть для всего населения Земли. Даже для шотландцев. Если ты не будешь мешать, конечно.
* * *
— И никакого желания вступить в контакт? — переспросил Эдвин. — Пришел, увидел, исцелил?
— Именно так.
— И… все?
— Возможно, за контакты с родственниками ему не платят, — хмыкнул Клаус.
— Я спрашиваю не про родственников. Почему он вылечил только Венсана? Разве у остальных другая болезнь?
— Нет, — сказал ДВ. — Та же самая. Но теперь мы можем справиться сами.
— Значит ли это, что пришелец имел представление об уровне наших возможностей?
— Такое объяснение напрашивается.
— Тогда он многое о нас знает. И, наверное, давно.
— Почему именно он? — спросил Григорий.
— Он, она, оно — это несущественно. Важно другое. Есть внешняя сила, которая наблюдает нас, когда захочет. А мы ее не видим и абсолютно ничего о ней не знаем.
— Ну не совсем так, — возразил доктор Очоа. — Кое-что понятно.
— Например, что?
— Например, то, что внешняя сила способна на альтруистическое поведение. На добро, иначе говоря.
— А вдруг она преследуют свои, коварные цели? — спросил Го.
— Не знаю, что она преследует. Но нам сделали конкретное добро. В отличие от Карробуса.
— Вкусная каша, — сообщил Венсан из своего бокса, — можно еще?
— Хватит, — сказал ДВ. — Третья порция!
— Эх, вы. Марсианин пожалел, а свои… Родственнички!
— Марсианин, значит. Ясновидение открылось?
Венсан задумался, а потом покачал головой.
— Не похоже. Только зверский аппетит.
— А про марсианина откуда знаешь?
— Послушай, мы же рядом с Марсом летаем. Марсианам до нас добраться проще. Чем, скажем, юпитерянам.
— Логично, — зафиксировал ДВ. — Хотя для тех, кто умеет проходить сквозь стены, расстояние, может быть, не так уж и важно.
— Виктор, тебе моя помощь еще нужна? — спросил доктор Очоа.
— Нет, спасибо. Теперь сам управлюсь.
— Хорошо. Тогда я с удовольствием займусь химерами Григория.
ДВ поднял брови:
— В этой штукатурке есть что-то интересное?
Дэвид усмехнулся.
— Друг мой! Это не штукатурка. Далеко не штукатурка. Отнюдь. Это — самый феноменальный биологический объект, с которым лично мне приходилось иметь дело.
Доктор Ингрэм поморщился.
— Самый феноменальный биологический объект — это человек. Не стоит забывать, коллега.
— Вы совершенно правы, коллега, — согласился доктор Очоа. — Восхищаюсь своевременностью вашего замечания.
Ученые мужи раскланялись в невесомости.
— Не стоит забывать, коллега, — повторил Венсан.
Попытался воспроизвести поклон, а когда из этого ничего не вышло, дико расхохотался в изоляторе.
— Эйфория выздоравливающего? — задумчиво поинтересовался коллега Очоа.
— В острой форме, — подтвердил коллега Ингрэм. — Думаю, колоноскопия поможет привести пациента в равновесие.
— Еще чего! — ощетинился Венсан. — Ставьте себе эти трубки. В то самое место.
— А ведь пуганулся, — сказал Дэвид.
— Ненормальные, — сообразил пациент.
* * *
Половина экипажа ММК все еще нежилась в изоляторе, на Марсе бушевала буря, Карробус огибал Солнце, а по Земле ползали слизни. Но Земля интересовалась Фобосом. Из-за этого по чуть ли не до дыр исползанному «Одиссею» прокатилась новая волна инспекций.
Результат получился настораживающий. Все работало с подозрительной исправностью, пришельцы отсутствовали, а больные с нездоровой скоростью выздоравливали. Клаусу это не нравилось, БД пугало, а ДВ снова и снова просматривал видеозаписи. Ни радиолокатор, ни телескоп, ни видеокамеры не зафиксировали приближения какого-либо объекта к межпланетному кораблю. Мучил вопрос: откуда взялось, как, каким образом внутрь «Одиссея» просочилось каплеобразное существо, а потом усочилось? Оно что, умело разбираться на атомы? А потом собираться? В голове не укладывалось.
Но что случилось, то имело место. Ничего не почудилось. На борту ISS, воплотившем в себя наивысшие достижения человеческой мысли, произошло событие, не поддающееся научному объяснению. Наивысшие достижения человечества оказались чем-то вроде шкуры мамонта на пути рентгеновых лучей.
— Да был ли мальчик? — вопрошал исцеляемый Эдвин.
— Еще раз спросишь — погружу в лекарственный сон, — сказал ДВ.
— Это мы и без тебя сумеем, — сообщил Григорий. — Спорим, самогонный аппарат сооружу? Не выходя из палаты? Давай-давай, тэйк э челлендж. Ты же англичанин.
— Ну и что?
— Должен принимать вызов. У вас это национальная черта. Наши наставления по военной психологии…
— Oh. Those Russians. Простые… как сибирский шерстяной сапог.
— Валенок, — с готовностью подсказал друг-китаец.
Тут вмешался дикий германец и разом пресек все развлечения.
— Ахтунг. Стартовый отсчет! Джо, не в службу, а в дружбу: вытащи Дэвида из лаборатории. Он затычки в уши вставил. По-моему, близок к сумасшествию.
— Надо его покормить, — сказал ДВ. — Принудительно.
Дэвида вытащили и покормили. А на борту ISS ODYSSEY проснулись заскучавшие машины. Компьютер обработал задание. Новая программа выбрала новый курс, на малой мощности заработал «урановый котел».
— Аллес, — сказал Клаус. — Боюсь, что мы покидаем Марс, гершафтен. Возможно, навсегда. Так что, бросайте прощальные взгляды. Дранг нах Фобос!
А Марс по-прежнему скрывала плотная пелена. Бросать прощальные взгляды было особо не на что. Но потом обозначился горизонт, планета начала принимать положенную шарообразную форму. Вернулось ощущение верха и низа, а внизу проплыли четыре неизменных вулкана области Тарсис. Только они и были видны над пылевыми облаками. Буря бушевала страшнейшая. «Воробей» смог упорхнуть в самый последний момент. Экспедиции вообще сопутствовало слишком много и везения, и невезения, и настоящих чудес, об этом так или иначе высказались все члены экипажа.
В том, что миссия находится под наблюдением, после визита космического доктора сомнений не возникало. Возникал вопрос: только ли под наблюдением?
— Не только, — заявил ДВ. — Больных-то нам помогли вылечить. Имело место неоспоримое вмешательство, господа.
— Тогда следующий вопрос: это было единственным вмешательством?
На этот вопрос ответил Хьюстон:
— Конечно, нет. Вы же видели репортажи из Вашингтона, Пекина, Нью-Дели и Москвы. От червя русские не смогли отбиться даже вакуумными бомбами.
— Как же это? Нам помогли, а Земле навредили? — удивился ММК.
— Очень просто, — через четверть часа отозвался Хьюстон. — Помогал Марс, а вредил Карробус. Причем похоже, что плохие парни сильнее. Поэтому готовьтесь ко всему.
— Это как, — отстучал ДВ, — витаминчиков попить?
Старый мудрый Хьюстон промолчал. На своем веку он переварил уйму острословов. Как ни странно, каждый из них считал себя умнее NASA, что есть грех.
«Одиссей» между тем все набирал да набирал высоту. Серое пятнышко по курсу постепенно принимало узнаваемые очертания. А в телескопе уже появилась очень подробная картинка.
* * *
Фобос представлял собою неправильный овалоид с наибольшим диаметром около двадцати семи километров. По размерам он мог претендовать только на титул небольшого астероида. Скорее всего, таковым и являлся до тех пор, пока не был захвачен полем тяготения планеты-сюзерена.
Его собственное притяжение столь невелико, что вес взрослого мужчины на Фобосе не мог превышать каких-то полусотни граммов. Весьма обычное небесное тело, коим в окрестностях Солнца счет многие тысячи, поначалу привлекало внимание астрономов всего лишь одной странностью. Наблюдения показывали, что скорость вращения этого спутника вокруг Марса малозаметно, но неуклонно уменьшается. Такое могло происходить при условии, что средняя плотность Фобоса удивительно мала, будто бы он внутри полый. Возникла буря спекуляций, предполагалось даже, что планетоид имеет искусственную природу. Позже серия более точных измерений привела к переоценке плотности, она оказалась небольшой, но допустимой, поэтому сумасшедшую гипотезу отбросили. Однако страсти утихли ненадолго. Как только окрестности Фобоса посетили автоматические станции, с близкого расстояния открылись новые странности.
Оказалось, что одна из вершин космической картофелины постоянно обращена к Марсу. Там, вблизи «подмарсианской точки» располагалась самая заметная деталь рельефа — огромный кратер Стикни с поперечником в девять километров, что составляло ровно треть большого диаметра марсианского спутника. Кратер образовался в результате страшного столкновения, которое едва не раскололо Фобос на куски. А он уцелел. Всякие случайности случаются во Вселенной, конечно. В том числе и необычные…
От Стикни полукругом шло некое образование, получившее название вала Коперника. Тоже примечательное. Его высота достигала полутора километров. Вопрос о том, как и почему на Фобосе образовался такой огромный гребень, очень занимал геологов. Но еще более интригующими были многочисленные борозды глубиной в десятки метров, покрывающие поверхность спутника. Вообще-то ущелья, каньоны и прочие вытянутые углубления для небесных тел — явление заурядное. Только царапины на лике Фобоса располагались не хаотично, а линейно, во многих местах они тянулись параллельно друг другу.
Эта уже почти обычная необычность не могла иметь тектонических причин. Какая могла быть тектоника у этого малыша? Ни расплавленного ядра, ни вулканизма спутник Марса никогда не ведал. Поэтому утвердилось мнение, согласно которому при ударах крупных метеоритов с Фобоса срывало обломки скал, которые перед уходом в пространство бороздили рыхлый поверхностный слой. Разумеется, камни по инерции улетали в одном и том же направлении. Вот вам и параллельность. А то, что отдельные пучки борозд пересекаются, так это потому, что крупные метеориты падали, и не раз, и не два, причем в совершенно разных местах. Оттого группы борозд могут пересекаться.
Однако детальное изучение снимков привело к новой сенсации: на дне борозд располагались цепочки мелких кратеров очень сходного калибра. Будто по Фобосу прошлись очередями из гигантской автоматической пушки. Но кто, когда, каким образом мог воевать с безжизненным телом? Зачем?
Итог: чертовщина какая-то, Эдди. Зеленые человечки. Полный коперник для милой, простой и такой доступной гипотезы: ударило, сорвало, пробороздило.
* * *
Чуть-чуть подрабатывая малыми двигателями, «Одиссей» висел над бугристой поверхностью.
Топливо приходилось тратить из-за того, что сформировать устойчивую орбиту у Фобоса очень сложно, он находился слишком близко к планете-хозяину, у самой границы так называемого «предела Роша». На каждую точку массы здесь действовали как центростремительная сила, порождаемая инерцией полета, так и сила притяжения Марса. Причем действовали в разных направлениях, поэтому примерно через пятьдесят миллионов лет должны были разорвать обреченный спутник. Люди Фобос вполне могли спасти, немного приподняв орбиту реактивными двигателями. Вот только имелись более неотложные дела. Людям предстояло спасать себя. И для этого оставалось не пятьдесят миллионов лет.
Вообще, на Земле тонущим в проблемах правительствам марсианская экспедиция начинала казаться несвоевременной забавой. По инициативе американских конгрессменов обсуждалось досрочное возвращение «Одиссея». Да, на Марсе удалось найти много невероятных вещей. Но какую практическую пользу могла принести пыльная глыба именем Страх? Этого никто не знал.
— А вы делайте свое дело. Фобофобов я нейтрализую, — распорядился Пристли.
И «Одиссей» продолжил свое дело.
* * *
В мертвый грунт Фобоса вонзился титановый гарпун. От него к кораблю протянулся трос из прочнейших углеродных волокон. Вскоре по тросу спустился страшноватого вида шестиногий паук именем Умный Ванька. Так русские назвали свою гордость — универсальный исследовательский робот для безатмосферных планет.
Паук несколько суток бродил между кратеров, с помощью микрореактивных двигателей перепрыгивал загадочные борозды, производил видеосъемку и массу измерений. Взобрался на вал Коперника, побывал в Стикни, в общем, посетил главные достопримечательности. Потом вернулся к тросу. Перебирая лапами, поднялся, сдал накопленные пробы в приемный бункер «Одиссея».
Это была ценная добыча, однако предварительные анализы особых сюрпризов не преподнесли. Ученые получили примерно то, что и ожидали получить. Тем не менее их это порадовало безмерно, поскольку подтверждало какие-то там теории. Особенно взволновало научное сообщество то, что борозды на поверхности Фобоса оказались очень сходного возраста. Как параллельные, так и перпендикулярные.
— Удивительная публика, — сказал Венсан. — Что бы не получили, всему рады. Почему?
— Потому что получают мало, — усмехнулся Григорий.
А вот экипаж ММК, избалованный сногсшибательными открытиями, изрядно заскучал. Несмотря на интриги и усилия Джефа, все реальнее вырисовывались перспективы досрочного возвращения, глобальная буря на Марсе униматься не собиралась. От безделья Эдвин предложил «съездить» еще и на Деймос, но Хьюстон это дело затормозил, приказал оставаться на месте. И вот неизбежное свершилось.
— Готовится новое большое решение, — по-русски сообщил Джеф. — Ждите.
Потом для вящей убедительности повторил по-английски:
— Very big decision!
Вначале пришел секретный доклад международной группы экспертов о последствиях удара протуберанца по Земле. Самым страшным из них считалась беспрецедентная тектоническая катастрофа, против которой человечество было абсолютно бессильно. Эксперты считали, что страшные землетрясения разрушат большинство подземных убежищ. Аварийные стальные сферы, которые спешно отливались на всех металлургических заводах, могли всего лишь отсрочить конец, пресса уже нарекла эти сферы «спасательными гробиками». Главный вывод: единственным вариантом сохранения хотя бы части людей является их физическое удаление с Земли на геологически пассивную планету. То есть на Луну. Поскольку там ни океанов, ни расплавленного ядра, ни литосферных плит не существовало, отсутствовали предпосылки для страшных лунотрясений и цунами.
— Они… всерьез? — изумился Го. — Атмосферы там тоже нет!
Все происходило очень даже всерьез. Поступила официальная копия решения клуба «космических держав» о резком увеличении темпа строительства лунных баз. Для этого требовалось перебросить с Земли тысячи тонн грузов и столько человек, сколько позволят ресурсы искусственных экосистем. Капсулы на орбиту Земли должны были выводиться с помощью стратопланов типа «Илья Муромец» и всех мало-мальски пригодных для этой цели ракет, оставшихся в арсеналах Земли, а оставалось их еще немало. Но вот следующий этап, доставка грузов с геоцентрической орбиты к Луне, считался узким местом. Чтобы справиться с такой задачей, обычных челноков не хватало. Планировалось привлечь к перевозкам даже недостроенный ММК «Синдбад». И конечно, же, вполне действующий «Одиссей» очень бы пригодился. В связи с чем марсианская программа свертывалась. «Одиссею» следовало начинать подготовку к экстренному возвращению. Пакет соответствующих программ уже передавали из NASA по параллельным каналам связи.
— Да-а, — сказал Григорий. — А чуток раньше додуматься не могли?
* * *
Приказ есть приказ.
Перед дальней дорогой требовалось осмотреть «Одиссея» снаружи. Дэвид и БД надели скафандры, прихватили ступу RRS и отправились в шлюзовые камеры. Но дойти не успели. Наружный трос вдруг натянулся. На борту корабля почувствовался легкий толчок. Из Фобоса вырвался титановый гарпун, ландшафт над прозрачной крышей рубки начал медленно плыть.
— Что за баловство?! Кто включил двигатели? Накануне выхода?! — рявкнул Клаус.
Оказалось, что двигатели никто не включал, но Фобос продолжал смещаться. Первым среагировал из своего госпитального далека Эдвин:
— Выход за борт отставить. Всем срочно занять места по стартовому расписанию! Если скорость корабля относительно Марса не меняется, а Фобос внизу плывет, это означает одно: вращается сам Фобос.
— Как это может быть? Ты представляешь, о чем говоришь?
— А, тятькина мать, — сказал Григорий и без приказа начал выбираться из карантина.
— Матерь Небесная Механика! Этого не может быть, — простонал Клаус.
— Естественным путем, — поправил ДВ.
— Ну нельзя же так нарушать законы!
— Законы не писаны тем, кто их пишет. Отвык ты от чудес, тевтон. Отвык.
— Этого не может быть, — без особой уверенности повторил Клаус.
А оно было. Верь, не верь, к низко висящему «Одиссею» приближался вполне реальный полуторакилометровый вал Коперника. Чтобы избежать удара, пришлось все же включить малые двигатели и добавить высоты. С Земли поступил запоздалый совет сделать то же самое.
Потом пришлось отодвинуться еще дальше, поскольку скорость вращения Фобоса росла, и с удивительной планетки начали срываться камни. Перед тем как улететь в космос, те, что покрупнее, оставляли на поверхности спутника все новые и новые очень характерные борозды. Можно было порадоваться тому, что камней на Фобосе оставалось уже не слишком много.
— Вот оно что… — пробормотал ДВ. — Эдвин, метеориты невиновны.
Эдвин не ответил. Через несколько минут в мудром старом Хьюстоне вспыхнул небывалый переполох: перестал отвечать не только Эдвин. Весь экипаж «Одиссея» перестал отвечать. Нет, со связью ничего не приключилось, связь работала почти идеально. Однако по телеканалам приходили пугающие картинки.
Над главным пультом корабля повисла потрескивающая фиолетовая молния. В кабине управления замерли, странно вытянулись в креслах Клаус, ДВ, БД и Дэвид. В шахте госпитального отсека неподвижно повис Григорий. На полу своей палаты по-детски калачиком свернулся Го. Более-менее естественными в своих кроватях выглядели лишь Эдвин с Венсаном. Но у всех на лицах появилось одно и то же отсутствующее выражение. Полузакрыв глаза, астронавты ММК молчали, будто напряженно к чему-то прислушивались. В их энцефалограммах появились медленные альфа-ритмы, характерные для спящего мозга; хотя они и не спали. Дыхание, частота сердечных сокращений и даже температура тела — все понизилось. Наконец случилось нечто, совсем уж из ряда выходящее — «Одиссей» сам, без всяких команд, включил маршевый двигатель.
* * *
Он развернулся и начал удаляться от Фобоса, одновременно увеличивая высоту относительно Марса. Маневр проделывался настолько плавно, с такой большой осторожностью, что неугомонный русский подполковник без повреждений сполз на дно красного колодца, где и расположился, вольготно разбросав руки среди надувных подушек.
Набрав скорость, корабль убрал тягу, развернулся и по инерции продолжил уходить кормой вперед. Поэтому в поле зрения большинства камер оставался Фобос, который продолжал разбрасывать камни. Мало того, что он вращался вокруг горизонтальной оси, спутник начал медленно поворачиваться вокруг оси вертикальной. Впрочем, этот поворот он выполнил только на половину, после чего остановился.
В новом положении кратер Стикни оказался обращенным уже не к Марсу, а в сторону Солнца. На дне гигантской воронки исчезли тени. Потом пошли твориться куда менее объяснимые изменения. Истончился, растаял, исчез многометровый слой пыли. Малый угол зрения не позволял увидеть того, что творилось на самом дне бывшего кратера, хорошо различалась лишь противоположная часть стенки. Ее поверхность выровнялась, стала удивительно гладкой и даже приобрела блеск. Пыль, поначалу заполнившая Стикни, быстро теряла плотность, будто поглощаемая каким-то чистящим устройством.
Операторы Хьюстона, Звездного и китайского центра в Синьцзяне растерянно протирали глаза. Фобос продолжал вращаться, но камни с него улетать перестали. Боле того, через некоторое время начали возвращаться. При этом они падали в свежие борозды, образуя новые линии ударных кратеров. Датчики «Одиссея» показывали, что за короткое время сила гравитации удивительного, словно очнувшегося от спячки космического тела значительно возросла. Это означало, что возросла и его масса.
Все большее притяжение Фобоса начал испытывать и сам «Одиссей», скорость его удаления упала до каких-то нескольких метров за секунду. Однако часть экипажа успела вернуться к реальности. Хотя все запросы и призывы Земли по-прежнему игнорировались, было видно, что Клаус очнулся. Не обращая внимания на потрескивающую молнию, он пробежался пальцами по сенсорам управления. В результате все четыре группы маневровых дюз получили полную тягу.
Сохраняя прежний курс, волоча на канате ничего не понимающего Умного Ваньку, ММК продолжал удаляться от Фобоса. Хьюстон против этого никак не возражал. Спутник Марса вел себя так необычно, демонстрировал чудеса, что разумнее было держаться от него как можно дальше. По крайней мере, до тех пор, пока смысл происходящего хоть как-то не начнет проясняться.
* * *
Смысл происходящего начал проясняться тогда, когда из блестящей воронки Стикни вырвался бледный, очень тонкий луч. В межпланетной пустоте он мог остаться вовсе незаметным на глаз, если бы не частицы пылевого облака, окружившие Фобос. Они его выдавали. Эти пылинки вспыхивали фиолетовым светом и мгновенно таяли. Но успевали прочертить, обозначить направление луча. Быстро выполненные расчеты показали: луч отправился в то самое место, куда примерно через четырнадцать минут должен был прибыть Карробус, двигавшийся по гелиоцентрической орбите.
Вдруг очнулись и заговорили все члены экипажа «Одиссея». Все, но не сразу. Каждый брал слово в свою очередь и говорил только о том, что лучше других понял благодаря профессии.
— Хьюстон, Звездный Городок! Мы только что побывали в ментальном контакте с тэнгианами, — сообщил Доктор-Виктор. — Тэнгиане — это бывшие жители ныне покинутой планеты Тэ Тэнге, что означает Песок Печали. То бишь Арес, Марс на нашем дикарском наречии. Можете считать нас сумасшедшими. Но будьте добры, записывайте наш бред.
— По биологии тэнгиане родственны нам. Но интеллектуально обогнали так, что из-за горизонта не видно, — тут же продолжил доктор Очоа. — Способны в одном месте разобрать материальный объект до атомов, а в другом месте его собрать. В виде каплеобразного доктора, например.
— Или в виде прапорщика десантных войск, если угодно, — добавил Венсан. — Но вот слизней создали не марсиане, это шалости Карробуса, оставившего на орбите Земли небезобидные спутники. И при этом тэнгиане не существуют. В том смысле, что в нашем времени их нет. Хотя где-то они есть. Или были. Или будут. Такая вот… национальная особенность.
— Хьюстон, Синьцзян, Звездный Городок! Говорит майор Кинкель. Докладываю: Фобос являлся законсервированной базой. Сейчас он активирован, то есть превращен в некую космическую батарею. Только что его оружие применили против Карробуса. Цель — защита Земли. Тэ Тэнге когда-то сама пострадала от искусственного протуберанца. Теперь она протягивает нам руку помощи из прошлого. Или из будущего.
— Главное, что протягивает руку, а не ногу или фигу, — сказал Григорий. — Ну и попутно мстит за свое поражение. В общем, у нас появился очень ценный союзник.
— Скорее покровитель, — заметил Эдвин. — Но ценный, да. Без него слизни пожрали бы людей, возглавляющих национальные проекты спасения. А может быть, и всю политическую элиту Земли. Сейчас тэнгиане отвлекающими ударами пытаются отсрочить протуберанец. Хьюстон, передайте всем! Цель протуберанца — Земля. И счет пошел уже на сутки.
— Кое-что о характере марсианского оружия, — вклинился Большой Джо. — Фобос скрывает в себе могучий ускоритель, мощность установки невообразимая. Здесь для разгона вместо магнитов используются концентраторы гравитационного поля. С их помощью в Карробус выпущена струя антипротонов, разогнанных до субсветовой скорости. Земля, как поняли? Марсиане воюют антивеществом!
Ошеломленная Земля ответить не успела. Пока она переваривала новости, «Одиссей» скрылся за горизонтом планеты Тэ Тэнге.
* * *
На ночную сторону Марса Фобос и «Одиссей» ушли почти одновременно, но ММК находился километров на восемьсот выше, вращался по более протяженной орбите, и Фобос первым нырнул в темноту.
За ним тянулся разреженный шлейф гелия. Обычного, простого гелия. По старой орбите Фобоса, с которой он ушел чуточку вниз, ближе к Марсу. Скорее всего, это было как-то связано с недавней стрельбой, поскольку метательное оружие любого типа должно иметь отдачу. И расходовать массу. Гораздо менее понятным оставался способ, которым тэнгиане проникли в свою базу из своих неведомых далей. Похоже, это был тот самый способ, с помощью которого они могли появиться на борту «Одиссея» когда им заблагорассудится.
«Помяни мое слово, Эдди, есть там чертовщина, есть», — вспомнил Эдвин.
И помянул. Браво, дед. Пусть тебе будет хорошо. Там, где-нибудь… Где может быть хорошо. Мертвые имеют право ни о чем не беспокоиться.
Кратер Стикни уже не излучал. Его воронка затянулась голубоватым, слабо светящимся туманом. А в инфракрасном диапазоне ярко светилась вся планетка, целиком. Видимо, сбрасывала избытки тепла, накопившиеся при работе чудовищного ускорителя. Тэнгиане спланировали бой так, что их батарея нырнула в тень Марса как раз тогда, когда оружию потребовалось охлаждение. По-видимому, они вообще много чего предусмотрели. Но на борту земного корабля никто не сомневался, что бой продолжится. Военная часть экипажа остро чуяла, что Карробус — совсем не тот противник, которого можно завалить с одного, пусть и внезапного выстрела.
Между тем чтобы выйти на стационарную орбиту и «зависнуть» позади Марса, «Одиссею» требовался, как минимум, еще один виток. Это означало, что ММК сильно рисковал, он был вынужден появиться над дневной половиной планеты немногим позже Фобоса. Возможно, в самый разгар схватки, когда враги будут дубасить друг друга неведомым оружием на дистанции в четверть миллиарда километров. Земляне могли оказаться в положении случайной жертвы. Без всяких шансов повлиять на исход.
Не дожидаясь одобрения Земли, Виктор Ингрэм своей властью отменил карантин. Впервые за долгое время весь экипаж собрался в кабине управления. Все смотрели на Фобос, ждали возобновления контакта. Как ни странно, действие и начал термодинамики, и законов старика Ньютона все же распространялось на этот необычайнейший объект. Наряду с действием сил, землянам еще неведомых. Особо впечатляло то, что марсиане разобрались с тайной гравитации. Но сразу после ухода в ночь они были чем-то заняты, по-видимому, обслуживали свою батарею на Фобосе, который они именовали ангеренатором-нийе «Майго». Впрочем, обслуживали не слишком долго, минут через десять вышли на связь.
На этот раз они применили не прямой ментальный контакт. В фотоприемник «Одиссея» уперся лазерный луч. Электронный преобразователь сам по себе загрузил новую программу в память бортового компьютера.
— Вы хотели знать наш голос, — объявили динамики на довольно понятном английском. Эхом различалось то, как эти слова произносились по-тэнгиански.
Голос оказался высоким, чуть гортанным, очень модулирующим. Иногда он прерывался. Позже выяснилось, что частично марсиане разговаривают в ультразвуке. Туда почему-то проваливались все артикли и вспомогательные глаголы английского языка. По ощущениям земного уха, «голос Майго» с равным успехом мог принадлежать как мужчине, так и женщине.
— Я не есть самец, не есть самка… пустой смысл. Я есть обобщение, — пояснил голос.
И сразу перешел к делу.
— Карробус поврежден мало. Одиссей нужно держать далеко от ангеренатор-нийе. Потом занять стационарный орбит в ночи. Повторяю, прячьтесь за Песок Печали. Потому что может последовать удар пучками. Берегитесь разъедатель вещества еще. Такой небольшой предмет, любое тело, которое долго видел Карробус, он умеет превращать. Майго продолжит бой на дневной стороне Тэ Тенге. Бурлящая планета получит малую отсрочку. Но время капает вниз. Карробус обнаружил себя. Скоро придут стражи, хранители… это будет бефобастрон. Карробус его боится, и будет спешить. Ждите. Только тяжелый страж может наказать Карробус. Потому что Карробус тоже бефобастрон, только старый. Он есть предатель. Все сказано.
Голос умолк. Луч погас. Некоторое время над пультом нерешительно потрескивала молния. Потом и она пропала. Марсианская батарея сосредоточилась на подготовке к бою. Вероятно, к последнему.
— А мы даже спасибо не сказали, — вздохнул Венсан.
* * *
Ядерный двигатель «Одиссея» выдавал почти половину мощности. Корабль поднимался к уровню стационарной орбиты. Его вращение относительно Марса становилось при этом все более медленным. Оставшийся ниже Фобос продолжал уходить вперед. Вскоре он пересек уровень терминатора и слабо засветился в лучах солнца. Через некоторое время вокруг спутника вдруг появилась туманная дымка. Что это означало, понять удалось не сразу, поскольку ангеренатор-нийе скрылся за горизонтом.
«Одиссей», разматывая орбитальную спираль, благополучно миновал дневную сторону и вновь ушел в ночь. Там он достиг нужной высоты, где и остался в тени Марса, надежно заслоненный всей массой планеты. Как от ставшего недружелюбным Солнца, так и от Карробуса, который дружелюбным никогда и не был.
Примерно через час из-за черного гигантского диска планеты выплыло светлое пятнышко, окруженное венчиком пыли и газов. Сначала даже при сильном увеличении ничего необычного на нем заметить не удавалось. «Майго» по-прежнему быстро вращался, хотя перегретым на этот раз не был. Двигаясь по орбите, он нырнул в тень. Телескоп автоматически переключился на инфракрасное изображение. И тут, на фоне довольно «теплых» песчаных облаков, висевших в атмосфере Марса, изображение смазалось. Тогда Большой Джо ввел в дело сканирующий радиолокатор ММК.
Картинка, наконец, предстала четко. Когда бывший Фобос миновал примерно половину планетного диска, он повернулся к «Одиссею» своим кратером-воронкой Стикни. И экипаж «Одиссея» дружно охнул. В воронке не оказалось дна. Радарный луч проходил планетоид насквозь, отражался от Марса и возвращался на антенну через ту же дыру. Спутник Марса был выпотрошен, как баклажан для фарша. Его пронизывал огромный раневой канал длиной в двадцать семь и диаметром не меньше пяти километров. Оттуда шел поток довольно сильного гамма-излучения. Между Фобосом и Марсом широкой пыльной дугой протянулась полоса вывалившихся от удара обломков. Самые нижние входили в атмосферу и горели. Батарея тэнгиан, без всякого сомнения, перестала существовать.
Восемь землян молчали, пытаясь понять, осталась ли у них, как и у всего человечества, хоть какая-то надежда. Прошла очень тяжелая минута, прежде чем Эдвин пошевелился в командирском кресле.
— Они погибли.
— Не верю, — вдруг объявил Доктор-Виктор.
— Что?
— Я не верю. Марсиане должны были предусмотреть подобный вариант.
И тут над пультом возникла знакомая потрескивающая молния. В затемненной кабине управления стало светлее. Хотя в фиолетовых вспышках люди выглядели настоящими мертвецами, то был свет надежды. Эта молния была уже знакома по Марсу.
— Деймос, — в один голос воскликнули Венсан и Клаус. — Мы забыли про Деймос!
— Да? И где он?
— Да вот же. Выходит из-за Марса. Только что показался.
— Слава те… — перекрестился Григорий. — Тэ Тэнге.
* * *
То, что тэнгиане предусмотрели гибель «Майго», не вызывало сомнений. Вероятно, они даже планировали такой исход. По-видимому, расчет строился на том, что для расправы с Фобосом Карробус потратит определенную долю энергии. И, что особо важно, потеряет часть времени. Но этим дело не завершилось. Потому что пробудился Деймос. Или, на главном языке Тэ Тэнге, ангеренатор-мийо «Джур».
Он был слабее «Майго», этот второй и последний козырь марсиан. Приставка «мийо» означала соответствие чему-то вроде космической канонерской лодки. Однако «Джур» нанес новый, выигрывающий время удар. И, разумеется, раскрыл себя. Сразу после этого ожило радио. Потому что молчание больше не имело смысла.
— Сайдермон, сайдермон опеа. Джур, Джур! Слушать Джур. Карробус вынужден задержать выброс из светила. Бурлящая Планета будет иметь новую отсрочку. Большего сделать нельзя. Мы скоро исчезнем. Но Карробус разбудил стражей. У него теперь совсем мало времени. Ждите бефобастрон… Все сказано.
От имени Бурлящей Планеты Эдвин выразил огромную благодарность и сочувствие по поводу гибели экипажа ангеренатора «Майго». Но получил неожиданный ответ:
— Потери ноль. Живых экипажей нет. Джур и Майго управляться издали. Мы сделали, что могли. Стабилитрон иссяк. Это есть канал связи, канал доступа. Доступ в материальное тело Деймос теряется. Прощайте. Вы еще не успели созреть. Предстоит большое испытание. Надо ждать.
— Погодите, погодите, — встрепенулся Григорий. — Вы что, больше не вернетесь?
Голос тэнгиан слабел.
— Ответ не будет. Мы нельзя дать ответ. Карробус все слышит.
— А что такое санхут мерал?
— Санхут Мерал значает перемещение, Исход Великий, — успел отозваться «Джур». — Мы давно покинули Песок Печали. Это и есть Санхут Мерал.
Слабое свечение проступило, разлилось на поверхности спутника Марса. Через короткое время оно рывком усилилось, вспыхнуло фиолетовым газом. Долю секунды Деймос напоминал гигантскую горелку, отчетливо видимую на фоне черного неба. Потом погас и вновь стал тем, чем был и чем должен был являться по законам классической небесной механики: унылым, опаленным космическими ветрами конгломератом камней да пыли. Добрый дух его покинул. А вот злой остался, чего не случается в хороших сказках.
Прошло еще с полчаса. Деймос вышел из ночной тени и стал виден со стороны Солнца. Почти сразу его настиг удар Карробуса. В отличие от старшего брата, малый спутник Марса был полностью раскрошен, частично расплавлен и даже распылен. Скорее всего, Деймос действительно уже не представлял угрозы, поэтому необходимости его уничтожать не было. Но тэнгиане сумели не на шутку разозлить Карробуса. Что, видимо, тоже входило в их план. И план сработал. На энергию Каменный Гость не поскупился. Однако и после расправы с Деймосом его ресурсы все еще были очень велики.
Черная ночная чаша Марса начинала светиться с краев. Вскоре стало заметно, что ободок света расширяется, приобретает все более насыщенный багряный оттенок. Это происходило оттого, что остатков атмосферы усопшей планеты Тэ Тэнге достигли первые отсветы протуберанца. Протуберанца, предназначенного на сей раз уже не для нее.
— Полный беспросвет, — выдохнул Григорий.
— Да не сказал бы, — усмехнулся ДВ.
Зарево разгоралось. События стремительно переходили в финал. Отсрочка для сестрицы-Земли оказалась короткой. Теперь от катастрофы ее отделяло только расстояние. Сто сорок восемь миллионов километров. Двое-трое суток полета для протуберанца.
* * *
Тем временем, оставленный на дневной стороне Умный Ванька трудолюбиво регистрировал возрастающий поток частиц высоких и сверхвысоких энергий. О чем бесстрастно докладывал Хьюстону.
А Хьюстон в роли ретранслятора сообщал «Одиссею». И передавал снимки, на которых контуры Солнца теряли четкость. Из спокойной и добродушной звезды начал вытягиваться адский рукав пламени. От этого казалось, что Солнце пухнет, увеличивается в размерах. При этом Марса достигали лишь боковые излучения протуберанца. Не хотелось и думать, какова его мощь на главном, прямом направлении.
— Буря, скоро грянет буря… — вдруг припомнил Эдвин. Чтоб ей пусто было, как говорят русские.
Тэнгиане несколько раз предупреждали, что ММК сможет находиться в относительной безопасности только в том случае, если между ним и Каменным Гостем постоянно будет находиться Марс. Наличие столь массивного щита не то чтобы совсем исключало расправу, но делало ее энергетически очень затратной.
Однако Карробус оказался тварью злопамятной и мстительной. Некоторое время он был занят. Возможно, зализывал раны, возможно, трудился над формированием протуберанца. Но потом, когда поток звездного пламени зажил своей собственной жизнью, приобрел достаточную инерцию и полетел куда надо, настал черед «Одиссея».
Корабль продолжал висеть на ареостационарной орбите в безмолвной ночной тени Песка Печали. Визуальные наблюдения были затруднены. Зато весь комплекс приборного контроля окружающего пространства работал в полной мере. И не зря, это и спасло.
Через несколько часов после прекращения контакта с «Джуром» радиолокатор засек новое небольшое тело, появившееся из-за печальной планеты. Сначала его приняли за обломок Деймоса, коих летало еще очень много. Но педантичный Клаус обработал данные с помощью компьютера и пришел к совсем другому выводу.
— Так. Это не обломок, — сказал он.
— Да? — вяло удивился дежурный пилот Го. — А что?
— Весьма целое целое.
И Клаус вывел изображение на экран. Там, растопырив все шесть лап, красовался Умный Ванька. На радиосигналы робот не отвечал, но его двигатель работал исправно. Похоже, «Одиссея» он видел, поскольку летел в сторону ММК, целенаправленно карабкаясь на все более высокую орбиту.
— Странно, — сказал Клаус. — Он без команды покинул свою прежнюю позицию на дневной стороне.
Го пожал плечами.
— Ничего странного. На дневной стороне Марса — мощный поток заряженных частиц. Повредился, бедняжка. Вот и захотелось к папе. Возвращение блудного сына, так сказать.
— Вызови Эдвина.
— Это зачем? Он в тренажерном зале. Восстанавливает мышечную массу.
— Странно, что Карробус не уничтожил нашего Ивана.
— Чего обращать внимание на такую козявку? Она не стоит потерь времени. Не заслужила.
— Вызывай.
— Яволь, герр майор. Сейчас на твою голову свалится сэр полковник. Сам напросился.
* * *
— Расстояние?
— Тысяча шестьсот шестнадцать.
— Скорость?
Клаус присвистнул.
— Цванцих унд зибцих. Он не может перемещаться с такой скоростью.
— А на форсаже? — спросил доктор.
— На форсаже давно бы закончилось горючее.
— Да, — сказал Эдвин. — Давно. Ну что ж, экипаж. Слушай команду. Выключить наружную подсветку. Общая тревога. Изолировать отсеки. Всем занять места по аварийному расписанию. Джо, выводи реактор в эксплуатационный режим. Го, приступить к маневру уклонения.
— Да из-за чего переполох? Это же наш робот.
— Не уверен.
— То есть?
— Не уверен в том, что он наш. Слишком долго находился в зоне прямой видимости у Карробуса.
— Ну и что?
— Слушай, либо ты будешь выполнять приказы, либо я отстраню тебя от управления, ополченец. У нас тебе не разговорчивая армия Обороны Израиля.
— Йес, сэр, — проворчал Го. — Все сегодня только и делают, что помыкают. Небось, в армии Обороны Израиля к бедным китайцам получше относятся.
— Это потому, что в армии Обороны Израиля китайцев нет.
— Ну да, — сказал Го. — Мы есть везде. Само везде — там, где китайцы…
Продолжая ворчать, он запустил малые двигатели. Из люка в полу рубки появилась голова Венсана. Сонного, очень недовольного колоколами громкого боя.
— Ну и что тут у вас происходит?
— А у нас тут бегство от Ваньки, — с большой иронией сообщил Го. — Происходит.
— А если без шуточек?
— Без шуточек, — сказал Клаус. — Забирайся в кресло и не забудь пристегнуться. — Где Григорий?
— Согласно аварийному расписанию, второй пилот должен находиться на запасном посту управления. Наверное, там и есть.
— Там и есть, — эхом отозвался Григорий. И бросил камешек в огород: — Я-то службу знаю.
— На месте, — буркнул ДВ из госпитального отсека.
Большой Джо доложился из «инженерной каморки», Дэвид Очоа — из лаборатории. «Одиссей», сколько мог, изготовился к неприятностям.
Впрочем, некоторое время казалось, что их удастся избежать. По мощности двигателей ММК превосходил Умного Ваньку многократно. Корабль оторвался от преследователя, расстояние между ними быстро увеличилось. Но затем пришлось тормозиться, чтобы не выскочить из тени Марса.
— Расстояние — тысяча пятьсот тридцать.
— Послушайте, — сказал Доктор-Виктор, — а вы пробовали просто приказать ему «стоп»?
Клаус и Эдвин переглянулись. Клаус тут же отстучал радиограмму. Но эффекта она не произвела. То ли Ванька ее не услышал, то ли, что было гораздо хуже, проигнорировал. Клаус продублировал приказ лазерным лучом. Результат оказался тем же самым.
— Велл, — сказал Эдвин. — Теперь все ясно. Го, спасибо за работу.
И переключил управление на себя.
— Надеюсь, у тебя есть план, — проворчал Го.
— Нечто вроде.
* * *
Эдвин собирался подпустить Ваньку поближе, затем, не выходя из тени, резко затормозить, нырнуть к Марсу. Робот пролетит мимо, окажется впереди и выше «Одиссея». Он тоже будет вынужден сбрасывать скорость, теряя время и горючее, которого у него было не в пример меньше, чем на ММК. В дальнейшем Эдвин предполагал вновь обогнать подозрительного робота, вновь затормозить, и так — до тех пор, пока у того не высохнут баки.
Сначала все шло замечательно. В нужный момент «Одиссей» затормозил, ушел вниз, шестилапый промахнулся, улетел вперед. При этом он вышел из тени, засиял в лучах Солнца и, следовательно, стал видимым для Карробуса. Но это его не испугало. Более того, вскоре откуда-то из-за Тэ Тэнге в Умного Ваньку уперся бледный зеленоватый луч. Что, впрочем, ему ничуть не повредило. Напротив, робот словно получил новые силы и опять направился к цели.
— Расстояние — тысяча сто семьдесят семь.
Эдвин еще раз увернулся. Но надежду на то, что удастся истощить энергетические ресурсы камикадзе игрой в «кошки-мышки», пришлось оставить. Судя по расчетам, горючего у Ваньки уже не должно было оставаться. А он, как ни в чем не бывало, все бегал да бегал по орбитам.
— Явно получил подпидку, перевертыш, — процедил БД.
— Он не виноват, — вступился Венсан.
— Мы — тем более. Ракету мне, ракету, — сказал Григорий. — Полцарства за ракету.
Увы, из ракет на борту «Одиссея» имелись только сигнальные. Вообще никакого оружия на борту не имелось. Даже легкого, стрелкового, вроде автомата Калашникова. Зато имелось кое-что другое.
— Стоп вращение, — сказал Эдвин. — Баки «Спэрроу-1» пусты?
— Пусты, конечно, — удивился БД. — Какой был смысл их наполнять?
— Джо, смысл появился.
Взлетная ступень первого «Спэрроу», помятая, исцарапанная, лишившаяся солнечных батарей, с текущим баком окислителя, со все так же принайтованной русской лопатой, тем не менее сохраняла работоспособность. Ребята из «Боинга» постарались, машину склепали крепкую. Во всяком случае для последнего рейса ее возможностей хватало.
— Мне нужны еще пять минут, — сказал БД. — Проверка систем. Сам понимаешь, там найдется что проверить.
— Некогда, Джо.
— Ладно, четыре.
— Видишь, момент подходящий? Он у нас точно на хвосте. Выпускай птичку.
— Хорошо.
Модуль отделился от «блина». Через секунду заработали его двигатели. Верный воробышек проплыл мимо антирадиационной плиты и устремился к предателю Ваньке.
Тот никак не отреагировал, продолжая полет прежним курсом, нацеленным точно в маршевые дюзы «Одиссея». Только, по примеру осьминогов, зачем-то сложил все лапы вместе, вытянув их в линию. Словно нырять собрался.
— Смотрите-ка! Не уворачивается, — озадаченно сказал Го. — Поглупел, что ли?
— Это вряд ли, — пробормотал Эдвин. И на всякий случай прибавил мощности двигателям.
Прошла минута. Вспыхнувшая надежда погасла очень быстро. Ванька отнюдь не поглупел. Просто у него появились новые возможности, о которых он прекрасно знал. Без всякого вреда для себя, как нож масло, робот пронзил «Спэрроу» и спокойно продолжил полет.
А в геометрической середине модуля, как раз там, где располагалась такая знакомая и обжитая кабина управления, образовалась дыра с контурами Умного Ваньки. Почти сразу от нее начали распространяться круги быстрых изменений, какой-то особой, молниеносной коррозии, превращающей металл в облачка то ли газа, то ли пыли, которые еще быстрее таяли, исчезали в вакууме.
Процесс оказался всепроникающим, бесповоротным и абсолютным, от «Воробья» не осталось ничего, даже лопаты. Почти десяток тонн массы канул, растворился в межпланетном пространстве. Тихо, спокойно, без вспышек и взрывов. С расстояния в несколько сот километров все прекрасно различалось в телескоп.
— Расстояние — девятьсот сорок.
— Вот, значит, как оно выглядит, — сказал Эдвин.
— Что?
— Пожирание вещества. Джо! Урановый котел — на полную мощность.
— А мы не вылетим из тени?
— Может, и вылетим. Но скорее всего, не успеем.
— Не успеем до чего?
— Потом объясню. Внимание! Всему экипажу надеть скафандры.
— Здорово они помогут, — фыркнул Венсан.
В голосе Эдвина прорезался металл.
— Выполнять!
— Есть… сэр.
— Весь свободный объем оставшихся посадочных модулей забить кислородными баллонами, водой и патронами поглощения углекислоты. Клаус, радиомаяк «Спэрроу» еще действует?
— Какого «Спэрроу»?
— Того самого, которого мы оставили на Марсе. — То есть, «Спэрроу-2».
— А… действует. Но его слышно слабо, с перерывами. И лишь тогда, когда мы пролетаем над Дестини. Буря, сэр.
— Что ж, спасибо и на том. Готовь все оставшиеся яйца к сбросу.
— Какие яйца?
— Клаус, не тупи. Контейнеры с расходными материалами. Рассчитай так, чтобы они упали как можно ближе к «Спэрроу». В одну корзину. Как понял?
— Ничего не понял. Выполняю. Только бы выдержали парашюты.
— Клаус, ты прелесть.
— А ты похож на мою тещу. Она живет… жила в Люббеке.
— Да? Будем живы, непременно познакомлюсь. Джо, продолжай греть котел.
— Уже предел. Стоп левел.
— Вижу. Продолжай.
— С ума сошел? Взорвется.
— Это и нужно. Отключай все защитные системы. Топором руби.
— Расстояние — восемьсот шестьдесят четыре километра.
— Кажется, я понял, — сказал Клаус. — Прости, тиран Итаки.
— Прелесть. Значит так, парни. Если у нас и осталось средство остановить оборотня, то это может быть только ядерный взрыв. Поэтому мы покидаем «Одиссей». Я буду в «Спэрроу-3», а Григорий примет под команду «Спэрроу-4». Со мной летят Го, Клаус и ДВ. С Гришей, соответственно, — Венсан, Дэвид и БД. Как показала недавняя практика, каждый «Воробей» вполне способен нести четырех человек. Детали обсудим позже. Джо, да выруби ты сирену.
— Не получается. Это дело сильно заблокировано Хьюстоном.
— Сильнее, чем реактор?
— Йес.
— Что, юмор такой?
— Ноу. Идея в том, что взорвать себя мы, конечно, можем, вот только должны двадцать раз подумать.
— Сколько минут до взрыва?
— Примерно девятнадцать, — гордо сообщил БД. — Обошлось без топора. Я справился отверткой, сэр.
— И ты прелесть. Ну что, всем все ясно?
— Ясно-то ясно, — сказал ДВ. — Хотя…
— Тогда разбегаемся.
— К чертовой бабушке, — подтвердил Григорий. — Хитрюга ты, полковник.
* * *
В последний момент Эдвин сильно раскрутил корабль вокруг продольной оси, и оба «воробья», превратившиеся в спасательные шлюпки, вылетели из-под «блина», как из пращи.
Ванька явно был озадачен, рыскнул сначала в одну сторону, потом — в другую. Вариант охоты сразу за тремя зайцами его новый хозяин явно не предусмотрел. Предоставленный самому себе, компьютер робота поступил рационально. То есть для начала выбрал самую крупную и быстроходную цель.
— Смотри-ка. А ведь можно перехитрить этого гада, — удивился Го.
На него дружно зашипели.
Оба «Спэрроу» ускорялись расходящимися курсами. А «Одиссей», сияя разноцветными огнями, то притормаживал, то резко рвал вперед. Бортовой компьютер корабля выполнял свою задачу. Дразнил, старался подпустить заразу как можно ближе. Но так, чтобы вплоть до самого взрыва Умный Ванька не успел коснуться ни обшивки, ни даже какой-нибудь из антенн.
В расчетное время тень многострадальной планеты Тэ Тэнге озарила бесшумная вспышка. Защелкали счетчики радиации. В обеих шлюпках люди молчали, подсознательно и иррационально опасаясь, что их кто-то услышит. Раскаленный шар, в который превратился ММК «Одиссей», медленно гас. Чуть позже заработали временно ослепшие радиолокаторы.
Первым не выдержал Григорий:
— Эдди, Эдди, вы что-нибудь видите?
— Нет.
— Мы — тоже. Что, сдох, скотина?
— Поживем — увидим.
— Не-ет, — злобно сказал Го. — Сдох, непременно сдох. Верьте моему чутью.
— Ждать, — сказал Эдвин.
За его креслом тяжело вздохнул доктор Ингрэм.
И жить, и ждать в любом случае оставалось не слишком долго. Пока позволяют весьма скромные ресурсы обоих «Спэрроу». А что потом? Маловероятно, что этих ресурсов хватит до прибытия не совсем еще достроенного «Синдбада». Даже если его сочтут необходимым отправить для спасения каких-то там восьми человек, когда на охваченной протуберанцем Земле будут гибнуть миллионы. Кроме того, для спасательной экспедиции оставалась угроза со стороны Карробуса.
Если не пришлют, оставалась последняя соломинка — повторная высадка на Марс. В условиях глобальной бури. И в ночное время, дабы не показываться сволочному Карробусу. В случае успеха, что было бы настоящим чудом, следовало вновь отыскать вход в катакомбы, который наверняка уже засыпало, а потом попытаться использовать тамошние, местные, марсианские ресурсы, — водяной лед, остатки кислорода. И все, что отыщется еще. Дэвид как-то говорил, что при определенной сноровке из марсианского лишайника можно извлекать белки. А если есть белки, то есть что поесть…
В атмосфере Марса мириады наэлектризованных песчинок слабо светились. От этого мерцала вся темная половина планеты. Временами по ней пробегали голубые сполохи, мимолетно вычерчивая причудливые узоры. Особенно много их собиралось вокруг Олимпа и других вулканов области Тарсис. А в Элладе сильнейший смерч образовал «око урагана», через которое просматривалась часть марсианской поверхности. В инфракрасном диапазоне, конечно.
ДВ еще раз вздохнул. Нет, сумасшествие все это. Ночью, в бурю. Найти то место. Не опрокинуться при посадке. И не разбиться о те сволочные камни… Тут потребуется целая бригада ничем не занятых ангелов-хранителей.
— Эдди, Эдди, ты как? Ты меня… Хелло, хоть кто-нибудь на «Одиссее» меня слышит? Эй, парни, что у вас там опять рвануло?
Эдвин не сразу узнал голос. Его часто перебивали помехи. За креслом опять заворочался ДВ.
— А, жив, лунатик. Надо же.
— …Сообщаю… доложено президенту Черешину. «Синдбад» уцелел. Хольгерд рвется… Рассматривается вопрос… но вы должны отозваться, чертовы дети!
Из соображений экономии Эдвин отстучал ответ обыкновенной морзянкой. Всего два слова:
«Как Земля?»
Далекий Джеф отозвался через четверть часа. Тремя словами. Тоже морзянкой.
«Лучше не спрашивай».
