…Номи порывалась спасать Сола, но её не пускали. Девушка со слезами на глазах умоляла Экипаж объединить усилия, умоляла всем вместе очень-очень захотеть – и переместить её в Артурвилль.

Экипаж хором отвечал: «Мы бы с радостью, поверь, но как видишь, не получается! Подсознательно мы тебя никуда не хотим отпускать, а Свет не выполняет желаний неискренних…»

Жуткие переживания снедали её явь. Требовалось поскорее уснуть, но по закону подлости жизни – сон не снисходил, а к искусственным средствам его вызывания Душечка отсоветовала прибегать. Вдруг искусственный сон не возымеет должного эффекта, и СВЯЗЬ не установится?..

«А пока ты проснёшься, пока расскажешь о неудаче… Ничего, скоро заснёшь. Немного спадёт нервное напряжение, произойдёт разрядка – и глазки слипнутся как миленькие. Головка уже не бо-бо, девочка?..» Бо-бо, отвечала Номи, размазывая слёзы по щекам. Но не от удара, а от страха за него. «Ни один мужик не стоит того, чтобы из-за него так убиваться, – отвечала Тити. – Но если хочешь, убивайся, товарка. Твоё священное бабское право, дхорр загрызи. Но разве ты не убедилась на примере этого козла Майки…» Убедилась, убедилась, отвечала девушка, ещё и как убедилась, дхорр забодай! И всё едино реву как дура… «Ну реви. Припади мне на грудь и рыдай! – улыбнулась Тити. – Полегчает. Слёзы – древнейшее и основное бабское оружие супротив дикого произволу самцов биовида человек…»

Перед тем, как Номи уснула, она ещё успела услышать, как Бабушка сказала: «Чуяла, чуяла я дерьмецо-то, контракт подписывая… Говорил мне Бой: „вишь, Ба, а тебе этот лживый лощёный гад прынц Майкл понравился…“. Малыш, похоже, в человеках-то разбирается… ну, магистр социопсихологии всё-таки!!».

«Между прочим, да! – подумала девушка. – Потрясающий он тип, этот Сол Убойко, спаси его Выр… Быть может, именно таков ОН, Настоящий Мужчина – непредсказуемый и неоднозначный?.. Ищущий и идущий. Как Сол… Сплошной клубок противоречий. Разве могут в одном человеке, как в нём, сочетаться альтруизм и корыстолюбие,

самоотверженность и подлость, грубость солдафона и потрясающая тонкость чувствования, безалаберность и обязательность, ласковость и хамство, чувство долга и беспринципность, патологическая прямота и патологическое стремление ко лжи, коварство и благородство, нежность и жестокость, звериная ненависть к «яйцеголовым» и подлинный университетский диплом не какого-нибудь там инженера холодильных установок, а инженера человеческих душ!.. и… и…» ииии

И она заснула, не успев ответить себе: могут ли.

А во сне Сола всё так же не было. Связи – никакой. Или он умер, или не имел возможности уснуть. Неизвестность терзала похлеще пускай и самой страшной и безвозвратной, но ясной определённости…

Проснувшись, она страстно ждала ещё одного Соединения разумов Наяву, но и его не было. Чтобы отвлечься немного и не сойти с ума от неопределённости, девушка, уступив настойчивым просьбам Душечки, решила перекусить, и пока товарка по Экипажу подкладывала ей вкусные кусочки, ассоциативно переключилась на неё.

«Тити знала изначально, – подумала Номи, – что баронский сынок не настоящий наследник. Тити вообще узнаёт гораздо больше, чем окружающие подозревают. Но лишь мы с Мальчиком, похоже, это понимаем… Тити вообще боится разоблачения степени своей телепатической восприимчивости, и несмотря на постепенное духовное объединение членов Экипажа, всё ещё ухитряется это скрывать. Но мы с Боем, похоже, потенциально в команде самые „чуйствительные“, и чуем поэтому… Мы с Боем. Третья „самая“ – сама Душечка. Поговорить бы с ней. Может, её что-то преследует, что-то гнетёт. Жилетке-утешительнице, быть может, самой дозарезу необходима жилетка, подушка, чтобы выплакаться…»

В этот миг кусок застрял у девушки в горле. Сидящая напротив Душечка, вероятно, тоже подавилась – замерла с выпученными глазами, из приоткрытого рта некрасиво вываливались крошки… В глазах у Номи потемнело, и она провалилась в клубящуюся мглу, в волглый, неприятно пахнущий морок. В ушах зазвучало странное, незнакомое слово «ашлузг», и отвратительное рогатое существо, чем-то похожее на быка, ухватило её за шиворот.

[[Ну ты, сумасшедшая сука!]], – зарычало мерзкое существо, приближая в упор белёсые глазищи, жуткие как Страшный Суд. – [[Я давно тебя учуял! Вы мне надоели, ты и твоя подружка, эта, как её, ещё одна челжа похотливая! Надо было вас без жалости развеять по ветру ещё тогда, при первой встрече на базе Тэ-Бэ. Пожалел мутированных красоток на свою беду. Думал склонить на свою сторону, думал, у вас в головках мозги, а не кисель… Забыл, что у любых самок челов мозгов отродясь не водилось! Я сейчас уничтожу тут одного челма, много о себе мнящего, и потом снова займусь вами, челжы… Вами в первую очередь, похотливые твари, и тем грязным насекомым, осмелившимся присвоить один из моих любимых кольтов… предупреди его, пусть трепещет!]].

И кошмарный белёсоглазый монстр исчез. Морок схлынул, и Номи с Душечкой очнулись, обалдело таращась друг на дружку. Долго балдеть им, правда, не позволили. Ретрансы Сети заполошно ударили в набат.

– ВСЕОБЩАЯ ТРЕВОГА!!! – закричал чей-то смертельно испуганный голос, – ВТОРЖЕНИЕ ИЗВ, – но захлебнулся на полуслове, и захлебнулся, судя по доносящимся звукам, собственной кровью.

…Внезапное нападение ревмагов на базу реставраторов началось настолько неожиданно и было настолько массированным, что кровавые схватки в подземной базе разразились повсеместно, на всех уровнях, во всех секторах и ёмкостях. Не было наступления или прорыва, не было продвижения вражеских войск к определённой цели, не было сражения. Потому что – не было фронта противостояния как такового…

Было что угодно, была отчаянная драка, была кровавая баня, был просто АД. Назвать произошедшее можно как угодно, но уж никак не военными действиями. Даже самая ужасная война предполагает, что после её окончания останутся победители, но и побеждённые тоже.

Реально – было возникновение бесчисленных солдат-красномечников практически за спиной у каждого из существ, находившихся на Ти Рэксе. Со всеми вытекающими из этого явления смертоносными последствиями.

Словно Добро и Зло решили окончательно выяснить взаимоотношения.

Или – или.

Побеждённых после такой схватки не остаётся.

…золотогвардейцы застигнуты врасплох. Некоторые из них пали мгновенно, сражённые красногвардейцами. Некоторые мгновенно сориентировались, и от их оружия мгновенно пали красные… Но в большинстве помещений незримые баррикады исчезли, враги сошлись вплотную и вскипело сражение не на жизнь, а на смерть. Тысячи и тысячи единоборств, разделённых стенами и перекрытиями, сливаются в ЕДИНОЕ противостояние…

Потому что сражающихся сил – всего лишь ДВЕ. Разъярённые фурии – Реставрация и Революция.

Спящий в своей постели реставратор, не успев проснуться, умирает, перерезанный пополам лучом. Юные любовники проткнуты насквозь и пригвождены к ложу копьём, наконечник которого ревмаг потом вытирает о мундир с золотыми звездо-мечами. Принимавшая душ девушка, живот которой разворочен разрядом скорчера, сползает по стенке, рот её развёрст в немом вопле, а руками она тщетно пытается придержать вываливающиеся полусгоревшие кишки. Несколько золотых, шедшие по своим делам, в упор расстреляны в коридоре. Лучи рассекают стены и потолок, оставляя рваные шрамы. Голова сидевшего за пультом управления оператора связи летит с плеч и катится по полу, брызжа струйками крови. Рука офицера, успевшего выхватить эндер, отрублена, и когда тот пытается второй рукой метнуть нож, в грудь ему вонзается шипящий энергетический импульс. «Заполучи, грязный чел!», – кричит ревмаг, возникая в столовой за спиною реставратора, склонившегося над тарелкой золотистого отблёскивающего супа, и вонзает тому в шею клинок. Обедающий падает лицом в тарелку, и кровь цвета революции смешивается с бульоном цвета монархии. Плазменные гранаты влетают в зал отдыха, и находящиеся в нём десятки золотогвардейцев превращаются в полыхающие факелы. Обслуживающий персонал базы, горничные, стюарды, ремонтники, пытавшиеся спрятаться от безжалостных лезвий, ударов и лучей, падают с развороченными спинами, животами, черепами…

Как в жестокой компьютерной игре, на всех уровнях подземной базы потоками льётся кровь, с тою лишь разницей, что в игре уровни проходятся последовательно, а здесь и сейчас – все возможные события происходит параллельно и одновременно.

Увернувшись от удара краснозвёздника, золотогвардейка подныривает под испускатель второго ревмага, и, вцепившись тому в ноги, валит его на пол, а потом, используя врага в качестве щита, закрывается от первого нападающего, и пока она отвлекает внимание, со спины на того обрушивается ещё одна золотогвардейка. Скрестившиеся мечи высекают снопы искр, красный эйфорически вопит, но из схватки победителем выходит лучший фехтовальщик – офицер с тремя золотыми звёздочками на погонах. И тут же выбегает в коридор – на помощь своим… кто жив ещё. Вольные Номи и Тити, спина к спине, отбиваются сразу от четверых красномечников, возникших в их апартаменте. Эти – вторая волна атаки, первых двоих девушки успели сразить раньше, чем те – их. В залах, переходах, на лестницах и в лифтах – трупы, раненые, ещё живые, вспышки, скрещивающиеся мечи и ножи, изрыгающие огонь разрядники и лучемёты, взрывающиеся гранаты и воющие осколки, секущие без разбору – и своих, и врагов… Кое-где в ход пошли кулаки и пятки – полный контакт!!!

И везде, повсюду, рыщут ревмаги, разыскивают своего Врага Номер Один, главу реставраторов, милорда Джеймса Стюарта, и сына его, роче Винсента Ронгайя, но их почему-то нигде нет, и ревмаги свирепеют…

«Где этот вонючий чел Джжим?! Где этот подлый предатель Ррон?! – хрипит ревмаг с комиссарской лентой на голове, рычит прямо в лицо поваленной Номи. – Ты знаешь, торговка, говори!».

Часть нападающих третьей волны Тити уволокла за собой, увела за угол, с оставшимися двумя Номи справилась бы, но возникшее подкрепление задавило её массой. Роальдам несть числа, и кажется, что из одного убитого тут же воскресают двое новых… Номи плюёт в белёсые глазки и жалеет лишь о том, что не способна нейтрализовывать «тупое» холодное оружие…

Высвобождает её сплочённая группа золотогвардейцев. Они прорвались из казарм и ударили с тыла по роальдам, захватившим жилой уровень, на котором живут вольные торговцы.

Пока ещё никого из своих, кроме Тити, Номи не видела, и не знает – живы ли… Сетевые каналы полностью заблокированы тотальным глушением, и даже мозг Номи не может прорваться сквозь неимоверную по мощности энергетическую завесу…

Поблагодарив золотогвардейцев, Номи присоединяется к ним, и солдаты прорываются к пандусу, ведущему на нижний уровень. Очистив его от врагов, занимают круговую оборону. Номи возвращается в свой коридор, пытается найти членов Экипажа, но никого не находит. Зато видит следы пребывания, ещё и какие! В апартаменте Урга десятка два расчленённых трупов, Бабушка после себя оставила не меньше, и Янычар ненамного отстал, результаты остальных поскромнее, но приличны. Номи думает о том, «сколько сотен ревмагов на счету Кибертанка?», но в следующую секунду ей становится не до того – она входит в свой собственный апартамент, и на неё бросается роальд, и где он только прятался?! Окровавленный враг безоружен, но ему и не нужно оружие – от страшного удара девушка вверх тормашками летит через ложе и так сильно ударяется о собственный туалетный столик, с грохотом подламывающийся под нею, что на миг теряет сознание. Возвращается в реальность, и с ужасом видит, что роальд, перепрыгнувший через ложе вслед, с исказившейся от лютой ненависти физиономией срывает с неё юбку… Пальцы судорожно шарящей в поисках рукояти ножа левой руки – вцепляются во что-то гладкое и круглое… и…

Прямо в белёсые буркала с шипением брызжет благоухающая фиалкой струя спрея «арома эйр» – вот оно что, круглое и гладкое, под рукой оказалось! Ревмаг от неожиданности и жгучей боли орёт, прикрывается ладонями, а девушка, воспользовавшись смятением, внесённым во вражеский стан, правой рукой хватает длинную и острую – самая настоящая шпага! – ретро-заколку и вонзает её врагу в горло, и кровь омывает её руку…

В это мгновение, откуда ни возьмись, к Номи на подмогу врывается Десс, но его помощь уже не надобится. Осмотрев трупы, и в том числе покусителя с пронзённым горлом, откинутого девушкой в сторону, флоллуэец одобрительно трясёт головой, подходит к сидящей на полу товарке и подаёт одну из лап.

«Ну как?», – сама не зная зачем, спрашивает она. Подымается, оправляет задранную до пупа юбку. «Неплохо для девушки», – ворчит Ург. «И для Рэмбо было б неплохо», – обидевшись, говорит Номи, подразумевая общий зачёт. «Это кто такой?», – с интересом вопрошает флоллуэец. «Это такой мифический герой древнеземного эпоса. Профессионал вроде тебя, очень крутой, всех мочит, кто его достаёт. Мне мама в детстве сказки о нём рассказывала», – информирует Номи, и только тут ощущает, какая дрожь её колотит. «Правильные сказки, – одобряет Ург. – Я своим детям, становящимся третьеполыми, тоже такие рассказывал. Надо будет познакомиться с фольклором прародины человеков.» Номи, с трудом сдерживаясь, чтобы не стучать зубами, обещает: «Я тебе потом расскажу. Я многих помню, и Терминатора, и Чапаева, и Крепкого Орешка, и Брусли, и Сашбелова, и Техасского Рейнджера, и Батмэна, и Нольнольседьмого, и Брата Второго, и Кэтвумен, и Ла…»

«Обязательно расскажешь, – прерывает Ург, – потом. Сейчас надо идти, девочка. Сражение продолжается… Я не могу тебя оставить одну, если тебя убьют ненароком, Сол мне оторвёт голову и лапы, и не вспомнив, что я флоллуэец. За мной!», – велит Десс, и она следует за ним на крепнущих шаг от шага ногах.

И снова в бой. Уровни, переходы, лифты, тоннели… Развороченные стены, обожжённые и разрубленные трупы, и кровь, кровь, кровь, кровь, повсюду кровь…

Революция, урча от наслаждения, алчно испивает свой любимый напиток.

Золотогвардейцы победили по двум причинам. В военном деле они, профессионалы, смыслили куда больше, и хотя их было в несколько раз меньше, но и отступать им было просто некуда.

Ревмаги упустили свой шанс, предоставляемый внезапностью и подавляющим численным превосходством. Самоуверенные дилетанты, как и все непрофессионалы, они слишком увлеклись поисками лидеров реставрации и не реализовали преимущество.

– Во-от, – закончил тактический анализ Ург.

Никто из членов Экипажа не погиб. Вольные торговцы отдыхали в апартаменте Номи, менее всех пострадавшем от разрушительной фурии, пронёсшейся по базе реставраторов.

– Особо хочется отметить девчонок. – Отметил Деструктор. – Безоружные Чоко и Душечка добыли трофейное оружие и самостоятельно выжили в первые, самые критические, минуты кровавой бани…

– Ну, это уж как у нас, товарок и торговок, водится… – ухмыльнулась Душечка, явно польщённая. – …и воительниц, – добавила Номи. Именно воительницей она себя ощущала сейчас. Кровь уже была смыта, но вкус её на губах остался, и ещё долго, зар-раза, будет чувствоваться…

«Да, мы победили, а вот как там Сол?… И капитан.», – думала Номи некоторое время спустя, бродя по базе. Девушка рассматривала, в какой бардак превратили революционеры чистенький и ухоженный подземный мир, и наблюдала, как уцелевшие реставраторы в буквальном смысле принялись за реставрацию своей штаб-квартиры.

Она вернулась, укуталась в одеяло и легла. С тоской ожидая установления соединения с Мальчиком, она пыталась заснуть, но сон не шёл, и она, чтобы поменьше думать о пережитом только что (самые страшные думы и воспоминания ОБ ЭТОМ ещё впереди, уже поняла она), думала, конечно же, о Соле (и чуточку о капитане)…

Кутаясь и трясясь от холода, Девушка подумала вдруг о том, что есть два способа согреться.

Первый – понадевать всяких «защит», укутаться, отгородиться и задерживать тепло, и никому его не давать. Так многим проще. Никто никому ничего не должен – ТАК.

И второй – отдавать, отдавать, отдавать, в наивной надежде, что согреют ВЗАМЕН.

«Только вот кому-то живая грелка в полный рост достаётся, а кому-то малюсенькая искусственная, суррогат сплошной, постылая мастурбация», – всё вздыхала Номи, от жалости к самой себе… Ворочалась, ворочалась, и не заметила, как уснула.

…Ожидание убивало Номи. И явь и сны превратились в сплошной кошмар. Сола не было нигде.

Жутко было спать и не менее жутко – бодрствовать. Две равновеликие жути. Заснуть и вновь не суметь отыскать его… или стараться не засыпАть, старательно гоня прочь страшную мысль: «Я тут гуляю, а он в это время как раз уснул и меня ищет…»

Умер он или просто не спит?! Но сколько он может не спать, если жив?! Если же спит, то почему сны не пробиваются, не могут слиться?.. А может, он просто перестал видеть сны?!

Вопросы, вопросы… жди ответа, жди ответа… Хуже нет – ждать и догонять.

Наяву Номи сомнамбулически шаталась по своим апартаментам, стараясь не замечать постоянно готовых к отправке двух спасателей: «оригинал» Урга, то есть флолуэйца во плоти, и голограмму парочки видеодатчиков Гана (как бы глаза).

«…Бар давно закрыт. / У его дверей / Тень мою трамвай / Задавил. / Ветер вены вскрыл / Небу в сентябре… / Чуть солоноват / Вкус любви…», – звучали в голове слова древней песни.

Во сне Номи лихорадочно пыталась нащупать знакомую, сделавшуюся почти родной, волну, но Сола нигде не было, словно его дхорр стёр с лика Вселенной. И во сне её сопровождала песня, не умолкающая ни на мгновение: «…Спит ночлежный дом / С надписью „отель“. / Милиционер / Смотрит вслед. / В тёплом доме том / Холодна постель. / Без любви / Счастья нет…»

Номи не понимала, что с нею происходит. Ясность внесло бы осознание: «Я ЛЮБЛЮ ЕГО!», – но, отчаянно боясь сглазить или ошибиться, она закусывала губу и старалась даже не пытаться вносить ясность. Потому и существовала в сплошнейшем тумане… Не жила. ЖДАЛА.

И когда Соединение вдруг произошло, когда её ищущий разум всё-таки нащупал ЕГО, и когда Номи осознала, что Бой в тюрьме, и в таком ужасном состоянии, что даже спать, а значит и соединиться с нею, не мог… поняла, что Сол умирает, вот-вот умрёт… то в первое мгновение решила, что это мираж, злая шутка перенапряжённых извилин, изгалёж над самими собой…

Но это был не мираж, это был ОН. Её неистовая настойчивость была вознаграждена! Если бы она хоть чуточку меньше ХОТЕЛА, то не отыскала бы его никогда. И он бы – умер. Ясный пень.

– Ма-альчик мой, наконец-то!!! – закричала она и отчаянно вцепилась в него, словно от силы объятий впрямую зависело, сумеет ли унести Мальчика старая жадная бабища по имени Смерть.

– Солли, мальчик мой дорогой, милый, ненаглядный, ласковый, родной, где же ты был?.. – шептала она, глотая слёзы, и всё прижимала, прижимала его к груди, в неистовом стремлении сберечь, приклеить, примагнитить, приторочить, прикрыть, привязать, притиснуть, притереть, приговорить, прирастить, поглотить, впитать, всосать, обволочь, упрятать… всё, что угодно, только бы НЕ ОТДАТЬ безжалостной ворюге с женским именем. Она боролась за него с этой безжалостной женщиной, и, похоже, побеждала… «Не отдам, не отдам, слышишь?!! – кричала мысленно. – Пусть, пусть ты умудрённая и опытная тварь, а я всего лишь глупенькая девчонка, но я сильнее, слышишь?! У меня ничего не останется, если ты отнимешь его у меня! Забирай тогда и меня, слышишь?! А ещё лучше, забери меня, но его оставь живым…»

– Но-оми… девочка… – зашевелились губы отвоёванного у Смерти, поднимающегося из мглы безвозвратности Сола. – Но-оми… Но-оми… – и в его устах имя её звучало как слово из песни. Главное слово… Ему невероятно нравилось звучание её имени, и он всё повторял и повторял его, пока она не закрыла его уста своими, и тогда им обоим сделалось не до разговоров.

Тела их реально разделяло космическое расстояние, но этому, ПЕРВОМУ поцелую, пространство преградой не могло служить. На пути друг к дружке они преодолели гораздо более серьёзные преграды, нежели какие-то там тысяча девятьсот сорок три парсека, разделяющие Кингсленд и Ти Рэкс, две планеты с королевскими именами…

Когда Принцесса и Принц хотят поцеловаться, они поцелуются, несмотря ни на что и ни на кого.

…Проснулась Номи с ощущением, что заново родилась. Что было недалеко от истины. И ответила на немой вопрос, застывший в глазах товарищей и товарок:

– Он жи-ив…

Даже если бы Экипаж специально репетировал единодушный облегчённый вздох, то и тогда он не получился бы настолько слитным.

И тут же вольные, все вместе, принялись настраиваться на переброску Десса и Кибертанка, сосредоточивая все свои духовные силы на страстном желании:

СПАСАТЕЛИ ДОЛЖНЫ УСПЕТЬ В НУЖНОЕ МЕСТО И В НУЖНОЕ ВРЕМЯ!!!

Что такое для ПроСветлённых, желающих помочь друзьям, какие-то пару тыщ парсеков?! Всего лишь расстояние вытянутой руки.