…Жертва моего хулиганства врезает мне по башке древком от всей души, без дураков! Дочка дхоррова, чтоб ей триста лет кашлять без перерыву!.. Звёзды из глаз, звёзды в глаза, и вокруг одни сплошные звёзды… меркнут, меркнут, меркнут.

Померкли. Всё.

– …Бо-ой… не помирай, пацан!.. Слышь меня?.. Приказываю жить… – хриплым шёпотом.

– Кх… – хочу ответить, но малоповоротливые губы практически не повинуются.

– Живо-ой… – облегчённый выдох. И, громко: – Ну ты, лярва, озверела, да?!!

– Встать! – короткое, лающее, на спейсамерике.

«Технолайнючка прямо. А в задницу тебе, сама знаешь шо! Буду лежать. Или добивай, или транспортируй как хошь. Дхорр тя загрызи…»

– Кх… еп Ё, ну их… на х… – приподымаю малоповоротливые веки. Заполонившие Вселенную звёзды исчезли. Хорошо. Звёзды – это здорово. Но «що занадто, то не здраво». Древняя земная поговорка. – Опосля со… щтёмся. – Говорить ещё трудно. Макушка превратилась в сплошной обнажённый нерв, реагирующий даже на движения воздуха.

– Давай, давай, – тычет меня в бок носком сапога другая солдатка, а ещё один красномечный урод из конвоя толкает капитана: – Вставайте! Быстро!

Чуть поодаль моя «крестница» окровавленными пальцами зажимает нос. Не разбираюсь в значении взглядов этих белёсых гляделок, но она явно сожрала бы меня с потрохами, если бы ей позволили. «Ничего-ничего, девка, – мысленно обещаю ей, – даст Выр, встретимся в узком коридорчике, я тебя так быстро оприходую во все дырки насухую, безо всякой предварительной игры, что и ойкнуть не успеешь. Разве что поцелую разок. В губы кулаком.»

Встаю. Подношу ко рту свои пальцы, покрытые её кровью, и демонстративно, с причмокиванием, облизываю. Вкус крови роальдихи премерзкий, но надеюсь, мой многообещающий взгляд исподлобья она прочла верно.

…Конвой притаскивает нас по каким-то мрачным туннелям дхорр-те знает куда. Место назначения оказывается местным застенком, конечно же.

«Везёт „этническому клаустрофобу“ на тюрмы, а как же. Планида такая. Судьбина горькая. Хоть плачь, хоть прикалывайся искренне: во, постоянно что-то вокруг плена и тюрем действие крутится! не жизнь, дхорр задери, а сплошной застенок. Мало мне было Акыра, будто!»

– Куда я их суну? – вопрошает местный вертухай. – У меня все камеры переполнены реставрашками!

– Приткнёшь ненадолго, – отвечает один из конвоиров. – До заседания Совета. Этих скоро поволокём на допрос. Шпиёны, похоже. Из предохранительного кокона велено не вынимать.

– Ох-хо-хо, – тяжко вздыхает пенитенциарных делов мастер, – придётся сунуть в спецкамеру, если ненадолго. У меня там уже один урод с утра сидит, магией высшей степени от него так и пёрло, когда притаранили… Закоконенных-то в общую не задвинешь.

– Ничего, зато спецузнику веселей будет в компании, – проворчала конвоирша, нос которой я на время превратил в бульбу. Мало. Надо было ей, комментаторше, и ухи оборвать.

– Ты права. Кто-кто, а спецузник мятежников благодарит! Сколько лет в одиночке, в наглухо закоконенной от всякого проникновения камере! – развеселился сержант. «Тебя я тоже поцелую, – мысленно клянусь я. – Потом. Если захочешь.»

В дальнейшем существую я в казематах, обуянный одной, но пламенною страстью: «Тикать, тикать к звёздам!!!!!». К тем, которые зовут. К тем, которые настоящие, а не в переносном смысле. К тем, которые рассыпаны на чёрном бархате Неба, а не брызжут из глаз.

Впоследствии пламенная мысль основным лейтмотивом проходит сквозь моё пребыванье в темнице. Ему подчинены прочие: мысль о том, КОГДА, и мысль о том, КАК.

А тем временем…

– Приветствую вас, господа. Располагайтесь как дома. Выпить не желаете? – радушно говорит нам парень, роскошной бороде которого мы с капитаном можем завидовать чернейшей завистью, настолько она шикарна! Не столь длинна, как у старика Романова, но в отличие от бородищи незабвенного принца Никодима принадлежит человеку достаточно молодому. Судя по голосу…

– А есть? – живо интересуется Кэп Йо.

…и не только по голосу…

Я молчу. Взгляд у меня застыл, наверное, обмер, как у «обдвиганного» потребителя неочищенного нонда. Как только проник сквозь густые светло-соломенные волосы, так и застыл…

– Сыщется. Катрань сюды, – раздаётся второй голос, и из тёмного угла появляется ещё один парень, с физиономией всего лишь плохо выбритой, но явственно грубой и уголовной. Этот – роальд.

– Спокойно, Бой, спокойно, – капитан крепко сжимает пальцами моё предплечье, и я понимаю, что Биг Босс тоже проник взглядом сквозь густой волосяной покров и идентифицировал черты лица высоченного мужчины. С таким лицом – узник просто не имеет права НЕ принадлежать к королевской семейке. Нас ведёт длань провиденья! Склоним головы и вострепещем пред вселенской мудростью его. Аминь.

Воистину.

Кто бы мог подумать, что с объектом поиска, ради которого и был заключён наш смертельно опасный контракт, с евойным высочеством НАСТОЯЩИМ Наследным Принцем Экскалибура Джоном Девятнадцатым Карлом-младшим Стюартом… нам доведётся повстречаться в каземате дворцового подземелья!

В каковое узилище он, бедолага, давным-давно был перемещён, будучи похищенным ревмагами с далёкого Акыра. Из одной тюрмы в другую тюрму, дхорр забодай коллекционеров вместе с революционерами!

Вот и встретились мы с законным цесаревичем… Это от него, бедолаги, Свет, не желавший сотрудничать с магами-роа, в момент похищения с Акыра перебрался к «Джонни». Чванливому психопату, позднее извлечённому мною из пещеры и утащенному в горы, в побег. Баронскому сынуле, от которого, в итоге, Свет и перекочевал к нашему Перебору…

Истинный наследник престола, не будучи Носителем, ревмагам оказался и на фиг не нужен. Однако они, надеясь Джона-младшего в будущем использовать при удобном случае, на «всяк выпадок» сохранили его в живых. Для пущей сохранности – засунув на долгие годы в особую темницу, ограждённую от пеленгации и проникновения всеми мыслимыми и немыслимыми защитами.

Кто ж из них ведал, что на вселенской рулетке судеб выпадет бедолаге Цесаревичу, надёжнейше спрятанному от поползновений реставраторов, тройной выигрыш?! «Выпадем» мы с Биг Боссом, контрактные наёмники на реставрационной службе. Да Жжихло Щщайзз впридачу, ещё тот кадр, шибко истёртый жизнью хлопец! Матёрый мафиози в самом что ни на есть прямом смысле этого слова, древнего как сама Земля.

Компашка подобралась что надо, короче говоря. Хоть стой хоть падай. Но никто из нас падать не желал. ВЫСТОЯТЬ. И УЙТИ. Иначе никак.

Мы были просто созданы друг для друга, крутые такие.

О крутизне нашей свидетельствует хотя бы тот факт, что уже шесть с половиной минут спустя нашего с Кэпом Йо появления в камере – мы четверо сидели крестом, сдвинув головы лбами, и сооружали третий по счёту план побега. Отвергли его и тут же принялись кумекать над четвёртым. Попутно взаимно делясь кой-какой информацией.

Мы с капитаном узнаём, в частности, о том, как экскалибурское уголовное подполье всемерно поддерживало подполье реставрационное. Ибо ревмаги до того обнаглели, что присвоили себе даже право обчищать народ. Право, которое нормальные воры считали своим эксклюзивом, традиционным при нормальной экономике, основанной на частной собственности. И потому «при королях» поддерживали порядок, уважали неписаные законы, не допуская беспредела. Теперь народ грабили революционные комиссары, не придерживаясь никаких правил и не зная меры.

Ещё мы узнаём, что принцу предлагали перекраситься из золотого в красное, отречься и войти в РМС, но он отказался, ясный пень. Цесаревич ничего не имеет против магии как таковой, и даже против волеизъявлений народа ничего не имеет против, сказал Джонни-младший, «даже выраженных в радикальной форме, вплоть до свержения действующего правительства. Я признаЮ, что выигравшие имеют право устанавливать новый порядок, первым делом казнив олицетворение старого. Политика – грязная игра, так было, есть и будет. Кто выиграл, тот и прав. Но к этому конкретному новому порядку у меня лично – немалый счёт претензий. Каковые я и предъявлю ревмагическим властям предержащим при первом удобном случае…»

И ещё мы узнаём, ЧЕМ королевский род прогневил волшебные СветЫ. «Да-а уж!», – переглядываюсь я с Биг Боссом. «Что да то да!», – отвечает его взгляд. Любовь во всех мирах Любовь. Обоюдное центростремительное движение существ в объятия друг дружки – не укладывается ни в какие социальные рамки, не желает считаться ни с какими канонами.

Экскалибурцы узнаЮт от нас, вкратце, о перипетиях розыскного запредельного рейда в никуда. Узнают о реставрационных «раскладах» (мы передаём Джону-младшему привет от дяди, за который он нас искренне благодарит; при этом – намеренно умалчиваем о житии-бытии кузенов; впрочем, он и не интересуется их здравием). О положении на

фронтах – свежие новости, то, чего не знал Жжихло. О скорой победе реставраторов…

– Деньги и власть, – шептал Девятнадцатый Стюарт, – за это разумные убивают друг друга. Больше не за что… Экс ныне раздирают на части две группировки, не желающие делиться… хищники. Я ненавижу деньги и власть. Всеми фибрами.

– Какой ты умный, твоё высочество! – восхитился капитан. – И не скажешь, что аристократ в бог знает каком поколении!

– Кого тюрма уму-разуму учит, у кого забирает и тот, что был, – комментирую, вспомнив фальшивого, пещерного Джонни.

– Вашши СВЕТлости, блишжже к телу, – хрипит Жжихло, – мы мочим муссоров или как?

– Крови постараемся избегАть, – убеждённо говорит пацифист с воинственным именем Бранко.

– А ежели?.. – вопрошает профессиональный вор, и недосказанность повисает в воздухе – чьим-то приговором.

– Лично я уйду отсюда по трупам, – спокойно информирует принц, – ежели что.

Сквозь растительность видна бледная, как саван, кожа. Глаза, позабывшие солнечный свет – голубые искристые льдинки в мертвенном свете люминофорной панели. Я невольно ёжусь от суеверного восхищения. Ну прямо вылитый дядька его, Джимми. Настоящий Стюарт! Этот – уйдёт. Этого вусмерть достала незавидная участь, уготованная ему враждующими кланами. Меня бы на его месте – аналогично. Козэл-видбувайло, хорошенькая роль принцу досталась! Где-то ТАМ играют, а он – сиди тут, изнывай от чёрной тоски, майся в темнице… Что гнусней всего на свете – лишённый возможности предъявить счёт!

– Ежели что, оно конечно, знамо дело, ох-хо, – вздыхает Биг Босс.

– Ну что ж, займёмся ниндзялогией, – киваю и я. – Мне, братцы, сон снился, да не простой сон, а сон в ногу. Бывают в руку, а этот – в ногу. Вот только бы импульсный слоган какой-никакой надыбать, или нищак, хоть завалящий…

– Нищак это что есть? – жадно любопытствует профессиональный бандюга Жжихло.

– Это есть на моём родном наречии зовётся любой лучемёт, относящийся к классу эндеров, – отвечаю. – Производное слова «зныщуваты», то есть «окончательно уничтожать».

– Чёткая погремуха, мне по нутру, – лыбится наш новый кореш уголовник под неодобрительное покачивание головы моего капитана-пацифиста.

– Из спецкамеры выберемся, будет вам эндер, друг мой, – обещает принц, ещё один наш новый кореш.

И мы принимаемся изобретать очередной план, осуществление которого позволит, в частности, моим пальцам обхватить рукоять нищака. Мы всего лишь час как покорешились с экскалибурцами, человеком и роальдом, а уже понимаем друг друга с полуслова!

Вот что значит настоящая мужская солидарность. Плюс «товарищество по несчастью». Бутылку, которую опытный зэк Жжихло ухитрился протащить даже в спецкамеру, мы уже коллективно прикончили. Пару глотков не пожалев на дезинфекцию, ясный пень, моей пострадавшей от ударных репрессий макушки. Бутылка на четверых – это, конечно, несерьёэно, но если четверо закорешившихся мужиков ещё и оросят новорожденную дружбу выпивкой доброй, то это – судьба.

– Милорд Йонссон – наш Клинок, – серьёзно говорит Принц. Застенки революции, похоже, напрочь отбили у него чувство юмора – как почки. – Сэр Убойко и сэр Щщайзз – половины Гарды, а я сойду за Рукоять.

– Земеля, – растроганно говорит бывший подданный Джона Карла-старшего, казнённого папы нашего сотоварища по камере Джона Карла-джуниора, – слышь, кабы короля избирали, понял, я б за тебя мазу тянул. Веришь, да?!

– Верю. Но король, милый друг, это не должность. Это состояние души. Я так думаю. – Отвечает на полном серьёзе Наследник Престола, всеми фибрами души ненавидящий власть и деньги.

По-моему, о таком короле любое королевство может только мечтать.

Лично Я бы за него тоже «мазу потянул», ясный пень.

…Тон, коим особа королевской крови изрекает требование, убийственно-ледяной.

– Требую немедленного прибытия старшего смены.

Браво, Джо! Только таким тоном и положено истинным Принцам разговаривать со всякими там смердами и плебеями.

– Ха! Будет комиссар сюда таскаться! – ухмыляется на экране морда сержанта-вертухая, призванного настойчивыми воплями Жжихло. Стражник, маячащий за спиной сержанта, вторит противным фальцетом: – Хи-хи-хи!

– Будет, – Джонни уверенно кивает, – прибежит как угорелый. Поди скажи ему, что через… – принц на мгновение замолкает, словно прикидывая окончательный срок, и продолжает: – …три стандартные минуты семнадцать секунд заключённые Специальной Камеры номер Четыре уйдут в побег. У тебя в аккурат, пёс, осталось времени позвать главаря, а у него – прибежать. И поторопитесь, а то не успеете.

– У спецузника мозги-и расжижились… – протягивает сержант, беззлобно, удивлённо как-то даже. По-ихнему это означает, что «крыша съехала».

– Время пошлО, – отрубает принц и отходит от люка, с виду просто металлопластового, но «способного пережить взрыв сверхновой», по словам Джо. Да-а, угораздило нас запроториться в тюрягу, всем тюрягам тюрягу!

А с виду не скажешь. Стены красно-кирпичные, грязные, пол серо-цементный, голый и холодный, нары двухэтажные типовые, постельное бельё самое простецкое, стол к полу принайтовлен, табуретки без спинок, экран спецкоммуникатора у люка, панели освещения на потолке, «толчок» с умывальником за полупрозрачной ширмочкой в углу, автономный игровой компут в противоположном. Запах типично тюремный, отвратный. Всё.

Я бы в такой дыре, даже будь она обыкновенной камерой, сдох от удушья суток через трое. Или выбрался бы из неё вон. Каким угодно способом. Даже в одиночку. Избранный нами (одиннадцатый по счёту план!) способ рассчитан на четверых, но я бы придумал и для одного – хочешь жить, умей вертеться. Древняя земная поговорка. Джонни повезло, он не клаустрофоб. И умеет ждать, ясный пень. Долго ждать. Похоже, дождался.

– Шууйя, а вдруг он не шутит?.. – хихикавший стражник умнее сержанта, а может, чуть более осторожен. – Он ведь никогда не откалывал ничего…

– Ладно, Щщипаак, беги, – кивает сержант. Экран гаснет. Мы переглядываемся.

Клюнули.

Соответствуя выработанному плану – мы с Кэпом Йо перемещаемся к экрану. Капитан становится с той стороны, где люк, а я на корточках присаживаюсь под коммуникатором; единственным относительно слабым местом в непробиваемом коконе, опутавшем камеру.

Расчёт на то, что мутотень, соизволившая посетить нас, не исчезла. Мутотень – не магия, она посильней будет.

Против неё защит нету, подсказывает нам, сдаётся, сама она. По крайней мере – в информационно-энергетических сферах.

Словно извиняясь за то, что не помог нам в момент пленения, Свет возник, отбросил мутотень, и теперь она настойчиво подсказывает, как и что нам делать. Всем работа нашлась, по плану Света задействованы все четы…

– Пять, – она выходит из-за ширмочки, как ни в чём не бывало, словно отлучилась на минутку по малой нужде. Не вижу как у Биг Босса, а у меня челюсть на серый цемент отваливается моментально. Но как же…

– Они меня не воспринимают, ваши СВЕТлости, – Фея плавно, как настоящая балерина, скользит через камеру к люку, – когда я хочу оставаться незаметной, я остаюсь таковой. Этого парня, – проходя мимо нашего мафиози Щщайзза, застывшего на полушаге с приподнятой ногой, Фея трогает его плечо кончиками пальцев, – и его шайку я уже использовала разок, но он вряд ли вспомнит меня, хотя и остался у него на память о встрече шрам от луча… Тем более что программа использования не была выполнена. Танцующей в тот раз не удалось подкорректировать намерения поющей…

Она скользит дальше, останавливается рядом со «статуей» принца Джона, слева от него. В чарующе-прекрасных глазах Феи сверкают отблески внутреннего огня, снедающего её. Трико, обтягивающее одну из самых лучших женских фигур из виданных мною в жизни, уже не чёрное. Оно золотистое, переливчатое, кружевная пачка же, наоборот, чёрная теперь. Аромат, исходящий от нашей негаданно появившейся и нежданно пропавшей боевой подруги, напоминает мне родные запахи вольной степи…

– Он хороший мальчик. По-сути, ради него я и вернулась, а вовсе не ради моего собственного сына, как могло показаться, – говорит она нежно-нежно, и хотя на две головы ниже ростом, вовсе не смотрится маленькой в сравнении с дылдой Джо. – Танцевать для живущих очень тяжело, я знаю, что выдохнусь и жестоко поплачУсь. Но мне не привыкать, – она улыбнулась каким-то своим мыслям, и улыбка осветила юное и одновременно древнее лицо, – платить за своеволие по высшему разряду… Ну, мальчики, начнём, пожалуй?

И начинает она ТАНЦЕВАТЬ…

Ошарашенные и восхищённые, мы с Кэпом Йо не успеваем вымолвить ни словечка, когда Фея, кружась в ослепительном фуэтэ, тает и растворяется. Время растормаживается, Жжихло опускает ногу, делая шаг, принц Джо удивлённо смотрит налево, будто увидел танец Феи, и тут же загорается экран, явив нашим взорам физиономию немолодого роальда с мягким обручем комиссарского «хайратника» на седых волосах. Функционер скептически осматривает нас и говорит сержанту:

– Шууйя, у тебя галлюцинации, что ли?

– Ага, – Кэп Йо разворачивается, суёт руку прямо в экран, – они самые, – и вцепляется номенклатурному ревмагу в кадык.

Я, не сомневаясь ни доли секунды в реальности происходящего, просовываю руки прямо в экран снизу, и тоже хватаю комиссара. Функционер хрипит и конвульсивно дёргается. Не хотел бы оказаться на его месте, ясный пень. Коммуникатор вспухАет ручищами и хватает тебя за горлянку и за яйца – с ума сойти!

Мы втягиваем комиссара в камеру, начхав на законы природы, презрев материальные и энергетические препоны, разделяющие нас.

– Вертухаи, – коротко бросает капитан, без труда держа роальда на вытянутой руке, а я уже, втянув голову в плечи, тараню экран. Моё тело прорывает его вместе со стеной, как тонкие пластиковые плёночки, и я кубарем выкатываюсь в туннель.

Продолжая движение, в перекате ногами захватываю в клещи поясницу сержанта, валю того на пол, и резким, ломающим позвоночник рывком отправляю в следующую жизнь. Я не пацифист. «Встретимся уже там! если карма сведёт нас», – комментирую злобной мыслью, отталкиваясь от трупа и прыгая к солдату. Любитель похихикать отшатывается, и я промахиваюсь. Ах ты гад… Второй прыжок, и у души сержанта появляется спутница. Тело уже никуда не уйдёт – безголовым особо не пошляешься.

Немного удивлённо смотрю на голову в своих руках. Отшвыриваю в сторону. Ничего себе. Вот это я дал так дал!.. Похоже, подсознательно настроился на широкомасштабные бескомпромиссные боевые действия. Ухмыльнувшись, целую сержанта – обещал ведь…

Выброшенный крепкими руками Биг Босса, в туннель влетает Жжихло Щщайзз. Приземляется на ноги, удерживает равновесие, пригибается в стойку уличного драчуна и злобно зыркает окрест: кому глотки рвать?! Глотки рвать некому, и бандит разочарованно вздыхает.

Не успевает Принц припечатать подошвы в полуметре от вора, как из коммуникатора показывается верхняя половина туловища Кэпа Йо. Ознакомившись с обстановкой на фронтах, Биг Босс кивает и втягивается обратно в камеру. Седой комиссар появляется в туннеле через полсекунды, совершив посадку на костлявые ягодицы.

Капитан выбирается вслед, подводит кровавый итог, забрызгавший стены, пол и даже экран: – Изверг, ясный пень. Варвар степной. – И, комплиментарно высказавшись в мой адрес, подхватывает ревмага за шкирку: – Веди, краснолобый. Нарекаю тебя ЭКСКурсоводом.

Мерцающий смерчик вырывается из коммуникатора и окутывает облачком вора и принца. Не успевают они удивиться, как обретают телесные личины сержанта и стражника, души которых отправлены мною в следующую жизнь. Принц спрашивает: – Это что? – и я отвечаю: – Это кто. Наша боевая подруга. Потом познакомитесь, после бала.

И мы пускаемся в танец…

Конвоируемый «шпиёнами», в свою очередь «конвоируемыми» ложными надзирателями, комиссар (аутентичный, без всяких кавычек) выводит нас к пересечению нескольких туннелей.

Мерцающее радужное облачко (вероятно, сейчас Фея желает, чтобы её присутствие замечали) плывёт над головой ревмага. Встречные краснозвёздники, впрочем, как ни в чём не бывало козыряют номенклатурщику. На пересечении мы сворачиваем в коридор, ведущий мимо общих камер, и шествуем по нему. Соблазн выпустить томящихся узников велик, но мы ему не поддаёмся. Кровавая баня – наилучшая среда обитания для ушедших в побег. Но создать её не подымется рука даже у меня, варварского изверга.

Лифтом подымаемся на несколько уровней выше. Архитектура тюрмы явно нетрадиционна для низкоэтажного Экскалибура. Выходим из кабины в пустынный тоннель. «Чтобы подняться в наземные уровни, необходимо добраться к другому лифту», – говорит седой. Открываю первую попавшуюся дверь. Оказывается типа кладовка. Засовываем в неё комиссара, живого, между прочим. Разве что слегка по виску тюкнутого – часов на шесть отрубился, не меньше. Хайратник, ясный пень, мной на память прихвачен.

Коридор длинный. Подземная тюрьма расположена в стороне от дворца. Этот ход проложен от неё прямо ко дворцу – для пешеходного сообщения. Он плавно изгибается вправо. Облачко упреждающе шелестит: «Контрольные пункты…»

Первый чек-пойнт мы – пара «узников» и пара «надзирателей», – проходим без задержки. На втором – ба, знакомые всё рожи! – встречаемся с жертвой моего хулиганства.

Стражница с энтузиазмом комментирует моё появление: – А-а, шпион! Ну счас из тебя дерьмо вышибут, чел! – и тем самым нарывается. Если бы промолчала, то я бы оказался клятвопреступником, не выполнившим собственное обещание. Добреньким таким, простившим унижение и клаустрофобическое удушье…

Но напряжённо натянутая струна ненависти лопнула, и я срываюсь.

Прыжок. Прямой удар в живот. Пока она сгибается пополам, я уже выпускаю ножом сержанта кишки из её напарницы, одномоментно доставая ногой третьего ревмагстражника и вгоняя ему в пасть его собственные зубы. Бордовая кровища брызжет знатно, и я хочу утопить в ней четвёртого контролёра, но опаздываю – горло ему уже перерезал Жжихло. Теперь мафиозо с довольной ухмылочкой потрошит амуницию трупов.

Я выпрямляюсь, игнорируя неодобрительное покачивание капитановой головы, и поворачиваюсь к скорчившейся под стенкой длинноязыкой дуре. Секунду смотрю, потом угрюмо прошу товарищей: – Вы идите вперёд, я догоню. – Поднимаю глаза, сузившиеся от ненависти и боли, и говорю облачку: – Ты тоже. Не пытайся меня остановить.

– Когда Боя понесёт нелёгкая, остановить его не под силу никому, – мрачно произносит Кэп Йо, – даже мне. Наследие бурного прошлого. Если вообще остановится, только сам. Уходим, други и подруга, уходим.

– Я б тебе рад пособить, кореш, – говорит вор, уходя последним, – но слово братана – закон. Я ж не беспредельщик.

…Настигаю их три минуты спустя. На всё про всё мне хватило пары минут. Сгорая со стыда, но уже разряженный. Выполнил обещанное по укороченной программе, но от души. Биг Босс прав – я изверг. Бываю. Наследие прошлой жизни. Слава Вырубцу, Номи не видела, что я сотворил. Даст Вырубец, и не узнает…

Грузимся в лифт. Принц тычет сенсор с двумя циферками «0»… Подымемся вгору, и тихой сапой дальше – так и выползем на фиг из застенка, больше никого по пути не укокошив… Не тут-то было! Если всё хорошо – значит, жди гадости ужасной.

Дождались.

Створки размыкаются, и количество стволов, уставившихся в нас, можно смело исчислять сотнями. Облачко шелестит: «Засекли… не успела нейтрализовать… враг оказался быстрее…», – и первым устремляется в атаку.

С этого мгновения превращается наше медленное «пританцовывание» в огненный Танец Смерти.

…они бы нас изрешетили без вариантов, если бы не полученный ими приказ брать по-возможности живыми, и если бы не боевая наша подруга Фея. Антимагической и антитехногенной обороной занялась она, на нашу же долю выпала привычная работа.

Капитан орудовал двумя мечами, используя приёмы фехтования на новисадских остроганах, и весьма эффективно. Первый же красногвардеец, попытавшийся с ним скрестить клинки, вмиг лишился своего и рухнул, разрубленный наискось от правого плеча и почти до левого бока… Второго постигла схожая участь, с тою лишь разницей, что он умер, разрубленный слева направо… За Кэпа Йо можно было не волноваться.

Жжихло, родившийся и выросший в трущобных секторах Артурвилля, орудовал ножом, как нанятый. Ни единого лишнего движения. Выпад – вспоротый живот, разворот – полуотрезанная рука, поднырок – вспоротый пах, падение и перекат – рассечённые

поджилки, отскок и боковой выпад – ещё один схватившийся за перерезанное горло враг…

Джонни удивил. Скрестив мечи сразу с тремя красногвардейками (везёт же мне на баб, дхорр их затопчи!!!), я успевал краешком глаза следить за ним, чтобы успеть на помощь, если что. Но наследный принц владел своим телом и орудовал мечом и кинжалом не хуже вора, меня и капитана, будто каждый день тренировался часов по шесть. Как потом выяснилось, так оно и было. Цесаревич-зэк в своей камере уделял большое внимание

физической подготовке. Будто предчувствовал – когда-нибудь непременно наступит его звёздный час!..

Мерцающий смерч носится в гуще сраженья, и как только кому-нибудь из красных взбредало в голову применить против нас магический приём, или попытаться направить трубчатую бааджжику-зужжу, или, наплевав на приказ, вознамериться влепить в лоб скорчерный импульс, на него обрушивался удар ветра, от которого умник/умница летел/а вверх тормашками.

Славная, в общем, получается рубка.

Окровавленный воздух кипит не хуже боржча в кастрюле. И хотя не раздалось ни единого

выстрела, накал страстей поистине Огненный. А тут ещё подоспевают какие-то уроды со штуковинами типа древних как мир детских брызгалок, только заместо водички при сжимании вылетает зверски едучая кислота, и приходится-таки попотеть, чтобы сохранить шкуры в целости. Но очень скоро мы добиваемся полной и окончательной победы, и широченный холл похож на это историческое, как его… ах да, Бородинское поле. Переглядываемся – свои все живы? Все.

Вперёд!

Ещё один коридор проходим в хорошем темпе, танцуючи, так сказать. Попытки атаковать нас из дверей боковых помещений мы пресекаем на корню, в буквальном смысле устилая свой путь трупами и оставляя шикарный кровавый след. Всё это уже начинает напоминать какую-то кошмарную компьютерную игрушку из разряда бродилок-мочилок, и поднадоедать. Это только игрокам, управляющим виртуальными бойцами, может нравиться; будучи сам «в игре», придерживаешься диаметрально противоположного мнения.

И когда мы наконец вырываемся под открытое небо, и ни единая вражеская сволочь в поле зрения не просматривается, вздыхаем с облегчением. В крейсерском темпе минуем внутренний двор, ныряем в туннель, ведущим к выходу из… И останавливаемся разом, как об невидимую стенку ударенные. Дальше нас вновь поджидает толпа жаждущих помериться силами. И похоже, увы, Фея на этот раз нам не поможет…

Белёсоглазый тип, стоящий шагах в трёх впереди толпы, спокойно смотрит на мерцающий смерч и говорит:

– Если ты вернулась, чтобы забрать у меня этих челов, то попробуй прямо сейчас. Прямо из рук Носителя. Увидишь, в каком неприглядном виде их получишь. Ты их заберёшь, конечно. Но могу тебе поклясться, годны они будут разве для того, чтобы составить тебе компанию там, откуда ты вернулась.

И он поднимает руку, и простирает её вверх и вперёд, и между указательным и большим пальцами его…

Ну конечно же, Луч Клинок. Собственной персоной Носитель Света Лезвия, роальд грёбаный, чтоб ему…

На мгновение сквозь мерцание проглядывает лицо Феи в его старческой ипостаси. Черты лица искажены мучительной болью.

И Фея пропадёт опять… Вот она была, и вот её уже нет.

– Ах ты ж-ж, гной подкож-ж-жный, – шипит вор и надвигается на ревмага, – гадаеш-шь, вс-сех трахнул в ж-жопу, крас-снопузый педрила?! А мне не западло, а я вот щас-с погляж-жу, крас-сная у тя кровиш-ша или уж-же голубая!..

– Чего-о? – ревмаг, похоже, сильно удивлён. Будто ожил вдруг и заговорил с ним предмет интерьера. Жжихло останавливается и стоИт перед соплеменником, полупригнувшись, с ножом в опущенной руке, готовый в любую секунду вогнать тому «перо» под рёбра. Я напрягаю мышцы ног, готовясь к прыжку. Наверняка не я один…

Два роальда пристально смотрят друг на друга. Баррикада, разделяющая их, незрима, но мы её явственно видим. Ревмаг спрашивает:

– А ты ещё кто такой, собственно?

– Я твоё возмездие, сучара, – убеждённо произносит Жжихло и бросается на соплеменника, стоящего по ту сторону баррикады. Мы, все трое, слаженно прыгаем на подмогу. Но, едва оторвавшись от пола, вместо того, чтобы прыгнуть вперёд, вдруг взлетаем под потолок и приклеиваемся к нему спинами, широко раскинув руки… И висим там, распятые и обездвиженные.

Самое ужасное, что мы не можем даже рты раскрыть, чтобы закричать… Потому что не кричать, видя, что творит прямо под нами с нашим боевым товарищем враг, невозможно. Он изгаляется над Жжихло, а у нас нет ртов, чтобы кричать… За товарища кричать, потому что сам Жжихло не издаёт ни звука, что бы ни творил с ним ревмаг.

Извлекая прямо из воздуха всяческие иглы и лезвия, мановениями рук белёсоглазый изуверски втыкает их в грудь, бёдра, щёки, уши, глаза, бока, шею, живот, пах, суставы жертвы, но не позволяя при этом терять сознание, и с интересом смотрит, ждёт: закричит или нет?.. А Вор не кричит… Глаза его полыхают ненавистью, ноздри раздуваются кузнечными мехами, но губы – сжаты. Ревмаг продолжает с наслаждением мучить жертву. Сила есть, ума не надо… Но и ему надоедает. Жжихло победил. Сам он – не закричит, это уже ясно. Можно заставить его кричать, применив магию, но краснозвёздный из принципа не желает её применять, и потому прекращает терзать нашего беззащитного, но непобедимого друга.

И тогда окровавленные губы Вора разжимаются.

– Сук-ки позо-орные… краснопуз… зые бес-спредельщики… коз-злы… опущеные… ненавиж-жу… – исторгает Вор В Законе, наш боевой товарищ, и – умирает.

Мучитель некоторое время задумчиво смотрит на останки, совсем по-человечьи пожимает плечами и подымает взор к потолку. Наши полыхающие взгляды – наследники взгляда нашего погибшего в бою товарища.

И Носитель Света Лезвия опускает свои белёсые буркалы…

Невидимая рука переносит нас на пол, а белёсоглазый, хорошо мне знакомый по встрече на космобазе Танжер-Бета, звучным баритоном отдаёт распоряжения.

– Этого, – показывает на Цесаревича, уже жестоко скрученного в жгут особыми путами, наверняка заговорёнными Единоличным Носителем Света, – обратно в спецкамеру. Этого на мыло, – тычет в тело убиенного кореша Жжихло, светлая ему память, хоть и была его душа черна! – Этих двоих, – тычет в нас, – в Красный Зал.

Презрительно глядит на скрученный кошмар, в который превратила Вора его злая сила. Ухмыляется, приподымает руку и делает сложный пасс. Останки Жжихло стухают, разжижаются, а лужица испаряется. – Из этого реставрата доброго мыла уже не получится, – комментирует. Разворачивается и… с резким хлопком воздуха, рывком заполнившего вакуум, исчезает.

«Вот и разошлись наши дорожки, – говорю Принцу взглядом. – Ты жди, друган! Будем живы, вернёмся, ты верь!».

«ВЕРЮ», – отвечают мне искристые льдинки его, холодное спокойствие которых не способно, кажется, поколебать ничто во Вселенной.

Козлы нас полунесут, полуволокут в этот самый зал. Собственными ногами мы ходим только по собственной воле, поняли, да, суки позорные?! Мы вам кто такие, спрашивается? Я в частности…

Я кумекаю вот как: если мой друг Вор В Законе, то кто я, спрашивается? «Скажи мне, кто твой друг, и…» Почту за честь, друган Жжихло!.. А если мой друг принц, то я кто, спрашивается?.. Друг Принца – Принц, так ведь? То-то и оно.

Не дай Выр, Девочка услыхает эту закономерно проистекающую мысль! Её, небось, от словечка «прынц» на рвоту тянет. Хотя кто их, условно слабый пол, знает. Сколько их у меня было, не счесть, а до сих пор иногда кажется, что они – не человеки, а совершенно иная раса. ИНЫЕ, ясный пень. И по нечеловечьей их логике, может статься, Номи по-прежнему от этого словечка сладостное головокружение испытывает и коленки у ней трясутся в экстазе. ЖЕНЩИНА, что тут ещё скажешь. Всё сказано этим единственным словом.

Зато КАКИМ!!!

Сказано Слово, и от него, если ты сам – мужчина, а не вылупок какой, сладостное головокружение испытываешь и экстатическое коленодрожание.

От одного лишь осознания, что существа, зовущиеся ТАК, в этом дерьмовом мире всё же…

ЕСТЬ.

…Перед самым входом в Красный Зал нас пинками и толчками ставят в приблизительно вертикальное положение, и вводят внутрь. Пару секунд спустя я в очередной раз убеждаюсь, что сегодняшний день – задался целью довести меня до белого каления. Глупую рожу, которую я нежданно-негаданно узреваю среди ревмагов Совета, не спутать ни с какой другой рожей во Вселенной. От удивления я даже перестаю сопротивляться стражникам.

– Вот уж, дхорр задери, встреча! Всем встречам встреча, ясный пень! Я гляжу, ты в революционеры подался, Перебор… – сквозь зубы цежу. – Если живой останусь, своими зубами глотку тебе перегрызу, что да то да. Не сомневайся!