Conductor in hell,
Conductor in hell,
Why you here?
Why you came for me?
You dream' to become strong,
You dream' to become great,
You dream' to adjure people.
Yea, you itself has called me…
Yea, you has a business in hell…
Get up! (don't worry)
Stand up! (be happy)
Us time to go…
Lenka Kolhia
«Он не служил и не носил рясы, но все верили, что он рукоположен, что он настоящий. Он появился, когда деревня собиралась. К нам ведь пришли многие из других деревень, по одному, по два человека. Поп появился примерно в 1989 году, зимой, то ли в самом начале весны. Занял домишко с окраины, сколотил крест из досок на крыше. Бабки стали собираться у него вечерами, на чаепитие. Он читал вслух Библию и жития, у него с собой было. Его кормили всей деревней. На лице у него была большая родинка рядом с глазом. Моя бабушка одна не верила, что он поп. Она решила его разоблачить, ходила на чаепития и провоцировала его на религиозные темы. В результате они подружились, и он перешёл жить к нам.Человек он был хороший, хотя очень строгий и молчаливый. Чопорный, но не по-деревенски. Сейчас про таких говорят — „сноб“. Ему было лет, как моей бабушке, примерно 57–60. Однажды я стирала одежду и вытащила у него из кармана бумажник. Девчонки любопытны, и я посмотрела внутри. Там был паспорт (Иевлев Виктор Викторович), деньги и удостоверение подполковника КГБ СССР в очень толстом целлофане. Я не знаю, как пишется в удостоверениях про отставку и пишется ли, но у него про отставку ничего не было. Подполковник Комитета Государственной Безопасности СССР Иевлев Виктор Викторович.Бабушка была очень счастлива, и я не решилась ей сказать, потому что моя мама была под следствием по неблагонадёжности. Она познакомилась с человеком, который её вовлёк в антисоветскую деятельность. Поэтому она меня и оставила на бабушку. Я очень испугалась. Я не знала, как бабушка относится теперь к КГБ, но я знала, что бабушка ненавидит, когда врут. Я постирала брюки с бумажником внутри, чтобы он не догадался, что я видела. Он совсем не ругался, даже слова не сказал.Так мы жили. А потом всё кончилось, потому что в 1990 году летом (в июле) из леса вышел военный врач. Все знали, что в округе очень много объектов. Некоторые эвакуировали, и люди подбирали там стулья, столы, вообще мебель, иногда там находились даже телевизоры. Но ходить на объекты было очень опасно. На одном эвакуированном объекте кто-то подорвался на мине, ходили слухи.А некоторые продолжали работать. Там светило электричество, туда ездили машины. А некоторые не работали, но охранялись.А ещё в лесу, неподалёку от нас, был объект, который люди звали Кладбище, потому что там действительно было старое кладбище и ещё до Великой Отечественной войны брошенная деревня. Вот с этого объекта и пришёл к нам врач.Он был в военной солдатской форме и в синем резиновом халате поверх формы, с противогазом с баллонами на спине и с таким автоматом, как в кино, с круглой обоймой внизу и стволом с дырками. Его звали Владислав Егорович, фамилии он не сказал. Он очень удивился, что в деревне люди, и спросил, есть ли телефон, потому что ему нужно срочно позвонить. С ним стал говорить бабушкин поп. Кстати, все звали его отец Николай, а я — дядя Коля. А бабушка звала его Коленька.Они долго проговорили у нас на огороде, там был стол и скамейка. Дядя Коля попросил бабушку принести картофельного самогона. Уже темнело, когда они наговорились и вместе ушли в лес. Перед этим они с бабушкой поругались. Дядя Коля предупредил бабушку, что в лесу больной и нужна мужская сила его вынести. Он велел приготовить место для больного в пустой избе, а мне приготовиться наутро идти к АЭС, чтобы сказать военным, что нужна государственная помощь. Бабушка закричала, что они тут живут хорошо, а если привести военных, то всех эвакуируют. Дядя Коля повысил голос (в первый раз) и сказал, что есть вещи более важные, чем спокойная растительная жизнь, и он, может быть, тут и просидел столько времени, чтобы быть готовым помочь государству, когда это потребуется. Ещё он сказал: „Долг платежом красен!“ Я запомнила его слова дословно. Тут бабушка очень страшно, без слёз, заплакала (впервые вообще в моей жизни) и сказала, что она-то, дура, думала, что он тут сидел совсем не из-за того.Дядя Коля сразу же после этого ушёл. Больше ни его, ни военного врача с автоматом я не видела…»
«…На АЭС бабушка мне ходить запретила. Она вообще стала как мёртвая. Запретила говорить о дяде Коле. Через неделю бабки и дедки собрались и отправились на поиски отца Николая. Они вернулись через два дня ни с чем, но очень напуганные. Я потом подслушала, что они ходили прямо к Кладбищу, дорогу-то знали многие, но, пройдя положенное расстояние, не смогли найти ни Кладбища, ни старой деревни, ни даже поляны от них. Кладбище это было где-то у реки, в пяти или десяти километрах от нас. Разговоров вроде „леший водил“ или „чёрт попутал“ не было, даже у бабок. Они проклинали почему-то науку, которая и АЭС взорвала, и жизнь им испортила, и могилки добрых людей („мучеников“) спрятала.В августе бабушка как будто проснулась. В один день собралась, собрала меня, и мы с ней на велосипедах за несколько дней добрались до Страхолесья, где, как оказалось, жила её старинная подружка, бывший директор школы-восьмилетки. В Страхолесье давно шли разговоры о тотальной эвакуации из зоны отчуждения, а подружка оказалась теперь работницей исполкома. Я не знаю как, но к сентябрю мне сделали паспорт и свидетельство об окончании восьми классов. Бабушка сказала, что мы расстаёмся навсегда.Она дала мне очень много денег — 10000 рублей. Она не знала, что эти деньги почти уже не деньги. Я плакала, но она была непреклонна. Сказала мне, что Коленька пропал из-за неё и она будет его искать до смерти, но надежды у неё уже нет, а смерть не за горами.Её подружка, Екатерина Сергеевна, отвезла меня на исполкомовской машине в Приборск, где посадила на автобус до Киева, а оттуда я по железной дороге отправилась в Минск, к сестре Катерины Семёновны, Ольге Семёновне, маме твоей, Вовочка, мамы Василисы, моей одногодки. Ольга Семёновна и Фома Альбертович приняли меня как дочь, за что вечное им спасибо, а Василиса стала мне сестрой. Мы вместе поступили с ней в педучилище, а через два года сдали документы в университет.На пятом курсе Василиса познакомилась с Сергеем, они поженились, а потом Сергея пригласили в это витебское производственное объединение…»
«Связи мы не теряли, гостили друг у друга. В 2000 году, когда Василиса заболела, Сергей привёз тебя маленького ко мне, попросил присмотреть. Так у них сложилось, что тебе пришлось у меня прожить почти восемь лет. В 2005 году твоей маме сделали операцию хорошо в Германии, и ты уехал, а потом ещё несколько лет гостил у меня на каникулах или просто так. Я очень люблю тебя, Вовочка!О бабушке я всегда помнила, но вестей от неё не было никогда, а сама её искать я так и не решилась. В 2006 году в Зоне начался этот Выброс, жуткие вещи стали происходить. Путь-дорога к бабушкиной могилке (я сердцем чуяла давно, ещё с педучилища, что нет уже моей бабушки в живых) совсем закрылась.Когда я узнала через годы, что ты поступил работать в сталкеры, я неделю плакала. Не через меня ли ты, Вовочка, заразился этой дрянью ядовитой, не я ли тому виной? Не отпускает меня Чернобыль, метка чёртова на всех, кто его пережил. И мёртвым покоя тоже нет. Бабушка пришла ко мне ночью 7 февраля 2019 года. Как раз в тот день открывали лунную станцию „Клавий“. Даже в домофонном экранчике я её узнала, открыла дверь, впустила — как во сне. Я бы и рада думать, что сошла я на старости лет с ума, но утром пищали у меня на тахте в конвертиках младенцы — бабушкины детки, Владик и Влада.Я бы и рада описать тебе, Вовочка, какой у нас с бабушкой был разговор, как она меня успокаивала, что она понарассказала, а не смогу я. Начинает у меня болеть затылок до обморока, когда пытаюсь вспомнить, вот и сейчас пришлось „спорамин“ пить. Остались у меня детки, я их слово дала вырастить. Получается — своих дядьку и тётку. Ещё бабушка оставила деньги — очень много. Старыми стодолларовыми купюрами, намучилась я с ними.Деток я вырастила, долг исполнила. Если ты читаешь это письмо, значит ты видишь их собственными глазами. Боюсь я, что предаю тебя, мальчик, втягиваю в этот фильм-ужасник. — Помнишь, как ты их любил? Но взяла с меня бабушка обещание, чтобы сейчас написала я такое письмо и отдала его моему знакомому сталкеру. А сталкер знакомый один у меня — ты.Если сможешь, Вовочка, помоги им, если для тебя это не очень опасно.Очень люблю тебя и всегда скучала. Передай Васеньке милой и Сергею мой привет. Уверена я, что живы они и здоровы. Я виновата перед ними, пусть они меня простят. И ты меня прости.Тётя баба Ира твоя».