Глава 9
ПОСЛЕДНИЕ ПОЛЧАСА
Death! Kill! blood will flow!
From the ones who play for money…
Sold! Out! It's time to pay
You're gonna die no other way.
Blind! Wake up man you've got to hits…
Change! Now it's time to end this shit.
Make! Way! The time's at hand,
To ride the world of milk metal bands!
Slow! Death! The only way —
A fitting end to their treacherous game.
Traitor! Traitor! Traitor! — a sonic betrayal!
Traitor — it seems you've faked.
Tankard
Клубин вызвался помочь Тополю с развёртыванием тревожной системы. Фухе, чтобы занять его, поручили установить тент, дали читать инструкцию, при виде которой Фуха необыкновенно посерьёзнел и как-то даже повзрослел. Но прежде всего Тополь приказал проверить спецкостюмы.
Таблица ресурса его собственного уже мигала. Фонило у Малой свалки сравнительно гуманно, пятьдесят лет назад эти могильники хорошо забетонировали и засыпали абсорбентами поверх всякого здравого смысла. — Хотя, если рассудить, в вопросах радиационной безопасности здравый смысл как раз и начинается, когда кончаются абсорбенты. Словом, схватить дозу здесь было маловероятно.
И «радуга» погасла достаточно давно, чтобы её эманациями отравиться. — Тут Тополь, спохватившись, сделал себе заметку: «Ведь Фухе, чтобы помочиться, надо было расстегнуть спецкостюм. При „радуге“. В нескольких шагах от неё. Так.»
Тополь откинул забрало и принюхался. Кровосос смердел неимоверно. Тополь тотчас созвал народ на субботник. Труп доблестного кровососа отволокли за ноги подальше от половинок рязанского. Едва управились — начался небольшой свежий ветерок, и кровососа пришлось перетаскивать ещё раз — в противоположном направлении. Мякоть рязанского пахла тоже сильно, но действительно аппетитно, до выделения слюны, обоняние реагировало, как на запах шашлыка. Тополь вскрыл пакет с маскировочной сетью, рязанского тщательно укрыли, потом собрали ногами в кучку осколки глазури. Глазурь не успела отвердеть, ей набили и Тополев контейнер, и клубинский. Фухе сказали: «Разделим дома». Фуха усмехнулся. То ли не знал цену глазури, то ли слово «дом» его рассмешило.
Затем Тополь разрешил ведомым снять шлемы совсем и раскрыть кирасы. Насколько великолепна СОЖ «Терминаторов», стало ясно сразу. Ни запаха, ни пота, поддёвки и на Фухе, и на Клубине сухие абсолютно, хотя по паре литров, не меньше, каждый из них должен был потерять в приключении. Свою поддёвку Тополь сразу разорвал, вытянул по полоске из кирасы и отнёс к трупу кровососа. На фоне кровососьего смрада не заметно.
Безумие Тополя ещё не решилось вернуться к нему. Тополь чувствовал себя очень хорошо. Про «мутку», неусыпно вибрировавшую в ожидании жертвы всего в километре отсюда, не вспоминал. Клубин тоже вновь обрёл его доверие. Отступило безумие, спряталось. Трусливо безумие, как всякий подлец.
Открыли рюкзаки, перезарядили батарейки, по очереди почистили оружие, поставили климатизаторы спецкостюмов на забор-очистку кислорода. Затем Фухе опять вручили инструкцию от тента, а Тополь и Клубин, распаковав трёхточковую «Сонбу» китайско-сибирского производства, отошли с ней на полсотни метров к устью «подковы».
— Я поставлю фишку, а ты охраняй меня, Костя, — напомнил Клубин. — Как всегда.
Клубин легко садился на корточки, устанавливал эффекторный «ньюк», синхронизировал его с «ньюком»-маткой, переходил к новому месту, выбираемому Тополем. Тополь непрерывно озирался, иногда подсвечивал себе подозрительную «точку» со шлемного монитора, прогонял через тестер.
И за делом они поговорили. Фуха не мог их слышать. Но мог бы и слушать. Разговор получился пустой. Перелили из решета в решето. Но он не мог их слышать и напрягся, что стало ясно через несколько минут.
— Олегыч, я что-то не вижу, что ваш герой точит на вас злую пулю, — сказал Тополь.
— Знаешь, Костя, меня с начала выхода заботишь в основном ты. Ничего, что я вот так, напрямки?
— А что не так?
— Ты когда спал последний раз, Костя?
— Даром я денег не беру, Олегыч. Между прочим, спасибо Матушке и вашему зятьку, я их уже практически заработал. Вам же одного кровососа на семью хватит?
Клубин засмеялся.
— Да не в кровососе дело. Костя, с тобой непорядок какой-то. Не могу я тебе помочь? Погоди, не горячись… У этой точки защитная пломба выдавлена, ничего?
— Посторонитесь… С китайскими бывает. Там же и русскоязычные работают, руки-крюки… Подцепите её ножиком, чтобы за ушко встала… Ага, вот так. Олегыч!
— Не горячись, погоди. Я же не…
— Олегыч, проехали. Вы лучше объясните мне по-чесноку почему вы с зятем сюда?..
Клубин остановился и снизу вверх уставился на Тополя. Лысина его блестела сквозь редкие волосы. Он подышал на замёрзшие руки и покачал головой.
— Костя, я сказал тебе перед выходом в тысячу раз больше, чем хотел и вообще мог.
— Ну смотрите. Давайте заканчивайте, Олегыч. Есть хочется.
— Ты умеешь с рязанским что-нибудь делать?
— Готовить? Да его сырым можно.
— Не поклонник я сыроядения. Готово. Проверяй.
Всё оказалось в порядке, система благополучно активизировалась и встала на дежурство. Осторожно Тополь и Клубин вернулись к стоянке. Там их встретил Фуха.
Фухе удалось натянуть тент только с одного боку. Он сопел и был зол. Он явно пытался подслушать разговорчики папика со сталкерским отродьем, ничего ему не удалось, и задание он провалил тоже. Он потерял инструкцию. Клубин, произнеся своё «пу-пу-пу», снял и спрятал в нагрудный клапан очки и занялся костром — выложил на поддон пару брикетов и чиркнул по нижнему активатором. Тополь, безадресно матерясь, поставил тент, прямо на голом льду напшикал из баллончика пенку, сел на неё и перебросил баллончик Клубину. Фуха устроился слева от Тополя. Автомат он держал на руке, баюкая. Ничего в этом такого не было. А вот кольт он вставил в рамку на откинутом нагруднике — зачем? Зачем-то. Клубин копался в продуктовой сумке. Костёр разгорался. Тополь подтащил к себе свою продуктовку за лямку. Завтрак, полевой стандарт НАТО номер один. Жвачка фруктовая, презерватив со вкусом киви и запахом кедровой свежести.
— Трекер, дай мне из твоего запаса взаймы, неохота мой тюк разматывать, — попросил Фуха преувеличенно вежливо.
— Придётся размотать, — ответил Тополь, отдирая клапан от пластиковой баночки с «салатом сырным с орехами». Фуха скривился. Вытащил сигарету, закурил.
— Ты, братан, не выгрёбывайся, — сказал Тополь. — Поддержание тонуса нельзя в Зоне откладывать. Надо поесть, пока тихо. Ты будь очень осторожен с банкой. Быстро вываливай еду на тарелку — и банку дави в блин. А то…
— Да знаю я! — огрызнулся Фуха. И издевательски полуспросил: — Мы же тут на ночь?
— Предположительно — да. Но располагает тут Матушка.
Фуха подчинился. Ели молча. Фуха жевал, громко дыша ртом. Уникально тотальная несимпатичность у типа. Словно нарочно. Впрочем, неприязнь — для неглупого человека лучшая лупа в мире.
— А вы, папаша, значит, пожалели кровососа? — спросил Фуха, долизав десерт и рассматривая этикетку на жвачке. — Союзник типа того, да?
— Я не хочу обсуждать это, с твоего позволения, Сергей, — сказал Клубин, причёсывая свои жалкие виски. Пластиковая расчёска застревала в дужках очков, но Клубин не снимал их. — Поступил ты, конечно, правильно. Эффективно. Стрелок ты замечательный. И автомат ты, я думаю, оценил всё-таки.
— Конечно! Русское же оружие. Вот слушай, скажи мне, сталкер, ты русский человек, так? С Подмосковья. Как мы могли допустить крушение коммунизма? Как мы могли продать за поганые еврики такую идею?
Тополь засмеялся. С тотальной политизированностью жителей России, приезжавших в Предзонье, с их агрессивной обидчивостью он сталкивался не впервые. Но патриотическая проповедь в Зоне! После боя! Десерт после десерта, что ли?
Впрочем, как правило, сплеснув с кружки переполняющий её горкой политологический невроз, россияне становились абсолютно адекватными людьми. На какое-то время.
Правда, не все.
Не в коммунизме было дело, не в исторических несправедливостях, не в отделении Сибири. Дело всегда в манерах. Конкретно сегодня — в манерах конкретного Фухи. В коммунизм, как бы он ни был прекрасен, шагать рука об руку с ним категорически не хотелось. Туда если и можно попасть, то только в хорошей компании. Это как водку пить. А с таким вот — бесполезно. И сам не дойдёт, но и тебя сожрёт допрежь, и не с голоду, а как только припасы оскудеют немного. Необходимость сожратия идеологически обосновав. И обязательно присовокупив: «Ничего личного!» Ковыряя в зубах. Ногтем.
«Что-то мне не по себе, — подумал Тополь. — Что-то мне не по себе. Продали Россию?..»
— Ты же не продавал, — сказал он. — Лично ты. Чего же беспокоиться?
— Я тоже ответствен! И ты, сталкер, ответствен. И вы, Андрей Олегович! Вы вообще больше всех. И такие, как вы. Эх вы!.. предатели… Вы же родились в Эсэсэр! Почему вы живёте в Европе это сраной? Почему ваши деньги работают не на Россию?
— С чего это ты вдруг, Сергей, про мои деньги? — скучно спросил Клубин. — И просили же тебя: не «сталкер», а «трекер».
Тополь сказал себе: «товсь».
— Ой, да ладно, «сталкер», «хялкер»… А что, не так, что ли? Про деньги?
— Ты совершенно напрасно решил, что я с тобой, Сергей, буду обсуждать, где и как работают мои деньги.
— Сами же сейчас сказали, что работают в России!
— Когда я это сказал? — неискренне удивился Клубин.
— Может быть, не будем о политике, ведомые? — предложил Тополь повышенным голосом.
— Погоди, братан. Вы, Андрей Олегович, сейчас сказали, что ваши деньги работают в России.
— Он спросил тебя, братан, с чего ты вдруг решил, что он будет с тобой разговаривать о его деньгах. И он прав, — сказал Тополь. — Так, ведомые, хорош!
— Чего-то я не понял ничего, — злобно сказал Фуха. — Вы что здесь жизни меня поучить решили?
— Слышь, братан. Вот именно здесь и именно сейчас лично я занят именно обучением тебя жизни, — сказал Тополь, совершенно нормальный, здоровый Тополь. — Дело это нелёгкое. Не порть мне передышку. Чего ты взъерепенился, ведомый?
— Не понял я! — с настоящей злобой сказал Фуха. Он уже стоял на коленях, руки, как давеча, в боки, и был он готов с колен прыжком вскочить. Аргументов у Тополя было навалом, чтобы его осадить, но влез, чёрт бы его побрал, Клубин.
— Вот в том и дело, Сергей, что вы, профессиональные патриоты, никогда ничего не слушаете и именно поэтому ничего не понимаете, — сказал он насмешливо. — Ну ничего у вас не меняется, трах-тарарах.
— А вы, ххх, всё, ххх, понимаете! У вас, ххх, всё новое каждый день!
— Не всё. Но я приучен внимательно слушать собеседника. Хотя бы.
— И это вам тоже дал коммунизм! Советская школа! А нас вы этого лишили!
— Я не настолько стар, — заметил Клубин. — Сергей, хватит валять вола. Закончили тему. Прекрати клоунаду.
— Клоунаду?! С-сыка… Все вы трусы, — заявил Фуха и утвердился на коленях поудобнее. — Советский народ построил Чернобыль. А его взорвали. Утопили гигантский корабль с туристами. Специально. Чтобы дестабилизировать обстановку в Эсэсэр. Чтобы советский человек лишился присущей только ему веры в незыблемость завтрашнего дня, уверенности в нём. И это удалось — деструктивным западным силам. Им нужны были наши высокие технологии, наша Сибирь и наши мозги. Предатели в правительстве нашлись, конечно, за евро-то да замки на Багамах! И всё прахом пошло. Сибири нет — это раз! С термоядом этим — кстати, советским — наша нефть никому больше не нужна. Два! С генераторами этими… «серловскими»… там тоже непонятно! Молодёжь деградирует! Работы нет! И будущего! Три! Остался только космос, да и тот… Акционерное общество «Наш космос», — с высоким презрением заключил тираду Фуха. Тополь едва не зааплодировал ему. Но не зааплодировал, а привычно незаметным движением перевёл датчик силовой кобуры в режим ready.
— Уверенность в завтрашнем дне… — повторил Клубин задумчиво. — Да, это я уже помню… То есть я помню момент, когда завтрашний день, о котором ты говоришь, наконец превратился в день сегодняшний. Прямо катастрофа случилась. Как зима. Ни с того, ни с сего…
— Ну правильно! — сказал Фуха. — Как только отобрали уверенность, народ обнищал тут же и всё посыпалось!
Клубин поверх своих стёкол смотрел на Фуху долго, поджав губы, потом сказал с оттяжкой:
— «Уверенность в завтрашнем дне», пацан ты пацан, это всегда значило в совке: «лишь бы не было войны». Настоящая уверенность в завтрашнем дне на самом деле — это абсолютно другое. И как раз этого тогда и не было. Никогда не было. Впрочем, и сейчас там, у нас, нет… Надо учить историю, Сергей. И не на партийных дискотеках. Работать надо. Ложь, что нет работы, самая страшная ложь… Работы навалом. — Он почесал бровь расчёской. — Отправить тебя на полгода в Швецию, что ли, с Ириной? Или позволить тебе так и умереть счастливым? А то, ну что это такое — яйца выросли, а мозги — нет…
— Умере-еть? — протянул Фуха. — Не дождётесь, папаша. И Сибирь снова будет наша. И космос будет нашим! И Зону, построенную на русские рубли, мы будем контролировать! Со всеми вашими Карьерами! И тогда посмотрим, что нужней: яйца или мозги!
Тополь заржал. Невозможно было удержаться. Ситуация уже необратима. Психоз новичка. Практически приговор. В лучшем случае заканчивается мордобоем. Клубин, Клубин, что же ты творишь, скотина, разводишь мутилово да военново? И, главное, как ловко!
— Ты-то что, халдей?! — вызверился на Тополя Фуха. Он не на шутку себя взвинтил. Обычно люди после сытного обеда добреют и расслабляются… Да, типичный, типичный мародёр, с принципами. Кажется, Тополь уже об этом думал когда-то недавно… Не нужно особой психологии, он сам туда лезет, в бутылку Клубина…
И не подкопаешься. Новичок психанул, группу подставил — ну что ж, там и закопали… И правильно сделали.
Халдей, значит.
— Братан… извини. Большой мой русский сагиб! Ты сегодня был герой, и я не преувеличиваю, — сказал Тополь проникновенно и искренне, с надрывом. — Ты завалил кровососа, в одиночку, двумя, с двадцати. Я завтра об этом буду людям рассказывать, поверь. И они запомнят, что такое возможно. Два выстрела подряд — и каждый на миллион. Кстати, и рязанского на днёвке тоже ты расшевелил… да как небанально… Пополнил общественный опыт. Теперь тебе в Предзонье всякий нальёт, повторит и будет хвастаться… Но давай уже, попусти политику. Мы ещё не вернулись. Заслуженное уважение из Зоны надо вынести, понимаешь? Это же ништяк, вникни… братан.
— Я тут, суки, в первый и последний раз, понял? Я сюда, суки, вернусь, когда Зона станет нашей, и золото из нашего Карьера будет наше, и вы у нас в ногах валяться будете, чтобы мы с вами им делились. А вас, предателей, мы развесим на фонарях, суки.
— Ты очень груб, братан, — сказал Тополь. — Нельзя тут. Так.
— Вернуть гадов в лоно, предварительно наказав, — пробормотал Клубин очень отчётливо. — Охо-хо-хо-хонюшки…
— Да я ваш нюх ненавижу, каз-злы! — заорал Фуха и схватился за пистолет. И замер. Два ствола с двух сторон смотрели на него в упор, не мигая, спокойно и окончательно. Парабеллум-премиум Клубина и «ночной» ПМ Тополя. В силовой кобуре Тополя потрескивал трансформатор. Пора менять.
— Олегыч, я буду говорить с ним, — сообщил Тополь. — Фуха, Серёжа, как тебя там… ведомый! Тебе прямо полсекунды до смерти. Здесь тебе Зона, здесь себя грубо не ведут. А невыполнение приказов ведущего карается расстрелом на месте, без разговоров. Ты должен быть сейчас о-очень неуверен в своём завтрашнем дне, Сергей. Сейчас, о мой большой русский сагиб, презренный халдей в последний раз попытается научить тебя жизни… Палец от спуска оттопырил подальше! Перехвати автомат за ремень. Другой рукой, урод! Пальцами, бля! Так. Тихо спусти на землю. Теперь повернись ко мне спиной и садись. Так. На жопу сел! Так. Ноги раздвинь, руки за го…
Пробил полдень. И в тот же миг Матушка Вспыхнула.
Началась новая иппоха, как говорил один писательский мальчуган.