Кириллов

– Плесни–ка еще немного… – попросил Кириллов сидящего рядом с каменкой Смирнова.

– Может, хватит, а, Миша? – капризно заканючила Лариса. – И так дышать нечем… Кстати, я, по–моему, просила прикупить апельсина или лимона. Достала ваша мята… Хочется чего–нибудь сладкого…

– Я купил… Принести, шеф? – Смирнов, замерев, вопросительно посмотрел на начальство.

– Давай… Только на следующий заход… – вздохнув, буркнул Михаил Вениаминович. – А пока лей, что есть…

– Нет, я еще раз не пойду… Зажарилась… Противные вы… Уйду я от вас… – Лариса, надув губки, сползла с полки и, нацепив на ноги резиновые тапочки, выскользнула из сауны.

– Дверь!!! – взвыл Кириллов.

– Я закрою! – Смирнов соскочил на пол и замер, так и не дотянувшись до дверной ручки: – У нас гости, шеф!

– Вы не будете против, если я попарюсь с вами? – увидев перед собой улыбающуюся физиономию Шарля, Кириллов на миг опешил – видеть этого господина в таком виде ему еще не приходилось!

– Располагайтесь… – справившись с собой, Михаил Вениаминович похлопал рядом с собой и мотнул головой, намекая Смирнову, что их надо оставить наедине.

– О, нет, спасибо… – ухмыльнулся Шарль. – Вы, crazy Russian, как говорят наши друзья–англичане, паритесь уж очень экстремально… Я посижу тут, внизу… Боже, сто пятнадцать градусов… Нет, вы точно ненормальные…

– Заезжайте почаще – и вы привыкнете… – пожал плечами Кириллов. – Ваши восемьдесят меня как–то не цепляют…

– Хозяин – барин, если я правильно помню? – хохотнул офицер. – Или «с волками жить – по–волчьи выть?» Как вам больше по нраву?

– Да все равно… Но нормально попариться надо уметь… Кстати, будет время – позвоните заранее, и мои ребята растопят русскую парную… Думаю, вам понравится…

– О, нет, спасибо! Я про нее наслышан! Думаю, готовиться к этим процедурам надо с юности. А я уже стар, немощен и… наверное, слишком осторожен…

– Ну, если судить по фигуре, то особой немощи я в вас не вижу… – покосившись на сухой, перевитый жилами торс гостя, хмыкнул Кириллов. – Думаю, для того, чтобы держать себя в такой форме в нашем возрасте, надо очень много времени и упорства.

– Пожалуй… – не стал отпираться офицер. – М–да… Жарковато… Может, ополоснемся?

– Давайте… – усмехнулся Кириллов, и, дождавшись, пока француз выскочит из парилки, выбрался следом. – О, только не в душ, Шарль! Вон купель! Прыгайте!

– Вода прохладная? – не дождавшись ответа, гость прыгнул с бортика и тут же взвился обратно: – О, дьявол, она ледяная!!!

– А как иначе? – Кириллов рухнул в купель и зажмурился от удовольствия – тело, измученное тренажерами, начало расслабляться…

… – Пиво? Квас? – завернувшись в простыню и упав в кресло–качалку, Шарль, измученный тремя заходами в сауну, шевелиться явно не собирался.

– Пожалуй, квас… И воды холодненькой… Есть? Ух, хорошо–то как… Спасибо, господин Смирнов! – пробормотал офицер и, сделав большой глоток, осоловевшими глазами посмотрел на выходящего из комнаты отдыха телохранителя Кириллова. Потом перевел взгляд на хозяина особняка и тем же тоном произнес: – И в таком состоянии говорить о делах?

– Если время терпит, можно перенести беседу. Если нет – то как–нибудь… – хмыкнул Михаил Вениаминович и приложился к бокалу с квасом.

– Эх, со временем у нас плохо. Даже очень… Так что придется прервать процесс расслабления и пе– рейти к тому вопросу, ради которого я к вам приехал. Если вы конечно же не против…

– Шарль! Давайте без лирики! Думаю, что даже если бы я был очень против, вы бы все равно его подняли… – усмехнулся Кириллов. – Мы знаем друг друга не первый год, и, думаю, можем обойтись без обязательной программы…

– А как же галантность? – хохотнул офицер. – Инструкции опять же? Ладно, шутки в стороны. Перейдем к делу. Что вы слышали о таком понятии, как Иаи–дзюцу? Или о Иайдо?

– Ничего! – удивленно посмотрев на собеседника, признался Михаил Вениаминович. – Это что–то японское, да?

– Угу… – мрачно выдохнул Шарль. – Если коротко, то история возникновения этого вида боевого искусства выглядит так: некий Ходзё Дзинсуке решил отомстить убийце своего отца. Однако этот самый убийца был мастером, тягаться с которым Ходзё было не по зубам. И тогда самурай сделал ставку на один удар. Я плохо помню, сколько лет он оттачивал технику, позволяющую убивать практически мгновенно, из состояния полного покоя, одним движением, начинающимся с выхватывания меча из ножен, но факт остается фактом – цели он добился. А потом создал целую школу… И теперь адепты этого стиля кен–до тренируются во многих странах мира, включая Россию и Францию.

– Это, как я понимаю, вступление?

– Угу. А теперь – основная часть… – допив воду, Шарль кинул взгляд в сторону двери, ведущей во двор, и, удостоверившись, что там никого не видно, продолжил свой рассказ: – Недавние поджоги машин помните? В ночь с тринадцатого на четырнадцатое июля на территории нашей страны было сожжено двести девяносто семь автомобилей. Большинство из них – двести одиннадцать штук – в Париже и пригородах. Полицией задержан сто двадцать один хулиган, из них в столичном регионе сто два. Семьдесят два из них помещено под стражу. Кроме того, в парижском пригороде Асньер–Сюр–Сен взорвалось пиротехническое устройство, в результате которого ранило комиссара полиции, а в другом пригороде Парижа – Гонессе – сгорел спортивный зал… В общем, происшествий было много, и не только в этот день, но пожар в спортивном зале неожиданно получил продолжение…

– Шарль! Извините за то, что я вас прерву, но какое я имею отношение ко всему тому, что вы мне рассказываете? Или вы считаете, что эти поджоги финансировались русскими? В частности, мною и моими людьми?

Офицер поморщился:

– Имейте терпение, господин Кириллов! Я вас ни в чем не обвиняю. Иначе, как вы понимаете, не парился бы в вашей сауне. Просто мне надо, чтобы вы вникли в суть той проблемы, которая стоит передо мной и моими людьми. Если вы не против, я продолжу, ладно?

– Извините…

– Вот и отлично… Итак, мы остановились на том, что сгорел зал… Теперь немного засекреченной информации. При пожаре погибло три человека. Женщина и двое детей. Старшему было одиннадцать, младшей – семь. Перед смертью мать и дочь были изнасилованы. Глава семьи в это время отсутствовал – вел семинар по этому самому иаи–дзюцу в одном из залов Марселя. Вернувшись домой, господин Франсуа Этоли обнаружил пепелище, потом посетил городской морг и, видимо, слегка повредился в рассудке. Следующие три недели о нем не было ни слуху ни духу. А пятого августа там же, в пригороде, нашли первый труп. Обезглавленное тело юноши двадцати двух лет, по национальности алжирца, обнаружил один из жильцов дома… впрочем, подробности тут не важны. Важно другое – судя по всему, он участвовал в поджоге спортивного зала господина Этоли. Четырнадцатого августа погибло еще два человека. Двадцать седьмого и двадцать девятого – еще по одному… Если верить экспертам, то каждый из них убит одним ударом холодного оружия. Правда, оружие было разным, и, кстати, совсем не самурайским мечом, как хочется думать, услышав о кен–до. Дважды использовалось что–то вроде вакидзаси, короткого самурайского меча, а остальные разы – кусунгобу – кинжал с длиной клинка около двадцати девяти с половиной сантиметра. В общем–то, его понять можно – потеряв в одночасье любимую жену и обоих детей, многие из нас начинают думать о мести. Страшно другое: господин Франсуа Этоли почему–то решил, что основная вина в происшествии лежит не на тех придурках, которые жгли его спортивный зал, а на нашем правительстве. В частности, на президенте Франции…

– С чего вы это взяли? – Кириллов удивленно приподнял брови и уставился на собеседника.

– Те убийства в Гонессе были не последними. В середине октября погиб некий господин… фамилию, с вашего позволения я опущу. Высококлассный пластический хирург. Судя по всему, после очередной операции. Вместе с ним к праотцам отправились еще четыре ассистирующих ему врача. Надо ли говорить, что техника убийства осталась та же?

– Не надо. Понятно и так. Но ведь то, что этот ваш Франсуа сделал себе новое лицо, совсем не говорит о том, что он решил убить президента! – буркнул Кириллов.

– Угу. Слушайте дальше. Где–то за неделю до этого происшествия в полицию обратилась девушка, назовем ее, скажем, Софи. Она оказалась любовницей одного из офицеров, имеющего отношение к личной охране первых лиц государства. Эта самая Софи была в состоянии истерики, и, прежде, чем из нее удалось выбить причину ее явки в полицию, прошло почти два часа. А прибывшие на квартиру офицера обнаружили его труп… В общем, в момент убийства Софи находилась в комнате, смежной с той, в которой господин Этоли общался с офицером. И сидела там тихо, как мышь, думая, что пришла супруга ее возлюбленного. А когда разговор перешел на повышенные тона – испугалась еще больше…

– Странная логика – припереться домой к первому попавшемуся офицеру и чего–то там требовать. Как я понимаю, эта ваша жертва не афишировала своих обязанностей?

– Они были знакомы с детства. И Франсуа ТОЧНО знал, чем занимается его товарищ. Софи слышала не всю беседу, но того, что донеслось до ее ушей, оказалось вполне достаточно, чтобы сделать однозначный вывод – жизнь первого лица государства – в опасности.

– Ясно. Теперь хотелось бы понять, при чем тут я?

– Михаил Вениаминович! Несколько месяцев назад я закрыл глаза на небольшое недоразумение, произошедшее с сыном вашего друга, и, помнится, намекнул на то, что хотел бы рассчитывать на какой–то ответный шаг с вашей стороны. Все это время ни я, ни мои люди вас не напрягали. Хотя работа по интересующему нас вопросу не прекращалась ни на миг. К сожалению, настал момент, когда я вынужден попросить у вас и вашего друга содействия! Секундочку, друг мой! Я не договорил! Пожалуйста, не надо расценивать мой приезд как шантаж: если бы не чрезвычайная нужда, мы бы не стали форсировать ситуацию. Но, увы, выводы экспертов однозначны – ни один из тех, кто охраняет господина президента, не способен среагировать на движение Франсуа Этоли. А полностью исключить контакты первого лица с публикой мы не в состоянии. Нам нужен ваш друг. Человек, который УСПЕЕТ!