Профессор Иор Меддир

Строчки перед глазами все расплывались и расплывались, упорно не желая обретать четкость и смысл. Иор, в очередной раз пробежав написанный ранее абзац, вдруг понял, что не улавливает смысла ни всего предложения, ни каждого отдельного слова. Попробовав начать сначала, он поднес лабораторный журнал поближе к глазам и вдруг понял, что плачет: крупное влажное пятно возникло прямо посередине страницы, размазав и без того не идеальные строки. Отбросив журнал в сторону, профессор всхлипнул, вытер рукавом глаза и подошел к прикрытому прозрачной пленкой окну палатки: работать в таком состоянии он все равно не мог. И заставлять себя было бесполезно.

«Бабы – дуры! – голос одного из сопровождавших его с утра офицеров так и продолжал звучать в его голове. – Особенно эти, которые с дипломами! Это же надо было такое учудить? Резать вены поперек! Ха–ха! Как будто она не слышала, что кровь имеет свойство сворачиваться! Теперь за ней будут следить еще внимательнее! А работать она будет так же, как и раньше… И вообще, что за идиотизм лишать жизни себя самого? Убей врага! И тогда твоя смерть будет достойной! Сразу видно, что Устава не читали, придурки. Кстати, ты ее пробовал? И как? Бревно? Я так и думал…»

«Доктор Инци нашла в себе мужество хотя бы попытаться что–то изменить… – мрачно думал профессор. – Да, неловко, безрезультатно, но она попыталась! А ты? Что ты сделал для того, чтобы этот кошмар закончился? Именно из–за твоего бездействия Лита живет в самом жутком кошмаре, который можно себе представить! Именно из–за того, что ты такой размазня, твои дети дохнут с голоду в бараке вместе с десятками таких же безвольных заложников! Что сидишь? Сделай хоть что–нибудь!»

– Что? – сам себе отвечал Иор. – Броситься на солдат с кулаками? Так я уже пробовал! Результат равен нулю. Вернее, если быть честным, отрицательной величине: сломанные ребра, синяки, отбитые внутренности. Что еще я могу сделать? Оружия у меня нет. Да и не умею я им пользоваться! Махать автоматом, как дубиной? Толку? Литу этим не спасешь…

– Да хоть что–нибудь! – надрывался внутренний голос. – Вцепись зубами в глотку! Будь мужчиной! Хоть раз в жизни!

Матерная тирада, раздавшаяся снаружи, заставила профессора оторваться от мрачных мыслей:

– Где он, ур–р–роды? Внутри? А почему вы все трое снаружи, а? Почему охраняемое лицо без присмотра, а, скоты? Пристрелю!!!

От входа в палатку донесся звук удара, потом шуршание сползающего по прорезиненной ткани тела и новая порция ругани:

– Подвинься, обезьяна! И убери эту падаль с моей дороги! Твари! Разжалую до рядовых!!!

Подполковник Миен Гелон, заместитель Эмиса Ло по режиму, был вне себя от бешенства. Ворвавшись в лабораторию, он обвел рабочую зону тяжелым взглядом, и, заметив Иора, замершего у окна, зарычал:

– Что встали, профессор? Как насчет того, что– бы поработать? Или вам наплевать на наши приказы?

– Я работаю. Идет синтез… – попытался оправдаться Меддир, но безрезультатно: озверевший офицер не слышал даже самого себя.

– Нам нужен результат! Где он? Где, я спрашиваю?

– Штамм 26/34 не отвечает необходимым условиям. То есть не получился… – буркнул Иор и сжался в комок: здоровенный кулак, просвистев по воздуху, замер прямо перед его лицом.

– Как это «не получился»? – бесновался подполковник. – Тебе приказали его получить, и разбейся в лепешку, но сделай!!!

– Это вам не солдат на плацу строить! – не удержался от колкости Иор и тут же пожалел о сказанном.

– Солдат, говоришь, строить? Что ж, построим… Роты хватит? Эй, кто там, снаружи? Лейтенант! Постройте роту на плацу! И тащите туда как ее… В общем, жену этого умника! Ну, что морду скуксил? Не нравится? У тебя пять минут времени, чтобы сделать то, что у тебя просят! Иначе ты пожалеешь…

– Даже если я расшибусь в лепешку, у меня не получится… – дрожащими губами пробормотал профессор. – Не надо этого делать, господин офицер!

– Поучи меня еще, что мне надо, а что – нет! – подполковник Гелон вцепился железными пальцами в ухо собеседника и, не обращая внимания на его слабое сопротивление, поволок профессора к рабочему столу: – Время идет, умник! Скоро твою жену разложат на плацу прямо перед тобой, и тогда ты поймешь, что значит слово «надо»!

Очередной рывок за ухо, и Иор услышал легкий хруст, а потом по его шее потекло что–то теплое. Впрочем, сейчас ему было не до боли.

– Господин подполковник! Вы не понимаете! Это – наука, и тут ничего не получается по приказу! Позовите доктора Эмиса Ло! Я вас очень прошу! Он сам ученый и поймет, что я все делаю для того, чтобы синтезировать «Ухмылку»! Честное слово!!!

– Это я не понимаю? Не понимаешь ты! Слышишь, скотина? Привык прятаться за спиной доктора Ло? Он вас разбаловал! Вот вы и охамели! Ничего, к его возвращению вы синтезируете и ухмылку, и усмешку, и гримасу, и все, чего я от вас потребую… Что стоишь? Бери свои склянки и работай!!!

– Мне надо одеться! Там, в рабочей зоне, находиться без костюма высшей защиты запрещено! – Поняв, что офицер все равно не поймет его объяснений, Иор попытался изобразить подобие работы и протянуть хоть какое–то время.

– Обойдешься! Сегодня – день великих свершений! Немного героизма тебе не повредит!

– Господин подполковник! Профессор прав! Вход в рабочую зону без спецодежды строго запрещен! – Голос лейтенанта Когена, раздавшийся от входного полога, заставил вздрогнуть и Меддира, и Гелона. – Если миллиграмм любого из хранящихся в сейфе штаммов попадет в воздух, то всем нам настанет конец!

– Убирайтесь вон, лейтенант! – еще больше взбеленился подполковник. – Стоп! Слушай мой приказ! Высота тринадцать—сорок два. Три часа времени на то, чтобы добраться до ее вершины и вернуться!

– Есть, господин подполковник! – Коген молодцевато развернулся на месте и выбежал из палатки.

– За работу! марш!!!

Иор, пожав плечами, сделал несколько шагов к двери, ведущей в рабочую зону, и ухмыльнулся:

– А смысл? Ключ от сейфа – у лейтенанта Когена, которого вы только что послали пробежаться!

– Не понял? – Брови Гелона сомкнулись у переносицы, а лицо начало покрываться красными пятнами: – Вздумали поиздеваться? Что ж… И я это умею… На плац бегом марш!

…Смотреть на Литу не было сил: измученное, осунувшееся лицо жены походило на посмертную маску, извлеченную из какого–нибудь древнего захоронения. Не поднимая потухшего взгляда, она стояла, как изваяние, перед строем похотливо ухмыляющихся солдат, даже не пытаясь поправить сползшую с плеча лямку майки.

Чувствуя, что умирает от стыда, жалости к жене и ненависти ко всем стоящим рядом урлийцам, профессор бросился было к ней, но не добежал: удар чем–то твердым в спину бросил его лицом в землю, а опустившийся на поясницу сапог лишили его возможности трепыхаться.

– Ты, ты и ты! – голос подполковника заставил профессора приподнять голову и посмотреть перед собой. – Выйти из строя. Видите бабу? Она ваша. У вас десять минут. Время пошло! Вы трое – приготовились…

…Грохот, раздавшийся откуда–то справа, заставил Иора отвести взгляд от выходящих из строя солдат, а через мгновение было уже поздно: красная полоса, перечеркнувшая шею его жены, безвольно падающая вниз рука и фонтан крови, толчком вырывающийся из перехваченной чем–то острым артерии, заставили Иора зажмуриться и завыть от жуткого, всеобъемлющего горя.

– Лавина!!! – дикий вопль кого–то из солдат вывел профессора из ступора. Почувствовав, что на его поясницу уже ничего не давит, он вскочил на четвереньки и прямо так, не вставая на ноги, пополз к агонизирующему телу жены. – Лита! Литочка! Девочка моя! Ну что же ты натворила, а? – зажимая ладонью страшную рану на шее, причитал Меддир, с ужасом понимая, что вместе с просачивающейся между его пальцами кровью из тела его супруги уходит и жизнь.

– Спасите ее, спасите!!! – дико заорал он и вдруг сообразил, что в наступившем вокруг бедламе его голос практически не слышен.

Подняв голову, он ошалело проводил взглядом куда–то бегущих солдат, потом, подумав, встал на ноги, попробовал поднять с земли тело жены и… потерял сознание…

…Глаза не открывались. В голове шумело так, будто по ней без остановки били кузнечным молотом. Першило в горле и дико кружилась голова. Ощупав липкое, видимо, залитое кровью лицо, профессор попробовал было снова приподнять веки, и наконец ему это удалось. В первый миг он испугался, что ослеп. Потом, когда восстановилось зрение, он понял, что наступила ночь. Еще через мгновение вернулась память, и Иор чуть не завыл от горя – Литы, его любимой жены, больше не существовало!!!

– Твари… – попробовал сказать профессор, и не смог – горло, саднившее так, будто он ел песок, отказывалось произносить хоть какие–нибудь звуки. – Я отомщу… – про себя пробормотал профессор и, подтянувшись на руках, пополз куда глаза глядят.

Вскоре в его голове достаточно прояснилось для того, чтобы начать немного соображать. Отрывки бессвязных мыслей постепенно укладывались в систему, и к моменту, когда Иор почувствовал, что более или менее оклемался, способ выбраться из лагеря нашелся сам собой.

– Для начала надо двигаться в направлении, откуда сошла лавина. Определить это можно по любому препятствию, которое встретила ударная волна, двигающаяся перед ее фронтом… – огибая остов палатки, про себя бормотал он. – Минные поля, о которых рассказывал Эмис Ло, там гарантированно отсутствуют. Как и забор, по которому был пропущен ток.

Если я заберусь на хребет до рассвета, то, пока в лагере царит неразбериха, у меня будет шанс уйти. Местность тут безлюдная. Правда, где–то должны быть наблюдатели. Так, инфракрасные бинокли днем бесполезны. Значит, с завтрашнего дня буду двигаться при свете солнца. Снежников и ледников тут достаточно – смерть от жажды мне не грозит. Значит, дней десять протяну… в общем, или я найду аборигенов, или они – меня… или… интересно, как тут с хищниками? По логике, если есть косули, на которых охотился Эмис Ло, значит, есть и те, кто их жрет… Что ж, это, конечно, грустно, но что поделать? Так, пока не забыл… Надо найти какую–нибудь тряпку, чтобы обмотать ладони – кажется, они уже сбиты в кровь и почти ничего не чувствуют… А, черт, они просто замерзли… Снег? Я добрался до лавины? Ну, чего замер? Ползи, давай…

…Рука, соскользнувшая с камня, запуталась в каких–то ремнях, и Иор, еле сдержавшись, чтобы не выругаться, попытался высвободить кисть. С грехом пополам это удалось, и профессор обрадованно двинулся вперед. А потом замер: ремни, из которых от только что вынул руку, были не чем иным, как портупеей!

– Огнестрельное оружие бесполезно… – про себя буркнул он, – а вот нож может пригодиться. Кроме того, у него может быть фляга, табак и нормальные ботинки… Идти по горам в моих модельных туфлях – идиотизм… Ладно, придется стать мародером… Та–ак, что у нас есть? Нож на бедре? Сохранился… Куртка? Вроде бы не очень рваная… Пригодится… Ботинки? На ощупь чуть великоваты… Это хорошо… Белье… Намотаю вместо носок… Ключи? К черту… Оп–па… Минуточку! Коген? Куда они полетели? А–а–а!!! Ищи, дурень! Ну, я вам и устрою, гады… Только доберусь до этого чертового сейфа… О, вот и они… Ну, что, возвращаемся? Другого шанса может и не быть… так… и как теперь найти мою лабораторию? Навер… – Страшный удар, погрузивший его в беспамятство, оборвал умную мысль на полуслове…