Мда. Привычка носить брюки или короткие, по аниорским меркам, юбки, чуть не сыграла со мной злую шутку — не до конца обчекрыжив пышный, путающийся в ногах подол, я ушла в джуше, и, сделав пару шагов по направлению к Мрайку, запуталась в обрывках ткани. И чуть не пропахала лицом землю. Если бы не сообразивший, что со мной происходит, Вовка, то вместо героического нападения на замершего в полуприседе королевского казначея получилось бы что–то вроде пролета над гнездом кукушки. И жесткого приземления в дорожную пыль. Однако и сильный рывок мужа за запутавшийся в ногах кусок юбки оказался не без изъяна: вместо того, чтобы оторвать уже почти отрезанную часть, Щепкин перестарался. И практически лишил меня одежды. Впрочем, такая мелочь, как будущая реакция зевак, увидевших обнаженное тело в кружевном белье от «La Perla», меня беспокоила мало: падла Мрайк, уже выходящий из ступора, вызванного близким взрывом, как раз начинал разворот на месте. Видимо, решив свалить обратно во дворец. Или просто оттащить подальше от пожара свою драгоценную тушку.

В общем, восстановив равновесие, я налегке рванула дальше, и, оказавшись рядом с надежнейшим хранителем и эксклюзивным расхитителем королевского кошелька, одним движением ножа перерезала и широкий, украшенный золотом, пояс, и кожаную тесьму, поддерживающую не менее роскошные штаны. А потом, замедлив темп восприятия и движения до нормального, развернула его к себе спиной. И, приставив клинок к жирной, закрытой парой лишних подбородков шее, тихонечко прошептала на ухо:

— Ну, привет, гаденыш! Надеюсь, дергаться не будешь? Ножичек–то острый–преострый!

Тем временем Вовка, в хорошем темпе промелькнув мимо меня, походя отправил на тот свет пяток его телохранителей. Видимо, исключительно из чувства ревности: он отчего–то страшно не любит, когда кто–то посторонний пялится на мое обнаженное тело. Собственник, блин!

— Слышь, милашка, мне тебя что, на руки взять? — почувствовав, что у Мрайка начали подгибаться ноги, рявкнула я. — Выпрями бульонки! Ты мужик или где?

Увы, вместо того, чтобы выпрямить колени, Королевский Казначей медленно опустился на колени, при этом чуть не отрезав себе голову о мой нож. И сразу же взмолился:

— В–вы з–з–знаете, к–кто я? Я д–дам в–в–вам д–дене–ег! М–мног–г–го д–д–денег!

— Ух, ты! — восхитилась я. — Много? А всю казну Спаттара слабо? На меньшее я не согласна…

— Харе трепаться, Хвостик! Дай–ка я его подниму… — Вовка, заломив пленнику руку, одним рывком поставил его на ноги, и, дождавшись, пока подлетевшая к нам карета с Куличом на облучке на мгновение замедлит ход, забросил безвольное тело внутрь.

Немного ускорившись, я в два прыжка догнала уезжающий от меня экипаж, и, запрыгнув на подножку, залихватски засвистела: похищение прошло, как по маслу, и теперь можно было слегка погонять.

— Интересно, они введут план «Перехват»? — вслед за мной ввалившись внутрь, поинтересовался мой благоверный. — Или ограничатся проверкой документов на стационарных постах?

— А ты собираешься валить из города? — удивилась я. — Переиграл планы?

— Угу. Ты же слышала, что он предложил нам денег! Возьмем свои тридцать серебряников, свалим куда–нибудь в глухомань и заживем, как короли!

— Ага, щаззз! Нафиг мне тридцать серебрушек? А вся остальная казна, которую он обещал, побоку, да? А на что я куплю себе новое платье? Смотри, во что ты превратил это, маньяк!

— Это уже не платье, а маечка! Весьма сексуальная, кстати… — ухмыльнулся Вовка, сноровисто связывая дико вращающего глазами толстяка. — Кстати, прикинь, что про нас будут плести очевидцы? Так и представляю себе заголовки завтрашних газет: «Отмороженная телка с голой задницей украла казначея!» «Отсутствие одежды — тактический ход похитителей?» «Современные киднепперы носят стринги?» «Страшная месть обиженной любовницы!» и так далее и тому подобное Эх… Почитал бы с удовольствием…

— Ну, для этого надо не так много — ввести книгопечатание, институт прессы и увеличить процент грамотного населения хотя бы в отдельно взятой столице Спаттара.

— Ничего себе «немного»! — возмутился Щепкин. — Если бы эти твари, вместо того, чтобы мешать нормальным пацанам толкать к светлому будущему увязшую в болоте средневековья телегу Элионской цивилизации, перенимали бы передовой опыт, то все было бы путем. И первые экземпляры «Аниорского Комсомольца» начали бы продаваться на каждом углу. Шикльгруберы недоделанные! — Закончив упаковывать тело, он уселся на подушки напротив меня и в сердцах пнул сапогом сжавшегося в комок Мрайка.

…Две пересадки, запланированные Вовкой, прошли, как по маслу: сначала мы пересели из парадной графской кареты, где–то экспроприированной Куличом для поездки к барону Нерчигу, в обычный дорожный экипаж, а через полчаса, бросив и его, оказались в тесном, насквозь пропахшем рыбой полуразваливающемся фургоне. И уже на нем доехали до штаб–квартиры.

К этому времени господин Мрайк окончательно дошел до кондиции. И хотя вставленный в его пасть кляп мешал ему выразить всю ту степень уважения, которую он вдруг начал к нам испытывать, его телодвижения говорили о том, что он с удовольствием пойдет на сотрудничество в любой предложенной сфере деятельности.

Так оно, собственно, и оказалось: не успев оказаться в подвале дома Кулича, и еще не в состоянии двигать челюстью после экстремального выдергивания кляпа, он уже согласно кивал и заливался горючими слезами. Видимо, каясь во всех своих прегрешениях сразу.

Однако ни на меня, ни на моего супруга эта пантомима не подействовала. Вовка, деловито привязав его тушку к массивному деревянному креслу, по середину ножек вбитому в утрамбованный земляной пол, достал из ножен нож и поинтересовался:

— Надеюсь, ты не веришь в наш излишний гуманизм?

— Да! Ой, нет! — от попыток понять, какой из вариантов односложного ответа нас удовлетворит, у Мрайка закоротило в мозгах.

— Не задуряйся. Тебе не идет… — зловеще усмехнулся мой муж, и, прикрыв ладонью рот своей жертвы, одним движением отрезал ему большой палец на левой руке.

Веревки, плотно приматывающие руку к подлокотнику, неплохо остановили кровоток, поэтому ни прижигать рану, ни накладывать жгут я не стала. Вовка, естественно, тоже:

— Итак, сейчас я уберу руку, и ты ответишь на несколько моих вопросов. Коротко, четко и с необходимыми нам подробностями. Усек?

Не знакомый со словом «усек», Королевский Казначей, тем не менее, быстро понял его смысл и судорожно закивал головой. Вернее, попробовал — в Вовкиных лапах особенно не подергаешься.

— Вот и хорошо. Итак, мне интересно, где сейчас ныкаются его Величество Чумка, его сын Лодд, и, конечно же, дочурка — принцесса Малия. Система их охраны вместе с паролями, явками и номерами поддельных паспортов. Мы, конечно же, все знаем совершенно точно, но пытаемся проверить тебя на честность. Ведь впереди у нас долгое и плодотворное сотрудничество в деле построения коммунизма. В отдельно взятом Спаттаре и зоне его стратегических интересов.

Из короткого монолога Щепкина я поняла от силы треть. Мрайк — и того меньше. Но, стараясь не раздражать стонами и всхлипываниями одну из правых рук моего любимого братца, попробовал ответить на первый вопрос…

Добраться до покоев принца оказалось проблематично: вымуштрованные часовые королевской гвардии Спаттара спать на постах не собирались, и, если бы не наш сопровождающий, к ним бы пришлось бы применять силу. И скорость. То есть заливать кровью весь дворец. Но наша, по утверждению моего мужа, пацифистская натура жутко протестовала против такого варианта развития событий. С чего это вдруг, интересно?

Левая нога Мрайка, младший помощник казначея по кличке Склизь — кстати, очень ему идущей, — двигался следом за Щепкиным, деловито помахивая свитком, запечатанным личной подписью нашего говорливого пленника. Четверка телохранителей Мрайка, следующая следом за нами, придавала необходимую торжественность нашей маленькой процессии, и заставляла все встречные и поперечные посты и дворцовые патрули вытягиваться в струнку и салютовать табельным оружием. Лично мне такая технология передвижения нравилась — можно было покрасоваться новым платьем и глубоким, «на шесть–семь персон», декольте. Единственное, что доставляло некоторое моральное неудобство, так это наглухо запудренная татуировка — без нее меня отчего–то не узнавали, и, пожирая глазами мои выдающиеся вперед достопримечательности, совершенно не испытывали страха. Или, на худой конец, уважения. Впрочем, двигаясь за Вовкой по запутанным переходам дворца Миниона Чумы, я втайне надеялась на то, что мне еще удастся представиться хоть кому–нибудь своим полным именем. Беата Щепкина, урожденная Коррин. И, представляя себе удивление на лице своего мужа, заранее ухохатывалась: слыша из моих уст новые земные выражения, он обычно на мгновение впадал в ступор, пытаясь сообразить, откуда я этого набралась.

Правда, на все эти «размышлизмы» уходила лишь небольшая часть моего сознания — движение по дворцовому комплексу, вражеской, по сути, территории, требовало внимания. И готовности к внезапному изменению ситуации. Поэтому я постоянно пребывала на грани состояния джуше и одним глазом косила в сторону Вовкиной спины, увешанной мечами, как новогодняя ель. Моими в том числе.

До комнаты, в которой содержался принц Лодд, мы добрались минут через сорок после того, как выбрались из кареты на территории дворца. И убили еще полчаса на объяснение с начальником охраняющего его десятка: эта скотина, даже прочитав недвусмысленный приказ Мрайка и сравнив оттиск его печати с имеющейся у него копией, пытался строить из себя невесть что. И ссылаться на имеющиеся у него инструкции. Ждать рассвета и смены караула нам с Вовкой абсолютно не улыбалось, поэтому пришлось прибегнуть к убеждению «от противного». Глаз отсек от деревянного дверного наличника подходящую щепку, перевернув пергамент с приказом казначея чистой стороной вверх, быстренько надрезал запястье ошалевшего от такого насилия офицера своим ножом, и, обмакнув в появившуюся кровь самодельное перо, приказал:

— Пиши, что ты отказываешься выполнить приказ, и мы уйдем. Только завтра не обижайся — место на виселице абсолютно без очереди мы тебе обеспечим…

— П–почему на виселице? Я — дворянин!

— Это пока… ДО завтрашнего утра. А как только господин Мрайк доберется до короля — им быть резко перестанешь. Это я тебе обещаю. Ибо человек, вмешивающийся в королевские планы, не только не дворянин, но и, как ты понимаешь, не жилец!

— Это королевский приказ? — задергался офицер.

— Ну не мой же? — усмехнулся Вовка. — Народ и партия едины. Мы говорим Минион Чума — подразумеваем Мрайк. Говорим Мрайк — подразумеваем Минион Чума. Неужели не ясно без моих объяснений?

После такой отповеди совершенно деморализованные часовые впали в кому. И даже двери в покои принца нам пришлось взламывать самостоятельно…

…В его покоях я, наконец, почувствовала себя самою собой. Наследник королевского престола, проснувшийся от наших препирательств в коридоре, при виде моего лица просто обалдел. И, посмотрев сначала на замершего у дверей «Слизняка», потом на Щепкина, попытался что–то сказать. Увы, проявить красноречие ему не удалось: мой супруг, угрожающе нахмурив брови, помахал перед его лицом уже набившим мне оскомину свитком, и рявкнул:

— Принц Лодд? Прошу вас следовать за нами. Личные вещи и памятные сувениры брать с собой не обязательно. Прошу учесть, что шаг вправо или влево — попытка к бегству, а прыжок на месте — провокация. Что, по законам военного времени будет приравниваться… к чему нам заблагорассудится. Вопросы? Отлично! Господин Шалор Склизь? Принц все прочувствовал и осознал. Ведите!

…С принцессой Малией оказалось и того проще — десять минут времени, потраченные нами около ее покоев, практически полностью ушли на то, чтобы дать ей одеться. Слава Творцу, что она не вспомнила про косметику. И, собираясь, захватила с собой не пять чемоданов с безумно необходимыми ей на новом месте проживания нарядами, а обошлась плащом и парой заколок для волос.

— Фантастика… — выталкивая меня в коридор, шепнул мне на ухо Вовка. — Первый раз вижу девушку, способную выйти из комнаты, не заглянув в зеркало. Учись, модница!

…Следующее утро встретило нас восседающими на веранде дома Кулича и в компании все еще потрясенного легкостью его похищения принца. И его довольно милой, но «не особенно далекой», по классификации моего мужа, сестры.

За время, прошедшее с момента нашей последней встречи, парнишка практически не изменился — его суждения оставались такими же прямыми, а в словах не чувствовалось фальши. Грустно глядя на завтракающего Вовку, он то и дело вздыхал, пытаясь понять, чем закончится наша еще не начавшаяся беседа. И как мы решим распорядиться судьбой его отца, троном Спаттара и жизнью его сестры. Но при этом он старался держать марку и старательно ел.

Принцесса Малия, тоже поставленная в известность о том, что король Минион Чума собственной персоной ныне пребывает в одном подвале с слегка потрепанным нами Мрайком, изображала ледяную статую. Бледная, как смерть, девчушка, то и дело прокусывая губы остренькими белоснежными зубками, не сводила умоляющего взгляда с галантного до омерзения Глаза. «Вам подложить еще немножечко сыра? А может, салатику? Попробуете другого вина?» … Убила бы! Если бы не понимала, что она — не в его вкусе. И что он просто тянет время, еще раз обдумывая план предстоящей беседы.

Наконец, дожевав последний бутерброд, и запив его невиданным в этих краях напитком — компотом, — любезно приготовленным ему Куличом, мой благоверный отодвинул от себя тарелку и задумчиво посмотрел на принца:

— Насколько я понял, завтрак тебе не в жилу. Что ж, можно перейти к делу. Итак, дружище Лодд, какими ты видишь перспективы взаимоотношений между нашими государствами?

— А что, они все еще возможны? — хмуро уткнувшись взглядом в стол, пробормотал принц.

— Ну, если бы мы хотели решить проблему самым простым способом, то, вместо того, чтобы таскать по всей Спате бессознательное, но живое тело твоего отца, просто вырезали бы всю вашу семейку к чертовой бабушке. Ну, и всяких там Мрайков с его прихлебателями за компанию. Потом спровоцировали бы небольшую гражданскую войну, гуманитарную катастрофу, продовольственный и финансовый кризис, и, идя навстречу настоятельной просьбе пришедшей к власти демократической партии, навечно ввели бы к вам свои войска. Конечно же, только для оказания помощи в деле подавления беспорядков и усмирения отдельных несознательных лиц…

Мда. Для того, чтобы понять суть сказанного Вовкой, мне пришлось здорово напрячь извилины. А парнишка просто офигел. И растерянно попросил объяснений.

Вовка снизошел. И не без лирических отступлений и безумных аналогий объяснил, что он имел ввиду.

У принца отвалилась челюсть: видимо, подковерные игры земных политиков настолько сильно отличались от того, чему его учили наставники, что возможность такой манипуляцией судьбами целых государств оказалась для него откровением.

— И почему вы решили этого не делать? — кое–как придя в себя, пробормотал он. — Вам что, не нужны лишние земли и доходы?

— А нафиг они нам? — усмехнулся Вовка. — Ты не понимаешь. Мы не считаем народ дойными коровами, и не собираемся выжимать из него все, что они умудряются накопить. Вместо того чтобы тупо увеличивать количество населения и площадь королевства, мы пытаемся сделать так, чтоб каждый гражданин Аниора смог жить достойно. Разницу сечешь? Думаю, теперь понятно? А теперь вернемся к нашим баранам. Как ты видишь свое будущее? Ну, скажем, в роли короля Спаттара? Предвосхищу еще один вопрос: лишать жизни твоего отца нам бы не хотелось. И только из–за того, что это не даст тебе и твоей сестре общаться с нами без камня за пазухой. Мы готовы помочь тебе с воцарением на троне, подавить возможное сопротивление со стороны тех, кто решит засомневаться в своевременности и легитимности твоего вступления в должность, и, если возникнет необходимость, некоторое время помогать советами и финансами. Но хочется быть уверенными в том, что со стороны твоего королевства нам больше никогда не надо будет ждать удара в спину. Не так уж и много требований, не правда ли? Судьбой своего бати ты тоже распорядишься сам. Правда, я плохо себе представляю, как заставить его отказаться от власти БЕЗ силовых методов, но готов предоставить тебе возможность поэкспериментировать. Может, ты что толковое придумаешь?

— Не надо ничего придумывать. Я знаю, как его уговорить… — внезапно перебила его принцесса. — Что бы ему не предложил брат, он это проигнорирует. И сделает по–своему. А меня он по–настоящему любит. Поэтому ради дочери сделает гораздо больше того, что вы можете себе представить. Забирайте меня в Аниор. В заложницы. И поставьте условием моего возвращения, скажем, через пять лет, его отречение от престола… Я почти уверена, что папа согласится. Я… не хочу войны и боюсь Смерти… Особенно когда она забирает моих близких…