Глава 7

Когда Александр пришёл в себя, то увидел, что лежит на шикарной, богато убранной постели в незнакомом помещении. Кровать была огромная — рассчитанная персон на пять, не меньше. Большие окна были закрыты ставнями, но в комнате было довольно светло. Стены сплошь в коврах, а округлый потолок украшен лепными разноцветными орнаментами. От него хорошо отражались звуки, потому что отчётливо слышался азартный спор. Судя по голосам — рейдеры.

Александр приподнялся на кровати и посмотрел на своих людей, развлекавшихся вином и фруктами, которые стояли на низеньких столиках. Брат Херес, увидев очнувшегося капитана, заорал, чтобы все заткнулись и шли сюда. Двенадцать человек подошли к огромной кровати, и Сергей Королёв начал рассказывать:

— Я, конечно, ничего не понимаю, как и все остальные, да и не берусь объяснять. Кстати, ты давай пей и заедай мясом, а то сил совсем не будет. Да, оставь ты эти персики! Говорю, мясо бери! — Александр хмыкнул и взял с подноса кусок баранины. Королёв, убедившись, что капитан отрёкся от внезапного вегетарианства, продолжил: — Так вот, когда небо завертелось, я посмотрел вверх и… не знаю, может быть, это был гипноз или ещё что-то. Мне-то показалось, что прошла всего секунда или две, а когда очнулся да проморгался, гляжу: ты лежишь с мечом посреди улицы, царь очумело вертит головой, народ орёт, как один. Потом все бросились врассыпную, говорят, многих задавили насмерть. В общем, представление что надо — в духе реалити-шоу «Истинная смерть»! Да! Трое верховных жрецов стояли возле тебя и совещались о чём-то, а стража дубасила копьями и дубинками тех, кто пытался подойти поближе к царю. Что самое интересное, на дорожке я заметил свеженькую воронку от трёхсотмиллиметрового лазера — камень там ещё кипел! Когда всё это успело случиться, я так и не понял. Но ты лежал без сознания, а мы не могли пробраться… Ну, конечно, царские стражники попытались нас остановить… Короче, только мы уже собрались устроить им хорошую трёпку, как вмешались жрецы. Они спросили, знаем ли мы тебя, на что я ответил, мол, ты — наш командир. Эти в белых простынях пошушукались и настойчиво порекомендовали поселиться в царском дворце. Сам царь, что удивительно, ни словом не возразил, только кивнул. После этого нас под ненавязчивым конвоем отвели в царские хоромы, где, кстати, мы сейчас и находимся. Вроде как и не в гостях, но и не на свободе. Я оставил семерых сторожить лошадей и держать связь со «Звездой», да и вообще, мало ли что случится.

Александр выпил залпом кружку отличного вина — оно не шло ни в какое сравнение с базарным, и принялся рассказывать о том, что произошло, пока все находились под гипнозом. Брат Херес между тем тоже продегустировал этот напиток, потом ещё раз — видимо, с первого раза не разобрал вкус. Когда рассказ подошёл к концу, Сергей и Персиваль переглянулись.

— Никакого красного монстра там не было! — в один голос заверили они. — И коричневой крови тоже. Только воронка! Зато свежая.

— Не было, — подтвердил брат Херес, вытирая рот рукавом. — Красный демон — это ересь!

— Получается, — саркастически заметил Александр, — что я обожрался карда и сражался с тенью, да? Спросите у Борнссона, в кого он стрелял и видел ли красное страшилище?

Рейдеры так и не успели разобраться с этим вопросом, потому что высокие двустворчатые двери отворились и вошёл слуга. Он встал в стороне от входа, и теперь был виден другой человек, одетый в простую без украшений белую тунику. В руке он держал свиток бумаги или, скорее, папируса, со свисающей с него на верёвочке печатью.

— Правитель больших и малых народов, властитель Корва и владетель всего междуречья, царь Пеззон четвёртый ждёт вас на аудиенцию. Прошу идти за мной.

Он развернулся и неторопливо вышел в коридор, поджидая гостей. Персиваль помог Александру подняться — у того всё ещё шумело в голове от карда, и рейдеры двинулись вслед за дворецким. Брат Херес, успевший за короткое время произвести шесть дегустаций, побрёл за остальными, иногда икая на ходу.

«Наверное, кто-то меня вспоминает, — предположил он. — Может быть, это та рыженькая торговка, с которой… И-ик… Нет, не она…»

Александр думал, что их заставят проторчать не меньше двух часов в ожидании аудиенции, как он знал об этом из книг или телестерео, но ошибся. Едва только дворецкий вошёл в залу и объявил о прибытии гостей, как их тут же пригласили войти. Два чёрных как смоль кушита, стоявшие на страже у тяжёлых, обитых бронзовыми накладками дверей, отодвинули копья в стороны, давая проход. Внутри тронного зала Александр намётанным глазом насчитал человек двадцать телохранителей у окон, портьер и трона. Ещё столько же было визирей и советников царя, одетых в самые разнообразные одежды, а из их головных уборов можно было организовать нехилый магазин по продаже чалм и тюрбанов. Центральное место в зале занимал трон из слоновой кости, оправленный в золото и серебро и украшенный огромным количеством драгоценных камней всех цветов и размеров. Макс Нубо склонился к Королёву и прошептал на едином языке:

— Мне кажется, что в это сидение вмуровано больше половины государственной казны. Может, устроим маленькую революцию и займемся экспроприацией…

Сергей, не меняя выражения лица, так же шёпотом ответил:

— Глаз вырву!

Алан Уорд по кличке Вырви Глаз вопросительно обернулся к командиру абордажников.

— Нет-нет, это мы между собой, — успокоил его Сергей.

Макс признал свою идею непопулярной и теперь издалека любовался троном, не обращая внимания на его обладателя, хотя следовало бы сделать всё наоборот.

Царь Пеззон имел представительную внешность, которая вполне соответствовала его характеру. Чуть с горбинкой нос, тёмные умные глаза, суровые складки вокруг рта — всё говорило о том, что он был сильной личностью. Судьба обошлась жестоко с этим правителем. Тринадцатилетним мальчишкой он лишился родителей, когда приспешники культа «Белого Вогна» пытались произвести дворцовый переворот и посадить на трон своего ставленника. Амар Хоптех, впоследствии ставший Пеззоном четвёртым, тогда спрятался в груде окровавленных простыней, придвинув сверху тело мёртвого раба. Наутро верные царю войска вымели изменников из дворца и перебили их. И он, ещё вчера не помышлявший о власти, неожиданно стал правителем огромного и сильного государства.

Едва князь Аламы и гистанский шейх Борджед узнали о случившемся, как тут же нарушили мирные договоры и двинули свои войска на Корв, отхватив по изрядному куску соседской территории. Не по годам умный Пеззон, чтобы сохранить армию, подписал позорный договор, по которому захваченные земли навечно переходили в пользование нынешним владельцам. Это чуть не привело к бунту знати, но Пеззон предусмотрительно увеличил жалование всему армейскому составу — от рядовых солдат до полководцев, благодаря чему удержал кормило власти в своих руках.

Полтора года спустя войска под предводительством самого Пеззона неожиданно напали на Аламу, выбили горцев из захваченных земель и осадили ещё два их города. Шейх Гистана увидел в происходящем возможность безнаказанно пограбить беззащитные границы соседнего государства, но он жестоко просчитался. Пеззон руководил осадой горского поселения, когда к нему пришёл неизвестный, назвавшийся посланником Оракула, и сказал всего одну фразу: «Борджед идёт к Радужной долине», вышел из шатра царя и… исчез. Охрана клялась, что из шатра вообще никто не выходил.

Пеззон тогда призадумался. С давних времен по междуречью ходили слухи об Оракуле, провидце настолько правдивом, что ни одно его предсказание не было ошибочным. Он не находился на службе ни у правителей, ни у богов, а являлся служителем Великого Равновесия между Порядком и Хаосом. Оракул был высшей инстанцией, к которой обращались в последнюю очередь, когда идти уже больше некуда. Рассказывали истории, что в те мифические времена, когда Сэт убил своего брата, именно Оракул склонил чашу весов не в его пользу, после чего Сэт был заточён в тюрьму и уже оттуда пытался пакостить всем, до кого мог дотянуться.

После бессонной ночи Пеззон всё же решил идти к Радужной долине, хотя и понимал, что посланник мог оказаться простой уловкой врага. Но тот способ, которым посланник ушёл, а лучше сказать — исчез, из расположения войск, говорил в пользу версии о настоящем Оракуле. Пеззон оставил пехоту продолжать осаду городов, а конницу и боевых верблюдов двинул к границе с Гистаном. Борджед не мог предположить, что Пеззон, по донесениям шпионов, занятый на осаде аламских городов, вдруг окажется в другой части государства, но бой принял. После битвы двух армий Радужную долину можно было назвать Кровавой долиной, ибо более трёх тысяч гистанцев навечно остались там, включая самого шейха Борджеда. Вот так за один год Пеззон отвоевал обратно свои земли, а заодно прихватил немного чужих как компенсацию за понесённый ущерб.

С тех пор прошло тридцать лет, но, как ни старались Гистан и Алама отобрать свои владения обратно, все их потуги были напрасны. Случались войны, но победителей в них не было. Корв по-прежнему оставался сильным государством при мудром царе. Конечно, Александр не мог знать всего этого, но он был немного физиономистом, и того, что увидел на лице царя, оказалось для него достаточно. Морозов сделал знак своим спутникам, чтобы они оставались на месте, а сам прошёл вперёд по мягкому ковру. Не доходя пяти шагов до двух телохранителей, он остановился и склонил голову в знак приветствия. Плешивый советник, стоящий справа от трона, зашипел:

— Падай ниц, нечестивец!

Александр проигнорировал его замечание и сказал:

— Моя команда и я приветствуем тебя, царь! Извини, что не упал на колени, но мы чужеземцы, и у нас не принято падать ниц даже перед великими людьми.

Брови Пеззона чуть приподнялись, и он неожиданно расхохотался. Плешивый советник, позже выяснилось, что он министр нравов, даже присел от такого нарушения этикета. Наконец царь перестал смеяться и проговорил:

— Ты хитрый человек, чужеземец, и так ловко объяснил причину несоблюдения наших законов, что я теперь не знаю — сердиться мне или быть польщённым. Ну да ладно, оставим это. Я хотел поговорить только с тобой, но этот болван дворецкий, как всегда, перепутал и притащил вас всех. У меня есть пара свободных минут, побудь со мной и расскажи, кто вы такие.

Александр велеречиво (во всяком случае, он так полагал) изъявил согласие и отправил обратно рейдеров, сделав жест Королёву, что тот становится командиром до его возвращения. Со своей стороны, царь взмахом руки услал всех учёных мужей и телохранителей, и через несколько минут он остался в зале вдвоём с иноземцем. По крайней мере, так думал Александр.

Убедившись, что посторонние ушли, Пеззон поднялся и откинул угол огромного красивого гобелена с изображением какой-то битвы. В стене за гобеленом обнаружилась потайная дверь. Царь кивнул гостю, приглашая его за собой, и скрылся за дверью.

Озадаченный Александр последовал за ним. Они оказались в небольшой комнате с круглым потолком, освещённой пятью факелами. В ней сидели те самые трое жрецов, которые возглавляли процессию на празднике. Они встали при появлении царя, но приветствовали его как равного. От Александра это не укрылось, но он всё ещё ничего не понимал. Однако раз его пригласили сюда, значит должны объяснить для чего, а потому он решил отдать инициативу им в руки.

Жрец Энки — Александр узнал его по голубому обручу на голове — хотел что-то произнести, но тут не вовремя, как это обычно и происходило, на свет божий вылез Зарик. В таверне «У скрещённых мечей» Александр сделал ему упряжь и привязывал ящера к себе, чтобы не повторился случай с торговцем зерном. Наверное, когда брат Херес обслуживал капитана из своей мини-аптечки, монах попутно отвязал Зарика. Царь и священнослужители непроизвольно подались назад, а змеёныш спокойно вскарабкался на плечо хозяина.

Морозов, несмотря на досаду, сохранил каменное выражение лица. Жрецы, не сговариваясь, взялись за руки. Александр не успел предупредить их действия и что-либо объяснить, как на него обрушился ментальный удар такой мощи, что свет факелов стал из ярко-оранжевого густо-чёрным. Зарик придушенно пискнул и начал валиться с плеча хозяина. Как ни странно, но именно тревога за судьбу любимца заставила Александра собраться с силами.

В случае ментального нападения нужно либо поставить блок, либо «раствориться». Сейчас создать защиту он не мог, момент начала атаки был упущен — ещё минута, и его голова разлетится на мелкие кусочки, как перезрелая тыква. Поэтому Александр постарался забыть обо всем и стать «прозрачным» для жрецов, раствориться в бушующем шторме ментальных волн. Он снял все «заслонки» в своём мозгу, все до единой. Казалось бы, противники тут же должны установить над ним контроль, но нет — им просто не за что было зацепиться.

Разум капитана рейдеров «растворился» в точности со всеми указаниями «Методики психоанализа и психокинетики», которую ему когда-то преподавали. В этой дисциплине было много всякой ерунды и ненужных сведений, но также содержались и зёрна истины. Вот, например, он вспомнил, какими методами можно записать информацию прямо на кору головного мозга человека так, что тот потом ничего не будет знать об этом. В нужный момент ключевой импульс побудит носителя к действию. Или… Всё, хватит — сил накоплено уже достаточно!

Теперь Александр чувствовал себя немного лучше и решил поставить мощный заслон. Его надо было ставить сразу — второй попытки ему никто не даст. Он начал переводить гиперуравнение четвёртого порядка в сатсаткианскую систему счисления и получил такую кашу из математических символов, этических норм и несовершённых деяний, что сам запутался в ней. Но он достиг главного — освободился от гнетущего давления со стороны жрецов.

С момента выхода на сцену Зарика прошло всего несколько минут, но Морозов чувствовал, что уже балансирует на грани сознания. Силы катастрофически убывали. Нужно было действовать, пока он окончательно не ослаб и жрецы не заковали его разум и тело в ментальные тиски. Александр вернул себе контроль над собственным мозгом, несколько неуклюже выхватил из ножен вибромеч и приставил остриё к горлу царя Пеззона.

— Вот, значит, какая благодарность припасена для меня! — Он с гневом оглядел всех четверых.

Тут взгляд капитана упал на неподвижное тельце Зарика, лежащее на мозаичном полу, и его охватило бешенство. Возможно, жрецы устали, а может, почувствовали взрыв яростных эмоций, но атака прекратилась.

— Если… — Голос Александра прервался, но в нем было столько невысказанной угрозы, что священники всё поняли и без слов.

Морозов наклонился, чтобы поднять мини-ящера, не отводя взгляда от жрецов, а меча — от горла царя. Снизу раздалось верещание — это Зарик, как только прекратилось давление на его мозг, пришёл в себя. Александр погладил ящерку и убрал клинок от царя, но не спрятал — просто опустил.

— Теперь вы можете рассказать то, для чего меня сюда позвали.

Пеззон, похожий на взъерошенного орла, потёр горло и промолчал. Служители богов переглянулись, и жрица Инанны спросила:

— С такими методами мы ещё не сталкивались. К чьей школе ты принадлежишь, маг?

«Здорово! Теперь я — маг? Чем дальше в лес, тем больше дров».

— Простите, жрица, но я не маг. Я всего лишь командир отряда бродячих рыцарей-вагантов. Иногда мы нанимаемся на службу, но в основном путешествуем по миру в поисках знаний, истины и смысла жизни.

— Интересно, в какой части света вы нахватались дурных привычек? — буркнул Пеззон, которому шпага у горла не прибавила хорошего настроения.

— Я отвечаю на любезность — любезностью, а на грубость — грубостью. Так что не советую даже пробовать нанести мне какую-нибудь обиду или чего похуже! — высокомерно заявил Александр, в душе насмехаясь над собой.

— Откуда у тебя такой зверь? — Жрец храма Энки не сводил глаз с Зарика, приводившего себя в порядок после неожиданного падения.

— Разрешите задать контрвопрос: почему вы так испугались этого маленького и ласкового зверька?

— Потому что он — точная и уменьшенная копия зловредного змея Аминара. Он похититель душ и любитель молоденьких девушек, — тут жрец неожиданно перевёл тему разговора: — Скажи, почему ты выступил против Мэлта? Разве ты не знал, что это смертельно опасно? И что за огонь уничтожил чёрного мага? Наши боги, конечно, были обеспокоены и, возможно, впоследствии вмешались бы… но не столь же явно! Кроме того, они однозначно непричастны к содеянному, мы уже вопрошали к ним. Может, ты служитель Оракула или какой-нибудь другой могущественной силы?

Александр выслушал град вопросов и убрал меч в ножны. Теперь он более-менее разобрался в происходящем. Если сначала жрецы удивились, что кто-то ещё, кроме них, оказался неподвержен влиянию массового гипноза, то выстрел из трёхсотмиллиметрового лазера уже испугал их, так как они восприняли это за вмешательство неведомых сил. Александр был вполне согласен, что «Белая звезда» могучая, хотя отнюдь не божественная сила.

Итак, жрецы решили разобраться в произошедшем в своём тесном кругу на нейтральной территории, в комнатушке за царским троном. Увидев же миниАминара (теперь Александр понимал и реакцию торговца зерном), они испугались ещё больше. Жрецы решили, что перед ними очень хитрый и сильный враг и, не мудрствуя лукаво, попытались уничтожить его. Правда, орешек оказался им не по зубам, поэтому испуг жрецов стал просто неприкрытым. Надо было срочно успокаивать правяще-жреческую верхушку, пока её участники со страху не натворили настоящих бед…

Александр выстроил в уме легенду, которую собрался рассказать.

«С чего бы начать? Пожалуй с таверны „У скрещённых мечей“… Ну а если не поверят, то тем хуже им… и нам тоже».

— Итак, как я вам уже сказал, мы отряд бродячих рыцарей-вагантов. Что? Да, можете назвать нас наёмниками…

В глубине горного хребта Олхор, в ста пятидесяти метрах под землёй, находилась гигантская карстовая пещера. Когда-то давно вода проточила небольшие ходы, пробивая себе путь вниз. С течением времени трещины и разломы расширялись и образовалась огромная сеть коридоров и пещер, пронизывающая всю гору. В самом большом зале обосновался Мэлт. Здесь у него были загоны для рабов, три пещеры под лаборатории, одна жилая и несколько складских. Здесь он чувствовал себя в безопасности и недосягаемым для длинных рук Инанны и Энки, этих дурацких богов, которые, к сожалению, надо это признать, имеют большую силу и могущество.

Тут, под землей, Мэлт занимался опытами по вызволению Сэта из темницы. Добиться освобождения Змея он, в принципе, мог, но имелась одна загвоздка: Сэт, выйдя из тюрьмы, первым делом закусит своим освободителем. И Мэлт уже добрых сто сорок лет пытался найти способ подчинить своему влиянию могучего, злобного и неуправляемого бога. Маг совсем не был фанатиком, таким, как жрецы Сэта. Какой прок вытаскивать Змея из темницы, если потом не сможешь воспользоваться плодами своей победы? И меньше всего ему хотелось стать закуской Великого и Ужасного.

Однако никто не мог повлиять на Сэта, кроме разве что Оракула, но к нему Мэлт в жизни не обратился бы, даже зная, где тот обитает. Уж больно он нарочито беспристрастен, вечно носится со своим дурацким равновесием! Кому оно нужно?!! И вообще, что это за сила вмешалась в дела Мэлта? Из местных богов никто на такое открытое выступление не отважится, по крайней мере, раньше подобного никогда не случалось. Возможно, огненный луч был предвестником той силы, которую обнаружил Мэлт? Нет, они бы не стали вредить тому, кто их сюда позвал!

Может быть, это происки Оракула, но ведь он тоже раньше никогда не… А вдруг он узнал? Мэлта пробил озноб от этой мысли. Если так, то он должен будет вступить в открытую драку не только с Триадой, но и с Оракулом. Это было очень, очень некстати, ведь общеизвестно, что именно Оракул в своё время склонил чашу весов не в пользу Сэта.

Нет, так просто Мэлт от своих планов не откажется! Сейчас самое время предпринять следующий шаг. Маг взял со стола, заваленного всяким хламом, колокольчик, сделанный из черепа микроцефала и с хвостом гремучей змеи вместо язычка, и потряс его. Шуршание и треск разнеслись под сводами пещеры.

Появился немой раб Мэлта и, не доходя до него десять шагов, распластался на каменном полу в ожидании распоряжений.

— Передай жрецам Сэта, чтобы они пришли ко мне. Прямо сейчас. И напомни, что это не просьба, а приказ.

Раб отполз на положенные десять шагов и, пятясь, вышел из пещеры. Мэлта не волновало то, что раб был нем — это лишний раз напомнит спесивым жрецам, кто здесь хозяин. И если они через час не придут сюда, то… Мэлт зажмурился, представляя себе, как казнит парочку жирных кретинов для устрашения остальных. Сэт только обрадуется новым жертвам.

— …ну вот, пожалуй, и вся наша история. А что касается небесного огня, да и Оракула, то я об этом не осведомлён. Вы же сами видели, как я свалился без сил.

Царь, жрецы и рейдер сидели на низких скамеечках, установленных вдоль стен и покрытых небольшими ковриками. Факелы отбрасывали пляшущие тени и сильно коптили, впрочем, дым был приятным, видимо, паклю пропитали каким-то ароматным маслом. Жрец храма Энлиля, до сих пор не проронивший ни слова, проговорил:

— Моё имя Нотру. Тебе, чужеземец, оно не говорит ничего, но более сведущий человек поймёт, что я могу улавливать эмоции и чувства других людей. Не то чтобы прямо чувствовать, но… Так вот, меня несколько удивляет, скажу больше — беспокоит тот факт, что я не могу прощупать никаких чувств у тебя. Твои люди — да! Они излучают гнев, озабоченность, голод, похоть, но ты — словно запертый ларец.

Александр потрогал подбородок — уже начинала отрастать борода.

— То, что вы сообщили, является для меня новостью, уважаемый Нотру. Видите ли, у нас в стране нет людей, подобных вам, поэтому я и не знал об этой своей особенности.

Доирси Тар, верховный жрец храма Энки, спросил:

— Вы рассказали вашу историю, но как мы можем проверить её правдивость? Вдруг вы подосланы «Чёрными поклонниками» или культом «Белого Вогна?» Или принадлежите самому Проклятому Змею?

Александр выпятил нижнюю челюсть — да, вопрос интересный.

— Если я правильно понял, то уважаемый Нотру работает у вас вместо детектора лжи? — Озадаченные лица жрецов подсказали капитану, что надо отказываться от мысли устроить проверку команде рейдеров при участии Нотру. — Хорошо, я вам скажу настоящую цель нашего прибытия в Ассад. Дня за два или три до того, как на наш лагерь напал оборотень, я услышал голос у себя в голове. Раньше такого со мной не происходило, так что я немного испугался, тем более что никто из моего отряда ничего не слышал. Голос был звучный и красивый, но, к сожалению, я ничего разобрать не сумел — уж слишком разнервничался. Я только понял, что говоривший назывался Оракулом. Я и моя команда настолько заинтересовались этим голосом, что мы решили поехать в Ассад, потому что это ближайший крупный город. Хотим отыскать того, кто умеет так делать, и попросить его научить нас мысленному разговору. Очень полезная вещь — в разведке пригодится. Ведь, как я уже вам говорил, мы путешествуем по свету с целью собирать и распространять знания.

По мере продолжения речи Александра лица жрецов вытягивались. На физиономии Нотру можно было прочесть неподдельное удивление, даже не обладая экстрасенсорными способностями. Священнослужители переглянулись между собой и заговорили на неизвестном Александру языке. После короткого совещания Доирси Тар сказал:

— В общем-то, это согласуется с тем, что вы оказались неподвержены гипнозу Мэлта. Мы должны предпринять кое-какие шаги… Вы и ваш отряд в настоящее время являетесь личными гостями царя, если, конечно, не будете совершать никаких враждебных поступков. Если волей Энки мы благополучно доживём до завтра, то, возможно, вы сумеете получить ответы на свои вопросы.

Все трое жрецов встали и, не попрощавшись, вышли из комнаты через другую дверь. Александр вопросительно посмотрел на Пеззона — царь почесал нос и потрогал царапину на горле, оставшуюся от меча капитана.

— Ладно, забудем про это, — проворчал он. — Но больше не советую повторять. Хотя ты молодец — не растерялся, да ещё и немного проучил этих жрецов. Кстати, о них никому ни слова, желательно, даже своим людям. И за обедом тоже излишне не болтай.

— За каким обедом?

— Как это за каким? Конечно, за праздничным! Ты что, забыл — сегодня праздник приходящего лета. Я приглашаю тебя и твоих рыцарей к себе за стол. Твои люди — мои личные гости, а ты — главный герой дня. Вечером за вами придёт дворецкий. Кстати, на правила этикета можно будет наплевать — мои высокородные дворяне, включая министра нравов, всё равно напьются до свинячьего визга и забудут про всё на свете. Так что иди и отсыпайся перед бессонной ночью.

Александр вышел из комнатушки вслед за царем, озабоченный одной мыслью. Благодаря разговору со жрецами, он вспомнил, что и в самом деле слышал глубокий, красивый голос у себя в голове — когда «Белая звезда» прорывалась сквозь чудовищную гравитацию чёрной дыры. И действительно чего-то там было про какого-то Оракула…