Глава 15
СНОВА В ДОРОГУ

Мой борттехник явилась на вверенную ей территорию злая и уставшая. С порога буквально заявила, что пока не примет душ и не приведет себя в порядок, даже слышать ничего не хочет, и удалилась в свою каюту. Я покачал головой ей вслед и вернулся в рубку. Предупредил по корабельной связи, что начинаю старт, советую держаться за что-нибудь, и аккуратно оторвал «Ската» от взлетной полосы.

На шифтах, гравитационных преобразователях, в атмосфере летать сущее удовольствие. Никаких резких перегрузок, если они тебе не нужны, никаких лишних ускорений — взлет и посадка становятся мягкими и вдумчивыми. Ты просто поднимаешь свою посудину и ведешь ее тем курсом, который тебе нужен, неумолимо и плавно. За это шифты и любят почти все пилоты, которым приходится садиться и взлетать в атмосферах.

Но, откровенно говоря, я люблю шифты за еще одну их особенность: очень часто противник для обнаружения кораблей, перемещающихся в скрытном режиме, использует гравитационные сканеры. Эти приборы изучают возможные изменения в гравитационном поле и засекают источники этих изменений. А шифт в данном случае «фонит», как скотина. Именно поэтому я научился применять при высадках и рейдах особенную тактику: входя в высокие слои атмосферы, я выключал все преобразователи. И просто падал на цель, корректируя свое «скольжение вниз к поверхности» короткими импульсами маневровых дюз. А гравитационную подушку, создаваемую шифтами, начинал использовать непосредственно перед контактом с грунтом. Именно так я и высаживался раз за разом, прекрасно понимая, каким сюрпризом я становлюсь для противника.

Но в данном случае ситуация была обратной: мы же взлетали. Потому мягко, и на шифтах. Никому не мешая, не нарушая коридора, предоставленного мне диспетчером «Мыса», не создавая лишнего шума и пыли. Да еще и настолько нежно, что Джоан, вошедшая в рубку примерно через пятнадцать минут после старта, непринужденно поинтересовалась, а когда собственно сам старт? И когда ей начинать держаться? Услышав же, что мы уже разгоняемся, она изрядно удивилась. А я поставил «Ската» на курс, включил автопилот и перевел взгляд на борттехника.

Хотя к чему кривить душой? Не на «борттехника» я в данном случае уставился, а на красивую женщину. С еще мокрыми волосами, в короткой майке без рукавов, легких шортах и обутую в какое-то подобие тапок. Кроме того, в первый раз за все время нашего знакомства и совместных полетов, я удосужился ее хоть немного рассмотреть «по-настоящему». И, черт побери, зрелище мне начинало нравиться. Она была чертовски красива и сексапильна сейчас, стоящая посреди рубки в непосредственной позе, разглядывающая обзорный экран, на котором от нас удалялась Земля.

— Рик? — она заметила мой взгляд.

— Мм? И, кстати, может все-таки будешь звать меня моим настоящим именем? Или могу подсказать прозвище, если тебе так проще. Просто что-то уши режут уже чужие имена, — отозвался я.

— А какое из твоих имен настоящее? — она лукаво прищурилась.

— Игорь. А друзья зовут «Птиц».

— Птиц? Почему? — она подняла бровь. Ну да, моя фигура не вызывает ассоциаций с пернатыми созданиями.

— От фамилии. Соловьев — это от соловья, птичка такая. Небольшая, кстати. И очень голосистая.

— Вот даже как, — рассмеялась Джоан. — А я-то думала, что за шутка такая? Ты больше на хищника какого-то похож, если честно. Не очень крупного, но злобного. Волка, например.

— Терпеть не могу волков, — признался я. — Собак люблю, а волков — терпеть не могу.

— На собаку не похож, — покачала головой мисс Сейли. — Злобный слишком.

— Я? — пришла моя очередь удивляться.

— Ты, — кивнула Джоан. — Не я же. Ты бы себя видел, когда с «мерзавцами» расправлялся. Это ж самая натуральная машина убийства была, а не человек. Как я и сказала, хищник.

— Ну знаешь, — фыркнул я в ответ, — там обстоятельства были такие, или я — или меня. Кстати, кто бы говорил, помнится мне, Салли я пришить не успел.

— Терпеть не могла этого ублюдка, — прокомментировала девушка, поведя красивыми плечами. — И то ведь заставил грех на душу взять, в спину выстрелить. Ну что ему, повернуться сложно было?

— Ну, это науке не известно, — рассмеялся я. — Теперь уже без разницы. Да и нет греха на тебе, дитя, — пробасил я нарочито «священным» тоном.

— Как скажете, падре, — она демонстративно потупила глаза. — Но я бы хотела все же исповедоваться вам в более конфиденциальной обстановке.

— Куда ж еще конфиденциальней? — я развел руками. — Это твой корабль, на котором кроме нас двоих никого нет. Можешь начинать исповедаться, или ты рубки стесняешься?

— Не знаю, не знаю, — она грозно нахмурилась, что выглядело откровенно умилительно. — Может быть, твой пульт меня подслушает? Я при нем не могу.

— У нас еще сутки разгона в авторежиме. Можем пройти в каюту, у меня там есть кофе и точно найдется завтрак, — я улыбнулся.

— Можем, — согласилась мисс Сейли. — Тем более что так непринужденно меня на кофе и завтрак никогда не приглашали.

— Ну вот видишь, я тоже могу быть не только злобным и вредным, — я встал из кресла пилота и сделал рукой приглашающий жест. — Lady first, дорогая.

— Как скажете, падре, — она опять демонстративно потупилась и так и вышла из рубки.

В каюте она прошла к моему спальному месту, язык не поворачивается назвать это прокрустово ложе кроватью, и забралась на него с ногами, повернувшись и протянув ко мне руки:

— Птиц… Непривычно как-то. Неважно. Иди ко мне, пожалуйста, только не язви сейчас и не шути, хорошо?

— Джоан… — У меня сперло дыхание, и я не стал больше ничего говорить. Просто шагнул навстречу ее рукам, губам, ее волосам, ее коже. Глупо, наверное, понимаю, но… Но я устал сам себе говорить, что это мой борттехник, девчонка в сложной ситуации, и все такое. Я же хотел ее с того момента, как в первый раз увидел, просто что-то заставляло держать дистанцию. И я даже не знаю, что именно, если отбросить в сторону все мои отмазки от самого себя.

— Птиц… Игорь… И-горь… У тебя сладкое имя, ты пахнешь так, как мне нравится, держи меня крепче, мэн, пожалуйста… Да… Да! Да!!! — Ее голос рвал мне барабанные перепонки, а ее объятия заставляли забыть обо всем. И не было больше вокруг ничего. Ни корабля посреди Вселенной, ни гребаных корпоратов и гребаного картеля, ни друзей, ни врагов. Только мы двое, два сердца, бьющихся в невообразимом ритме, два дыхания, то учащающихся, то замирающих. Две пары губ, непрерывно ищущих и целующих, две пары глаз, которые не могли оторваться друг от друга, две пары обнимающих и ласкающих рук, и снова два стука двух сердец.

А потом все стихло. И я почувствовал легкую и приятную боль в разодранной спине. И понял, что я лежу и стараюсь не дышать, чтобы слушать ее дыхание. И жалко, что я не могу заглушить стук своего сердца, остановить его, чтобы слушать ее. И дышать запахом ее волос, ее кожи. Всегда. И не думать. Не думать. Не думать.

Джоан приподнялась на локте, посмотрела мне в глаза, ойкнула и отпрыгнула к стене, натянув плед, которым была покрыта моя койка, себе на плечи.

— Что такое? — не понял я.

— У тебя взгляд сейчас совершенно жуткий. Бешеный какой-то. Что с тобой?

— Со мной? — я все равно ничего не понимал. — Ничего, не считая того, что меня только что любила восхитительная женщина. А что со мной еще?

— Восхитительная, — произнесла она медленно, чуть ли не по слогам. — Спасибо, Игорь. Извини, хорошо? — И с этими словами она вскочила с кровати босыми ногами на пол, завернулась в мой плед, собрала с пола свою одежду и выскочила за дверь. Да причем все это было проделано с такой скоростью, что я даже сказать ничего не успел.

Меня оставили одного в каюте. Ни черта не понимающего, мягко говоря — изумленного, я, если не подбирать выражений, то… то я лучше промолчу. Я откинулся обратно на кровать, громко выругался и пожалел, что нет ни одной сигареты. Не додумал на Земле, не разжился хорошим табачком. Ну и идиот, а? Или прав был Алексей Алексеевич, я мудак, и просто опять забыл сам себе это сказать? Или в консерватории что-то не так, или пора консервы менять. И пулемет ставить, как в древнем анекдоте.

А потом я проснулся. Оказывается, меня вырубило. Немудрено, с одной стороны-то, а с другой — зря я так. Вдруг она приходила, пока я спал, хотела поговорить? Хотя… Это же женщина. Хотела бы поговорить — пришла бы и разбудила, а раз не случилось, значит и не было. Мда, и как понимать все произошедшее?

А никак. Захочет поговорить — сама разговор заведет. А навязываться ей с моей точкой зрения или с моим желанием поговорить — ну его нафиг. Не буду. У меня и так дел хватает, решил я. И как только мне пришла в голову эта мысль, как пиликнул коммуникатор, сообщая о пришедшем письме.

Оно было от Звишина и содержало семнадцать номеров счетов. И указания, кто есть где. Я обрадовался, как ребенок, и дернулся в банковскую систему. Через двадцать минут все было готово — со счета Рикардо Альтеза ушло семнадцать платежей по полсотни тысяч рублей. И мне изрядно полегчало вдруг, словно камень с души упал. Хотя с чего бы — черт разберет, на мне вины за гибель ребят нет совсем. Или я этого опять не помню?

А ведь не исключен и такой вариант. И тогда я дважды правильно выбрал направление для прыжка — меня снова интересовал уютный мирок, под названием Ариэль, система Беты Бурундука. Мне остро требовалась врачебная помощь Анри-Жака Марата, доктора медицины, и консультация Анри-Жака Марата, знатока жизни за гранью закона. Откуда я это взял? Да просто сложил два и два, знаете ли. У дока в друзьях ходил Саймон Баррет, пират и контрабандист. Док держит частную клинику в совершенно не подходящем для этого районе. А еще его дом напоминает долговременную закрытую огневую точку, иначе дзот. И, если этого всего мало, чтобы прийти к подобным выводам, то я не я и жизни не знаю!

С этими мыслями я вышел в рубку, проверить, как себя ведет корабль. «Скат» вел себя хорошо, держал заданный курс, и мне оставалось еще двенадцать часов ползти по Солнечной. Занятие увлекательное ровно настолько же, как наблюдение за ростом улиток, как мне кажется. Не люблю «родину человечества» именно из-за этих идиотских ограничений на гиперстарты из системы. Впрочем, в городах тоже существуют скоростные режимы. Так что аналогия скорее всего корректна.

Но делать нечего — надо ползти. И еще двенадцать часов автопилот будет занят изрядно медитативным делом, поддержанием заданного курса. А через одиннадцать часов тридцать минут он подаст мне сигнал, говорящий о том, что пора запускать программу разгона. А стало быть есть время заняться своими делами, не относящимися к маршруту. Например, пойти и почистить оружие. А то непорядок.

К моменту окончания разгона я довел все свои стрелковые единицы сначала до блеска, а потом едва не утопил в смазках и гелях-ревитализантах. А потом опять довел до блеска. И даже успел еще несколько часов поспать. Проснувшись же, выпил чашку того, что автомат в кают-компании считал за «чай зеленый», и пошлепал в рубку. На своем боевом посту я чувствовал себя явно адекватнее, чем в каюте. Да и положено, вообще-то, при начале прыжка капитану находиться на своем месте. Нет, автоматика справится, сомнений никаких, но зачем?

В рубке уже находилась Джоан. Сосредоточенно втыкающая в свой монитор, демонстративно не общающаяся со мной на отвлеченные темы, просто при моем появлении буркнувшая что-то вроде «капитан, мастер-техник на посту, вахта номер два». Ну и ладно, подумал я, черт с тобой, засранка. Захочешь поговорить — сама начнешь разговор, а не захочешь, значит, не захочешь.

И в этот момент на пульте пискнул вызов. Внутрисистемный, от Славки. Я вывел изображение видеоканала себе на монитор, а звук на свой наушник.

— Да, Слав, ты прям вот как знал, что я еще не улетел.

— Знал, знал, — вместо приветствия фыркнул Звишин. — И ты ща знать будешь. Твой кораблик фонит. Что это значит — сам догадаешься или объяснить?

— Уже догадался, — кивнул я. — А от кого подарок и когда вручили, ты случайно мне не подскажешь?

— Не от нас, Гошк. Это я тебе гарантирую. Или от тетушки, или еще от кого. Причем я ставлю на второй вариант, теткины детки так топорно не работают, да ты сам знаешь. А читаешься ты отчетливо, это к бабке не ходи.

— Откуда у тебя эта информация, Слав? — поинтересовался я, лихорадочно соображая, что ж мне теперь делать.

— Со сканеров крейсера, мимо которого ты прошлепал час назад. Ты разминулся с флагманом одной из эскадр, если что. Ваши курсы не пересекались, но прошли довольно близко. Тебя считали, обнаружили фон, и кое-кто из моих сослуживцев получил эту информацию по служебной ветке. Доложил в штаб, поскольку твои маркеры в нашей внутренней системе расставлены. Ну, так оно ко мне на стол и легло, Гошк. Все понял?

— Черт побери, вот это скорость. Всего час с момента, как кто-то на крейсере узнал, что шлепающий мимо гражданский тащит с собой подарок, до момента, как этот гражданский сам это узнал от бывшего сослуживца. Я прям польщен, Славка, честно, — в голосе моем язвительности хватило бы на десяток ядовитых змей.

— Очень смешно, Птиц, — кивнул Звишин. — А теперь следи за руками: ты только что написал рапорт. Айди твоего кораблика и твой тоже загружен в оперативные задачи структуры, поскольку невозможно предположить, под чем ты ходишь на данный момент. А мы обязаны отслеживать, как ты понимаешь. Сотрудники жандармерии при исполнении всегда мониторят оперативное пространство, и тут совпали маркеры. Дальше объяснять?

— Да ты и это мог мне не рассказывать, братан, — фыркнул я. — Как работают наши структуры, я еще помню.

— Ну а тогда что вызвало твою иронию, можно поинтересоваться? — раздраженно бросил Славка.

— Да так, не выспался наверное, — виновато развел я руками. — Прости, что-то я разворчался. Настроение и так ни к черту, а тут еще такие новости.

— Ничего, привыкай, — примирительно сообщил мне Звишин. — Ща еще веселее будет. Мне уже полдня, если не больше, звонят родственники погибших. Что характерно, родня группы Вешнякова. Все пытаются благодарить. А я, понимаешь, догадываюсь за что, но постоянно отвечаю, что мы тут ни при чем. Но далеко не все настолько наивны. Например, некто Виталий Дрожжин, если помнишь такого, сразу попросил меня найти отправителя. Взывал к памяти покойного сына, кстати.

Я понимал, о чем речь. Покойный Макс Дрожжин упоминал, что инвалидность его батя получил на «службе государевой», причем чуть ли не наш коллега. Я особо не лез с расспросами, а Макс больше мне ничего по этому поводу не сообщал. Стало быть, старший Дрожжин сразу потребовал сдать ему отправителя. Зачем? Явно же не благодарность объявлять.

— И что ты ему ответил? — поинтересовался я.

— Что Рикардо Альтез это оперативный псевдоним. И вопросы закончились, — фыркнул бывший мой сослуживец.

— Мда, я понял. Ему хватило объяснений?

— Хватило, — кивнул Славка. — Но он попросил передать, что у него хватает накоплений и пенсионных выплат. Требует, чтобы ты предоставил свой счет для обратного перевода.

— Не хрен, — махнул я рукой. — У него еще один сын-студент. Пускай об этом подумает, старый гордец.

— Согласен, — кивнул Звишин. — Пускай подумает. В общем, Птиц, на этом все. Про фон подумай, кстати. Помочь тебе я ничем уже не могу, хоть предупредил.

— Папа в курсе? — поинтересовался я, имея в виду Дергачева.

— Ага, — кивнул Славка. — Сам же знаешь, без его внимания у нас в конторе муха не бзднет.

— Такое, — фыркнул я в ответ. — Ладно, давай, старик, мне в прыжок уходить пора.

— Чистого Пространства, — пожелал мне бывший сослуживец, и связь прервалась.

Я отвернулся от монитора и узрел вопросительный взгляд своего мастер-техника.

— Птиц? — вопросительности в ее интонации было более, чем достаточно.

— Ау? — отозвался я, не желая потакать ее манере общения.

— Кто это был? У нас какие-то неприятности? Ты выглядишь встревоженным.

— У нас с тобой на борту маяк. И мы кому-то постоянно рапортуем о своем местонахождении. Так что надо подумать, что с этим делать.

— Интересно, — прищурилась Джоан. — И кто тебе это сообщил?

— Уже знакомый тебе Вячеслав Звишин.

— Еще интереснее, — прокомментировала мисс Сейли. — А он откуда знает? Их работа?

— Не их, — мотнул я головой. — Просто они случайно узнали.

— Как? — ее глаза широко распахнулись. — Как можно такое узнать «случайно»?

— Не твое дело, — улыбнулся я в ответ. — У Службы свои методы и свои секреты.

— Ну-ну, — буркнула она, отворачиваясь обратно к техническим мониторам. — Вахта на посту, капитан, все системы функционируют штатно, корабль готов к прыжку.

— Вот и отлично, — поставил я точку в нерабочем разговоре и включил пеленгатор дальней связи. На моем мониторе развернулась карта маяков и ретрансляторов, которые находились у нас в растре выбора направления. Я привязался к системе Беты Бурундука и включил коммандер гипертоннеля. Раскрылся купол, и мы нырнули, пронзая изнанку Пространства, делая за секунды миллиарды километров, надевая гипер на ось своего движения, как мясо на шампур для шашлыка.

В этот раз прыжок занял семнадцать минут тридцать секунд. От чего это зависит — я до сих пор не знал, да и не предполагал никогда. Честно говоря, я просто в свое время узнал, что «корабельное время для пребывающих в гиперпространстве никак не привязано к внешнему времени ни одной из известных систем», и принял это как факт. Пару раз эта неопределенность мне изрядно помогала, пару раз — серьезно мешала, но никогда постигнуть ее суть я не пытался. Незачем мне, да и знаний по теме маловато.

Ариэль еще спал. Вернее, спал тот его континент, который был мне нужен. По самой системе я пронесся за полчаса, едва успев погасить гигантскую скорость, которую приобрел, разгоняясь для прыжка. И, заходя на посадку по лучу навигатора от космопорта, я связался с их техслужбой. И оставил заказ на полное обслуживание кораблика, включающий в себя пункт «демонтаж и уничтожение паразитных систем». Вот так просто и без изысков — только плати.

На грунте меня уже ждало заказанное заранее такси. И через тридцать минут с момента выхода из люка кораблика я уже стучался в дверь Анри-Жака. А за моей спиной маячила изрядно заинтригованная Джоан Сейли, на вопросы которой я отвечал односложно и малоинформативно, не имея никакого желания молоть языком до момента, пока не увижу заспанную физиономию доктора Марата.

Судя по всему, включать видеосистему доку было лень, потому что через минуту из-за двери раздался недовольный его голос, судя по модуляциям, изрядно спросонья:

— Кого там черт принес среди ночи? Вас никогда не учили хорошим манерам и тому, что в гости надо ходить хотя бы с утра, если уж без предварительного согласования?

— Док, предлагаю открыть и посмотреть, раз уж лень включать видеосистему, — ответил я ему по-русски, дабы сразу расставить все точки над каждой буквой.

— Твою ж налево, — заорал он на моем родном языке, распахивая дверь. — Игорь, паразит, живой!

Тут он увидел лицо Джоан, выглядывавшую из-за моего плеча, словно любопытный зверек, и тут же вернулся на интерлингв:

— Мадемуазель, тысяча извинений, просто я очень рад видеть вашего спутника, — и, уже обращаясь ко мне: — Игорь, ты где учился хорошим манерам, негодяй? Беспамятный мерзавец, ты мог бы хоть полистать справочник по этикету! Не позвонил, не сказал, что ты с дамой, явился среди ночи, разговариваешь в присутствии человека на языке, которого он не знает, что ты вообще о себе вообразил?

— А с чего ты взял, — тоже на интере, чтобы Джоан действительно понимала о чем речь, поинтересовался я, — что дама не знает русского языка?

— Да ты бы видел облегчение на ее лице, когда она услышала от меня интер! — всплеснул руками док.

— И кого из нас не учили манерам, — сменил я тему разговора. — Меня, прилетевшего ночью и сразу из порта двинувшего тебя обрадовать информацией, что твои усилия не пропали даром, или тебя, высокообразованного выскочку, который держит гостей на пороге?

— Да с тобой свяжешься, — махнул рукой Марат, — еще не до такого опустишься. Проходите, дорогая, — подал он руку мисс Сейли. — Я Анри-Жак Марат, доктор медицины и друг этого негодяя, который вас сюда доставил.

— Джоан Сейли, — представилась моя спутница. — Я мастер-техник на его корабле и по совместительству, владелица этого корабля. Документальная, поскольку так было проще. Кстати, доктор, где у вас можно умыться с дороги, подскажите, пожалуйста?