Глава 14
КТО ТЫ, ГДЕ ТЫ…

Он не изменился. Ну, если можно так сказать про человека, который потерял руку и глаз. Просто стал чуть-чуть более усталым, что ли? Не знаю. Не умею описывать такое. Да я вообще на описания не мастер, а тут… один из самых близких мне людей, и в таком состоянии. Для меня, что характерно, восприятие полковника Беклемишева не изменилось ни на частицу. Он так и остался образцом офицера и человека, если верны мои ощущения.

А дядя Леня кое-как отпустил меня, погрузился обратно в свой шезлонг и коротко распорядился мне «садись!», кивая при этом на кресло напротив своего. И я послушно плюхнулся на это сиденье, по пути поймав себя на том, что чуть ли не по стойке «смирно» падаю. Черт, столько лет прошло, а до сих пор как курсант перед генералом…

— Рассказывай, Гошка, — скомандовал полковник, — рассказывай, засранец, где тебя носило. Как дошел до жизни такой. Какой, к хренам собачьим, «Рикардо Альтез» хотел со мной поговорить. А заодно не забудь рассказать, что вообще в мире происходит. Конкретно — в твоем мире, парень.

Ох, ну и постановка вопроса, вы не находите? Мой рассказ, гораздо более подробный, нежели в кабинете у начупра-22, занял около трех часов. За это время полковник успел в приказном порядке переместить себя и меня в кафетерий на территории комплекса, забить трубку ароматнейшим табачиной и прокурить несчастное заведение насквозь. Мне-то ладно, я привычный, а вот бармену и официанту пришлось нелегко: почадить трубочкой Леонид Петрович любил.

Повествуя, я старался ничего не упускать, но все равно оставалось очень много белых пятен во всей истории. Например, я не знал ответа на вопрос «Какого хрена ты вообще связался с мотоклубом, ты, конечно же, не помнишь?», на вопрос «Что ты забыл на Триангле и на кой черт спер пластины?», на не менее едкий вопрос «И что ты с этой барышней делать собрался? Опуская физиологические процессы…». Амнезия моя у Беклемишева вопросов не вызвала, кстати. Он даже комментировать особенно ее не стал, ну амнезия так амнезия, главное — что как ходить не забыл, и не под себя.

Когда я, наконец, закончил описание своей эпопеи, Беклемишев в очередной раз выбил трубку в пепельницу и задумчиво прищурился:

— Ну, парень, ты и даешь стране угля. Вот такого я даже от тебя не ожидал, Гошка. Ладно, о бандитах жалеть не будем, не того поля ягоды. Тогда послушай меня.

И его рассказ тоже занял довольно приличное количество времени. С момента, как меня объявили без вести пропавшим, он напряг все связи, все возможности и всех знакомых. Мои данные, вся биометрия, которая была доступна, попала в сеть частных служб и детективных агентств. И то немногое, что удалось выяснить, дядю не радовало: я был жив. Но, несмотря на это, отлеживался на Окраине, не спеша домой. Потом засветился среди пиратов и контрабандистов, как молодой, но очень удачливый пилот. Следом засветился в среде криминальной, как личная неприятность ряда группировок.

Это пугало. Но больше всего дядю пугало то, что я не спешил появиться дома. Даже ни строчки не написал по ДС, а на это я всегда находил время. Да, да, «Здравствуйте, мои родные, пишу вам из горящего танка».

Если вкратце, то круг моих «связей и знакомств» за эти три года рисовался так: контрабандисты ВМО, не входящие ни в одну группировку. Байкеры. В частности — пресловутый клуб «Rare Bastards». Пираты с Окраины, но только те, кто не был замазан в бандитской деятельности против граждан Империи (как я провел эту выборку — это полбеды, могу себе представить, а вот как ее провел Беклемишев???), торговцы оружием и, разумеется, держатели притонов и борделей. По данным дяди, я обходил огромной стороной работорговцев, наркобаронов, компрачикосов и экстремистов. Но зато почти со всеми остальными успел засветиться то в одной выгребной яме, то в другой. А закончил свой рассказ дядя совсем шедевральной фразой:

— Что делать собираешься, уволенный?

— Мне надо закончить эту историю, Леонид Петрович.

— А чегой-то ты меня по имени-отчеству называть начал, а? — поинтересовался полковник.

— Да как-то я даже не знаю, — смутился я.

— Ну я тогда тебе напомню, что мы с тобой на «ты», когда не на службе, и я для тебя просто Леонид либо дядя. Понял?

— Понял, — кивнул я.

— Так что делать собираешься, уволенный? Как историю будешь заканчивать?

— Хочу Шухера найти. Вернее, я уже предполагаю, где он. Мне осталось только до него добраться.

— И что предполагаешь? — опять сощурился полковник.

— Триангл, корпорация «Вита Серве». Не просто же так меня понесло именно туда, правда? И, кстати, есть у меня теория, зачем я увел у них пластины. Скорее всего, на этих носителях что-то, вернее, кто-то, ну, короче… Там те данные, которые помогут прикончить всю корпорацию.

— Данные, — дядя опять раскурил трубку, и ароматное облако снова начало расти от нашего столика во все стороны. — Данные, это, конечно, хорошо. А ты отдаешь себе отчет в том, что Вита Серв — всего лишь надводная часть айсберга? Только лишь малая, видимая часть картеля Бесара?

— Бесара? — настала моя очередь прищуриваться. — Интересно. Понимаешь, мой покойный друг Саймон говорил мне, незадолго до своей смерти, что я искал ходы на этот картель. Теперь мне, по крайней мере, становится понятно, зачем.

— А ты вообще в курсе, откуда взялся картель и как появился?

— Нет. А надо?

— А было бы полезно, хотя бы в общеобразовательных целях, — усмехнулся Беклемишев.

— Расскажешь?

— Доминик Бесара был генералом полицейских сил Space Unity. В какой-то момент его турнули в отставку, по обвинению в коррупции. И тогда он связался с лидерами нескольких преступных сообществ, преимущественно с работорговцами и наркобаронами, и, шантажируя их собранной за время службы информацией, убедил объединиться. Каждый из них занял место в «совете директоров» нового картеля, а Доминик Бесара этот «совет» возглавил. И долгое время, около двадцати лет, жил не тужил, собирая вокруг себя целую секретную службу «безопасности картеля». А потом случайно погиб, в результате банальной катастрофы, во всяком случае, именно так это было представлено остальным начальником этой самой его СБ, Джеймсом Оливером. И, что характерно, именно этот начальник СБ стал во главе картеля. И еще лет десять благополучно собирал вокруг себя верных людей, крепя власть шантажом и насилием. Мне нисколько не жаль его «подопечных», я тебе это рассказываю, чтобы ты понимал, с кем придется столкнуться.

— А во главе до сих пор он? — я задумчиво постучал ложечкой по блюдцу.

— Да, — кивнул дядя.

— А кто возглавляет его СБ? Или эту должность он сохранил за собой?

— Молодец, зришь в корень, — усмехнулся Беклемишев. — Нет, эту должность он передал своему бывшему заму. Его зовут Патрик Детривер, он выходец из контрразведки ЕС. Как попал в картель — одному богу известно, какому именно — не знаю. Все, что я знаю о Детривере — так это то, что он незаурядного ума и редкой находчивости человек. Те несколько раз, что мне доводилось сталкиваться с его следами, меня каждый раз восхищали, поскольку майор Детривер проявил самые достойные качества, а именно, как я упоминал, недюжинный ум, находчивость, редкостную смекалку, и вполне понятное мне, как офицеру, желание никогда не бросать своих людей.

— Вот оно как, — я опять усмехнулся. — Дядя, ты ему прямо рекомендацию пишешь.

— Знаешь, кроме шуток, я был бы рад написать ему рекомендацию для устройства в любую приличную структуру. Патрик Детривер — отличный офицер, прекрасный командир и очень светлая голова. Но вот проблема в том, что эта светлая голова думает для наших врагов. И потому — это прежде всего чертовски опасный враг. И об этом нельзя забывать ни на секунду, если уж ты намерен действительно плотно браться за картель, — Беклемишев прокашлялся и продолжил: — Игорь, этот офицер СБ картеля стоит десятка пиратских эскадр. Или хорошей дивизии. Поскольку обладает, как я уже говорил, всеми качествами достойного офицера, и имеет доступ к практически неограниченным ресурсам Бесара.

— Мда, — задумчиво хмыкнул я. — Прямо вот слушаю и сомневаюсь, а стоит ли на них прыгать. Может быть, черт с ним, с Шухером? Пускай живет и жизни радуется?

— Тебе решать, парень. Именно тебе. Можешь отказаться от этой идеи — откажись. Отдай пластины в нужные руки и отойди в сторону. Если там есть что-то, что поможет прижать корпорацию — ее прижмут и без тебя. И Штраубу не отвертеться будет. И по Бесара удар нанесешь. Но всю партию, боюсь, тебе одному не сыграть, Гошка. Ты славный парень и достойный оперативник, но ты один и ты уволен. За тобой не стоит Корпус, ты будешь вынужден действовать, как рейдер — в одиночку, на свой страх и риск. И вполне можешь сложить на этом свою светлую, но буйную голову. А мне бы этого очень не хотелось. Да и твоей матери, полагаю, тоже, — полковник снова закашлялся.

— Матери. Мда. Дядька, а я ведь ей даже не написал, — задумчиво протянул я. — Вот же чертова амнезия.

Леонид Петрович нахмурился, помрачнел и минуты две сосредоточенно раскуривал погасшую трубку.

— Гошка, Гошка… Да, крепко тебе досталось, парень. Куда бы ты ей написал? На кладбище под Ставрополем? Светланы уже семь лет нет с нами, Игорек. Я даже не ожидал, что ты и этого не помнишь.

— Черт… — пробормотал я, не найдя, что еще можно было бы ответить.

— Да… Ладно. Значит, так, хватит тратить драгоценное время на инвалида. Я дам тебе номер человека, его зовут Валерий Мефодьевич Десница. Он генерал юстиции, большой человек в министерстве и мой давний знакомый. И, если мне не изменяет мой старческий маразм пополам со склерозом, то именно Валерий занимался той темой, под которую попадают и Вита Серв в том числе. Ему твои пластины будут как раз к месту. И заодно сможешь сдать ему ту информацию по Трианглу, которую вспомнишь и сочтешь нужным сдать. Он честный человек, и сможет этим всем воспользоваться максимально эффективно. Вопросы?

— Нет вопросов, — мотнул я головой. — Давай номер, дядь. И говори, куда лететь.

— Лететь-то тебе, скорее всего, обратно в Солнечную, причем на Землю. Если за крайний год у Десницы не изменились привычки, то проживает он на Руси-матушке, под Ростовом-на-Дону.

— На Землю так на Землю. Мой борттехник будет в восторге, — фыркнул я.

— Ну вот и славно. А как с Десницей все дела провернешь, свяжешься со мной и прилетай обратно. Нормально на пикник съездим, рыбы наловим, запечем на углях, — полковник очень добро улыбнулся.

— Пойдет, дядь. Тогда я постараюсь поскорее обернуться, — я встал, он тоже поднялся. Мы обнялись, и я быстрым шагом дернул на выход. В голове моей крутилась моя же фраза «Пускай живет и жизни радуется», про Шухера. И никак я не мог самому себе объяснить, что так и надо. Не укладывалось в моей дурной беспамятной башке, что можно отпустить эту суку и оставить моих ребят неотмщенными. Ну никак не укладывалось.

Не хочу надоедать и описывать перелет до Земли. Разница была только в том, что пришлось с орбиты связываться с генералом юстиции и просить «зеленый коридор» и встречу в порту. Не хотел я пластины через таможню тащить. И Десница пошел мне навстречу, даже прислал в порт своего человека. Хмурый майор «Черных Единорогов», спецназа Минюста, представился Дмитрием, за всю дорогу не сказал мне ни единого слова, просто встретил и привез в резиденцию генерала. А там меня встретил его превосходительство лично. И, приняв от меня пластины и краткую историю о том, как они ко мне попали, задал только один вопрос. Он спросил, чем, кроме цены черного рынка на эти носители, он может мне помочь. Я задумался, и смог ответить ему только одно: попросил дать мне два месяца. В смысле начать какие-то оперативные действия против корпорации «Вита Серв» не раньше чем через этот промежуток времени.

Он даже не удивился. Просто согласился, и пригласил отужинать с ним. Я не стал отказываться, и мне даже не было стыдно, что Джоан со мной не поехала. Борттехник, когда узнала, что мы идем на родину человечества, как с цепи сорвалась и потребовала у меня двое суток стоянки и увольнительную на грунт. Я не стал ей отказывать, просто нанял ей гида. А то без знания русского языка на Руси будет тяжко, да и интерлингв у Джоан не особо. В общем, стыдно мне не было, она вполне способна найти себе развлечения сама. А с гидом вряд ли сможет влипнуть в неприятности. Поэтому я просто принял приглашение на ужин.

Разговоры за столом до одури были обыденными. О погоде, о политике (в которой я ничего не понимал), о здоровье Леонида Петровича. А где-то между вторым горячим и десертом к Валерию Мефодьевичу подошел его ординарец и что-то сообщил его превосходительству на ухо. Генерал выслушал помощника, отпустил его восвояси и повернулся ко мне:

— Игорь Иванович, я вас поздравляю. И даже не с тем, что вы теперь до неприличного, по имперским меркам, богаты. На переданных вами носителях воистину бесценная для меня информация. И вот еще что. Игорь Иванович, вы же сами офицер, и прекрасно представляете себе, что тактические и оперативные действия за один день не случаются. Я дал вам обещание, и я его сдержу. Но теперь для меня каждый день промедления подобен пытке. Поэтому я имею к вам просьбу, выполнение которой вас не должно особенно затруднить, просто, когда ваш интерес к данным жителям планеты Триангл иссякнет, будьте столь любезны, известите меня. И я с чистой совестью начну реализовывать свои интересы. Мы договорились?

— Разумеется, Валерий Мефодьевич. Я даю вам слово, что если обернусь пораньше, тут же вас извещу, — кивнул я.

— Вот и замечательно, — резюмировал генерал, и ужин продолжился. И разговор свернул опять ни в кого ничем не обязывающее русло. А когда принесли сигары, то мне помимо них выдали мою же сумку. Ту, в которой я принес пластины-носители, но только изрядно полегчавшую и с шуршащим содержимым. На мой невысказанный вопрос Десница пояснил:

— Я подумал, что сумму за вашу находку мне удобней будет выплатить вам наличными. Из оперативного фонда моего ведомства, разумеется. Империя оплачивает такие услуги, впрочем, вы не хуже меня это знаете, не так ли?

— Совершенно с вами согласен, — кивнул я, вдруг вспомнив, как в свое время Слава Звишин отчитывался о закупке у террористической группировки, которую разрабатывал, фузионного излучателя. Смеху это тогда вызвало немало, но не у всех. Наш интендант просто рыдал, пытаясь придумать, как принять его на баланс и что именно с ним теперь делать.

— Тогда я полагаю, что вы не будете против, если вас доставят в порт мои люди? С такой суммой лучше путешествовать с охраной, на мой взгляд.

— Главное, чтобы не под охраной, — хмыкнул я.

Генерал позволил себе скупо улыбнуться. И это была его первая и последняя улыбка за время нашего общения. И через два с половиной часа я уже поднимался на борт «Ската». По невероятному наитию, заполняя таможенные документы, я указал, что везу пассажира, Игоря Соловьева, подданного Империи. И теперь, для властей капитан Альтез борт не покидал, а по Земле разгуливал верноподданный гражданин. Это было удобно, более чем. Главное, чтобы при отлете вопросов не возникло. Впрочем, не должно, на мой взгляд.

В чреве корабля я переложил свою «добычу» в капитанский сейф, заодно и пересчитав. Твою ж мать, ну ни хрена себе покатался по Вольным Мирам мать ее так Окраины! В сейф легло два миллиона двести пятьдесят тысяч рублей. Каждую из пятнадцати пластин Валерий Мефодьевич оценил в полтораста косых. Впрочем, я так как-то и предполагал, считая, что в кредах ВМО каждая тянет примерно на полмиллиона. Мда, это солидно. Два с лишним «ляма». Черт побери, да я такого даже представить себе не мог! По меньшей мере можно больше не работать — это факт. Да можно теперь до конца жизни предаваться всем возможным удовольствиям! Но… Знаете, почему-то мне пришла в голову другая мысль, и я связался со Славой Звишиным.

— Слушаю, — раздался недовольный голос в канале звуковой связи. Экран он не включал.

— Слав, это Соловьев. У меня к тебе скорее всего неожиданный и напрочь несвоевременный вопрос есть.

— Игорь? Охренел, что ли, Птиц? В два часа ночи?

— Извини, я время не учел, — честно признался я. — Я-то на Земле сейчас, в России, порт «Степной два».

— Ладно. Все равно разбудил, — видеоканал включился, и моему взору предстал Славка, взъерошенный и сонный, сидящий на своей кровати.

— Мне нужен список семей тех, кто погиб в той заварухе, когда я стал безвестным. Ну, фамилии и адреса. А лучше — фамилии и номера счетов по выплате пособия в связи с потерей кормильцев.

— Охренел, что ли, Птиц? — Звишин отвесил челюсть.

— Повторяешься, Славк. Нет, я не охренел, я разбогател. И хочу помочь семьям тех ребят, которые были со мной. Там. Такое странное желание?

— Нет, — мотнул головой Звишин. — Если разбогател — то не странное. Вполне в твоем духе. По крайней мере этого можно было от тебя ожидать.

— Ну, вот как-то так. Сделаешь?

— Сделаю, что с тобой делать. Давай только не прямо сейчас, ага? У нас ночь, вообще-то.

— Когда сможешь — письмо пришли, ладно? — попросил я, и Звишин кивнул, а я продолжил. — Все, тогда извини еще раз, что спать помешал, давай, до связи.

Славка отключился. А я прошелся по своей каюте туда-сюда и сообразил, что можно сделать прямо сейчас. Долететь до Луна-Сити, зайти в любой банк и завести себе еще один счет. На имя Рика Альтеза. Нормальный такой, солидный счет. И с него переводить свои «разовые пособия». И денег мне должно хватить. По крайней мере, по полсотни тысяч каждому из семнадцати погибших я могу себе позволить. А полста кусков — в Империи очень, очень солидные деньги. Хватит или на то, чтобы троих детей нормально поднять и дать им хорошее образование, как в случае с семьей Вешнякова. Или на то, чтобы наконец построить нормальный дом и больше не ютиться по офицерским квартиркам, как в случае с семьей Дениса Горячнова, который не раз раньше рассказывал, что только об этом они с женой и мечтают. А у Макса Дрожжина отец-инвалид, и младший брат — студент медвуза, это я тоже помню. И им точно эти деньги лишними не будут.

Чего я завелся? Да черт меня разберет. Никто из нас, оперативников Жандармского Корпуса, не бедствовал. Да и пенсия семьям, потерявшим близких, у нас худо-бедно, а пятьсот целковых составляла. И разовые компенсации были более чем приличные. Просто я точно знал, что полста кусков — это столько, сколько я считаю правильным выплатить близким своих братьев по оружию. Ничего и никто меня к этому не обязывает, но если я могу это сделать — значит, сделаю. Я так решил.

«Скат» оттолкнулся гравитационной волной шифтов от поверхности космопорта сразу же, как только диспетчер дал мне добро на взлет и назначил коридор. И через час я заходил на посадку в «Свободном», около Луна-Сити. А когда за мной закрылся купол посадочной шахты, я едва дождался, пока уравновесят давление. И, пулей вылетев из люка, закинув сумку за спину, я едва не бегом отправился в ближайшее отделение «Галактик Банк Экспресс», славящегося своими либеральными взглядами на взаимоотношения банка и клиента, а также гигантской сетью отделений по всей посещенной человеком Вселенной.

Вклад мне открыли быстро. Сумма в два миллиона сто тысяч была помещена на имя Рикардо Альтеза. Мне выдали карточку и чековую книжку, поинтересовались, чем еще могут мне помочь, посожалели, что прямо сейчас ничем, и напоили чаем за счет принимающей стороны. Не то чтобы мне очень хотелось чая, но процесс пития успокоил. А то аж руки тряслись, и я никак не мог дождаться момента, когда Звишин перешлет мне данные по счетам. Мда, у нормальных людей такая трясучка в ожидании получения крупных сумм, а я наверное, действительно, псих.

Впрочем, это все равно будет часов через десять, не раньше. И я вернулся на борт «Ската» и дернул обратно на Землю. Спросите, а чего это меня понесло аж на Луну счет открывать? А все банально. Не хотел сверкать документами Альтеза среди родных осин. Знаете, береженого бог бережет, а интерес ко мне «тетушки Анфисы» не факт, что уже успел иссякнуть. Так что чем глубже предосторожность, тем меньше шанса опять оказаться дураком.

С орбиты я связался с Джоан и выяснил, что она разгуливает по Сан-Франциско, Калифорния. Оказывается, ей приперло посмотреть на места, с которых началась байкерская культура и традиция. И она крайне разочарована тем, что от «исторических мест» не осталось даже «драного музея». Я выяснил у нее, через сколько она сможет быть в космопорту «Мыс Канаверал», и там мы и договорились встретиться. И, я полагаю, не надо озвучивать вслух, что мисс Сейли была изрядно разочарована?