– Кто такие?

Кречетов чуть покачивался на носках перед пленными. Левая рука привычно лежала на эфесе шашки, правая опущена вдоль бедра. Полковник не столько говорил, сколько цедил слова, подчеркивая тем самым даже не разницу положений, а то, что не считает пленных за людей. Так, нечто гадкое, недостойное простой беседы или нормального допроса.

Элизабет перевела сначала на один язык, затем – на другой.

Лицо женщины было ледяным, как и ее тон.

Один мужчина не выдержал, понурил голову и старательно прятал взгляд, зато второй неожиданно разразился речью с явными угрозами.

– Что он говорит?

– Говорит, что мы обязательно ответим за нападение на них, – недобро хмыкнула Элизабет. Трусихой называть ее явно не стоило.

– Кому ответим?

– За ними якобы стоят такие люди, которые не привыкли прощать ничего и никому.

– Люди? – процедил полковник. – Людьми здесь не пахнет. Какие-то звери, на которых даже жаль тратить пули. Так и переведите.

Но пленный не унимался, едва не кричал в ответ, лишь ничего ценного в его речах не было.

– Цыганков, – Кречетов окликнул стоявшего рядом урядника. – Научи эту мразь вежливости.

Уточнять способ обучения казак не стал. Как и переспрашивать, или – предупреждать. Нагайка взметнулась, описала дугу и со свистом обрушилась прямо на лицо наглеца. Последний даже не успел заслониться, настолько неожиданным было случившееся. Возможно – он просто не был знаком с казачьей неразлучницей.

Зато крик сменился вскриком. Рука запоздало устремилась к лицу, на котором набухала широкая красная полоса. Чуть в сторону – и пленный лишился бы глаза.

Урядник лениво отступил назад и очень медленно стал вновь заносить руку с зажатой нагайкой.

На лице недавно возмущавшегося пленника вместе с кровью появился ужас.

– Конкретно – имена, где живут? – бросил полковник.

И такое равнодушие скользило в его голосе, что поневоле веяло грядущим небытием.

– Он говорит: если что-то будет сказано, ему конец, – перевела Элизабет.

– Если я ничего не услышу, то… – продолжать Кречетов не стал. – Спросите, знают ли они, что такое баклановский удар?

Этого, разумеется, не знала и Элизабет. Откуда в чужом мире могут знать одного из славнейших казачьих командиров, в свое время наводившего ужас на диких горцев Кавказа?

– Все очень просто. Сабля опускается на плечо, – полковник снизошел до того, что указал на названную часть тела. Показывал он, разумеется, на пленном. – Дальше она движется вниз и наискось, и заканчивает свое движение, выходя у противоположного бедра. Таким образом человек делится на две неравные части. Впрочем, лучше один раз показать, чем десять – рассказать. Петр Антонович!

Собиравший оружие Буйволов неспешной походкой подошел на зов командира.

Подобно полковнику или уряднику, офицер не корчил зверских рож, вел себя абсолютно спокойно, а в его глазах стояло глубокое равнодушие. Словно не люди стояли перед ним, а так, всего лишь манекены, а то и мишени. Кто же обращает на мишени особое внимание, тем более – жалеет их?

Сюда же подтянулся и заинтересованный Кангар.

– Петр Антонович, будьте так любезны, продемонстрируйте, пожалуйста, баклановский удар, – попросил Кречетов.

– Хорошо, Андрей Владимирович, – кивнул Буйволов и деловито извлек из ножен клыч.

Солнце весело скользнуло по слегка изогнутому клинку, солнечным зайчиком отразилось на лицах пленных.

– Кого из них? – уточнил есаул.

– В самом деле, кого? – Кречетов равнодушно скользнул по пленникам. Так смотрят, когда решение играет малую роль. Вроде, сапога – начни с правого, или с левого, ничего это не меняет. Так, дело привычки, удобства или вкуса.

– Нет!! – заорал тот, который перед тем стоял с опущенной головой. Очевидно, он имел развитое воображение, и сейчас заранее чувствовал, как стремительно разрезает тело острая сталь.

Другой, со свежим шрамом, заранее закрылся руками, будто они могли защитить от клинка.

Буйволов слегка поморщился, мол, портят криками весь эффект, шагнул к одному, к другому, и тут обоих пленных будто прорвало.

Они заговорили быстро, перебивая друг друга, стремясь отвести от себя неотвратимое возмездие.

Конечно, пахан тоже по головке не погладит, и обязательно накажет, но ведь это будет потом! Да и будет ли? Не настолько обжит Зенграб, чтобы на нем нельзя было удрать подальше от людских глаз и длинных рук. В крайнем случае есть Порт-От, хотя, нет, там база, через которую пройти трудно. Но вот Порт-Фри-От по отдаленности и непопулярной точке выхода…

Элизабет едва успевала переводить.

– Их послал Блистательный Джо. Насколько можно понять – местный криминальный авторитет из Порта.

– Авторитет? Вы имеете в виду – один из главных бандитов? – уточнил Кречетов.

– Да. Он контролирует торговлю, всякие не слишком легальные операции, и все в таком роде.

– А военные тут причем? – женщина не стала переводить несколько предложений, но Кречетов услыхал знакомые корни слов.

– Возможно, здесь причастны и военные с базы, – нехотя вымолвила Элизабет. – Но они толком сами не знают. Тот, кто непосредственно получал задание, убит, а это – мелкая сошка, исполнители. Им обещали деньги, но не посвящали во все подробности. Их надо обязательно доставить в Порт, чтобы там снять все показания, а затем произвести показательный суд.

Последнее девушка добавила уже от себя.

В ее глазах не было ни капли жалости. Кречетову несколько странно было наблюдать подобную реакцию у женщины, но ведь это самая представительница прекрасного пола буквально недавно стреляла в бандитов, и вполне возможно, один-два трупа на ее совести. Или что там вместо нее у атеистов?

– Доставим. Но прежде – в Барат. Местные жители обязаны знать, кто нарушил их законы.

– Местные не должны знать ни о чем таком, полковник, – возразила женщина. – Наши свары их не касаются. Для них мы – непогрешимы.

– Не касаются, говорите? – губы Кречетова дрогнули в подобии улыбки. – Тогда взгляните на Караванную Тропу. Или вас это не волнует, Кангар? – добавил он специально для проводника.

Последний разразился неожиданно темпераментной речью, в которой последними словами ругал налетчиков и призывал на их нечестивые головы все мыслимые и немыслимые кары. Присутствие женщины горца отнюдь не смущало. Для него вторая половина человечества была существами второго сорта. Если, конечно, Кангар вообще знал такое слово.

– В общем, прежде показываем их местным, а потом везем для наказания в Порт, – тоном, не терпящим возражений, завершил полковник. И чуть мягче докончил. – Если вы хотите жить в мире, то, напротив, должны продемонстрировать горцам свою добрую волю. Как я понимаю, вы ведь еще собираетесь путешествовать в здешних местах?

Внизу как раз послышалось фырканье лошадей.

– Вот и наши подъехали, – сообщил очевидное полковник, но тут же застыл, явно прислушиваясь.

И не он один. Слушал Буйволов, слушал Кангар, слушали казаки. Даже пленные и те напряженно ловили отдаленный гул. Просто некоторым он был уже знаком, а другие внимали ему впервые.

– Что это? – спросил Цыганков, будто командир был всеведущ, и мог с ходу пояснить, что за странное гудение с присвистом доносится сверху.

Гул все приближался. Его источник пока был невидим за скалами, и сомнений не было в одном – что бы это ни было, но оно явно летело, причем прямо туда, где недавно располагалась засада, а теперь стояли победители.

Пленные перепугались, зато на лице Элизабет возникло понимание. Наряду с тревогой. Она знала, что это такое, но это что-то могло нести как помощь, так и прямую опасность. Остался сущий пустяк узнать – что именно?

Тем более – времени укрыться уже не было.

– Геликоптер, – громко заявила женщина.

– Что? – переспросил Цыганков.

Шум нарастал, и женщине пришлось напрячься, чтобы быть услышанной на его фоне.

– Летательный аппарат.

Разговоры о свободе – бред, которым хорошо заводить толпу. На самом деле все в мире относительно, и чаяния никогда не соответствуют действительности. Под разудалые речи и обещания людей подвигают на самые различные преступления вплоть до предательства интересов собственной страны. А в итоге еще больше закабаляют личность, заставляя делать нужное говоруну, но отнюдь не делателю.

Истина же лежит в другом. Свобода человека мало зависит от внешних причин, и лежит не столько вне человека, сколько внутри него. Можно быть закрепощенным посреди леса, где вокруг никого, и по идее властвует полнейшая свобода, а можно чувствовать себя независимым даже в тюрьме. Не телом, так духом.

В настоящее время дядя Жора ощущал себя не только полностью свободным, но и счастливым. Перспектива голода ушла, о еде думать больше было не надо, Джавад кормил превосходно, так, что потом становилось трудно встать из-за стола. Главное же – заветный агрегат не только был создан, но и выдал очередную порцию конечного напитка. Прозрачного как слеза, крепкого, горючего синем пламенем.

Пусть у Виталика болит голова об их нынешнем статусе. Дядя Жора привык довольствоваться малым, и давно не интересовался собственным положением в обществе. Ему было интересно возиться с механизмами и изделиями, а что и кто думает о нем, его совсем не волновало. Стремление вылезти наверх тоже можно рассматривать как некие скрытые комплексы, а дядя Жора никакими комплексами не страдал.

Сейчас, приняв на грудь, мужчина не спеша закурил, благо, тот же табак где-то достал Джавад, и тут тоже не приходилось экономить, подумал, а затем покосился в сторону пулемета.

Что там, в конце концов, может быть такого сложного?

Виталик как раз вновь куда-то ушел, по дому и даже по двору можно было перемещаться свободно, кроме, разумеется, женской половины, и юноша после первого транса вечно чего-то искал. Если конкретнее – возможности освобождения, или же способа занять какое-нибудь другое положение.

Пусть гуляет. Молод еще, вот и лезет вон из кожи.

Глиняная чашка, игравшая роль стакана, вновь была наполнена. Не с горочкой, даже не доверху, так, может, на треть. Спешить все равно некуда, и лучше посмаковать, растянуть удовольствие.

Дядя Жора выпил, чуть поморщился, все же в напитке было верных шестьдесят градусов, затянулся скрученной сигаретой, эх, жаль, бумаги нет, и она больше напоминала тоненькую уродливую сигару, а затем подошел к пулемету и стал его осматривать с разных сторон.

Так, и что здесь у нас? Снаружи – оружие, как оружие. Довольно толстый ствол, массивный кожух, две рукоятки, весьма удобные для рук, а между ними – гашетка. Приемник ленты, затвор, а тут, похоже, предохранитель. Грозная штучка, во всяком случае, с виду.

И почему все это не работает?

Надо залезть внутрь, посмотреть. Нет, сначала закурить. Пальцы скрутили из табачных листьев очередную неказистую папиросу, чиркнула зажигалка, и дым благодатью влился в легкие.

Те же пальцы ласково прошлись по пулеметному телу, выискивая разъем, защелку, что-нибудь, открывающее крышку.

Ага, вот так. Теперь пулемет демонстрировал свое нутро, на первый взгляд – не такое сложное. Толстая упругая пружина, а вот это – вроде, боек, тут лента идет…

Так, это явно вынимается. И это – тоже.

Пружина резко распрямилась, едва не ударила дядю Жору в лоб, но мужчина каким-то образом удержал ее, лишь выругался от боли в отшибленных пальцах.

Ты еще дерешься, зараза?!

Пришлось нацедить пойла на донышко чашки, выпить, и, вроде, несколько полегчало, пальцы зашевелились, пусть через силу, но ничего страшного. Посмотрим, чья возьмет!

Хотя… Не это ли?..

– Что тут у вас?

Ворвавшаяся в ангар Чейли привычно скользнула взглядом по многочисленным экранам.

Подавляющее большинство, как всегда, показывало нечто бесполезное – какие-то камни, скалы, небо, вообще непонятно чего, а то и было мертво, как были мертвы отказавшие камеры. Картинка на тех, что исправно работали, и демонстрировали нужные кадры, новоделу абсолютно не понравилась.

– Вот… – протянул кто-то из операторов без попытки продолжения.

Все было ясно без слов. Дорога внизу устлана трупами караванщиков и их незадачливой охраны, однако и на вершине лежали мертвые наемники, а рядом стояли их победители.

– Опять! – выдохнула Чейли, узнавая знакомые костюмы.

Чуть позади ее запыхтел встреченный у входа и вошедший вслед генерал. Он мог руководить с любой точки базы, и, понятно, выбрал ту, где находятся новоделы. Раз уж именно их задания сейчас приходилось выполнять.

– Они захватили двоих, – как военный, генерал немедленно вычислил в общей картине самое главное.

Пленные – это почти всегда утечка информации.

– Подожди, – отмахнулась Чейли.

Помимо злых гениев, одетых непонятно как, можно было различить иных людей, внешне напоминавших жителей Федерации. И одно из лиц показалось звезде новостей знакомым. Благо, цепкая профессиональная память удерживала многое. Вот только кто именно?

Как это часто бывает, отгадка маячила совсем рядом, но никак не давалась в руки. Не хватало какого-то толчка, мелкой детали, чтобы все встало на свои места, и знакомое лицо, наконец, получило имя.

Кто же это?

– Геликоптер будет там минут через двадцать, – напомнил начальник базы. – Могу приказать чуть обождать.

– Наш? – машинально уточнила Чейли, думая о другом.

– Нет, с базы. Я решил, так будет лучше. Если что – он вооружен и вполне может расправиться со всеми, не опускаясь на плато. С воздуха.

– Да ты что? – возмутилась Чейли и вкратце пересказала разговор с сенатором. – Знаешь, что после этого будет?

– А если проболтаются? – возразил генерал. – Сенаторское расследование – не шутка.

Своя рубашка ближе к телу. Новоделы по любому выйдут сухими из воды, разве что, отделаются символическим штрафом, а вот с него вполне могут полететь погоны. Громкого дела не будет, отправят втихаря на пенсию – и плакала вся выслуга, надо сказать, немалая.

Даже если все утаить, придется каким-то образом оправдываться за потерю людей. Полтора десятка человек – не шутка. Не штатские же, все проходят по разнообразным отчетам и ведомостям.

– Думаете, на нападение с воздуха нас погладят по головке? – поинтересовалась Чейли.

– Можно будет представить дело, как запоздалую попытку защиты солдат и караванщиков, – предложил выход генерал. – Свидетелей не будет, проверить никто не сможет.

– Вообще-то – да, – задумчиво произнесла Чейли. – Если правильно смонтировать кадры, то никакая комиссия не подкопается.

Ей очень хотелось хоть в мелочах досадить сенатору, сорвавшему такую игру. Только смутно знакомое лицо продолжало не давать покоя.

И вдруг молнией вспыхнуло понимание.

Ай да Роуз! Думаешь, переиграл?

Посмотрим, каковой будет твоя плата за выигрыш. Тем более, новоделы тут будут как бы ни при чем.

– Так и сделаем, генерал, – губы Чейли скривились в нехорошей улыбке.

Ее собеседник не стал что-либо уточнять, или ждать отмены решения. Он немедленно забормотал в сдвинутый первоначально в сторону ото рта микрофон, выходя на связь с геликоптером, выслушал ответ и тоже улыбнулся.

– Сейчас долетят. Думаю, картинка получится эффектной. Воздушные бойцы Альянса на охоте.

– Эй! Кто там есть?

У дяди Жоры были все основания для гордости. Его руки не подвели и на этот раз, совершив очередное маленькое чудо. Пусть глаза боятся, руки-то делают. Главное, что усвоил для себя дядя Жора за достаточно долгую жизнь – нет такого поломанного механизма, который нельзя было бы починить. Надо лишь подойти к нему с пониманием и душой, а остальное приложится.

В комнату вступил один из абреков, как прозвал местных племянник.

Лицо горца несколько скривилось. Ароматы сивухи и табачного дыма стояли плотно, грозя свалить непривычного человека с ног. Каким образом абориген вообще еще не упал, оставалось загадкой. Крепкий мужик, хотя и непьющий. Такого поневоле начнешь уважать.

– Выпьешь? – от всего сердца предложил дядя Жора.

Разве жалко для хорошего человека стаканчик-другой? Хороший человек ведь как: помолчит, помолчит, да и выпьет.

Абрек пить не стал. Он отрицательно помотал головой, прекрасно поняв предложение, затем подумал, и благодарно прижал ладонь к сердцу. Мол, и рад бы, да на службе.

Джавад отдал приказание к пленникам обращаться с уважением, и приказание все воспринимали всерьез.

– Ну, как знаешь, – с некоторым пониманием протянул дядя Жора и распорядился. – Хозяина своего позови.

После чего многозначительно похлопал по стволу пулемета.

Джавад явился быстро. Словно хозяином в его доме был гость, и горец спешил выполнить любое его пожелание. Дядя Жора только и успел принять еще граммульку, и теперь был занят раскуриванием в очередной раз угасшей самокрутки.

– А, Джавадушка! – на душе мужчины было светло и радостно до такой степени, что хотелось поделиться с другими своим хорошим настроением.

Языковой барьер не играл в настоящее время сколь-нибудь значительной роли. Напротив – дядя Жора прекрасно понимал все сказанное, и совсем не обращал внимания, как это звучит в реале.

От объятий Джавад сумел уклониться, однако это отнюдь не обескуражило его гостя.

– Выпьешь со мной, Джавадушка? – дядя Жора плеснул самогона уже в две чашки и протянул одну из них хозяину.

– Спасибо, не пью, – отказался Джавад.

Теперь дядя Жора едва не обиделся по-настоящему.

Да что такое – никто не желает с ним выпить? Или – совсем не уважают?

– Выпьешь со мной – пулемет заработает, – пошел на провокацию гость.

Взгляд хозяина с жадностью задержался на оружии. Очень уж соблазнительно было иметь действующий пулемет на фоне однозарядных винтовок, а чаще всего – кремневых ружей. Особенно – в свете надвигающихся событий. Тут поневоле за ценой не постоишь.

Потому Джавад подумал и протянул руку.

Уважение порою намного важнее отплаты.

– Ну, твое здоровье! – торжественно произнес дядя Жора и лихо опрокинул содержимое своей чашки внутрь.

Хозяин последовал его примеру. Лишь лихости у него не получилось. Отдающее сивушными маслами крепкая жидкость огнем прокатилась по пищеводу, достигла желудка и зачем-то попыталась последовать обратно. Пришлось судорожно удерживать ее в отведенных пределах, а тут еще дыхание перехватило, и в глазах выступили давно позабытые слезы.

– Ну, ты это… Закуси, – дядя Жора с сочувствием протянул хозяину кусок какого-то местного фрукта.

Какого – он толком до сих пор не понял, в прошлой жизни ему такие явно не попадались, чем-то напоминающий размерами и формой обычное яблоко. Зато был сочным, с некоторой кислинкой, и вполне мог заменить неведомые здесь соленые огурцы и прочие деликатесы из родных мест.

Зубы с жадной готовностью впились в сочный плод, и желудок потихоньку усмирил свое буйство.

– Показывай, – Джавад ощутил, как внутри тела растекается незнакомое тепло, а голова становится легкой и светлой.

– Ну, смотри, – с готовностью отозвался дядя Жора, шагнул к пулемету, взвел затвор и вхолостую щелкнул бойком. – Тут еще лента с патронами требуется. Представляешь, какая-то сволочь изготовила боек из такого хренового сплава, что он стерся едва не под основание. Ну, ничего, теперь отказа точно не будет. Слушай, патроны-то хоть есть? Без них пулемет – кусок железа, – заботливо дополнил дядя Жора.

Вопрос, в кого собрался стрелять хозяин, его в данный момент не волновал. Надо – значит, надо. Мало ли войн в мире?

И такая уверенность звучала в его словах об устранении всех неполадок, что Джавад немедленно поверил мастеру.

– Сколько я тебе должен?

– Пустяки, – отмахнулся дядя Жора.

Вопросы оплаты интересовали его лишь тогда, когда он действительно нуждался в деньгах. В данный момент все действительно необходимое для жизни имелось, не слишком необходимое – тоже, и неважные дела могли подождать.

– Держи, – мастер протянул Джаваду еще чашку, на треть наполненную вполне определенным напитком, и последний невольно отшатнулся.

– Не уважаешь? – задал сакраментальный вопрос дядя Жора. – А я ведь к тебе со всей душой. Надо что – пожалуйста. Ну, а ты – брезгуешь. И кто ты после этого?

На лице мужчины были написаны обида и вселенская скорбь, и Джавад не удержался. Он был справедливым человеком. Наказывал без жалости, зато и награждал щедро. Тут же всего лишь выпить с человеком, который помог.

На сей раз горец подготовился получше. Он заранее взял в левую руку фрукт, подсмотрел, как дядя Жора занимается дыхательными упражнениями перед приемом, и тщательно повторил все за своим учителем.

После священнодействия дядя Жора показался Джаваду приличным человеком, практически – единомышленником, пусть и не ведающим планов хозяина. Или – начальника? Как-то не хотелось считать умелого мастера обычным рабом. Опыт давно показал – лучшие из лучших всегда свободны. В том же, что судьба свела его с редким умельцем, Джавад не сомневался. Следовательно, требовалось сделать так, чтобы дядя Жора сам не хотел никуда уходить из этого дома.

Женить его, что ли? Подумаешь – не местный, без роду и племени! Сразу станет своим. С его-то талантами!

– Слушай, – вдруг вспомнил Джавад. – У меня две гранаты есть, а стрелять не из чего.

– Какие гранаты? Лимонки, что ли? – не сразу понял дядя Жора. – Ну, которые кидают?

– Нет, такие, – Джавад руками изобразил нечто вытянутое.

– А… Так тебе гранатомет нужен, только и всего. Фигня это, – дядя Жора присел рядышком и чуть приобнял хозяина. – Это же всего лишь труба. Не перебивай. Будет материал – и за мной дело не встанет. Сделаю я тебе гранатомет. Делов-то там…

Чашки как-то наполнились в третий раз, будто сами собой, но теперь предстоящая процедура не вызвала у Джавада отвращения.

– Ты вот лучше скажи: зачем тебе столько оружия? – дядя Жора потряс перед собой пальцем в воздухе.

– Понимаешь… – задумчиво начал Джавад.

В самом деле, почему бы не рассказать человеку о грядущих планах? Да не человеку – помощнику!

Заглянувший спустя час Виталик нашел хозяина и бывшего пленника сидящих в обнимку на ковре. Перед ними стояла глиняная бутыль, и трудно было понять, насколько она полна? Судя по выражению лиц, оставалось в бутыли немного.

Впрочем, она могла быть не первой…