Глава 16
Последний привал
Уходить в развалины решили под утро. Во-первых — даже ночные гуляки и уличная шпана к четырем-пяти часам утра расползаются по домам и ночлежкам, а во-вторых — каботажники возвращаются из развалин в башни и боевики кланов уходят в подземные лаборатории и мастерские, поскольку делать до следующей ночи им больше нечего — товар передали и отправку обеспечили.
После бегства из башни ван Хорна Людвиг привез их в «свою лачугу» — большой пустой ангар с бетонными стенами и гофрированной крышей.
— Купил по случаю, когда еще деньги были, — похвастался он, — думал, ремонтную мастерскую устроить, да куда там.
На бетонном полу кое-где стояли лужи — с дырявой крыши во время дождя натекало, в дальнем углу было оборудовано что-то вроде жилой комнаты: стол и несколько стульев, походная армейская кровать и холодильник, забитый консервами. Огромный металлический ящик, заменяющий хозяину шкаф, довершал картину домашнего уюта.
Людвиг загнал глидер прямо в ангар. Полубой вытащил Сандерса, на плече донес его до койки и положил на нее.
— Вас надо перевязать, — непререкаемым тоном заявила Виктория, — снимайте плащ и майку.
Полубой без возражений снял плащ, осторожно стянул майку — она присохла к ране. Людвиг цокнул языком.
— Чем это?
— Стрела.
— Чуть левее и ниже и все, отпрыгался бы. Погоди, у меня аптечка есть.
Из-под кровати он вытянул плоский ящик, доверху набитый армейскими аптечками с надписью на ново-дойче.
— Со службы остались, — пояснил он.
— Так им сколько лет? — возмутилась Виктория.
— А чего им сделается? Упакованы герметично, хоть сто лет пролежат, — он рванул зубами клапан, воздух с хлопком проник внутрь аптечки, — ну, что я говорил!
Полубой подал свою флягу, пояснив, что там спирт. Людвиг оживился было, заявив, что «фирменную» лучше всего настаивать на спирту, но мичман сказал, что это только для медицинских целей. Виктория чистой тряпкой обработала рану. Края были покрасневшие, но чистые.
— Зашить бы надо, — задумчиво сказала она.
— Не надо, — сказал Людвиг, вынимая из аптечки тюбик, — края у дырки сожми, а этой штукой заклей. Через сутки срастется, а от клея и следа не будет.
Виктория подсела на кровать к Сандерсу, нащупала пульс. Он был слабый, но ровный и дыхание спокойное, без одышки. Видимо, заряд парализатора задел Дика по касательной.
— Почему вы не убили Алекса? — спросила Виктория, посмотрев на Полубоя, который устроился в продавленном кресле.
— Не успел, — мрачно ответил мичман.
— Не хотите говорить — не надо, но я видела, что стоило вам пошевелить рукой, и он был бы мертв. Что будем делать?
— Отдыхать, — отрезал мичман, — а утром пойдем в развалины. Кстати, мы видели Разиню Якобса.
— Что он сказал?
— Чтобы вы забрали его и перенесли в Гной. Мол, там его кто-то вылечит. Впрочем, с ним Сандерс говорил, вот его и спросите.
Виктория устроилась на трех стульях. Людвиг принес ей надувную подушку и плед с электроподогревом. Подогрев не работал, но сам плед из шерсти таирского мериноса был очень теплым. Ее знобило, и следа не осталось от эйфории, охватившей ее в башне. Глаза слипались, и в конце концов она задремала, под перестук инструментов, которыми Людвиг обследовал глидер.
— Эх, хороша тачка, — бормотал он себе под нос, осматривая висящую на цепях машину, — Слышь, Касьян, — вполголоса позвал он, — не спишь?
— Нет.
— Откуда глидер-то?
— Взаймы взяли у Сигевары, — буркнул Полубой. У него тоже глаза закрывались помимо воли, но заснуть он никак не мог — напряжение схватки не отпускало. Кроме того, бок зудел, будто кто-то ползал под кожей.
— Хе-хе-хе, — старик рассыпал мелкий ехидный мех, — а на кой он вам?
— Взорвем к чертовой матери. Люблю фейерверки.
— Хе-хе… шутишь? А продайте мне, а? Денег, правда, нет, но как заработаю — отдам.
— Забирай.
— Правда? — Людвиг хлопнул себя по тощим ляжкам, метнулся к холодильнику, достал бутылку «фирменной» и налил в два стакана.
Полубой, прикрыв один глаз, молча наблюдал за ним. Людвиг поднес ему стакан и умильно заглянул в глаза.
— А цену какую спросишь?
Полубой, кряхтя, выпрямился в кресле, взял стакан, чокнулся с Людвигом и залпом проглотил настойку.
— Ящик консервов, — ответил он сдавленным голосом.
Людвиг выпучил глаза.
— Не врешь? Глидер тысяч восемь с половиной, а то и девять стоит!
— Не вру. Все, отец, дай поспать. — Полубой снова развалился в кресле и закрыл глаза.
Людвиг накрыл его драным пальто, допил свой стакан и решительно направился к глидеру.
Сандерс очнулся почти в полной темноте. Последнее, что он помнил, была ослепившая его вспышка парализатора. Он рывком сел на постели, огляделся. Рядом в кресле похрапывал Полубой, на стульях спала накрытая пледом Виктория. Или Вера? Или Паулина?… решив разобраться с этим вопросом позже, Сандерс поднялся. В теле была неприятная слабость, кроме того, он ощущал зверский голод.
Неподалеку, на цепях, висел глидер с открытыми дверцами, капотом и багажником. Из кабины доносилось гнусавое пение и негромкий стук. Сандерс подошел поближе и заглянул внутрь.
— Во! Как живой, — увидев его, воскликнул перепачканный смазкой Людвиг, — очухался? Ну и молодец.
— А ты чего, разбираешь его, что ли? — спросил Сандерс.
— Ограничители снимаю, — пояснил Людвиг, — хозяин у него дурак был. Как летал — непонятно.
— Слушай, пожрать есть чего-нибудь?
— В холодильнике консервы. Если хочешь, «фирменная» там же стоит.
Сандерс вскрыл первую попавшуюся банку, в которой оказались бобы с мясом, подумал, плеснул треть стакана настойки, проглотил и навалился на консервы. Он уже почти прикончил банку, когда на стульях зашевелилась Виктория.
Посмотрев на Сандерса, она улыбнулась.
— У тебя фасоль на подбородке.
Сандерс вытер ладонью лицо.
— Привет. Как себя чувствуешь?
— Не очень, — поморщилась она, — а ты?
— Слабость. Сколько я валялся, а главное, как мы сюда попали?
— Людвиг привез, — Виктория встала, закинула руки за голову, поправляя волосы, — мы с твоим другом тебя на двух антигравах с башни спустили. Чуть не гробанулись. А спал ты три с половиной часа. Людвиг! — крикнула она.
— Чего? — Старик наполовину высунулся из кабины.
— Душ у тебя имеется?
— А как же, — ответствовал тот, — как дождь идет на улице, так с крыши льет, как из ведра.
— Ну-у, — Виктория обиженно выпятила губы и напомнила Сандерсу ту девушку, которую он знал во время отпуска, — хоть вода есть?
— Во-он в том углу кран со шлангом. Шланг на гвоздь повесишь — будет тебе душ. Вода из бака, из соседнего дома — я провел. Освежиться решила?
Виктория вспомнила, как ее лапал Уэйнстейн, как бежали по спине струйки пота во время ментоскопирования и кивнула.
— А одежды у тебя, случайно, нет?
Людвиг вылез из глидера, порылся в шкафу и достал плотно упакованный сверток.
— Вот, мне уже не пригодится, а тебе впору будет. Может, чуть великоват, хотя он контурный. По фигуре съеживается.
Девушка взяла сверток и направилась в угол, куда показал старик.
— Только не подсматривать, — предупредила она, не оборачиваясь.
Сандерс достал из холодильника бутылку воды, отпил глоток и вздохнул. На Ривьере они принимали душ вместе…
Послышался плеск воды и визг Виктории.
— Людвиг, старый ты хрен! Вода холодная!
— А как я тебе ее подогрею? На костре, что ли?
Сандерс усмехнулся. Да, госпожа баронесса, это вам не то, к чему вы привыкли. Хотя, как полевой агент, она, видимо, привыкла ко многому. И стаж у нее не многим меньше, чем у него. Надо же, не планета, а рассадник шпионов. Содружество, Фионимар, русские и напоследок тот, кто сидит в развалинах. Интересно, что ответит «контора» на его запрос, который он отослал с компа Уэйнстейна. Если Уолш передал его сразу, то утром должен придти ответ.
— А полотенце есть? — снова крикнула Виктория, перекрывая шум воды.
— Что ж такое, — Людвиг выбрался из глидера и достал из шкафа рваное банное полотенце, — поработать спокойно не дадут.
— Давай я отнесу, — сказал Сандерс. Людвиг подозрительно взглянул на него и погрозил пальцем.
— Ты, гляди там… не очень-то.
— Ты, Людвиг, знай себе, в железках ковыряйся, — в сердцах сказал Сандерс, отобрал полотенце и зашагал к Виктории.
Если в углу, где у Людвига была оборудована комната, был хоть какой-то свет, то здесь приходилось продвигаться почти на ощупь. Сандерс остановился, ожидая, когда глаза привыкнут к полутьме. Постепенно он стал различать впереди, под струей воды, обнаженное тело Виктории. В горле пересохло. Сейчас он видел даже полоски от купальника. Надо же, загар еще не сошел… Он замер в неуверенности, не зная, на что решиться, оглянулся назад, забросил полотенце на плечо и стал расстегивать рубашку.
— Не надо, Дик, — услышал он сквозь плеск воды тихий голос, — я не хочу так. Мы не животные.
— Нет, мы не животные, но будет ли другая возможность? — хрипло спросил он, продолжая раздеваться.
Он бросил одежду на пол и шагнул под ледяную струю. Дыхание перехватило, однако он тут же перестал ощущать холод — тело Виктории, желанное, как никогда, манило его к себе. Он положил руки ей на плечи, притянул к себе.
— Не надо, — снова шепнула она, но он уже чувствовал на лице ее губы.
Он провел руками по ее спине, спустился к талии, положил ладони на ягодицы и прижал ее бедра к своим. Она приникла к нему, ее дыхание было горячим, губы настойчивыми, руки, обжигая прикосновениями, скользили по его груди, животу. Они слились телами, дыханием, казалось, даже мыслями.
Она прислонилась спиной к стене, он положил ладони ей под ягодицы, приподнял ноги и медленно вошел в нее. Она укусила его плечо, сдерживая крик.
Они почти не двигались, наслаждаясь необычайным единением и только в конце, когда она впилась в его губы, яростно бросились навстречу друг другу, выплескивая накопившееся одиночество и тоску…
Вода, просачиваясь между телами, приносила прохладу и успокоенность. Он осторожно опустил ее на пол, и она обессилено приникла к нему.
— Ну скажи, что у тебя никого не было после Ривьеры?
— Никого!
— Врешь, — вздохнула она, — ну и правильно. Я не хочу знать, был ли кто или нет, мне достаточно, что сейчас ты со мной. Выключи воду, я замерзла.
Сандерс закрутил кран. Виктория пошевелилась.
— Спину поцарапала, — пожаловалась она, — ну что за любовь? Никаких удобств.
— Зато как романтично, — возразил Дик.
Он поднял полотенце и принялся вытирать ее, но она тут же отстранилась.
— Я сама. А то мне захочется продолжения. Отвернись.
Отвернувшись, он натянул пахнувшую потом одежду на мокрое тело. Людвига видно не было — наверное, все еще копался в глидере. Полубой как сидел в кресле, так и оставался неподвижным.
— Ты иди, — сказала Виктория, — я сейчас. А то Людвиг подумает что-нибудь.
— Наверняка подумает.
— Ну вот и иди.
Он медленно вернулся в «комнату». Присел на кровать. Ну ладно, нравилась ему эта женщина, но ведь многие нравились! Тем более что она никогда не согласится оставить работу и уехать с ним. И он не уедет с ней — что он будет делать там, на забытом богом Фионимаре? Скорее всего, в разведку его не возьмут и что, сидеть без дела? Тем более что она королевских кровей, а он кто? Выбившийся в люди латинос, проложивший себе дорогу потом и кровью, своей и чужой.
Он помотал головой, отбрасывая дурные мысли. Что будет, то и будет. Вот сделаем дело, тогда и посмотрим, как жить и с кем жить.
Заворочался Полубой, всхрапнул, потянулся и сел в кресле, моргая заспанными глазами.
— Где мисс Салливан?
— Сейчас подойдет, — буркнул Сандерс.
— А Людвиг?
— В глидере ковыряется. Когда выйдем?
— Под утро, — Полубой взглянул на часы, — часа через полтора.
Из глидера вылез Людвиг, вытирая руки грязной тряпкой, подошел, присел на стул.
— Вы дальше-то куда? — спросил он, стараясь не глядеть на Сандерса.
— В развалины, — ответил Полубой, — подбросишь?
— Само собой! Вы перекусите на дорогу — потом может и времени не быть. Развалины, это, брат… да! А я пойду, соберу тачку. Малость подправил ее. Теперь как новая.
Полубой поднялся на ноги, огляделся недоуменно.
— А где моя майка? Последняя!
— Вот, я постирала — она вся в крови была. — Виктория неслышно приблизилась к ним, протягивая выстиранную майку.
Повисло молчание.
— Вот это да! — только и сказал Сандерс. Людвиг восхищенно присвистнул, Полубой покачал головой.
Виктория была в парадном мундире офицера флота Магдебурга. Серебрились витые погоны, аксельбант пересекал высокую грудь, туго перетянутая ремнем талия казалась невозможно тонкой, галифе с ярко-красными лампасами выгодно подчеркивали бедра. Общий вид несколько портили босые ноги с маленькими ступнями.
— Кто сказал, что военная форма идет только мужчинам? — спросил Людвиг, победно всех оглядывая.
— А ты что, босиком в развалины пойдешь? — спросил Сандерс.
Людвиг полез под кровать, долго не появлялся и наконец вынырнул оттуда весь в пыли, но с довольным выражением лица.
— Ну-ка, примерь, красавица! — Он протянул Виктории ботинки для хардболла с ребристым протектором и длинной шнуровкой на голени. — Должны быть в самый раз. Лет двадцать назад они были в большой моде. Я по пьяни купил, а потом гляжу — они на пять размеров меньше.
Виктория зашнуровала ботинки, притопнула.
— Годится. Спасибо, Людвиг. Ты — мой самый любимый мужчина!
Старик крякнул, махнул рукой.
— Ладно. Знаем мы, кто любимый, — вздохнув, сказал он и заковылял к машине.
Они быстро перекусили. Людвиг набил два рюкзака консервами. Время близилось к четырем утра.
— Ну, пора, — Полубой передал один рюкзак Сандерсу, второй взял сам.
Глидер уже ждал их с распахнутыми дверцами, покачиваясь на стояночной подушке. Полубой сел впереди, Сандерс с Викторией сзади. Людвиг захлопнул дверцы и дал двигателю тягу. Медленно, словно прощаясь, машина проплыла длинным ангаром. Едва выйдя за ворота, Людвиг добавил мощности и свечой взмыл в небо…
Кулак сокрушил чашку магдебургского фарфора в мелкие осколки.
— Как ушли?!! — заорал Герберт ван Хорн, с бешенством глядя в невозмутимое лицо начальника охраны.
— Один был ранен, его держали с двух сторон и спустились на двух антигравах, — спокойно ответил Алекс О’Доннел, — внизу их ждал глидер. Идентифицировать машину не удалось — либо краденая, либо из другого сектора.
— Где Уэйнстейн?
— Мы привели его. — О’Доннел подошел к двери, распахнул ее и подал знак.
Два боевика ввели Сеймура Уэйнстейна. По лицу его плавала бессмысленная улыбка, лицо было смятым, распушенным, будто лицевые мышцы полностью атрофировались. По подбородку обильно стекала слюна и падала на рубашку с мокрым пятном во всю грудь. В кабинете возник отчетливый запах фекалий и мочи.
Ван Хорн сглотнул.
— Что с ним?
— Мы вынули его из-под ментоскопа. Усиление было максимальным, пробыл он в шлеме около получаса, — деловито доложил О’Доннел.
— А… а почему такая вонь?
— Он ходит под себя, господин ван Хори. Мозговые центры разрушены, он уже не человек.
— Уберите… это, — ван Хорн махнул рукой. Его передернуло. — Ладно, еще не все потеряно. Алекс, когда они ушли?
— Час назад.
Ван Хорн открыл резной шкафчик, наполнил рюмку полынной настойкой и выпил залпом. Сморщившись, он прошел к столу, подхватил с блюдца дольку лимона и пожевал.
— Так. Думаю, я знаю, куда они направятся. Подготовьте три отряда по десять человек из ваших лучших людей…
— У меня все — лучшие, — перебил его О’Доннел. Он иногда позволял себе подобные вольности, но поскольку был специалистом высочайшего класса, ему многое прощалось.
— Вот и отлично, — повысил голос ван Хорн, — выбросите три группы в развалины, в район Забытого Пепелища. Если я не ошибаюсь, именно там проводил работы Сигевару, когда на него работала Салливан. Пусть прочешут местность и устроят несколько засад. Я полагаю, наши неведомые друзья еще не успели войти в развалины. Тем более, один из них ранен, как вы говорите.
— Его достали парализатором.
— Отлично, отлично, — ван Хорн нервно потер руки, — после того, как отправите группы, подготовьте два полугрузовых глидера. С этой группой отправитесь вы сами. Руководить ею вы не сможете, но выбросить в район и направить на цель будет несложно. Запомните: Виктория Салливан нужна мне живой. Что будет с остальными, значения не имеет.
— Кого вы дадите в мое распоряжение? — спросил О’Доннел.
Ван Хорн подошел к нему вплотную и криво улыбнулся. Лицо Алекса О’Доннела окаменело.
— Я думаю, вы поняли, — лениво растягивая слова, произнес ван Хорн…
Виктория перегнулась через Сандерса и показала вниз.
— Забытое Пепелище. Здесь Сигевару проводил поиски в прошлом году.
— Это здесь нашли Якобса?
— Да.
— А нам куда?
— Чуть дальше, если он не перепутал. Там есть вход в Каналы. Обычно туда никто не спускается, если только есть точная информация о чем-то таком, из-за чего можно рискнуть собственной или чужой шкурой. Я там раньше не была. Людвиг, — она тронула старика за плечо, — постарайся сесть где-нибудь возле во-он той стены.
Стена, про которую она говорила, делила развалины на две части: она проходила с запада на восток, единственно целая и почти не тронутая разрушениями. Вообще район развалин выглядел именно так, как можно было предположить из названия. Ни одного целого здания, лишь хаотическое нагромождение рухнувших друг на друга построек. Причем по остаткам стен было хорошо видно, что подобная архитектура неприсуща земной цивилизации. Если Нижний город строился и перестраивался под земные вкусы, либо вообще на фундаментах, оставшихся от прежних зданий, то здесь нельзя было использовать ничего, да и желания за полторы-две сотни лет, которые Хлайб осваивался, ни у кого не возникало.
Людвиг мастерски прошел на бреющем вдоль стены, выбрал более-менее ровную площадку и подвесил глидер в паре футов от земли.
— Могу вас подождать, — предложил он.
— Не надо, — отказалась Виктория, первой выбравшись из глидера, — мы не знаем, когда вернемся.
— Если вернемся, — проворчал Сандерс. Полубой забросил рюкзак с консервами на плечо и огляделся.
— Странное у вас настроение, Ричард. Будто помирать собрались. А место приятное, — резюмировал он.
— А внизу, по слухам, еще приятнее, — ободрила его Виктория.
Неожиданный звук зуммера нарушил кладбищенскую тишину развалин. Сандерс завертел головой.
— Где это?
Виктория подняла руку, призывая к молчанию.
— Каботажники иногда ставят в развалинах маячки, чтобы ночью не плутать, и оставляют рядом «бродилку» с единственным открытым каналом для связи с базой на случай, если с машиной что-нибудь произойдет.
Людвиг кивнул.
— Сам сколько раз ставил, а когда глюкеры меня на запчасти разбирать стали, я бы без…
— Тихо, — Виктория подошла к горке камней и откинула несколько в сторону.
Присев, она достала заваленную камнями стандартную «бродилку» в пластиковом корпусе, взглянула на остальных и нажала кнопку приема. Из аппарата слышалось только потрескивание, но на другом конце канала явно кто-то был.
— Слушаю, — решившись, сказала Виктория.
— Мисс Салливан?
Она узнала голос и поморщилась. Нашел все-таки…
— Да, это я. Слушаю вас, Алекс.
— Три группы ищут вас в районе Забытого Пепелища. Еще одна вылетает для поддержки, как только поступит сигнал об обнаружении. Ее поведу я. Ван Хорн посылает за вами модификантов серии хомо-инсекта.
Виктория почувствовала, как сердце бухнуло в ребра, сжалось и провалилось в пятки.
— Почему вы предупреждаете нас?
— Передайте Полубою: Алекс О’Доннел всегда оплачивает свои долги.
— Алло… — позвала она, поняла, что О’Доннел отключился, и положила «бродилку» на камни.
Сандерс нетерпеливо переминался с ноги на ногу, Полубой стоял, как скала, как часть несокрушимой стены, разделившей развалины.
— Ну и что? — спросил Сандерс.
— Чем быстрее мы унесем отсюда ноги, тем лучше.
— И насколько быстро?
— Бегом! — не задумываясь, ответила Виктория, — Касьян, вам привет от Алекса О’Доннела.
— Спасибо, — невозмутимо пробасил мичман, — что за паника?
— Ван Хорн выслал за нами модификантов.
— Ну и что, — чуть бравируя, спросил Сандерс, — мы уже имели с ними дело и…
— С подобными не имели. Дик, поверь, если я говорю: надо уносить ноги, значит, так и есть. Людвиг, тебя тоже касается. И лучше будет, если ты переберешься в сектор Фиттингофа, Ларог или де Консальты.
— Там видно будет. Ты бы взяла «бродилку». Перенастроить канал пять минут, а я бы был на связи. Не дай бог чего…
— Нет, улетай. Все, двигаем отсюда. Не забудьте, что Сигевару тоже может присоединиться к игре.
— Минуту, — прервал ее Сандерс, — Людвиг, из этой машины можно связаться с посольством Содружества?
— Сколько угодно.
— Мне надо поговорить с Уолшем, — сказал Сандерс, перехватил взгляд Полубоя и добавил, — вы сами говорили — приказ есть приказ, вот я и доложусь во избежание.
— Ваше право, — кивнул мичман.
Людвиг настроил канал связи, Сандерс устроился на водительском сиденье и захлопнул дверцу. На вызов долго никто не отвечал, наконец раздался сонный голос секретаря Уолша, длинного нескладного парня, Сандерс попросил немедленно вызвать посла.
— Господин посол спит. Вы знаете, сколько времени? Пять утра! В это время…
— Если вы немедленно не разбудите Уолша, можете считать себя уволенным, — пригрозил Сандерс, думая, что осуществит свою угрозу в лучшем случае после возвращения в метрополию.
Пришлось ждать еще несколько минут. Небо над развалинами посерело, наступал тот предрассветный час, когда сон особенно сладок. Поэтому Сандерс не удивился, услышав раздраженный голос посла.
— Сандерс? Настоятельно рекомендую вам вернуться в посольство, где бы вы ни находились. Я получил подтверждение, что Керрор не прибывал на планету. Если…
— Во первых: Керрор здесь, Уолш, — перебил его Сандерс, — а во вторых: на мое имя должна была прийти шифрограмма. Передайте ее мне этим каналом немедленно. Я сильно в вас разочарован, Ян.
— Но простите, — начал Уолш, тоном ниже, — я же…
— Делайте, что говорят. Ваша дальнейшая судьба зависит от успеха операции.
Сандерс вставил личный кристалл в панель глидера, считал шифрограмму и отключился. Минута ушла на дешифровку. Приказ был лаконичен: параллельно нейтрализации Керрора выяснить все возможное о Смотрящем. Считать это дополнение к заданию приоритетным.
Сандерс запустил такое ругательство, что обитатели трущобного квартала, где он родился, умерли бы от восхищения. Выскочив из глидера, он в сердцах пнул подвернувшийся под ногу обломок.
— Плохие вести? — спросил Полубой.
— А что хорошего можно ждать от начальства. — Дик вздохнул, успокаиваясь. В конце концов, сам виноват. Кто его тянул за язык докладывать о Смотрящем? Забыл, забыл, идиот, что инициатива всегда наказуема. — Можем идти, — сказал он, взваливая на плечо рюкзак.
— Спасибо, — ехидно сказала Виктория и первой двинулась через развалины.
