Глава 11
Нижний город
За стеной кого-то били, возможно ногами, и он орал диким голосом, требуя справедливости, грозя страшными карами, вплоть до того, что пожалуется какому-то Тригге, и клялся, что последнюю дозу «виртухи» принял чисто случайно. Сандерс попробовал накрыть голову подушкой, но сон уже пропал. К тому же во рту был мерзкий привкус желчи и, собравшись с силами, он доплелся до ванной и напился воды.
Полубой похрапывал как ни в чем не бывало, и никакого дела до скандала за стеной ему не было.
За единственным окном вставал серый день. Иллюминация на соседнем здании, до которого было рукой подать, высвечивала серые стены и немытые окна. Одним словом, и погода, и состояние Сандерса, и свара за стеной составляли нормальный депрессивный коктейль алкоголика после утреннего пробуждения. Именно в такие часы приходят безрадостные мысли о напрасно прожитой жизни, и человек начинает искать веревку, вставляет в рот ствол, или прыгает из окна.
Сандерс вспомнил вчерашний разговор с мичманом. Да, конечно, можно доложить, что русский свихнулся и прочесывает Хлайб, несмотря на то что надежды на успех нет, но если Полубой в одиночку, каким-то чудом и вправду обнаружит Керрора, то скандал будет колоссальный. И даже не на уровне спецслужб, а на правительственном. Из «конторы» Сандерс вылетит с треском и с такой характеристикой, что ни одна самая последняя уличная банда, специализирующаяся на ограблении старушек, выходящих из церкви, не возьмет его в свои ряды. Прощай престижная работа, модные курорты, кипящий в крови адреналин. Дик представил себя в какой-нибудь подворотне, в рванье, исполняющим на губной гармонике жалобные мелодии в надежде наскрести мелочи на кусок хлеба, и вздрогнул. Нищета была его навязчивым кошмаром всю жизнь. От нее он бежал в колледж, зубрил, как сумасшедший, рвался в отличники в Дабл-Пойнте, не жалел ни себя, ни других на заданиях. Так что же теперь из-за тупого, как армейский сапог мичмана кинуть под хвост карьеру, а с ней и всю жизнь?
Скрипнув зубами Сандерс поднялся, размял мышцы, сделал несколько глубоких вдохов и принялся отрабатывать приемы рукопашного боя в ограниченном пространстве — места в номере было немного, а кроме того, эта система требовала полного контроля сознания и места в голове на упаднические мысли не оставалось.
Через пять минут он стал задыхаться, через десять его прошиб пот, и он всерьез разозлился на себя, через двадцать исчез убогий гостиничный номер, исчез хмурый рассвет, крики за стеной и был только он и тени, которые было необходимо нейтрализовать, чтобы остаться в живых.
— Ничего. Впечатляет, — донеслось до Сандерса словно из другого измерения.
Он вынырнул из призрачной схватки, будто из мутной воды, сделал несколько дыхательных упражнений. Полубой сидел на кровати, свесив ноги и, почесывая растительность на выпуклой груди, с одобрением смотрел а него.
— Когда вы встречаетесь с дамочкой, что передала вам перстень? — спросил Сандерс.
— Завтра. Сегодня я хотел оценить обстановку в городе и хотя бы в общих чертах составить план действий. Вы со мной?
— Да, — коротко ответил Сандерс и ушел в ванную. Ледяная вода полностью возродила его к жизни, он ощутил зверский голод и подумал, что вчерашнее обещание не употреблять алкоголь никогда в жизни, было, возможно, несколько поспешно.
Драка за стеной прекратилась, и теперь там распевали в три голоса под аккомпанемент бьющейся посуды. Лопоухого портье за конторкой сменила стриженная наголо девица с бордовым румянцем во всю щеку. Не отрываясь от журнала, она смахнула с конторки карту-ключ, спросила, остаются ли постояльцы еще на сутки, после чего окончательно потеряла к ним интерес.
В ближайшем баре Сандерс и Полубой, не сговариваясь, заказали по яичнице с беконом и по две чашки кофе. Сандерс вдобавок выпил стакан апельсинового сока, с привкусом аптеки. Прикончив яичницу, Полубой разложил на столе мятый лист бумаги.
— Схема разделения города на сферы деятельности кланов, — пояснил он, — Мигель достал у приятеля из полиции.
Сандерс присмотрелся. Город, зажатый между башнями, был поделен на пять неравных секторов, в которых были вписаны названия кланов.
— Если вы хотите приступить к расспросам, то, думаю, следует начать с вот этого, — он ткнул пальцем в самый маленький сектор с вписанным от руки названием клана: Сигевару, — здесь меньше всего народу. От силы тысяч семьсот. Можно отбросить серьезные организации типа банков и представительств международных компаний, если таковые имеются на Хлайбе — без Уолша нас и на порог не пустят, а по высшему эшелону общества он уже прошелся. Стало быть, остается уличная шпана, обыватели, мелкие и крупные гангстеры, которые сгруппировались под кланом Сигевару. Я полагаю, тысяч пятьсот, ну шестьсот от силы.
Словно не заметив издевки, Полубой сложил бумагу, спрятал ее в карман и залпом допил кофе.
— Согласен. Ко всему прочему моя вчерашняя знакомая сказала, что работала на Сигевару, и перстень к ней попал именно тогда. Оружие у вас есть?
— Огнестрельное оружие в Нижнем городе не применяет даже полиция, — напомнил Сандерс.
— Я знаю, — кивнул Полубой и пристукнул по полу завернутой в ткань саблей, — вам надо будет что-нибудь приобрести. Думаю, труда это не составит. Итак, приступим?
Сандерс едва успел отклонить голову. Арбалетная стрела ударила в деревянный брус и, басовито гудя, мелко задрожала. Брызгами разлетелись щепки. Сандерс вскользь принял на лезвие удар мачете, увел его в сторону и косым ударом снизу развалил нападавшему щеку. Взвыв, тот опрокинулся на спину.
— Дверь, Ричард, — крикнул Полубой.
Сандерс оглянулся. Стальная решетка со свистом вылетела из притолоки и плотно вошла в пазы на полу, закрывая путь к отступлению.
Бармен вновь навел самострел на Сандерса и Дик, пригнувшись, бросился к нему. Щелкнула тетива, стрела рванула волосы, как брошенная любовница. Перемахнув стойку, Сандерс с лету врезал бармену в лоб эфесом «бастарда» и пригнулся к пульту, пытаясь определить, как убирается решетка.
Полубой, дико ревя, бушевал в толпе, расшвыривая облепивших его аборигенов. Ему даже некогда было вытащить саблю — настолько плотно наседала на него толпа.
Через стойку полезли багровые потные морды кто с битой, кто с цепью, а большинство с длинными тяжелыми ножами, напоминавшими мачете. В ограниченном пространстве большая длина оружия не давала Сандерсу преимущества, и он широко взмахнул клинком, заставляя отпрянуть наиболее настырных. Один не успел и, поддерживая на весу разрубленное предплечье, отбежал в сторону. Парируя и нанося улары, Сандерс пробился к Полубою и встал спина к спине.
— Дверь не открыть! — крикнул он.
— Прикрой меня. — Несколькими ударами очистив вокруг себя пространство, Полубой ухватил подпирающий потолок деревянный брус и рванул его, выдирая из пола. Затрещал выворачиваемый паркет. Мичман вырвал брус, перехватил и завертел вокруг себя, как силовой жонглер на арене цирка. — Эх, мать вашу…
Фальшпотолок просел, посыпались обломки светящихся панелей, завизжали женщины. Воздух загудел, рассекаемый огромным брусом и нападавшие на мгновение остановились. Полубой шагнул вперед. Два-три завсегдатая неудачно подставились. Послышался хруст костей, крики. Толпа отхлынула.
— Спину прикрой!
Сандерс, оскалившись, сделал несколько выпадов, рубанул по руке, неосторожно махнувшей битой, смазал кому-то эфесом по зубам, выигрывая время. Полубой перехватил брус подмышку, как рыцарское копье, и с диким криком бросился на дверь. Решетка вылетела вместе с косяком и притолокой и мичман, по инерции вынеся заодно и двери бара, вырвался на улицу. Сандерс, пользуясь минутным оцепенением толпы, выскочил вслед за ним.
Полубой развернулся и швырнул брус в проем двери. Прохожие шарахнулись в стороны. Сандерс спрятал «бастард» под куртку и выбежал на проезжую часть.
— Такси!
Только что высадивший пассажиров глидер развернулся к нему, Сандерс рванул дверь.
— Касьян!
— Иду. — Полубой не спеша обошел машину и обстоятельно устроился на пассажирском сиденье.
Сандерс сел рядом, ощупывая порванную и рассеченную в нескольких местах куртку. Достав платок, он промокнул кровь, сочившуюся из пореза на щеке.
— Куда едем? — спросил водитель — дед, явно пенсионного возраста с седой щетиной на щеках, без нескольких зубов и с хитрыми глазами, сиявшими на морщинистом лице чистым голубым цветом.
— Пока прямо, — сказал Сандерс, поднимая стекло между водительским и пассажирскими сиденьями, — у вас исключительная способность вести переговоры.
— Это не мой профиль. Взяли бы да сами спросили, — огрызнулся Полубой.
— А что я должен был спросить? Где тут Агламба Керрор прячется, да? Так дела не делаются, мой дорогой.
— А как?
Сандерс замолчал. Похоже, русскому ничего не докажешь. Ладно, раз такое дело, придется разделить полномочия.
— Касьян, давайте договоримся: переговоры веду я, а вы обеспечиваете силовое прикрытие. Так пойдет?
Полубой нахмурился, соображая, потом кивнул.
— Пойдет.
Глидер вырвался из плотного потока машин на второй уровень. Здесь движение было не таким интенсивным. Сандерс опустил стекло и попросил подняться еще выше, насколько возможно. Разрешенный для полетов коридор проходил на уровне последних этажей небоскребов, без права посадки на площадки.
— Только для полиции, ну и для тех, кому положено, — невразумительно пояснил дед.
Они двигались от развалин в центре города к Восточной башне. Скоро впереди встала ее громада, напоминавшая пчелиный улей с откинутой передней стенкой — бесчисленные окна, арки и смотровые площадки напоминали соты.
— Вам куда?
— Понимаешь, друг, — Сандерс подался вперед и заговорил доверительным тоном, — мы тут стали спрашивать в баре, где, мол, «Экран перехода», а нас чуть не зарезали. Это что, во всем городе так гостей встречают?
— Ну, во первых, местные никогда не скажут: «Экран перехода», — снисходительно, как ребенку, стал объяснять дед, — мы эту хрень называем «Мертвое зеркало». Только никто ее не видел, потому, что если посмотришь в «Мертвое зеркало», тут и сдохнешь сразу. А может, унесет тебя невесть куда. Никто из тех, кто хотел его найти, назад не вернулся, так что черт его знает, что с людьми делается, — тут дед хитро прищурился, — да только сдается мне, вы там не только о нем спрашивали…
Сандерс покосился на мичмана, но тот сидел с независимым видом.
— Ну-у… да, — деликатно поддакнул Дик.
— У-у, милок, чтобы задавать некоторые вопросы, нужно разрешение поиметь. Так что вам повезло, что живыми ушли, — дед некоторое время помолчал, а затем спросил, явно выделяя голосом особенную интонацию вопроса, — а зачем он вам, «экран» этот?
— Мы археологи с Таира, — подпустив в голос нотку печали, сказал Сандерс, — и интересуется специфическими «артефактами», разыскать которые можно только здесь.
— Ха, с Таира… и дипломы, поди, имеются?
— А как же!
— Слушай, парень. Здесь дипломами таирского универа каждый второй проходимец размахивает. А что делать-то? — водитель обернулся, и Сандерсу показалось, что он оценивает их с Полубоем, — ну если очень хочется пошарить в нашей помойке, подскажу, что делать. Надо только присесть и поговорить толком, — он завалил глидер, высматривая свободную площадку.
Вот именно, что поговорить и обдумать все толком. Сандерс вздохнул. А ведь день не сулил поначалу неприятностей.
После завтрака они остановили глидер. Водитель оказался словоохотливым малым с небритой физиономией и бегающими красными глазками. Он не стал строить из себя законопослушного гражданина, когда Полубой, к ужасу Сандерса, прямо спросил его, где можно приобрести оружие, а свернул с основной улицы в переулок, поплутал между серыми домами и остановил машину перед малоприметной дверью, обитой ржавым железом.
— Здесь есть все, что угодно, господа, — заявил он, выбравшись из глидера и несколько раз ударив ногой по двери.
Дверь отворилась быстро, будто за ней кто-то ожидал их прихода. Водитель пошептался с громилой в кожаной куртке и с жуткого вида псом на стальной цепи и поманил за собой. Громила провел их в зал и повел рукой, приглашая выбирать. А выбирать было из чего: на стеллажах навалом лежали абордажные сабли, ножи, мачете; горками высились сюрикены и метательные ножи, связками лежали толстые арбалетные стрелы. Наиболее достойные образцы висели чуть в стороне, куда и направился Сандерс. За его спиной Полубой о чем-то спросил хозяина.
— Ты что, парень, спятил? За это от властей можно десять лет каторги схлопотать, а ребята из клана даже и разговаривать не станут — за ноги подвесят и кишки наружу выпустят.
— Ладно, ладно, — прогудел Полубой, — и спросить уж нельзя.
— Хм, скажет тоже, — никак не мог успокоиться верзила, — огнестрельное ему подавай. Никто вам здесь его не продаст, а заложить могут. И вообще, берите, чего надо, и проваливайте, — он недвусмысленно тряхнул цепью, на которой сидело клыкастое чудовище.
Сандерс перебрал несколько клинков, примеряя их по руке, и выбрал абордажную саблю с небольшим круглым эфесом, с защитной скобой и клинком в тридцать дюймов, напоминавшую формой палат. Профессиональные абордажники называли такое оружие «бастард». Для сабли слишком прямое лезвие, для шпаги — слишком короткое. Помесь какая-то, ублюдок, одним словом. Верзила одобрил выбор — видно было по его маленьким глазкам, но цену заломил несусветную. Сандерс, было, попробовал торговаться, но Полубой молча отсчитал кредитки. Хозяин, получив деньги, заметно подобрел.
— Давно оружием занимаешься? — спросил, пользуясь моментом, Полубой.
— А сколько себя помню.
— Сможешь определить, что за сталь? — Мичман развернул тряпку и вытянул из ножен свою саблю.
Хозяин склонился к лезвию, провел пальцем по кромке и быстро взглянул на Полубоя.
— Откуда, она к вам попала, естественно, не скажете, — то ли спросил, то ли констатировал он.
— Естественно.
— Н-да… за такой клинок можно купить весь мой магазин. И дело не в металле. Вот это напыление… — верзила нырнул куда-то за стенд, — вот, смотри, — в руках у него был охотничий нож. По кромке лезвия шла полоса тусклого цвета, — этот ножик мне обошелся в годовую выручку. Кто продал — не твое дело, но таких в городе больше нет, как специалист говорю. Один сильно умный человек, земля ему пухом, сказал, что по такой технологии сработано едва ли две дюжины клинков во всей галактике и все они наперечет. Вроде бы используют такой материал исключительно для высокоточных систем оружия, в силу его необыкновенной твердости, тугоплавкости и сопротивлению низким температурам одновременно. На клинке он создает кромку молекулярной толщины, причем заточка проводится только один раз — при изготовлении. Ты, парень, этой штукой не очень-то свети — оружие у нас ценится, а кто понимает, оторвет ее у тебя вместе с рукой.
— Не оторвет, — осклабился Полубой, пряча саблю. После покупки оружия, они приобрели плащ из обычного материала для Полубоя — контурные вещи облегали фигуру, а это было бы слишком вызывающе, поскольку Полубой немедленно прорезал внутренний карман и пристроил под плащ саблю — не таскать же в руке. «Бастард», в виду небольшой длины клинка, Сандерс разместил под курткой.
Они расстались с водителем за квартал до развалин, довольные друг другом — Полубой заплатил ему два счетчика за посредничество в приобретении оружия.
— Касьян, вы сами не из царской фамилии? — поинтересовался Сандерс. — Если вы так будете разбрасываться деньгами, мы раньше времени привлечем к себе внимание.
— Это входит в мои планы, — невозмутимо ответил Полубой, — из тех, кто заинтересуется сорящими деньгами двумя археологами с Таира, непременно найдется тот, кто что-то слышал о Керроре. Сказал же Господь: отделю зерна от плевел, вот и нам останется только ждать тех, кто придет с вопросами, отделить и задать свои. Кроме того, что-нибудь поведает дамочка, у которой интересы якобы совпадают с нашими, и у нас будет информация из разных источников. По-моему, все логично.
— Ага. Только нам понадобится рота десанта для поддержки.
— Ну уж и рота, — благодушно проворчал Полубой, — десяток ребят с моего взвода. Шучу, шучу, — добавил он, — сами справимся.
Сандерс вздохнул. Кажется, он начинал привыкать к юмору напарника, а это уже немало.
Если вокруг дома имели еще пристойный вид (естественно настолько, насколько могут иметь пристойный вид древние полуразвалившиеся постройки неизвестно каких цивилизаций, приспособленные под жилища для людей под девизом минимума затрат), то впереди, там, куда им предстояло в скором времени отправиться, начиналось что-то невообразимое. Будто неведомая сила обрушила верхние этажи зданий на проезжую часть, выбила окна, выжгла зелень, которая хоть и редко, но все же встречалась в Нижнем городе. Прохожих вокруг было немного, машин, скользящих над выщербленным асфальтом и парящих на разных уровнях и того меньше. Казалось, по мере приближения к развалинам жизнь в городе замирала, не решаясь переступить незримую черту, за которой царили хаос и разрушение. Как-то Сандерсу довелось побывать на Таллусе, вскоре, после гражданской войны. Примерно то же самое он видел там: развалины, суетливых прохожих, убожество и нищету и над всем этим страх пережитого кошмара. Здесь атмосфера страха присутствовала где-то рядом, словно затаилась в развалинах, но в любой момент могла нахлынуть и затопить еще живые кварталы города.
Было довольно прохладно, асфальт был мокрый — видимо недавно прошел дождь и вместо того, чтобы освежить атмосферу, только усилил запахи нечистот из подворотен и придал им привкус гниющего болота.
На ближайшем здании, ободранными стенами и цветом напоминавшем шкуру бездомной кошки, сверкала неуместными рождественскими огнями вывеска: «Сад наслаждений». Полубой, поправив плащ, направился в заведение. Солидная дверь с зеркальными стеклами и облицовкой под дерево пропустила их внутрь.
Большой полутемный зал рассекал надвое низкий подиум с натыканными стальными шестами от пола до потолка. Низкий потолок из мерцающих панелей поддерживали массивные брусья, уходящие в паркетный пол. Столы стояли вдоль стен, образуя возле подиума свободное пространство, у стойки бара было не протолкнуться, и несколько барменов мелькали, как привидения, обслуживая клиентов. В помещении стоял шум — посетители, пытаясь перекричать назойливо лезущую в уши ритмичную музыку, орали, что было сил. Сандерс огляделся. Публика была самая разношерстная и среди вполне приличных костюмов встречались странные личности, одетые в явное рванье. Присутствовавшие дамы откровенными нарядами и профессиональным выражением помятых лиц не оставляли сомнения в своей принадлежности к самому низкому разряду падших женщин.
Увернувшись от брюнетки, распахнувшей перед ним от шеи до пупка серебристый корсаж, Дик протолкался к бару, где Полубой уже оккупировал два табурета.
— Два пива, — рявкнул мичман, перекрывая музыку.
— Виски, — крикнул Сандерс, вдогонку бармену. Через пару минут бармен грохнул на стойку перед Полубоем две кружки пива, а перед Сандерсом поставил толстостенную стопку с чем-то желтоватым. Пригубив напиток, Сандерс заскучал, с завистью глядя, как мичман с явным удовольствием присосался к кружке.
— Как пиво?
— Дерьмо, — ответил Полубой, вытирая усы, — но нельзя же обижать хозяев, если собираешься о чем-то спросить.
Музыка смолкла и посетители, как по команде, повернулись к подиуму. Узкие лучи, освещавшие его, погасли, раздалась заунывная музыка, напомнившая Сандерсу мелодии погребальных обрядов диких племен Шулави. Стойка бара осталась единственным освещенным местом в заведении и, взглянув в зеркало за спиной бармена, Дик обнаружил, что окружающие лица вполне подошли бы любому аборигену заповедного мира — эмоции читались на них столь же явно, как татуировки на телах дикарей, а инкрустации, из вживленных искусственных драгоценностей дополняли возникшую у него ассоциацию.
— Угости даму, красавчик, — послышался рядом томный голос.
Сандерс, не глядя, сунул свой виски женщине. Через мгновение ему вернули пустую стопку.
— Неплохо. А повторить? Не пожалеешь!
Это была все та же женщина в серебристом корсаже и пышной прозрачной юбке. Продолговатые изумруды, вживленные в кожу скул, светились блеском кошачьих глаз, линия бровей была продолжена агатами, уходящими под прилизанные зеленоватые волосы на висках.
Больше чтобы отвязаться, чем заинтересовавшись собеседницей, Сандерс заказал еще выпить.
— Благодарю, — женщина привалилась грудью к его плечу, — что-то раньше я тебя здесь не встречала. Турист?
— Археолог, — переглянувшись с Полубоем, ответил Сандерс.
— А-а… «посох пилигрима», «рубиновая звезда», «мертвое зеркало»… этого дерьма у нас хватает. А этот мордоворот с тобой?
— Со мной, — кивнул Сандерс, сдержав усмешку.
— Ну и рожа, — сказала женщина, нимало не заботясь о том, что мичман ее слышит, — прямо маньяк-извращенец. Даже физиономию модифицировать не надо.
— Он только с виду такой, а вообще-то смирный, — успокоил ее Сандерс, — ну туповат немного, а так ничего, — мстительно добавил он.
— Можно подумать, у вас тут высший свет собрался, — проворчал Полубой.
— Красавчик, скажи ему, чтобы заткнулся. Наши пришлых не любят, а он еще оскорбляет.
— Касьян, помолчи, — сурово сказал Сандерс, — так ты развалины знаешь?
— Я — нет, — женщина допила виски и выжидающе посмотрела на него. Дик заказал еще, — но люди есть — подход знать надо. А если ты попросишь поласковей, покажу нужных.
Подиум осветили несколько узких лучей, и зал взревел в восторге — вокруг шестов обвились с полдюжины обнаженных женских тел. Видимо, исполнительницы стриптиза раздевались еще за кулисами, чтобы не томить ожиданием публику. Полубой клацнул зубами по кружке, Сандерс забыл про свою собеседницу: такого разгула плоти он еще не видел. Исполнительницы отличались друг от друга только цветом кожи, разукрашенной сверкающими изумрудами, рубинами, аметистами, золотыми вставками и дикой расцветки прическами, но всех роднило одно — гипертрофированные груди и ягодицы, подчеркивающие невозможно тонкие талии. Павлиньи и страусиные перья, вживленные в бедра и плечи, делали их похожими на невиданных птиц, невесть откуда слетевшихся на подиум. В одно мгновение подиум оказался окруженным толпой, прихлопывающей в такт музыке. Мелодия постепенно звучала все громче, ритм стал более отчетливым и быстрым. По залу заметались ослепительные вспышки света.
— Так тебя модификанты интересуют, — разочарованно протянула женщина в корсаже, — могу успокоить — они все уже расписаны по крутым ребятам.
— Предпочитаю натуральные пропорции, — как можно равнодушней сказал Сандерс.
— Да? А приятель твой вон, слюни пустил.
Полубой выглядел и вправду несколько ошарашенным.
— Что я могу поделать, если у человека дурной вкус, — пожал плечами Сандерс.
Кто-то из публики не выдержал и выскочил на подиум. Моментально рядом оказался охранник, огрел его бейсбольной битой и швырнул в зал. Завязалась короткая драка, и к выходу протащили несколько бесчувственных тел. За одним тянулась кровавая полоса, которую быстро затоптали окружающие.
— Ты покажи нужных людей, мы заплатим, — встрял Полубой, оторвавшись от редкого зрелища.
— А что конкретно вы ищите? К некоторым саркофагам даже местные не суются.
— Понимаешь, человек нам один нужен. Говорят, прячется он в развалинах, — брякнул Полубой. Музыка как раз затихла, и его голос покрыл шарканье ног и стоны стриптизерш.
— А говорил — археологи, — женщина попятилась. Глаза у нее стали испуганные.
Сандерс обернулся и встретил тяжелый взгляд бармена. Лучи, направленные на подиум, гасли один за другим, но действо, похоже, перестало интересовать публику. Толпа, понемногу приближаясь, обступала Сандерса и Полубоя полукругом. Кто-то взял Дика за руку железными пальцами и прошипел прямо в ухо:
— В развалинах, говоришь, прячется?
Сандерс посмотрел в прищуренные глаза на багровом лице, украшенном вживленными в виски золотыми дисками. Помимо этих украшений лицо разделял шрам, проходящий точно посередине лба, носа и губ, отчего казалось, что у человека два лица, каждое с одним глазом.
Кто-то вытолкнул в круг обладательницу серебристого корсажа. Сквозь слой макияжа ее побледневшее лицо казалось неудачно раскрашенной маской.
— А я что? — визгливо закричала она. — Говорят — археологи, а потом вдруг спрашивают: где человека одного в развалинах найти? Вот этот урод, — она ткнула пальцем в Полубоя, — спросил. И денег обещал.
— И денег обещал… — почти ласково прошипел двоеликий, — так ты нам предложи, мы не откажемся.
Танец на подиуме заканчивался, стриптизерши, на прощание, принимали наиболее замысловатые позы, но кроме нескольких любителей, они уже никого не интересовали.
Сандерс поискал в толпе охранников и вдруг с замешательством увидел, что и охрана в форменных рубашках и с битами в руках, заодно с толпой.
— Как, говоришь, человека зовут? — снова прошипели ему в ухо.
— Путает подруга, — пробасил Полубой, как ни в чем не бывало отпивая пиво. Дику показалось, что мичман спокоен, даже меланхоличен, — не нужен нам никто, археологи мы.
— Не хотят вежливо разговаривать, — обращаясь к толпе, грустно сказал двоеликий, — спросим по-другому.
Перед глазами Сандерса блеснуло, и широкий мачете ткнулся ему в живот.
— Ну теперь что скажешь?
Почувствовав движение, Сандерс скосил глаза. Бармен взмахнул руками, собираясь набросить ему на шею блестящую проволоку с шариками на концах.
Полубой выплеснул пиво в лицо бармену, кто-то кинулся на него, наклонив голову, и мичман ахнул кружкой по неосторожно подставленному затылку. Сандерс отбил мачете в сторону, локтем с разворота врезал двоеликому по обеим половинкам мерзкой рожи и рванул из-под куртки «бастард». Он ожидал припугнуть толпу видом обнаженного клинка, однако в ответ вокруг засверкали мачете, появились металлические дубинки и шипастые цепи. Они едва успели отскочить от стойки и занять оборону вокруг одного из брусьев, поддерживающих сверкающий огнями потолок.
Это было не фехтование, это была свалка, как, впрочем, любая рукопашная. Полубой месил толпу кулаками и ногами, и противники разлетались от него пачками. Сандерс не хотел никого убивать и старался сдерживать удары и бить только плашмя. Однако вскоре он понял, что живыми их выпускать из заведения никто не собирается. Пострадавших оттаскивали назад, их места занимали другие аборигены, несколько женщин забрались на стулья и стойку бара, чтобы лучше видеть. С подиума смотрели танцовщицы, так и не закончившие свой номер.
Острие мачете царапнуло щеку, по лицу побежала кровь, и Сандерс почувствовал, что звереет. Пропуская свистящий удар, он пригнулся и ответным движением вспорол ляжку оборванцу с толстой цепью в руке. Краем глаза Дик заметил, что бармен целится в него из арбалета, и понял, что пора уносить ноги…
Глидер пошел вдоль Восточной башни, заложил вираж и плюхнулся на площадку перед застекленным фасадом ресторана. Мастерства водителю явно не хватало, несмотря на почтенный возраст, но зато он брал напором — глидер втиснулся между припаркованных на площадке машин, едва не разбив сразу несколько.
— Вот и посидеть можно, и поговорить, — прошамкал дед, вылезая из машины и направляясь к ресторану.
Швейцар кисло покосился на деда, но Сандерс сделал знак, что он с ними. Тогда швейцар так же подозрительно воззрился на его порванную одежду и рассеченную щеку.
— Столик возле окна, — сунув ему в руку купюру, шепнул Сандерс.
Швейцар пошептался с метрдотелем и проводил их за столик, с которого открывался вид на Нижний город.
Дед сразу схватил толстое меню и зашуршал страницами.
— Так, чем угощаться будем? — спросил он сам себя и, как бы вспомнив, взглянул на Дика и Полубоя, — у вас деньги-то есть? Информация, она, того, дорого стоит.
— Есть деньги, есть, — успокоил его Полубой. Напарники тоже проголодались и потому не отставали от добровольного гида, заказывая еду.
— Так в чем проблема? — спросил водитель, хитро прищурившись.
— Видишь, какое дело, отец… — начал Полубой, но получил под столом ногой по щиколотке и замолчал.
— Спросили мы кое-что в «Садах наслаждений», — негромко произнес Сандерс, — да, видимо, не ко времени попали. Едва ноги унесли. Прямо сумасшедший дом.
— Так-так… сейчас соображу, — прошепелявил дед, — а вопрос ваш был таков: как отыскать в развалинах человечка нужного. Ну задолжал он вам или от полиции скрывается. Так?
— Точно, — восхитился Сандерс.
— На лету ловишь, отец, — поддакнул ему Полубой.
— Так вы, голуби, не с того конца взялись, — дед откинулся на стуле, самодовольно поглядев на них, — на таких вопросах много шустрых ребят погорело. И из полиции, и частных сыщиков, и охотников за головами. Не вам чета были, а сгинули, как и не было.
— Что, вообще ни о чем узнать нельзя? — с раздражением спросил Полубой.
— Можно, но с умом. Вот, к примеру, дурь любую проси, хоть сколько. Девок любых, хоть модификанток, хоть нормальных, тоже предоставят. Подпольные бои, где чудища всякие бьются — ради бога, но, — дед поднял палец, — про человека, который в развалинах скрылся, ни-ни!
— А если подмазать? — Сандерс потер пальцами, будто считал купюры.
— Да сдается мне, вы и попробовали подмазать. И как?
— М-м…
— То-то. Сто монет с вас, ребята, и обед, — дед обвел глазами стол, — а после уж так и быть, расскажу вам, как дельце обтяпать.
— Идет, — сказал Полубой.
Сандерс молча кивнул. Похоже, выхода не было, кроме как положиться на ушлого деда.
Старик ел не спеша, смакуя каждое блюдо и Сандерс уже видел, что Полубой готов запихнуть деду в рот все, что было на столе, лишь бы тот побыстрее перешел к инструкциям.
Закончив с десертом, дед закурил толстую сигару и, отпив глоточек коньяку, прищелкнул пальцами. Сандерс отсчитал сто кредиток и сунул ему в руку.
— Горю вашему помочь несложно, — начал дед, — есть такое понятие у нас, как «сквознячок». Вот после того, как освоите его, так можете задавать любые вопросы. Любые! И отказа ни в чем не будет.
Он сделал длинную паузу, наслаждаясь ароматным дымом сигары.
— Отец, не тяни, — попросил Полубой.
Видно что-то в его голосе подстегнуло старика, и он продолжил.
— Заходите в любой кабак в Нижнем городе, как можно ближе к развалинам и начинаете играть у людей на нервах, то есть задавать вопросы. Вы бы и сегодня выкрутились, если бы после того, как народ взбесился, сказали бы: мы начинаем «сквознячок». Вот только и всего: «сквознячок» начинаем, и все. Традиция у нас такая, парни: тот, кто говорит «сквознячок» идет через весь сектор к башне, а по пути может спрашивать все, что угодно. Но уж тут не зевай: мочить вас будет и уличная шпана, и ребята из кланов. По всему сектору молва пойдет — «сквознячок» идет и все, кому не лень, пожелают вас тормознуть.
Сандерс скептически хмыкнул, но Полубой явно заинтересовался.
— Какие-нибудь еще правила есть? — спросил он.
— Да, почти никаких, — отмахнулся дед, — через бандитов с улицы пробьешься — главаря уложи, но не насмерть — этого не простят, и во всем квартале гуляй, как хочешь аж целые сутки. С кланом посложнее. Дон — неприкосновенен. Если доберешься до личного телохранителя дона — почет тебе и уважение. Тут уж тебе все пятки лизать станут. Вот так, ребята. Так что, пойдете на «сквознячок»?
— Мы подумаем, — сказал Полубой.
Дедок кивнул, будто услышал, что хотел, небрежно попрощался, поднялся из-за стола и вышел из ресторана. В окно они видели, как его глидер, царапнув таки борт соседней машины, нырнул вниз с площадки.
— Ну и что? — спросил Сандерс, небрежно поигрывая ложечкой в кофейной чашке.
— Как что? У нас есть выбор? — удивленно взглянул на него Полубой.
Кровопийца Смольник сидел в конторе, неторопливо подчитывая, сколько ему принесла победа «скорпиона» над «пауками» в последнем бою. Кровопийцей его прозвали клиенты, но он не обижался. Подумаешь, ну забыли, что его зовут Натан, так что? Лишь бы дорогу в контору не забыли. По идее он не должен был принимать ставки на схватки модификантов из сектора ван Хонка, но ведь люди просят. Деньги несут, и у каждого в глазах горит надежда: в этот раз я отыграю все, я стану богатым, счастливым, здоровым и уважаемым. Сколько таких прошло через эту контору, сколько вышли, глядя перед собой слепыми от безнадежности глазами, сколько орали здесь, требуя назад свои деньги. А один даже сиганул в окно. Семнадцатый этаж, стекло тонированное, по пятьдесят монет за квадратный фут. Не мог из приемной прыгнуть, идиот…
Дверь распахнулась, ударившись о стену. Смольник привычно сунул руку под стол, где у него на специальной полочке лежал заряженный арбалет. Ванадиевая тетива, ложе красного дерева, никелированный механизм, фирма «Робин Гуд» производит такие только по заказу. Осечек не бывает. Семьдесят три монеты штука.
Кровопийца поднял глаза и расслабился. В дверях, тяжело дыша и прижимая руку к сердцу, стоял Микки Вайсберг, по кличке «Сегодня я выиграю».
— Ты что, пешком поднимался? — участливо спросил Смольник.
— Последние три этажа, — подтвердил Микки, — какие-то уроды киберлифтеру башку проломили, так он выше четырнадцатого не везет.
— Ай-ай-яй, — огорчился Смольник, будто не он сам неделю назад огрел кибера битой по голове. Кто знает, может, пройдя последние три этажа пешком неудачники будут хоть немного поспокойнее? — Ты по делу или проведать?
— Чего тебя проведывать, — проворчал Микки, усаживаясь на стул и доставая мятую пачку денег, — ставлю двести пятьдесят на «сквознячок». — Он бросил деньги на стол и потер щетинистую щеку.
— На кого? — полюбопытствовал Кровопийца, пересчитывая деньги.
— Два парня сегодня или завтра пойдут. Серьезные ребята, похоже. Один такой здоровый, как шкаф, с усами, а другой смазливый, смуглый. Щека у него рассечена. Ставлю, что пройдут три квартала, не меньше.
— Сведения верные? — осторожно осведомился Смольник.
— У меня? — обиделся Микки. — Да ты забыл, как я снял три тысячи на «сквознячке»?
— Только было это семнадцать лет назад. А те пять компаний, которые ты на «сквознячок» после того выигрыша завернул, так и сгинули.
— Не хочешь — не верь. Ставку прими и расписку дай.
— Ладно, ладно, — Смольник написал расписку, — а если так уверен, то почему всего на три квартала ставить?
— А они уже того… наследили, — подмигнул Микки.
Сандерс допивал кофе, размышляя, что, видимо, это его последняя в жизни чашка. Он посмотрел в окно, за которым парили глидеры, сквозь дымку виднелись силуэты башен и далеко внизу поджидали свои жертвы уличные бандиты, клановые боевики и просто отморозки, которым все равно, кого мочить, лишь бы мочить. Ну что ж, будет звезда на мемориале у главного входа в «контору». Вилкинсон выпьет за упокой грешной души Счастливчика Сандерса, которому наконец-то счастье изменило, помянув недобрым словом русских. Сюзи, может быть, всплакнет и все. Финита… Бросить все и подать прошение об отставке? Вот прямо сейчас через Уолша! Нет, не годится. Кажется, этот носорог всерьез рассчитывает на него. Ишь ты, аж светится.
— Касьян, вы не забыли, что завтра у нас важная встреча?
— Не забыл, — кивнул Полубой, — вот после встречи и начнем «сквознячок». Моих ребят вызывать? Шучу, шучу. Ха-ха…
К ним плавной походкой приблизился метрдотель. Был он весь благостный, гладкий, волосы на яйцеобразной голове расчесаны один к одному и прилизаны, как приклеены. Смокинг поражал изяществом, а галстук-бабочка, казалось, был готов вспорхнуть с белоснежной рубашки. С отеческой улыбкой он остановился чуть поодаль, ожидая, когда клиенты обратят на него внимание.
— Чего тебе? — посмотрел на него Полубой.
— Господа желают десерт? — сладко улыбаясь, будто на десерт предполагалась его улыбка, спросил метр.
— Кофе, ликер, счет, — коротко сказал Сандерс.
— Я бы выпил пива, — добавил Полубой.
— Пиво на десерт?
— Угу.
Слегка приподняв бровь, чтобы клиенты не приняли его удивление на свой счет, метр подозвал официанта и что-то прошептал ему. Кивнув, официант удалился.
— Позвольте спросить, где вы узнали о нашем ресторане, господа? — ласково осведомился метрдотель.
— Мимо проходили, — брякнул Полубой, — гляжу — вывеска: ресторан… — он опустил взгляд на фирменную салфетку с вышитой надписью, — «У Максима на Хлайбе». Обстановка приличная, официанты шустрые и метр такой достойный. Дай, думаю, зайду.
— Но позвольте, мы находимся на тридцать четвертом этаже.
— У меня очень хорошее зрение. Пиво будет?
— Одну минуту, — отступился метрдотель. Ликер оказался клубничным, какого Сандерс с роду не пил, правда, кофе порадовал крепостью и вкусом. Он промокнул губы салфеткой и уже собрался позвать официанта, когда увидел, что Полубой слишком уж расслабленно развалился на стуле, а взгляд у него стал до того меланхоличен, что Сандерс тотчас вспомнил подобную реакцию мичмана в «Саду наслаждений».
— В чем дело? — негромко спросил он.
— Трое ребят справа через два стола, трое слева, — так же негромко ответил мичман, — кажется, по нашу душу.
Сандерс незаметно огляделся и заметил еще двоих, отрезавших выход к лифтам. Если у него и были сомнения, то теперь они отпали — официант, склонившийся к мужчинам, вызвавшим его интерес, оглянулся на столик, за которым сидели они с Полубоем.
— Э-э… любезный, — Полубой прищелкнул пальцами, — счет, пожалуйста.
— Прошу, господа, — метр положил на стол кожаную с золотым тиснением папку.
— А выход у вас… — Полубой отчитал деньги, не жалея чаевых, — только через лифты? Мы, видите ли, прибыли на такси, но отпустили машину.
— Через лифты, — подтвердил метр, внимательно следящий за руками Полубоя, — лифты скоростные, удивительно комфортные. Скорость набирается постепенно, чтобы клиент…
— А через кухню?
— Э-э… что, через кухню?
— Ну выход есть через кухню? — Полубой встал, снял с вешалки плащ и надел его, не застегивая.
Сандерс натянул куртку, незаметно пробуя, как выходит из петли «бастард».
Ответить метрдотель не успел — к столику с двух сторон подошли одетые в одинаковые черные контурные куртки мужчины. Один из них, высокий, с черными, стриженными ежиком волосами и восточными чертами лица, выступил вперед. Улыбаясь углом тонкогубого рта, он процедил в нос, будто был сильно простужен:
— Господа пойдут с нами. Они ведь рассчитались?
— Рассчитались, — подтвердил метр, бледнея на глазах.
— А в чем дело? — надменно спросил Сандерс.
Он уже понял, что ничего хорошего ждать не приходится, и решил намеренно обострить ситуацию. Метр попытался выскользнуть из сомкнувшегося вокруг столика круга, но незнакомцы стояли плотно.
— Должок за вами, — отвратительно осклабясь сказал высокий, — если здесь уплатили, то теперь наша очередь собирать долги.
— Касьян, ты что-нибудь им должен? — недоуменно спросил Сандерс.
— Ни гроша, — ухмыльнулся Полубой и сунул руку за отворот плаща.
— А чего тогда от нас хотят эти клоуны?
— Получить направление в госпиталь…
— Вынь руку! — рявкнул высокий.
Как по команде из-за его спины выступил рябой верзила и схватил Полубоя за запястье. Мичман вырвал из-под плаща пустую руку и, не размахиваясь, ткнул его кулаком в лоб. Глаза рябого закатились и он осел на пол. Он еще падал, а в руках остальных уже сверкнули клинки: две катаны, два мачете и волнистый крис. Пискнул, ныряя под стол, метрдотель. Сандерс швырнул навстречу нападающим стул и выхватил «бастард». Полубой на этот раз не стал использовать подручные предметы и тоже обнажил саблю.
Как Сандерс не любил рукопашные! В прежней работе если ты начал стрелять, драться на ножах или просто бить морды до того, как выполнил задание, считай, ты его уже не выполнишь. Таких накладок с ним случалось немного — две-три за всю карьеру, а здесь уже второй раз за день.
За Полубоя с его диковинной саблей Сандерс не волновался и сосредоточился на своих противниках. Один был с катаной, второй с крисом. Сандерс сконцентрировал внимание на нем — от этого оружия оставались глубокие болезненные и долго не заживающие раны. Ни один уважающий себя абордажник не использовал крис, и дело было не в том, чтобы поберечь противника. Просто вооруженного крисом абордажника в плен не берут — кончают на месте, независимо от того, поднял ты руки или бился до последнего. Была надежда, что их хочет задержать полиция, но теперь стало ясно — это боевики клана Сигевару, на территории которого они так неудачно начали свои расспросы.
Парируя удары легкого самурайского меча, Сандерс едва успевал уворачиваться от глубоких выпадов второго противника. Тот норовил нанести режущий удар по ноге или руке, надеясь, что болевой шок заставит Сандерса ослабить внимание. Наконец Дик выбил катану сильным ударом снизу. Меч, вращаясь, взлетел к потолку. Крис скользнул по клинку палаша, ткнулся в гарду и ушел в сторону. Сандерс, как на фехтовальной дорожке, сделал стремительный глубокий выпад. Острие «бастарда» на ладонь вошло в грудь противника. Тот выронил крис и схватился за лезвие. Сандерс выдернул палаш, разрезая ему ладони, и обернулся. Вовремя — первый противник протянул руку, чтобы поймать падающий меч за длинную рукоять. Сандерс ударил по клинку, отправляя катану в сторону выхода. Противник в замешательстве отступил, наткнулся на столик и повалился, увлекая за собой столовые приборы. Полубой уже обезоружил нападавших — обломки клинков валялись на полу, похожие на серебристых рыбин. Его противники отступили, унося рябого верзилу, который так и не очухался.
— Жив? — спросил мичман, вытирая лоб тыльной стороной ладони.
— Вроде, — отозвался Сандерс, — Касьян!
Боевики, отступившие к дверям, одновременно взмахнули руками. Полубой подхватил стол и выставил его, как щит перед собой. Сандерс успел нырнуть за мичмана — в столешницу вонзились несколько метательных ножей и два сюрикена.
— И подойти не дадут, суки, — Полубой подтянул второй стол и соорудил из них баррикаду.
— Зато и к нам не сунутся.
— А толку? Выбираться как-то надо.
Под защиту баррикады заполз белый, как скатерть, метрдотель.
— Господа, может лучше договориться?
— А ты знаешь, кто это?
— Люди господина Сигевара.
— И что, с ними можно договориться?
Метр тоскливо огляделся.
— Теперь уже нет.
— То-то, — Полубой посмотрел за окно, — Ричард, глидер хорошо водите?
— Нормально. В гонках участвовал. А что? — в свою очередь спросил Сандерс и подумал, что только глидер угнать не хватало. Хотя по-другому не уйти.
— Пригодится, — Полубой помолчал и добавил погодя, — в будущем.
— Почему не сейчас?
Полубой ткнул большим пальцем через плечо. Сандерс оглянулся и выругался — возле парковочной площадки ресторана парили три глидера. По кургузым обводам он узнал «Ершей» — бронированные машины, недавно поступившие на вооружение спецвойск Содружества. Эти уйти не дадут, будь ты хоть трижды чемпионом по экстремальным гонкам. Неплохо кланы обеспечены…
— Выходим по одному, руки перед собой, чтобы я их видел, — сказал гнусавый голос, усиленный динамиком.
— Лучше выйти, — прошептал метр, слизывая с губ капельки пота, — три раза предлагать не будут. И ресторан разнесут… — он всхлипнул, — семья, дети…
— Ладно заливать-то, — пробурчал Полубой, — какие дети на Хлайбе.
— Ну нет детей, нет семьи, — легко согласился метр, — так что ж теперь, ложись и помирай? — Он выглянул из-за стола и, внезапно обмякнув, распластался на полу.
— Что, попали? Куда? — Сандерс попытался разжать стиснутые на груди руки метрдотеля.
— Н-не-е… не попали, — пролепетал метр. — Сейчас попадут — они огнемет принесли.
— Что? — в один голос воскликнули Сандерс и Полубой. — Разве огнеметы на Хлайбе разрешены?
— Господин Сигевару, пусть он не огорчит предков, задержавшись на этом свете, с недавних пор не признает запреты на оружие, — стуча зубами, выговорил метрдотель.
Полубой схватил его за лацкан и притянул к своему лицу.
— Я тебя спрашивал: через кухню есть выход? Говори, есть или нет?
— Нет. Продукты доставляет грузовой лифт. Но он сейчас внизу и пока доедет из вас бифштекс будет. Хорошо прожаренный. И из меня тоже.
— Попробуем, — сказал Полубой, быстро выглянув из-за стола. — Ричард, вы готовы?
— Готов. — Сандерс сунул палаш в петлю на куртке и принял низкий старт.
— По моей команде на счет «три», — предупредил Полубой, — а ты оставайся здесь, тебя не тронут.
— Хотелось бы верить, — отозвался метр, — это… удачи вам, ребята. Как мне надоели эти паразиты, кто бы знал!
— Спасибо, — кивнул мичман. — Ричард! Один, два, три!
Сандерс рванул вперед так, что едва не выскочил из ботинок. Как его успел опередить Полубой, осталось загадкой, но мичман ломился впереди Дика, расшвыривая столы и стулья, как ледокол тонкий весенний лед. Двери кухни были уже совсем близко, когда Сандерс уловил краем глаза вспышку. Огненный шар, вспухая и пожирая все на своем пути, устремился к нему. Последним усилием Сандерс бросился вперед, пролетая в распахнутые Полубоем двери кухни. За спиной пламя огнемета бушевало по залу, мгновенно сжигая дерево, плавя пластик, обугливая стены и потолок.
Ноги пекло. Сандерс перекатился на спину и сел. Брюки тлели и он захлопал ладонями, сбивая тлеющую ткань. Полубой уже тащил к дверям огромный холодильный шкаф. Забаррикадировав им дверь, мичман прошелся по кухне. Из-за разделочного стола в дальнем углу выглянул кто-то в белом поварском колпаке, и мичман поманил его к себе.
— Ты кто?
— Шеф-повар-вар… — выдавил тот, выбивая зубами дробь.
— Где грузовой лифт?
— М-м… — повар потряс головой, будто не мог понять, чего от него хотят.
— Погодите, Касьян, — вступился Сандерс, — дайте человеку прийти в себя.
— А нас тем временем поджарят. Где лифт, тебя спрашивают? — заорал Полубой, делая зверское лицо.
— Во… вон там, за микроволновкой и лазер-грилем.
Полубой подошел к лифту, нажал кнопку подъема.
— Сколько он сюда будет ехать?
— Около семи минут. Он старый…
В двери кухни ударила волна огня, холодильный шкаф покачнулся. «Не успеем, — подумал Сандерс, — к тому же, пока мы будем спускаться, они сожгут нас не спеша и со вкусом. В шахте огонь сожрет все. Даже если не сгорим, тросы расплавятся, и полетим мы с тридцатого этажа, как те бедолаги, у которых антигравы не сработали».
— Что теперь? — спросил он, прислонившись к электро-вакуумной плите. — Может, дождемся залпа и попробуем прорваться?
— Не успеем, — Полубой стоял, посреди кухни, сосредоточенно роясь в карманах, — ага, есть.
Он вытащил полукруглый предмет, напоминающий половинку теннисного мяча, положил его на пол и, нажав кнопку, выступающую сверху, отступил назад.
— Что это? — поинтересовался Сандерс.
— «Миксер», — коротко ответил Полубой, — как у вас называется не знаю.
— Как работает?
«Миксер» загудел. Сандерсу показалось, что от него побежала рябь, как по воде, образовав на полу полутораметровый в диаметре круг.
— Смешивает, взбивает. В общем, что-то такое на молекулярном уровне, — туманно пояснил Полубой, — идите сюда, только близко к нему не подходите. Вообще он рассчитан на глубину около восьми метров, но надеюсь, так глубоко не пробьет. Старая машинка. Так, в кармане завалялась. Сейчас по команде прыгаем.
— Куда?
— Вниз. Один, два, три! — Мичман взвился в воздух, Сандерс последовал за ним, чувствуя себя последним дураком.
Пол под ногами просел, ноги погрузились в него по щиколотку, и вдруг опора под ногами исчезла, и Сандерс полетел вниз. Нос и глаза мгновенно забило известкой, рукой он порвал какие-то провода. Затем он больно ударился обо что-то ступнями, одно мгновение стоял, ошарашено озираясь, и снова полетел вниз. Рядом, рыча и ругаясь сквозь зубы, падал Полубой. На этот раз Сандерса повело в сторону, и он рухнул на спину так, что перехватило дыхание. Поблизости ворочался Полубой, пытаясь выпутаться из плаща.
— …твою мать! Не скисла машинка, — бормотал мичман, — два этажа пролетели, как огурчики.
— А теперь тем же путем пошли вон отсюда! — раздался звонкий женский голос.
