Глава 8 Военно-бытовая.
Вопреки ожиданиям, после инцидента никаких особых вопросов у начальства к Илье не возникло. Про встречу с Аней Илья полностью умолчал (вопросов службы это не касалось, а о личном трепаться тем более не стоило), а в остальном рассказал полную правду. Раскрылось два парашюта, снесло ветром, поскольку не было возможности выйти из леса до темноты и связаться с начальством – принял решение заночевать. Дальнейшее известно. Тем более, что другие курсанты его взвода, прыгавшие вместе с Ильей, видели его в небе под двумя куполами. Начальство, в лице куратора взвода Липатова, майора Ванина, руководившего парашютной подготовкой, и тихого, незаметного ФСБшника из первого отдела, до сего времени бравшего у курсантов подписи под приказами и читавшего нудные инструктажи по секретности, послушало, взяло письменную объяснительную, да и успокоилось. Парашюты, крепко запутавшиеся в кронах деревьев во время приземления, привезли в тот же день что и Илью, только ближе к вечеру.
Откровенно говоря, Илья должен был рассказать о встрече с Аней. Был приказ, требовавший сообщать о контактах с местным населением во время выполнения заданий за пределами части. Илья даже под ним подписывался. Вот только делать военную карьеру Илья не собирался и на состояние своего личного дела, как и на мнение высокого начальства о своей персоне, ему было откровенно наплевать. Не узнают – хорошо. Узнают – тоже ничего страшного, пусть придумывают «ужасное» наказание или выговор объявляют. Да пусть хоть трибунал собирают, наплевать. Он, Илья, о своих личных делах рассказывать не будет, и точка. Чем дальше, тем сильнее, особенно после встречи с Аней, Илья чувствовал злость на тех, кто, не спрашивая его мнения, единым решением перечеркнул его старую жизнь. Хотя, никого из тех, с кем он встречался ежедневно, Илья винить не мог. Кто виноват? Офицеры – преподаватели, инструкторы? Нет, конечно, они только выполняли приказ. Командующий частью полковник Васнецов? Тоже, вероятнее всего нет. Те, кто задумали проект, были рангом повыше, кто-то из той самой властной элиты, для которых судьбы людей были лишь немногим ценнее использованных презервативов. Ну что же, раз так, то ладно. Ваша сила. Илья не жалел о принятом решении, он был вполне уверен, что в случае отказа его бы действительно закатали «куда Макар телят не гонял» и все было бы еще печальнее. Но злость, злость на то, что его жизнь по мановению властной руки резко перечеркнули, – она осталась. Деньги, обещаемые льготы, интересная учеба и жизнь – это все ничего не стоит без свободы. А свободу у него, не виновного ни в каких преступлениях, забрали, грубо и цинично, предложив взамен выбрать из двух видов рабства – откровенным рабством работы по суду комитета полезности, или более интересным и странным его аналогом – в неком армейском проекте. Ну что же, он выбрал. Но, если кто-то думает что деньгами и псевдо возможностью выбора он добился от Ильи лояльности, то он крепко ошибается. Стараться учиться как можно лучше, приспосабливаться к обстоятельствам, раз уж они возникли, вести себя достойно Илья будет. Это, прежде всего, в его собственных интересах. Быть верным присяге (которая должна была состояться в ближайшее время) – да. Выслуживаться перед начальством – никогда. Они отдельно, а он отдельно.
Обе своих октябрьских увольнительных Илья провел с Аней. Вторая увольнительная, в конце октября, сразу после принятия присяги, была особенно длинной – все четыре взвода одновременно отпустили на целых четыре дня в честь праздника. Раньше Илья твердо намеревался в это время съездить к родителям, но передумал по двум причинам: во первых не смог лишить себя редкой возможности побыть с Аней, а во вторых, откровенно говоря не знал, что сказать дома. После его записи, переданной в приемной военкомата, родители «встали на уши» и собрались даже ехать в Москву, лично разбираться в произошедшем. Правда, потом, последующими звонками с единственного междугороднего телефона, к которому у курсантов был ограниченный доступ (личные мобильные телефоны курсантов не ловили сигнал на территории 124 спецчасти ВВС) ему удалось несколько разрядить ситуацию. В одну из августовских увольнительных Илья даже увиделся с отцом, который специально прилетел в Архангельск. Но откровенного разговора не получилось. Илья не хотел нагружать родителей своими проблемами и сказал, что в армию пошел добровольно. Что та запись, что он передал в военкомате, была не совсем верной, он тогда не разобрался в ситуации. Однако, получилось все равно не хорошо. Отец, похоже, не поверил ему до конца и заподозрил, что Илья вляпался в какие-то проблемы или чего-то натворил. Предлагал помочь. Илья от помощи отказался, даже в свою очередь передал родителям хорошую сумму денег (деньги исправно поступали на карточку каждые две недели, а родители не шиковали). Илья долго объяснял отцу, что вообще-то он хотел пойти служить (чуть ли не с детства мечтал), что за такие деньги можно и подождать четыре контрактных года, тем более что и часть хорошая, и военная подготовка настоящему мужику никогда не помешает, и что универ от него никуда не уйдет. Но, отец не поверил, слишком они были близки с Ильей, чтобы его можно было обмануть словами. И еще отец видел, что Илья неискренен, и никак не мог понять почему так, почему он игнорирует все попытки говорить прямо. Расстались сухо, неприятно. И это тоже было одной из причин, по которой Илью не очень-то тянуло домой.
Тем более была Аня. Так Илья еще не влюблялся. Ему было хорошо с ней просто так, лишь бы находиться рядом, без разницы чем заниматься. Гуляли ли они по набережной вдоль Двины, ели ли мороженное в небольшом уютном баре, на углу проспекта Ломоносова и Северодвинской улицы, сидели ли в кино – Илья тихо млел, просто от того что находился с ней рядом, что она разговаривает с ним, что они вместе… Некой частью своего мозга, оставшейся, вопреки всему, рациональной в его голове, он понимал, как крепко влип, влюбившись настолько сильно, но контроль над ним эта часть давно потеряла, и восстановить его было не легче, чем удержать на месте сорвавшийся с тормозов и несущийся по рельсам под горку товарный состав с углем, вагонов так в пятьдесят.
А что уж говорить про ночи… хронический армейский недосып был полной ерундой по сравнению с тем состоянием, в которое пришел Илья после четырехдневной увольнительной, проведенной вместе с Аней. Однако, это все не имело значения. Илья был счастлив. Солнце светило по особенному, мир вдруг из обыденного превратился то ли в волшебную сказку, то ли в некую огромных масштабов декорацию для сцены, где главной героиней выступает Она. Илье, когда он пытался отстраненно смотреть на себя самого со стороны, самому было странно это состояние, но поделать тут уже ничего было нельзя.
Ане пришлось сказать, что он служит. Иначе оправдать свое появление в городе раз в две недели было трудно. Подробности Илья опускал, говоря что он военный, курсант специального военного училища и говорить про место службы «пока нельзя». Дескать, расскажет потом. Ане эта таинственность не нравилась, но очень настойчивых попыток добраться до истины она не предпринимала. Они вместе посмеялись над неловкой импровизацией Ильи при их первой встрече, когда он объяснил свое появление «игрой в зарницу». Илья объяснил, что сказал первое, что ум пришло, чтобы не испугать ее. Аня подтвердила, что и не поверила тогда в какую-то «зарницу», и даже хотела в первый момент бежать, куда глаза глядят, но вежливый тон и «добрые глаза» Ильи ее успокоили.
Присутствие у Ильи достаточной суммы денег тоже шло явно на пользу их отношениям. Нет, Илья был бесконечно далек от мысли, что такое небесное существо как Аня может быть сколь-нибудь меркантильным. Но было здорово, не оглядываясь на кошелек, заходить с любимой в первый попавшийся ресторанчик, снять роскошный номер отеля на ночь, купить в магазине понравившуюся Ане вещь в подарок – да что там говорить – здорово любить и быть любимым, имея хотя бы временную возможность не оглядываться постоянно на материальные проблемы нашего бренного мира. А о будущем Илья пока не загадывал. Время «серьезного разговора» по поводу их совместного будущего с Аней придет непременно, Илья не строил иллюзий по этому поводу. Есть в женской психологии некоторые константы, которые у всех женщин наличествуют обязательно, с самого рождения, и планирование дальнейших отношений, вкупе с дальним практическим расчетом – одна из них. Однако, инициировать этот процесс Илья никак не хотел, тем более что и сказать ему было нечего. Может быть потом, когда будущее немного проясниться…
Тем более, что кроме внезапно свалившейся на Илью любви, существовала еще и служба, занимавшая если не все мысли, в которых, безусловно, главенствовала Аня, то почти все силы и все время. Темп занятий оставался по-прежнему высоким, скучать не приходилось. Осваивали новое оружие. Автоматы Калашникова, которыми уже почти целый век как была вооружена Российская армия, и c которыми курсанты 124 части постигали азы стрелкового дела, сменили автоматы МП –28 (автомат Мальцева-Пешкова) калибром 7.62 мм. На стрельбище этот автомат был великолепен – удобный, отдача, по сравнению с АК, резко снижена, хорошая кучность и дальность огня. Но была у него и обратная сторона медали – с надежным и простым как все гениальное творением Калашникова, этот автомат сравнивать было нельзя. МП –28 был сложен в сборке и разборке, обладал мудреной системой сбалансированной автоматики, амортизаторами отдачи, пламегасителем, электронными устройствами, контролирующими стрельбу. Он был чувствителен к сильным ударам и загрязнению. Собрать и разобрать это оружие за полминуты, как автомат Калашникова, было невозможно в принципе, МП требовал к себе обстоятельного, вдумчивого отношения. Среди плюсов так же можно было назвать и его устойчивость к низким температурам.
– Способен вести огонь даже при минус восьмидесяти градусов по Цельсию, – объяснял майор Смирнов, презентуя автомат курсантам. – Правда, с удароустойчивостью не очень. А для десантника это минус, большой, причем, минус. Но тут уж нельзя объять необъятное. Конструкторы и так прыгнули выше головы. Привыкайте, осваивайте. Эта теперь ваша «рабочая лошадка», вам с ним в бой идти, если Родина позовет.
Впрочем, не все занимались освоением нового автомата одинаковое количество времени. Каждый взвод разбили на отделения, по 9-10 человек каждое, а в отделении у каждого бойца появилась отличная от других специализация. Во-первых, она касалась индивидуального стрелкового оружия – или лазерная винтовка или автомат. В отделении Ильи было четверо бойцов вооруженных лазерной винтовкой (включая его самого) и шестеро автоматчиков. Во-вторых, у бойцов была и вторая специальность, «ученый» или «терминатор», как называли их парни в разговорах между собой. «Ученые» кроме личного стрелкового оружия, должны были отвечать за работу и транспортировку некоего прибора, индивидуально прикрепляемого к каждому бойцу, вроде прибора химической или биологической разведки, а «терминаторы», соответственно, за какое-либо тяжелое оружие вроде автоматического гранатомета или индивидуального одноразового реактивного пехотного огнемета. В принципе, каждый боец из спецроты должен был разбираться и уметь применить каждое из всех типов используемых взводом вооружений, но основные, углубленные тренировки были с индивидуально закрепленным оружием или устройством. Так, Илья был стрелком из лазерной винтовки и одновременно ответственным за спецприбор биологической разведки. Прибор был исполнен в виде небольшого чемоданчика весом чуть более четырех килограммов, имевшего, впрочем, приспособления для крепления и переноски на спине бойца, и обладал рядом функций: определение наличия бактерий и вирусов в анализируемом материале (пробы воздуха, воды или грунта), экспресс-анализ на присутствие биологических токсинов, экспресс – анализ ДНК биологического материала (полная расшифровка ДНК была ему, конечно, не по плечу, но некие выводы о видовой принадлежности бактерии или вируса по анализу их ДНК прибор мог сделать), а так же прибор позволял проводить экспресс тестирование основных групп антибиотиков на взаимодействие с биологическим материалом. Соответственно, специальностью Ильи в отделении было исследование микробиологической обстановки, в то время как Саша занимался исследованием химической обстановки со своим специализированным прибором химической разведки ВПХР – М, а Борис, как наиболее физически сильный в их отделении, попал в «терминаторы». Вместе с автоматом он на тренировках и кроссах таскал две здоровенные трубы реактивного пехотного огнемета. Илья видел на учениях его действие. Небольшую, выстроенную на полигоне сараюшку, обложенную мешками с песком, огненный шар взрыва разметывал на мелкие, горящие досточки и непонятные, обугленные фрагменты, оставляя только воронку и обширное, выжженное до черноты пятно земли. – Можно применять по любым целям, – говорил инструктор, немолодой капитан с нашивками РХБЗ. – Универсальное оружие для подавления огневых точек в городских боях, да и в поле сгодиться. Можно стрелять хоть в тяжелый танк. Уничтожить, может и не получится, но после прямого попадания из боя эта машина скорее всего выйдет.
С началом зимы вновь возобновились, прекратившиеся было в ноябре, прыжки с парашютом, да такие, что прежние опыты в этой области показались курсантам прыжками воспитанников детского сада с горки в песочницу. Курсанты прыгали при полном оснащении, ночью, в зимнем обмундировании, с высоты десять километров, куда-то в бескрайние поля заснеженной тундры Ненецкого автономного округа. Ощущения – незабываемые, сразу начинающиеся уже на стадии постепенной разгерметизации кабины с десантом. Первая фаза полета – затяжной прыжок, раскрытие парашюта в трех километрах от земли. После приземления – выход к точке сбора и выполнения задания – разведка или атака условного противника с применением огневых средств всего взвода или отделения. Во время этих тренировок появились первые человеческие жертвы: при третьем тренировочном прыжке во втором взводе погиб Степан Ефимцев. В небольшом коллективе 124-й спецчасти это событие произвело угнетающее впечатление. Степана знали, он был сильный веселый парень, один из «заводил» во втором взводе, до этого – студент пятого курса МАИ. Прыжок был высотный, по версии расследования, сразу при покидании самолета у Степана сорвало кислородную маску, и он потерял сознание. Высотометр сработал штатно, и парашют раскрылся, но безвольное тело запуталось в стропах, и сильный удар о землю пришелся на голову и грудь. Когда парня нашли, он еще жил, но до больницы его не довезли…
По поводу его гибели было общее собрание курсантов и офицеров части. Васнецов зачитал некролог, сказал, что семье погибшего будет выплачена хорошая компенсация. Было видно, что и для начальника части случившееся стало ударом, во всяком случае, таким злым Илья его еще не видел. Лицо полковника было серым, взгляд колючим, неприятным.
– Скажу прямо, перед всеми, и перед бойцами и перед офицерами, – заканчивал свою речь полковник. – Это всех касается. Забыли суки, технику безопасности. Что касаемо бойцов – можете видеть, к чему это приводит. Не надейтесь ни на кого, проверяйте лично свое снаряжение, его крепление, исправность, это Вам надо, прежде всего, ваша жизнь от этого зависит. Но вы, товарищи офицеры, охренели совсем? На технику безопасности положен большой болт? Похоже так. Инструкторы мля, крутые-раскрутые, мля, мол, у нас тысяча прыжков за спиной, мы лучшие, мы все умеем. Я знаю, о ком говорю! Какого хрена тогда у вас люди гибнут? С вас спрос особый будет. Все. Идиотских смертей быть больше не должно. Прыжки до прибытия спецоборудования запрещаю. Всех инструкторов по парашютной подготовке временно от работы отстраняю. Разойдись.
Прыжки с парашютом снова прекратились до начала февраля. Больше стало стрелковой подготовки, занятий по тактико-специальной подготовке, и учебных часов по общим дисциплинам. По стрелковой подготовке Илья имел твердое «отлично» по работе с основным оружием (лазерной винтовкой) и «хорошо» по владению «непрофилем» – автоматом и тяжелым вооружением. Работа с приданным ему прибором биологической разведки также занимала немало времени для освоения, для грамотной работы с этим чудом техники пришлось получать базовые знания по биологии и генетике. Из общих дисциплин Илье больше всего нравилась прикладная психология. Иногда, он даже думал, что «свалял дурака» поступая в химический университет, его призвание было отнюдь не в этом.
В разговорах между собой, курсанты отмечали некую общую странность их обучения. С одной стороны из их все же делали некое подобие спецназа. С другой – их не натаскивали на ведение боя с конкретным противником. Иностранные армии, их вооружение, структура, подразделения, сильные и слабые стороны – все это давалось «постольку-поскольку», за рамками основных обучающих курсов. Так же не было основных занятий по спецназовской конкретике в деле убийстве себе подобных – вроде снятия часовых, освобождения заложников, рукопашному бою. То есть, это все было, но скорее носило ознакомительные черты. Враг, против которого готовили курсантов, был абстрактен и непонятен. Зато физической и стрелковой подготовке уделялось огромное внимание, так же как анализу и сбору информации по прямым и косвенным источникам, разведке. В тактическом отношении большое внимание уделялось различным методикам подвижной обороны и атаки (по принципу – ударил – отступил, снова ударил, перегруппировался, отошел), формированию штурмовых отрядов силами отдельных взводов или всей роты, ведению автономного боя в составе малых групп.
Да, еще в последнее время, начиная с января, большое внимание уделялось теории выживания во враждебной местности. Пока, правда, больше теоретически, но первые практические тренинги, по словам командиров, были «не за горами». Причем под враждебной местностью понимались, судя по лекциям, не джунгли амазонки, тайга или горы, а некие арктические просторы. Никто не учил курсантов известным по американским боевикам приемам спецназа типа «как правильно поймать и съесть кобру», но про воздействие холода, рациональную организацию движения человека при низких температурах, правильное распределение ресурсов организма, умение сохранять тепло, говорили очень много. Какой бывает снег (десятки видов оказывается), как в нем лучше перемещаться, ориентироваться, маскироваться, рыть норы для ночевки, разводить огонь – лекции освещали эти вопросы весьма и весьма подробно. Оказалось, что наука гляциология, описывающая виды льда, снега, их изменения и состояния, может быть не менее интересна и сложна чем традиционный кошмар студента – «сопромат» или «процессы и аппараты в химической технологии».
В феврале привезли «спецоборудование», про которое говорил Васнецов, и провели с ним первое ознакомительное занятие. Тем же вечером у Ильи с Борисом состоялся доверительный разговор, который Илья не раз вспоминал впоследствии…
– Илюх, а Илюх? Илюх ты еще не спишь? – громким шепотом позвал Илью Борис, через пару часов после отбоя, когда парни легли спать, а их родная 29-я комната давно погрузилась в ночную тьму.
– Сплю блин. Завтра все, ладно? – еле-еле отозвался Илья, слегка выныривая из состояния приятной дремы.
– Слушай Илюх! Разговор есть. Все равно ты не спишь, а я все понял. Все, пазл складывается…, мне теперь с кем-то поделиться этим хочется. Ну и не с Сашкой же, гоблином волосатым. Его все равно не добудишься.
Илья начал постепенно просыпаться, почувствовав вялый интерес к разговору и, в большей степени, разбуженный монологом Бориса. Обычно немногословный, Борис редко трепался по пустякам и был столь настойчив в общении. Тем не менее, Илья сейчас не был готов вести долгие ночные разговоры. Плотный график занятий в части и хронический недосып в увольнительных, во время встреч с Аней, делал каждый лишний час сна настоящим богатством для него.
– Какой нафиг пазл? Давай спать, – Илья сделал вторую попытку закончить разговор.
– А вот слушай какой, – Борис не обратил никакого внимания на вялые попытки Ильи уйти от ночной беседы. – Все стало понятно, когда привезли спецоборудование. Ну, костюмы эти, которые сегодня изучали. Я так понимаю, это писец всему…Рассказывали, что они, типа, нам нужны для высотных прыжков. Это да, для высотных прыжков они годны. Ну и Ipad7-ым можно, в принципе, гвозди забивать, хоть ему и цена пять штукарей баксов. Всему есть пределы. Для высотных прыжков что нужно? По большому счету только надежная кислородная маска и теплая одежда. Нам же сегодня, на голубом глазу, показывают почти скафандр. Встроенная кислородная маска, активный обогрев, герметичный корпус костюма, компьютер, автономно управляющий взаимодействием костюм – человек – окружающая среда, встроенный резервуар для воды, аптечка, что-то еще там хитрое для того чтобы в туалет ходить, не снимая всей этой хрени. Да, до кучи еще ткань костюма удерживает пулю среднего калибра.
Борис говорил сильно возбужденным голосом, резко, видимо эти мысли мучили его уже некоторое время…
– И все это легкое, все вместе весит в районе пятнашки килограмм. Илюха, это перебор. Всей этой роскоши для кратковременного прыжка не надо. Это вещь дорогая, сложная и сделанная для того, чтобы в ней находились часами. А где у нас на Земле в этом хорошо ходить? Да только на вершине Эвереста, больше нигде. Так? Так. Но: нас ведь скалолазанию не учат. Это раз. И кто будет сбрасывать парашютистов-диверсантов на Эверест? С какой целью? Ерунда это. Это два. Стало быть, нас готовят к выбросу на другую планету. Я понимаю, звучит дико, но тут вся тема в строку хорошо ложиться – и спецкостюмы, и прыжки эти высотные, и оружие с приборами высший класс, и эти терки Липатова про «пойдете туда – неведомо куда, увидите то – неведомо что». Теперь смотрим дальше – на какую планету нас могут кинуть? В солнечной системе более-менее только Марс подходит. Там вроде холодно, но местами и не так уж, и кислорода немного в атмосфере есть. Но зачем тогда нас долбят всеми этими льдами и снегами? На Марсе воды нет. Не пойму. И даже если на Марс. Нехорошо мне Илюха от этого. Забросить то нас забросят, раз уж это им стало так надо. А будут ли забирать? Народа в нашей роте много, оборудования тоже, космодромов на Марсе нету. Живем мы в России, тут всяко бывает. Что-то мне грустно от этих мыслей Илюх, не могу в себе держать, поделиться хочу…
Илья все же проснулся окончательно и теперь тихо лежал в постели, слушая сбивчивый монолог Бориса.
– Да ну тебя Боря, нах. Ну не верю я в космические полеталки и всякую фантастику. Звездный десант, охренеть блин. Ты же серьезный парень. Может эти сегодняшние САДКи китайцам хотят продать? Почему нет? Китайцы – парни состоятельные.
– А чего САДКи – то?
– А как Борь их назвать? Нам Волков сегодня на лекции их как называл? Специальный Атмосферный Десантный Костюм. Садок и есть, там даже буквы САДК на плече вышиты. Речь не о том. Ты говорил, что в таком по Эвересту хорошо бегать. Ну так у Китая весь северо-запад страны что твой Эверест. Горы все. И с Далай-ламой в тех горах вечно проблемы и сепаратисты там есть, и Индия под боком, с которой тоже, заметь, не все ровно да гладко. Вот им десантно-горный костюмчик и понадобился. А на нас сии вундеркостюмы тестируют, нельзя же перспективному клиенту сырую туфту гнать.
– Не, как-то неправдоподобно. Ну не вяжется это с ними, когда Китайцы качеством брали? Все больше количеством. Не верю я, чтобы они так простого десантника готовили. – Борис, однако, сменил свой тон на несколько менее уверенный.
– Не буду спорить. Хотя, Борис, вот ты или я знатные китаеведы, можем предсказать, что они там думают? Ведь нет же. А моя версия гораздо менее лажовая, чем твоя, в ней другие галактики не участвуют. Все гораздо тривиальней окажется, вот увидишь. И вообще, мне на другие планеты нельзя, у меня Аня в Архангельске. Не может быть, чтобы мне судьба такую бяку устроила, я хороший блин. Все, спать давай.
– Давай Илюх, давай. Я тоже поспать не против. Только, видишь ли, что-то у меня в душе сосет, то ли предчувствие, то ли еще что-то неприятное. Ладно, забьем, – с негромким скрипом Борис перевернулся на другой бок, лицом к стене. Илья тоже поспешил закрыть глаза. Аня…может действительно, до подъема еще успеет присниться Аня.
Костюм, действительно, пришлось тестировать довольно скоро, причем в условиях, как принято говорить «приближенных к боевым». Прошло две недели обучающих занятий (как правильно надеть, подогнать под снаряжение, отдавать команды управляющему САДКом компьютеру) и снова начались прыжки. Причем в этот раз начальство не мелочилось и, видимо, решило одним махом наверстать упущенное время вынужденного перерыва в практических занятиях. Учебное задание формулировалось следующим образом: прыжок с десяти тысяч, марш и атака обороняемой позиции. Первый и третий взвод атакуют, второй взвод защищает некую условную точку в тундре.
Прыгать в САДКе было легче, чем в обычном снаряжении, можно даже сказать комфортно. Во время разгерметизации десантного отсека он справлялся с поддержанием давления и температуры так хорошо, что даже не закладывало уши, а лютый высотный холод не ощущался. Лишь по еле видной пульсации ткани можно было догадаться, что компьютер костюма прикладывает максимальные усилия для обогрева и поддержания ровного давления.
Но вот после приземления было не так уж весело. Все-таки пятнадцать килограмм – есть пятнадцать килограмм. Разлитые равномерным слоем костюма по всему телу они не создавали особых неудобств, кроме того, позволяли несколько отыграть в весе за счет ставших ненужными зимнего бушлата и штанов, но все равно, как минимум лишнюю десятку килограмм прибавляли. Остальную снарягу тоже никто не отменял. Десантная РПС поверх «садка», лазерная винтовка с запасными «химпатронами», прибор биологической разведки, лопатка, нож, паек, фляга (кроме той воды, что была в резервуаре костюма), гранаты, рация, приемник ГЛОНАС и прочее добро – прошлогодний Илья не прошагал бы с этим скарбом по глубокому рыхлому снегу и пары километров. Нынешний Илья шел два, еще два и еще два километра, передвигая конечности с неумолимостью терминатора. Хуле – армия, приказ. По идее нужны были если не лыжи, то хотя бы снегоступы, но вот чего не было – того не было, по неведомым Илье причинам.
Затемно все вышли к точке сбора, на расстояние полукилометра от занявшего оборону второго взвода. Сумерки и бледно-голубой, арктический с модными «цифровыми» разводами камуфляж оставлял надежду на то, что обороняющиеся их не заметили. Немного отдохнули, попили воды. Арсений и Павел, командиры взводов, решили не мудрствовать. Атака за пару часов до рассвета, строй рассыпной, после окружения точки полукругом на расстоянии четырехсот метров. «Терминаторы» обеих взводов начинают атаку с выстрелов из своих РПО (в которых по случаю учений был лишь мощный дымовой заряд и специальная краска) и ждут шевеления противника. По замеченным «шевелящимся» стреляют «лазерники» (луч, понятное дело, не боевой с тратой реального «химпатрона» а обычный, низкоэнергетический из штатного аккумулятора винтовки). Потом, по выявленным целям, добавляет перца второй и последний комплект из РПО, а так же гранатометчики с дымовыми гранатами, под прикрытием которых «лазерники» и автоматчики с холостыми, понятное дело, патронами идут в атаку напрямую. А дальше – как сложиться. Начальство потом рассудит, кто победил. Ничего более умного при атаке открытой и ровной местности в тундре, никак не придумывалось.
Ночь, спустившуюся над тундрой, назвать темной было никак нельзя. Скорее это были до предела сгустившиеся сумерки. Разглядеть наличие противника на атакуемой точке тоже не представлялось возможным – наблюдение в сильный бинокль вроде показывало какие-то неестественные сугробы и некое шевеление впереди, однако сделать точные выводы не представлялось возможным. Подходить ближе тоже нельзя – наверняка заметят, не полные же лохи собрались во втором взводе…
Огонь открыли синхронно. Лежавший в пяти метрах от Ильи Борис привстал, вскинул длинную трубу РПО и картинно, не торопясь прицелился. Илья видел как пальцы его левой руки, облитые в белую с голубоватыми разводами «цифрового» камуфляжа ткань спецкостюма, плавно, даже почти нежно, бегают сбоку от вытянутой рукояти ракетного огнемета, вводя последние поправки в механизм прицеливания. Потом он утопил спусковой крючок, и ракета, зашипев, ушла вперед. Уши слегка заложило от запоздавшего хлопка и Илью с Борисом накрыло фонтанчиком снега позади Бориса, выбитого реактивной струей. И тут же, с полукруга, занятого первым и третьим взводом, ушло еще три ракеты. В месте нахождения условного противника взметнулись четыре невысоких столба снега и дыма вперемешку. Илья вскинул винтовку и дал серию выстрелов, куда-то внутрь медленно затягиваемой дымом площади. Потом, как и было условлено в плане атаки, побежал вперед, увязая в снегу. Едва он успел пробежать несколько десятков шагов, как ударная волна мягко толкнула его в спину, а по ушам ударил резкий звук разрыва. Выпущенная «противником» ракета РПО разорвалась в паре десятков метров сзади. Илья наскоро оглядел себя, но следов спецкраски на себе не увидел – стало быть, по условиям учений он еще «живой». Тенью промелькнула мысль – при боевом заряде РПО он бы, скорее всего, уже не встал…
Однако бой продолжался. Илья сделал еще несколько перебежек, временами падая в снег и открывая огонь по тому, что могло оказаться «противником». Краем глаза отметил летящие по направлению к позициям атакующих нити лазерных импульсов, сзади вроде бы кто-то бежал, громко топая и тяжело дыша, потом открыли огонь гранатометчики. Дым от учебных зарядов был уже повсюду, разобрать где свои и где чужие и кто откуда стреляет, не представлялось возможным. Илья снова бежал вперед. Бежал до тех пор, пока на его пути не выросла из снега неясная фигура в «садке» с отчетливыми повязками вокруг обеих рук. – Ага, – мелькнуло в голове у Ильи, и он нажал на спусковую пластину винтовки, посылая в грудь «противнику» из второго взвода низкоэнергетический лазерный разряд.
– Ты убит, бля, убит, – заорал Илья, совсем как десятилетний мальчик во время игры в войнушку, видя, что фигура не спешит падать в снег вопреки правилам учений.
Фигура, оказавшаяся вблизи вполне знакомым Ваней Барановым из второго взвода, не обращая внимания на его слова, подняла свою лазерную винтовку и зафигачила несколько зарядов Илье в грудь и живот, приговаривая, – Сам сука убит, сам ты убит!
Илья в два прыжка подскочил ближе и схватил Ваню за руку, держащую винтовку. Закричал на него, пытаясь отвести ствол в сторону.
– Ванька бля, успокойся вояка хренов. Убит и убит, потом разберемся.
– Тот быстро огляделся вокруг и, вроде как, немного унял свой боевой пыл. – Ладно, я ничего…ты летишь тут как бронепоезд, блять над Парижем, орешь и стреляешь. Че мне делать? Я тоже стреляю, – говорил он ломким от адреналина голосом.
– Похоже, отстрелялись, – ответил Илья. – Финита ля комедия, пожалуйте на разбор полетов.
Бой, действительно, похоже закончился. Стрелять перестали, а по затянутому дымом, истоптанному пятачку земли как-то потеряно ходили заляпанные краской бойцы из всех трех взводов…
Липатов не выглядел огорченным. Он даже не выглядел особо злым. Просто молча стоял и рассматривал стоящих перед ним бойцов как профессор энтомолог разглядывает редкий экземпляр бабочки, перед тем как воткнуть в него иголку и оставить сушится…
– Ндабля…,– наконец, глубокомысленно произнес майор (месяц назад Липатов пришел в новых погонах, немного нетрезвый и сияя как начищенный самовар), когда молчание стало уже совсем затянувшимся. – Порадовали старика сынки, ох и порадовали. Для достоверности образа «порадованного» старика-отца Липатов даже немного пошамкал губами. И вдруг, резко без перехода заорал, выпучив глаза, в свойственной ему артистичной манере…
– Я нах ни понимаю нихрена!!! Зачем вам давали курс тактики, фигактики! Зачем у нас занятия по ТСП, стрелковой, логике боя, штурмовым группам! Может это товарищ майор у вас баран! Полковник Васнецов баран!!! Или вы все идиоты?!! Решили сыграть в штрафбат под Сталинградом…сссынки…В атаку нах они пошли, на немецкие пулеметы! Зачем вся учеба, если мозгов нету? Кто так атакует? Где хотя бы попытка разведки противника боем, ложного маневра, атаки подвижными группами, обхода? Вам же дали ТАКОЕ преимущество – второй взвод защищает фиксированную точку, скован ей в маневре, имеет двукратно меньшую численность, двукратно уступает по боеприпасам, не имеет естественных или искусственных укрытий. А у вас преимущество и по численности и по маневру… Да взять в мешок и перебить весь второй взвод без всяких потерь было проще чем дома сто грамм перед монитором хлопнуть…Но вы не ищете легких путей нах, устроили бойню своих и чужих. Восемь из десяти атакующих трупы. Условные пока, но с таким отношением это ненадолго, поверьте старику Липатову.
А вы, второй взвод, не лыбтесь, обезьяны! Вы с обороной просрались еще хуже, чем они с атакой. Ума палата, все легли по струнке и потеряли треть взвода при первом залпе. Оборудование огневых точек и распределение секторов обстрела – это ваще песня… Это уметь надо, нарочно не получиться. И главное: на лекциях все умные бля, все все понимают, не нарадуешься на них. А в поле – полное ничтожество, куда что девалось…
Короче пацаны, – уже спокойным тоном закончил Липатов, – деваться нам некуда. Поэтому практика, практика и снова практика. Пока – незачет.
Илья стоял в строю и, слушая Липатова, больше всего боялся услышать про отмену увольнительной и параллельно, как это уже вошло в привычку, думал об Ане. Он, как многие влюбленные, уже научился мыслить одновременно двумя частями мозга. Одна часть обрабатывает текущую информацию и обстановку, а другая в режиме нон-стоп думает о Ней. Практика – фиг бы с ним. Не впервой. Лишь бы встреч с Аней это не коснулось. Вот это будет действительно подлость.
В эти выходные увольнительной у первого и второго взвода не было, но по традиции, у остававшихся на базе двух взводов занятия закончились на три часа раньше и магазин военторга, (в виде исключения) в воскресный вечер продавал курсантам пиво. Так что можно было немного расслабиться, и Илья решил не пропускать эту возможность. В восемь часов вечера он уже сидел перед монитором, потягивая холодное «Вятское специальное» и смотря итоговые новости. Немного ныли натруженные кроссом ноги, да и Борис с Сашкой, захватив с собой свое пиво, свинтили в гости в 21-ю комнату, где по ночам уже давно, тайком от начальства, шел чемпионат взвода по покеру. Играли на деньги, но по маленькой, ставка – копейка, чтобы с одной стороны не проиграть много и не «запалиться» перед начальством крупными переводами или пачками наличных денег, а с другой стороны, чтобы игра имела «интерес». Илья же в покер играть не умел, и учиться не хотел. Карты для него были чем-то скучным, малоинтересным, поэтому он плохо сосредотачивался даже на самой простой карточной игре и, соответственно, обычно быстро проигрывал. Что тем более отвращало его от карт. Вот и в этот вечер он был рад в одиночку посидеть с пивом перед телевизором, почувствовать себя хотя бы ненадолго в неком эрзаце домашней атмосферы, где можно снять форму, никуда спешить и не быть в обществе уже прилично надоевших товарищей и тем более надоевших офицеров. Кто-то скажет, что пиво перед телевизором – это признак быдла. Пускай говорит. Илья посмотрел бы на того героя, который после семи часов лекций, двух часов в спортивном зале и десяти километров кросса, откажется от выдаваемого раз в неделю пива и займется вместо просмотра телевизора чем-нибудь возвышенным и духовным, доступным при этом в 124 спецчасти ВВС РФ. Ну, например, затребует в сети и будет изучать классиков немецкой философии 18-19 века.
Шли «Итоги недели». Большую часть выпуска занимали политические новости. В США опять было неспокойно, штат Техас, похоже, в этот раз всерьез решил выйти из состава государства. Более того, он был не один и уже проглядывались контуры некой южной конфедерации из штатов, по которым затяжной кризис ударил больнее всего. Они были сплочены общими проблемами и, более всего, ненавистью к Вашингтону, который «забрал все наши трудовые деньги и раздал зажравшимся скотам на Уолл-стрит». Президент угрожал объявить чрезвычайное положение и ввести национальную гвардию, но, по словам ведущего, такой шаг таил немало опасностей, ибо в южных штатах буквально у каждой семьи было оружие.
На этом фоне предвестниками грядущего катаклизма смотрелись новости о выводе американских войск из Афганистана и Ирака и переброска их в контролируемую ВС Южной Кореи зону корейского полуострова, а так же в Японию. Похоже, Вашингтон окончательно разуверился в переговорах с КНДР, удерживающей уже несколько лет большую часть Южной Кореи, и решил начать решительную военную операцию. – У Америки нет времени на затяжные бои, внутриполитическая и экономическая ситуация в США не позволяет вести долгую войну с напряжением всех сил, – комментировал ведущий. – Если Вашингтон не сумеет сломить сопротивление северокорейской армии за несколько недель, то аналитики не исключают применения тактического ядерного оружия. США нужна быстрая победоносная война и другие варианты событий для них неприемлемы, – говорил приглашенный эксперт из «Российского Института Глобальной Политики».
Как всегда после внешней политики, шел блок «космических» новостей. Директор Роскосмоса говорил о том, что «Ямато» и «Паладин» практически достроены. США официально просят максимально ускорить текущий проект, связанный с первой научно-исследовательской миссией этих кораблей и передают половину своей доли в нем России и Японии, в связи с экономией бюджетных средств. Россия соглашается, что подготовку экспедиции нужно максимально ускорить и просит Европу в свою очередь увеличить финансирование и ускорить поставку оборудования, соглашаясь на большее количество стартов со своего гравитационного космодрома. – Мы работаем в максимальном темпе,– заявлял директор Роскосмоса. – Но если коллеги из Европы и Японии помогут, – мы будем работать еще быстрее, без ущерба для качества.
– Куда они так гонят, – думал Илья, – зачем? Тем более, после гибели «Геркулеса»? Озвученная по ТВ логика телевизионных экспертов, который год подряд оправдывающих масштабные космические исследования понятна, – поиск новых ресурсов, выход из стагнации научно-технического прогресса, невозможность роста мировой экономики исключительно за счет дальнейшей эксплуатации ресурсной базы и экосистемы Земли. Но зачем такая спешка, неужели вселенная не подождет еще годик – другой? Или Боря таки вещает что-то недалекое от истины?
Тем временем, космический блок новостей сменился внутриполитическим. Поговорили про сокращение МВД России и переход части ее сотрудников во вновь создаваемые отделы комитета полезности. Показали ролик о перевоспитавшемся опустившемся алкоголике, который после суда комитета полезности и исправительных работ бросил пить и открыл в себе талант писателя и спортсмена.
– Спасибо комитету! – Вещал бывший алкаш. – Кем я был? – Отбросом общества. А благодаря неравнодушным сотрудникам комитета, которые не прошли мимо моей простой человеческой трагедии, я стал другим. Я теперь настоящий, полноценный человек, переосмысливший свою жизнь, я даже стал писать книги!
– Дурдом, – подумал Илья. Ему даже стало немного неудобно за столь очевидную лажу телевизионщиков. – Из алкоголиков в писатели, это же надо придумать! Из писателей в алкоголики я еще понимаю – это процесс обычный. Но чтобы наоборот?
После новостей был, как обычно, прогноз погоды, потом Илья переключился с новостей на интернет. Интернет к информационным экранам общежития курсантов все-таки подключили, но с жесткой цензурой на ряд сайтов, и без возможности обратной связи. Смотреть – смотри, но ни комментировать блоги, ни общаться на форуме или отправить обычный E-mail было нельзя. Тем не менее, и этот усеченный интернет был большим благом, и Илья просидел за ним до глубокой ночи.
