Глава 12

Ирис обернулась и удивленно посмотрела на испанку.

В тесной каюте не было никакой мебели, только подвесная койка да большой, окованный железом сундук.

На него и примостились Мэри и Беатрис. Ирис осталась стоять. Сюда их привели люди Волка и, не сказав ни слова, заперли, предоставив самим догадываться о своей судьбе. Никаких иллюзий у них не было. Беатрис, выросшая на этих широтах, лучше других знала нравы флибустьеров. А испанская кровь, которой она так гордилась, на этом корабле была вещью не только самой нежелательной, но и смертельно опасной. Сейчас графиня согласилась бы стать кем угодно, хоть еврейкой. Тогда бы, по крайней мере, у нее была надежда на выкуп. Ирис Нортон была англичанкой, но последние месяцы научили ее не полагаться чрезмерно на свою национальность.

Волк был беспощаден не только к чужим, но и к своим, и если что-то плохо лежало, он присваивал это, не задумываясь, кто был хозяином: враг – испанец или свой брат – корсар.

Больше всех страдала Мэри. Ей выпали самые тяжелые испытания. Испанский плен и любовь не только не разделенная, но даже и не обнаруженная. И, как венец всего этого, смерть от рук пиратов. Да, хорошо, если дело ограничится убийством. Богатое воображение девушки рисовало ей такие картины, которые вогнали бы в дрожь и человека с более крепкими нервами. Мэри крепилась изо всех оставшихся сил, но их было не так уж много. Она извелась в ожидании худшего, и ее поразил ровный голос испанки.

– Нас повесят? – спросила Беатрис.

Ирис не обернулась.

– Мне-то откуда знать? Я такая же пленница, как и вы.

Беатрис с сомнением покачала головой. В ее голосе сквозило явное недоверие:

– Мне показалось, что вы хорошо знакомы с предводителем пиратов. Или меня обмануло зрение?

– Что означает этот тон? – холодно спросила Ирис, взглянув на Беатрис.

– Карлос пригрел на груди змею, – выпалила Беатрис. – Вы обманули нас всех. Он доверял вам, а в результате попал в руки пиратов!

Ирис пожала плечами и отвернулась.

– Почему вы молчите? – Беатрис резко поднялась с сундука и шагнула к мисс Нортон.

Та не шелохнулась.

– По-вашему, я должна унизиться до оправданий? – так же ровно спросила она.

Беатрис разозлилась. Забыв о достоинстве, она схватила девушку за плечо с явным намерением вытрясти из нее признание… и, почти против воли, опустила руку, повинуясь властному взгляду серых глаз.

Ирис смотрела, как медленно гаснет в испанке ярость, как она опускает руки, отходит, садится на край сундука, и не чувствовала ни обиды, ни триумфа.

– Выслушайте меня, – в голосе, по-прежнему негромком, проскользнули повелительные нотки, и гордая Беатрис, к удивлению Мэри и своему собственному, беспрекословно подчинилась.

– Да, я знакома с Волком, – продолжала Ирис, поднимая рукав розового платья, – вы видите этот шрам, графиня? Я получила его от сообщников этого человека и по его милости.

Испанка хотела что-то сказать, но Ирис вскинула руку:

– Помолчите, графиня. Мы все напуганы, но это не повод для взаимных подозрений. Виновники наших бед близко. Очень близко. Но, поверьте, не стоит их искать в этой комнате. Здесь их нет. Нам всем есть, чего страшиться. Волк порядком обозлен. Добыча оказалась намного меньше, чем он рассчитывал. Он может приказать утопить нас всех, просто чтобы отвести душу. Мэри, не реви. Слушайте меня, графиня. У вас есть шанс уцелеть. И этот шанс – в моих руках. Но, чтобы использовать его, я должна знать, что именно вы собирались делать и в чем вам должна была помочь Мэри. Вы можете молчать. Я знаю, что не имею права на ваши семейные тайны. Но, спасая вас, я скорее сверну себе шею, если буду идти по краю пропасти с завязанными глазами. Это все, что я хотела сказать.

И она действительно замолчала. Беатрис сидела на сундуке, подтянув колени к подбородку. Ее надменность несколько полиняла, и глаза смотрели уже не так дерзко и вызывающе. Тихо, почти про себя, испанка прошептала:

– Как я могу вам верить? Ведь вы убили моего отца.

– Видит Бог, графиня, у меня была на это причина, – так же тихо ответила Ирис.

Корабль мягко покачивался на волнах. Его мачты напоминали деревья в зимнем лесу. Деревья с облетевшими листьями. Флибустьеры не торопились убирать с палубы кровь и мертвые тела, гораздо больше их занимал дележ скудной добычи. В этот раз им не слишком повезло, но прекрасный «Сан-Фелипе» был взят без единого выстрела, не поврежденный. Владея таким кораблем можно захватить любой приз. Что ж, им повезет в следующий раз.

Ирис прижалась лбом к стеклу. Ей было тревожно, грустно и еще, Бог знает почему, обидно. Чувству, что вдруг нахлынуло на нее, она не знала названия, да и не пыталась узнать. Она просто молчала, отгородившись незримой стеной от подруг по несчастью, от пиратов и от своей беды. Это было похоже на ожидание, но если бы Ирис спросили, чего она ждет, она бы растерялась. Если раньше она сомневалась, что у нее есть сердце, то теперь сомнения отпали, потому что сердце ныло. И это гнетущее состояние не было страхом. Ирис почти не волновало предстоящее объяснение с Волком. Она всматривалась в серо-голубую воду и не видела моря. Воображение рисовало ей жесткое лицо, внимательные, чуть сощуренные глаза, светлые, выгоревшие брови…

– Где ты? – шепнула девушка одними губами. – Ну, где же ты, когда мне так нужна твоя помощь?!

Волк прислал за ней ближе к ночи, когда ласковый мрак окутал мачты, а на небосвод уже высыпали близкие звезды. Она решила, что угрюмый молчаливый матрос ведет ее в капитанскую каюту, но когда он прошел мимо, Ирис сделалось не по себе.

– Куда вы меня ведете? – спросила она, но конвоир лишь мотнул лохматой головой, повязанной засаленным платком.

Ирис не на шутку встревожилась, но почти сразу заметила силуэт знакомой коренастой фигуры в широкой шляпе, сдвинутой на плешивый затылок. Волк стоял на спардеке и внимательно рассматривал приближающуюся девушку. Лицо его было неподвижно и сурово, но глаза поблескивали хитро и проницательно.

«Сан-Фелипе» шел вперед лишь на кливере и фоке. Скорость без труда можно было довести до восьми узлов, но, видимо, такой черепаший темп устраивал пирата. Волк не торопился на Золотой остров, на свидание с Керби Клейном, стало быть, письма он не получил. Хорошо это или плохо? Сзади маячил темный силуэт «Королевы Марии». Как и фрегат, она не поднимала всех парусов и держалась так, словно действия капитанов были заранее согласованы. Впрочем, скорее всего, так оно и было. Безмолвный конвоир отсалютовал Волку и скрылся бесшумно и ловко. Неожиданно для себя Ирис улыбнулась. Ей пришло в голову, что в последнее время она привыкла к обществу пиратов. Приближаясь к грозному корсару, девушка не ощутила никакого душевного трепета.

– Вам, похоже, весело, леди? – спросил Волк. – Или вы так рады меня видеть?

– Воспитанные люди сначала здороваются, – парировала Ирис.

– Но мы вроде уже виделись.

– Я сказала вам «доброе утро», но вы ничего не ответили.

– Тогда я скажу «добрый вечер», и мы будем квиты, – усмехнулся пират, рассматривая девушку так, словно перед ним было редкая вещица, которую предстояло оценить.

В свою очередь Ирис попыталась так же бесцеремонно «оценить» собеседника и определила, что он настроен ровно и пребывает в состоянии, подходящем для серьезного разговора.

Внезапно Волк спросил:

– Знаете вы, леди, что такое нок-рея?

– Вы спрашиваете, для чего она служит на корабле? – невинно поинтересовалась Ирис.

– Это я знаю, – усмехнулся Волк. – Я хочу убедиться, что вы понимаете, на каком вы свете.

– Ах, вот что, – как будто только что сообразив, Ирис кивнула и негромко рассмеялась. – Вы забыли о том, что у меня есть деньги, Волк. Спросите у своих людей, кто захочет повесить человека, дающего за себя выкуп в двадцать тысяч песо?

– В крайнем случае, я с этим справлюсь сам.

Сказав так, пират подошел к девушке и жесткой рукой приподнял подбородок Ирис. С минуту, а то и больше, Волк неотрывно смотрел в серые глаза, в которых не было даже тени страха…

– Вас трудно напугать, леди, – признал он наконец.

Ирис пожала плечами:

– Сдается мне, вы не очень-то старались.

Сунув ладони за кожаный ремень, Волк сделал два шага прочь. Налетевший ветер взъерошил седые пряди, выбившиеся из-под шляпы, а взошедшая луна осветила ломаный профиль флибустьера. Ирис не смогла определить, что скрывали глаза, прикрытые тяжелыми веками. Голос прозвучал сурово и даже мрачно.

– Небогатая леди, дающая за себя губернаторский выкуп… «Сестра» Джеймса Рика, которая на поверку оказывается его любовницей… – Волк усмехнулся. – Не знающая ни словечка по-испански… Это ведь тоже ложь? Не многовато ли для девушки с такими искренними глазами?

– А вы всегда говорите только правду? – поинтересовалась Ирис, но Волк, казалось, не услышал.

– А ведь я вам поверил. Почти поверил, потому что полностью, здесь, в Вест-Индии нельзя верить даже родной матери, только Богу! Но я поверил вам настолько, насколько я вообще способен верить.

– И поэтому вы заманили меня в ловушку? – осведомилась Ирис, ни мало не тронутая странным признанием Волка.

– Но ведь карту вы не принесли?

– Разумеется, – кивнула она. – А вы хотели, чтобы я ограбила того, кто, хоть и не брат мне, каюсь, но спас жизнь? И, если вы помните, я вам ничего не обещала.

– Ну вот, снова… – Волк зажмурился.

Его лицо застыло, ладони сжали широкий ремень перевязи, на которой висела шпага. Казалось, он изо всех сил борется с какой-то навязчивой идеей. Ирис, занятая своими мыслями, этой борьбы не заметила. Впрочем, причиной такой невнимательности, скорее, была наступившая вдруг темнота, скрывшая все вокруг, кроме белой рубахи Волка и сверкнувшей в лунном свете седой пряди.

– Какой благородный гнев. Какая искренность. Какой чистый взгляд, – пробормотал Волк едва слышно. – О, как же искусны женщины в обмане! Я принял вас за ангела. Божьего вестника, что прибыл с небес принести в мою душу свет раскаяния. Я, до мозга костей погрязший в грехе, заглянув в ваши глаза, словно умылся из источника благодати. И впервые на меня снизошли покой и мир. Я понял, что мое решение верно, и Господь послал мне вас, чтобы возвестить об этом и укрепить меня.

– И вы немедленно отправили ангела, сошедшего с небес, к Рику, воровать карту. Вероятно, клад был предназначен в дар церкви.

Ирония, прозвучавшая в словах Ирис, отрезвила Волка. Он разжал кулаки, покрутил головой, возвращая себе способность соображать, и уже спокойно спросил:

– А ваши пропавшие друзья? Это тоже был блеф?

– Нет. Мне удалось их найти, но не вас я должна благодарить за это.

Вопреки логике такой ответ успокоил Волка и даже отчасти вернул ему хорошее настроение.

– Женщины коварны, – проговорил он почти весело, – но вам я почему-то верю. Опять верю. Господь, наш владыка, сурово покарает меня за этот грех, но старине Волку не привыкать к Божьей немилости…

Корсар замолчал, так и не закончив свою мысль. По тому, как переместилась луна, Ирис догадалась, что времени прошло много, и ночь успела перекатиться на вторую половину.

– Что стало с капитаном «Сан-Фелипе»? – спросила она.

– Если эти испанцы богаты, они заплатят выкуп и пускай катятся на все четыре стороны, – хмуро ответил Волк.

– А дети?

– Если мои парни их в свалке не придавили, где-то здесь крутятся…

Ирис вздохнула с облегчением. Хатита – сообразительная девчонка и, наверно, нашла способ укрыться от пиратов.

– А команда корабля?

Волк равнодушно пожал плечами:

– Утопил. А что еще делать с еретиками да еще испанцами?

Ирис показалось, что земля уходит из-под ног, но почти немыслимым усилием она сдержала крик…

К вечеру следующего дня почти вся команда Волка скучилась на тесном пространстве батарейной палубы. Пираты сидели на лафетах пушек, пустых бочонках из-под пороха, а то и просто на полу. Ирис, которую вместе с другими пленниками привели под конвоем, качало от слабости, но ступать она старалась твердо и глядела гордо и вызывающе. Прошлой ночью, покинув Волка и оказавшись вновь под замком, она дала себе клятву, что страшная участь испанских моряков не сломает мисс Нортон, наследницу «Торговой Компании Нортона» и англичанку. Она выдержит этот ад. И, вопреки всему, останется в живых, чтобы свидетельствовать против Волка не только перед Богом, но и перед людьми!

Увидев группку пленников, Волк кивнул одной лишь Ирис, остальных демонстративно не заметил. Пираты ждали начала какого-то спектакля с заметным интересом, предвкушая забаву. Встретившись взглядом с Хатитой, Ирис ободряюще улыбнулась. Почти тут же чья-то маленькая цепкая рука схватила ее за рукав. Девушка опустила глаза и увидела бледное лицо маленького испанца.

– С тобой все в порядке? – спросила она, всматриваясь в беспокойные глаза мальчика. – Ты дрожишь, малыш.

– Со мной – да, – кивнул Диего, – а вот Хатиту сегодня высекли и чуть не протащили под килем. Она пыталась добыть нам мясо на камбузе.

Голос мальчика дрожал от гнева. Про себя Ирис подивилась: дьяволенок избегал отца, не любил брата, третировал сестру и неожиданно горячо привязался к бродячей цыганке. И чего только в жизни не бывает? Додумать эту интересную мысль Ирис не успела. На сцену уже поднимались главные действующие лица. Их было трое: католический священник, пастор – отец Дуг и сам Волк. По отношению к вечно пьяному пастору в разодранной рясе вся команда Волка – ревностные протестанты – испытывала немалое почтение, именуя священника-бандита «Святым». Он получал львиную долю добычи, в суровых передрягах каждый мечтал прикрыть его своим телом. Отцу Дугу доставался лучший кусок и последний глоток воды. Желания священника были законом и для команды, и для капитана, а требовали от него только одного: неустанно молиться за души, погрязшие в грехе. Святой отец Дуг плавал на бриге Волка уже седьмой год.

День, выбранный Волком, как в насмешку, был ясен и чист. Солнце не жгло, а ласкало кожу. Легкий ветер гнал «Сан-Фелипе» на северо-запад со скоростью шести узлов. Он пел в парусах странные, непонятные песни, от которых на душе у измученной Ирис становилось как-то спокойнее… Внизу, с шелковым свистом, рвалась под форштевнем изумрудная вода.

Испанский священник был молод, худощав и изящен. Он легко взошел на помост и, заметив Беатрис, почтительно кивнул графине. Следом, пошатываясь, вскарабкался отец Дуг. На последней ступени он запнулся и чуть не загремел вниз. Матросы затаили дыхание, но Волк быстро подскочил и поддержал авторитет местного «Святого». Пираты перевели дух, а тонкое лицо испанского священника тронула ледяная, презрительная улыбка.

В глазах Волка, мрачно темневших из-под тяжелых век, тлел страшноватый фанатичный огонь.

– Братья! – воззвал он. – Сегодня у нас великий день! Мы славно потрудились, защищая нашу святую церковь от еретических собак-католиков, и этим деянием искупили множество грехов!

Капитану ответил одобрительный гул. Он перевел дух и заговорил, все более воодушевляясь:

– Отец наш и владыка небесный смотрит на нас и печалится, ибо вместо поклонения ему, Единому, люди кланяются женщине, презренному сосуду греха и, погрязнув в разврате, забывают свои нечестивые молитвы, как коты на помойке, дабы Отец наш небесный не знал утешения в скорби своей. Воистину, терпение Господа велико и неистощимо, ибо видит он скверну, поглотившую мир, и не обрушит на эту зловонную яму громы и молнии! Не карает недостойных новым потопом, ибо милосерден Господь!

В этот раз конец фразы был встречен гробовым молчанием. Береговые братья истово крестились.

– В этот великий день, – загремел с помоста голос проповедника в обвисшей шляпе с целым арсеналом за поясом, – мы собрались, чтобы Господь наш увидел, что не все еще погрязли в ереси. Есть у Него верные сыны. И сегодня мы докажем Ему нашу сыновнюю любовь. Вот здесь, перед вами стоит папист, трижды, семижды проклятый! Он осквернил Святую Веру своими еретическими песнопениями, равно противными и Господу и людям. Что заслуживает этот поганый пес?

– Смерти! – дружно рявкнуло воинство Волка.

– Истинно, братья! – произнес Волк, обводя матросов тяжелым взглядом. – Он заслуживает смерти. Но Святой Отец, который уже семь лет заботится о спасении наших грешных душ, нашел в своем великом сердце искру милосердия даже к этой мерзкой католической собаке.

Толстощекий, грузный человек в рясе с большим трудом пробормотал что-то одобрительное. Отец Дуг уже успел порядком нагрузиться.

– Испанцу будет дарована жизнь, – объявил капитан, – если сейчас, на глазах у двух сотен истинно верующих, он отречется от своих богомерзких песнопений и примет протестантство.

Тонкое лицо испанского священника исказила судорога. Он что-то крикнул, но его слова потонули в реве восторга, встряхнувшем «Сан-Фелипе».

– Что сказал этот пес? – спросил Волк, глядя мимо испанца.

– Он упорствует в ереси, сын мой, – глухо, как из пустой бочки, ответил отец Дуг.

– Упорствует? – капитан дернул уголком губ. – Тем хуже, сто залпов ему в глотку, – и неожиданно рявкнул: – Ханслоу!

Матроса не пришлось звать дважды. Он выскочил перед помостом, как чертик из табакерки, взбежал по ступеням. Длинные, цепкие руки уже вязали узлы на веревке.

– Ты отрекаешься? – спросил Волк, в первый раз взглянув на испанца.

Вопрос прозвучал неожиданно проникновенно. Глаза пирата были тревожны.

– Я забочусь о спасении твоей души. Может статься, ты и не достоин спасения, но любить ближнего заповедал нам Господь, – Волк перекрестился, и зрители этой жуткой, нереальной сцены замерли в ожидании. Католический священник вскинул удивленный взгляд. Несмотря на свою молодость, он был хорошим священником и умел различить «крестоносца» и истинно верующего. Волк искренне страдал от его «заблуждений», и в страстном обращении пирата не было ни капли лицемерия. Но, вспомнив о своем сане, отец Фернандо отвернулся и высокомерно промолчал. Плечи капитана поникли, казалось, его пригнуло к земле страшное горе.

– Вы правы, отец Дуг, он упорствует, – глухо произнес Волк, – но мы все равно спасем его, даже если ему это будет стоить жизни, чтоб мне вовек не видеть света! Ребенком я был обещан Богу и нашел средство служить ему даже в этом Содоме! Начинай, Том, – сорванно скомандовал он и махнул рукой.

Ханслоу ловкими длинными, как у обезьяны, руками быстро обернул веревку вокруг головы испанца, сунул туда длинный, продолговатый брусок и медленно повернул. Только сейчас Ирис поняла, что должно произойти, и ужаснулась. Узлы впились в голову священника. Сейчас ему, должно быть, было еще не очень больно, но несколько поворотов бруска, и… Ирис почувствовала, как жуткий холод поднимается вдоль позвоночника. Пожалуй, впервые на этом корабле ей стало по-настоящему, до обморока страшно.

Отец Фернандо, побледневший до голубизны, неожиданно встретился с ней глазами.

– Бог един, – произнесла Ирис одними губами.

Испанец печально улыбнулся, на мгновение прикрыл глаза, признавая ее правоту. И отвернулся.

– Ты согласен принять истинную веру? – вопросил отец Дуг и услышал в ответ «Аве Мария», произнесенное побелевшими губами.

Ирис закрыла глаза, но тотчас открыла, с ожесточением напоминая себе клятву: видеть! помнить! свидетельствовать! Она досмотрит до конца, если милосердный Бог не лишит ее разума. Мэри была бледна, как только что выбеленное полотно. Она стояла, зажмурившись, и изо всех сил зажимала руками уши. Из-под сомкнутых век бежали слезы. Том Ханслоу невозмутимо закручивал бечевку. Силы священника таяли. Он полушептал-полустонал католическую молитву, обращенную к святой Деве, и, наверное, тоже призывал своего Бога подарить смерть или безумие. Ирис сдалась и опустила глаза. Ей было… непереносимо. Боль, гнев, стыд, сострадание смешались в какую-то гремучую смесь, которая вдруг закипела в ней, дотла выжигая страх. И неизвестно, что бы сотворила Ирис Нортон в следующую секунду… но тут католический Бог наконец явил свое милосердие. Лицо дона Фернандо исказила страшная гримаса, с побелевших губ сорвался стон. Том Ханслоу выпустил «четки боли». Испанский священник тяжело осел на помост, уже недоступный ни издевательствам, ни боли. Черты тонкого лица разгладились, и стало ясно, как он был красив.

– Демон, – прошелестело над толпой. – Его демон освободился.

Обессилев вконец, Ирис рухнула на жесткие доски палубного настила и потеряла сознание.

– Признайтесь, вы католичка?

Ирис молчала, глядя в пол, а флибустьер, дрожа от ярости, метался по узкой каюте, как зверь по клетке.

– Когда демон освободил его, вас оставили силы. Я видел это, не отпирайтесь! А может, вы тайная прислужница дьявола?

Ирис не выдержала и рассмеялась. Не слишком весело, но от души.

– Бедняга. Да вы совсем спятили, Волк.

– Почему же тогда вы потеряли сознание? – заорал взбешенный флибустьер и подался вперед.

Рука с кошачьей ловкостью вцепилась в плечо Ирис и больно сжала. Она не поморщилась и даже не подумала вырываться.

– Меня потрясла его смерть. Я жалела его, – холодно ответила девушка.

– Католика? – поразился Волк.

– Человека, – поправила Ирис. – Вам этого не понять, ведь вы давно забыли, что такое жалость. Если только когда-нибудь знали это. Я – женщина, и не могу спокойно смотреть на такие зверства. Всему есть предел, и моему терпению тоже. А теперь, когда я объяснила свой поступок, можете меня повесить. Я не расстроюсь. По крайней мере, на том свете я избавлюсь от вашего общества, которое мне надоело смертельно.

– Ах, вот что, – запоздало сообразил Волк.

Он выпустил плечо девушки, и Ирис удержалась, чтобы не схватиться за него прямо сейчас. Хватка у старого флибустьера была железной.

Взгляд Волка выразил Ирис все возможные извинения. По мысли пирата-христианина не было большего оскорбления, чем обвинить человека в связях с Сатаной.

– Вы должны были сказать сразу, леди. Я не заставил бы вас смотреть на Богом проклятого еретика… Ради всего святого – простите. Но вы держались так смело и гордо, я почти позабыл, что вы не мужчина, и это зрелище непереносимо для вас. Простите, – повторил он.

– С чего это вас вдруг обуяло раскаяние? – поинтересовалась Ирис и, не дождавшись ответа, сказала: – Вы еще не отказались от мысли заполучить Большой Приз Карибов в личное пользование?

Волк, начав было подниматься, оторопело замер… и рухнул назад, в кресло, жалобно заскрипевшее под его тяжестью.

– Мне нужны гарантии безопасности: моей, супругов де Кастильяно, детей и Мэри Мод, – произнесла Ирис.

Волк торопливо вышел из-за стола. Плавно прикрыл дверь, вернулся и присел на край столешницы.

– Говорите.

– Карта зашифрована. Ключ знает только Ричмонд с «Морского коня», верно?

Волк кивнул:

– Пока да.

– А карта у Джеймса Рика. У вас, если не ошибаюсь, только неуемный аппетит?

– Вы можете предложить что-то более существенное?

Ирис откинулась в кресле, сощурилась и азартно сказала:

– Во-первых – к черту Ричмонда. Он лишний.

– Согласен. Он и мне не нравится. Кто в деле?

– Трое. Рик, вы и я.

– Какова моя доля? Треть?

– А вы не хотите спросить, как я собираюсь расшифровать карту? – ловко вывернулась Ирис.

– Говорите, – повторил Волк.

– Ключ находится в судовом журнале бригантины «Воскресение Христово». Командует ею богатый крещеный еврей Перейра. Этот корабль – склад драгоценностей.

Увидев блеск в глазах Волка, девушка подлила масла в огонь.

– А сейчас, когда еврей собрался жениться, трюмы должны ломиться от свадебных даров.

– Ваш рассказ похож на арабскую сказку, леди. И где сейчас эта бригантина?

– Об этом вам скажет дон Родриго де Вальдоро. Если он еще жив.

– Я объяснил, мы не убиваем тех, кто способен дать за себя выкуп, – отмахнулся Волк.

– Так вот, – продолжала Ирис, – незадолго до вашего нападения «Сан-Фелипе» спешил на встречу с «Воскресением», чтобы передать на борт Беатрис, которую брат просватал за Перейру.

– Дальше! – потребовал Волк.

– А дальше все просто. Перейре известно, что на рандеву должны прибыть два корабля. Заметьте! У нас тоже два.

– Ага! – воскликнул Волк, начиная понимать.

– Мы встретим «Воскресенье». Вы передадите на борт Беатрис с горничной. Со мной. И пока испанка будет заговаривать старику зубы, я доберусь до бортового журнала.

И так как пират молчал, Ирис, чтобы убедить его в своей искренности, добавила:

– У вас останутся заложники.

– Ага, заложники, – задумчиво кивнул Волк, – так что моя доля?

– Пятая часть, – ответила Ирис.

– Треть. Нас же трое.

Ирис уселась поудобнее и начала загибать пальцы:

– Во-первых, конечный капитал делится на равные части, когда пайщики вложили равные доли в начальный капитал. Когда же доли были неравные, конечный капитал распределяется в зависимости от личного вклада каждого пайщика. Не возражайте, я дочь коммерсанта и разбираюсь в таких вещах. Во-вторых – в деле не три человека, а двести матросов Рика да нас пятеро.

– У меня тоже почти две сотни дьяволов, – возмутился Волк.

– О ваших головорезах не может быть и речи, – отрезала Ирис. – С них довольно «Воскресения». Пятая часть – только ваша доля. С моей стороны это вообще чистая благотворительность.

– Чистая благотворительность, вот как, – скривился корсар. – Но вы, кажется, забыли, что вы сами находитесь в плену на моем корабле.

– Я помню об этом, – усмехнулась Ирис, – иначе вообще не заговорила бы с вами о кладе. Пятая часть – это цена свободы моей и моих друзей. Вы считаете – этого мало?

С минуту корсар внимательно рассматривал свою пленницу, потом хрипло расхохотался.

– Вы здорово изменились за эти три месяца, леди. Сказать по чести, я вас не узнаю. Давно ли вы предлагали мне все и вся без условий, лишь за намек на участь ваших друзей…

– Все течет, все меняется, – философски проговорила Ирис, пожимая плечами. – Так вы принимаете мой план?

– Да, – кивнул Волк, – но с одной поправкой. Вы отправляетесь к этому, как его… Перейре и добываете журнал, а я предоставляю полную свободу вам и этой Мэри. Могу даже прибавить цыганку, я щедр. Это и будет вашим выкупом, а остальные позаботятся о себе сами.

С минуту Ирис внимательно глядела в жесткие и умные глаза корсара, потом улыбнулась и вполголоса произнесла:

– Что ж, неплохо. Прибавьте еще Хосе Мартинеса, и мы столкуемся.

Темнело. Над мачтами «Сан-Фелипе» клубился фиолетовый сумрак. Тонкий, почти невидимый месяц казался беззащитным и очень одиноким. Звезд еще не было.

Но сумерки здесь коротки, и Ирис не успела добраться до своей каюты, когда тьма окружила фрегат, бледный месяц налился золотой силой и вытянул на небосвод бриллиантовые звезды, а вода за бортом заблестела серебром. Ветер нес прохладу, и Ирис недовольно подумала, что утром опять будет туман. Она научилась не доверять туманам.

Она и людям сейчас не доверяла. Даже этой гордой кастильской графине, которая здесь, среди пиратов, ходила по острию. Причем ей – в особенности.

Матрос-конвойный подождал, пока девушка переступит порог, и захлопнул за ней тяжелую дверь. Лязгнул засов.

На нее уставились две пары глаз: светлые – с облегчением, темные – настороженно. Ирис перевела взгляд с одной на другую. Обе измучены. Под глазами тени. Бледные щеки и красные от бессонницы глаза не украшали их. Ирис подумала о том, как выглядит сама.

– Мэри, у тебя есть зеркало?

– Зеркало? – нервно переспросила горничная, уверенная, что ослышалась.

– Ну да, зеркало. Что странного в моем вопросе? Есть оно у тебя?

Мэри ошарашенно помотала головой и медленно сползла с сундука.

– В крышке… должно быть. Сундук новый…

Вдвоем девушки кое-как подняли тяжелую крышку и привалили к стене. Сундук был почти пуст. На самом дне валялись какие-то старые шелковые тряпки. Но в крышке действительно оказалось небольшое зеркало.

Ирис поднесла поближе чадящую лампу и заглянула в его прохладную серебряную глубину, почти ожидая увидеть жуткое бледно-зеленое существо. Однако все оказалось не так страшно. Светлая кожа потемнела от загара, но серые глаза смотрели по-прежнему спокойно и твердо, и в целом она не слишком отличалась от той Ирис Нортон, которая около трех месяцев назад отправилась в путешествие на «Полярной звезде».

– У тебя, наверно, и гребня нет, – бросила она и, не слушая ответа, распустила волосы, скрученные в жгут и заколотые шпильками.

– Что случилось? – подала голос графиня де Сильва.

– Ничего, – улыбнулась Ирис, – решительно ничего, подруга. Кроме того, что мы с Мэри свободны.

– А мы, – вырвалось у Беатрис.

– А вам свою свободу придется купить. Ведь вы, кажется, богаты. Во всяком случае, так думает Волк.

– А чем заплатили вы? – насторожилась испанка.

– Жизнью. Мы с Мэри за свою свободу скорее всего умрем… Если мне повезет хоть чуть-чуть меньше, чем обычно.

Мэри всхлипнула, но истерики не последовало. Она устала и слегка отупела от бессонницы. А хозяйка расчесала волосы пальцами, кое-как закрутила, заколола и с грохотом захлопнула сундук.

– Я не понимаю вас, – воскликнула Беатрис, – может, вы все-таки объясните, что происходит.

– Я бы непременно так и сделала, но пока вам лучше оставаться в неведении. Вам ничего не угрожает.

– А… Карлосу?

– Не волнуйтесь. Граф де Сильва вполне может позаботиться о себе.

– Как вы смеете? – взорвалась испанка. – Он сидит в трюме, связанный, беспомощный.

– Связан и посажен в трюм, но отнюдь не беспомощен, – возразила Ирис с легкой улыбкой. – Дон Карлос де Кастильяно очень умный и хладнокровный человек. И знает о здешнем быте и нравах куда больше, чем можно предположить, глядя на его изысканные манеры. Он еще спасет нас всех, Беатрис.

Графиня не успела ответить; в окошко тихонько поскреблись. Ирис осторожно приоткрыла деревянный ставень. В узком проеме показалось личико Хатиты.

– Здравствуй, девочка, – тихонько шепнула Ирис, – тебя никто не видел?

– Кто может выследить ночных духов Сантильи? – тихо рассмеялась цыганка.

– То, что я передала тебе… ты знаешь, что с этим делать?

– Знаю что, но не знаю когда, – отозвалась Хатита.

Заметив, что Беатрис настороженно прислушивается к их разговору, Ирис наклонилась к самому уху Хатиты. Девочка сосредоточенно кивала, что-то соображая про себя. Потом тихонько хихикнула.

– …и, как бы невзначай, скажи о богатстве жениха доньи Беатрис, – уловила испанка, – будто на «Воскресении» бриллианты под ногами валяются, а матросы едят на золоте. Надеюсь, этот голубоглазый волчонок достаточно жаден и достаточно сообразителен. И достаточно сильно хочет стать капитаном. И вот еще… Честно говоря, не знаю, как ты это проделаешь, но пленники в трюме должны узнать о нашем маленьком заговоре. Без них ничего не получится. Кто-то должен взять на себя переговоры с Волком. На Мэри я не надеюсь.

Хатита на мгновение задумалась, но почти сразу кивнула:

– Есть! Придумала. Они все узнают. У цыган… свой способ переписки. Мы не умеем читать книги, как знатные синьоры, но и то, что напишет Хатита, не прочтет ни один альгвасил.

Девочка быстро размотала тонкую бечеву, закрученную вокруг талии.

– Меня уже не гоняют с камбуза. Я суну письмо в миску с едой. Хосе поймет.

Ловкие пальцы девочки быстро двигались, и через мгновение она просунула в окно бечеву, завязанную хитрыми узлами. Ирис невольно улыбнулась:

– И что здесь написано, сеньорита?

– Да благословит Бог донью Аэрес, – прищурилась Хатита.

– Сдается мне, здесь записано что-то другое, – тихонько рассмеялась Ирис, – ну беги же, беги. Я верю в тебя.

И цыганка беззвучно растворилась в темноте. Впрямь, как ночной дух.

День выдался жарким. Чересчур жарким даже для этих широт. Солнце ярилось, точно проклятое, немилосердно обжигая голые спины гребцов. Ни говорить, ни спорить не хотелось, да и времени не было. Шлюпка уже подходила к борту тяжелогруженой бригантины дона Луиса Веласкеса де Перейры, новообращенного христианина, еврея по национальности и арабского султана по размерам состояния. Волк встретил его на четвертые сутки точно в назначенном месте.

Матросы сделали широкий гребок, и шлюпка вплотную подошла к темно-красной бригантине, названной «Воскресение Христово», видимо, для отвода глаз Святой инквизиции. С борта спустили трап, и полуголые матросы поволокли на палубу тяжелые сундуки с приданым высокородной испанки. Всего их было девять. От палубного настила пахло разогретой смолой, и Беатрис с удовольствием дышала воздухом родных Карибов. Она пустилась в опасное предприятие, но чувствовала не страх, а пьянящий азарт и предвкушение чего-то необыкновенного. Команда «Воскресения» выстроилась на палубе, чтобы встречать и приветствовать невесту хозяина, и две шеренги матросов в одинаковых светлых рубахах из бумажной ткани с наивным восторгом рассматривали девушек. Главный почет и внимание достались, конечно, Беатрис, и не только потому, что она должна была стать здесь хозяйкой, и не из-за смуглой, почти цыганской красоты, а главным образом потому, что она была настоящей кастильской аристократкой. Это значило очень много в глазах сброда, который из экономии набирал дон Перейра. Наконец появился и сам жених. Несмотря на торжественный момент и невыносимую жару, Беатрис тихонько прыснула.

Низенькая, чрезмерно расплывшаяся фигурка, облаченная в нелепый малиновый костюм, больше всего напоминала рыхлый торт-желе, украшенный лентами и страусиными перьями. Маленькие глазки терялись, сдавленные низким лбом и подушками щек. Но цепкий взгляд жениха насторожил графиню и начисто смел веселье.

Почти непроизвольно она оглянулась назад. Туда, где поднимались мачты фрегата. Поймав ее взгляд, Ирис ободряюще улыбнулась, успев подумать, что со стороны сцена выглядит вполне естественно. Невеста встречается с женихом и, понятно, волнуется, как все девушки перед венцом. Но вот отчего так не по себе любимой горничной госпожи. Ведь ей-то не выходить замуж.

Роль прислуги она почти провалила. Этикет требовал смотреть в пол, но Ирис, почти против воли, подняла глаза и на мгновение встретилась взглядом с Перейрой. И поняла, что ступает по тонкому льду. За этими маленькими глазками скрывался ум, такой же маленький, цепкий и недобрый.

– Добро пожаловать на «Воскресение», – голос жениха был сдавлен излишками жира и прозвучал неожиданно тонко. – Я рад, что путешествие окончилось благополучно, и немедленно вознесу молитву Всевышнему, – еврей набожно перекрестился. Команда последовала его примеру. Беатрис присела в глубоком реверансе.

– Благодарю за любезный прием, дон Перейра. Впрочем, иного я и не ждала от благородного идальго.

Последние слова господину в малиновом костюме безбожно льстили и были, вероятно, тонким издевательством, но он принял их за комплимент и маленькие глазки заблестели от удовольствия.

– Прошу простить меня, дорогая… благородная… – он запнулся, – донья…

– Просто Беатрис, – помогла испанка.

– Прошу простить меня, Беатрис, – выговорил жених, справившись со смущением. – Но на моем скромном судне никогда не принимали дам. У меня мало опыта. Вы, наверно, устали или, быть может, голодны?

– Не устала и не голодна, но мечтаю выкупаться и переодеться, – ответила Беатрис, – покажите мою каюту и велите подать туда воды.

– Никогда не принимал дам! Какая низкая ложь! – взорвалась испанка, едва дверь каюты захлопнулась за слугой и заговорщицы остались одни. – А донна Коломба, убитая здесь по приказу этого чудовища?! Нет, дайте мне только срок, и я сполна расплачусь за все. Команда – всего двадцать человек. Для пиратов – это пустяки. Но как он нагло лжет. А еще воображает, будто ровня мне!

Испанка опустилась на мягкий восточный диван, почти скрытый под ворохом цветных подушек, и с удовольствием сбросила туфли. Мягкий ворс темно-красного ковра приятно щекотал ступни. Рядом, на низком, массивном столике из черного дерева графиня обнаружила большую резную шкатулку. Приподняла тяжелую крышку, почти ожидая увидеть бриллиантовое ожерелье, но там оказались всего лишь сладости, которые на такой жаре выглядели как насмешка.

– Он не лжет, – вдруг сказала Ирис.

– Что? – насторожилась испанка.

– Когда была похищена донна Коломба?

– Девять лет назад, – все еще не понимая, ответила Беатрис.

– Это не тот корабль. Я выросла на верфи и могу поклясться, что «Воскресение» не плавает и года. Бригантина совсем новая. Здесь не могло быть донны Коломбы, и даже бортовой журнал, при условии, что мы до него доберемся, в лучшем случае, откроет нам, что ваш жених возит ром индейцам.

– Что же нам делать? – ошарашенно спросила испанка.

– Топиться, – мрачно пошутила Ирис.

Каюта, куда дон Перейра с большим почетом проводил невесту, поразила даже ее, притерпевшуюся к безвкусной роскоши Нортон-хауза. Будучи человеком, начисто лишенным чувства меры, дон Перейра научился замещать качество количеством. Девушка обвела взглядом временное пристанище, помотала головой и зажмурилась. Тут можно было смело открывать сезонную распродажу ковров, подушек, мебели и разных изящных мелочей для дома. Правда, перед входом следовало повесить табличку: «Лиц, ниже вице-короля, просьба не беспокоиться». Купить такие вещи даже по сниженным ценам мог только очень богатый человек.

Каждая по отдельности была милой и красивой, но собранные вместе они производили впечатление кошмара персидского шаха. Нет, безукоризненная простота и морской порядок каюты Джеймса Рика были ей куда милее.

От этого непрошеного воспоминания сердце тревожно и тоскливо сжалось, но больше Ирис не удивлялась и не осуждала себя. Ее брак с графом Эльсвиком отодвинулся куда-то «в туманную даль». Что толку загадывать о будущем, если сегодня ее, возможно, повесят на рее, заставят «сплясать по доске» или придумают что-нибудь еще… Не отдавая себе отчета, девушка приняла здешние правила игры: жить единым мигом и не отказывать себе ни в чем. И если раньше Ирис гнала прочь опасные мысли, то сейчас она бросилась в них, как в омут, со всей страстью и безрассудством юности. Графиня молчала, к чему-то напряженно прислушивалась.

– Как думаете, это он? – спросила она, кажется, на полсекунды раньше стука в дверь.

Ирис переглянулась с испанкой и тенью скользнула от окна, притаившись за темно-зеленым бархатным занавесом, закрывающим вход в спальню.

– Войдите, – ровным голосом произнесла Беатрис.

Дверь чуть приоткрылась, и в проеме показалась лысина дона Перейры.

– Добрый день, дорогая…

Договорить он не успел. Ирис бесшумно появилась за его спиной, протянула руку и ловко выдернула из-за пояса Перейры длинный пистолет. Тот обернулся скорее удивленно, чем испуганно.

– Спокойно, – произнесла Ирис, предусмотрительно отступая, – кричать не советую. Я умею стрелять.

– Что это значит, Беатрис? – дон Луис повернулся к невесте, совершенно не беспокоясь о том, что ствол пистолета смотрит ему в спину.

Ирис досадливо поморщилась. На Карибах женщин с оружием совсем не боялись.

– Уймите свою прислугу, – проговорил Перейра.

– Помолчи-ка, – нервно рассмеялась Ирис, – на кой черт мне такой хозяин, когда я сама умею отдавать приказания. Кстати, позвольте представить вам графиню де Сильва.

Перейра дернул шеей, точно от булавочного укола, и растерянно повторил:

– Графиня де Сильва?

– Да, синьор Перейра, – кивнула Ирис. – И слишком хорошая христианка, чтоб нарушить закон церкви. Она замужем и вашей женой быть не сможет.

– Понятно, – протянул дон Луис, хотя не понял ровным счетом ничего, и его вопрос это подтвердил. – Зачем же вы тогда здесь, донья Беатрис?

– Уж конечно не потому, что скучала без вас, – криво усмехнулась испанка.

– Де Сильва… – повторил еврей и торопливо перекрестил потный лоб, – меч Господа. Что вам нужно, благородная синьора, от старого купца? Уж конечно не деньги?

Испанка гордо вскинула подбородок, но дочь купца опередила аристократку:

– Деньги тоже. Но это потом. А сейчас вы расскажете, при каких обстоятельствах была убита супруга вашего друга – Коломба де Кастильяно.

– Коломба? – купец поспешно обернулся, словно только сейчас вспомнил, что в спину глядит его собственный пистолет. И уставился на тонкую руку Ирис так, словно хотел понять – насколько она тверда.

– Я не убивал Коломбу, – проговорил он наконец, поднимая взгляд. И по глазам «прислуги» понял – она не верит. И, пожалуй, не замедлит спустить курок.

– Я не убивал, – торопливо заговорил он, – ее никто не убивал. Она умерла сама. Я хотел на ней жениться, не в обиду вам, госпожа Беатрис…

– Чтобы заполучить ключ от шифра Жерома Ферье, я полагаю, – произнесла Ирис вполголоса. Губы пересохли. Очень хотелось облизнуть их, но она сдержалась, – я права?

– Ферье? – озадаченно переспросил Перейра.

Ирис сделала несколько мягких, осторожных шагов прочь, не спуская глаз с купца. От нее не укрылось, что Перейра встревожен. Но, пожалуй, не испуган. Не верит, что она настроена серьезно. А как объяснить? Умный человек опасен. Но куда опаснее хитрый глупец.

– Да, Ферье, – кивнула она. – Жером Ферье. Вы знаете это имя. И я его знаю. С этим именем пираты связывают легенду о самом большом сокровище, зарытом на одном из островов испанского Мэйна. Но мало кто знает, что Большой Приз – больше, чем легенда. Вы – один из немногих. И я… Я тоже из них, дон Перейра.

– Да что вы можете знать? – возмутился еврей. – Ферье, по вашей легенде, зарыл свой клад двадцать лет назад. Тогда вас и на свете не было. С тех пор золото здорово поднялось в цене.

– Да, золото подорожало изрядно, – кивнула Ирис, – а как на счет совести? Она, часом, не подешевела? Вы спросили, что я знаю. Я расскажу. Ферье обратился к вам с просьбой ссудить его деньгами для экспедиции в Новый Свет. Это было… – она оглянулась на Беатрис.

– Десять лет назад, – сказала графиня.

– Десять лет, – повторила Ирис. – Он обещал вам фантастический процент прибыли, но вы, не веря на слово, потребовали гарантий. Ферье был в безвыходном положении и, вероятно, в отчаянии. Он совершил непоправимую ошибку – рассказал о сокровище. Так вы впервые услышали о Большом Призе. И, побуждаемый жадностью, решили, что доля, обещанная вам, слишком мала. В самом деле, целое яблоко больше половины. Кстати, сколько он вам обещал? Впрочем, это не существенно. Рассудив, что одному эта кость не по зубам, вы поделились секретом с ближайшими друзьями: графом де Сильва и Хуаном де Вальдоро. У одного были приятельские отношения с алькадом, другой неплохо знал Карибское море и даже держал там свой собственный маленький флот. И вот ночью, когда город спал, или же днем, когда он бодрствовал, это не столь важно, в дом Ферье вломились альгвасилы. Он был арестован за пиратство в испанских водах и брошен в тюрьму. На всю оставшуюся жизнь, как рассчитывали вы. А карта досталась вашей, далеко не святой троице. Вот тут-то и выяснилось, что и судьба сыграла с вами злую шутку. Карта оказалась зашифрованной, причем так хитро, что, сколько вы над ней не бились, все напрасно. Я пока нигде не ошиблась?

Перейра потерянно молчал. Ирис кивнула и продолжила:

– Вы добились свидания с заключенным и пообещали ему свободу за ключ от шифра. Но Ферье рассмеялся вам в лицо. Он поверил вам один раз и был жестоко обманут, а этот человек был из тех, кого трудно обмануть, и уж вовсе невозможно обмануть дважды. Ферье сказал, что клад принадлежит только одному человеку – его дочери. И если он не достанется ей – пусть совсем пропадет. Все верно?

Итак, ваш блестящий план потерпел блестящий провал и должен был быть предан забвению, но три миллиона реалов не такая вещь, которая легко забывается. И вы придумали новый план. Ключевым звеном стала юная девушка – Коломба Ферье. Вы, господин Перейра, были слишком стары для забав со стрелами амура, Вальдоро – женат, а вот граф де Сильва только что овдовел. Он без особого труда очаровал юную, доверчивую девушку и привез в свое родовое гнездо как жену. Но и этот план провалился. Дочь ничего не знала о спрятанных сокровищах или же просто умела молчать не хуже отца. В это время случилось событие, которого никто из вас не мог предвидеть – Ферье бежал из тюрьмы и вскоре снова объявился в районе Антильских островов. Его слава гремела, как никогда прежде, а дела сравнивались с делами Монбара-Истребителя, его знаменитого соотечественника. Как вы себя чувствовали тогда, дон Перейра? Вероятно, не слишком хорошо.

Ирис сделала паузу, чтобы осмыслить следующий ход. Пока игра была ее, и каждое слово било точно в центр мишени, как стрела Робин Гуда.

– Думаю, граф де Сильва был смелым человеком, – заговорила она, – ведь это он предложил вывезти Коломбу в район Карибского бассейна, чтобы приманить отца. Впрочем, едва ли вы понимали, на что идете. Ферье не повезло. Крупно не повезло, иначе бы он море под вами поджег. Однако не повезло и вам. Вместо того чтобы передать графу клад в качестве приданого, пират отбил дочь, а вместе с ней и карту. Бедняжка. Она стала костью, из-за которой подрались шакалы. В жарком климате обострилась ее болезнь, и когда Коломба вновь попала в руки графа, она уже не была той юной красавицей, которую он назвал женой. Вы с Вальдоро и раньше-то откровенно брезговали ее обществом, а теперь и вовсе ополчились на женщину, не оправдавшую ваших надежд. Вы требовали ее крови так, словно кровь могла заменить золото, которое вы потеряли. «Пусть умрет», сказали вы, но граф де Сильва рассудил иначе. Он насмерть рассорился с Вальдоро и увез жену в Испанию, навсегда отказавшись от пиратского сокровища. Граф защищал и берег ее, как супруг и настоящий рыцарь, и свято хранил ее тайну, выдумав ей мнимое дворянство. А когда пришло время – отдал за нее жизнь, и этим искупил многие свои грехи.

Ирис наконец замолчала.

– Откуда вам это известно? – потрясенно спросил еврей.

– Кое-что мне рассказала нынешняя графиня де Сильва, кое-что ее муж, а остальное – корсар Джеймс Рик. Это грязная история, дон Луис, и она рисует вас не в лучшем свете. Оставшись без мужа-защитника, несчастная женщина снова попала в ваши руки. Вы опять привезли ее сюда, чтобы сторговаться с Ферье, и этим убили ее так же верно, как пулей или ножом. Я права? – спросила Ирис.

В каюте повисла гнетущая тишина. Беатрис беззвучно плакала. Купец тяжело вздохнул и чуть слышно прошептал:

– И все напрасно. Мы так и не узнали ключа к шифру.

– Что? – глаза Беатрис мгновенно высохли. – Вы не знаете его?

– Нет.

Испанка беспомощно оглянулась на свою «горничную» и встретилась с полным иронии взглядом серых глаз, не подвластных панике.

– Я и не надеялась найти его здесь, – объяснила она. – Да ключ мне и не нужен. Мне нужно нечто совсем другое.

– Что? – спросила Беатрис, уничтожая следы слез на щеках.

– Корабль. Для меня, графа де Сильва, ну и, если хотите, для вашего милого брата, – Ирис рассмеялась. – Ваша семья принесла мне много неприятностей. И если я у вас на глазах найду проклятый клад – это будет красивая месть.

Неожиданно Луис де Перейра вскинул голову:

– Я допускаю, что вы знаете, где карта. Но вы никогда не сможете узнать ключа… Ферье мертв. Мертва и Коломба, и вы не сможете достать их с того света.

– А никто и не предлагает, – отозвалась Ирис. – Ни к чему. Я знаю ключ.

Волк остановился на верхней ступени деревянной лестницы. В трюме пахло сыростью, потом и крепким табаком. Грязные, обросшие испанские гранды, кровные враги до самой смерти, сидели на одной цепи. Она крепилась к массивному кольцу, вверченному в пол, заляпанный какой-то склизкой гадостью. Тяжелые кандалы быстро натерли мозоли и теперь при каждом движении причиняли боль.

Рядом с аристократами расположился атаман разбойников, Хосе Мартинес. Позорное заключение не оставило на нем заметных следов. Старая рубаха и кожаные штаны видали и не такое и не страдали в крепком корабельном трюме. Черные глаза цыгана посматривали вокруг с настоящим, не наигранным безразличием и отрешенностью. Он один мог здесь крепко спать и есть с аппетитом, и с этим Волк ничего поделать не мог. Хосе Мартинес не боялся ни смерти, ни жизни.

– Для чего я вам понадобился? – на ломаном испанском спросил Волк, оглядывая трюм внимательными, все подмечающими глазами.

Отметил он, между прочим, и то, что миски с безвкусной едой, которую приносили по утрам, впервые за четыре дня оказались пусты.

– Поговорить надо, – лениво произнес Карлос де Кастильяно, возвращая пирату такой же острый и проницательный взгляд.

Это заставило Волка присмотреться к аристократу, которого он не принимал всерьез.

– О сумме выкупа, вероятно, – спросил пират, облокотившись на дверь.

– О нашем освобождении, – невозмутимо поправил Карлос, невольно или, скорее, демонстративно трогая глубокую ссадину на лбу. – Полагаю, сейчас самое время. Не хочу показаться невежливым, но нам с шурином слегка осточертело ваше гостеприимство.

Жесткий рот корсара дернулся в довольной усмешке. Смелых врагов он уважал.

– Я могу освободить ваши души с помощью пеньковой веревки прямо сейчас, если угодно.

– Не советую, – улыбнулся Карлос, и эта безмятежная улыбка вновь сказала Волку, что он столкнулся с серьезным противником.

– Вы собираетесь давать мне советы? – поразился Волк.

Карлос так же лениво кивнул:

– Непременно. И если вы умный человек, то прислушаетесь к ним.

Родриго привстал. Он не узнавал зятя. Кастильяно был прекрасным капитаном и любящим мужем для Беатрис, но до этой минуты Родриго и не предполагал, как его родственник опасен.

– Какие козыри вы прячете в рукаве, амиго? – едва заметно Волк подался вперед.

– Говорите по-английски, я пойму, – сказал Карлос. – А козырь один, но это туз, и он бьет любую карту, Волк. Вам знакома игрушка, которую делают из трубки и двух пробок? Она называется «бамбуковая мина».

– Что? – голос подвел пирата.

– Ничего, кроме того, что Хатита спрятала ее здесь, на корабле. Зажженную, разумеется.

Волк побледнел и мгновенно выпрямился:

– Дьявол. Вы блефуете.

Карлос сухо рассмеялся:

– Я даже разубеждать вас не буду, Волк. Даже не попытаюсь. Мне, собственно, без разницы, один я отправлюсь на тот свет или в вашей компании.

С минуту пират смотрел на испанца неподвижным взглядом и вдруг рванулся к выходу. У порога он задержался и крикнул, не оборачиваясь, чтобы не видеть улыбки Карлоса:

– Через пять минут я узнаю, где эта чертова штука, и тогда, католическая собака, я с тебя, живого, шкуру сдеру и в масле зажарю!

– Меня или шкуру? – бросил вслед граф де Сильва.

Волк его не услышал. Через мгновение на палубе разнесся пронзительный свист боцманской дудки и суматошный топот над головами узников без слов сказал: жаркого из шкуры не будет. Когда Волк спустился в трюм, он был по-прежнему злой, но изрядно присмиревший.

– Куда делась цыганка? – глухо спросил он.

– О, Хатита, – рассмеялся Карлос. – Это было чудесное создание. Почти святая. Вероятно, Господь забрал ее на небо во плоти.

– В сундуке! – догадался Волк и, заметив ехидные искорки в глазах испанца, грязно, но очень обстоятельно выругался. Пленники слушали его с видимым наслаждением и веселились от души.

– Проклятье! – оборвал себя Волк. – Игра еще не кончена! Мои пушки наведены на «Воскресение», и сейчас я прикажу канониру продырявить им борт ниже ватерлинии. Мы еще посмотрим, чья возьмет.

Волк дернулся было к трапу, но Карлос негромко обронил:

– Вы погубите своего сына.

Старый пират замер. Нога зависла над ступенькой. Мгновение он стоял как оловянный солдатик, потом медленно опустил ногу и так же медленно развернулся с каменным лицом. Просчитав варианты, Волк понял, что его карта кругом бита. Флибустьер умел проигрывать. Он задал только один вопрос:

– Кто это придумал. Вы? Или она?

– Идея принадлежит Ирис Нортон, – признал Карлос. – Вы ведь ее имели в виду?

Волк задумчиво потер заросший подбородок. Усмехнулся.

– Вот ведь дьявол, – наконец произнес он, и в голосе старого пирата проскользнуло неподдельное восхищение.

– Это было невероятно! – воскликнул Родриго, едва шаги Волка стихли, и лязгнул снаружи засов. – Граф, вы были великолепны! Позвольте пожать вам руку.

– Жмите, – усмехнулся Карлос, – сдается мне, сегодня я это заслужил. Однако мой учитель сказал бы: «Придумано неплохо. Но половина работы сделана грязно, а вторая половина вообще не сделана». И, пожалуй, я бы с ним согласился.

– Учитель? – слегка удивленно переспросил Родриго.

– Он учил меня плавать в этих водах, – задумчиво ответил Карлос. – И еще одному, очень трудному искусству. Оставаться здесь не только живым, но и хотя бы отчасти порядочным.

– И кто это был? – спросил заинтригованный Родриго.

– Наши соотечественники называет его Люцифер. А англичане – Джеймс Рик.

– Вы поняли, что вам следует делать, дон Перейра? Или повторить?

Ирис все еще держала еврея на прицеле, но пальцы уже онемели, а рука начинала слегка подрагивать. Испанка глядела на нее завороженно, словно Ирис на ее глазах обратила воду в вино или выдохнула огонь.

«Служанка» позволила себе улыбнуться «хозяйке». Но только чуть-чуть.

Перейра переводил взгляд с одной на другую. И вдруг стремительно метнулся вперед. Ирис не успела ничего сообразить, лишь коротко вскрикнула, когда запястье ожгла резкая, злая боль, и разжавшиеся пальцы выпустили оружие. Она дернулась, попыталась вырвать руку и тут же со страхом поняла, что борется с силой, которую ей не одолеть. Которую никто не мог бы разглядеть под дряблыми жировыми складками. Ирис упала на колени и в бешенстве и отчаянии вцепилась зубами в белую мягкую кисть, чуть пониже широкого манжета.

Неожиданно железная хватка ослабла. Ирис отпрянула, лихорадочно шаря по ковру в поисках пистолета.

– Тяжелая… – нервно произнесла Беатрис, совсем рядом.

Ирис подняла глаза и увидела графиню. Резная шкатулка в ее руках мгновенно объяснила, отчего дон Луис де Перейра безвольной кучей осел на пол. Ирис поднялась, оправила платье и вдруг истерично хихикнула.

– Мне даже самой интересно, какими словами я теперь буду убеждать его отдать нужные приказы.

– Он не станет этого делать, – подтвердила Беатрис.

– Да? – холодно осведомилась Ирис Нортон, окончательно приходя в себя. Во взгляде, брошенном на испанку, появилось что-то новое.

– А куда он денется, – после паузы сказала она. – Все-таки с нами иметь дело лучше, чем с пиратами… по крайней мере, я надеюсь, что он считает именно так.

По команде Волка штурвальный «Сан-Фелипе» переложил руля левее и встречные курсы кораблей оказались строго параллельными. Матросы, столпившиеся на палубе, затаили дыхание. Одни знали, что от успеха зависит их жизнь, другие ничего не знали, но близкое соседство пиратов и стремительная смена власти заставят занервничать кого угодно. Корабли медленно сближались, и наконец их форштевни оказались на одном траверзе. Пушечные порты были задраены, согласно договору. Шлюпка отошла от «Сан-Фелипе» и медленно направилась в сторону «Воскресения». Она несла пятерых пассажиров: бородатые, заросшие грязью мужчины держали на мушке гребцов, громадный, свирепого вида цыган с массивной серьгой в ухе невозмутимо водил ножом возле самой шеи седого капитана. Солнце сверкало на широком лезвии, и солнечные зайчики прыгали по воде и темному дереву. Пятой была Мэри Мод. Шлюпка ударилась о борт, и матросы спустили трап. Беатрис с радостным криком повисла на шее супруга, и тот обнял ее с нетерпением, невольно выдавшим его тревогу. Хосе опустился на колени и почтительно поцеловал руку графини.

Волк не заметил этой нежной встречи. Он не видел хмурых взглядов своих матросов, не слышал торжествующего смеха испанцев, не чувствовал удушливой жары. Пират видел только глубокие, темные от бессонной ночи, такие знакомые глаза. Они глядели на него без торжества и без презрения. И без тепла. Но за это Волк не мог ее винить. За это он был ей благодарен. В его жизни было всякое, но еще ни разу не пришлось выбирать между Богом и женщиной. И, слава Всевышнему, что этот выбор снова минул его.

– Вы опять обманули меня, леди, – сказал он.

– У меня не было выбора, – ответила девушка. – Вы сами-то подумайте, можно ли с вами поступать честно?

С усмешкой Волк покачал головой.

– Фредди жив?

– Да, – кивнула девушка. – Я не причиню ему вреда. Но и не отпущу. Вы сможете забрать сына через некоторое время в Кюрасао. Это наша страховка на случай, если вы решите поиграть в догонялки. Я даю слово, что с мальчиком ничего не случится, даже если он сам будет меня провоцировать.

– Вы можете поклясться?

– Бог мне свидетель, – легко сказала Ирис.

Эта легкость насторожила Волка.

– Как я могу быть уверен, что вы не солгали? Клятва, данная при таких обстоятельствах…

– Для меня священна любая клятва, даже данная под дулом пистолета, – отрезала Ирис.

– Я верю вам, – просто сказал Волк.

– Правильно делаете. Но вы догадались, зачем я просила «Сан-Фелипе» подойти так близко к «Воскресению»?

– Сундуки, – кивнул Волк.

– Да. Ваши люди слишком опасны, а мы здесь на вражеской территории, и не можем рисковать, выпуская на волю шестнадцать вооруженных головорезов. Мы спустим эти восемь сундуков за борт, а вы уж сами ловите и отпирайте.

– Есть план получше, – возразил Волк. – Я сам отопру ребят. Если я прикажу, они не посмеют ослушаться и не будут устраивать вам неприятности. Впрочем, можете взять меня заложником, пока они не отплывут.

Ирис покачала головой.

– Не волнуйтесь, капитан. Сундуки крепкие, а расстояние невелико. Никто не пострадает.

– Вы мне не верите? – по-настоящему удивился Волк.

– Дело не в доверии, – возразила Ирис. – Просто у вас совсем нет времени, капитан. Бамбуковая мина в пороховом погребе и прогорит через сорок минут.

– Так скоро? – вырвалось у Волка.

Они посмотрели в глаза друг другу и поняли, что думают об одном и том же. Если бы девушка промолчала, то Карибское море стало бы братской могилой опаснейшему конкуренту и его команде. Три миллиона реалов.

Ее шансы возросли бы десятикратно. Но она не промолчала. Неожиданно Волк хрипло рассмеялся.

– Что с вами? – поразилась Ирис.

– Ничего, – рукой он отер слезы, выступившие от смеха. – Я ошибся, леди. Вы ничуть не изменились.

– Семь футов под килем и попутного ветра, святой отец, – улыбнулась она. Восемь сундуков, один за другим, покачиваясь, отплывали от бригантины «Воскресение Христово».

Это была неслыханная удача – так мирно разойтись с пиратами. Мысленно перебирая свои действия, Ирис порой удивлялась, как это ее угораздило так слепо положиться на волю случая. Но то ли новичкам везет, то ли Бог на свете есть, а, скорее, и вправду, ее звезда была в зените.

Она обедала в обществе графа и его супруги, им прислуживала Мэри, ловко менявшая тарелки.

Кают-компанию Ирис оборудовала по своему вкусу. Оставила только светлую мебель и распорядилась вынести все лишние ковры и подушки. Она бурно обрадовалась, обнаружив большого зеленого попугая в деревянной клетке и услышав картавое: «Слава Его Католическому Величеству».

Сейчас Боцман, так она окрестила птицу, сидел на высокой спинке тяжелого стула и флегматично поглядывал на «общество», собравшееся за столом. Один стул пустовал. Дон Перейра не пожелал присоединиться к компании, предпочтя заточение в своих личных апартаментах. Впрочем, никто его особо не уговаривал. Несколько дней Ирис раздумывала, не дать ли Перейре письмо с поручением к голландскому банку, чтобы компенсировать купцу потерю бригантины, но, вспомнив о несчастной Коломбе, ограничилась разрешением сохранить деньги и драгоценности.

По молчаливому соглашению в компании не упоминалось ни о пиратах, ни о Большом Призе, ни об арестантах в носовом трюме. Говорили о музыке, о поэзии. Обсуждали сложные отношения, которые сложились между Испанией и Британией.

Но в этот раз Ирис нарушила установившуюся традицию. Подождав, пока Мэри расставит дымящиеся чашки и выйдет, Ирис, ни на кого не глядя, негромко произнесла:

– Сегодня мы бросим якорь в Кюрасао. Настало время решать – что мы будем делать дальше.

За столом установилась напряженная тишина. Пристальные взгляда четы Кастильяно смутили ее… Правда, ненадолго. Она тут же обрела свою самоуверенность и ответила им таким же прямым взглядом.

– Дольше тянуть нельзя, – пояснила она, не замечая, что почти оправдывается.

– А зачем тянуть? – Беатрис пригубила чай, глядя на англичанку поверх золотого ободка чашки. – Мы сойдем в Кюрасао, а вы, мисс Нортон, продадите «Воскресение» и вернетесь в Англию. Наверняка вы найдете какого-нибудь «купца».

– Нет, – отрезала Ирис.

Она старательно рассматривала тонкую, почти невесомую фарфоровую чашку с желтыми цветами и золотыми хвостатыми птицами… Почему-то ей было трудно встретиться взглядом с Беатрис. С дочерью убитого ею Хуана де Вальдоро. Которую сейчас ей приходилось просить. Просить не бросать ее. Просить о помощи, ничего не обещая взамен, потому что дать супругам де Кастильяно Ирис ничего не могла. Однако коммерсант должен уметь делать и это.

– Вы думаете о кладе Ферье? – мягко улыбнулся Карлос, и Ирис, благодарная, улыбнулась в ответ.

– И о нем тоже. Вы должны понять меня, граф. Это опасное предприятие и, пожалуй, только Кассандра могла бы с уверенностью сказать, чем оно кончится. С этой командой я на такую авантюру не решусь. Перейра набрал настоящий сброд. Воры, пьяницы, беглые каторжники. У двоих я видела на руках следы от кандалов.

Беатрис, побледнев, отставила узорную чашку.

– Это правда?

– К сожалению, – кивнул Карлос. – Это судно – действительно плавучий притон. Мы с Родриго спим на пистолетах. Я наобещал им золотые горы, завербовал четверых лазутчиков, повесил петлю на нок-рее и только после этого перевел дух. Да благословит Бог Люцифера за то, что он научил меня обращаться с этим отребьем.

– Люцифера? – заинтригованно переспросила Ирис. – Вы призываете благодать Бога на самого… падшего ангела или…

– Вы знаете его под другим именем, – подтвердил Карлос.

– Вы знакомы с Риком? – Боже, как встрепенулось сердце.

Ирис поспешно спрятала руки под стол и переплела пальцы в крепчайший замок.

– И очень хорошо, – подтвердил Карлос, улыбаясь в ответ на недоумевающий взгляд супруги. – Если вам интересно знать, мы познакомились шесть лет назад. Я был уже далеко не мальчиком но, пожалуй, несмотря на все мои «подвиги», не был и мужчиной. А он только пришел в Новый Свет, но быстро прослыл отчаянным и удачливым малым. И – несравненным капитаном. Я брал у него уроки морского дела и попутно учился мужеству и терпению. Это – странный человек. У него на сердце лежит какая-то тайна. Я ни о чем его не спрашивал, чтоб ненароком не растревожить рану, но как-то показал ему миниатюру, портрет Беатрис. Он вернул его мне со странными словами: «Красивая девушка… Она совсем не похожа на Эдит».

Тихо вошла Мэри и стала собирать чашки на поднос.

– Эдит… – не отдавая себе отчета, Ирис произнесла это вслух. – Кто бы мне рассказал, что это за «Эдит» и где она сейчас…

– А граф Эльсвик? – мягко спросил Карлос.

Ирис вскинула голову, встретив пытливый взгляд испанца своим, холодным и упрямым.

– Причем тут Джордж Эльсвик, хотела бы я знать? Я обещала найти его и найду. Если, конечно, он еще жив.

Грохот, треск и звон бьющегося фарфора заставил компанию вздрогнуть и обернуться. Мэри стояла бледная, как смерть, глядя на хозяйку с ужасом. Ирис перевела взгляд на пол. Ни одной чашки не уцелело.

– Простите, – опомнилась Мэри и кинулась собирать осколки.

– Оставь, – поморщилась Ирис, – потом уберешь. Выйди пока.

– Так что же нам все-таки делать, – повторила она, когда служанка скрылась и притворила дверь. – Вы согласились со мной, что команда у нас ненадежная. Хорошо. В Кюрасао мы ее сменим. Но чтобы идти в такой рейс, мне нужен капитан. Настоящий капитан. Которому я смогу доверять. В этих водах есть три капитана, к которым я испытываю определенное доверие. Одного я сама спровадила на Ямайку, второй неизвестно где… Простите, граф, но вы – мой единственный шанс добраться и до клада и до Эльсвика. Нравится вам это или нет.

Ее сердце пело. У нее есть корабль. Есть капитан. Есть ключ к таинственному шифру. И она отправляется за пиратским кладом. «Пятнадцать человек на сундук мертвеца!» Пожалуй, ради этого стоило родиться на свет… дважды.