Глава 11

Фрэнк Уорбайн напряженно всматривался в отдаляющиеся паруса на горизонте. Эти паруса принадлежали ни чему иному, как «бронзовому» бригу Джеймса Рика. Причем не было никаких сомнений в том, что именно делал Рик. Он удирал. Удивительного в этом ничего не было. Удивительным было другое: почему он ждал так долго?

В поход на Санта-Катарину Молодчагу Фрэнка никто не звал. Он навязался сам; памятуя о том, что на «бронзовом» бриге плавала сама Леди Удача. Во всяком случае, зубастая «Фортуна» никогда не возвращалась в Кайону без добычи. Положа руку на сердце, его «Альбатрос» был не хуже, просто в последнее время ему не везло. Не повезло и на Санта-Катарине. Золота там не оказалось, пленных Рик брать запретил, и вообще все сложилось не так, как мечталось. А их последний разговор вообще вышел каким-то странным. Когда Фрэнк объявил, что намерен следовать за «Фортуной» к берегам испанского Мэйна, Рик пожал плечами и ответил коротко и не слишком понятно: «Попутного ветра, Молодчага». Фрэнк пробовал угадать, что бы это значило, но быстро оставил это занятие. Когда Рик хотел, он становился непроницаемым, как иезуит. И, похоже, Молодчага Фрэнк наконец дождался ответа.

– Неплохой ход, не правда ли?

Фрэнк обернулся. За его спиной стоял Харди Мак-Кент. Они с Диком перешли на «Альбатрос» по просьбе Рика, больше похожей на приказ. Должно быть там, куда так спешила «Фортуна», пиратский капитан всерьез надеялся обойтись без них и их хозяйки.

– Вы что, на парад собрались? – спросил он, даже не пытаясь скрыть раздражение. Великолепный костюм Харди, позаимствованный, вероятно, у доблестного коменданта Санта-Катарины, нравился ему не больше, чем само присутствие шотландца.

– Я говорю, неплохой ход у «Фортуны». Его днищу не грозят ракушки! – Харди сложил руки на груди. – У него днище обито медью – можете себе представить.

– Могу! Но «Альбатрос» догонит ее в любой момент, – огрызнулся Фрэнк, задетый за живое.

– Еще бы. Под руководством такого капитана, как вы, мистер Уорбайн, это совсем не трудно.

– Это комплимент, сударь, или вы смеетесь надо мной?

Мак-Кенту не удалось ответить юному капитану. С марса «Альбатроса» донеслось:

– Парус по левому борту.

Фрэнк кинулся к фальшборту, вскидывая подзорную трубу. На траверзе действительно маячили чьи-то паруса. Сумрачное лицо двадцатипятилетнего капитана вмиг просветлело.

– Дай Бог, чтобы это был испанец, – восторженно произнес он.

– Вам непременно хочется схватиться с ним? – спросил подошедший Мак-Кент.

– Черт побери, что за вопрос? – отозвался Фрэнк, отрываясь от упоительного зрелища, – конечно, я буду драться. Вы что же, думаете, что только Рик да Волк показывают испанцам зубы, а все остальные способны показывать только корму?

Фрэнк снова вскинул трубу и застыл, пристально вглядываясь в очертания корабля, который вырисовывался по мере приближения.

– Всемогущий Боже, это испанец! Наконец-то! Наконец-то настоящее дело! – рявкнул Фрэнк так, что его услышали по всей шхуне. Дружные крики команды поддержали этот возглас.

До неприятеля оставалась всего лишь какая-то пара миль, когда «Альбатрос» сделал крутой поворот и приготовился к бою.

– Гарри, – позвал капитан, – Гарри, где тебя черти носят?

В мгновение перед Молодчагой вырос дюжий корсар в ярко-красной рубахе. Он, как и вся команда Фрэнка, был молод, невероятно силен и не склонен к долгим размышлениям.

– Гарри, – проникновенно сказал Фрэнк, – он нам нужен без единой царапины. – Поэтому всем быть готовыми к абордажу.

Гарри что-то буркнул в ответ, неуклюже кивнул своей огромной головой и торопливо удалился.

– Хотел бы я знать, как это у вас получится, милейший капитан, – с иронией спросил Харди, разглядывая приближающийся корабль.

– А вот это не вашего ума дело, – отозвался Уорбайн. – Можете мне поверить, мы собьем лоск с этого «испанца».

– Любопытно было бы посмотреть. Разрешите вам заметить, сэр, что этот «испанец» лоснится по меньшей мере тридцатью орудиями. И я не думаю, что его капитан, кем бы он ни был, так просто отдаст свой флейт.

– Не отдаст? Тем хуже для него, я возьму его силой и пленных брать не буду!

– Воля ваша, – равнодушно вымолвил Харди, – только прикажите своим людям надеть чистое белье. Многим из них предстоит последний путь.

Фрэнк отмахнулся от него, как от надоедливой мухи, и спустился на шканцы. Меж тем, испанцы привели свой флейт ближе к ветру. Они, вероятно, тоже заметили другой корабль в отдалении и решили на всякий случай поскорее разделаться с сумасшедшим капитаном шхуны…

Харди незаметно подозвал к себе Дика Вольнера. Совещание их длилось недолго.

– Делай, как я тебе сказал. Я пойду, отвлеку этого сосунка, а не то он нас всех угробит.

Напутствовав своего друга, Харди спустился вслед за Фрэнком, а Дик занял место у штурвала. Маленького штурмана слушали на «Альбатросе» охотно, признавая его отменное мастерство и отвагу. Впрочем, так было везде, где появлялся Дик. Однако на этот раз Молодчага Фрэнк решил по-своему.

– Эй, штурман, – заорал он.

И тут же замолк. Харди зашел сзади и приставил дуло пистолета прямо между лопаток.

– Молчите, сударь, иначе вы покойник, – невозмутимо произнес он.

– Какого черта? – попытался дернуться юный капитан.

– Прошу вас, не шумите, молодой человек. Не мешайте моему другу делать свое дело. Если вы решили покончить жизнь самоубийством, идя прямо на флейт, то мы с Диком далеки от этой мысли. И если вы будете немного терпеливее, то получите отличную возможность умереть в абордажной схватке. Со своей стороны я обещаю, что абордажную группу вы поведете лично.

Образумленный его доводами, подкрепленными дулом пистолета, парень притих.

– Так-то лучше, – кивнул Харди. – Всегда приятно иметь дело с разумным и спокойным человеком. Теперь, мастер Фрэнк, я попросил бы вас убрать ваших людей, пока их не заметили с фрегата.

– Куда? Что вы затеяли? – опешил Фрэнк.

– Имейте терпение, молодой человек, всему свое время. Вы не забыли мою просьбу? – пистолет Харди сильнее надавил меж лопаток.

– Всем убраться с палубы, – заорал Молодчага, но голос его от напряжения сорвался.

Пираты обступили своего капитана, глядя на него в диком изумлении. С дисциплиной на «Альбатросе» было не слишком здорово. Фрэнк хотел что-то сказать, но пистолет шотландца сработал не хуже кляпа. Из-за спины Молодчаги выступил Харди.

– Господа. Ваш капитан пытается вам сказать, что он придумал очень веселую шутку насчет того «испанца», – Харди указал пистолетом в направлении фрегата.

Пираты глухо зароптали. Харди, жестикулируя пистолетом у самого носа Фрэнка, пустился в объяснения:

– Эта милая шутка пойдет нам только на пользу, уверяю вас. Мы заполучим этот фрегат, клянусь головой вашего капитана.

Нервы Уорбайна наконец не выдержали, и он заорал как дурной, обливаясь холодным потом.

– Вы слышали, дьяволы? У меня есть план. Живо вниз!

Все еще недоумевая, но уже без недовольства, пираты спустились вниз. Последними к люку подошли канониры, Харди толкнул ногой крышку.

– Канониры, к орудиям! Лечь на палубу с зажженными фитилями! – приказал он.

Щурясь, Харди силился рассмотреть, что происходит на флейте. Испанцы, как обезьяны вскарабкались по вантам и начали рифить грот.

Обрасопив фок и бизань, флейт сделал плавный оверштаг и пошел правым галфвиндом, по кругу огибая шхуну.

А «Альбатрос» шел все дальше по заданному Диком курсу. Маленький штурман намертво привязал штурвал и спрятался за надстройками. «Испанец» лег на параллельный курс. Дик инстинктивно вжался в палубу. И вовремя. Корпус флейта содрогнулся от бортового залпа. Вокруг «Альбатроса», словно приоткрылась дверь в преисподнюю! Чугунные ядра взбивали воду, как гоголь-моголь. Три из них попали в цель. Дик зажал уши. Скачущие по палубе обломки фальшборта заставили его в тревоге вскинуть голову и осмотреться. К счастью, обошлось без серьезных повреждений. Пока густой дым разделял противников, Дик метнулся к штурвалу и направил шхуну прямо на флейт. Когда ветер отнес облако порохового дыма, на испанском судне увидели всю ту же шхуну без признаков жизни. По крайней мере, Дик льстил себя надеждой, что ничего другого они увидеть не могли.

– Любопытно было бы знать, о чем сейчас думают испанцы, – помотав головой, вымолвил Харди.

– Черт бы вас побрал, – выругался Фрэнк, который лежал на палубе рядом с шотландцем.

– Не стоит волноваться, милый друг, – пропыхтел Харди, напряженно размышляя, но не о том, как успокоить Молодчагу.

– Он нас разнесет в щепки! – Фрэнк попытался подняться.

– Лежите смирно, молодой человек, – не глядя на него, рявкнул Харди. – У меня в руке все еще заряженный пистолет.

Пока Харди усмирял Уорбайна, один из пиратов осторожно выглянул из укрытия.

– Они приближаются, – доложил он. – Что делать дальше?

– Ждать, – отрезал шотландец.

Флейт медленно приближался, добавив парусов. Уже можно было рассмотреть пушечные порты и сверкающие на солнце жерла орудий. До пиратов донеслись обрывки испанской речи…

– Пали! – скомандовал Харди, вскакивая, как кот.

Шесть пушек брызнули картечью. Она звонко ударила по корпусу «испанца», по орудиям, по людям. Два судна, продолжая сближаться, слегка коснулись друг друга реями.

– На абордаж, – дико взвыл Уорбайн, дождавшись своего часа.

Испанцы пытались оттолкнуть шхуну баграми, но Дик дал круто по ветру и корпуса столкнулись. Абордажные крючья мертвой хваткой вцепились в борт флейта, и пираты во главе с Молодчагой Фрэнком дикой, рычащей волной хлынули на вражеский корабль.

То, что на флейте завязалась дикая резня, мало беспокоило Харди. С недавних пор испанцев он любил не больше, чем «береговые братья», но вот то, что на юте вражеского судна испанский капитан выстраивал мушкетеров, это его всерьез обеспокоило. На шхуне оставалось не больше десяти матросов. Резко, отрывисто Харди приказал установить на борту фальконеты. Пираты без промедления бросились исполнять приказ. Хладнокровные действия Мак-Кента и Дика против испанцев подняли их престиж на какую-то головокружительную высоту. Матросы Молодчаги действовали слаженно и невероятно быстро. Маленькие пушечки выплюнули заряд картечи и окатили стрелков горячим свинцом.

Когда рассеялся дым, Харди повернулся к матросам:

– Ну, что уставились? Путь свободен. Вперед! – и, обнажив саблю, перепрыгнул на вражеский борт.

Бой понемногу затихал. Обезоруженные испанцы толпились на шканцах. Пираты зло и без азарта добивали тех, кто еще сопротивлялся на баке. Последний всхлип умирающего – и все стихло.

Харди молча стоял над телом Фрэнка Уорбайна. Две маленькие дырочки чернели у него на груди. Самоуверенных идиотов Мак-Кент любил не больше, чем испанцев, но на душе у него отчего-то было скверно. Сзади, тяжело ступая по палубе, подошел Гарри.

– Он погиб первым, – пробасил он. – Его вон та сволочь пристрелила.

Обнаженной саблей пират указал на страшный труп испанца с размозженной головой. И довольно пояснил:

– Это я его.

– Нашел чему радоваться, дурак, – прервал его веселье подошедший Дик. Он был, слава Богу, жив, и даже не ранен.

– Гарри, – Мак-Кент повернулся к здоровяку, – ты был у Фрэнка вроде как помощник?

– Ну, – буркнул тот.

– Так вот слушай, здесь надо все прибрать. Мусор за борт, раненых в лазарет, а пленных в трюм.

Гарри вытаращил изумленные глаза на шотландца: «По какому праву вы здесь распоряжаетесь?» – говорил его взгляд. Харди спокойно выдержал его и так же спокойно спросил:

– Ты понял, Гарри?

Его имя он произнес чуть теплее. Пират неуклюже развернулся и отправился исполнять поручение. Дик Вольнер легко толкнул друга в плечо:

– Похоже, ты пользуешься авторитетом…

– Отцепись, – буркнул Харди, – и без того тошно. Видела бы меня сейчас миссис Мак-Кент… – после минутной паузы, которую Дик не решился нарушить, Харди повел плечами, словно стряхивая невидимый груз и уже другим тоном спросил: – Как мыслишь, дружище, сумеем мы догнать «Фортуну»?

– Должны, – пожал плечами Вольнер, – ты подумал о том же, что и я?

– Может быть. А о чем думал ты?

– О хозяйке. Судя по тому, какое количество провизии и воды загрузили на «Стейк», шхуна отправилась совсем не на Торгугу. И, сдается мне, Рик об этом отлично знает…

– Ты думаешь, он?.. – Харди не договорил.

– Он пират, – жестко закончил Дик. – Может быть, не Монбар, но и не Робин Гуд. Совсем не Робин Гуд.

Ранним утром, спустя три дня после описанных событий, на рейде испанского города Сантьяго-де-лос-Кавалерос появился стройный бело-голубой флейт под пурпурно-золотым флагом Кастилии. Комендант форта, дон Энрико де Гонсалес встретил военный корабль Его Католического Величества троекратным салютом, на что капитан флейта не замедлил ответить.

– Ну и как я вам? – спросил Рик, выходя из капитанской каюты.

На «Сарагосе» он находился вторые сутки и держал себя как вежливый и корректный гость, не посягая на права Харди. Стратегом он оказался великолепным и хваткой обладал поистине волчьей, но что у него было на уме, что в сердце, Харди так и не понял. Три или четыре раза шотландец пытался завести разговор о «Стейке» и о пропавшей мисс Нортон, но кроме пожатия плечами ничего не добился и наконец отстал. Вечером, перед штурмом, Рик нашел Мак-Кента на мостике, попросил подзорную трубу и долго вглядывался в темноту. Судя по карте, городок находился как раз в той стороне, но Харди разглядеть его в ночи даже не пытался. А Рик, похоже, видел. Вернув трубу с вежливой благодарностью, Рик еще немного помолчал, потом спросил:

– После штурма вы собираетесь меня оставить?

По форме это был вопрос, но прозвучал он утвердительно. Харди промолчал, потому что ответа, похоже, не требовалось.

– Возможно, вы и правы, – продолжил Рик своим особым тоном: задушевным и отстраненным одновременно, – очень возможно, что Керби Клейн охотится где-то у этих берегов. Но я, право, сомневаюсь. Он намного обогнал нас. Побережье большое, но мест, где «Стейк» мог бы взять добычу, не так уж много. Пожалуй, всего два. И я их оба видел. Керби там не было. Я почти могу поручиться. Клейн оставляет после себя широкий кровавый след, и по этому следу любой из «береговых братьев» его легко найдет… Я не вижу здесь его следов.

– Где же он может быть? – спросил Мак-Кент.

– Мисс Нортон очень дорога вам? – вместо ответа спросил Рик.

– Черт возьми… Еще бы. Она мне как дочь. Что вы хотите сказать? – помимо воли шотландец не на шутку встревожился.

– Был шторм, – ответил наконец корсар.

Больше в тот вечер он не прибавил ни полслова, и как Харди не наседал на него, все попытки выяснить хоть какие-то подробности, как волна о риф, разбивались о каменное молчание Рика. Задетый Мак-Кент вспылил и наговорил Рику много отменно нехороших слов, но тот как будто не услышал. А утром появился на палубе и заговорил с Харди как ни в чем не бывало. Шотландец смущенно крякнул, потом махнул рукой и повеселел.

– Неплохо, очень неплохо, – он оценивающе оглядел Рика и вышедшего следом Дика Вольнера. – Из вас, если еще потренироваться, получатся отменные сеньоры.

Шотландец был не совсем прав. Сеньоры и так получились хоть куда. Достаточно было взглянуть на длиннющие эспадроны и воинственно блестевшие на солнце кирасы.

– В этих железках, – маленький штурман стукнул себя в грудь, – я чувствую себя, как черепаха.

– Милый друг, – широко улыбнулся Харди, – в черепахах самое ценное – это мясо.

Шагнув к другу, он со знанием дела пощупал его мускулистые руки.

– Жестоковато. Так что успокойся, испанцы тебя не съедят.

– Харди, остаешься за старшего, – перебил Рик. – Если через час мы не вернемся с лоцманом, можешь разнести эту богадельню по камешку.

«Испанцы» спустились в шлюпку, где их уже ждала пара дюжих гребцов. Харди перевалился через фальшборт.

– А если вернетесь?

– Тогда мы разнесем ее вместе, – улыбка, которой корсар одарил Мак-Кента, любого его матроса приподняла бы на три фута над землей. Он редко улыбался ТАК.

Шлюпка плавно скользнула вдоль борта. Харди проводил ее глазами и чертыхнулся.

Тем временем «Фортуна», ведомая Дэнни Расвеном, медленно шла вдоль берега. В кильватере брига следовал «Альбатрос». Пираты пытались найти удобное место для высадки. Они уже час всматривались в крутые берега, продвигаясь все дальше. Наконец в скалах показался просвет, и Дэнни дал команду встать на якорь.

Корсары высаживались на шлюпках. Когда ударный отряд – двести молодцов – построился на берегу, Дэнни посмотрел на солнце. Оно приближалось к зениту. Штурман задумался, прикидывая расстояние до города.

Размышления его прервали разведчики, которые только что вернулись.

– Ну что, Гарри, как там дела?

Здоровяк Гарри в своей неизменной ярко-красной рубахе протолкнул вперед какого-то крестьянина.

– Путь свободен. Этот будет проводником, – он шлепнул свою могучую руку на тощее плечо испанца, и тот быстро, торопливо закивал в знак согласия. Дэнни не стал расспрашивать верзилу, где тот его раздобыл. Он махнул рукой в сторону леса и отдал короткий приказ: «Вперед!»

Рик и маленький штурман вернулись через час.

– Как пошли дела? – вместо приветствия спросил Харди, когда они поднимались по канатной лестнице.

Рик ловко соскочил с борта на палубу.

– Отлично, Харди, – ответил он. – Просто отлично. Лоцмана они нам не дали. Комендант отправился к губернатору испросить на то разрешения.

– Тем лучше, – заметил шотландец, – у ребят будет время подойти поближе.

– Думаю, ответ будет не раньше вечера, – отозвался Дик. – А пока можно отдохнуть. Мне чертовски надоели эти штуки.

– Ступайте, – королевским жестом разрешил Харди. – Я тут за всем присмотрю.

Мак-Кент обозрел флейт с квартердека. Палуба была пуста. Только двое пиратов-часовых медленно мерили шагами шканцы. Остальные отдыхали на нижних деках. Неожиданно Харди вздрогнул и обернулся. За его спиной стоял Рик. Как он подошел – Мак-Кент не услышал.

– Вы еще не передумали навестить семейство Вальдоро? – спросил он без всякого вступления.

– А что? – Харди слегка удивился. О своем намерении «потолковать по душам» с доном Родриго он не говорил никому. Даже Дику.

– Вы плохо знаете язык и местность. Вам необходим союзник, Харди.

– Хотите составить компанию? – слегка удивился Мак-Кент.

Рик сдержанно улыбнулся.

– В моей компании вы сможете попасть только в одно место, но зато очень быстро, – заметив вопросительный взгляд, Рик пояснил: – На виселицу. Мою персону тут слишком хорошо знают и не любят. Нет, Харди, я – это очень неподходящая компания. На море – может быть, но не на берегах Мэйна. Но здесь есть человек, который поможет вам без приключений добраться до Маракайбо.

– Что за человек? – насторожился Мак-Кент.

– Женщина, – Рик загадочно улыбнулся.

– Какая женщина? – опешил Харди.

– Красивая. Умная. Честолюбивая и очень жестокая. Вы сможете ей доверять.

Около шести часов вечера на борт флейта поднялся лоцман. Корабль ожил. Матросы заняли свои места.

Паруса забрали ветер и понесли «Сарагосу» в городскую гавань. От форта, который запирал вход в залив, до городка Сантьяго-де-лос-Кавалерос было не больше мили, и красавец флейт, закончив все маневры, встал на якорь так, что основная часть города оказалась под прицелом бортовых орудий. Рик кинул лоцману пару монет, и тот, чрезвычайно довольный, поспешил на берег.

– Не будем торопиться с визитом, – решил Рик, – пусть комендант думает, что мы устали с дороги.

– Мудрое решение, – одобрил Харди.

– Дэнни наверняка уже близко, – задумчиво произнес Рик.

Темная южная ночь обволокла мачты «Сарагосы» и плотно укутала Сантьяго-де-лос-Кавалерос. В городе давно погасили огни. Жители спали. Харди нашел Рика на мостике.

– Все готово, капитан. Люди в шлюпках…

Рик вглядывался в темноту, жестко щурясь.

– Интересно, куда провалился мой дорогой помощник? – проговорил он больше себе, чем Харди. И, словно в ответ на вопрос, позади, у форта послышались оружейные выстрелы.

– Наконец-то! – шумно выдохнул Рик. – Харди, пора будить это сонное царство.

Штурм Сантьяго-де-лос-Кавалерос начался.

Бортовые орудия рявкнули, выпустив по городу заряд. Канониры подскочили к пушкам. Банник, шомпол, заряд, ядро, фитиль. Огонь! И город снова содрогнулся под чугунным градом. А шлюпки с пиратами, во главе с Риком, уже летели к пристани.

Сонные жители в суматохе вываливались из своих домов, пытаясь сообразить, в чем дело, и тут же попадали в руки пиратов. Но приказ Рика был суров: мирное население не трогать. Ослушавшиеся будут повешены на реях «Сарагосы». С отрядом народной милиции, что вышел в одном из переулков навстречу «береговым братьям», справились легко. В течение каких-нибудь тридцати минут в городке сменилась власть. Сантьяго-де-лос-Кавалерос перешел в руки пиратов, почти без потерь с их стороны.

Но оставался форт, где храбрый дон Энрике пытался сопротивляться. Высадив пиратов на берег, «Фортуна» и «Альбатрос» взяли обратный курс и появились в проливе как раз тогда, когда защитники форта думали, что жестокая судьба уже исчерпала свои сюрпризы. И, услышав выстрелы, верный знак того, что Дэнни пошел на штурм, дружно накрыли огрызающийся форт двумя мощными залпами.

Разбив ворота форта, корсары бросились на приступ с тем неистовым мужеством, в котором испанцы видели одержимость, из-за которого на берегах Мэйна их называли «демоны». Ночь скрывала их от мушкетеров, без толку паливших в темноту.

Дон Энрике и все уцелевшие после залпа солдаты, прижавшись к стене квадратом, отчаянно отбивались от наседавших врагов. Однако не родились еще такие солдаты, которые смогли бы сдержать натиск «береговых братьев», особенно, если их вел Дэнни Расвен. В чаду, среди горящих стен, он был и вправду похож на демона. Оборванный, черный от копоти, залитый кровью врагов и друзей, он яростно рубил и колол, перешагивая через упавшие тела, расчищая дорогу своим людям и упорно пробиваясь вперед, ни на минуту не теряя из виду дона Энрике, окруженного плотным кольцом офицеров. Он еще успел подумать, что, наверно, испанец был стоящим командиром, раз его люди до последнего прикрывали его собой…

Дэнни не заметил, как остался с седым испанцем один на один. Они посмотрели в глаза друг другу. Оба валились с ног от усталости, оба были легко ранены, оба прекрасно владели оружием. И оба знали, на чьей стороне будет победа. За штурманом «Фортуны» стояли отчаянные «береговые братья». За доном Энрике была только полуразрушенная стена. Испанец, тяжело дыша, опустил оружие.

– Сеньор, вы сдаетесь? – выговорил Дэнни против желания уважительно.

Идальго не ответил. Без проклятий и без молитвы, не спеша и не медля, он повернул свой эспадрон и ринулся на нее узкой грудью. Никто не успел его остановить. Да никто и не пытался. Среди людей Дэнни не было трусов и им достало благородства оценить мужество врага, принять его выбор и не слишком печалиться об утраченном выкупе.

По команде Дэнни пираты еще раз зарядили мушкеты и выстрелили в воздух. Они были довольны, что сделали это. По самим «береговым братьям», они знали это, вряд ли когда-нибудь прозвучит последний салют. Для остальных корсаров это прозвучало, как сигнал, что форт взят. С флейта ответили двойным залпом. Харди дал знать, что город в их руках.

Большой дом с белыми колоннами и широкой парадной лестницей вдыхал вечернюю прохладу через открытые окна. Он очень уютно расположился в глубине ухоженного сада. Цвели азалии, пели птицы, над аллеями стоял одуряющий аромат. В этом райском уголке, созданном для жизни и наслаждения, висел устойчивый дух тихой паники. В темном саду, где вечерами так любила гулять донна Пилар де Медина, сейчас расположились весьма живописные личности. Сквозь листву просвечивали синие рубахи и яркие, цветные платки. У нынешних обитателей дома и сада были твердые, широкие ладони, загорелые лица, а на поясах болталось по такому внушительному арсеналу холодного и огнестрельного оружия, какой сделал бы честь коллекции его превосходительства губернатора. Гарнизон города Сантьяго-де-лос-Кавалерос, вернее, того, что от него осталось, был связан и заперт в церкви. Жители же поспешили сами запереться в своих домах, шепча молитвы и истово крестясь. Сам губернатор сидел в глубоком кресле и грыз ногти. Больше он ничего сделать не мог. Вторые сутки городок, принадлежавший испанской Эспаньоле и находившийся на полуострове, образуемом рукой Яке, был в руках «берегового братства».

Дверь отворилась. Широким, легким шагом в комнату вошел человек среднего роста, русоволосый, одетый так просто, словно был матросом, а не «адмиралом» пиратского флота. В сравнении с фиолетовым камзолом дона Руиса де Медина, расшитым золотым позументом, его простая белая рубаха смотрелась невзрачно. Но между людьми контраст был еще разительнее. Насколько бледен и растерян был дон Руис, настолько спокоен был Джеймс Рик. Он окинул губернатора острым, внимательным взглядом и едва заметно поморщился.

– Итак, дон Руис, я вижу, что двенадцать часов, которые я вам дал на размышления, прошли впустую.

Он говорил по-испански. Рик знал этот язык в совершенстве, много лет назад изучил по настоянию приемного отца, да и практики было предостаточно. Правда, это был несколько не тот испанский, который преподавали на курсах «Ешко», в нем было многовато сильных выражений и обращений к Мадонне и большая примесь арабского. Пожалуй, в «той» Испании его бы если и поняли, то с трудом. Но здесь говорили именно так.

Губернатор поднял измученные глаза цвета несвежего мяса и невнятно пробормотал.

– Ну почему без пользы?

– Без видимой пользы, – поправился корсар, – я не вижу выкупа. Двести тысяч песо за город, сто – за вашу семью и пятьдесят – лично за вас. Итого – триста пятьдесят тысяч песо. Эту сумму можно собрать за срок, вдвое короче отпущенного, однако я ее не вижу.

– Жители спрятали свои сбережения, – развел руками дон Руис.

Капитан «Фортуны» усмехнулся.

– Значит, виноваты жители. Они, видимо, не понимают, что сделают с городом мои матросы, если цепь дисциплины, на которой сидят их худшие инстинкты, внезапно лопнет.

Губернатор беспомощно улыбнулся. Бог свидетель, он старался, но пираты и так выгребли все, что можно, перебили скот. Нападение было столь стремительным, что гарнизон не успел подготовиться.

– Мне, вероятно, следует вам посочувствовать, – усмехнулся Рик. – Мои корсары – тихие ребята. Они не обидят и мухи… без приказа. Да вы и сами видите, дон Руис, ни единой капли крови мирного населения за два дня. И ваши жители это оценили, дон Руис. Очень высоко оценили. Настолько высоко, что сами, не дожидаясь вас, собрали нужную сумму и вручили ее вашему сыну. Сегодня утром я ее получил.

– Вы… куп внесен? – от изумления губернатор привстал. – Но тогда, простите… что вы здесь делаете?

Недоумение губернатора было таким искренним, что пират по-настоящему развеселился.

– Вы забавны, ваше превосходительство. Неужели вы считаете, что так любимы народом?

Глаза неопределенного, серо-бурого цвета отразили напряженную работу мысли. Впрочем, работу бесполезную, так как через минуту губернатор спросил:

– Что вы хотите этим сказать?

На этот раз плечами пожал Джеймс Рик.

– Двести тысяч. Всего двести. За город. Неужели вы думали, что они станут выкупать вас?

– Ах, вот что, – с опозданием понял губернатор. Он озабоченно потер крупный, грушевидный нос. – Но у меня нет таких денег, сеньор Рик. В самом деле, нет.

– Вот как? А ваша супруга, госпожа Пилар, говорит, что деньги есть.

Тонкие, синеватые губы губернатора дрогнули. Рик метнул в него пронзительный взгляд, и дон Руис проглотил слова. Но через мгновение он все-таки решился и произнес, глядя в глаза пирату:

– Ва… ши люди забрали все. Они не только выгребли столовое серебро, но даже сняли занавески. Я нищий, сеньор капитан. После вашего отплытия моей семье придется голодать. Пилар, высокородная сеньора, пойдет просить милостыню, сын – молодой дворянин, выйдет на большую дорогу. Вы обрекли нас на великие страдания, капитан Рик.

Улыбка медленно сползла с лица корсара. Оно стало жестким. На переносице залегла складка. С минуту он стоял у раскрытого окна, заложив руки за спину, затем медленно, широким шагом подошел к креслу, где примостился губернатор. Он глядел на бледного, высохшего человечка сверху вниз ничего не выражающим взглядом, и дон Руис обливался холодным потом.

– Так, значит, я обобрал вас до нитки? – задумчиво спросил Рик.

– Да, сеньор, – коротко ответил губернатор.

– И выкуп вы заплатить не можете. Но неужели у вас ничего не припрятано на черный день?

– Видит Бог, вы забрали все, – снова испугался губернатор, – даже серьги из ушей моей супруги. Я нищий, как церковная крыса.

– Что же мне делать? – спросил пират самым серьезным тоном.

Губернатор, не ожидавший вопроса, вытаращил серо-бурые глаза.

– Ва… ше великодушие, капитан Рик, столь известно в этих краях…

– Мое великодушие? – Рик криво усмехнулся. – Мое великодушие – мое личное дело, и я легко забуду о нем, если потребуется… Об этом тоже должны знать в этих краях. Я мог бы пережить недостачу ста пятидесяти тысяч песо. Но ведь я – не один.

Он вопросительно взглянул на дона Руиса, приглашая обсудить ситуацию вместе. Тот заерзал в кресле.

– Вы взяли богатую добычу. Ва… ш авторитет столь высок, что вы без труда…

– Я не обманываю своих людей, – отрезал капитан. Они вновь замолчали. Заходящее солнце окрасило розовым белую обивку на стенах. И зажгло золотое шитье на костюме губернатора.

– Есть один способ уладить разногласия, – проговорил корсар, и люди, хорошо знавшие Рика, взмолились бы, пожалуй, чтобы он замолчал.

Дон Руис Рика не знал.

– Донна Пилар, конечно, не должна просить милостыню. А ваш сын – очень приятный молодой человек и совсем не разбойник по призванию.

Дон Руис воспрянул духом. А корсар продолжал:

– Поэтому я поступлю справедливо и милосердно. Раз вы не можете заплатить золотом – вы заплатите кровью.

– Что? – испанцу показалось, что он ослышался.

– Кровью, – невозмутимо повторил Рик. – Я вас всех расстреляю.

Слова тяжело упали в тишину старинного особняка. Дон Руис смотрел на корсара широко открытыми глазами…

– Нет, – выговорил он наконец. – Вы не сможете так поступить.

– Кто же мне помешает?

– Вы никогда не воевали с женщинами!

– Значит, сейчас начал, – безразлично отозвался Рик.

Он шагнул к окну и крикнул:

– Дэнни! Дэнни Расвен!

Физиономия штурмана «Фортуны» тотчас возникла в окне. Весь вид Дэнни выражал готовность служить, чем может и как получится. Глаза поблескивали, щеки горели. Видно, Дэнни не без пользы провел этот день.

– Где жена и сын губернатора? – спросил Рик.

– В купальной комнате, – отрапортовал Дэнни. – Связаны. Заперты. Приставлена охрана.

– Женщину вывести на задний двор и расстрелять. Сейчас. Мальчишку – через десять минут, если эта жадная скотина не образумится.

Приказ был отдан по-испански… и с таким жутким равнодушием, что дон Руис похолодел от ужаса. Немигающим взглядом он смотрел, как пираты выводят женщину. Черные косы Пилар были распущены, платье смято. На лице – бледном, как маска самой смерти, сверкали с истинно кастильской гордостью прекрасные карие глаза.

– Вы не можете так поступить, – убежденно повторил дон Руис, не отводя остекленевшего взгляда.

Рик промолчал.

– Обращаюсь к вашему состраданию! У меня нет этих денег.

Корсар взглянул на дона Руиса брезгливо и недоверчиво.

– К чему вы обращаетесь?! Вы спятили, уважаемый. И не от горя, а от жадности, – усилием воли капитан подавил гнев и заговорил спокойнее. – Если я сейчас отпущу вашу супругу, мои корсары решат, что мы договорились полюбовно и через минуту вы окажетесь на ее месте, а я составлю вам компанию. Остановить казнь можете только вы. Но не я.

– У меня нет денег, – прошептал дон Руис.

Женщине завязали глаза и поставили на колени. Седой пират в разодранной до пупа рубахе приставил к затылку Пилар пистолет… и Рик взглянул на губернатора. Тот молчал, закусив губу. Едва заметно пират кивнул.

Прогремел выстрел. Не вскрикнув, женщина мешком упала в траву.

– Пилар! – ахнул губернатор и рванулся к окну, но был остановлен железной рукой капитана.

– Пустите! – с ненавистью крикнул он, – пустите меня к ней. Вы все-таки это сделали, английские собаки. Вы убили ее! Вся ваша слава великодушного и справедливого человека – ложь! А я до последней секунды думал, что это – комедия! Да пустите же! – дернулся он.

– Сядьте! – рявкнул выведенный из себя Джеймс Рик. – Это еще не конец спектакля. Дэнни! Уберите тело и приведите мальчишку.

Теперь уже не только глаза – все лицо губернатора приобрело оттенок несвежего мяса.

– Пилар, – прошептал он, провожая взглядом матросов Рика, которые волокли тело испанки. – Будь ты проклят, Джеймс Рик. Я покажу тайник.

Солнце село. Лишь узкая темно-красная полоса тлела на горизонте, и небо, чуть светлее черной земли зажигалось низкими, но блеклыми пока звездами.

Испанка не зажигала свет. Черные силуэты старинной мебели едва виднелись в полумраке. Она устроилась, поджав ноги, среди разбросанных подушек на кровати с высоким изголовьем. Прямо над головой, на узкой полочке, стоял образок Девы Марии, но лампада не горела.

Подперев рукой подбородок, Пилар предавалась созерцанию довольно объемного сундучка, до самого верха забитого жемчугом, золотыми цепями, тонкой работы кубками… Сундук стоял прямо на полу, и последние лучи солнца играли в гранях крупного бриллианта, украшавшего прекрасную диадему. Испанка осторожно, обеими руками взяла украшение. Примерила. Да, если этой великолепной вещи чего-то и не хватало, то только ее черных волос и надменных карих глаз. Они не сияли, подобно звездам, но поражали глубиной и скрытой силой. Красавица! Все еще красавица. На островах это редкость в ее возрасте. Жизнь не щадила Пилар Вальдоро де Медина, но время обошлось с ней гораздо мягче. Несмотря на потерянные годы и пролитые украдкой слезы, она все еще неотразима. И зеркало подтверждало это.

Дверь за спиной Пилар бесшумно отворилась, и в комнату шагнул корсар. Испанка не обернулась, продолжая вглядываться в черную пустоту зеркала.

– Вы необыкновенно прекрасны, Пилар, – произнес Рик, ничуть не лукавя.

Женщина грустно улыбнулась:

– Уже старуха.

– Вам не дашь больше двадцати пяти, – возразил корсар, слегка покривив душой.

– И, тем не менее, мне уже тридцать шесть.

На лице испанки, смывая удовольствие, проступило сожаление. Гость поспешил сменить тему.

– Вы отлично сыграли свою роль, Пилар. Я сам готов был заложить душу дьяволу, что вы – покойница.

– Еще бы. За такой гонорар, – женщина рассмеялась тихим, довольным смехом, – этот скупец копил деньги всю жизнь, отказывая сыну и жене в самом необходимом. Поверите ли, сеньор Гомес, мы ни разу не были в Мадриде.

– Охотно верю, – кивнул Рик, – однако вы неплохо отомстили ему, Пилар. Здесь ценностей на полмиллиона, и это только ваша доля. Теперь вы богаты, а значит – свободны.

– Руис убит? – спросила женщина. Голос ее не дрогнул, выражение лица не изменилось.

– Мне незачем было его убивать, – отозвался Рик.

– М-м… Я бы предпочла, чтобы вы его убили. Хотя бы за то, что он католик.

– Так ведь и вы – католичка, – невольно улыбнулся Рик.

Пилар улыбнулась в ответ. Закат наконец погас, и в темноте комнаты светились только ее глаза. Бесшумно она скользнула с кровати. К Рику.

– Я – другое дело. Я – женщина.

– Это трудно не заметить, – признался Рик. – Но что вы еще хотите, Пилар.

– Освободите меня от мужа, – прошептал низкий бархатный голос – закончите то, что вы так хорошо начали, сеньор Гомес. И забирайте половину того, что в этом сундучке. Это много.

– Много, – согласился Рик.

Он не отстранился от испанки, но так произнес это «много», что сама Пилар невольно отпрянула.

– Я не торгую кровью, – продолжал Рик, словно не заметив ее испуга, – ни своей, ни чужой. И я пришел потому, что хотел просить вас об услуге.

– Об услуге? – холодно повторила женщина.

– Два моих человека должны как можно скорее попасть в Маракайбо.

– В Маракайбо… – снова повторила Пилар.

Женщина стояла совсем рядом, но была далекой, как та звезда, что заглядывала в окно спальни.

– Почему я должна помогать вам? Ведь вы не хотите помочь мне.

– Эти люди – враги Родриго Вальдоро, – ответил Рик.

– Это меняет дело, – после минутного молчания отозвалась испанка. – Враги Вальдоро – мои друзья. Я помогу вашим людям, сеньор Гомес.

Рик кивнул, словно другого и не ожидал, поцеловал руку Пилар и вышел. Спускаясь по мраморной лестнице в сад, он думал о судьбе этой незаурядной женщины. Они познакомились пять лет назад. «Фортуна» захватила испанскую шхуну «Сан-Фернанде», принадлежавшую дону Руису де Медина, и это был самый крупный приз за всю пиратскую карьеру Рика. Пилар и ее двенадцатилетний сын оказались пленниками на «Фортуне», но не расстроились по этому поводу. Высокомерное мужество испанки не поколебала даже потеря денег. Однажды она разоткровенничалась и поведала Рику, что жизнь ее – сущий ад, муж – скупой негодяй, а сама она – скорее заложница, чем жена. Тогда он только посмеялся, а сейчас задумался. Пилар было семнадцать лет, когда ее выдали замуж против ее воли за старый и насквозь порочный денежный мешок. С тех пор она не знала счастья.

Отчего-то вспомнилась… та английская девушка. Ей вроде бы девятнадцать? И ее тоже ждал немилый брак. Он это понял сразу, хотя Ирис горячо возражала… Пожалуй, слишком горячо. Эту смелую и гордую девушку просто продали. Как и Пилар.

А потом еще невольно вспомнилась Юлька. Давно не вспоминалась, а тут вдруг встала перед глазами, как живая: большие глаза с прищуром, неровно подстриженная челка, по моде, открытая улыбка, уверенная и доброжелательная. Она была моложе Ирис. Но решала сама. И если бы кому-то пришло в голову лишить ее этого права… да хотя бы попытаться, Юлька первым делом безмерно удивилась бы. И только потом стерла бы придурка в сахарную пудру.

Рик все еще хранил засушенный голубоватый цветок, каким-то чудом сбереженный среди всех несчастий. Цыганка сказала – береги… иначе не вернешься. Но – вернуться куда? Родители уже смирились с потерей сына. Тем более что, кроме него, в семье еще двое. Наверное, они уже бабушка и дедушка. А Юльке за тридцать… Как сложилась ее жизнь? Дай Бог, чтобы хорошо. Такая девушка заслуживала счастья.

Над городом висела золотая луна. Свет в доме так и не зажгли. Эта душная ночь была последней в Сантьяго-де-лос-Кавалерос. С рассветом Рик собирался отплыть. Эскадра пиратов взяла богатую добычу и почти не потеряла людей. Но сам капитан расценивал поход, как неудачный. «Стейк» исчез. Не появлялся он ни в Порт-о-Пренс, ни в Сан-Педро-де-Макорис, не видели его ни в одном французском или испанском порту. Шхуна Керби Клейна пропала со сцены Карибов, словно сомкнулись над ней вечные воды. И вместе со шхуной исчезла Ирис Нортон, которую он тоже обещал беречь. Отыскать ее следы капитану так и не удалось.

– Эспаньола, – подумал Рик. – Чертовски далеко от Тортуги. И чертовски близко от Золотого острова. Сказать ли об этом Харди?..

Дэнни Расвен неслышно подошел сзади и встал рядом. Ночь была безоблачной, и друзья долго, молчаливо рассматривали рисунок знакомых созвездий. Небесные знаки могли многое рассказать моряку. В основном о том, куда вести корабль, но также и о том, какая ждет погода. И даже минует ли тебя сабельный удар или шальная пуля, и верна ли тебе подруга. Но сейчас друзья не вычисляли курс и не гадали, а просто любовались вечной красотой, недосягаемой для мелких человеческих страстей и амбиций.

Маракайбо – это был небольшой портовый городок, каких на берегах испанского Мэйна было если не много, то уж и не мало. Он мирно спал, поскольку была как раз середина ночи. Чуть поскрипывали деревянные вывески на ветру, и дома с острыми двускатными крышами слепо смотрели в ночь, отгородившись от мира витыми решетками.

На узкой улице, сжатой темными, все больше двухэтажными домами и вымощенной крупным булыжником, возникли вдруг две неясные фигуры. Они вывернули из-за угла и остановились, осматриваясь. Улица вывела их на круглую или, сказать точнее, шестиугольную площадь. Ее окружали внушительные дома-крепости в старом испанском стиле. Белая, чуть похудевшая луна, висела над крышами, заливая светом площадь и обязательный фонтан в центре с круглым бассейном. Фонтан молчал.

– Нам, как будто, направо, – вполголоса произнес тот, что был выше ростом, лучше сложен и вызывающе лохмат.

Маленький кивнул, и двое, явно стараясь не шуметь, нырнули в щель между рядами домов. Здесь такие называли улицами. Через несколько шагов высокий остановился.

– По-моему, – тихо, неуверенно проговорил он, – это то, что нам нужно. «Большой дом с террасой, каменный забор и две круглые башенки со шпилями». Как думаешь, Дик?

– Не знаю… – отозвался маленький штурман. – Здесь половина домов с террасами и башенками. Не думаю, что мы сразу наткнулись на нужный. Это было бы слишком просто.

– Дом есть. Забор есть. Башни есть. Вот они, торчат в просвете между кипарисами. Терраса. Что тебе еще нужно? Как хочешь, а я считаю, что этот дом тот самый и есть. И я собираюсь это проверить. Ты как – со мной или снаружи покараулишь?

Дик Вольнер пожал плечами и вслед за своим капитаном подошел к темнеющей в лунном свете решетке ворот. За ней открывался зеленый сад. Мраморные плиты двора были пригнаны так плотно, что почти сливались. В центре небольшой площади на постаменте маленький амур с опущенной головкой скучал, разглядывая свое отражение в чаше фонтана. Харди Мак-Кент в одно мгновение перемахнул с улицы во двор. Дик последовал за ним.

Их появление никого не обеспокоило. Дом спал. Поминутно оглядываясь, они двинулись к дому. Миновали скучающего амура, витиеватые скамейки в тени густой акации, попутно отметив, что в черной глубине сада вроде бы светлеет еще одна крыша.

Вблизи дом оказался огромным и пугающе роскошным. Широкая мраморная лестница спускалась под ноги, из белоснежных лепных чаш выглядывали глазки маленьких светлых цветов.

– Это не дом, – прошептал маленький штурман, – Харди, это настоящий дворец.

– Нам и нужен дворец, – отозвался Мак-Кент, пробуя ногой каменную ступень, словно всерьез боялся, что она заскрипит и выдаст незваных гостей.

– Вспомни, что говорила испанка. Вальдоро знатны, но уже давно обеднели.

– Что ты хочешь сказать? – обернулся Мак-Кент.

– То, что мы не туда попали. И нужно поскорее убираться отсюда, пока не проснулись слуги.

Харди нетерпеливо двинул плечами и, стараясь ступать совершенно бесшумно, направился наверх. Маленький штурман догнал его уже на полпути и, не говоря ни слова, пристроился в кильватере, зорко оглядывая двор, лестницу и дорожку, терявшуюся в саду.

Дверь в дом почему-то оказалась незапертой.

Внутри спала беззвучная, глухая темнота. Лишь на мгновение Харди почудилось чье-то учащенное дыхание. Он прислушался, но звук, настороживший его, больше не повторялся.

– За мной, – шепотом скомандовал Мак-Кент и первым проскользнул в дом. Он сделал несколько шагов почти на ощупь. В лунном свете, сочившемся сквозь оконные витражи, не разглядеть было и собственной руки. – Дик, ты здесь?

Шепот прозвучал неожиданно гулко, и мысленно Харди выругал себя за болтливость. Он взял влево и вытянул руку, пытаясь нащупать стену или что-нибудь в этом роде. В это мгновение раздался отчетливый звук: то ли кашель, то ли громкий выдох. Харди отпрянул было назад, но вдруг что-то огромное, невероятно мощное и стремительное возникло из темноты и ударило в грудь, сбив Мак-Кента с ног. Рядом охнул и сдавленно выругался Дик. Лицо Харди обдало жарким дыханием. В грудь уперлась тяжелая, когтистая лапа, похоже, львиная, и прямо над ухом грохнуло басовитое, степенное: «Х-Р-АХВ!» Только один раз. И снова все стихло, но, конечно, ненадолго. Сначала в глубине дома хлопнула одна дверь, потом вторая. Послышался быстрый разговор. Харди попробовал шевельнуться, но чудовище, нависшее над ним, тихо рыкнуло и мышцы капитана мгновенно обратились в кисель.

Потом появились люди, лампы, шпаги и пистолеты. Испанцы кричали, что-то спрашивали, переругивались, поминая папу и Святую Гваделупе, потом все вдруг сразу стихло. Кто-то побежал в глубь коридоров, но скоро вернулся, и в комнате появилась невысокая фигура, плотно закутанная в темный плащ.

Им велели встать, крепко связали, и в быстрой пляске теней Харди едва разглядел двух зверюг, которых он в темноте принял за львов. Это были огромные тяжелые доги: один светло-рыжий, другой – черный, словно адский дымоход им чистили.

– Кто вы? Что делаете здесь, в доме маркиза де Вилья, – на беглом и почти правильном английском спросил высокий мелодичный голос, и Харди поразился: голос был женским.

Она выступила вперед. С головы, словно сама собой, соскользнула мантилья, открывая светлые волосы. Огромные, темные глаза смотрели с вежливым любопытством, но, улучив момент, быстро моргнули. С лица Мак-Кента сползло изумление.

– Мы ирландские моряки, – проговорил он и торопливо добавил: – Католики, ваша милость. Бежали с английского корабля, опасаясь…

Женщина быстро и бесстрастно переводила его слова высокому худому старику в накинутом наспех камзоле. Тот вполголоса буркнул что-то невразумительное.

– Чего вы опасались? – перевела женщина.

Харди нахмурился:

– Я ударил… ударил капитана, ваша милость… Меня должны были высечь.

– За что ты ударил капитана? – быстро спросил седой испанец, и, пока женщина переводила, тяжелый взгляд медленно скользил с лица Харди на лицо Дика и обратно.

– Он назвал меня ирландской собакой, проклятый язычник, – с ходу сымпровизировал Мак-Кент.

– А этот? – старик произнес это на своем языке, но жест сухой узкой руки был достаточно красноречив.

Мак-Кент кивнул.

– Я понял. Да, я понял, ваша милость. Он – мой родственник. Зять. И тоже католик. Он вступился за меня. Нам пришлось бежать вместе. Капитан, мистер Джон Уилсон, не любит ирландцев. Они все не любят ирландцев.

– Они дезертиры. Оба, – старый испанец дернул узким ртом.

Взгляд его не смягчился, но потерял кинжальную остроту. Этот все для себя решил.

– Скажите им, сеньорита, что ночь они проведут в северном крыле, – проговорил он, – там нет особых удобств, так как крыло нежилое. Развязывать их мы не будем. Утром хозяин решит, что с ними делать.

Старик отвернулся, отдавая короткие приказы. Харди и Дик выслушали его решение. Мак-Кент кивнул, в знак того, что понял. Дик остался неподвижен, как статуя. Еще раз окинув их пристальным взглядом, старик удалился. Ушла и женщина.