Глава седьмая
СОЛНЕЧНАЯ ФЕДЕРАЦИЯ. РАСПРЕДЕЛЕНИЕ

На процедуру распределения выпускники Бирюзовки, их родители и прочие гости собрались в актовом зале главного корпуса. В девять утра на подиуме за длинным столом уже восседал весь преподавательский состав высшей школы, но торжественная процедура ещё не начиналась. Алексей, занявший с Колькой Швыдченко крайние места четвертого ряда впритык к центральному проходу, делившему зрительный зал надвое, толкнул приятеля в бок:

— Чего с нашим Дугой? Никогда не видел, чтобы он так ёрзал на месте.

Дугой курсанты называли между собой ректора, Тамира Дунгалиевича, мужчину чрезвычайно строгого нрава.

— Можешь быть уверен, ёрзает он не из-за нас. Скорее всего, из-за исчезнувшего трансверсала — заместителем директора по науке на Зет-03 был не то его внучатый племянник, не то шурин. Точно не скажу, — прошептал Алексею на ухо приятель.

— Понимаю и сочувствую, — вполголоса ответил Алексей. — Поговаривают, что здесь замешана империя. Если хочешь знать моё мнение, то давным-давно пора показать кахоутам, что Содружество наше не только добровольное, но и вполне обороноспособное. Эх, врезать бы им хорошенько по сопатке! Уверен, дружище, у нас появился шанс поучаствовать в хорошей драчке!

— Может быть, может быть, — уклончиво ответил Николай, у которого отец служил помощником одного из депутатов Совета Представителей от открытого региона Европа. Поэтому Швыдченко частенько находился в курсе того, о чём его однокурсники узнавали только на следующий день из сообщений СМИ. Если, конечно, узнавали вообще, ибо некоторые административные тайны достоянием общественности не становятся никогда.

— Ну же, Колаша, не томи! — похлопал его по плечу Алексей. — Ты-то, наверное, уже узнал, какую директиву приняла Ассамблея относительно недружественного акта империи, благо, по всем регионам прокатились стихийные митинги протеста. Хотя я думаю, что стихией этой управляют из штаб-квартиры Легиона.

Швыдченко панибратского жеста не стерпел и раздражённо отпихнул руку товарища.

— Отстань, Лёха! Ничего я не знаю! Нашёл время для трёпа, вон на нас уже Линь таращится!

Линем, как следовало из самого прозвища, вторая группа именовала своего куратора, Петра Аркадьевича Линёва. Он сидел на сцене с торца стола и действительно пристально наблюдал за своими подопечными.

Алексей скрестил средний и указательный пальцы левой руки. Суеверие, конечно, но ведь и распределение бывает раз в жизни; тут хоть Высотнику молиться начинай, лишь бы получить хорошее направление. А ещё Линь со своей фразой, что зачёт ему ставить не хочется… вот сейчас как окажется, что задание не зачтено, и всё — прости-прощай Космический Патруль!

К этому моменту первая группа распределилась полностью и перебралась на последние ряды актового зала, а из второй без назначений оставалось всего трое: Швыдченко, вертлявый Саймон-Грегори и он сам, Лёха Бурый. Даже Пламен Тодоров, все четыре года переползавший с курса на курс с переэкзаменовками, а один раз даже умудрившийся «Ориентирование по звёздам на чужих небосводах» сдавать не родным педагогам, а специально собравшейся региональной комиссии, получил назначение на водную планету Лазурный Бриз и теперь сияет — чисто медный таз, среди новоиспечённых патрульных.

— Лаунинг! — прочитал очередную фамилию Дунгалиев, и Саймон-Грегори подскочил, как теннисный мячик на корте, взъерошил чубчик и поспешил на сцену.

На него претендовали два подразделения: система Альгезама и исследовательская группа с говорящим названием «Несгибаемые», десятый год безуспешно пытающаяся взломать силовой кокон, окружающий так называемую «ультра-фиолетовую дыру». Ходили упорные слухи, что если им это удастся, взгляды на природу Скитальцев подвергнутся серьезному пересмотру.

Так как последнее слово оставалось за выпускником, победу, как и следовало ожидать, одержали «Несгибаемые». Их представительница, здоровенная тётка в обтягивающей майке с надписью поперёк необъятной груди «Наше дело правое», вцепилась новому коллеге в рукав и не отпускала ни на секунду, даже когда Саймон-Грегори попытался оторваться от неё среди сокурсников.

Если сейчас вызовут Кольку, стало быть, самые худшие предположения оправдываются. Задание не зачтено или просто куратору захотелось проучить любителя театральных эффектов за раскорёженную марсианскую машину.

Высотник, да сделай же что-нибудь! — взмолился Алексей, который никогда не отличался особой религиозностью, несмотря на то, что среди межзвездников стало в последнее время модным исповедовать Вселенскую Церковь. — Швыдченко! — вызвал Николая Дунгалиев.

Суровцев вздохнул.

Так и есть, его намеренно оставляют на закуску. Хоть бы это демонстративное игнорирование оказалось педагогическим приёмом! Тамира Дунгалиевича никто прежде не мог упрекнуть в необъективном отношении к курсантам, но… всё когда-то начинается, в том числе и необъективность.

Ладно, Тамир Дунгалиевич, хотите помариновать? Маринуйте на здоровье, всё равно перетопчемся, так уж мы, Суровцевы, испокон века устроены. И пусть в вашей воле загнать бедолагу в какую-нибудь тьмутаракань, где не встретить ни следов Скитальцев, ни запечатанной намертво «ультрафиолетовой дыры», так и не дозревшей до абсолютной черноты, ни злокозненной Сферы Шеппарда, ну и что? В конце концов, патрульному всегда найдётся дело, особенно теперь, в связи с нарастающей напряженностью в отношениях с империей Кахоу!

Тем временем Кольку, потного от волнения, захомутал какой-то элегантный мужик с узким извилистым галстуком розового колера, делящим словно шрам сорочку под кремовым пиджаком. Его территориальную принадлежность Лёха вначале не расслышал, но по модному обличию было понятно, что не с Большой Высоты этот кадровик спустился.

Впрочем, это ещё как сказать.

Судя по сияющей физиономии Кольки, он был на седьмом небе от счастья. Незаметно слиняв со сцены, он чёртиком из коробки возник перед Суровцевым и не придумал ничего лучше, как, перешагнув через спилки кресел, полезть обниматься.

— Мы сделали это! — восторженно прошептал он на ухо приятелю, тряся его изо всех сил.

— Что именно?

— Зацепились за ВЦ СКНз!

— Поздравляю, — порадовался Суровцев, поскольку ВЦ СКНз славилась на всю Федерацию независимостью суждений и нестандартным подходом к решению проблем, время от времени встающих перед ООРАН. — Везунчик ты, Колька!

— Да, я такой! — расплылся тот в широчайшей из своих улыбок. — Не всё ж тебе одному…

Что Колька имел в виду, осталось невыясненным, поскольку Алексей отставил товарища в сторону. Из-за его дружеских объятий он пропустил волнительный миг, когда ректор должен был зачитать фамилию «Суровцев», и теперь ломал голову, как могло случиться, что на сцену уже поднимается полный чувства собственной значимости Арсен Арцекоев, постоянный спарринг-партнер Бурого по боевому манипулированию и бессменный его дублёр по институтской сборной в этом виде спорта. Ведь ершистый осетин учился в третьей группе.

Он хотел спуститься к авансцене и напрямик поинтересоваться у Дунгалиева, почему его, курсанта второй группы, обошли стороной, но малость порассуждав, решил, что не позднее чем через три часа процедура должна закончиться, а три часа — это всего-навсего сто восемьдесят минут, а не вся оставшаяся жизнь. Можно и потерпеть. В конце концов, до сих пор его дорога к почётному званию Звёздного патрульного особыми шипами усеяна не была, должно же выпасть испытание и на его долю. Будем считать, что вот оно. И надо пройти его с честью, не уронив достоинства.

Для начала необходимо успокоить нервы. Вадим Георгиевич, тренер Бурого, не уставал напоминать любимому ученику, что победить противника можно только после того, как победишь самого себя.

Легко советовать, трудно выполнять, но Алексей не стал бы чемпионом, если бы не умел справляться с собой в самых сложных ситуациях. Поскольку устроить небольшой перекус или соснуть полчасика в зале было никак нельзя, то он остановился на «созерцании ёкающей селезенки» по старинной методике тибетских монахов и полностью ушёл в себя.

Вернее, почти полностью.

Тельца Сметанина оставались в состоянии постоянной готовности и были способны извлечь хозяина из состояния медитации, как только поступит сигнал на изменение статуса кво. Со стороны же казалось, что Суровцев хоть и расслабился, но с интересом следит за происходящим: переживает за товарищей из параллельных групп, аплодирует удачливым и не скрывает разочарования, если какого-нибудь беднягу не вполне удовлетворили результаты распределения. Да и разве заподозришь молодого человека, у которого в глазах светится заинтересованность в происходящем на сцене, в том, что его сознание в этот момент погружено в абсолютный покой?

Собственно говоря, Алексей как бы уподобился улитке, спрятавшейся в раковине, лишь рожки защитного контура выставившей наружу.

Слава Высотнику, тельца Сметанина не подвели и вовремя вывели его из любования родной селезёнкой. Ёкала она или нет, сказать с уверенностью он не мог, но вот то, что к финишу голова у него осталась свежей, а в душе не накопилось и капли горечи, сомнения не вызывало.

— Уважаемые господа курсанты! — услышал он голос Тамира Дунгалиевича, который тут же поправился: — Да нет же, уважаемые господа Звёздные патрульные! Позвольте мне от лица преподавательско-административного состава поздравить вас, всех и каждого, с успешным завершением учебного процесса и вступлением в очередную, полную приключений и в то же время чрезвычайно ответственную фазу своей жизни. Вам предстоит освоиться с новым положением и, конечно же, новым местом работы, где придётся применять на практике те знания, которые были заложены вашими учителями. Хотелось бы верить, что вы пойдёте дальше нас, своих предшественников, ведь именно на ваши плечи ложится важнейшая задача правофланговых Объединенных Человечеств: расширять границы Дальнего Круга, ибо Человек, выбравшись из колыбели родной нашей Земли, уже не способен топтаться на одном месте, и рвётся обживать миры, не занесённые пока ни на одну звёздную карту! Успехов вам, мои дорогие, на этом благородном поприще, и пусть никакие, самые коварные и непредсказуемые, преграды не смогут удержать вашу твёрдую поступь, перефразируя, известную песню времен покорения Малой Высоты: «по пыльным тропинкам далёких планет»! Счастья вам и долгой жизни на благо Добровольного Содружества! И ещё, в любых обстоятельствах высоко держите марку Бирюзовки, она этого достойна!

Новоиспечённые Звёздные патрульные рьяно зааплодировали, воодушевлённые проникновенной речью. Аттестационная комиссия в полном составе встала и присоединилась к выпускникам.

Суровцев, оставшись единственным нераспределённым, показал, что никакие испытания не способны вывести его из себя. Он поднял руки и стал бить в ладоши над головой, вторя внутреннему ритму. И вскоре сокурсники стали хлопать ему в такт, а за ними наступил черёд преподавателей.

Именно так, не переставая дирижировать товарищами, Алексей покинул свой ряд и спустился к авансцене, где были заготовлены корзины с марсианскими календулами, невзрачными, но чрезвычайно дорогими каждому межзвёзднику цветами. Именно они позволили Объединенным Человечествам осуществить амбициозный проект ВОЗДУХ-220, шесть лет назад сделав красную планету окончательно атмосферной, или, как любят говорить коренные марсиане, завоздушенной.

Там к нему присоединилось ещё несколько человек из комитета самоуправления. Из спрятанных в мраморных колоннах динамиков грянули бравурные звуки «Прощания землянки», полуофициального гимна межзвёздников. Это Колька Швыдченко подал сигнал первокурсникам, окопавшимся в институтском радиоузле, и иод мелодию прославленного перцептуалиста Олафа Тайзера были возложены на стол аттестационной комиссии скромные, но удивительно нежные дары Марса.

По заготовленному плану Суровцев должен был дарить цветы Петру Аркадьевичу, но на какой-то миг он заколебался, чуть было не перехватив инициативу у здоровяка Ван-Мелитта, старосты пятой группы, которому выпал жребий вручать букет Тамиру Дунгалиевичу. Спонтанный этот порыв, правда, длился всего секунду, не больше, но и этого было достаточно, чтобы Лёха Бурый испытал чувство стыда.

Ишь, паразит, что задумал, отругал себя Алексей, выслужиться перед ректором захотел, в надежде, что Дуга смилостивится и соизволит прояснить непонятное положение с игнорированием дипломника, у которого нет ни одного «хвоста»! Диплом ему так и не вручили, результат распределения не объявили, так кто же теперь Алексей Суровцев 204 года рождения — человек, прослушавший курс и имеющий право быть назначенным на осваиваемый мир, или жертва чиновничьего произвола, в последний день учёбы вышибленный под зад коленом? Неожиданно ему в голову пришло совершенно идиотское, хотя и логически оправданное соображение: нет, Лёха, ты — ни то и ни другое, ты — Избранник, от которого, по словам силикарболауди, зависит будущее Объединенных Человечеств! И оно расставило всё по своим местам: ну какое может быть распределение для того, кого уже выбрали? Точнее, избрали.

Приняв от ученика охапку покрытых жёсткой щетиной цветоножек, Линёв слегка придержал руку Алексея.

— Ну что? — спросил он. — Направление получил?

— Пётр Аркадьевич, ни про какое направление мне никто ничего не говорил, — отчеканил выпускник.

— А что ж тогда у меня не спрашиваешь?

Сердце Лёхи Бурого дрогнуло, но он сумел этого не показать.

— А я что, должен был спросить?

— Ну, конечно, — сказал Пётр Аркадьевич. — Неужели тебе безразлично, куда именно направило тебя командование Звёздного патруля?

— И куда же? — почти недрогнувшим голосом поинтересовался Суровцев.

Вместо ответа куратор погрозил ученику пальцем:

— Да ладно тебе прикидываться незнайкой!

Алексей прижал ладонь к груди:

— Клянусь Высотником, с места не сойти, Пётр Аркадьевич, даже не догадываюсь!

— В таком случае, это будет для тебя сюрприз!

— Да уж, — процедил Суровцев сквозь зубы. — И в чем же этот сюрприз заключается?

— Дело в том, что сразу после торжественной части тебя ждёт в своём кабинете Тамир Дунгалиевич.

— Для какой такой надобности, Пётр Аркадьевич?

— А вот это он скажет тебе сам. — Куратор развернул Алексея на сто восемьдесят градусов и легонько подтолкнул в спину. — Поспеши, Алёша, Дуга ждать не любит!

Исходя из разговора с куратором, особых неприятностей во время визита в ректорский кабинет нераспределенец Суровцев не ожидал. Поэтому он в считанные секунды домчался до заветной двери, ещё с четверть минуты восстанавливал дыхание и наконец постучал.

— Прошу! — раздалось из кабинета.

Алексей переступил порог и самым натуральным образом обалдел. За монументальным ректорским столом никого не было, а у окна стоял легендарный командующий Звёздным патрулём кварт-генерал Джозеф Лях-Козицки, а в просторечье — Стальной Джо. Знакомые по иллюстрациям на специальных сайтах, покатые плечи, мощная шея, квадратный подбородок и, конечно же, фирменный загар людей, побывавших близ высокотемпературных газовых гигантов.

— А где Тамир Дунгалиевич? — выпорхнуло из уст Алексея прежде, чем он успел заметить ректора, который всё-таки находился в кабинете — сидел в кресле в дальнем углу.

— А-а, это ты, — сказал он курсанту нейтральным тоном. — Проходи, садись. С тобой хочет поговорить кварт-генерал Джозеф Лях-Козицки.

— Суровцев? Алексей Степанович? — произнес командующий.

— Так точно!

— Во-первых, здравствуйте.

Алексей рефлекторно кивнул в ответ (он все еще не мог освоиться, что удостоился беседы с самим Стальным Джо) и только затем выпалил:

— Добрый день, Ста… господин генерал.

— Ну вот и познакомились, — сказал Дунгалиев и посмотрел на своего гостя. — Пожалуй, я вас оставлю, пойду посмотрю, как там ребята празднуют. Но с вами, Джозеф, я не прощаюсь.

Когда дверь за ним захлопнулась, Лях-Козицки подошёл поближе и изучающе окинул его взглядом.

— Известная истина, Алексей Степанович, время подвластно тем, кто его экономит. Это я к тому, что не намерен ходить вокруг да около. Ваша судьба решалась на самом верху. У нас к вам есть предложение. Вы не против служить непосредственно под моим началом?

У Алексея перехватило дыхание:

Тень неувядаемой славы кварт-генерала падала и на его спецгруппу, членов которой пресса именовала не иначе, как «орлятами кварт-генерала». Как только где-нибудь возникали сложности, связанные с Большой Высотой, туда срочно командировалась спецгруппа, подобранная лично Стальным Джо. Иногда под руководством своего патрона, иногда — без, и, как правило, задачи, поставленные перед ними, требовали деликатного подхода и неординарных решений.

— Не может быть… — прошептал Суровцев, но в глубине души уже поднимался бурный вал восторга, который грозил затопить Лёху Бурого по самую макушку, а этого допускать было нельзя — подобный перепад эмоций мог серьезно сказаться на тех же тельцах Сметанина. А как без них прикажете обходиться, если ты зачислен в штат «орлят»: — Под вашим началом?! В спецгруппе?

— У вас есть возражения?

— Нет!!! — выкрикнул Алексей.

— Значит, так. Час на сборы, прощание с друзьями и подругами и ровно в четырнадцать тридцать жду вас в помещении взлётной станции.

— Взлётной станции Бирюзовки?

— Естественно. Ещё вопросы есть?

Суровцев помялся.

— Можно узнать финиш-точку?

— Узнаете на месте. Свободны. Да, кстати, напоминать о несовместимости алкоголя и зеро-джампинга, надеюсь, не надо?

Суровцев пулей вылетел из кабинета, ему не терпелось поделиться с ребятами невероятной новостью. Он не был хвастуном, но его распирало желание утереть нос Кольке Швыдченко. Он кубарем скатился по лестнице, и тут столкнулся с Петром Аркадьевичем.

— И как тебя, Алёша, принял ректор?

— Эх, Пётр Аркадьевич, какой к звездьяволу ректор. Со мной беседовал сам Лях-Козицки. Предложил войти в состав своей спецгруппы. И уже через час — фьють к звёздам!

Линёв похлопал его по плечу:

— Рад за тебя, Алёша. Конечно, тебе было бы приятнее узнать о своем назначении в торжественной обстановке, но вопрос оставался отрытым до последнего момента. Собственно говоря, он открыт до сих пор. Ну что тебе сказать напоследок? Помни, что теперь ты идёшь по маршруту, который подготовлен не мною, а жизнью. Так что, желаю тебе удачи, но советую не слишком на неё надеяться, а больше рассчитывать на те знания, которые мы старались в тебя вложить. В будущем постарайся, чтобы от твоей работы было больше проку и меньше театральных эффектов.

— Спасибо, Пётр Аркадьевич! Обещаю оправдать доверие!

Если предыдущая радужная пирамида была связана с Марсом, то этот прыжок закинул Алексея в город Бибб-Бейлибб — столицу терраморфной планеты Гнерр-Туговв-Хахх, относящейся к сфере влияния расы Вежбо. После фантомизации он освежился в душе, натянул хрустящий двухслойный комбинезон с ярко-оранжевой надписью «ЗВЁЗДНЫЙ ПАТРУЛЬ» и выполз, помаргивая, во внутренний дворик консульства Солнечной Федерации. Там уже собрались все члены спецгруппы, к которой теперь принадлежал и он.

Первая заповедь патрульного, оказавшегося на новом месте, — произведи рекогносцировку.

Итак, что мы имеем на данный момент? Вполне приличный газон с небольшим круглым фонтаном по центру. Травка, скорее всего, привезённая с Земли. В поле зрения шесть человек. Две женщины, остальные, естественно, мужчины. Естественно, потому что ни киборгов, ни бесполых андроидов среди «орлят» он не обнаружил. Удивительно другое: среди курсантов Бирюзовки девушек не то, чтобы не было совсем, но куда меньше, чем хотелось бы любвеобильному Алексею, а здесь их ровно треть, если генерала тоже считать членом группы.

Пошли дальше. Дворик со всех сторон окружает серое приземистое здание без окон, напоминающее «кулич» из тех, что «выпекают» детишки в песочницах. В принципе, с равным успехом данное строение можно было уподобить фортификационному капониру, который и при поддержке глайдерных танков взять в лоб затруднительно.

С южной стороны над консульством нависал ноздреватый утёс, похожий на застывшую противопожарную пену. На высоте примерно двухсот метров он упирался в низкий небосвод, где неприветливо курчавилась непроницаемая пелена отдающих глянцем сине-чёрных облаков, из которых, по всей видимости, готовы были хлынуть нескончаемые потоки, способные за раз превратить дворик в подобие заливных лугов. Тем не менее настойчиво ощущалось присутствие скорее не сырости, как можно было ожидать, а чего-то вроде разлитой в воздухе маслянистости, даже во рту присутствовал премерзкий вкус горюче-смазочных материалов. Алексей был настолько поглощен собственными ощущениями, что не сразу отреагировал на вопрос:

— Ну и как самочувствие, неофит?

Его неприятно резануло обращение «неофит», которого от нового начальника никак не ожидал. Он внутренне поёжился под прицелом колючих глаз, шагнул вперёд и непроизвольно вытянул руки по швам — авторитет собеседника ощутимо давил. Как бы в противовес этому у него возникло непреодолимое желание нахамить и сделать всё наперекор — пусть кварт-генерал сразу поймет, что насмехаться над собой новый подчиненный никому не позволит, даже легендарным героям. Но Алексей вовремя вспомнил о выдержке и необходимости соблюдать субординацию.

— В границах допустимого, господин генерал.

— Сколько зеро-джампов на вашем счету?

— Это пятый.

— И никаких противопоказаний?

— Об этом желательно справиться в моей медкарте.

— Не волнуйтесь, справлюсь. Обязательно.

— А я и не волнуюсь, господин генерал. Но если позволите мне привести свои соображения по этому поводу…

— Позволяю.

— Вряд ли командующий Звёздным Патрулем зачислил бы в свою группу вчерашнего выпускника, не поинтересовавшись его здоровьем заранее.

— Сегодняшнего, — поправил Лях-Козицки.

— Не понял, господин генерал.

— Не вчерашнего, а сегодняшнего выпускника, — разъяснил кварт-генерал. — Распределение в Бирюзовской высшей школе завершилось три часа назад, так?

— Так точно, господин генерал.

— Значит, это произошло сегодня, верно, Алексей?

Суровцеву стало ясно, что Лях-Козицки его слегка подкалывает. Для проверки.

— Верно… господин генерал.

Взгляд командира потеплел.

— Ну тогда, — он протянул руку и обменялся с Суровцевым крепким рукопожатием, — добро пожаловать в Команду!

Слово «команда» прозвучало так, словно начиналось с заглавной буквы, и Алексей решил всегда думать о ней только так и никак иначе. В конце концов, его судьба оказалась связана с Командой на ближайшие, а возможно, и на все оставшиеся годы.

Тем временем Стальной Джо подозвал остальных:

— Ребята, сюда! Разрешите представить нашего нового товарища: Алексей Суровцев, прошу любить и жаловать.

— Джакомо Пирелли, — протянул широкую ладонь худощавый брюнет неопределенного возраста с аккуратно подстриженными по последней земной моде чёрными усиками над чётко очерченным ртом.

— Татьяна Эвельсон, — узкая кисть принадлежала миловидной шатенке с тонкой талией и большим бюстом. Молодая женщина казалась немногим старше Суровцева, хотя, учитывая успехи ювенильной медицины, она могла находиться, как любила говорить мама Алексея, «на излёте молодости», а сие — понятие очень растяжимое.

— Максимиллиан Крайстенсен, — представился здоровяк среднего возраста, не уступающий Бурому ни в росте, ни в комплекции.

— Цинь Сяо-пу, — произнесла свое имя, будто серебряный колокольчик прозвенел, миниатюрная и удивительно стройная китаяночка, больше похожая на подростка, чем на звёздного патрульного.

Алексей сразу определил, что Крайстенсен и Цинь Сяо-пу — уроженцы Марса, их отличала специфическая плавность движений: даже в состоянии покоя они как будто танцевали на месте.

Последним подошел луннит, видимо, из семьи переселенцев, пожелавших освоить первый внеземной форпост ещё в позапрошлом веке. Его отличали присущие селенитам хрупкость и желтизна кожи, особенно выделявшаяся на височных гребнях, совсем не портивших своды узкого черепа.

— Слесарев, Антон-Джерри. Клан Вантаби, Море Изобилия.

Суровцев с осторожностью взялся за протянутые ему пальчики, боясь ненароком раздавить просвечивающие фаланги, но выяснилось, что рукопожатие у Антона-Джерри на редкость крепкое.

— Исходя из договорённостей между Космофлотом и родственным ведомством расы Вежбо, — объявил Лях-Козицки, когда процедура знакомства подошла к своему знаменателю, — сегодня ближе к вечеру нам предоставят в распоряжение иглодиск класса «Зантаруйфф».

Шатенка наморщила хорошенький носик. Видимо, с иглодисками подобного класса у неё были связаны не совсем приятные воспоминания.

— Да-да, моя дорогая, — моментально отреагировал на выразительные мимические упражнения Татьяны Эвельсон кварт-генерал, — всё это время придётся довольствоваться жаберным душем, а о мраморной ванне с пеной из лишевичюсианского шампуня и не мечтай. Про роскошь вспомнишь, когда миссия завершится. Надеюсь, благополучно.

— У меня вопрос, шеф, — сказал верзила-марсианин. — Мы до вечера свободны?

Суровцева удивило фамильярное обращение к кварт-генералу, а тот никак на это не прореагировал:

— Встречаемся ровно в двадцать один час по независимому времени у сто пятой причальной колонны городского космопорта: Слесарев вас туда приведёт, ему это делать не впервой. В запасе у вас достаточно времени, чтобы осмотреть город. Думаю, никому не помешает познакомиться с такими экзотическими достопримечательностями Бибб-Бейлибба, как Спиральные набережные или Мусорная Круча. Да и от посещения Абиссальных Садков, полагаю, грех отказываться.

— А вы, господин кварт-генерал, — подчеркнуто официально обратился к командиру Алексей, — не с нами?

— Мне, — улыбнулся одними губами Лях-Козицки, — необходимо ещё кое-что уладить. — Он посмотрел на Пирелли: — А ты, Джек, выбери время и займись новеньким.

Суровцев насторожился. Что это значит — займись? Если ему собираются устроить «крещение», как это принято, по слухам, в некоторых подразделениях Патруля, то ещё посмотрим, кто кого «покрестит».

Тем временем Стальной Джо взглянул на небо:

— Между прочим, местные синоптики прогнозируют лёгкие осадки.

— Не сахарные, не растаем, — бодро отреагировал Суровцев, полагая, что выражает общее мнение.

— Ну-ну, — кварт-генерал вытащил из кармана складную трость, которая оказалась зонтиком, и степенно удалился уже под раскрытым куполом, предоставив группе самой решать, воспользоваться ли для ознакомительного турне посольским винтопланом в виду неблагожелательного прогноза или всё же пройтись спиральными набережными до самих причалов, где можно нанять платный батискаф.

— Зачем нам батискаф? — поинтересовался Алексей у Танечки Эвельсон, которая выглядела покоммуникабельнее своей подруги-марсианки.

— А вы представляете себе, молодой человек, — насмешливо произнесла та, — на какой глубине расположены эти самые Абиссальные Садки, от посещения которых нам, по словам шефа, грех отказываться?

Вот же лукавый дернул за язык! — выругал себя Суровцев, и оперативно пролистал МОП на ассоциативную связь с красивым словом АБИССАЛЬ. Выяснилось, что это — океанские глубины, отстоящие от поверхности на расстоянии больше двух километров. Значит, и в самом деле без батискафа не подступишься. Однако истинный патрульный, по понятиям Алексея, не мог оставить последнее слово за женщиной.

— В свое время я нырял в акваступах на дно Оки, — заметил он небрежно.

— Джек, — обратилась Эвельсон к стоящему рядом Пирелли, — во сколько раз, по-твоему, Абиссальный провал будет поглубже Оки?

— Думаю, в пятьсот, — не задумавшись ни на секунду, ответил смуглый уроженец Апеннин.

— Значит, в акваступах его дна не достать никак, — подытожила Татьяна с самым невинным видом, — разве что привязать к ногам бетонную плиту…

— Но тогда, — рассудительно заметил Джек, — не получишь никакого удовольствия от созерцания Садков. Так что хочешь не хочешь, а без батискафа ни мы, ни наш юный друг не обойдёмся.

Команда дружно рассмеялась.

Суровцев почувствовал себя уязвлённым. Они явно хотели показать, что перед ними глупый мальчишка. Ну и пусть! В конце концов, поработает он на Большой Высоте столько лет, сколько они, посмотрим, кто над кем тогда будет смеяться. Он ещё им всем покажет…

Но что именно он им покажет, додумать не удалось, поскольку в этот момент во дворик ворвалась группа вежборасиян, которые, вместо того, чтобы поздороваться, ринулись на столпившихся людей. В первое мгновение Суровцев просто не понял, что происходит: вежборасияне, хотя и были земноводными, но внешне напоминали обычных морских тюленей с лежбищ Баренцева или Карского моря. Только не было у них меха, да у основания короткой шеи более светлыми, словно еле намеченными, штрихами выделялись жаберные щели. А поскольку тюлени — существа не агрессивные, то и сейчас Суровцев не ожидал атаки. К тому же, обычно амфибоиды с гражданами Солнечной Федерации не конфликтовали, скорее наоборот, стремились наладить добрососедские отношения, но — сейчас и здесь — всё выглядело совершенно иначе: аборигены действовали на редкость целеустремленно. Ни секунды не мешкая, они кинулись на людей.

Вот оно, началось! — осенило Суровцева, Команда занялась новеньким. Проверочка, пульсар её разрази, инспирированная Пирелли по приказу Стального Джо! Да не просто так, а с подключением аборигенов. Чтобы испытуемый не сразу догадался, в чём соль. Ну подождите, «орлята», щас поучу вас летать! Безо всяких винтопланов и паразонтов!

Он принял позу «напряженное ожидание богомола». Тренер не раз повторял, что именно она оптимальна в подобных ситуациях, поскольку позволяла видеть поле боя целиком, мгновенно оценивать ситуацию и своевременно менять тактику в зависимости от очередного хода соперника или соперников. И буквально через три-четыре секунды она принесла первые плоды — адепту боевого манипулирования пришлось внести коррективы в первоначальную оценку событий, ибо остальные члены Команды сдались практически сразу, не оказав нападающим никакого сопротивления! За три секунды инопланетные командос скрутили всех членов знаменитой группы генерала Лях-Козицки. Каждому на голову был напялен чёрный пластиковый мешок, после чего жертве уже ничего не оставалось, как покорно идти, подчиняясь не очень вежливым толчкам.

Ага, значит, это не проверка новичка на устойчивость в форсмажорных обстоятельствах, а тщательно спланированная и прекрасно осуществленная террористическая акция! Вот бы порадовались деятели Галактического Легиона, увидав подобное зрелище. Алексей готов был спорить на что угодно, что окажись здесь Гутука Красноречивый, он не преминул бы взобраться на какую-нибудь импровизированную трибуну и, потрясая дланями, обличать злонамеренных аборигенов, посмевших захватить заложников!

Тем временем положение стало просто катастрофическим, ибо количество террористов с каждой секундой возрастало. И лезли они не из-под земли, а из-под воды — эпицентром их распространения, как обнаружил Алексей, был фонтан. Стало быть, эта мразь просачивается через систему водоснабжения! Выбрала момент, пробралась на территорию консульства в полной уверенности, что застанет наивных землян врасплох. Но одного эти паразиты не учли — в Команде появился вице-чемпион по боевому манипулированию!

Террористы напялили мешки уже на всех «орлят» и теперь куда-то уводили. Надо выручать ребят, и Алексей прекратил увёртываться от противников и показал, на что он способен! Высоко подпрыгивая и крутясь юлой («волчок-болеро» — его любимый приём), он двинулся на выручку пленникам. Конечно, было бы неплохо иметь в запасе стоп-ракету незабвенного комплекса ЩБН или хотя бы примитивный спиральный меч, но поскольку нападавшие пока никакого оружия не применяли, то и Алексей считал себя не вправе прибегать к дополнительным средствам. И без того щуплые вежборасияне разлетались от него в разные стороны.

Что, не ожидали?! У нас, землян, и один в поле воин!

Вице-чемпион издал свирепый рык, каким его природный тотем пугал вековую тайгу, и совсем было приготовился взяться за дело основательно, но тут ему обожгло левое ухо.

Ага, не удержали форса гады, коль не получилось голыми руками взять последний консульский оплот, пустили в ход парализаторы! Ну что ж, раз пошла такая дребедень, и мы миндальничать не будем! Не хотелось крошить гадов в капусту, да, видно, без ксеноубийства не обойтись, прости, Высотник!

Суровцев уже наметил первых кандидатов на заклание, но вместо этого взвыл как оглашенный — на сей раз ему основательно припекло макушку. Наверное, даже дым пошёл. Нападения сверху быть не могло, поскольку аборигены доставали Алексею максимум по плечо, а никого из них на прекрасно просматривающейся крыше посольства не было.

Мгновенным взглядом он окинул небо — ничего кроме туч, откуда неслись к земле первые, удивительно крупные капли дождя. Одна из них на полной скорости тюкнула в бровь Алексея…

Ой-ей-ей, мать моя вселенная, укусила похлеще шершня!

Вряд ли у новоиспеченного патрульного открылись бы глаза, чтобы увидеть факты в истинном свете, но тут террорист, которого в самом начале схватки Суровцев очень невежливо швырнул под ласты остальным, очнулся и трёхпалыми ручками с лягушачьими перепонками, вовсе не агрессивно, стал протягивать мятый чёрный мешок. При этом косил влажными глазами в небо…

Только теперь Алексей сумел рассмотреть, что в ручонках у чужака пластиковая накидка с капюшоном, лишь внешне напоминающая мешок. Так может быть, на людей не нападали никакие террористы? Не было никакого спланированного покушения — просто работники из числа местных пытались уберечь гостей консульства от далеко не безвредного дождя, зря, что ли, Лях-Козицки, отправляясь в город, демонстративно раскрыл зонтик?

В здании, куда была эвакуирована Команда, новенького встретили хмурые взгляды, лишь Эвельсон, выразительно улыбнувшись, пропела:

— О-о, вы, мой друг, неотразимы словно меч Фемиды! Какая мощь, какая экспрессия! А этот потрясающий клич, от которого у меня волосы встали дыбом! Нет, юноша, вы явно пребываете не в своем времени — вам бы лет семьсот-восемьсот назад сиживать под мостом с дубиной, поджидая бедных путников.

Алексей не знал, куда деваться от стыда, мало того, что при его появлении несчастные вежборасияне стали жаться к стенам, но ещё приходится выслушивать издевательства этой язвы. Как ему теперь быть? Не хватать же всех и каждого за пуговицу и рассказывать, что он расценил действия аборигенов как террористический акт. Короче, прокололся Лёха Бурый по всем статьям, одно хорошо — прикончить никого из амфибоидов не успел.

Невыносимо жгло макушку и над левой бровью.

— Скажите, юноша, — строго спросил Пирелли, — вы всегда сначала пускаете в ход кулаки, и лишь потом начинаете думать?

— Я решил, что они нападают… — объяснение прозвучало жалко и неубедительно.

— Вы, случаем, в Легионе не состоите? — язвительно спросила Эвельсон. — Думается, Гутука Красноречивый был бы доволен таким единомышленником.

— У вежборасиян тоже есть свой Гутука, который не преминет раздуть инцидент до размеров сверхновой, — заметил Пирелли. — Шефу придётся постараться, чтобы замять скандал. Как минимум вам припишут межрасовый терроризм.

— Хорошо, что у него стоп-ракеты не было, — заметила Эвельсон, — а то бы он тут натворил. Молодой человек уже прославился пальбой в марсианских туннелях.

Они и это знают! Алексей готов был провалиться от стыда сквозь землю, вернее, сквозь Гнерр-Туговв-Хакк.

— Ладно, Таня, — строго посмотрел на насмешницу Пирелли, — хватит упражняться в остроумии, лучше обработай раны нашего террориста.

Следует отметить, что дисциплина в Команде была на должной высоте. Пирелли по всем признакам выполнял роль заместителя кварт-генерала, и Эвельсон тут же принялась обрабатывать раны Алексея.

Когда она спрятала инструменты в медицинский бокс, к потерпевшему подсел Пирелли.

— Скажите, Алексей, вы что, не знали, каков конечный пункт нашего зеро-джампинга?

— Не знал, конечно. Шеф на мой вопрос не ответил, так что название конечного пункта я прочитал на ампуле.

— Этого вполне достаточно, если в вашей МОП нет лакун. В неё должно быть занесено, что на Гнерр-Туговв-Хахх водятся летучие пиявки.

Суровцев спешно просмотрел соответствующий раздел: ну точно, есть пиявки! Живут, как и полагается, в воде, но не в лужах, а в облаках. Всю жизнь проводят в полёте, питаясь взвешенным планктоном, а когда приходит пора любви, вместе с дождём выпадают на землю, становясь на короткий срок опасными хищниками. Причём, амфибий, в том числе и вежб-расиян, они, видимо из родственных чувств, не едят, а теплокровных существ атакуют неудержимо. Если в пору размножения пиявок попасть под дождь, то в скором времени от любителя прогулок останется чисто обглоданный скелет. Жрут, мерзавки, что твои пираньи, и спасти может только силовой зонтик или термоизолирующая пластиковая накидка, делающая человека невидимым для алчущих пиявиц.

Алексей удручённо потёр укушенную бровь, которая нестерпимо свербела под антисептической коллоидной плёнкой. Вот ведь непруха! — и, главное, сам виноват: нужно было, да хоть бы в душе, выделить пару минут на ознакомление с природными условиями той планеты, на которую тебя забросило первое задание!

Что и говорить, денёк не задался с самого утреца.

Тем временем небо почти полностью расчистилось, и засияло маленькое местное светило — рядовой жёлтый карлик одного с Солнцем спектрального класса.

— Между прочим, — подал голос Максимиллиан Крайстенсен, — задача, поставленная командиром, не выполнена.

— Ты имеешь в виду осмотр достопримечательностей Бибб-Бейлибба? — спросил луннит Слесарев. Но у нас ещё есть время.

— Я предлагаю, — подключилась к разговору китаянка-марсианка, — пойти на экскурсию пешком. С винтоплана, конечно, обзор обширнее, но зато не чувствуешь себя приобщенной к чужой культуре.

— А не боитесь, что если снова хлынет дождик, то нам придется усмирять нашего отважного рыцаря, который начнет укладывать пачками несчастных вежборасиян? — задумчиво поинтересовалась Танечка Эвельсон.

Все засмеялись.

Алексей встал и хотел уйти, но его задержал кентвуш с трудно произносимым именем Дрибсунбкфредтчликно 6791 Ойц-Зифан, прикомандированный к «орлятам» в качестве переводчика. Как выяснилось впоследствии, он знал около восьмисот языков, диалектов и наречий Центральной галактики и понимал ещё несколько тысяч (кстати, их сумма и давала цифру, входящую составной частью в имя). Между прочим, проблема ксенолингвистики оказалась одной из наиболее трудно разрешимых для полпредов Солнечной Федерации, когда выяснилось, что на Большой Высоте проживает достаточное количество братьев по разуму, с которыми Объединенным Человечествам желательно было бы наладить взаимопонимание.

Но когда дело доходило до реального контакта, оно осложнялось на этапе изучения языка. Ведь население той или иной обитаемой планеты, как правило, было неоднородным, то есть разделенным на расы, анклавы и народы, разговаривающие на разных языках. Для примера возьмем хотя бы самое колыбель Объединенных Человечеств, откуда вышел на просторы галактики и пошел семимильными шагами хомо сапиенс. Суровцеву было прекрасно известно, что к началу третьего столетия на Земле было зарегистрировано до трёх тысяч официальных языков (правда, некоторые из них своим родным считало всего несколько человек), и при этом в данное число не включалось бесчисленное множество поселенческих и профессиональных жаргонов, а также специально разработанные наречия для общения с продвинутыми «младшими братьями» вроде дельфинов (грэйфиш-инглиш), шимпанзе (бананабэзик) и серых крыс (пасюкова мова). До того, как люди познакомились с кентвушами, им приходилось прибегать к помощи лианов — лингвистических анализаторов — приборов крайне хитроумных, обладающих колоссальной словарной ёмкостью, но всё же зачастую не способных разобраться в логике построения той или иной фразы, поскольку эта логика не имела ничего общего ни с общечеловеческой, ни с логикой других, уже известных ксенофренов. Вступление Ведущей Биссектрали кентвушей (нечто среднее между парламентом и клубом по интересам) в качестве коллективного члена ООРАН практически решило проблему языкового общения. Мало того, что эта раса в большинстве своем состояла из прирожденных лингвистов, она еще обладала сильнейшими эмпатическими способностями и, что самое главное, общегалатической порядочностью. В этом смысле любого кентвуша можно было уподобить священнику, который скорее умрёт, нежели выдаст тайну исповеди. Так что теперь в каждом подразделении Искателей, Звёздного Патруля и даже Галактического Легиона, если оно имело дело с ксенофренами, обязательно числился свой кентвуш-эмпат.

— Не всё, что неважно началось, должно плохо закончиться, — сказал Ойц-Зифан и растянул лицевые мускулы для «поощрения к продолжению общения». — Так гласит мудрость нашей расы.

Потом протянул Алексею целую охапку зонтиков-тростей.

— Это просили передать пострадавшие от вас вежбо. Они поняли, что вы повели себя так не со зла, а от непонимания.

Следуя Спиральными набережными, которые сами по себе представляли интерес, поскольку вдоль них лепились к отвесным берегам канала жилища аборигенов, больше напоминающие ласточкины гнёзда, нежели норки земноводных, Команда довольно быстро добралась к подножию монументальной Мусорной Кручи. Сие нагромождение потёков всех оттенков серого цвета было намного массивнее и выше, чем тот утёс, что Суровцев приметил часом раньше с южной стороны консульского здания, но в принципе имело аналогичное происхождение. Когда-то, не в столь отдаленные времена, Мусорная Круча действительно представляла собой свалку бытовых и технологических отходов, которая росла не по дням, а по часам, и в ближайшем будущем готова была достигнуть неба. Вежбо трепетно относились к своим водным ресурсам, где проводили основную часть времени, и никому под страхом отлучения от Абиссальных Садков не дозволялось сбрасывать в океан, на берегу которого располагался Бибб-Бейлибб, даже отдельно взятую молекулу грязи.

Более того, в минувшие века эта раса, шедшая по биологическому пути развития, попросту не знала, что такое бытовые и технологические отходы. Однако прошло время, вежборасияне вступили в контакт с другими цивилизациями, и на их планеты хлынули предметы, созданные технологическим путём и, следовательно, совершенно несъедобные для местных организмов.

Так на планетах Вежбо во всей красе явилась проблема загрязнения окружающей среды.

Использованную тару, вышедшие из строя товары индивидуального и коллективного потребления и прочую инопланетчину следовало куда-то девать, и поначалу вежборасияне не придумали ничего лучше, как накапливать утиль на суше в непосредственной близости от того же океана. С каждым днем к небу всё выше и выше возносилась гора отходов, которой местные поэты дали возвышенное имя Мусорная Круча. В конце концов аборигены завалили бы всю доступную твердь, но добрососедские отношения, характерные для членов Содружества, не позволили разразиться экологическому кризису. Так уж случилось, что лишевичюсов, ещё одних союзников Солнечной Федерации, чрезвычайно интересовало «вторичное сырьё». И не только собственное. Короче говоря, лишевичюсы полагали, что именно отходы жизнедеятельности придают бытию смысл и одухотворяют безобразие неодушевлённой природы. Уникальная Мусорная Круча на планете Гнерр-Туговв-Хахх тут же стала предметом их вожделения. За право утилизировать самую грандиозную свалку галактики лишевичюсы пообещали завалить расу Вежбо своими, славящимися на всё Содружество высококачественными товарами. И слово сдержали. Злые языки, впрочем, утверждали, что немалая часть хваленых лишевичюсианских изделий изготовлена из тех же оборотных материалов и носит на себе отпечаток «вторйчности», но простых потребителей подобные инсинуации не волновали, а наглядный пример взаимовыгодной интеграции в рамках Содружества уже который год не сходил с уст докладчиков, выступающих с трибун ООРАН.

Во время Торжественного Акта Утилизации гора отходов испарилась с поверхности Гнерр-Туговв-Хахх, а потом, уже в преображённом виде, была возвращена на прежнее место. И вот теперь перед членами Команды предстал фундаментальный монолит, похожий на свечу из оплывшего стеарина. На самом деле это был не стеарин, а обобщенный трансорганический материал, который представлял собой Истинную Сущность Утильсырья, выделенную лишевичюсами из совокупности отходов производства сотен планет путем сухой возгонки и последующего выпаривания. Рукотворная эта свеча была испещрена множеством вырезанных на разных уровнях ступеней и туннельных проходов, позволявших нескончаемому потоку ластоногих паломников добираться до плоской вершины Мусорной Кручи, где, уступая настойчивым пожеланиям местных жителей, лишевичюсы возвели ажурный храм святого Мрякзы, самой почитаемой фигуры здешнего пантеона, в форме колеблющегося на ветру пламени. Туристов же на вершину Кручи в отличие от паломников доставлял скоростной лифт, так что «орлята» в мгновение ока оказались у постоянно меняющих форму ворот.

Миновав их, они оказались перед алтарем, с которого стилизованное изображение святого (напоминающего опять же тюленя, сидящего на хвосте) благосклонно взирало на посетителей.

Когда Команда снова очутилась за воротами, кентвуш, который, как выяснилось, тоже летит с ними на иглодиске, посоветовал:

— Желательно выразить Мрякзе свое уважение.

— А как его выразить? — спросил Алексей, чувствующий вину перед поклонниками культа Мрякзы.

Эмпат безмолвно указал на вежборасиянина, раскинувшего свой лоток в нише перед воротцами. На подносе сгрудились многочисленные статуэтки святого, исполненные в духе «народного примитивизма» с еле намеченными конечностями, но обязательно с детально вылепленной головой. У одной из фигурок были настолько выразительные глаза цвета блеклой зелени, что Алексею показалось, что тот ему подмигивает. Типа, «купи, не пожалеешь!»

Суровцев пошел на поводу у божка с хитрым прищуром, не стал торговаться и отвалил за него почти все свои подъёмные.

— Если поставить подношение в специально отведенное место, — пророкотал кентвуш, — удача и расположение будут сопутствовать каждому шагу подносителя.

После этого заявления луннит Антон-Джерри и Цинь Сяо-пу тоже приобрели аналогичные поделки. Остальные, по-видимому, верили в свою счастливую звезду, опрометчиво полагая, что обойдутся без помощи святого тюленя.

Специально отведенным местом оказался кольцевой вал, окружающий храм. С внутренней стороны вала были выбиты углубления, из которых на проходящих мимо паломников и туристов взирали многочисленные маленькие Мрякзы.

После того как три новых святых пополнили многотысячное собрание, «орлята» сочли свою миссию исчерпанной и по канатной дороге, связывающей вершину Мусорной Кручи с противоположным берегом лагуны, спустились к стоянке автоматических батискафов, покачивающихся на мелкой волне, пригоняемой бризом с океанских просторов. Глубоководные аппараты были предназначены для доставки к Абиссальным Садкам исключительно туристов — вежборасияне чувствовали себя в воде как рыбы.

Точнее, как амфибии, каковыми являлись от природы.

А если ещё точнее, как амфибоиды, поскольку точных аналогий с земными земноводными не выдерживали. Если последние дышали жабрами только в личиночной стадии, а во взрослом состоянии переходили на лёгкие, то вежборасияне могли использовать оба вида дыхания до самой старости.

Зрелище гирлянды приплясывающих на волнах разноцветных аппаратов, было вполне достойно того, чтобы Алексей занёс свои визуальные впечатления в МОП, дабы при случае продемонстрировать родителям те места, где ему довелось побывать. Конечно, не только батискафы заслуживали быть запечатлёнными в подкорочных файлах, но и многочисленные горожане, скользившие словно водомерки по океанской поверхности на чём-то вроде моторных досок. Но все эти картины не могли идти в сравнение с тем, что увидели «орлята», когда глубоководный аппарат достиг абиссальных отметок. Освещенный мощным прожектором подводный склон был покрыт уходящим в бездну ковром из корзинок, корзин и корзинищ, сплетённых из водорослей. Именно эти вместилища и назывались Садками. Между корзинчатым многообразием сновали вежборасияне: самцы и самки, молодь и старики. Именно здесь, а не на поверхности, было средоточие городской жизни.

Вели себя аборигены по-разному: кто-то при приближении прогулочного батискафа лениво перебирал конечностями, но не спешил скрыться из виду, а кто-то юркал в мохнатые заросли, не желая чтобы его разглядывали.

Из объяснения кентвуша стало ясно, что Садки служили любимым местом отдыха этноса Вежбо.

Но как выяснилось чуть позже, не только отдыха, но и основным местом приложения творческих сил. Достигшие половозрелости самки в каждую корзинку метали икру, а их ровесники-самцы, кропотливо отобранные Комитетом Расово-Технологического Контроля, оплодотворяли её молоками. Когда икринки лопались, сразу становилось видно, кто из самцов проявил себя с лучшей стороны: на свет появлялся или очередной головастик расы Вежбо, или совсем не похожий на будущего вежбо эмбрион, из которого при надлежащем уходе вырастал прибор, а, возможно, даже целый агрегат, ибо у расы Вежбо не только население, но и практически все продукты технологии производились не на заводах и фабриках, а исключительно биологическим путём.

К слову сказать, внимание экскурсантов привлекли три гигантских садка, каждый из которых был способен, кажется, вместить целый линкор.

Как оказалось, это было недалеко от истины.

— Из этих эмбрионов, — пояснил кентвуш, взявший на себя непростые функции гида, — заботливо пестуемых посменными бригадами, скоро должны появиться на свет новые иглодиски.

— Класса «Зантаруйфф»? — с понимающим видом поинтересовался Алексей, но ответа не получил, поскольку Ойц-Зифан в звездолётах не разбирался.

На вертикальных отрогах подводного хребта располагались не только Садки, но и заправочные террасы, на которых заплывшим сюда вежборасиянам подавались блюда из питательного планктона, которого в гостеприимных абиссальных водах было вдоволь, а также разного рода увеселительные заведения, включая зрительные решётки, танцевальные фонтаны и игронарии. Все помещения принадлежали к так называемому «мокрому» типу, то есть были полностью заполнены водой и тем самым совершенно непригодны для разумных существ, не снабжённых жабрами. Одним словом, на глубине, не переставая, пульсировала жизнь во всех её проявлениях.

Когда программа ознакомления с Абиссальными Садками была исчерпана, что называется, до дна, батискаф пошёл вверх.

Суровцев отошёл от иллюминатора и уселся в кресло. Любая новизна остается таковой лишь определённое время, лотом наступает привыкание, а новизна обращается в свою противоположность — обыденщину.

Конечно, невесть какое оригинальное наблюдение, зато своё.

Есть ещё одно наблюдение, вернее, вывод, и при этом весьма показательный — новичка не сочли нужным оповестить, какова конечная цель спецгруппы. Допустим, её можно вычислить, учитывая, что Гнерр-Туговв-Хахх находится рядом со Сферой Шеппарда, окружающей Потустороннее Зеркало. Да и «орлята», возглавляемые Лях-Козицки, не на пикник сюда прибыли. Значит, зеро-джампинг на планету этноса Вежбо связан со зловещим исчезновением Зет-03. Ну ладно, Высотник даст, скоро всё узнаем, а пока вернёмся на грешный Гнерр-Тугов-Хахх. У вежборасиян, конечно, есть на что посмотреть, но, скажем, та же Ока, когда плавно скользишь в акваступах над песчаным дном, может дать сто очков вперёд всем этим Абиссальным Садкам. Вот бы сейчас на родину, да на отцовском экоглайде, по речке с ветерком…

— Что, брат, ностальгия замучила? — участливо спросил Пирелли, дотоле дремавший в соседнем кресле. — На Землю потянуло?

Алексей удивился.

С одной стороны, откуда Джакомо взял, что Алексея, можно сказать, бывалого межзвёздника (пять зеро-джампов в активе — это вам не шутка!) потянуло домой? Ведь с момента, когда они с кварт-генералом влезли в стартовые контейнеры, не прошло и пяти часов. Разве за это время успеешь соскучиться? А с другой стороны, как он догадался, что у Лёхи Бурого и в самом деле слегка защемило сердце?

— Не хочешь говорить, не говори, — продолжил Пирелли. — Я и так прекрасно знаю, что у тебя творится в душе.

Надо было что-то сказать, иначе затянувшаяся пауза грозила перерасти в невежливость.

— Вы, Джакомо, случайно не телепат?

По аналогии вспомнилась силикарболаудь, которая не отрицала, что читает мысли. На ее нейтрализацию, как известно, хватило «порционной коктейлизации мышления». Интересно, а как с этим у Пирелли?

— Нет, я не телепат, а только учусь, — отшутился Джек

— И долго надо учиться на телепата?

— Зависит от индивида, — серьезно ответил Джек. — К тому же не у всякого есть задатки.

— Я всегда, — признался Алексей, — завидовал людям, которых отметил особым талантом Высотник. Вот, например, мой приятель Нар. Не поступил в Бирюзовку по здоровью, но всё равно нашёл занятие себе на Малой Высоте. Представляете, для него невесомость не испытание, а настоящий кайф!

— Кайф от невесомости? Да, такого я ещё не слышал. Просто-таки феномен. — Джакомо наклонился к уху Суровцева и понизил голос: — Хотя должен тебе сказать, что у нас в Команде Высотник отметил каждого.

Суровцев непроизвольно глянул в противоположный конец салона, где остальные «орлята» прильнули к панорамному окну.

— Здорово! А можно поинтересоваться, как именно?

— Не только можно, но и нужно, — улыбнулся Пирелли. — Например, Цинь Сяо-пу способна менять вектор личного времени. Правда, на очень ограниченных отрезках. Крайстенсен воспринимает механизмы как живые существа. Он утверждает, что у каждого из них есть душа. Самое интересное, что они отвечают ему взаимностью.

— Тоже мне талант! — фыркнул Алексей. — Да мой батя характер любой поломки своего экоглайда без всякого прибора определит! А как он его любит, как с ним разговаривает по душам!..

— Ну, не буду тебя убеждать, но у Макса это несколько по-другому. Впрочем, у тебя будет возможность на деле убедиться б этом… А вот в компании с нашим малышом Селом не заплутаешь нигде: хоть в открытом космосе, хоть на поверхности, хоть под водой, хоть под землей. Поскольку он цепко держится за экзокапилляры. Слышал про такие?

— А то! Меня, между прочим, обучал боевому манипулированию сам Вадим Георгиевич Алексеев! А во время схватки тоже ориентируешься по экзокапиллярам.

— Это тот Алексеев, что из Зодиакальной команды Мэссенджера?

— Он самый.

— Понятно! Жаль, что проникновения в параллель запретили. Значит, он теперь тренер.

Они помолчали.

— А Эвельсон? — первым нарушил паузу Суровцев. — У нее какой талант?

— О-о, наша Татьяна — редкостный бриллиант!

— Да уж, успел убедиться на собственной шкуре. Редкой зловредности дама.

— Язычок у неё, конечно, как бритва, но ценят её совсем не за это. Танечка — непревзойденный спец по части психологии ксенофренов. Она способна понять то, что человек в силу ограниченности своего мозга понять не в состоянии.

— Так что, она — не человек? Киборг нового поколения? Андроид, в смысле гинекоид?

Джек улыбнулся:

— Вижу, она тебя сильно достала. Это она может. Нет, Таня — человек.

«Ага, — сказал сам себе Алексей, — теперь ясно, что Лях-Козицки подбирал „орлят“ по принципу уникальности их способностей. Марсианка владеет тау-физикой, селенит — живой компас, Макс механофил, Эвельсон — прирожденный ксенопсихолог, а Джек, похоже, телепат. Тогда непонятно, как же попал в Команду я? Самый обычный выпускник обычной высшей школы. Даже не отличник».

— Какой же ты обычный, — неожиданно сказал Джек, — если тебя выбрала вселенная.

— Ничего она меня не выбирала! Я случайно оказался в нужное время в нужном ме… — и вдруг он понял, что Пирелли прочёл его мысли.

«Надо же, — внутренне покраснел Алексей, — ведь знал же, что общаюсь с телепатом, а пси-защиту не выставил!»

— Не волнуйся, Алекс, обычно я не копаюсь в чужих мозгах. Только когда это в интересах дела… А насчёт нужного времени и места, брат, то в нашем мире ничего случайного не бывает: коль ты оказался там, где оказался, стало быть ты избран. Вспомни, что тебе сказала силикарболаудь.

— Она много чего говорила. Например, «… Персона не есть ключевой признак, всё определило место. И время», — процитировал Алексей. — Значит, моя персона не интересовала «принцессу»…

— «Принцессу», возможно, и не интересовала, — согласился Пирелли, — но именно твою персону вселенная поместила в это место и в это время!

Больше всего Суровцев опасался, что они не успеют к сроку, назначенному кварт-генералом, но от стоянки батискафов до космопорта было не больше десяти минут ходьбы.

Причальные колонны напоминали чаши для олимпийского огня, вознесённые на решётчатых фермах на высоту десятиэтажного здания, ими была заполнена площадь в несколько сотен гектаров. В некоторых чашах было пусто, в других уютно устроились иглодиски разного класса и, соответственно, размера, каждый из них был подобен чечевичному зерну, оснащённому длинной иглой. В частоколе причальных колонн трудно было отыскать нужную, но Сел уверенно провёл товарищей к сто пятой, где ждал командир.

Он был не один, а в сопровождении нескольких вежборасиян. Рядом с ними стоял механизм, похожий на примитивную тачку для переноса сыпучих грузов на Земле в доисторические времена — до начала Третьего Тысячелетия. Сверху тачка была накрыта защитного цвета тентом.

— И как вам, ребята, местные достопримечательности? Впечатлили? — приветливо встретил их Лях-Козицки.

— Мусорная Круча это класс! — выразил общее мнение Алексей. — Зря вы с нами не пошли! Оттуда открывается такой вид на лагуну!

— Между прочим, когда я впервые забрался на Мусорную Кручу, мне было меньше лет, чем вам, Алексей, — усмехнулся кварт-генерал. — Ну, что, Команда приняла нового коллегу?

— Ну, если только с испытательным сроком, — отозвалась Эвельсон. — Мышечные реакции у Суровцева великолепные, ему бы ещё периодически подключать серое вещество…

— Да будет тебе, Таня, — вступился за нового товарища Пирелли, — и у кого из нас первый блин не вышел комом?

«Орлята» заулыбались, а Эвельсон покраснела — видимо, речь шла о чём-то известном всем, но поскольку Суровцев не был посвящен в общие тайны, ему оставалось только гадать.

Тем временем вежборасияне обратились к переводчику. Кентвуш что-то ответил, предварительно посмотрев на кварт-генерала.

— Да-да, — подтвердил Лях-Козицки, — дальше я справлюсь сам. А если не справлюсь, мои подсобят.

Аборигены помотали тюленьими мордочками и мгновенно исчезли. Куда они делись, было непонятно, но если учитывать, что по всей территории космопорта были разбросаны люки вроде канализационных, и если ещё вспомнить, как начиналось нашествие на консульский дворик…

— Что ж, — продолжил Стальной Джо, — пора в путь. Иглодиск готов, остаётся занять посадочные места. Кто поможет командиру с грузом?

— Позвольте мне, господин генерал! — предложил Суровцев и, не дожидаясь согласия, взялся за ручки тачки, приспособленные под трехпалую кисть.

Груз был неподъёмным.

Точнее, тяжело-но-всё-же-подъёмным, поскольку репутация курсантского силача не позволила Алексею обратиться за помощью, и он с грохотом вкатил тачку в лифт. Остальные пошли налегке.

Кабина медленно потащилась вверх.

— Прошу прощения, — отдышавшись, сказал Алексей, — у вас там что, свинцовые чушки?

— Почти, — Лях-Козицки наклонился и ловким движением расстегнул тент.

Тускло блеснул край массивного обода. По внешнему виду, да и по весу, метровый диск был сварганен из чугуна.

— Забавно, — сказала Цинь Сяо-пу. — Мне не доводилось видеть награды Вежбо воочию. Хорошо, что протокольный отдел не заставил вас, командир, нацепить этот орден на лацкан.

— Вы хотите сказать, что это орден? — указал пальцем на содержимое тачки Суровцев.

Марсианка кивнула.

— Орденом «Дух оплодотворения высшей категории сложности» награждают только за выдающиеся заслуги перед этносом Вежбо. Командир — единственный землянин, кого Сенат Республики счёл нужным удостоить подобного знака отличия, — с гордостью поведала она. — На Гнерр-Туговв-Хахх изделия из серого чугуна на вес золота.

— Рения, — поправил Крайстенсен. — Он дороже.

— Пока мы знакомились с Бибб-Бейлиббом, — вставил теперь уже Пирелли, — командир побывал в Сыром Бункере, где его ждали почти три года. Не будь срочного задания в этом районе, могли прождать ещё неизвестно сколько.

Алексею хотелось выяснить, за что конкретно вежборасияне оказали такую честь кварт-генералу, но понимал, что его любопытство будет выглядеть неуместно.

— Вижу, что нашего нового коллегу, — Лях-Козицки, похлопал Алексея по плечу, — мучает вопрос, за какие заслуги мне вручили «Дух оплодотворения».

— Кажется, я сказала: за выдающиеся, — напомнила Цинь Сяо-пу, и в этот момент лифт вздрогнул и остановился.

Двери кабины открылась прямо напротив выреза в бетонной чаше, сквозь который проглядывал серебристый бок иглодиска. Алексей ухватился за ручки и направил тачку в зев экипажеприёмника.

Нельзя сказать, что внутри звездолёт этноса Вежбо располагал к комфорту, ведь он изначально предназначался для обеспечения жизнедеятельности земноводных, а не млекопитающих. Тем не менее, пришлось устраиваться, исходя из имеющихся удобств. Кварт-генерал занял пилотскую кабину на пару с Пирелли, в штурманской рубке расположились Цинь Сяо-пу и Таня Эвельсон, а остальные отправились в пассажирский салон, где не было ни единого привычного предмета.

— И как тут жить? — спросил Алексей, рассматривая потолок, который состоял из сплошных рёбер жесткости, делая салон похожим на внутренности гигантской рыбы.

Крайстенсен открыл выдвижной лоток на одной из стенок. На его дне было сложено несколько комплектов масок с очками. Ни дать, ни взять — старинные противогазы. Самую большую маску он протянул Ойц-Зифану, поменьше — выдал Суровцеву, затем наделил масками прочих.

— Это зачем? — спросил Суровцев, решивший теперь интересоваться всякой мелочью. Лучше уж прослыть глупым, чем очень глупым…

— Сейчас корабль будет залит водой, — охотно пояснил Крайстенсен, держа «противогаз» за дырчатое рыло. — Без масок, сами понимаете, не обойтись.

— И мы так и будем лететь?! — ужаснулся любитель подводного плавания, только что ностальгировавший по затонам родной Оки.

— Нет, конечно. Только на время старта, ну и недельки две ещё. Вежбо очень привержены традициям: все эти чугунные медали, вес которых зависит от заслуг награждённого, почитание святого Мрякзы, а это, помилуй Высотник, чистейшее суеверие. Сюда же относится и традиция использовать пассажирский салон в качестве дополнительного топливного бака. Во время старта вода малость подрасходуется, и дальше мы полетим всухую.

— Понятно, — протянул Алексей, задумчиво почёсывая темя, укушенное дождевой пиявкой.

— А сейчас, парни, — скомандовал Крайстенсен, — натянем намордники и приготовимся к взлёту. Ну что, поехали?