Глава восьмая
ПОТУСТОРОННЕЕ ЗЕРКАЛО. ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ИЗЫСКАНИЯ

Видимо, в воду было добавлено что-то снотворное, поскольку обе недели, проведённые иод убаюкивающий гул двигателей иглодиска, Суровцев благополучно проспал в респираторе.

Очнулся Суровцев, когда звездолёт уже глубоко погрузился в Сферу Шеппарда, на всех парусах поспешая к Потустороннему Зеркалу. С немалым удивлением Алексей обнаружил себя лежащим на практически сухом полу — вода, дотоле заполнявшая салон до потолка, ушла через открывшиеся в полу щели. Он перевернулся на живот, встал на четвереньки, и стянул маску.

— Ну и как ощущения после гидросна? — Дрибсунбкфредтчликно 6791 Ойц-Зифан понимающе подмигнул и потёр лопатообразные ладони. — Свежо? Ничего, Алексей, сейчас согреетесь.

Алексей непроизвольно поежился, ибо температура воздуха была вполовину ниже, чем у амортизационной жидкости. Кентвуш тоже поёжился, и Суровцев уже хотел обидеться на передразнивание, но вовремя сообразил, что толмачу-эмпату передавались не только эмоции, но и все пять чувств индуктора, на которого он настроил своё восприятие.

На боковой панели со множеством зеркальных ячеек-сот забегали разноцветные блики.

— Зовут в пилотскую, — буркнул Крайстснсен и добавил что-то насчёт нежелательности опоздания перед юзом.

— Юзом? — не понял Алексей. — Какой может быть у иглодиска юз, чай он не экокар на шоссе после дождя?

— Тебе потом объяснят, — похлопал его по плечу Ойц-Зифан. — А сейчас давай поторопимся.

Иглодиск был не настолько велик, чтобы переход в пилотскую занял больше минуты. Когда они втиснулись в довольно тесную кабину, остальные были уже в полном сборе, сгрудившись перед Лях-Козицки, который стоял у выпуклой полусферы оптического дальномера.

— Ага, — удовлетворенно констатировал кварт-генерал, — кворум налицо, значит можно приступать.

Он провел ладонью по экрану, отчего тот сразу засветился. В глубине объёмного изображения на пульсирующем оранжевом фоне, который резал глаз, неправдоподобно ярко горел однотонного табачного цвета плоский диск.

Суровцев догадался, что это и есть знаменитое Потустороннее Зеркало. А вот догадаться, почему оно такого непривычного колера, не успел, потому что Стальной Джо первым делом принёс извинения:

— Прошу прощения за искажённую цветопередачу. Видимый спектр у вежбораскян сужен по сравнению с нашим. Кроме того, их глаза обрабатывают зрительную информацию непосредственно на сетчатке, поэтому все оптические приборы расы Вежбо снабжены усилителями световых потоков. А наши инженеры из консульства не успели адаптировать непривычную нейрооптику за тот срок, что был у них в распоряжении.

— Ничего, командир, — сказал Пирелли, — мы люди привычные. А если у кого-то заболят глаза, он знает, к кому обратиться.

— Извините, — поднял руку Алексей, — я не знаю.

На что получил достойный ответ:

— А кто вам укусы промывал дезинфицирующим раствором, знаете?

— Знаю, — Эвельсон.

«Орлята» засмеялись. Даже Лях-Козицки не стал прятать улыбку.

— Первую медицинскую помощь товарищу может оказать любой межзвёздник, — сказал он. — В том числе, надеюсь, и вы, Суровцев. А если понадобится что-то посерьёзнее, тогда милости прошу к Татьяне — она у нас единственный почти дипломированный специалист.

Несмотря на то, что он вновь показал себя в невыгодном свете, Алексей испытал чувство удовлетворения. Во многом благодаря тому, что Стальной Джо назвал его межзвсздником, а это чего-то стоило. Сперва — неофит, теперь — межзвёздник. Тенденция, однако.

— Ну всё, — резко оборвал командир смешочки, — пошутили и будет. Наверное, вы уже догадались, что наша миссия связана с исчезновением трансверсального планетоида Зет-03. Иглодиск пока не достиг района его расчётного местоположения, но я решил собрать вас заблаговременно. Как всегда перед операцией, каждый получит индивидуальный поиск-план, чтобы подготовиться к заданию максимально эффективно.

Он посмотрел на Пирелли:

— Итак, начнем по ранжиру, то есть с тебя, Джек. Твоя первоочередная задача — проверить спарки на исправность и комплектность. К началу поисково-спасательных работ доложишь о полной готовности. Поскольку от вспомогательного флота зависит наша дальнейшая работа, тебе в помощь придаются Слесарев и Суровцев. Помощников достаточно?

Пирелли кивнул в знак согласия.

— Теперь ты, Макс.

Лицо Крайстенсена отразило суровую решимость выполнить приказ.

— Тебе поручаю довести до толка дальномер. Чем быстрее, тем лучше. И вообще, вся оптика должна работать в расчёте на землян.

— Понятно, шеф.

— Ну и, наконец, задание прекрасной половине.

Настал черед кивать Эвельсон и Цинь Сяо-пу.

— Вам, барышни, невзирая на реконструкцию дальномера, которую будет проводить Макс, не спускать глаз с экрана и докладывать о любых флюктуациях Зеркала. Особенно меня интересует окраска свечения Потапова-Казинса. Работать будете посменно, расписание согласуйте между собой. Вопросы есть?

Вопросов у прекрасной половины не было.

Зато вопрос был у кентвуша.

— А что поручается мне, командир? — спросил он.

— Вы пока остаётесь в резерве. Поскольку мы находимся в зоне субэфирного молчания, никаких внешних сигналов ожидать не приходится, так что вас как переводчика хотелось бы задействовать в ходе самих поисков. А пока советую хорошенько отдохнуть.

Переводчик вздохнул и первым покинул пилотскую каюту. За ним последовал Пирелли, который вместе с помощниками спустился на транспортную палубу, где в отдельных боксах дожидались спарки — миниатюрные корабли со спаренными пультами управления. Раса вежбо была просто помешана на надёжности своей техники. Планктоном амфибоидов не корми, дай только продублировать жизненно важные компоненты машин и механизмов, и если бы объём спарок позволял всунуть ещё один комплект управления, то они наверняка носили бы название не спарок, а строек. От слова «строенный».

— Вам, Алексей, знакомы подобные суда? — поинтересовался Пирелли, когда возглавляемое им подразделение оказалось перед подставкой, поддерживающей концы сверкающих игл, венчающих четыре точных копии базового иглодиска. Очевидно, разнообразие форм кораблей вежборасиянами не поощрялось. А, возможно, в садках и нельзя было вырастить иную конфигурацию межзвёздного транспорта.

— Если исходить из спецкурса «Космические корабли, используемые ксенофренами», то перед нами катера ограниченного радиуса действия типа «мивабб», используемые этносом Вежбо в основном для челночных и каботажных перелётов. Могут применяться и на Большой Высоте, то есть для преодоления межзвёздных расстояний. В таком случае двигатели переводят на режим пролонгированного действия, а щупы измерения неравномерности метрики, — Суровцев небрежным жестом указал на иглы, — следует переключить на так называемое «точечное касание», чтобы во время движения удерживать катер вдоль экзокапилляров, которые, согласно учению Мэссенджера-Надя, принизывают вселенную во всех направлениях. Суда данного типа могут управляться каждым из двух членов экипажа, поэтому обладают повышенной живучестью и высокой маневренностью. Запас автономного хода позволяет находиться в открытом космосе практически неограниченное время. Да, чуть было не забыл: катер «мивабб», задумывался как гражданское судно, но в экстренных ситуациях он в качестве оборонительного оружия способен применить упомянутый щуп. Для этого последний необходимо переключить на излучение: мощный пучок свободных аксионов в миллионные доли секунды способен разрушить любой материал, вплоть до брони с перестроенной кристаллической решёткой, каковую использует на боевых кораблях, например, империя Кахоу… Вот, пожалуй, и всё, что мне известно о катерах типа «мивабб».

Пирелли только руками развел:

— Что ж, благодарю за исчерпывающую информацию. Вижу, что с годами Бирюзовка не снижает уровень подготовки. Когда учился я, об иглодисках не знали практически ничего не только курсанты, но даже преподаватели.

— Так значит мы с вами из одной альма-матер, Джакомо?

— Да, только я кончал Бирюзовку тридцать лет назад.

Алексей качнул головой и густо покраснел.

— Да-а, — протянул он искренне, — до чего все-таки дошла ювенильная хирургия. А я-то считал, что вы лишь немногим старше меня.

— Причем здесь ю-хирургия? — удивился Пирелли. — Ах да, вы имели в виду подтяжки, липосакцию и прочие ухищрения, которые помогают дамам в возрасте выглядеть так, будто они только что закончили школу. Со мной всё гораздо проще или, если угодно, сложнее. Дело в том, что я входил в экспериментальную группу Мэссеиджера. Кстати, там же работал и Алексеев, ваш тренер. Мы ныряли в экзокапилляры, стараясь проникнуть в параллельные пространства, и прежде чем весь проект был закрыт, успели обнаружить некоторые любопытные вещи. Дело в том, что время там идёт в противоположном направлении, так что мы не старились, а становились моложе. Факт этот не афишируется, иначе у нас отбоя не было бы от бальзаковских дамочек, жаждущих омоложения. Кстати, пилоты шприц-звездолётов, которые двигаются вдоль экзокапилляров, тоже практически не старятся. Они или погибают молодыми, или живут неопределённо долго. Если бы межзвёздные перелёты были совершенно безопасны, это был бы безотказный способ лечения. Во всяком случае, я в свои пятьдесят два года ощущаю себя юношей.

— Это что же получается? — воскликнул Суровцев. — Мы сейчас не старимся, а молодеем?

Селенит одобрительно показал большой палец.

— В настоящую минуту — уже нет, разочаровал юношу Пирелли, — а вот за те две недели, что вы проспали по пути сюда, вы не только не состарились, но и скинули денька три.

— Я вот думаю, — многозначительно сказал Алексей, — не перестараться бы… а то доберёмся к цели грудными младенцами, кто тогда задание выполнять станет?

Отведённые командиром на инвентаризацию спарок локальные сутки пролетели незаметно. За это время бригада Пирелли не только проверила комплектность и техническое состояние «миваббов», но и полностью подготовила их к полёту. И хотя пришлось поработать на совесть, Алексей не чувствовал себя измотанным. Наверное потому, что сон в респираторе дал молодеющему организму отдохнуть с избытком, и Лёха Бурый был рад растратить накопившуюся за две недели энергию.

— Ну всё, ребята, — вылезая из четвертого, а, стало быть, последнего катера, сообщил помощникам Пирелли, — шабаш, полчасика передохнем и отрапортуем командиру, что звено малых иглодисков только и ждёт, чтобы его использовали в деле! Кажется, нам не придётся краснеть перед юзом.

Суровцев навострил уши.

Юзом?

Опять? Ведь про то же самое упоминал и Крайстенен. После того, как сошла вода в салоне.

Внезапно его кольнула догадка. Юз — имя собственное. Или кличка? Неужто «орлята» называют так Джозефа Лях-Козицки? Но, с другой стороны, у командира уже есть прозвище: Стальной Джо. Зачем ему ещё одно?

Этот момент следовало прояснить. Что Алексей и собирался сделать, как только бригада в полном составе растянулась на пневмоматрацах, что были расстелены возле боксов со спарками. Но Пирелли в очередной раз доказал, что недаром претендует на звание телепата.

— Во время проведения операции, — начал Джакомо размеренно, будто не лежал на матрасе, заложив руки под голову и уставившись в ребристый потолок, а вещал с преподавательской кафедры, — все задействованные в ней патрульные обращаются друг к другу исключительно на ты, невзирая на должности и звания, а для идентификации пользуются не именами, зафиксированными в личностных файлах, а односложными прозвищами. В основном это сокращения либо от имени, либо от профессии, либо от какой-нибудь особенности индивида. И прошу отметить, Алексей, это насущная необходимость — на Большой Высоте многое зависит от быстроты реакции и скорости отклика на опасность. Поэтому с настоящего момента я для тебя не Джакомо, не Пирелли, и даже не фирст-майор, а Пси.

— Понял, не дурак, — кивнул Суровцев. — Поскольку вы…

— Ты, — поправил Пирелли.

— Поскольку ты… телепат, то с твоим прозвищем всё ясно.

Луннит назвался сам:

— А меня все кличут Сел.

— С чего это вдруг? Ведь твоя фамилия Слесарев, значит, сокращение должно быть Слес, а не Сел.

Антон-Джерри развел руками:

— Моё прозвище берёт исток не от фамилии, а от места рождения. Я селенит.

«Берет исток», ха, тоже красиво. Надо будет взять на вооружение и когда буду давать интервью симпатичной журналисточке, начну, пожалуй так: «Моя спортивная кликуха Лёха Бурый берёт исток от косолапого лесного зверя, который…»

Додумать до конца не удалось, ибо Суровцева начали просвещать в два голоса. До его сведения было доведено, что Цинь Сяо-пу, способная оперировать отдельными квантами времени, охотно откликается на прозвище Тау; марсианин Крайстенсеы не реагирует ни на какое сокращение кроме Макса, а Татьяна Эвельсон получила кодовое имя Кси. После этого стала понятна и кличка Юз.

— Поскольку командир родился в открытом регионе Америка, то его имя известно в англизированной форме, — поведал Пирелли-Пси, — но родители Джозефа, этнические поляки, в кругу семьи предпочитали сына звать Юзиком, так что когда наступило время взять прозвище, генерал, не колеблясь, выбрал сокращение Юз.

— Вы, небось, и меня уже обозвали? — поинтересовался Алексей.

— Конечно, — хмыкнул Слесарев-Сел. — У нас это быстро. Человек ещё не успел влиться в коллектив, глядь, к нему уже прилепилось прозвище. Намертво, не отодрать.

— Надеюсь, мне не придётся отзываться на сокращение Нео или Фит?

В глубине души Алексей рассчитывал, что его имя сократят до Алекса и в минимальном варианте будут звать Ал или Эл, но надеждам сбыться было не суждено.

— У тебя уже была кличка, мы лишь немного её подкорректировали. Отныне забудь про Лёху Бурого. Теперь ты просто Бэр. Что, как известно, на спэйслингве означает «медведь».

«Что ж, примем к сведению, — Алексей проговорил про себя несколько раз новое прозвище. — Даже привыкать не нужно. Был Бурый, стал Бэр, суть не поменялась».

Казалось бы, всё в порядке, прозвище он узнал, и не только своё, но Алексей продолжал испытывать дискомфорт. Он даже поёрзал на ложе, выбирая более удобную позу. Но и это не помогло, ощущение неудобства не проходило. Пришлось проанализировать с начала до конца вербальное общение с Пси и Селом, поскольку стало очевидным, что причиной дискомфорта было не физическое положение тела на пространстве матраса, а некое логическое несоответствие. Какое именно? Видимо, проскочило что-то в перечислении прозвищ. Одно из них не укладывалось в рамки и потому осталось непонятным. Но какое?

Пси и Сел были отброшены сразу, Юз и Тау тоже…

Ага, кажется, нащупал.

Зафиксированные в прозвище телепатические способности Пирелли на этот раз не помогли ему прочесть мысль Суровцева. Пришлось выразить её иным образом, а именно, используя голосовые связки, губы и язык:

— А почему Эвельсон носит такую странную кличку?

— Это от слова «ксенофрен», — пояснил Сел.

— Она, что, чужачка?

— Нет, конечно, но если Пси — телепат, но Кси с лёгкостью читает мысли ксенофренов. При этом она может не знать языка и не разбираться в чужой психологии, но любые движения их душ сразу становятся ей ясны. Впрочем, точно также она понимает кошек, собак, уссурийских тигров и прочих нелюдей.

— А они?

— Поджимают хвосты и воют. Думается, в прежние времена, когда люди гонялись с дубинами за добычей, эта способность встречалась чаще, и в генах зверья остался страх перед противником, который понимает тебя лучше, чем ты сам, и может просчитать твои поступки на десять ходов вперёд.

— Круто! — признал Суровцев. — А людей она, что же, не понимает?

— Разные механизмы — атавистический и передовой, — пояснил Пирелли, он же Пси. — Раньше нужно было понимать и предсказывать действия потенциального врага, теперь — находить взаимопонимание с другом. Кентвуши, впрочем, считают, что в будущем у людей разовьётся не телепатия, а эмпатия, что это более высокая способность, подобающая разумному существу.

— Так вот насчёт Кси, — продолжил Сел, — Таня училась в Академии Космоплавания, не особо выделяясь до третьего курса, пока в Академию не заявилась с ознакомительным визитом госпожа посол Силикарболаудеи. После этой весьма поучительной встречи и получила наша Таня свою кличку.

— Да уж, — поддакнул Пси, — занимательная приключилась история. В духе средневековых фаблио. Типа пошла баба по грибы, а нарвалась на «малину», это я в переносном смысле, и не о Тане, а о силикарболаудейской даме. Именитую гостью с её многочисленной свитой встретило академическое начальство и провело в актовый зал, где собралось несколько сот студентов, желавших послушать доклад госпожи полномочной послицы.

— Дай я доскажу, — перебил фирст-майора Сел. — Все-таки, я очевидец. В одних стенах с Танечкой глодал гранит наук, а ты уже с моих слов пересказываешь.

Пси развел руками, дескать, как возразишь против очевидного факта?

— Доклад силикарболауди сводился к тривиальной мысли: неча зря резвиться, братцы студиозусы, на безбрежных просторах Сияющей Пустоты (синоним нашей Большой Высоты). Если помыслы не чисты — не избежать крупных неприятностей. Под этим незатейливым, но справедливым тезисом, я полагаю, без особых колебаний подпишется большинство межзвёздников. И всё свелось бы к полному удовлетворению гостей и администрации, но госпожа посол позволила себе особо выделить один пассаж. Касательно неминуемого возмездия за непродуманные действия той или иной любопытной Варвары, сунувшей нос, куда его совать не рекомендуется. «Последствия, — заявила госпожа полномочный посол, — могут показаться постороннему наблюдателю неадекватными, но следует помнить, что если нечто у одной расы, анклава или народа определяется как добро, то у другой может считаться ярко выраженным злом, за которым должно последовать неминуемое наказание. Вы согласны со мной, молодое поколение?» Силикарболаудь обводит своими рачьими глазками аудиторию и вдруг упирается в нахмуренную Таню Эвельсон. «Вы чем-то недовольны, сестра-подруга?» — спрашивает она у девушки. «Да, — неожиданно для всех отвечает Таня, — я недовольна. И могу сказать, чем именно. Разве роль беспристрастного наблюдателя к лицу столь высокоразвитой расе, как ваша? Думаете, демонстративный нейтралитет сойдёт вам с рук, когда наступит урочный час? Не надейтесь, белые флажки парламентёров не помогут остаться в стороне! И потом, негоже вещать о Сияющей Пустоте если сами пусты!» Тут, сами понимаете, стряслась немая сцена. Никто не мог понять, с чего это вдруг неприметная студентка (а до этого момента Танечка и впрямь ничем не выделялась) сорвалась с цепи и принялась стращать чрезвычайного и полномочного посла высокоразвитой цивилизации. Я даже рот открыл от изумления, да и не я один. А госпожа посол, ни слова не отвечая, сбегает с кафедры и со всех своих трёх ног шпарит за кулисы. Вслед устремляется её камарилья: Матери-Дочери, Сестры-Подруги, Невестки-Свекрови и прочая мелочь. Ректор в прострации, деканы смежных факультетов требуют примерно наказать возмутительницу спокойствия, но оказавшийся по каким-то своим делам в зале Юз подходит и шепчет ей что-то на ухо. Что он ей сказал, так и не удалось выяснить, но никаких оргвыводов со стороны администрации не последовало, а через неделю силикарболауди, так и не поблагодарив хозяев за радушный приём, покинули Землю… Конечно, никто из студентов ничего не понял. Ни про парламентерские флажки, ни про урочный час, ни про то, откуда у Тани появились подобные мысли. Уже когда мы оба попали в Команду, я узнал, что это не её мысли, а мысли самой послицы. Силикарболауди, как ты убедился на собственном опыте, прирожденные телепаты. Им залезть в чужие мозги, как два пальца в абиссаль, но в случае с Таней у них нашла коса на камень. Сканируя мозг хмурой студентки, госпожа посол сама того не желая выдала свои сокровенные мысли. Таня — настоящий феномен, таких, как у неё, способностей больше нет ни у кого в Добровольном Содружестве. Эвельсон с лёгкостью удаётся читать в мозгах у ксенофренов. А это им — как серпом по сердцу.

— Я думаю, — усмехнулся Алексей. — Да-а, сильна девка! А я, дурень, пытался с ней пикироваться…

— А чего ты испугался? — ухмыльнулся селенит. — Кси не умеет читать мысли других людей. Или ты нелюдь? Замаскированный лишевичюс? Или силикарболаудь?

Бэр обиженно засопел, словно и впрямь в нём проснулся медведь:

— С силикарболаудью, Сел, ты угодил в самую точку! Может быть, отныне будешь звать меня «принцессой»?

— Да ладно, ладно, уж и пошутить нельзя. Беру свои слова про силикарболаудь обратно!

— А про лишевичюса?

Луннит подставил раскрытую ладошку. Алексею ничего не оставалось, как звонко хлопнуть по ней своей лапищей.

— Между прочим, — вставая с матраса, сказал Пси, — Юз терпеть не может, когда опаздывают.

В пилотской находились только Крайстенсен и Ойц-Зифан. И хотя экран дальномера сиял уже естественными цветами, настроение у Макса, судя по его кислой физиономии, было далеко не праздничным. Да и вообще атмосфера, царившая в рубке, была насквозь пропитана витавшим в воздухе унынием.

— В чём проблема, Макс? — вылез вперёд Алексей, показывая, что его ознакомили с прозвищем Крайстенсена, а, стало быть, он теперь в курсе и всех остальных дел Команды. Собственно говоря, его реплику можно было трактовать как пароль-отзыв, когда на Большой Высоте встречаются два звездолёта: «Я — свой, у меня тайн нет».

Макс не успел ответить, так как в кабину, наклонив голову, стремительно вошёл командир. Следом появилась Кси Эвельсон и остановилась в дверях.

— Закончили со спарками? — спросил генерал. В отличие от марсианина, на его лице не было и намека на печать безысходности.

— Так точно.

— Это хорошо. А у нас тут наметилась заковыка. Присоединяйтесь, сообща покумекаем.

— Заковыка? — встревожился Пси. — Какого рода?

— Кажется, мы нарвались на провал метрики, — буднично сообщил Лях-Козицки, словно это было ничего не стоящей мелочью, но даже новичок среди Патрульных, каким был Бэр, чётко представлял, какая крупная неприятность скрывается за этими внешне непритязательными словами.

Каждому межзвёзднику известно, что Большая Высота — всё то, что окружает звездолёт, когда он с невообразимой скоростью пронзает межзвёздный вакуум — пронизано разного рода излучениями, а также подвержено воздействию электромагнитных, гравитационных, лево— и право-торсионных, стационарно-пылевых, дискретно-капсулирующих и всяких прочих полей. Эти материальные составляющие пустого пространства могут влиять на полёт, но обычно искусства пилота бывает достаточно, чтобы справиться и с искривлённым тяготением «траурных звезд», и со спонтанным распадом тау-кванта на дробные доли, и даже с блуждающим мезонным облаком — грозой старинных анабиозных левиафанов. Но иногда современный космический аппарат в своём стремительном порыве неожиданно зависает между звёздами и ни на микрон не может приблизиться к цели, хотя двигатель продолжает работать в штатном режиме; это может означать только одно — вокруг принялась фонтанировать протяжённость.

И не просто протяжённость, а протяжённость без массы, то есть новорожденное пространство.

Откуда оно берется, никто не знает: то ли провоцируется манёврами звездолёта, то ли порождается самим вакуумом, то ли просачивается из параллельных миров, когда там начинают бушевать неведомые катаклизмы. Но для межзвёздников, которые волей случая оказались застигнуты протяжённостью без массы, нет участи хуже: как ни маневрируй, как ни увеличивай скорость, все равно из провала метрики так просто не выберешься.

Ситуация похожа на бегуна, стартующего по тренажёрной дорожке, только дорожка эта обладает собственной стратегией, которая заключается в том, что скорость её всегда соответствует скорости бегущего спортсмена, но с вектором движения, направленным в противоположную бегу сторону. Как бы ни варьировал свою скорость бегун, он постоянно будет находиться от стен помещения на одном и том же расстоянии. Допустим, был предпринят рывок, чтобы обогнать дорожку хотя бы на время. Но не тут-то было — в тот же миг скорость дорожки тоже увеличится. Причем настолько, насколько ускорился спортсмен. Темп резко сбавлен — дорожка отреагирует адекватно и на этот финт. А стоит бегуну вообще прекратить движение, как тренажёрная лента застынет. Словно задача спортивного инвентаря заключается в том, чтобы бегун, оставался неподвижным относительно всех ориентиров. Но если тренажёр можно выключить или просто сойти с него, то как выбраться из провала метрики, если она порождает новое пространство во всех направлениях, оставляя корабль на одном и том же расстоянии от всех ориентиров Большой Высоты? Одним словом, это трясина. Невидимая, но ощутимая. Провал метрики. А самое противное, что не отгадаешь, когда проклятая протяжённость прекратит фокусничать и вновь станет нерастяжимой, неизменяемой и кусочно-гладкой, чтобы дать звездолёту возможность продолжить рейс.

Большинство межзвёздников верит, что процентов девяносто сгинувших бесследно кораблей угодили в пространственные ловушки. Может быть, кое-кто из них до сих пор коротает время на «кроличьей пробежке», получившей название в честь персонажа мудрой сказки Кэрролла. Правда, существуют и обратные примеры, когда кораблям удавалось успешно выбраться из пространственной трясины.

И вот теперь в провал умудрилась вляпаться Команда.

Весело, ничего не скажешь.

— И надо же было напороться на такую фигню, когда до спутника оставалось не больше семи часов пути, — поскрёб голову Макс. — Не будь её, первый этап миссии был бы уже завершен.

Его досаду можно было понять — «фигня» длится уже семь часов. А сколько ещё придётся перебирать ногами бегуну, выбиваясь из сил, чтобы ни на йоту не приблизиться к цели?

Сутки?

Месяц?

Десять лет?

Нет, десять лет не придётся — запасов пищи, погруженных на иглодиск посольскими, не хватит.

— А почему семь часов назад нас не поставили в известность? — поинтересовался Пси.

— А что бы это изменило? — раздражённо ответил Макс. — Вас что, переполняют идеи?

— Успокойся, Макс, — подал голос командир. — Возьми себя в руки!

Он подозвал Пирелли и стал показывать ему какие-то расчёты.

— А ты, Сел, чем порадуешь? — не унимался Крайстенсен.

— Увы, — вздохнул луннит.

Макс снова уставился в дальномер.

С одной стороны, Алексея задело, что марсианин его проигнорировал, но с другой, Макса можно было понять, ну что дельное может предложить вчерашний курсант?

Хотя не следует забывать, что, во-первых, курсант вот уже полмесяца как межзвёздник, а во-вторых…

— Послушайте, — сказал он, — неужели здесь собралось столько уникальных людей только для того, чтобы ничего не смочь сделать?

— Не знаю, как телепатия может управиться со взбесившейся метрикой, — произнесла Эвельсон саркастически. — Инопланетного разума тут тоже не замечается. Так что вся надежда на избранника вселенной. Усмирять мироздание — по его части.

— Погоди, — прервал монолог Пирелли. — Мне кажется, в этой идее есть здравое безумие… Где Тау? — неожиданно спросил тот.

— Я здесь, — отозвалась марсианка из-за Таниной спины.

— Подойди, пожалуйста, — позвал Пси и, дождавшись, когда она окажется рядом, продолжил: — Еще никто не пробовал усмирить провал метрики такой экзотикой, как твои уникальные способности, — размышляя вслух, произнёс он, — но попытка не пытка.

Макс рубанул воздух ребром ладони.

— Кажется, я понял! — он легонько ткнул Суровцева в налитой бицепс. — Молодец, Бэр, отличная идея! Так держать.

Все кроме Тани заулыбались, а она поморщилась, словно у неё неожиданно разболелся зуб:

— Может быть, кто-нибудь объяснит мне, какое отношение к изменению метрики пространства имеет Тау и её восприятие времени?

Собственно говоря, Алексей тоже не мог сообразить, что задумал Пирелли и какая роль отводится тонюсенькой Цинь Сяо-пу. Но раз его, Бэра, хвалят и называют автором идеи, значит, задумано хорошо.

Спасибо Джакомо, тот быстро разложил всё по полочкам. В принципе идея выхода из тупика сводилось к некоторым понятиям теоретической тау-физики, в которой неделимый хроноквант представляется сложной системой. Сдвиг материального объекта внутри одного хронокванта никак не изменяет его состояния, ведь и предмет остаётся тем же самым, и момент времени не изменяется. Но поскольку наша вселенная не только дискретна, но и вероятностна, то, скорей всего, в той доле хронокванта изменённой метрики просто не окажется. А вероятность того, что в одном и том же месте пространства в разных долях кванта времени могут возникнуть одинаковые флюктуации, исчезающе мала.

— Ну, хорошо, — сдалась Эвельсон, — я понимаю, что Тау может двигаться не по течению времени, а перпендикулярно ему, но как она перетянет туда целый иглодиск? Это же азы физики: чтобы шагнуть в четвёртую сторону, нужно оттолкнуться в пятую.

Все повернулись к Цинь Сяо-пу — она одна могла дать ответ на этот вопрос, и от того, каким он будет, зависела судьба Команды.

А она молчала.

Даже глаза закрыла, словно медитировала.

Впрочем, так оно и было. Следуя наработанным множеством поколений соплеменников методикам, девушка концентрировала в себе энергию, которую одни называли «кундалини», другие — «ци», а на языке тау-физики это был «резерв прокола в точке перегиба». Со стороны казалось, что ничего не происходит. Но, может быть, так только казалось?..

Наконец Тау щёлкнула пальцами:

— Результата гарантировать не могу, но попробую…

Команда замерла, ловя каждое слово.

— …кажется, я наткнулась на вполне приемлемый интервальчик, куда можно втиснуться. Сама не понимаю, почему раньше мне это в голову не приходило. Кажется, чего уж проще: взять и «опрокинуть серебристые облака», предварительно «вобрав отражённый свет» и «отринув ношу старца»… именно в пятую сторону её и надо отринуть, так что с азами физики всё, вроде бы, в порядке.

Тау снова прикрыла глаза и тут же спросила нормальным, не заторможенным голосом:

— И как оно?

Макс лихорадочно истязал клавиатуру.

— А ведь и в самом деле провал преодолён, — произнёс он, считав последние данные с экрана. — Нет, ребята, хотите верьте, хотите нет, но дальномер показывает, что «кроличья пробежка» закончилась. Мы вполне ощутимо движемся.

— Уже всё? — удивилась Эвельсон. — Прикинула, произвела пассы, опять же умозрительно, и нате вам — провала метрики нет?

— А вы думали, что заметите, как я перейду через «хрономостик», перетащу туда иглодиск, а потом верну его назад? Как бы не так! — Тау сжала пальцы в кулачок. — Да, именно это всё я и проделала, но двигалась я перпендикулярно основному потоку времени, то есть для вас — мгновенно. Вы, живущие линейно-поступательно, и глазом моргнуть не успели.

— Не устала? — поинтересовался Сел.

— Есть маленько, — призналась Тау и вновь разжала кулачок. — Пришлось потрудиться, чтобы сдвинуть с места компактную массу для придания первоначального импульса иглодиску. Жаль «ношу старца» не сумела сохранить, она расплавилась в той, чужой доле хронокванта.

— Постойте, постойте! — снова вмешалась Эвельсон. — Давайте разберемся до конца. Что это за компактная масса и откуда ей было взяться на нашем корабле?

Цинь Сяо-пу виновато улыбнулась.

— Бэр притащил.

— Ничего я не притас… — начал Алексей и осёкся. Перед внутренним зрением возникли строчки, которые он в свое время вычитал у одного старинного поэта:

Да он настоящий провидец, этот поэт начала третьего тысячелетия! А кто ещё на заре космонавтики мог предположить, что с загадками Большой Высоты придётся управляться с помощью китайского учения и неподъемного ордена расы Вежбо?!

Правда, на заминку никто не обратил особого внимания, поскольку в этот момент подал голос Юз. Кварт-генерал всегда знал, когда начальству надлежит проявить инициативу.

— От лица командования Звездного Патруля, — торжественно начал он, — выношу благодарность секонд-майору Цинь Сяо-пу за проявленные самоотверженность и профессионализм, которые позволили Команде беспрепятственно продолжить выполнение поставленной задачи. А за то, что лишила командира заслуженной награды… — Лях-Козицки наклонился и чмокнул Тау в запунцовевшую щеку. — Честное слово, я всё ломал голову, неужто мне под тяжестью чугунного «Духа оплодотворения» до скончания века прогибаться придется?! Так и впрямь недолго старцем стать.

Он нашёл глазами Суровцева:

— Да, кстати, Алексей, хочу сообщить одну вещь, которую никто из преподавателей никогда не скажет курсанту: звёздным патрульным становятся не в ту минуту, когда педагоги родной Бирюзовки вручают выпускникам дипломы. Патрульным становятся после того, как с честью выдерживают первое испытание… кхе-кхе… на прочность. Поздравляю, Бэр, ура!

— Ура! — грянул Алексей и с замиранием сердца услышал, как ему вторят все члены Команды.

Семь часов крейсерского хода до расчётной точки остались в памяти Суровцева наполненными напряжением, возрастающим с каждой секундой. Чтобы не мешать командиру, он ушёл в пассажирский салон и постарался расслабиться. Да, по части комфорта иглодиски не шли ни в какое сравнение с земными кораблями, но выбирать не приходилось — поблизости от места исчезновения Зет-03 по-прежнему находился один-единственный корабль Солнечной Федерации — грузовик капитана Томпсона, непригодный для организации спасательно-поисковых работ. Переброска же в Сферу Шеппарда с противоположного края галактики даже звена шприц-звездолётов, не говоря уже о флотилии, потребовала бы от Федерации серьёзных энергозатрат, а нынешний секретарь ООРАН являлся последовательным сторонником жёсткой экономии во всём.

Когда раздался дребезжащий звонок общего сбора, Алексею осталось лишь подняться и пройти по коридору. К этому моменту в пилотской не хватало только двоих: его и кентвуша, который появился сразу вслед за Алексеем.

— Первая часть операции завершена, — решительно произнёс кварт-генерал, увидев, что все в сборе. — Несколько минут назад мы вошли в зону рассчитанного местоположения спутника, но, как ни печально, визуальный контроль не дал никаких положительных результатов. Отсутствие Зет-03 подтверждается и молчанием биодетекторов. Тем не менее, мы обязаны организовать мероприятия в соответствии с Кодексом Чрезвычайных Обстоятельств. Надеюсь, никому не надо напоминать, что это такое?

— Не надо, — буркнул Макс. — Если найдём какие-нибудь обломки или останки, то упакуем и направим в ближайшее отделение ВЦ СКНз, пусть анализируют сколько душе угодно.

— Ну хорошо, — произнёс Сел, — мероприятия мы организуем. Но надо выбрать рабочую гипотезу, что могло произойти со спутником…

— Вот этим мы сейчас и займёмся, — согласился кварт-генерал. — Прежде всего напоминаю, что в момент странного исчезновения планетоида рядом с ним должен был находиться корабль вооруженных сил империи Кахоу. Кажется, броненосец «Шкеллермайц».

— «Шкеллермэуц», — уточнил кентвуш. — Дифтонг «ай» на литературном диалекте, введённым в разговорную практику придворным грамматиком и прославленным поэтом Моррой Лучеглазым, произносится как «эу».

— Благодарю за справку, Ойц-Зифан, — кивнул в сторону гиганта Юз. — Итак, «Шкеллермэуц» вполне мог оказаться причиной или даже инициатором катастрофы. — На этот раз генерал произнес название броненосца, следуя литературным нормам языка, введённым придворным грамматиком. — У кого какие мнения на этот счет?

Разумеется, первым со своим мнением вылез Суровцев.

— Лично у меня нет и капли сомнения, что броненосец напал на Зет-03, поправ все нормы морали и этики. Ни для кого не секрет, как кахоуты относятся к Содружеству и к Солнечной Федерации, в частности. Уничтожить трансверсаль броненосцу эскадренного подчинения раз плюнуть, тем более, что корабли подобного класса под завязку упакованы импульсными орудиями пучкового типа, несут до сотни ядерных фугасов и имеют на вооружении необнаруживаемые радарами торпеды, способные доставить аналогичный заряд в пределах двухсот пятидесяти мегаметров.

— Так, — Лях-Козицки сделал паузу, — кто еще считает, что «Шкеллермэуц» напал на спутник Содружества?

— Думаю, что без кахоутов здесь не обошлось, — произнёс Макс, — хотя прямое нападение считаю совершенно невероятным. Разбомбить планетоид ему и впрямь раз плюнуть, но тогда на месте гибели трансверсали образуется газо-пылевое облако, которое невозможно не засечь.

— У меня тоже накопились определённые вопросы, — вступила в разговор Тау, — я столько часов провела за экраном импульсного дальномера и не отметила ни одного характерного всплеска «свой-чужой», а это говорит, что в сфере Шеппарда нет ни одного корабля Содружества. Я ещё допускаю, почему нет федералов — не ближний свет. Но где собственные иглодиски этноса Вежбо? За то время, пока Земля согласовывала свои действия с этносом, их суда обязаны были прочесать окрестности Потустороннего Зеркала хотя бы в первом приближении. Это означает только одно: ловушка, неважно — поставлена она кахоутами или имеет иное происхождение, продолжает действовать.

— Разумеется, кахоутами, кем же ещё?.. — снова встрял Суровцев, но его оборвал кварт-генерал:

— У кого имеются другие соображения?

— У меня, командир, — пробасил Ойц-Зифан. Его широкое круглое лицо с еле намеченными чертами, делающими любого кентвуша похожим на карикатурную маску, пошло фиолетовыми пятнами. — Мне крайне неприятно идти против озвученного мнения, но я не имею права отсиживаться в стороне. Мне кажется, у нас слишком мало данных, чтобы обвинять некое юридическое лицо в причинении ущерба другому юридическому лицу на одном лишь основании, что они оба находились в одном и том же месте в одно и то же время. Обстоятельства исчезновения Зет-03 таковы, что я склонен подозревать естественную причину его гибели.

— Значит, так, — подытожил Лях-Козицки, — Вот исходные условия задачи. Как известно, в середине мая пограничные наблюдатели расы Вежбо зафиксировали вхождение броненосца вооруженных сил Кахоу в пространство, подконтрольное Содружеству. В начале июня он должен был состыковаться с Зет-03, но к этому моменту исчез с импульсных радаров. Спрашивается, где в данный момент находится броненосец, если из Сферы Шеппарда он не выходил (по данным тех же пограничников), а по наблюдениям наших девочек, на экране дальномера не было ни одного всплеска, характерного для звездолёта такого размера?

— Ясно где, — не раздумывая особо, брякнул Алексей. — У Потустороннего Зеркала.

— Окрестности Зеркала я сканировала особенно тщательно, — возразила марсианка. — Там тоже ничего.

— Значит, — очертя голову ринулся в бой Суровцев, — кахоутам удалось нырнуть в Зеркало. Они давно собирались исследовать его подлинные глубины.

— Кто читал вам курс «Астрофеномены»? — поинтересовался Лях-Козицки.

— Шарль Дюплесси.

— Неужели он не упоминал о принципе «Плюс один»?

Суровцев наморщил лоб:

— А как же? Даже особый упор делал. Сказал, кто не вспомнит про это правило на экзамене, может о хорошей оценке и не мечтать. Но давно известно, что наш потенциальный противник спит и видит, как бы проникнуть в глубь Потустороннего Зеркала, где, по их мнению, исследователей ожидают совершенно потрясающие открытия! И если уж они попрали законы межрасового права, что им какой-то принцип? Наплюют и не заметят!

На скулах кварт-генерала заходили желваки. Эвельсон фыркнула и спросила вкрадчиво:

— Любопытно было бы узнать, какие наказания полагаются за нарушение законов природы?

— Я понял! — закричал Алексей. — Это то, о чём предупреждала силикарболаудь! Кахоуты намереваются попрать не только межрасовые законы, но и законы природы, а мироздание, разумеется, не стерпит этого!

— …и поэтому оно нападает на нашу станцию! — подхватила Кси. — А ещё говорят что-то о женской логике! Логика медведей, как видим, куда круче.

Бэр побагровел.

— Прежде всего, — начал он, — на станции были имперские наблюдатели. Уверен, именно они начали преступный эксперимент… Во-вторых, не вам ли, госпожа послица объясняла, что реакция мироздания на безответственные поступки отдельных существ может показаться неадекватной и даже несправедливой. А? Мы не остановили вовремя кахоутов, и удар пришёлся по нам! Видите, всё сходится!

— Кто-то только что доказывал, что станция уничтожена имперским броненосцем.

— Это была рабочая гипотеза, — быстро произнёс Бэр — а теперь мы знаем истину.

— Так! — хлопнул в ладоши кварт-генерал. — Как ни заманчива мысль, что Зет-03 стал жертвой коварного нападения империи, нам надлежит подойти к проблеме объективно. Сами знаете, за последнюю неделю было сделано множество яро-патриотических заявлений. Политические деятели правого толка хотели бы приобрести выгодного и, самое главное, конкретного врага. В таком случае можно получить солидные политические дивиденды, требуя вражеской крови. Что касается второй гипотезы нашего неофита, то её можно оставить, поскольку вреда от неё никакого.

— Пользы — тоже.

Разумеется, это сказала Кси. От ехидной дамочки Суровцев ничего другого и не ожидал, а вот то, что генерал вновь назвал его неофитом?.. Это было явное понижение в звании. Алексей обиженно замолк, твёрдо решив никаких идей больше не генерировать.

— Между прочим, — внезапно подал голос Макс, — пока мы тут дискутируем, биодетектор обнаружил живой объект.

— Где?! — вопрос, кажется, вырвался у всех разом.

— Вот, — инженер указал на экран, где дрожащая линия локатора вздёргивалась едва заметным пичком.

— Какой же это сигнал? — не поверил Алексей. — Он ниже уровня случайного шума. Их на экране целая куча, что же, это сплошь живые объекты?

— В основном — случайные всплески, — терпеливо объяснил Макс, — а вот это — сигнал, хотя он и впрямь ниже уровня шума. Если посмотреть, то такой же пичок показывает и масс-детектор. Значит, там что-то есть.

Суровцев хотел спорить дальше, но вспомнил, что Макс относится к той породе людей, у которых всякий прибор работает далеко за пределами погрешности, и впервые прекратил спор, не дожидаясь, пока его посадят в лужу. Промолчать, впрочем, было выше сил, и он спросил хрипло:

— Как ты думаешь, что это может быть?

— Пока трудно сказать определенно: обломок конструкции жизнеобеспечения, спасательный модуль с членами экипажа, даже просто тело. В скафандре или без.

Алексей представил промерзшие останки и содрогнулся.

— Готовим к вылету мивабб, — распорядился кварт-генерал. — Сколько до «этого» идти?

— Часов пять форсированного хода.

— Отлично. Полетят Кси и Бэр. Командиром с ними полетит Пси. А мы пока продолжим плановый поиск. Первый сигнал биодетектора весны ещё не делает.

Суровцев догадывался, что в спарку он взят как представитель грубой физической силы. Если вдруг окажется, что детекторы засекли десантный катер кахоутов, то запросто может начаться драчка, и кто тогда, спрашивается, защитит Пирелли и Эвельсон? Боевому манипулированию они если и обучены, то не в такой степени, как вице-чемпион Алёха Бурый. И тем не менее, его посадили на место первого пилота, доверив вести «мивабб» к запеленгованному объекту, в то время как двое знатоков психологии устроились за дублирующим пультом, но и там разговаривали о чём-то совершенно постороннем. Вот и хорошо, пока они теоретизируют, он будет делать дело.

Прежде всего, он зафиксировал подачу инжекторов на максимум, хотя и без этой процедуры катер мчался на пределе возможностей. Алексею так и представлялось, что за кормой «мивабба» выползает шлейф вырожденного пространства, хотя увидеть это человек не в состоянии. Он до рези всматривался в сфероэкран дальномера, пытаясь разглядеть в чернильных глубинах крошечную искорку, сигналившую, что в ней присутствует плоть. И через некоторое время увидел…

Нет, не может того быть.

Он потёр глаза.

Не помогло.

Он больно ущипнул себя за локоть.

Но и это не исправило положения.

На фоне размытых, будто маревом, звёзд объявилась знакомая фигура, и на Алексея уставились рачьи глазки «принцессы». Но не той компактной малышки, не достигавшей Лёхе Бурому даже до пояса, а гигантессы, чей лик занимал, если верить показаниям дальномера, пространственный сектор в 26 градусов.

— Ну что, Избранник, уверился теперь, что моим словам можно доверять? — донеслось до его ушей из невообразимой дали.

— Ка…ким словам? — запинаясь, произнес Алексей.

— О бедах, грозящих Объединённым Человечествам, — пояснила силикарболаудь.

— Уверился, — Суровцев постарался, чтобы его голос не дрожал.

— Знаю, что ты поставил в известность своего куратора, а через него информация достигла верхов вашей исполнительной власти, — пророкотала ксенофренка. — Это вселяет надежду, что моя миссия не напрасна.

Не будь Суровцев столь взвинчен, он заметил бы, что движения лицевых мускулов «принцессы» не соответствуют произносимым словам, хотя вполне могло сказываться несоответствие между скоростью света и скоростью звука, который в вакууме вообще не распространяется.

— А может всё это «дымовая завеса», и несчастный Зет-03 исчез не без вашей помощи? — спросил он, что называется, в лоб.

Зрачки силикарболауди на секунду потемнели, сравнявшись с межзвёздной чернотой.

— Зачем нам это? — произнесла она. — Для какой надобности, не подскажешь?

Суровцев пожал плечами — ситуация ему не нравилась. Мало того, что он в очередной раз стал объектом пристального внимания силикарболаудей, так к тому же, ещё и непосредственно на Большой Высоте.

— Ну, не знаю. Может быть, вашей Иерархической Яйцеклеточной Инициативе надоело спокойствие в нашем секторе галактики и захотелось пришпорить события, внеся разлад в отношения между Федерацией и империей Кахоу?

Глазки силикарболауди завибрировали:

— Империя Кахоу? Причем здесь она?

— Ну как же? Известное бельмо на глазу Объединенных Человечеств.

— Кахоуты такие же, как и вы, у них те же проблемы. Опасность, говоря примитивно, исходит от Потустороннего Зеркала, а кахоуты, добившись права вести наблюдения, занялись там крайне безответственными экспериментами. Безо всякого злого умысла, между прочим. Ваши нырки в экзокапилляры — детские шалости по сравнению с тем, что вытворяли имперские наблюдатели в своей лаборатории. Разумеется, Зеркало среагировало, и вам теперь приходится искать погибший планетоид. Могу тебя утешить: имперский броненосец тоже погиб — мирозданию нет дела до правых и виноватых, оно, как я уже когда-то говорила, реагирует неадекватно.

— Значит, это всё-таки кахоуты! — мёртвой хваткой вцепился Бэр в единственный понятный ему довод. Как наши исследования, так они ноты протеста шлют, а сами готовы поставить мир на грань гибели! Нет уж, сволочами они были, сволочами и останутся!..

— Я этого не говорила, — образ дочки-матери начал бледнеть, сквозь него замерцали звёзды. Вообще-то звёзды в космосе не мерцают, но сквозь исчезающую силикарболаудь этот феномен вполне можно наблюдать. — Когда будешь передавать наш разговор своему начальству, пожалуйста, передай его точно и полностью, — донеслось из пустоты.

— Это что же, опять мне нести ответственность за вселенную? — закричал Алексей.

— Да уж куда тебе… — услышал он глухо, словно в уши были вставлены ватные тампоны. — Тебе даже штурвал доверить нельзя! Проснись, Бэр! Тоже мне, патрульный, заснул за штурвалом!

— Я не заснул, я…

— Знаю! — оборвал Пси, не отрываясь от дублирующего пульта.

«Мивабб» двигался в режиме аварийного торможения, катер сбросил крейсерскую скорость почти до нуля, а заодно отметился на дальномере иглодиска условным сигналом «Поиск плюс». Теперь Лях-Козицки будет знать, что они и впрямь что-то обнаружили.

А Пси, выходит, не только с Татьяной любезничал, но и космический призрак видел, своими глазами или просканировав мысли пилота, и управление успел перехватить едва ли не в последнюю минуту. Вот соприкоснулись бы на скорости защитные поля двух кораблей — и всё — аннигиляция, пришлось бы скорбящим родственникам хоронить вместо Лёхи Бурого кубометр вырожденного пространства. Хорошо, что на катере управление продублировано, спасибо земноводным инженерам, не пришлось старшему товарищу лезть через голову впавшего в транс пилота, чтобы включить торможение.

— Что там? — не отрываясь от приборов, спросил Пси.

— По нисходящей, — непонятно отвечала Эвельсон.

— Скорость погашена, до цели восемнадцать мегаметров, — спустя полминуты, произнёс Пирелли. — Касание защитных полей через шесть с половиной минут.

Это, во всяком случае, Суровцев понимал. Он и сам видел, как на фоне слабых звёзд быстро увеличивалось ребристое яйцо в оплётке из растопыренных штанг. Не нужно и в МОП лазать, чтобы понять, что это такое. Спасательный бот кахоутов наверняка с борта «Шкеллермэуца». А ведь эта штучка может использоваться как для спасения экипажа в случае аварии корабля-матки, так и для проведения абордажной атаки. Кроме пилота бот способен перевозить до десяти бойцов. Ясное дело, «Шкеллермэуц» готовил захват станции и даже начал спускать абордажные команды. Так что не спасательный это бот, а десантный. И если на борту кувыркающегося яйца и впрямь десяток солдат, они могут оказать серьёзное сопротивление.

— Бэр, без агрессии! — не отрываясь от управления, предупредил Пси.

Вот ведь телепат чёртов! И когда только успел понять, что у Лёхи действительно зачесались кулаки, тем более, что салон десантного бота давал ограниченный, но все же простор для упражнений в боевом манипулировании: есть где всласть помахать конечностями. А вице-чемпион без практики — всё равно, что банкет без шампанского.

— Юз надеется, что мы добудем ему языка, — попытался спорить неугомонный манипулятор.

— Я сказал — без агрессии!

Суровцев вздохнул печально. Делать нечего, приказ старшего по званию — закон для патрульного…

Шлюп кахоутов приблизился на минимальное расстояние, позволяющее функционировать силовому полю «мивабба», который замедлил движение до нуля и лёг в дрейф.

— Свет! — скомандовал Пирелли.

Радуясь, что ему хоть что-то дозволено, Бэр включил сигнальные огни. «Мивабб» засиял, словно коралловый риф, усаженный лимонными и голубыми актиниями, какие используются вежборасиянами для освещения общественных мест.

Согласно Кодексу визуальной связи, ратифицированному Федерацией и империей ещё полстолетия назад, кахоуты должны были зажечь оба сигнальных пояса на оплётке, но этого патрульные так и не дождались.

— Неужели внутри никого нет? — прошептала Эвельсон. — Но почему тогда квакает биодетектор?

— Скажу больше, — Суровцев тоже понизил голос, словно его могли подслушать. — У кахоутов отключено силовое поле.

— И что это может означать?

Алексей пожал плечами:

— Если исходить из Подпространственного Устава имперских военно-космических сил одно из двух: или на борту действительно нет живых членов экипажа, или бойцы готовятся к абордажу, чтобы захватить наш катер!

Пси, не желая повторять дважды отданное приказание, напоминающе кашлянул.

— Помню я, помню, — покорно отозвался Суровцев.

— Тогда вперёд! Ты входишь первым, мы за тобой.

Ясное дело, как на пули с голыми руками лезть, так ему первому.

— Там один человек, и, судя по ментальному излучению, он боится нас больше, чем мы его, — сообщил телепат. — Есть стыковка! Бэр, пошёл!

— Да поможет тебе Высотник! — истово прошептала Кси.

— Да пребудут со мной святые великомученики Юрий и Гагарий! — подхватил Бэр и прыгнул в открывшийся люк.