Глава 28

Проводив Большого Майка, Странник некоторое время стоял на пороге хижины, наблюдая за тем, как воз, запряженный парой лошадей, удалялся на запад. Все еще отчаянно прихрамывая (рана на ноге все-таки была воспалена и болела), он направился вверх к ручью, где в течение двадцати минут промывал свою голень холодной и чистой водой. Затем, завязав ногу куском фланели, он вернулся в дом и начал деловито собираться в дорогу. Он взял с собой около двадцати ярдов крепкой пеньки, огниво и лампу с запасом свечей, походную торбу и две пустые кожаные фляги емкостью в галлон каждая. Идти предстояло недолго, менее суток, поэтому он не стал брать с собой запаса еды, ограничившись флягой чистой родниковой воды, – он был уверен, что в горах всегда сумеет пополнить ее запас. Еще раз выглянув на дорогу и не заметив ничего подозрительного, Странник двинулся в путь. Идти приходилось все время наверх, порой он преодолевал заросли кустарника и низкорослых елей, чьи ветви причудливо переплетались, однако он не торопился, и прогулка по лесу была скорее приятной, нежели утомительной. Лес практически не был еще затронут увяданием ранней осени – желтые листья на деревьях нигде не встречались, и только ночи, ставшие заметно холоднее, говорили о том, что сейчас на дворе начало сентября.

Ко второй половине дня он без труда нашел тропинку, указанную в документах Мустоффеля, и вышел по ней к заброшенному колодцу. С виду это был обыкновенный сельский колодец, сложенный из небольших валунов, скрепленных между собой глиной, как это было принято в этих краях. Конструкция была надежная, можно даже сказать – вечная. Странник заглянул внутрь и убедился, что в глубине колодца темнела вода – тот, кому пришла бы в голову мысль набрать здесь воды, мог бы сделать это без труда, так и не обнаружив секрета. Впрочем, в этих глухих местах колодцем на лесной поляне пользовались крайне редко. Странник обошел колодец вокруг и осмотрел его – как и было сказано в легенде, прилагавшейся к карте, рядом с колодцем было каменное кольцо, вросшее с годами в землю и, по-видимому, крепившееся к каменному же основанию. Внимательно осмотрев кольцо, Странник решил для себя, что им пользовались не менее двух месяцев назад – мох во многих местах был сорван и еще не успел вновь зарасти; было видно, что кольцо поднимали из грунта, чтобы привязать к нему веревку. Странник предположил, что это дело рук его предшественника, этого незадачливого кавалерийского офицера. Ему предстояло сейчас сделать то же самое. Подняв из земли кольцо, он крепко привязал к нему конец пеньки двойным узлом. Свободный конец был брошен в колодец. Поставив на край колодца лампу, Странник зажег в ней свечу и, взяв кожаный ремешок, за который лампа обычно подвешивалась под потолком, в зубы, начал аккуратно спускаться вниз.

Он спустился более чем на пять ярдов, прежде чем нашел то, что искал, узкий боковой тоннель диаметром около четырех футов. По этому тоннелю нельзя было идти, но можно было свободно передвигаться на четвереньках. Упираясь ногами в каменные стенки колодца, Странник аккуратно перебрался в тоннель и двинулся по нему вперед. Лампа, которую он взял с собой, давала мало света, однако он умело передвигался в окружающей его полутьме. Это тоже была заслуга его учителя, Старого Гризли, более того – это была одна из его революционных идей в подготовке учеников Обители. Еще будучи врачом, Гризли обратил внимание на то, что люди, страдающие дефектом какого-либо органа чувств, имеют необычайно развитые другие чувства, что в значительной степени помогает им компенсировать свой дефект. Так, слепые, как правило, имеют очень тонкий слух, а у глухих, напротив, очень хорошо развито зрение. Им было также замечено и проверено на практике, что первичная адаптация развивается и в том и в другом случае примерно в течение двух недель. Это наблюдение легло в основу созданной им системы подготовки шпионов: его ученики ежегодно в течение двух недель с утра до вечера ходили по Обители с завязанными глазами и еще в течение двух недель (в другое полугодие) – с заткнутыми ушами. Первое время остальные преподаватели и ученики из других групп потешались над ними – и впрямь, со стороны это выглядело весьма комично. Однако вскоре пришло время подводить итоги, тогда-то и оказалось, что ученики Гризли в тактической подготовке на голову выше всех остальных. Системой Старого Гризли заинтересовались наверху, и она была введена как обязательная для всех в Обители. Конечно же, для того чтобы поддерживать полученный эффект, необходимы были ежегодные тренировки, но даже и в их отсутствие навыки пребывания в полной темноте давали агенту значительные преимущества.

Ползти по тоннелю, неся с собой пустые кожаные фляги в торбе, было нетрудно, и Странник уже через четверть часа добрался до его конца. В конце тоннель резко расширялся, переходя в значительных размеров пещеру или грот, с потолка которого свисали сталактиты. В конце пещеры темнел узкий проход, через который человек среднего телосложения мог спокойно пройти, даже не наклоняя головы. Проход продолжался около десяти ярдов и вел в соседнюю пещеру. Войдя в нее, Странник невольно замер, потрясенный увиденным.

В центре огромной пещеры раскинулось озеро овальной формы, наполненное кроваво-красной жидкостью. Лампа здесь была уже не нужна – от жидкости исходило неравномерное багровое свечение, освещавшее всю пещеру и окрашивавшее ее стены во всевозможные оттенки красного. Глядя на стены пещеры, казалось, что все они сложены из огромных тлеющих углей. Потолка у пещеры не было видно, и странник подумал, что, возможно, где-то вверху есть отверстие, через которое в пещеру, на середину озера падают лучи причудливо преломляемого льдом солнечного света. Впрочем, так оно это или нет, проверить он все равно не мог. Странник опустился на колени и аккуратно, чтобы не замочить рук, наполнил странной жидкостью обе фляги.

«Вот теперь моя миссия выполнена на одну треть», – подумал он. Это была самая простая часть его миссии. Теперь ему предстояло самое трудное – вернуться и выжить.

Обратный путь через малую пещеру и тоннель хотя и не составил большого труда, однако занял вдвое больше времени, так как передвигаться приходилось с большими увесистыми флягами. Вскоре перед Странником замаячил слабый свет колодца. Привязав к пеньковой веревке торбу с флягами, Странник аккуратно опустил их вниз, до самого уровня воды, а затем, держась руками за веревку и отталкиваясь ногами от выступов каменной кладки колодца, стал подниматься наверх. Выбравшись наружу, он внимательно осмотрелся вокруг и несколько минут, сидя на краю колодца, вслушивался в звуки окружавшего его леса. Ничего подозрительного он не увидел и не услышал – лес жил своей размеренной лесной жизнью, шелестя листвой и хвоей, перекликаясь птичьими голосами, журча водой ручьев и отмеряя счет времени тоскливыми криками кукушки. Перекинув ногу и спрыгнув с края колодца, Странник стал аккуратно выбирать веревку, поднимая на поверхность свой груз. Два галлона неизвестной жидкости весили чуть меньше двадцати фунтов, так что поднимать их было не так уж и сложно. Торба, в которой лежали фляги, конечно же намокла, однако он решил не ждать, когда она просохнет, и, закинув ее за спину, двинулся в обратный путь. Значительным плюсом было то, что теперь идти приходилось под гору, а минусом – темное время суток: над лесом уже спустились сумерки, и темная сентябрьская ночь вступала в свои права. Странника это нисколько не смущало – он прекрасно ориентировался в лесу и в светлое и в темное время суток и неплохо запомнил дорогу, пока шел сюда утром.

Так или иначе, но к рассвету, который в этих местах наступал после шестого часа утра, Странник вернулся к хижине. Предусмотрительно спрятав торбу в лесу, он подошел к бревенчатому домику и тихо обошел его со всех сторон. Ничего подозрительного. Он заглянул в окно, а затем вошел внутрь жилища. Внутри все оставалось нетронутым, таким же, как и в тот момент, когда он покидал его сутки назад. Странник был утомлен и, наспех перекусив хлебом и сыром, смоченными несколькими глотками сухого красного вина из фляги, лег спать – он заслужил несколько часов крепкого сна.

Утром следующего дня, когда Странник, выспавшийся и отдохнувший, вышел из домика и умывался у холодного лесного ручья, он услышал скрип колес телеги и фырканье лошадей, а затем и веселый окрик его товарища – это вернулся Большой Майк. Приехавший радостно спрыгнул с воза, подошел к Страннику и воскликнул:

– Старина Иоганн, как я рад тебя снова видеть! Его лицо расплылось в широкой улыбке. – Ну как твоя нога? Надеюсь, рана заживает? Я смотрю, ты уже неплохо ходишь – это замечательно! Знаешь, я всю дорогу обратно ехал и думал – как бы тебе об этом сказать, да вот толком и не придумал, так что скажу – как умею. Ты, Иоганн, гениальный коммерсант! Ты просто самим Богом создан для того, чтобы торговать плотницким инструментом! Я ведь всегда говорил, что для того чтобы иметь успех в коммерции, нужно знать, когда, где и что продавать и чтоб не было конкурентов. В данном случае ты все четыре раза попал точно в цель: в этом городишке Штофенплатц, на западном склоне, я был единственным торговцем инструментом на всем рынке, и там как раз проходила эта осенняя ярмарка, про которую ты мне толковал, и наш товар уходил нарасхват, и я заработал ни много ни мало восемьсот пятьдесят золотых! За вычетом наших расходов и вложений это составит нам по двести двадцать пять монет чистоганом! Еще раз говорю тебе – ты гений коммерции, Иоганн, и я хочу всю оставшуюся жизнь быть твоим компаньоном!

Странник слушал его и печально улыбался. Он подумал о том, что, к сожалению, ему придется выполнить это пожелание своего товарища. Пока Большой Майк произносил свою восторженную тираду, он медленно, сильно прихрамывая, подошел к нему и встал рядом, чуть справа. Аккуратно и быстро, невидимой Большим Майком левой рукой, он достал из голенища сапога кортик в ножнах и большим пальцем отстегнул замок. Ножны беззвучно упали в густую траву, обнажив стальное лезвие. Затем, чуть повернувшись, Странник коротким ударом вогнал это лезвие по самую рукоятку в верхнюю часть живота своего компаньона, в то место, где правые и левые ребра образуют тупой угол. Майк посмотрел на него ошеломленно и стал медленно оседать на траву. Правильнее всего было бы просто молча отойти, чтобы дать ему спокойно покинуть этот мир; однако в глазах Большого Майка, смотревших на Странника, было столько недоуменной тоски, что он все же заговорил.

– Мне очень жаль, – сказал Странник, но никакой ярмарки в Штофенплатце никогда не проводилось с того момента, как этот городок появился на свете. Лесорубов и плотников там всего десяток, да и люди они весьма бедные, так что, даже если бы и сговорились заранее, никогда не смогли бы за день купить весь наш товар. Но и не это самое важное. Хэмпфордская гимназия – действительно одна из самых лучших в Петерштадте, возможно даже – самая лучшая. У нее есть только один, впрочем, существенный недостаток – ее здание очень плотно зажато между набережной и Шуллештрассе, так что там просто нет школьного двора – согласись, это большое огорчение для детворы, любящей поиграть в кегли. Да, и еще – я сам проучился в этой гимназии четыре года, и там никогда не было учителя словесности по имени Стивен Крогг…

Глаза Большого Майка стали угасать, и Странник отошел от него, тоскливо глядя поверх высоких елей, над которыми блестели покрытые льдом вершины гор Северо-Запада, окружавшие перевал Шварценберг. Он вспомнил детство и своего отца, который любил рассказывать ему сказки…

– Там, далеко за горами Северо-Запада, – говорил отец, – лежит прекрасная страна. Ее населяют умелые и трудолюбивые мастера, которые создают прекрасные вещи, потому что каждому человеку нужны не просто вещи, а вещи прекрасные, сделанные умелыми и любящими свое дело руками, вещи, в которые вложена душа Мастера. Люди той страны счастливы, ибо самое большое счастье для человека – это творить и создавать, вкладывая в свои творения душу и принося тем самым радость другим людям, и жить так все время, от начала и до скончания времен. И еще, – говорил отец, немного помолчав, – там есть Любовь и есть Справедливость.

«Мы все начинаем свой путь в этом мире из одной точки и движемся в одном направлении, – подумал Странник и посмотрел на остывающий труп своего бывшего компаньона, – и разве не удивительно, в какие странные места нас заводит эта дорога?»

Впрочем, такой роскоши, как погрустить и подумать о смысле своего пути, Странник сейчас себе не мог позволить. Ему предстояло самое трудное – дорога назад.