Глава 9
25 июля, ранний вечер. Наташа
Такси уносило сестер прочь из особняка.
– «В Москву, в Москву!» – процитировала классика Наталья.
– Да хоть к черту на рога, только б сбежать из Теляева! – подхватила Маргарита.
– А мне в вашем поселке понравилось… – не согласился с девушками молоденький румяный шофер. – Все так солидно, культурно… Ух ты, а здесь пожар, что ли, был?
Такси как раз проезжало обгоревшие сосенки и засыпанную гравием воронку – то самое место, где взорвали машину отца.
Наташа с Ритой не удостоили шофера ответом.
– Крутые, значит, – вздохнул водитель. – С кем попало беседы не ведете… – Он сделал равнодушное лицо, включил музыку и прибавил газу.
Такси вывернуло на трассу, и за окошком полетел яркий, как на картинке, пейзаж: позлащенные солнцем леса, прозрачные полянки, озерца… Наташа пыталась полюбоваться подзабытой подмосковной красотой, да только не получалось: молодой шофер разогнался так, что картинки не проплывали – мелькали. Шоссе хоть и вело к дорогим особнякам и эллингам для роскошных яхт, а годилось только для джипов. Старенькая же «Волга» то и дело влетала в ямы, корпус зловеще поскрипывал, двигатель щелкал и ухал.
«Хоть бы ради спортивного интереса выбоины пытался объезжать!» – подумала Наталья. Но, не желая обижать юного шофера, промолчала.
Маргарита же стесняться водителя не стала. Поинтересовалась:
– Чего несешься? Колымага того и гляди развалится.
– Ничего, она у меня девочка еще крепкая! – браво заверил шофер.
– Девочка! Скажи лучше: бабушка! – фыркнула Рита. Она ерзала на заднем сиденье машины, тщетно пыталась вытянуть ноги и ворчала: – До чего же у вас такси неудобные…
Наташа фыркнула:
– «У вас» – в смысле, где?
– Ах, ну да! – улыбнулась Рита. – Ты ведь тоже теперь не местная… А на Мальдивах, кстати, такси есть?
– Есть, – кивнула Наташа. – Целых трех видов. Катерки. Гидросамолеты. И носилки.
– Это как? – не поняла Маргарита.
– Да просто. Носилки с креслицем, а их четыре туземца волокут. Туристам нравится: налижутся в баре и потом требуют, чтобы их тела до бунгало тащили.
– Придурки, – констатировала Рита.
– Люди отдыхают, – пожала плечами Наташа. – Они за это деньги платят.
– Нет, сестренка, – покачала головой Маргарита. – Мы с тобой как-нибудь иначе отдохнем… – Она радостно улыбнулась и добавила: – Да я уже отдыхать начала – как только мы из особняка уехали. Мерзкое место, правда?
– Мерзкое, – согласилась Наташа. – Все вроде ладно-красиво-складно, а все равно там противно. Мне тоже сразу полегчало, как мы оттуда выбрались…
Рита кивнула:
– Этот дом будто все соки высасывал, правда?
– Ага. Я так радуюсь, как в детстве, когда мы с тобой вместе из дома сбежали, – вдруг всплыло у Натальи. – Помнишь? Поссорились с Диней – и убежали. Ты тогда во втором классе училась…
– Помню, – откликнулась Рита. – Ой, как же мне стало страшно, когда стемнело! А ты меня пугала, что, если я реветь буду, меня привидение утащит…
И Наталья вдруг подумала: «Никуда мне не деться от сестры. Пусть Ритка вредная, пусть – с причудами и ума у нее – совсем не палата. Но ведь она мне – самая близкая родственница. Родная кровь. Родственная душа…»
За окошками машины промелькнула деревенька. Бедненькая, серенькая, кривенькая. Но Наташу – она до сих пор пребывала в эйфории, что удалось сбежать из удушающей атмосферы особняка, – даже убогие избушки радовали. Солнечным, как сегодня, днем они смотрелись сказочными домиками, а старушки, восседавшие на лавочках у калиток, и вовсе выглядели добрыми феями. Перед бабульками стояли ведра – посиделки совмещались с придорожной торговлей.
– Грибы, что ли, уже пошли? – предположила Наталья.
Эх, хорошо бы сейчас остановить машину и махнуть в лес! Подышать сосновым воздухом, полюбоваться пресловутыми березками – ведь как ни красивы пальмы и тропические цветы, а по нашей природе тоже, оказывается, скучаешь…
– Нет, грибам еще рано, – авторитетно объяснила Рита. – Бабки картошку продают. Прошлогоднюю.
– А ты откуда знаешь? – удивилась Наталья.
– Инков сказал, – фыркнула Маргарита. – И нам советовал: обязательно по дороге пару ведер купить.
– В Москве, что ли, картошки нет? – не поняла Наталья.
Вот дела – всего-то восемь месяцев она в Москве отсутствовала, а, пока ее не было, из столицы, оказывается, исчезли корнеплоды.
– Не в этом дело, – пожала плечами Маргарита. – В Москве картошки навалом – только молодой, привозной, откуда-то из Узбекистана. А Инков у нас экономный, ему и прошлогодняя сгодится. Как у этих бабок. Они ведь ее по дешевке отдают – чтобы не пропала, новый урожай на носу.
– Вот оно что! – улыбнулась Наташа. И предложила: – Так давай и правда купим, дома-то есть нечего…
На лице сестры отразился неприкрытый ужас:
– Соображаешь, что говоришь?! Сколько в этой картошке за год всяких вредностей накопилось…
Насчет вредностей Наташа сильно сомневалась – это у Ритки типичные страхи типичного европейца, но спорить с сестрой не стала.
– Не хочешь – не надо. Сходим в супермаркет, за молодой.
– И нажарим на сливочном масле! – просияла Рита. – Знаешь, как я соскучилась! Пит-то – он ничего на сливочном не ест. А жареную картошку вообще не употребляет. Говорит, вредно.
– Ну, жарила бы себе самолично, – улыбнулась Наташа.
– Одной – неинтересно, – вздохнула сестра. – Да и Пит бухтит, что я детям дурной пример подаю… Слушай, я тебя вот о чем хотела спросить…
Рита бросила быстрый взгляд на водителя такси – не прислушивается ли тот к разговору? Но шоферу, похоже, было не до них – думал о своем, гнал как ненормальный и потряхивал головой в такт бравурной музычке, разрывавшей приемник. И тогда Маргарита тихо спросила:
– Натулик… Почему ты все-таки уехала на Мальдивы?
Разговор сменился слишком резко, и Наташа даже не поняла:
– Что значит – «почему»?
Но по напряженному взгляду сестры увидела: Маргарита ее ловит. Неумело, в меру своих средненьких мозгов. Явно надеется, что Наташа проговорится. И выдаст сестре сенсацию. Что-то отличное от официальной версии Наташиного бегства на далекие острова.
– Магазин… – начала Наталья.
Но Маргарита тут же ее перебила:
– Про твой магазин я все знаю. Крушение бизнеса, крушение иллюзий, ха! – Она презрительно скривила губы и назидательно закончила: – Только из-за такой ерунды все не бросают и в тмутаракань не бегут.
– Во-первых, Мальдивы – совсем не тмутаракань, – спокойно возразила Наташа. – Вон весь мир туда отдыхать едет. А во-вторых, что ты хочешь услышать? – Она проницательно взглянула на сестру. – Историю несчастной любви?
– Хотя бы, – не смутилась Маргарита.
Наталье вдруг стало смешно. Любовь – вот ведь ерунда! Какая может быть любовь в наше неуемное время? Можно подумать, у самой Ритки с Питом любовь. Или у Майи с Денисом – вон ругаются так, что за стенами в два кирпича слышно. А уж отец с мачехой, пусть им обоим земля будет пухом, – и вовсе «эталон» высоких отношений. Как сама Ритка и рассказала: у отца – любовница и, скорее всего, не одна, а Тамарка – проститутка в отставке…
– Нет, никакой несчастной любви у меня не было, – твердо сказала Наташа. – Но, в общем, ты права. Помимо магазина была еще одна история… Причиной ее, конечно, не назовешь. Но косвенно, врать не буду, она меня тоже подтолкнула к тому, чтобы убежать отсюда к чертовой бабушке.
– Ой, расскажи, расскажи! – обратилась в слух Рита.
– Могу рассказать. Только ты смеяться будешь.
– Я никогда не буду над тобой смеяться, – обиженно произнесла Маргарита.
И Наташа еще раз порадовалась тому, что у нее есть сестра. Самый близкий человек, родная кровь…
***
Наташа никогда не верила в магию. Ни в белую, ни в черную. Ни в колдуний, ни в шептуний. Не ходила к бабулькам и даже на картах ни разу в жизни не гадала. Про магический салон, правда, думала. Но только с утилитарной точки зрения – когда решала, каким именно бизнесом ей заняться – чтобы без огромных капиталовложений. Наталья тогда тщательно, как советовал отец и наставляли в институте, изучала рынок и обратила внимание, что объявлений о магических услугах полно во всех газетах. Судя по количеству, услугами колдунов пользовался едва ли не каждый второй москвич. «Может, и мне салон черной и белой магии открыть? – размышляла тогда Наталья. – А что: затраты минимальные, а емкость рынка огромная…»
Но, конечно, магический бизнес затевать не стала. Не потому, что сомневалась в коммерческом успехе, – колдуньей кто угодно может прикинуться и денежку стричь, – просто не по душе ей такой бизнес. Несерьезно и даже подло – наживаться на доверчивых и несчастных. Зато ее саму «колдуны» «развести» пытались не раз. Едва открылся «Настоящий» магазин и его координаты появились в справочниках, Наташу немедленно засыпали рекламой. Предлагали купить «талисманы на удачу в бизнесе», изгнать из помещения «негативную энергетику» и даже «совершить приворот на привлечение клиентов».
Колдовская реклама решительной Наташиной рукой отправлялась в мусорную корзину, магазин процветал, и все шло хорошо до тех пор, пока однажды…
…Погода в тот день была ужасной: сильнейший ветер с мелким дождем. А Ируся, новая продавщица, проявила ненужную инициативу: решила проветрить. Распахнула окно, а в этот момент кто-то из покупателей входную дверь отворял – в общем, так ветер махнул, что разлетелись и рекламные проспекты, и пакетики с травами, и даже бумажные упаковки с отрубями.
– Я хотела как лучше: ведь когда все время кондиционер включен, в помещении воздух застаивается! – оправдывалась потом Ируся.
– Да уж, избавилась от застоя, мало не покажется, – проворчала Наталья, оглядывая учиненный ветром погром. И постановила: – Ну, давай порядок наводить. Заодно и полы помоем – все равно народу никого, погодка адова…
– Хорошо, конечно, – вздохнула Ируся.
И поплелась в подсобку за шваброй.
– Мой давай как следует, – велела Наталья. – Во всех уголках. Начинаем отсюда, от стеллажей. Я подбираю все, что упало, а ты моешь.
Ируся снова вздохнула. А Наташа опустилась на колени – поднимать рассыпавшиеся пакетики с целебными травами. Травы покупали плохо, стояли они в самом дальнем углу, но ветер, негодяй, даже до них добрался… Наташа подняла несколько пакетиков разом – и вдруг нащупала меж ними какой-то плотный листок. Это, интересно, еще что?
Листочек оказался фотографией. Наташа рассмотрела ее – и не удержалась, вскрикнула.
– Что случилась, Наталья Борисовна? – тут же кинулась к ней Ируся.
Наталья не ответила. Она по-прежнему стояла на коленях и потрясенно рассматривала карточку. Свою собственную. Ее любимые черные джинсы, пушистый свитер, мягкие мокасины. Ее прическа, ее улыбка, ее нос. Ее лицо. А вместо глаз – две аккуратно выжженные дырочки…
– Ой… – выдохнула Ируся – она заглядывала хозяйке через плечо.
– Что же это такое… – растерянно пробормотала Наташа.
– Ой, – повторила Ируся. И запричитала: – Наталья Борисовна, да на вас порчу навели!
***
– Ну, как тебе? – спросила Наташа у сестры. – Смешно?
Такси приближалось к Москве.
– Пока нет, – серьезно ответила Рита. – И я даже знаю, чьих рук это дело.
– И чьих же? – удивилась Наташа.
– Вички, – безапелляционно отрезала сестра. – Отцовской домработницы.
– С чего ты взяла?
– А я позавчера в кухню прокралась. И видела, как она Тамаркину фотографию иголками колет. Прямо в глаза. И пришептывает что-то… Заговаривает. Значит, и тебя заговаривать пыталась. Гадина.
– Может, и гадина, – кивнула Наташа. – Да только Вика в моем магазине сроду не бывала… И вообще, не перебивай. Давай расскажу, что дальше было. Я, разумеется, мерзкую фотографию порвала. На Ирусю – цыкнула, а себе самой приказала: немедленно об этой пакости забыть. И забыла бы… – она вздохнула.
Маргарита подалась с заднего сиденья вперед, дышала в затылок, и даже водитель хоть и делал вид, что следит за дорогой и наслаждается музыкой, но, похоже, начал прислушиваться к разговору.
Наташа продолжила:
– Но тем же вечером, когда я ехала домой, меня остановил гаишник. В общем, за дело: я через двойную сплошную развернулась, а как быть, если до официального разворота целый километр? Ну, и завел, конечно, бодягу: то-се, будем права отбирать… Сама понимаешь, от двойной сплошной хиханьками не отбояришься (водитель такси понимающе покачал головой), так что пришлось платить. В кошельке, как назло, только доллары, но я на такие случаи всегда пятьсот рублей держу под козырьком – этим, знаешь, над водительским сиденьем…
– Ну, что ты тянешь?! – поторопила ее Рита.
«Наверно, подсознательно тяну, – подумала Наташа. – Очень уж неприятно к главному переходить». И она быстро, одной фразой, закончила:
– В общем, я полезла под козырек – и обнаружила там иголку.
– Иголку? – удивленно переспросила сестра.
– Да. Обычную швейную иголку. Толстую. Кончик у иголки – прокаленный, весь черный. И торчит она так, что острие направлено на меня.
– Ну и ну… – выдохнула Рита. – Я знаю, что это значит. Это наговор: тебе на несчастья.
– Ага, – вздохнула Наташа. – Знаешь, как я об эту иголку палец пропорола!
– Да не в пальце же дело, а в том… – горячо заговорила Рита.
Наташа остановила сестру:
– Да подожди ты. Я потом и сама в Интернете прочитала: кончик иголки колдуны специально прокаливают, чтобы на человека неудачи валились. Но дай сначала доскажу. Приехала я домой. Настроение, конечно, на нуле – понимаю вроде, что глупости, но на душе как-то нехорошо… Стала голову ломать: кто мог это сделать? Ну, в магазине, допустим, полно народу бывает. Но ключи-то от машины я никому не даю! И Вичка, кстати, раз ты на нее думаешь, никогда к моей тачке даже не подходила…
– А на автосервисе? – тут же спросила Рита.
– Ерунда, – пожала плечами Наташа. – Зачем автослесарю протыкать козырек иголкой?
– Ему могли заплатить.
– Позвонила я своему слесарю, – вздохнула Наталья. – Как дура. Конечно, он только посмеялся. Я, говорит, про каленые иголки слышал, жена рассказывала, но это, мол, типично бабские штучки. А мужики – с помощью лома мстят. И посоветовал: вспоминай, кто из твоих заклятых подружек в последнее время в машине ездил.
– Вспомнила? – потребовала Рита.
– Нет. Я… я решила сначала квартиру обследовать. Мне и правда не по себе стало. Вдруг, думаю, и дома какая-то гадость есть? И я нашла. Очень быстро. Под своей кроватью. Там лежала куколка. Знаешь, такой пупсик, маленький, целлулоидный, как мы в детстве играли…
Наташа замолчала.
– Ну?! – нетерпеливо потребовала Рита.
– Пупсик тоже оказался непростой, – неохотно продолжила Наталья. – Даже вспоминать противно. Они ведь обычно лысые, эти пупсики, но у этого были волосы, темные, как у меня, – видно, приклеенные. И глаза подрисованы, тоже зеленые, как мои. А на месте сердца – дырочка, и она измазана красным: будто кровь…
– Ох, Наташа… – Рита сочувственно смотрела на сестру. – Представляю, что ты пережила…
– Да ничего я особенно не пережила, – покачала головой Наташа. – Только разозлилась – и постаралась себе внушить, что не стоит обращать внимание на всяких идиотов. Вернее, на идиоток.
– Но как эта идиотка в твою квартиру попала?! – воскликнула Рита.
– А у меня как раз накануне вечеринка была. Давно планировали и наконец устроили. Человек пятнадцать бывших одноклассников собралось. Так что пупсика кто угодно из них мог подбросить.
– И ты кого-то заподозрила?
– Заподозрила. Одна девчонка всегда мне очень завидовала… И вполне могла подложить этого пупса – очень в ее духе, на серьезную подлость мозгов не хватит… Но откуда тогда взялась фотография? И иголка? Одноклассница эта со мной в машине никогда не ездила. И в магазине не бывала… Да и потом: иголки, фотографии, пупсики – это так глупо!..
– Совсем и не глупо… – начала возражать Маргарита, но Наташа снова ее перебила:
– А утром – мне стало совсем не до того.
– А что случилась утром? – обратилась в слух Рита.
– Да ничего особенного. – Наташа изо всех сил старалась, чтобы ее голос не дрогнул. – Просто мне прислали уведомление, что арендная плата за магазин повышается ровно вдвое…
– Значит, порча сработала, – серьезно сказала Рита.
– Про порчу я тогда не думала, – вздохнула Наташа. – Я магазин пыталась спасти. Арендодателя умоляла. Пыталась фирме, которая на мой магазин позарилась, отступные заплатить. А потом отцу в ноги бросилась…
– И так и не узнала, кто это сделал? – изумилась Маргарита.
– Кто повысил арендную плату? – усмехнулась Наташа. – Знаю. Ее повысили по указанию отца.
– Не прикидывайся, Наташка, – проявила неожиданную твердость Маргарита. – Про иголки и прочую дрянь ты тоже знаешь.
Наталья удивленно взглянула на сестру:
– С чего ты решила?.. Нет, не знаю. Только догадываюсь.
– И?..
– Я все-таки вспомнила, кто в последнее время побывал и в магазине, и в машине, и в квартире. – Наташино лицо исказила гримаса. – Это была…
– Можешь не продолжать, – прервала ее Рита. – Это была Тамара.
– Почему ты так решила? – изумленно спросила Наташа.
– Да – или нет? – не отставала сестра.
– Да, – кивнула Наталья. – Дня за три до того, как я все эти гадости обнаружила, мачеха неожиданно заявилась в магазин. Купила два пакетика отрубей, а потом приплелась в мой кабинет и начала на жизнь жаловаться: машина ее, хоть и иномарка, и дорогущая, а сломалась, и она теперь не знает, как домой, в особняк, добираться. Я посоветовала ей «Ангела» вызвать, а она чуть ни в слезы: «Не умею, говорит, с этими слесарями общаться, они все жулики и насильники». Не могла бы, канючит, ты меня сама отвезти, а заодно захватить из дома «Маркетинг» Котлера, папа, мол, давно просит. Я тогда не подумала, что этот «Маркетинг» отцу на фиг не сдался, а если и нужен, его в любом книжном можно купить… В общем, честно все сделала, как мачеха просила. И домой за книгой заехала (Тамара со мной, естественно, поднималась, кофейку с ней попили), и в особняк я ее доставила… А ты как догадалась, что это именно мачеха?
– Сейчас расскажу, – пообещала Рита. Но обратилась не к сестре, а к водителю: – Молодой человек! У вас простой как оплачивается?
– Если пойдем вместе кофе пить – то халява, – тут же среагировал юный шофер.
– Нет, ты нам не нужен. Мы вдвоем пройтись хотели, леса уж больно красивые… Давай ты нас полчаса подождешь, а мы тебе на кофе дадим. Да с пирожными, – предложила Рита.
– В одиночку кофе не пью, – надулся водитель.
– Тогда дадим на водку, – подключилась к торгу Наташа.
– Ладно, – вздохнул шофер. – Брезгуете моим обществом – платите деньги. Триста рублей – и гуляйте хоть час. Я там, у рощи, тормозну. Вроде светлая и дорожки протоптаны.
– Годится, – кивнула Наташа. Все-таки между ними, родными сестрами, и правда существует незримая связь: Ритка будто почувствовала, что ей тоже хочется по лесу побродить.
– Платим двести, – добавила Маргарита.
Водитель неохотно кивнул и затормозил.
***
Рощица оказалась почти цивилизованной – действительно, и дорожки протоптаны, и кострищ не имеется, и пустых бутылок под кустами почти нет.
– Круто! – оценила Рита. – Частный, что ли, лес?
– Почти, – кивнула Наталья. – Тут же водохранилища рядом – Пяловское, Пестовское, Клязьминское. Водоохранная, короче, зона, элитное местечко. Пролетарии давно свои сотки буржуям продали. А буржуи по лесам не гуляют, они на яхтах катаются.
Наташа упоенно вдохнула терпкий лесной воздух:
– Как пахнет-то приятно! И соснами, и сыростью, и цветами… Красота!
– А у тебя на Мальдивах не красиво? – поинтересовалась сестра.
– Еще как! На Мальдивах – хорошо, спокойно. Никто не достает. Но только там мне даже поговорить было не с кем… Представляешь – я с чайкой болтала. Рассказывала ей обо всем, задавала вопросы… Смешно, да?
– Совсем нет, – серьезно ответила Маргарита. – А я у себя, в Англии, разговаривала с розой. Тоже жаловалась ей, как мне плохо, рассказывала, что душа – не на месте, все куда-то просится, подальше оттуда… С Питом – об этом не поговоришь, а дети – они еще маленькие.
– Ритка, как все-таки хорошо, что мы с тобой наконец встретились! – с чувством сказала Наташа.
– Жаль только, что при таких обстоятельствах, – сразу погрустнела сестра. И тут же оборвала себя: – Ладно. Не киснуть. Послушай, что я тебе рассказать хотела…
***
Маргарита и представить себе не могла, что слежка – упоительное, азартное, веселое занятие. Что так интересно – наблюдать, как ненавистная Тамара пьет кофе. Или – сидит в салоне красоты. Или – примеряет платье в дорогом магазине. Чего, казалось бы, такого? Но Рита с детства любила игру, когда ты – видишь, а тебя – нет. И сколько раз, сокрывшись где-нибудь в укромном уголке, она наблюдала. То за мамочкой, то за папой, то за Денисом, то за сестрой… И тогда же, в детстве, Маргарита усвоила: скорее всего, ничего особенного ты не увидишь. Что таинственного в том, что мама – режет лук, папа – работает с документами, брат – грызет кончик карандаша, Наташа – битый час бьется над новой прической? Но изредка, если очень-очень терпеливо наблюдать, удается углядеть и по-настоящему любопытные вещи. Подсмотреть, например, куда мама прячет заранее купленные подарки. Или разведать, что у Дениса есть секретный журнал, а в нем – сплошные картинки с голыми тетками…
Вот и сейчас, наблюдая за невинными забавами (кафе-салоны-магазины) мачехи, Маргарита не сомневалась: нужно просто подождать. Просто быть терпеливой. Пусть нанятые ею частные детективы копаются в Тамарином прошлом. А она попытается отыскать «скелет» в ее настоящем. Маргарита не сомневалась: когда-нибудь, пусть нескоро, ее терпение будет вознаграждено. Прошлое Тамары уже было под контролем – ее «бельишко» тщательно изучали нанятые Ритой детективы. А она сама вместо того, чтобы ходить по театрам и кофейням, как уговаривала ее подружка, продолжала следить за мачехой.
***
– Странная ты, Маргаритка… – задумчиво сказала Наташа.
– Странная, – легко согласилась сестра.
– Неужели тебе не скучно было? Просто сидеть – и наблюдать?
– Не-а… – улыбнулась Рита. – Скучно мне дома, в Англии, было. Когда я все варила и варила Питу и детям эту проклятую овсянку… А тут – весело. А вдобавок пару раз я наглела. Однажды пообедала в том же кафе, где сидела Тамара. Там как раз бизнес-ланч был, толпа.
– Не боялась, что она тебя заметит?
– Боялась, – призналась Маргарита. – Зато сколько адреналину!.. А еще однажды в магазине я перекупила платье, которое отложила Тамара.
– И тебе его продали? – удивилась Наташа.
– Ага, – кивнула Рита. И пояснила: – Я наврала, что я – ее секретарша. И мне поверили, отдали платье. Знаешь, как Тамара потом бушевала, я сквозь витрину видела…
– Ты до сих пор маленькая, глупая девочка, – вздохнула Наталья. – Тебе платье хоть подошло?
– Не-а, Тамарка оказалась тощее, чем я, – вздохнула сестра. – Так и валяется ее платье в моем шкафу… – И продолжала рассказывать: – Но я все ждала чего-нибудь более интересного, чем магазины с ресторанами. И, представь себе, дождалась. Однажды Тамара привела меня в салон черной магии.
– Вот как… – протянула Наталья.
– Называется «Лилит», крутое местечко, в самом центре, – продолжила Рита. – Там Тамарка торчала долго, часа три, я вся извелась, пока на улице ждала. А когда она вышла за порог – я за ней не поехала, а сразу туда, в эту «Лилит». Забавная оказалась контора. Колдунья Евстафия в ней принимает. Мерзкая баба, огромная, в черном балахоне. Обещает, что даст «полную власть над темными силами», нехило, правда?
– Но это ведь несерьезно, Ритка! – развела руками Наташа.
– Поговорила я с Евстафией, – продолжила Маргарита. – Я для нее легенду придумала простую. Рассказала, что нужно, чтобы муж умер. За деньгами не постою – но только, чтобы с гарантией.
– Однако Пит твой – жив и здоров, – пожала плечами Наталья.
– Я ж не заказывала его, а справки наводила… А если б заказала – точно бы помер, – серьезно ответила сестра. – Эта Евстафия гарантию дает: если за три месяца мой заказ не исполнится, она деньги возвращает. Поэтому будь уверена: все эти пупсики окровавленные и иголочки каленые – точно Тамариных рук дело…
– Не верю я в эти заговоры, – поморщилась Наталья. – Бесовщина и маразм.
– Но магазин твой разорился! – перебила ее Рита. – И не говори, что Тамара в этом не виновата!
– А я и не спорю, – спокойно продолжала Наташа, – Тамара этому способствовала. Только не заговорами. Она просто папе на мозги капала. Что мой «Настоящий» – блажь и дурь и он, как отец, должен запретить мне заниматься чепухой. Я сама однажды слышала…
– А что отец?
– А отец ответил, что я – взрослая девочка и в своей жизни разберусь сама.
– Но твой магазин все-таки разорил.
– Ну и что теперь, Ритка?! – начала злиться Наташа. – Магазин – не вернешь, и отца – не вернешь, да и Тамары – тоже больше нет… И какая разница, кто виноват? И что с того, что этих пупсиков с иголками мне подбрасывала она? Уголовной ответственности за колдовство у нас нет…
– Просто Тамара – сволочь! – яростно выдохнула Рита.
– Знаю, – кивнула Наташа. – И что дальше?
– И то, что ее убили, – это правильно! – продолжала бушевать Маргарита.
Наташа снова кивнула:
– По форме – сказано негуманно, по сути – правильно. Но дальше-то что?
– А то, что я знаю, кто ее убил! – выкрикнула Рита.
И тут же испуганно прикрыла рот рукой и опасливо огляделась по сторонам. Но вокруг никого, только птички чирикают-веселятся, и тогда Маргарита повторила – уже вполголоса, но по-прежнему твердо:
– Я знаю, кто убил Тамару.
Она с вызовом посмотрела на сестру.
– Кто? – спокойно спросила Наталья.
– Денис, – выдержала ее взгляд Маргарита.
Наташа тревожно взглянула на сестру:
– Ритка, ты понимаешь, что ты несешь?
Маргарита отреагировала неожиданно:
– А ты понимаешь, дура, что я о тебе забочусь?
– Какая связь? – Наташа по-прежнему не понимала.
– А такая, – отрезала сестра. – Тебе бабки нужны? Нужны. Что я, не вижу, что ли, как ты по своему магазину убиваешься? И мне – тоже нужны. Я хочу детей взять и от Пита к чертям собачьим свалить. Но, оказывается, всех нужнее деньги – Денису… А он ни со мной, ни с тобой делиться не будет.
– При чем здесь Денис?
– При том. Убийца – он, и все отцовы деньги – ему достались. А мы – по нулям, зато знаем, что он – убил. Вот и заключим с ним сделку. Мы будем молчать, а он пусть Тамаркино наследство на три части делит. А не захочет – я все толстяку расскажу.
– Что – все? Что ты знаешь, Маргарита? – Наталья никак не могла поверить, что сестра говорит всерьез.
– Во-первых, я видела, что в ту ночь, когда Тамару убили, он шлялся по дому.
– Подумаешь, – Наташа пожала плечами. – Майя тоже знает, что его ночью не было. И всем об этом рассказывает.
– Во-вторых, я видела, как он спускался с третьего этажа. А ведь там только одна спальня – Тамаркина.
– Да? Это интересно. Но тоже не доказательство. Твое слово – против его слова.
– А ты упрямая, Наташка! – усмехнулась Рита. – То не доказательство, се не доказательство… Ну, а что ты на это скажешь?
Рита сунула руку в сумочку и выудила оттуда плотный конверт:
– На, полюбуйся.
– Что это?
Маргарита задержала конверт в руках – будто засомневалась, давать ли его сестре.
– Даже не знаю, можно ли тебе смотреть… Ты же у нас девушка незамужняя, почти девственная…
Наталья наградила сестру уничижительным взглядом, вырвала конверт из ее рук, вынула оттуда фотографию.
Качество у карточки было неважное, но она сразу узнала спальню. Самую большую и стильную спальню во всем особняке. Хозяйскую спальню – отца и Тамары. Ту, где, в конце концов, ее и убили. Плазменная панель на стене, кусок картины псевдо-Айвазовского, кровать с прихотливо изогнутой спинкой… Сейчас, на фотографии, простыни на постели были сбиты, подушка, видно, в порыве страсти, слетела на пол. А присутствовали на супружеском ложе Бориса Конышева двое. Его жена Тамара. И его сын Денис. Оба – раздеты, едва прикрыты простыней. Тамарина голова (лицо, даже на зернистой карточке видно, – умиротворенное и счастливое) прикорнула на Денисовом плече, руки обвивают его шею.
– Вот это да… – выдохнула Наталья. – Откуда у тебя это?
– А все оттуда, – хмыкнула Маргарита. – От частных детективов. Они ж за отцовским особняком тоже последили. И у них вдобавок всякая техника была. Фотоаппарат особый, с большим увеличением, пленка какая-то сильно чувствительная…
– Это точно не монтаж? – продолжала недоумевать Наталья.
– Да какой монтаж! – хохотнула Рита. – Посмотри, какое все яркое, живенькое! – И деловито добавила: – Правда, обошлась фотка дорого, три штуки баксов в итоге с меня за весь компромат содрали, половина, кстати, теперь с тебя. Но дело того стоит, согласись!
– Никогда бы не подумала, что Денис на это способен… – растерянно пробормотала Наташа.
– Ну, наш братик способен на многое! – пригвоздила Маргарита. – Так что, сестреночка, доказательства против Дениса у меня есть. И логическая цепочка тоже выстраивается: он соблазнил Тамарку, она, видно, в порыве страсти, завещание на него переписала. Ну, а Диня ж не дурак с этой старухой жить, у него Майка есть да и другие девчонки наверняка, – вот и кокнул ее. И на отцовский капитал лапу наложил. А мы с тобой по нулям остались… Нет, Динечка, этому не бывать, – Маргарита хищно улыбнулась.
– Неужели ты правда будешь шантажировать брата? – все еще не верила Наталья.
– Не я, Наташенька, а мы, – усмехнулась Маргарита. – Мы с тобой обе – будем.
«Я никогда не унижусь до шантажа, – подумала Наталья. – Это низко, примитивно, подло!»
Но вслух она сказала совсем другое:
– Пойдем, Ритка, в машину. Дома обо всем поговорим.
В то же самое время. Подмосковье, поселок Теляево. Инков и Ходасевич
Михаил Вячеславович вошел в бывший кабинет своего бывшего босса и подивился: насколько быстро он успел пропитаться духом толстяка Ходасевича, отставника-чекиста. Комната оказалась прокурена его дешевыми болгарскими сигаретами, наполнена крепким запахом его одеколона, да и вообще – выглядел полковник в хозяйском кресле чрезвычайно органично, словно за пару часов успел врасти в него. Будто и не принадлежал кабинет – совсем недавно! – покойному Борису Андреевичу, и тот никогда не топил здесь камин, не просматривал документы, не попивал виски…
– Михаил Вячеславович, у меня к вам есть еще два вопроса, – внушительно сказал Валерий Петрович, сверля Инкова своими полузаплывшими умными глазками, – и тот вдруг досадливо подумал: «Ох, зря мы его наняли. Совсем зря. Слишком умен».
Между тем Инков любезно ответил:
– Слушаю вас внимательно, Валерий Петрович.
– Да вы присядьте, – небрежно пригласил полковник, и Михаил Вячеславович в очередной раз с досадой подметил способность отставного кагэбэшника становиться хозяином в любой ситуации, – и послушался, сел.
– У вашего покойного шефа, – продолжил Ходасевич, – на работе была любовница.
Произнес он сию сентенцию не вопросительно, а спокойно-утвердительно. Прозвучало безапелляционно, однако Инков счел нужным удивленно вскинуть брови.
– Разве?
– Не притворяйтесь, Михал Вячеславыч, – поморщился полковник. – Звали ее Людмила, фамилия Фейгина, работала у вашего босса секретарем.
– Фейгина была его любовницей? Кто вам это сказал?
– Да перестаньте вы, товарищ Инков! Меня амурные дела вашего покойного босса совершенно не интересуют. И я не собираюсь бросать тень на его, так сказать, честное имя. Я расследую убийство. Два убийства. Вот поэтому меня интересует секретарша Конышева.
– Что ж вы меня спрашиваете, если сами про нее все знаете? – усмехнулся Инков.
– Я знаю далеко не все, – отрезал полковник.
– Не понимаю, какое отношение она имеет… – начал было Инков, но Ходасевич жестко прервал его:
– Прямое, Михал Вячеславыч. Возможно, самое прямое. – Внушительно глянул в глаза собеседнику – тот непроизвольно отвел взгляд, а полковник продолжил: – Поэтому давайте без препирательств. Ближе к делу. Для начала мне нужен телефон этой самой Людмилы.
– Какой вас конкретно телефон интересует? – Инков переспросил с легкой иронией – которая на самом деле маскировала неловкость от того обстоятельства, что Ходасевич столь легко подавил его волю. – Рабочий? Домашний? Мобильный?
– Давайте все.
– Как прикажете, – по-прежнему иронично скривил губы замдиректора.
Инков выудил из кармана микрокомпьютер, с которым никогда не расставался, полистал записную книжку и сказал:
– Записывайте. Людмила Фейгина. Мобильный… домашний… – А потом добавил с тщательно замаскированной ноткой торжества: – А рабочего, извините-с, дать не могу. Людмила Фейгина две недели назад уволилась. – И, внутренне усмехаясь, уставился на полковника, рассчитывая насладиться эффектом.
Упования Инкова не сбылись: может, Ходасевич и удивился, но даже бровью не повел, лишь сухо молвил:
– Вот как. – И переспросил, цепко вглядываясь в зама Конышева: – Две недели назад – стало быть, незадолго до убийства Бориса Андреича?
– Да, – кивнул Инков. – Дней за десять.
– По какой причине она уволилась?
– Понятия не имею. Она мне не докладывала.
Инков наслаждался своей маленькой властью, вдруг приобретенной им над полковником: потому что он владел информацией, а Ходасевич – нет.
– Что по поводу ее увольнения говорил сам Конышев?
– Лично мне – ничего. Сказал только, что Люда уходит, надо искать ей замену.
– И вы – нашли?
– Не успел.
– А что-то вроде отвальной вечеринки Людмила в офисе не устраивала?
– Нет.
– Что об увольнении в коллективе говорили?
Инков пожал плечами:
– Ничего.
– Бросьте, Михал Вячеславыч, – поморщился полковник. – Это ж любовница генерального! В любом коллективе женщины всегда о служебном романе судачат. – Усмехнулся и добавил: – Да и мужчины – тоже.
Инков на секунду поколебался – говорить не говорить, – а потом все-таки решил, что лично ему эта информация ничем не грозит, и произнес:
– Рассказывали, что Людмила с покойным крупно поссорилась. И тогда он взбрыкнул и ее уволил. Во всяком случае, когда она увольнялась, рассказывают, плакала.
– Вот как? – хладнокровно произнес полковник. – А почему Фейгина так расстроилась? Конышев дал ей отставку?
– Представления не имею.
– Ну ладно. Придется спросить у нее самой. – И, властно подняв руку, полковник остановил Инкова: – Не уходите.
Он выудил из кармана мобильник и, поглядывая на свежие записи в своем блокноте, набрал номер.
– Добрый день, – проговорил он в трубку. – Могу я попросить Людмилу Фейгину?
Связь установилась великолепная, и Инков отчетливо слышал реплики по другую сторону трубки.
– Кто ее спрашивает? – проговорил усталый, блеклый мужской голос.
– Это звонят с ее работы.
– Боже мой, – раздраженно ответствовал мужчина, – она же в отпуске.
– В отпуске?
– Ну да. А вы что, не знали? – Голос мужчины стал визгливо подозрительным. – Вы откуда, вообще, звоните?
– Я в компании «Древэкспорт» работаю.
– Н-да? И что вам надо?
– Мне надо срочно связаться с Людмилой. По служебному делу.
– Надо – звоните ей на мобильный.
– А она сейчас в Москве?
– Нет, Людмила в отъезде.
– Где?
– Послушайте! – взвился мужчина на другом конце беспроводной связи. Голос его звучал, показалось Инкову, отчаянно и жалко. – Почему я должен отвечать на ваши вопросы?!
– А вы, видимо, отец Людмилы?
– Я? – Мужчина деревянно усмехнулся. – Я – ее муж.
И – бросил трубку. В трубке запикали злобные короткие гудочки.
Ходасевич нажал на «отбой» – Инкову показалось, что полковник слегка растерян.
– Му-уж, – протянул он и резко спросил Инкова, словно выстрелил: – Вы знали, что любовница вашего шефа – замужем?
– Понятия не имел, – пожал тот плечами.
– Вот сейчас вы правду говорите, – удовлетворенно заметил полковник. – Ладно, вернемся к нашим мутонам. – И, тыкая толстым пальцем в крохотные клавиши мобильника, набрал, сверяясь с блокнотом, номер сотового телефона Людмилы.
Инков слышал, как в трубке раздался голос оператора. Он говорил по-английски: «The subscriber…s phone is switched off or out of coverage». А затем тот же голос повторил то же самое сообщение – но уже по-арабски.
Ходасевич нажал «отбой».
– Та-ак. – Он вперил острый взгляд в Инкова. – Что вы все-таки знаете об этой Фейгиной?
– Практически ничего. Молодая девчонка. Сразу после института.
– Как долго она у вас проработала?
– Месяцев семь-восемь.
– И успела за это время охмурить босса, – заметил полковник.
Инков усмехнулся:
– Ну, при условии, что босс мечтал о том же, – не так уж и долго.
– История повторяется, – констатировал Ходасевич.
– Что вы имеете в виду? – прищурился Инков.
– Вы же знаете.
– Что?
– Ох, Михал Вячеславыч… В свое время так же – на службе, в секретариате, – Конышев познакомился со своей будущей второй женой – Тамарой, мир ее праху. Вы что, впервые слышите? Все ж на ваших глазах происходило.
– А вы неплохо осведомлены о личной жизни моего бывшего шефа.
– Работаем помаленьку… – неопределенно заметил Ходасевич. – Скажите, Конышев с вами не делился: какие у него дальнейшие планы были в отношении Людмилы?
– В смысле?
– Может быть, он собирался бросить Тамару? Связать свою судьбу с Людмилой? Создать новую семью?
– Покойный, я вам уже говорил, был человек скрытный. Особенно в том, что касается его личной жизни. Никогда своими победами – в отличие от многих мужчин – не делился. Раз уж вы все знаете, – с тонкой язвительностью проговорил Инков, – глупо скрывать: я был в курсе, что у Конышева с Людмилой – роман. Но – не из его уст; хотя я и был его лучшим другом. Но шила в мешке не утаишь. У нас в центральном офисе всего человек сорок работает. Все на виду. Босс – тем более. Все все подмечают: улыбочки, визиты в кабинет, сидение рядом, провожания после работы… Естественно, по фирме ползли разговоры: на роток не накинешь платок… Но сам Конышев, повторюсь, молчал как партизан. Никогда и ни с кем, даже по пьяни, он свою личную жизнь не обсуждал. Во всяком случае, я от него подобных разговоров не слышал. А раз я не слышал – значит, и никто.
Михаил Вячеславович, произнесши все это, подосадовал: на самого себя. «Зря я, наверно, толстяку все подряд выбалтываю». А причина его откровенности заключалась в том, что Валерий Петрович настолько уютно сидел, раскинувшись, в кресле, с такой искренней заинтересованностью расспрашивал, что волей-неволей сам собой развязывался язык.
– Понятненько, – проговорил полковник. – А не могли бы вы, Михаил Вячеславович, выполнить одну мою просьбочку?
– Смотря какую.
– Простенькую. Узнайте, пожалуйста, у себя в кадрах данные по Людмиле Фейгиной. Ее домашний адрес хотя бы. А главное, выясните: кто ее муж? Имя его, фамилия, где работает, где проживает.
– Думаете, муж мог замочить Конышева? Из ревности?
– В жизни все бывает, – неопределенно пожал плечами полковник.
– А вы что, сами узнать адрес Фейгиной не можете? – с иронией спросил Инков. – Вы же вроде в органах работали…
– Все я могу узнать, – пожал плечами Ходасевич. – Но, во-первых, у меня сейчас есть и другие дела. Более срочные. А во-вторых, вы с моей просьбой справитесь быстрее меня. Ну что – договорились?
– Да, – буркнул Инков и встал, Ходасевич его не удерживал.
– Вы хотя бы окно открыли, – мстительно сказал Инков на прощание (не мог простить полковнику – а главное, себе, – что тот настолько легко одержал над ним верх в разговоре). – А то прокурили весь кабинет вашей болгарской дрянью.
Инков демонстративно поморщился и помахал у себя перед носом рукой.
– Михаил Вячеславович, – обезоруживающе улыбнулся Ходасевич, – не в службу, а в дружбу, ведь вы уже встали: откройте, а?
Инков чертыхнулся про себя – вот нарвался! – но почему-то не смог отказать полковнику. Была в Ходасевиче скрытая, но мощная воля и властность – почище даже, чем в покойном друге Конышеве. Инков покорно обогнул стол и распахнул окно.
– Дышите! – буркнул он.
– Вот спасибо вам! – радушно, но рассеянно откликнулся полковник, склоняясь над своим блокнотом.
А Инков, выходя из комнаты, мысленно – но только мысленно – послал полковника на три буквы.