Книга: Дата собственной смерти
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9

Глава 8

Валерий Петрович
Когда они расположились в кабинете Конышева-старшего, Ходасевич хмуро проговорил:
– Без долгих предисловий. Три месяца назад вы, Маргарита Борисовна, приезжали в Москву. Зачем?
– Я?!
Рита попыталась сыграть изумление: глаза расширены, ладони прижаты к груди. Она явно переигрывала. На два-три тона, не больше, но краски все равно выглядели жирнее и гуще, чем следовало.
«А актриса она и вправду неважная. Правильно, наверно, ее из театрального училища турнули со второго курса».
– Вы пересекли границу с Россией, – не обращая внимания на ее деланное изумление, угрюмо продолжал полковник, поглядывая в свой блокнот, – на пограничном контроле «Шереметьево-два» семнадцатого апреля сего года в двадцать часов сорок пять минут. В тот же день вы зарегистрировались в гостинице «Измайлово», корпус «Бета». Прожили там всего одни сутки. Однако имеются и другие следы вашего пребывания в Первопрестольной. Восемнадцатого апреля вы по своему российскому паспорту обменяли в Сбербанке на Никитском бульваре одну тысячу фунтов на рубли. Затем вы совершали аналогичную операцию тридцатого апреля – но уже на сумму три тысячи фунтов. И покинули вы Белокаменную только через месяц: пятнадцатого мая прошли погранконтроль там же, в «Шереметьево-два».
– Откуда вы все это взяли? – устало выдохнула Рита.
– Так ведь было дело? – вдруг ласково спросил Ходасевич и даже подмигнул ей.
Маргарита тяжело вздохнула, а потом вдруг кивнула – и тут же закрыла ладонями лицо.
Полковник с удовольствием закурил.
«Не зря я попросил Ибрагимова выяснить: а правда ли, что последние полгода эти девчонки, Рита и Наташа, безвылазно просидели за границей? Молодец Олег: довел до меня информацию быстро и четко».
– Ну что ж, рассказывайте, – вздохнул Валерий Петрович, – каким ветром вас занесло в столицу?
Маргарита Хейвуд
Рита начала:
– В одно прекрасное утро в Лондоне я поняла, что должна уехать. Не спрашивайте меня, почему и зачем. Может быть, я сама расскажу вам об этом – позже. Да я в тот момент толком и сама не понимала, что меня заставило вернуться в Москву… И вот в то утро Пит, мой муж, отправился на работу. Я в очередной, дветысячепервый раз закрыла ворота за его машиной, а сама вернулась в дом – дети еще спали – и безотчетно начала укладывать чемодан. Потом я позвонила «бэби-ситтер», попросила срочно приехать, а сама оставила мужу записку (звонить я ему побоялась): «Милый, прости, но я ухожу от тебя». Затем поручила детей прибывшей няньке и отправилась в банк, где содержался мой личный «поощрительный» счет. На него Пит на мое имя откладывал каждую неделю по пятьдесят фунтов – при условии моего безупречного поведения. Если же я нарушала установленные им правила, он штрафовал меня. Например, если застукивал, что я курила, то наказывал на пятнадцать фунтов; если я пересаливала жаркое, то это «стоило» мне десяти фунтов; на столько же уменьшалась сумма, если я неподобающе вела себя – например, перечила или ему докучали дети… Не знаю, зачем я все это вам рассказываю…
Так или иначе, несмотря на многочисленные штрафы, на моем счету к тому времени скопилось около пяти тысяч фунтов. Я сняла их все наличными – однако счет не закрыла, наверное, подсознательно все-таки надеясь на возвращение… И билет я взяла в оба конца – правда, я уверяла себя, что обратный билет всегда можно сдать или перенести на более поздний срок. И в тот же день я успела вылететь из аэропорта Хитроу на самолете компании «Бритиш Эйрвэйз».
Всю дорогу я наслаждалась свободой и тем, что дети, а тем более муж, не «достают» меня – выпила несколько «джин-тоников», разболталась с попутчиком, русским бизнесменом, который оказался довольно цивилизованным господином, – словом, чувствовала себя великолепно. Ни брату, ни тем более отцу я не сообщила о своем приезде. Я летела в родной город абсолютно инкогнито, и это было так… пикантно, что ли. Это так освежало!
Москва меня встретила хмурыми сумерками, хмурыми лицами пограничников и таможенников, хмурыми залами аэропорта. Оказалось, что здесь еще совсем холодно, люди ходят в тяжелых пальто, и на деревьях не проклюнулись даже почки – а ведь в Лондоне уже вовсю цвели каштаны! За много лет я забыла, что за тоска – наша столица, особенно в межсезонье. Бизнесмен, летевший со мной, предложил подвезти меня – его встречал личный шофер, но я решила, что это уж слишком, и взяла такси до гостиничного комплекса в «Измайлово». Я слышала, что это довольно поганая, но зато не очень дорогая гостиница для иностранцев. Там я получила номер, приняла душ, включила телевизор и стала думать, а что мне, собственно, конкретно делать в Москве? С чего начинать? Наташа была на своих Мальдивах, ни отцу, ни брату я звонить не хотела, и на это были свои причины. И я набрала номер одной своей подружки – еще по театральному училищу. К счастью, она не поменяла свой номер телефона, и оказалась дома, и искренне мне обрадовалась. Мы с ней заточили часа, наверное, на полтора. И когда я призналась, что собираюсь жить в Москве как минимум месяц и не знаю, где мне остановиться (цены даже в «Измайлово» были для моего кошелька неподъемными), она закричала, что меня ей послал сам бог! Почему? Выяснилось, что ее двоюродный брат уехал работать по контракту в Америку, а сам поручил ей надзирать за квартирой и, главное, кормить кота. Квартира брата находится хоть и недалеко от нее по московским меркам (она жила в «Текстильщиках», а он в «Выхино»), но все равно каждый день ездить туда было утомительно. И моя подруга с ходу предложила мне жить там и даже слушать не хотела никаких моих возражений, что это, мол, неудобно.
Полковник спросил:
– А ваша подруга не поинтересовалась, почему вы не хотите остановиться у отца, брата или сестры?
Рита ответила:
– Спросила, но я сказала ей, что я со своей семьей в ссоре и не хочу просить их ни о каких одолжениях. Этот ответ ее вполне удовлетворил. Так что на следующий день мы встретились, я угостила ее обедом, а она перевезла меня в квартиру своего брата. Больше того! Когда я заикнулась, что мне может понадобиться машина, подруга предложила воспользоваться ее старой «девяткой». Все равно, сказала, ее пора продавать, а руки не доходят, и ничего страшного, если она одолжит ее мне – при условии, конечно, что я буду оплачивать бензин и возможные поломки и аварии. Она написала мне доверенность, внесла мою фамилию в страховой полис – так уже на второй день в Москве я оказалась и с квартирой, и с машиной.
Я, честно говоря, отвыкла от подобного почти бескорыстного радушия. Оно, по-моему, свойственно только русским, и его не дождешься на Западе.
У меня появился кров над головой, средство передвижения и даже живая душа, о которой я должна заботиться, – кот; но я до сих пор понятия не имела, а зачем я, собственно, явилась в столицу? Как мне поступить?.. И в самый первый вечер на новом месте до меня вдруг дошло, с чего мне начинать. Я привыкла доверять своей интуиции, какие бы абсурдные, на первый взгляд, решения она ни предлагала. И теперь внутренний голос нашептал мне, что начинать надо со слежки за моим отцом.
Тогда я еще не знала в точности, что буду делать дальше. Но отца я ненавидела – да, это факт. Я не стану скрывать этого. Я ненавидела его и мою мачеху, Тамару. Но вначале у меня не было никакого определенного плана.
Словом, ранним утром следующего дня я приехала сюда. Я остановила машину там – в леске, на пригорке. (Рита показала рукой, где.) Оттуда прекрасно просматривался весь участок и дом. К тому же я обзавелась биноклем. Позже я увидела, как выводит из гаража машину отец. Как он садится в свой «Мерседес» и уезжает. У меня хватило ума не последовать за ним. Он легко бы оторвался от «девятки», к тому же очень просто мог вычислить меня на проселочной дороге, ведущей от участков в сторону города. И я осталась здесь. И провела здесь весь день, до самой темноты, пока не вернулся отец. Если б вы знали, какое это, оказывается, тяжелое занятие – наружное наблюдение!
Полковник Ходасевич пробурчал:
– Я знаю.
Рита воскликнула:
– Ах да, я забыла, кто вы… В общем, глаза щипало от напряжения, хотелось пить, есть, вся одежда и ноги промокли от лесной сырости… А главное, я ничего особенного не увидела. Томка никуда не выезжала, всего два раза выходила во двор – и только… Вечером отец вернулся и исчез в доме… Я устала, была вся разбита, но на следующий день решила повторить свой подвиг… Утром опоздала на свою «вахту» и даже не видела, как отец уезжает из дома. Опять провела здесь день, замерзла, промокла – и опять не разглядела ничего интересного. Но все равно: это мое новое занятие так разительно отличалось от моих серых будней в Англии, что я чувствовала себя какой-то радостной, обновленной, посвежевшей!..
На следующий день я поняла, что не вынесу еще одного дня сидения в мокром лесу, и решила перенести слежку к офису отца. Это было опаснее, потому что он меня мог увидеть, но зато это мероприятие будоражило мне кровь еще сильнее, чем наблюдение за его особняком. И вот я с утра пораньше приехала на Большую Ордынку – к дому, где помещался офис отца. Я припарковалась на противоположной стороне улицы, метрах в двадцати от входа. Видела, как утром подъезжает к офису отец, как исчезает в подъезде… И… И, собственно, это все. Один раз он, правда, вышел на крыльцо проводить какую-то «шишку»… А вечером отец сел в свою машину и уехал – наверно, домой. И больше – ничего.
Я стала спрашивать себя: а что я делаю? И, главное, зачем? Чего я хочу? Чего добиваюсь? Я не могла ответить себе на эти простые вопросы. Но назавтра зачем-то снова примчалась спозаранок к отцовскому офису. И тут мне улыбнулась удача. Борис Андреич приехал, как всегда, рано и на целый день исчез за стенами конторы. Однако вечером он вышел из офиса не поздно, около пяти. А самое главное – его сопровождала женщина. Точнее, совсем молодая девушка. Он распахнул перед ней дверцу «Мерседеса», усадил ее – по всему было видно, что отношения между ними далеко не просто товарищеские, а, скорее, интимные. Я дико обрадовалась! Вот оно! Гадине Тамарке тоже наставляют рога! Она тоже может узнать весь ужас быть обманутой женой!
Окрыленная, я поехала следом за отцовским «Мерседесом». Движение было плотное, весь центр забит пробками, поэтому я, даже на «девятке», не упускала любовников, и мне удавалось держать их в поле видимости. Наконец они прибыли – по расстоянию это было недалеко, но времени поездка заняла много – и вошли в ресторан на Страстном бульваре. Ресторан выглядел фешенебельным – коллег по работе в такие не водят. Я припарковалась неподалеку от заведения (жизнь в Европе научила меня всюду находить места для парковки) и продолжила наблюдение. Наконец, около девяти отец и юная особа вышли из ресторана. Девушка была изрядно навеселе, и папаня аккуратно поддерживал ее за талию. Он усадил ее в машину, и они сорвались с места.
Вот тут я их и упустила. Они повернули направо на Тверскую, меня отделяло от них четыре-пять машин, но передо мной загорелся красный. Я все-таки рискнула и свернула, но тут же раздался разбойничий посвист «гаишника». Пришлось останавливаться, а к моей машине уже вразвалочку шел милиционер…
Я откупилась от него – однако безнадежно упустила отца с его новой молодой любовницей. Куда они поехали? К нему на квартиру? Или к ней? А может, он целомудренно отвез ее домой, поцеловал в щечку и отправился восвояси? Это вряд ли, решила я, слишком уж интимными выглядели их отношения, однако и такое – правда же? – не исключалось. Тогда меня осенило. Машина любовников удалилась в ту сторону, где находилась московская квартира отца. И я отправилась к его дому. Я оказалась права. Результат оправдал мои ожидания. Автомобиль папани стоял в его дворе. Я осмотрелась. В окнах его квартиры, в спальне, интимно горел ночник. Значит, они здесь, и ясно, чем они там занимаются! Меня охватил охотничий азарт. Однако потом я задумалась, и мое воодушевление быстро сменилось унынием. Хорошо, застукала я отца с любовницей – и что дальше? Допустим, расскажу я об этом Тамарке. Или анонимку ей напишу. Однако какие у меня доказательства, что отец ей изменяет? Ровным счетом никаких. Ни фотокарточек, ни аудиозаписей, ни чьих-нибудь свидетельств. Я даже не знала имени-фамилии этой девицы! Возможно, Тамарка на него наедет – да он ведь сумеет вывернуться. Оправдается, представит дело самым невинным образом. Мужчины это умеют, а мой отец, старый лис, тем более…
Полковник Ходасевич перебил ее:
– Значит, вы собирались шантажировать отца?
Рита рявкнула:
– Ничего я не собиралась!
Полковник Ходасевич вкрадчиво произнес:
– Тогда зачем вы следили за ним?
Рита пробормотала:
– Сама не знаю. Что-то как будто меня вело. И заставляло довести дело до конца. И тогда я решила обратиться к частному детективу. Найти его мне помогла та же подруга, что предоставила квартиру. Я думаю, что она взялась меня опекать потому, что я не входила в ее обычный театрально-киношный круг, где царили зависть и интриги. Я была ей не конкурентка и к тому же, по ее мнению, ничего не добилась в жизни. Поэтому она охотно демонстрировала мне свое великодушие и покровительство… Впрочем, это, конечно, к делу не относится…
Полковник Ходасевич встрепенулся:
– А как вы объяснили подруге, зачем вам понадобился частный сыщик?
Рита призналась:
– Наврала с три короба. Рассказала, что разыскиваю моего старого поклонника, о котором помнила только его имя. Словом, нагородила всякой романтической чуши. Она с удовольствием в нее поверила. И через два дня я, по ее рекомендации, уже пришла в частное сыскное агентство. Там очень по-деловому отнеслись к моей просьбе проследить за человеком и огласили расценки на свои услуги: двести долларов в сутки плюс компенсация всех расходов – до достижения удовлетворительного для меня результата. Я рассказала, как выглядит мой отец, где живет в Москве и за городом, на чем ездит и что собой представляет его предполагаемая пассия. Заплатила детективам аванс. И они взялись за работу.
– А чем в это время занимались вы? – поинтересовался полковник Ходасевич.
Рита вздохнула:
– Ничем. Отдыхала. Гуляла по городу. Поняла, что очень соскучилась по детям, взяла себя в руки и все-таки позвонила мужу. Я очень боялась этого звонка, но произошло то, чего я никак не ожидала: Пит не только не сердился на меня – он был несчастным, растерянным. Все спрашивал, где я, ну почему же я уехала! Он униженно умолял меня вернуться. Дети были здоровы, скучали по мне, и я очень ободрилась тем звонком. Я объяснила мужу, что у меня срочные дела в России, но не сказала, когда вернусь – да и вернусь ли вообще. Когда я положила трубку, поняла, что уезжала совсем не зря: Пит наконец-то понял, какое важное место я занимаю в его жизни. А я догадалась, что приобрела над ним не виданную для меня раньше власть.
А уже через четыре дня детективное агентство доложило мне о достигнутых результатах. Молодцы ребята, они не стали тянуть время, накручивать счетчик. Я заплатила им за работу тысячу долларов, а взамен они предоставили мне роскошные фотографии моего папани в объятиях молоденькой возлюбленной. Я узнала, что ее зовут Людмилой Фейгиной, что ей двадцать три года и она работает у отца на той же должности, какую в свое время занимала мачеха: секретаря-референта. Не знаю, может, моего отца возбуждала сама профессия секретарши? Или он, наоборот, брал на работу секретарш с расчетом на скорый интим?.. Во всяком случае, у меня теперь имелись весьма пикантные фото, где фигурировал он и его секретутка-проститарша. Только вот что делать дальше, я пока не знала.
Но во время разговора с детективами – это были два молодых бывших опера, ушедших из милиции на «вольные хлеба», – мне пришла в голову другая забавная идея. Мне понравилась их оперативная, циничная и действенная работа, поэтому я, неожиданно для самой себя, вдруг заказала им новую слежку. Теперь – за моей мачехой Тамаркой. И к тому же я попросила парней покопаться в ее прошлом: тот ли она человек, за которого себя выдает? Правда ли, что Тамара – бедная сиротка из интеллигентной семьи из Саранска? Парни-детективы переглянулись: кажется, они почему-то были уверены, что наше сотрудничество не закончится. За работу они взялись охотно, только сказали, что слежка за женщиной обойдется дороже, чем за мужчиной. «Почему?» – засмеялась я. «Женщины хитрее», – серьезно ответили они… Мы ударили по рукам, и я заплатила новый аванс.
Следующие недели в Москве я провела довольно праздно. Ходила на выставки, в кино. Моя подружка таскала меня в свой театр на спектакли, где она исполняла не главные, но все ж таки заметные роли, водила за кулисы, и я благословила бога, что он уберег меня от театра: слишком уж много там оказалось мелочных, неумных людей да и с чудовищными амбициями. Наступили майские праздники, из Москвы все разъехались, я гуляла одна по солнечным улицам и была счастлива как никогда в жизни.
А после праздников проявились мои частные детективы. Они запросили с меня без малого три тысячи долларов – зато пообещали взамен убойный материал на мою мачеху. Я примчалась к ним в агентство. Они встретили меня любезно, напоили кофе и рассказали, что ничего компрометирующего в сегодняшней жизни моего «объекта» они не раскопали. Моя мачеха вела скучную и праведную жизнь домохозяйки. Следила за домом и садом, управляла горничной Викой, посещала массажистку, косметолога, парикмахера, маникюршу. Ездила по бутикам и супермаркетам, пила в центровых кафе кофе в полном одиночестве. Словом, все стерильно и абсолютно ничего интересного, даже скучно.
Полковник Ходасевич встрепенулся:
– Вы уверены?
Рита удивилась:
– А почему вы спрашиваете?
Полковник Ходасевич произнес:
– Разве они не установили, что Тамара встречается с любовником?
Рита ответила вопросом на вопрос:
– А что, он у нее был?
Полковник Ходасевич пожал плечами:
– Я не знаю, потому и спрашиваю.
Рита напряглась:
– Нет, ничего такого они мне не рассказали. Зато они нашли в ее прошлом много интересного. Оказывается, Тамара Луганцева – такова девичья фамилия моей мачехи – действительно родом из Саранска, там она закончила школу. Она сирота, ее вырастила бабушка, которая сама недавно скончалась, так что никаких родственников у мачехи и вправду нет. Она приехала в Москву поступать в иняз, не поступила, но потом – работала вовсе не на телевидении и не в театре, как она моему отцу рассказывала. Мачеха в семнадцать лет пошла на панель и была профессионалкой до того момента, как устроилась на фирму к отцу.
Частные сыщики раздобыли для меня убийственные материалы. Например, копии двух протоколов об административном правонарушении, в которых черным по белому было записано: Тамара Луганцева задержана и оштрафована за занятия проституцией. Кроме того, парни-сыщики предъявили мне пленку, на которой было записано пятнадцатиминутное порно. Тамара Луганцева, жена моего отца, – похоже, что обдолбанная какими-то таблетками, – трахалась одновременно с тремя парнями на скрипучей кровати, в комнате, похожей на притон. Это было шикарно! Моя мачеха была запечатлена на пленке во всей своей красе. Было так противно, что я еле досмотрела ролик до конца.
Мои подрядчики, конечно, заметили, что предметы первого и второго их исследования, мой отец и мачеха, живут вместе. «Это ваши враги?» – спросили они участливо. «Да, это мои родители», – ответила я. «Что вы собираетесь делать дальше?» – «Я не знаю».
Я и вправду не знала, как поступить со свалившимися на меня материалами. Как я ни ненавидела отца, а тем более мачеху, как ни нужны мне были деньги и самостоятельность, я даже представить себе не могла, что буду их шантажировать. А что еще я могла сделать с убойным компроматом? И тогда я поступила так, как подсказал мне мой внутренний голос. Я отправила эти материалы адресатам.
Полковник Ходасевич уточнил:
– То есть?
Рита объяснила:
– Мачехе я отправила с курьерской почтой те фотографии, где отец балуется со своей новой секретаршей Людмилой, а отцу – копии протоколов и диска, из которых явствовало о роде занятий мачехи в молодости. А сама в тот же день уехала в Лондон.
Полковник Ходасевич перешел в нападение:
– И стали ждать, кто из них убьет партнера первым: мачеха – отца или наоборот.
Рита закричала отчаянно:
– Нет!! Я совсем об этом не думала!
Полковник Ходасевич настаивал:
– А о чем – думали?
Рита залепетала:
– Ни о чем! Ни о чем! Я сама не понимала, зачем это сделала! Но мне же надо было что-то сделать?!
Полковник Ходасевич спросил с издевкой:
– Ну и как? Вам стало легче?
Рита закричала в истерике:
– Нет! Нет! Нет!
Наташа
Рита отсутствовала долго. Она спустилась вниз только часа через полтора. Глаза у нее были на мокром месте, однако выглядела она на удивление лучше: разрумянившаяся, посвежевшая.
Прямо с лестницы она крикнула Вике, накрывавшей чай:
– С тобой хочет поговорить полковник. Поднимись, он в отцовском кабинете!
Вика вздрогнула, покраснела и едва не разбила чашку.
Рита подсела на диван к Наташе, прижалась к ней.
– Ну, как?
– Я ему рассказала, – прошептала Рита.
– Умница. Все рассказала?
– Почти все.
– А что не…
Вика тем временем отправилась наверх. Она шла, повесив голову, как на заклание.
Вика
Она ужасно волновалась, пока поднималась по лестнице – внутри все тряслось и щеки горели. Но когда Вика увидела полковника – он сидел в кресле, грузный, домашний, какой-то нахохлившийся – на душе у нее почему-то отлегло, словно кто-то невидимый шепнул ей: «Этот человек не причинит тебе зла», – и она поверила. Толстяк кивнул ей радушно:
– Пожалуйста, присядьте, – и она опустилась на кресло напротив. – Скажите, Вика, – мягко спросил полковник, – вы давно живете в семье Конышевых?
– Да, – кивнула она, – четыре года уже.
– А до этого вы где проживали?
– В Барыкино.
– Это под Москвой?
– Нет, – сказала Вика и вспыхнула, оттого что разговор поворачивался в ту сторону, куда бы ей не хотелось.
– А где?
– В Нижегородской области.
– Вот как? А у вас был опыт работы домоправительницей?
– Нет, – покачала она головой. Она чувствовала себя ужасно: как зверек, которого загоняют в ловушку.
– Почему же вы стали работать здесь?
– Меня, – прошептала Вика и опустила голову, – хозяин, то есть Борис Андреевич, пригласил.
– А почему – именно вас?
Кровь бросилась ей в лицо.
– Он сам нашел меня, – пробормотала Вика. – Он приехал к нам с бабкой и позвал меня жить к себе.
– Но почему же все-таки вас? Вы с ним раньше были знакомы?
– Он сказал, что… – Вика совершенно смешалась и не знала, что ответить. А может, признаться? – Что… Он был знаком с моим отцом…Они в армии вместе служили…И он, то есть мой отец, его, Бориса Андреича, от смерти спас. Мой отец давно умер… И поэтому Хозяин… Поэтому он решил найти меня и отблагодарить.
– Вот как? А когда ж это они вместе служили? Давно, наверное?
– Да… Лет тридцать назад. Или даже тридцать пять.
Вика от стыда по-прежнему не могла поднять голову. На глаза навернулись слезы.
– А почему ж Борис Андреевич так долго к вам ехал? Только сейчас о вас вспомнил?
– Я… Я не знаю…
– Ладно. Все ясно. Покончим с этим. Давайте поговорим о другом. У Бориса Андреевича, вашего хозяина, с Тамарой были хорошие отношения?
– Нормальные, – подтвердила она. На сердце отлегло. Кажется, толстяк не будет больше ее расспрашивать о неприятном.
– Но в последнее время отношения между ними здорово испортились. – Толстяк не спрашивал – он утверждал, словно сам откуда-то знал про все.
– А с чего вы это взяли? – ощетинилась Вика.
– Вика, – укоризненно покачал головой полковник, – я спрашиваю не потому, что хочу влезать в дела вашей семьи и сплетничать, а потому, что расследую убийство. Двойное убийство, вашего хозяина… – «Интересно, почему он называет его так же, как я, – Хозяином?» – подумала Вика. – …и его жены. И вы же сами в этом расследовании заинтересованы. И даже деньги мне заплатили… Поэтому, пожалуйста, отвечайте. Итак: отношения между Борисом Андреевичем и Тамарой в последнее время испортились. Правильно?
Вика опустила голову и кивнула:
– Да.
– Это началось в последних числах мая, так?
Вика подумала и кивнула:
– Да.
– Они ссорились друг с другом?
Она снова кивнула.
– И перестали спать в одной комнате?
– Да.
– Он угрожал убить ее?
– Нет!
– А она – его?
– Ну… Ну, мало ли что в запальчивости скажешь…
– Значит, угрожала. А кто из них открыл вам тайну вашего происхождения?
Вику будто громом поразило. Ей показалось, что она ослышалась.
– А откуда вы про это знаете?! – Вика ошарашенно вылупилась на толстяка.
– А вы, голуба моя, – полковник усмехнулся и вдруг подмигнул ей, – сами мне про это сказали.
– Я?!
– Ну да. Вы, Вика, извините, конечно, но вы настолько нескладную историю мне поведали про то, почему начали здесь работать, что сразу было видно: вы и сама в нее не верите.
– И что с того?!
«Зря, зря я успокоилась!.. Почему я решила, что все позади?! Вот он опять об этом. Может, и не упираться уже?»
– К тому же, – сказал толстяк, не удостаивая ее ответом, – я вижу, как вы держитесь. Какими глазами на вашего брата и сестер смотрите.
– На кого я смотрю?!
– На вашего сводного брата, Дениса. И на сводных сестер, Наталью и Маргариту.
– И как это я на них смотрю?!
«Он все знает, – в ужасе подумала Вика, – он знает все. А остальные – они тоже знают?!»
Полковник любезно проговорил:
– Как ровня вы на них смотрите, а не как простая домработница.
«Что же мне делать?!»
– Ничего здесь постыдного нет, – ласково продолжал толстяк. – Вам-то чего стыдиться? Борису Андреичу надо было стыдиться, вашему отцу.
Вика решила больше не упорствовать. Она подняла на полковника жалобные глаза.
– А вы больше никому не скажете?
– Для вас тут нет ничего постыдного, – внушительно повторил толстяк, – но если вы настаиваете – конечно, я ничего никому не скажу… А вы, наверное, – ласково продолжил он, – сами недавно эту тайну узнали?
Она затравленно кивнула.
– И кто же вам об этом рассказал – он сам?
Вика молчала, собираясь с духом.
– Или мачеха?
Женщина выдохнула:
– Она.
– А потом это подтвердил ваш отец, – снова с утвердительной интонацией произнес толстяк, словно он и вправду знал все про всех на свете.
Вике ничего не оставалось делать, только согласиться:
– Да.
– А с чего начался тот, самый первый, ваш разговор с мачехой?
– Только вы ничего никому не говорите, ладно?
– Конечно, – просто и радушно ответил полковник. – Мы ведь уже с вами договорились. Это ваша тайна, только ваша. – И она ему почему-то сразу поверила.
– Однажды мачеха днем очень сильно выпила, – начала Вика. – Это было после того, как они начали сильно ругаться и перестали жить вместе. Она, наверно, целую бутылку выпила или больше. И сидела в гостиной совсем пьяная. Я не хотела с ней разговаривать и на кухне от нее пряталась. Но она меня к себе вызвала и начала говорить – в основном про то, какой он, Хозяин, Борис Андреич то есть, сволочь. И смолоду, говорит, был таким, и на всю жизнь остался. Душегуб, говорит, и предатель. Я ей только возразила, типа: «А откуда вы знаете?» – а она… Она взяла и рассмеялась, и рассказала мне, что в молодости он однажды девушку молодую соблазнил, а когда она забеременела, он от нее отказался и бросил. И девушка уехала из Москвы в свою деревню, а потом родила девочку и сама вскоре умерла… А потом Тамара меня спрашивает: «А знаешь, Вика, как та деревня называлась?» Я говорю, нет. А она говорит: «Барыкино». И девушка, говорит, которую Борис соблазнил, была твоя мать. А родилась у этой девушки – ты. А Борис Андреевич – твой отец». Я тогда закричала, что я ей не верю, а она говорит: «Сама у него спроси». Я убежала к себе и долго плакала… А потом… Потом, спустя время, Борис Андреич сам мне подтвердил, что все – правда и он мой отец.
– Видите, какая вы счастливая, Вика, – неожиданно заметил полковник. – После стольких лет нашли отца.
– Да, – скривила она рот, – нашла… И сразу его потеряла…
– А вы не думаете, что вашего отца убила ваша мачеха?
– Тамара?! – вылупилась на него Вика. – Ни за что!
– А почему?
– А кто же тогда ее убил? Ведь отец к тому времени уже мертвый был!
– Ну, – усмехнулся полковник, – значит, Тамару убил кто-то другой.
– Нет, – решительно покачала головой Вика, – она не могла его убить. Тем более так.
– Так? Что вы имеете в виду?
– Ну, она не могла его взорвать… Дорогу заминировать… Она же не террорист какой… Как она могла со взрывчаткой управиться?!
– А если б не взрывчатка? Если б, допустим, его отравили? Что бы вы тогда сказали? Могла мачеха его отравить?..
– Странные вы вопросы задаете, а еще следователь, хоть и ненастоящий… Да и сразу видно, что ненастоящий… «Могла – не могла»… Надо говорить про то, что есть, а не про то, что могло быть или не могло.
– А ведь вы правы, Вика, – улыбнулся полковник. – Правы, как никто. Ну, а он?..
– Что?
– Он, отец, хотел ее, Тамару, убить?
– Что вы! Как бы он ее ни ненавидел! Он не такой. Он добрый.
– Вот видите, – заметил толстяк, – а про мачеху вы не сказали, что она «не такая» и что она «добрая».
И Вика про себя согласилась с ним, что если не знать о том, каким способом хозяина убили, можно было бы подумать, что это Тамара его замочила. Вот она-то как раз – могла его убить.
– А отец мачеху и вправду сильно возненавидел? – невинно, как бы невзначай, поинтересовался хитрец полковник.
Вика задумалась. Потом кивнула, но еще через секунду, спохватившись, отрицательно потрясла головой.
– Перестал любить – да, – задумчиво произнесла она. – Это было видно. И спать они вместе больше не спали. А вот насчет ненависти – нет, – она решительно помотала головой, – не скажу.
– А другие его дети? – полковник сделал ударение на слове «другие», словно в очередной раз подчеркивал, что она, Вика, – тоже ребенок Бориса Анреевича.
– Что – другие?
– У них какие были отношения с вашим хозяином и хозяйкой? Они не ссорились?
– Ну-у… – Вика задумалась над тем, как бы ей получше ответить. – С Маргаритой, которая в Лондоне, ни Борис Андреич, ни Тамара никогда не общались. Денис хозяину иногда по телефону звонил – наверное, раз в неделю, – а заезжал очень редко…
– А дома у вас Денис бывал в присутствии отца? Или когда Тамара одна была дома?
Вика поняла, что толстяк опять подлавливает ее. В мозгу мгновенно вспыхнула картинка: она ушла на станцию за продуктами, а возвращается – на дворе стоит машина, которую она хорошо знает. Она входит в гостиную без стука и видит: в дальнем углу, у камина, – мачеха в объятиях мужчины, Тамара хихикает и отбивается, а тот сжимает ее все крепче, а потом целует в шею. Тут мачеха замечает Вику, отталкивает его от себя, он оборачивается, и Вика понимает, что он – тот человек, которого она и ожидала увидеть: сын Бориса Андреича – Денис…
– Нет, – решительно ответствовала Вика. – Денис приезжал, только когда дома был Борис Андреевич. С Тамарой у него, по-моему, не складывались отношения.
– Ясно. Ну, а часто ли здесь бывала Наташа?
– Да раз в год по приглашению. А в последнее время она вообще за границей жила… Правда…
Она осеклась, не зная, рассказывать ли дальше или нет, а потом решила все-таки рассказать – Наташка ей никогда не нравилась, слишком уж надменная была, как гусыня.
– Правда, незадолго до того, как она уехала, она приезжала сюда, и они с Хозяином ссорились. Я ему как раз чай в кабинет несла и услышала…
– По какому же поводу они ссорились?
– Я не знаю, но Наташка на Хозяина кричала.
– Вот как? Что же она кричала?
Вика задумалась, будто бы припоминая, хотя на самом деле и без того все прекрасно помнила.
– Она кричала: «Папа, зачем ты это сделал?!. Почему ты отобрал у меня мой магазин?!.» А он чего-то тихо оправдывался.
– Что вы говорите? – рассеянно поднял бровь полковник и сделал какую-то пометку в своем блокноте. – Это все, что вы расслышали? Или было еще что-то?
– Да нет, все. Я вниз спустилась. У меня нет привычки подслушивать.
– Хорошо, – сказал полковник и грузно, в несколько приемов, поднялся с кресла. Потом церемонно, как в старых фильмах, поклонился Вике и сказал: – Спасибо вам, Вика, за ценную информацию.
Она поняла, что разговор окончен, и спросила:
– Я могу идти?
– Да, – произнес он и добавил: – И попросите, пожалуйста, подняться ко мне Наталью Борисовну.
Вика обрадовалась: и оттого, что он, наконец, отпускает ее, и оттого, что она застучала противную Наташку – сейчас и той, выходит, придется оправдываться!
– Хорошо, – кротко сказала девушка, встала и выпорхнула из кабинета.
Наташа
В то самое время, пока полковник разговаривал с домработницей, Наташа сидела на диване в гостиной рядом с Ритой.
Сестренки вместе закончили сервировку стола к чаю, брошенную на полпути Викой. Однако за стол никто, кроме Майи, не сел. Все разобрали чашки, разошлись по углам огромной гостиной и занялись каждый своим делом. Денис устроился, положив лэптоп на колени, в кресле у камина, вытянув ноги к негорящему очагу. С Майей они по-прежнему не разговаривали. Инков взялся за свой мобильник и завел совсем не подходящий для субботнего вечера разговор. В его репликах так и мелькали всякие там «балансы», «пиломатериалы» и «обрезные доски». А Наташа тихонько беседовала с Ритой. С каждой беседой сестры все лучше и лучше понимали друг друга, словно в юности, когда они могли протрепаться ночь напролет в своей комнате в квартире на Октябрьском поле в те благословенные времена, когда мама еще была жива, а отец был с ними, и все они друг друга любили…
– А как тебя встретил муж, когда ты в мае вернулась к нему из Москвы? – спросила Наташа Риту.
– От счастья был на седьмом небе. Прямо аж весь лучился. Вот брюлик мне купил. – Рита вытянула левую руку с кольцом на безымянном пальце. – И все говорил, как он меня любит. И дети тоже, конечно, были счастливы. Но, знаешь, Пит как-то очень быстро радоваться перестал. Опять привык, что я рядом, что я никуда не денусь и все равно вернусь к нему. Да еще и ревновать начал. Все выведывал, к кому это я ездила в Москву, всяких признаний требовал… Очень скоро опять свою силу стал показывать, да еще и нетерпимее стал.
– Значит, ничего ты своей поездкой не добилась.
– Знаешь, я очень хорошо поняла банальную истину, – Рита вздохнула. – Правильно говорят: «От судьбы не убежишь».
Наташа хотела возразить, что очень даже убежишь, но тут на лестнице появилась Вика и с верхней ступеньки на всю гостиную провозгласила:
– Наталья Борисовна, вас просят подняться наверх.
…Когда Наташа поднялась в отцовский кабинет, толстяк-сыщик стоял лицом к открытому окну и курил. Не оборачиваясь, мягко сказал:
– Присаживайтесь, Наталья Борисовна.
Слегка уязвленная тем, что полковник не соизволил повернуться к ней лицом, Наташа уселась в кресло.
– Вы курите?
Толстяк повернулся к ней и затушил сигарету в пепельнице.
– А я думала, вы заметили – сыщик ведь обязан быть наблюдательным, не правда ли? – что я не курю.
– Извините, – кротко, не обратив внимания на ее насмешку, крякнул Ходасевич, медленно погружая свою тушу в кресло. – У меня к вам, – продолжил он, – всего один вопрос, но важный. Вы ведь, Наташенька, уехали на свой Маврикий потому, что у вас бизнес отобрали, правильно? Ваш «Настоящий» магазин?
– Во-первых, я не на Маврикий уехала, а на Мальдивы. А во-вторых, бизнес мой никто у меня не отбирал.
– А как же дело было?
Наташа пожала плечами.
– Гораздо прозаичнее. Люди, у которых я арендовала помещение для магазина, нашли себе других арендаторов. Те могли платить гораздо больше, чем я. Если вам интересно знать детали, я снимала площади по триста долларов за метр, а новые хозяева с ходу предложили платить по шестьсот. Я не смогла перебить эту цену. Да если б и смогла… Нельзя выкладывать за аренду целых шесть сотен – мой магазин тогда совсем перестал бы приносить прибыль. Я бы разорилась! Я все тщательно просчитала, не раз и не два. Что мне оставалось делать? Только уйти…
– А вы не обращались к кому-нибудь за помощью?
– К кому?
– К отцу, например. Или к брату.
– А что они могли бы для меня сделать?
– Дать кредит, например.
– Но мне пришлось бы его отдавать! Этого я тоже не могла себе позволить.
– А почему ни брат, ни отец не помогли вам деньгами – безвозмездно?
Наташа пожала плечами:
– Они оба не такие люди. К тому же у брата сейчас, насколько я знаю, и со своим собственным бизнесом проблемы.
– А вы знали, – начал полковник с той же усыпляюще-спокойной интонацией, с какой задавал предыдущие вопросы, – что за той компанией, которая отобрала у вас магазин, стоит ваш отец?
В первый момент до Наташи вопрос даже не дошел – настолько неожиданно он прозвучал.
– Откуда вы узнали? – ошарашенно протянула она.
– Неважно, откуда я об этом узнал. Интересно, откуда узнали об этом вы. И что вы стали делать после того, как у вас открылись глаза.
– Вам-то какое до этого дело?
– Не надо конфронтации, – поморщился полковник. – Давайте настроимся на сотрудничество.
– Кому оно нужно, – дернула плечом Наталья, – это сотрудничество!
– Вам.
– В смысле? – Вы же хотите найти убийцу вашего отца.
Наташа поморщилась:
– Все это «бла-бла-бла». Разговоры в пользу бедных!.. Ну ладно, раз вы спрашиваете, я расскажу. О том, что к сделке имеет отношение мой отец, я узнала случайно. Просто попались на глаза учредительные документы той фирмы, что меня выживала, и там, среди прочих учредителей, значился «Древэкспорт». Трудно было не догадаться, что за теми, кто меня выталкивает, стоит мой отец.
– И что вы сделали, когда узнали об этом? Бросили все и уехали на свой Маврикий – то есть, простите, на Мальдивы?
Наташа не заметила (или притворилась, что не заметила) провоцирующего тона полковника и сухо сказала:
– Я поехала к отцу и потребовала у него объяснений.
– А он? Все отрицал?
– Нет, ну зачем? Он сразу же во всем признался.
– А вы?
– Я? – Она через силу усмехнулась. – Я спросила его, зачем он это сделал.
За восемь месяцев до описываемых событий
– Зачем, папа?! Зачем ты это сделал?!
Наташа сжала кулачки и в ярости придвинулась к нему.
Они находились в том же самом кабинете в особняке, где через восемь месяцев Наташа будет рассказывать об обстоятельствах, связанных со смертью отца, но ни он, ни она пока, естественно, не подозревали об этом.
– Что сделал – конкретно? – хладнокровно ответствовал Борис Андреевич.
– Почему ты отобрал у меня мой магазин?!
Отец демонстративно поморщился от ее крика и хладнокровно сказал:
– Я сделал это, потому что ты, дочка, не понимаешь слов. Не понимаешь русского языка. Сколько раз я тебе говорил: твоя идея нежизнеспособна. Это тупик.
– Но магазин давал прибыль!..
– Прибыль? – презрительно усмехнулся отец. – Какая там прибыль – тысяча в месяц?
– Мне хватало.
– На эту твою так называемую прибыль невозможно даже развиваться. А тот бизнес, который не растет, – умирает. Это аксиома. У тебя не было элементарного запаса прочности. Малейшая подстава или толчок в спину – и твой бизнес рухнул бы.
– Пока что он рухнул из-за тебя.
– Нельзя строить бизнес на эксклюзивном товаре, основываясь на вкусах особенного потребителя. Вот если бы у тебя было двадцать магазинов, а этот, «Настоящий», – двадцать первым, тогда ладно. Тогда можно продавать всякую ерунду вроде пророщенных бобов.
– Но их покупали!..
– Кто? Две с половиной модели?.. Как ты не поймешь, Наташенька, чем проще товар, которым ты торгуешь, тем больше шансов раскрутиться. Я тебе сто раз об этом говорил. Водка, хлеб, пиво, макароны…
– Ага, а еще – оружие, наркотики, женщины.
– Нет, – покачал головой отец, – ты упрямая. Ты действительно не понимаешь слов. Именно потому я и поступил так, как поступил.
– Перестань решать за меня, как мне жить!
– Это для твоего же блага.
– Не надо мне такого блага!
– Когда-нибудь ты скажешь мне спасибо.
– Не скажу! – в ярости закричала она. – Не скажу! Не скажу!..
Наши дни
– И после этого, – сказал полковник, – вы решили убить своего отца.
– Что?! – воскликнула она. – Я?! Ну нет!
– А почему нет? – невинно спросил Ходасевич. – Вам было, за что мстить ему.
– Нет, – решительно помотала головой Наташа. – Я могла не соглашаться с ним, не любить его, даже ненавидеть… Но убивать?!. За что?!
– Но он, наверное, далеко не впервые вмешивался в вашу жизнь.
– За это не убивают.
– Убивают и за гораздо меньшее.
– Но не я. И вообще: не надо меня провоцировать.
– Однако согласитесь: смерть отца была вам выгодна. И не только возможным наследством.
– Как видите, – иронически протянула Наталья, – я получила бо-ольшое наследство!
– Ведь вы, Наташа, понимали: если не станет отца, Инков вряд ли будет заниматься магазином. Ему он не нужен. Он продаст его, и вы сможете вернуться на прежнее место.
– Нет, – покачала она головой. – Бизнес – это дорога с односторонним движением. Ставки в нем все время только растут. И если помещение кому-то сдавали за шестьсот, вряд уже кому-нибудь станут сдавать за триста. Да и не в этом дело!.. Я уже переросла этот свой магазин. Я переболела им. Все. Хватит.
– Значит, в итоге вы решили, что отец был все-таки прав?
Наташа долго молчала, а потом кивнула:
– По сути – пожалуй, да. Да, он был прав. Но, конечно, только по сути. Не по форме.
– А он вам что-нибудь предложил, когда отбирал у вас бизнес? Что-нибудь взамен него?
– Да, предложил. Снова предложил работать у него в фирме.
– И вы…
– Как видите, я отказалась.
– Наверное, ему очень нужен был человек, который унаследовал бы его дело.
– Возможно. Но наследников такими методами не назначают.
– Может быть, вашему отцу самому нужна была ваша помощь? И он в такой доступной для него форме у вас о помощи попросил?
– Что вы имеете в виду?
– Может, у него был конфликт на работе – например, с Инковым? И ему срочно понадобилась поддержка преданного человека из своей семьи?
– Я ничего не знала об этом.
– Или отец вдруг узнал, что он серьезно болен? Готовился отойти от дел?
– Если так – почему бы ему просто не сказать об этом?
– Думаю, впрямую просить помощи у детей ему было тяжело и неудобно – тем более что он вас в свое время бросил.
– И что? Надо было подставлять меня и подличать? Нет, Валерий Петрович, по-моему, все, что вы говорите, – исключительно ваши домыслы. Или у вас есть факты?
– Нет, фактов у меня никаких нет.
– Тогда о чем говорить?
Полковник вздохнул:
– Что ж, Наталья Борисовна, спасибо, что пришли, и попросите, пожалуйста, зайти ко мне Инкова.
– Скажите, Валерий Петрович, – спросила Наташа, вставая, – а мы можем уехать?
– Уехать?
– Да. Мы с Ритой очень устали. И нам обеим тяжело находиться в этом доме.
Она замерла, ожидая ответа.
– Можете, – рассеянно, словно речь шла о чем-то несущественном, махнул рукой полковник. – У меня к вам больше нет вопросов.
– Спасибо, – едва ли не униженно поблагодарила она («Какую все-таки власть забрал над нами этот толстяк!») и понеслась вниз.
…Инков, в свою очередь, отправился наверх, и о чем там он говорил с полковником, Наташа не знала – да и не хотела знать. Надоел ей до чертиков этот дом, расспросы толстяка, гнетущая атмосфера подозрительности. Она затормошила Ритку: «Уезжаем, уезжаем!» – вызвала по телефону такси и понеслась в свою комнату собираться.
– Вы куда? – поинтересовался Денис, не отрываясь от ноутбука.
– Домой! Нас полковник отпустил.
– А нас? – по-детски жалобно спросила Майя, вопросительно взглянув на мужа.
Денис холодно сказал:
– Мы в любом случае остаемся здесь.
– Ну да, вам же надо обживать ваш новый дом, – вполголоса съязвила Наташа. Она не поняла, расслышал ли Денис эту реплику, но, судя по тому, что он нахмурился, все-таки расслышал.
Через сорок минут пришло такси, и радостная Наташа вместе с Ритой залезли в него у ворот дома – бывшего отцовского дома.
– Как все-таки хорошо, что я никому не сдала свою квартиру! – с чувством сказала Наташа. И скомандовала шоферу: – Домой, на Октябрьское поле!
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9