Глава 8

«Что ж, сделано много», – без ложной скромности оценила свои успехи Татьяна. Фотки в Интернете размещены, двое потенциальных подозреваемых проверены. И времени только семь часов вечера. Вполне можно ехать к Валере и рапортовать о достижениях.

И пусть уж он, как полагается, сначала отругает ее за самоуправство, а потом, может, и похвалит.

Таня совсем было собралась брать курс на поселок Клязьминский, да что-то ее остановило. Какая-то иголка воткнулась в сердце, интуиция подсказала: что-то не то, как-то не так все…

«Но что же я сделала плохого – кроме того, что сбежала?»

Таня снова перебрала в уме все свои действия за прошедшие ночь и день: клуб «Киборг», салон красоты, фотосессия, размещение фоток в Интернете, разговор с Михаэлем из «Авто стиля»… Все вроде бы сделано грамотно. С выдумкой, с огоньком, с нестандартным подходом… Все идеально? Нет! Она не выполнила одного. Быть может, самого главного. Она не согласовала свои действия с Пашей.

«Боже, ну и идиотка!»

Хоть вечер был жаркий, Таню пробрал озноб. Ведь у Паши – такой же список, как у нее! А если Синичкин тоже встречался – или будет встречаться – с Лучниковым из «Киборга» или с Пилипчуком из «Автостиля»?

И задавать им те же вопросы, что задавала она?

«Черт! Как я могла об этом не подумать!»

Таня немедленно набрала домашний телефон Синичкина. Ну, разумеется: «Привет, дома никого нет»

И вдруг.., автоответчик оборвался на полуслове и раздался голос Синичкина: «Слушаю!»

«Привет», – чуть не вырвалось у Тани.

Но она промолчала и нажала на «отбой».

Она не такая дурочка, чтобы говорить по телефону, который может прослушиваться.

Теперь нужно молиться, чтобы не было пробок.

Чтобы добраться до Большой Дмитровки, прежде чем Паша куда-нибудь отправится. А в том, что тот не будет сидеть сиднем в четырех стенах, Таня не сомневалась.

Купить провизию в центре Москвы стало невозможно.

Продуктовые магазины лихо подменились тысячедолларовыми ресторанами, казино и бутиками. На место продмага на углу Дмитровки и Столешникова, куда Паша Синичкин бегал за колбасой и водярой, въехал «Хьюто Босс». Вообще-то хлеб и плавленые сырки Павлу требовались немного чаще, чем пиджаки за десять тысяч, поэтому марку «Босс» он проклял – отныне, и присно, и вовеки веков. Последним бастионом еды в центральных кварталах держался «Елисеевский», но теперь и он закрыт. Говорили, что всего лишь на ремонт, но на самом деле кто его знает. Может, после ремонта у «Елисея» провизии дешевле, чем устрицы и фуа-гра, не найдешь.

В такой ситуации холостяку Павлу ничего не оставалось, как питаться вне дома. Не считая утреннего кофе и вечернего чая, он заправлялся один раз в сутки – зато до отвала. Слава богу, деньжат, чтобы обедать на выходе, пока хватало. Конечно, не на понтовый «Краб-Хаус» (который лихо вытеснил, сволочь такая, со своего места милое кафе «Московское»), а на заведения более демократичные. Чаще всего Синичкин заправлялся в «Макдоналдсе». Когда начинало тошнить от канадских котлет, перебирался в «Прайм» в Камергерском.

В этот раз он выбрал для ужина студенческое кафе «Пироги» неподалеку от дома, на Дмитровке. Не слишком презентабельно – однако не пристало оперу (а в душе Паша по-прежнему считал себя опером) встречаться с агентом в крутых кабаках. Расплачиваться за двоих будет уж очень накладно. А каждому рассчитываться за себя, «сепаратно», – как-то не по-людски.

Ну, а обедать за счет агента – совсем уж западло. (Хотя Синичкин не сомневался: сейчас его информатор может без напряга оплатить счет и в «Краб-Хаусе», и в «Циркусе», и в «Мосте».) Паша завербовал Котомского в конце восьмидесятых, когда тому светил реальный срок за вымогательство. Нехитрые манипуляции с уликами позволили ограничиться условным наказанием. И обернулись вечной благодарностью Котомского – который время от времени постукивал Паше в течение всего периода, пока тот служил в краснознаменной милиции. Да и после, уже начав свой частно-сыскной бизнес, Синичкин пару раз обращался за помощью к Котомскому. И тот, сильно прибавивший в уголовном авторитете, охотно шел навстречу Павлу. Уважал его. А еще пуще – боялся, что расписки, написанные им когда-то о сотрудничестве с органами, вдруг всплывут.

Синичкин пришел в «Пироги» первым. Занял столик в углу.

Зал был почти полон – безусыми студентами, румяными студентками. Они потягивали пиво, ели мороженое и беззастенчиво кадрились друг с другом.

Синичкин сделал заказ у такой же юной, как посетители, официантки. Попросил принести свинину по-тирольски, кофе и пиво.

Котомский явился минута в минуту: дорогой льняной костюм от ненавистного Синичкину Босса, взмокший от пота лоб. Паша с интересом наблюдал, как он протискивает свою тушу мимо столиков, следуя по направлению к нему.

– Растолстел ты, Котомский, – сказал вместо приветствия Синичкин. – Настоящий боров стал.

– Во бля! – огорчился агент. – Заметно, значит?

– Еще бы.

– А я худеть решил. Думаю на кровяную диету сесть.

Как эти дурачки из Думы.

Подошла официанточка, обратилась к Котомскому:

– Что будете заказывать?

– Зеленый чай есть?

– Да, конечно.

– Тащи целый чайник.

– Извините, но чай у нас подается чашками.

– В презервативах, что ли?

– В пакетиках, – покраснела официантка.

Котомский скривился.

– Ладно, неси чашку.

Когда она отошла, Котомский обратился к Павлу:

– А ты че в такие детские кабаки ходишь? С баблом проблемы?

– Мне хватает.

– А то могу прислать.

– Как-нибудь обойдусь.

Официантка принесла чай для Котомского и кусок свинины для Павла.

Котомский по роду своей околокриминальной деятельности знал многое о том, что творилось в преступном мире – в том числе в сфере торговли живым товаром.

– Ты слышал, – спросил Синичкин, отрезая кусочек мяса, – проституток в Москве убивают.

– Да слышал, – скривился Котомский.

– Что думаешь?

Котомский выругался – громко и витиевато. Потом добавил:

– Девки уже работать не хотят! Боятся, суки!

– Пусть отдохнут.

– Ну да! Щас! Они не отдыхать сюда из своих Сарансков приехали, а лавэ с лохов тянуть.

– Так что в твоих кругах про этого маньяка слышно?

– Братва сама этого гаденыша ищет. Найдет – яйца ему отрежет.

– Когда братва кого-то ищет – это серьезно, – покачал головой Павел. – И что? Скоро найдет?

– А я знаю?!

– Три девчонки ему подставились. Что ж они такие неосторожные-то?

– Неосторожные?! Ты, Синичкин, этих коз продажных когда-нибудь пользовал?

– Бог миловал, – покачал головой Паша.

– Ну и дурак. Девки, скажу тебе, одна к одной.

Старательные и душевные. Хочешь, угощу?

– Да не надо меня ничем угощать, – скривился Синичкин. – И никем.

– Ну когда захочешь – свистни. Хоть полк девчонок тебе выставлю.

– Не надо мне никакого полка. Ты мне про убийства расскажи.

– С каких это пор частный сыск убийствами сосок заинтересовался? – прищурился Котомский.

– С тех пор, как это заинтересовало моего клиента, – обтекаемо ответил Паша.

– Ишь ты, какой загадочный!

– Давай рассказывай, – вздохнул Синичкин, отправляя в рот кусочек свинины.

В гулком помещении кафе, декорированном в минималистическом духе – неудобные стулья, крашенные масляной краской стены, – раздавался гул молодых голосов. Синичкин огляделся.

Один молодняк. Такие все юные, доверчивые. Изображают из себя неизвестно что, а на деле совсем еще дети. Вот девчонка сидит за столиком одна, ест мороженое и все время с надеждой посматривает на входную дверь. Входит новый посетитель, она вскидывается к нему – а потом на лице ее отражается разочарование… Не тот…

«А что, если следующей станет она? – против воли мелькнуло у Паши. – Вчера он убивал проституток. Сегодня начнет мочить студенток. Да и проституток, по правде говоря, жаль. Несчастные бабы. Приехали, называется, в Москву заработать. Детишек своих обеспечить или родителей престарелых».

– Чтоб ты знал – если не знаешь… – проговорил Котомский, – безопасность у сосок налажена. Когда девки дают объявления, они там указывают номера своих мобильников…

Он замолчал, прихлебнул зеленого чая и утер обильно выступивший на лбу пот.

– Ну? – поторопил его Синичкин.

– Баранки гну!.. А на мобильнике – определитель. И номера, с которых на него звонят, записываются. Сечешь?

– Ну.

– Баранки гну!

– Почему же номер убийцы не определили?

– Потому что ни у одной из убитых девок мобильника не оказалось!

– Как это?

– А так! Этот гад их с собой после убийства забирает, понял?!

– Предусмотрительный маньяк.

– Вот и я о том… Но это еще не все, Синичкин.

Котомский снова утер влагу со лба. Он потел так обильно, что темные полукружья выступили у него под мышками даже на льняном понтовом пиджаке.

– Когда первую кошелку убили, – продолжал он, – всех работающих в одиночку девок, естественно, предупредили. Сказали, чтоб те постремались. Да они и без того осторожные! Кому охота, чтоб ее, как колбасу, порезали.

Котомский сделал глоток чая.

– Ты вот, Синичкин, по б…ям не ходишь, а если б ходил, знал бы: просто так, с улицы, индивидуалка клиента к себе в гнездо никогда не приведет…

– А в каком случае приведет? По рекомендации, что ли? – усмехнулся Павел.

– И по рекомендации тоже, – серьезно кивнул Котомский. – А если кто новый звонит – девка смотрит на своем мобильнике: с какого номера звонок. И если этот номер есть вдруг в «черном списке» – никогда оттуда клиента не возьмет: И сама к нему ни за что не поедет.

– А кто эти «черные списки» составляет?

– Это не твоего ума дела.

– А чьего?

– И не моего тоже. Но только у каждой они есть.

– А если с нормального телефона мужик звонит, не с «черного»?

– Тут тоже свои хитрости.

– Какие?

., – У многих баб имеются базы данных: и МГТС, и всех сотовых сетей. Ты ей, к примеру, звонишь, представляешься Васей – а она по компьютеру тут же, во время разговора с тобой, твой номер пробивает и видит: звонит ей на самом деле Павел Синичкин, прописанный там-то, и работает он частным сыщиком.

– Круто, – восхитился Паша.

– Но это еще не все. Девки – они ведь к клиенту подход имеют. Причем подход нужон не только для того, чтобы лоха на бабки развести, но и чтоб самой живой-здоровой остаться.

– Это какой подход?

– А такой! Клиент ей позвонит, а она его сразу начинает на разговор вести: фуе-мое, да как тебя зовут, да какой у тебя красивый голос… И если она во время базара вдруг почувствует напряг: клиент или сильно пьяный, или обколотый, или какой-нибудь странный – она его к себе не позовет… Скажет, занятая, типа. Предложит потом перезвонить.

– Предусмотрительно.

– А то! Жизнь ведь на кону! – покачал потной башкой Котомский. – А это самое дорогое, что у нас есть.

– Как же они все-таки не убереглись?

– Вот и я не знаю. Ведь если мокрощелка клиента все-таки пригласила, она ему тоже не сразу свой адрес выдает. Она называет дом, где живет, и подъезд. «А как приедешь, – говорит, – снизу мне позвони». А когда он снизу по мобиле ей звонит – она опять его на базар разводит. И в окошко на него смотрит. И если он ее чем застремает… Ну вдруг он похож на мента, наркошу или шизика – она номер своей квартиры ему не скажет. Соврет чего-нибудь, но не пустит… Понял, Паша?

– Понял. Значит, проститутки берут только тех клиентов, кто выглядит, по разговору и внешне, абсолютно нормальным.

– Правильно! А уж когда пацаны по девчонкам телегу о маньяке пустили – те вдвое и втрое осторожней стали.

– И все равно не убереглись.

– Вот и я про то, – вздохнул Котомский.

– Значит, – задумчиво произнес Синичкин, – маньяк кажется со стороны настолько нормальным, что даже пуганые девки его не заподозрили…

– Точно.

– А «рабочие» мобильники у всех троих проституток исчезли?

– И не только мобильники. Все ихние рабочие записи – тетрадки пропали. Они ж обычно все записывают: кто клиент, какой его телефон, сколько денег она с него срубила – и так далее.

– Зачем записывают?

– Как зачем? Для отчета. Как Ленин говорил? – хохотнул Котомский. – Капитализм – это учет и контроль.

– Вот это маньяк, – покачал головой Павел. – Предусмотрительный.

– Точно. При этом совсем непохожий на маньяка.

– А вы до ментов эту информацию довели?

– Ну, ты спросил! Откуда я-то знаю? Да менты и сами не дураки…

Котомский допил чай, утер рот рукой, скривился:

– Гадость этот чай!.. – А потом продолжил:

– Знаешь, Пашка, раз у тебя в этом деле интерес есть – я не спрашиваю какой, – хочу тебе предложить сделку. Если ты узнаешь чего про этого п…ра гнойного – звони сразу мне. А я тебе лавэ за это пришлю.

– Откуда ты знаешь – может, я работаю, чтоб этого маньяка отмазать? – усмехнулся Синичкин.

– Не, ты не такой, – убежденно покачал головой Котомский. – Ты маньяка отмазывать не будешь. Ты честный фраер. Порядочный.

Слово «порядочный» в его устах прозвучало презрительно, как оскорбление.

– За конкретный стук, – продолжал Котомский, – за такой стук, после которого мы этого засранца возьмем, я тебе лично десять зеленых дубов откину.

– А ты?

– Что "я"?

– Если вдруг узнаешь чего – мне позвонишь?

– Не обещаю.

– А ты пообещай.

– Ладно, Синичкин. Может, позвоню. По старой памяти…

Котомский посмотрел на массивный золотой «Ролекс».

– Все. Хоре базарить. Бизнес стоит. За обед твой заплатить?

– Обойдусь.

– Ну, как хочешь.

Котомский встал и тяжело, как мастодонт, направился к выходу из кафе.

Синичкин отодвинул от себя тарелку с остатками свинины по-тирольски.

Итак, теперь у него появился клиент. И не только моральный стимул найти убийцу, но и материальный.

Он выждал, пока Котомский покинет заведение, и махнул официантке. Девушка явилась немедленно, хотя обычно официантки в «Пирогах» по первому зову к столу не бросались. «Наверно, я ей понравился», – усмешливо подумал Синичкин.

– Счет, лапушка, – ласково попросил он.

А девушка вдруг спросила:

– Скажите, это вы Павел Синичкин?

Тане «повезло». Подвалило, подфартило, поперло.

От «Автостиля» (он располагался на «Тимирязевской») до Большой Дмитровки она ехала почти час.

Движение – сумасшедшее, поток – плотнейший. Не сидится москвичам дома. Хотя и поздно уже, на улицах сплошные пробки. Таня старалась, как могла: и стартовала резво, и по резервной ехала, и даже по тротуару один раз пронеслась, распугала разморенных жарой пешеходов. В пути, стоя на светофорах, она еще пару раз набирала Синичкина. Один раз нарвалась на Пашино «алло», а второй – когда до Большой Дмитровки оставалось всего-ничего – включился автоответчик. Неужели ушел?!

Она с визгом покрышек свернула на Большую Дмитровку – хотя теперь-то что газовать, если Пашка уже смылся? И тут вдруг увидела: знакомая походочка.

Так и есть: Синичкин.

Таня тут же бросила «пежика» в правый ряд, спряталась за могучей тушей черного джипа. Остановилась под знаком «остановка запрещена», закрыла машину и выскочила на тротуар.

Не потеряла? Нет. Вот она, широкая Пашина спина, метрах в ста впереди. Таня, стараясь не цокать каблуками и, хоронясь за спинами прохожих, направилась вслед за Синичкиным. Можно, конечно, просто к нему подойти… Но Павел, кажется, куда-то спешит. А тут она… Наверняка Валерочка уже рассказал Паше о ее бегстве из особняка. И Синичкин, возможно, начнет ее отчитывать прямо посреди улицы: вон как решительно выглядит…

"Все равно мне влетит. Сейчас, потом – какая разница? – убеждала себя Таня. – Что зря оттягивать?

Нужно окликнуть его".

Но подходить к Паше ей хотелось все меньше и меньше. А что, если она поступит нестандартно.

– Да, Синичкин – это я, – удивленно ответил официантке Паша.

– Тогда вот ваш счет. И еще записка. – Девушка протянула ему запечатанный конверт.

Паша с недоумением уставился на логотип: "Рекламное агентство «Пятая власть». Фирма, где работает Татьяна.

Он разорвал конверт.

Синичкин растерянно отложил записку. Ну, Татьяна! Ну, деятельница! Вот, оказывается, что случилось: Таня с дачи сбежала. И занялась самодеятельностью, которую она, разумеется, именует гордым словом «расследование».

Синичкин снова подозвал официантку:

– Давно это записку принесли?

– С полчаса назад.

Ну, Татьяна! Ну, негодяйка! Вот кто ему названивал и трубку бросал…

Павел взглянул на часы: половина девятого. Через час его ждет Ходасевич.

Синичкин сунул записку в карман, оплатил счет и вышел из кафе.

«Даже по сторонам не посмотрел», – обиженно подумала Таня.

Она стояла совсем рядом, возле Первой аптеки.

"В принципе, мог бы меня и увидеть… Если бы захотел. Ну, и ладно. Черт с ним. Не хочется мне сейчас с ним разговаривать. И в особняк ехать тоже не хочется.

Если честно, я вообще еле на ногах стою…"

Напряжение последних дней дало о себе знать.

Голова раскалывалась. В глазах щипало. И даже руки подрагивали – как у старой бабки.

«Нет уж, хватит с меня на сегодня. Не выдержу я, если меня еще отчитывать начнут. Надо прийти в себя».

И Таня решила так: она поедет в свой «семейный отель» и завалится спать. А завтра определится, что ей делать дальше.

Таня сонно похлопала глазами, взглянула на часы: одиннадцать.

Организм взял свое за недосып. Отоспался. Тринадцать часов она продрыхла: рекорд! Еще бы – после стольких дел и приключений! Сколько она всего совершила за последние сутки! Фотографирование в полуголом виде, «Автостиль» с Михаэлем не-Шумахером, бойцовско-девичий клуб «Киборг»…

Фу, ну и гадость же этот «Киборг»! Таня вспомнила потных девиц на ринге, хозяина клуба с пустыми глазами, и ее передернуло. Вот урод, чуть не задушил.

До сих пор синяки на шее и на запястьях… Опять придется тональным кремом замазывать. А как, интересно, общий вид?

Таня выпрыгнула из кровати, подошла к зеркалу и расхохоталась. Ну и красавица! Такие фотки надо в газетах печатать с подписью: «Эта девушка чудом спаслась из лап маньяка». Спутанные красно-белые волосы, взлохмаченные со сна накладные ресницы и колечко в носу – не успела вчера снять, рухнула в кровать как подкошенная. Похожа на корову, которая с привязи сорвалась. Хотя нет, не на корову. Коров с когтями не бывает. А у нее накладные ногти такие огромные, что руки выглядят как лапы у птеродактиля. В общем, полное чудище. Очень все-таки хорошо, что она вчера к Синичкину не подошла. И не поехала в таком виде в особняк. Был бы у Валеры дополнительный повод ее распекать…

«Но если удалить реквизит, будет, очень даже ничего», – утешила себя Таня.

Морщин, несмотря на стрессы последних дней, не появилось. Цвет лица – вполне приличный. И главное – в глазах огонек. Когда она в своем агентстве очередной слоган придумывает, глаза так не горят…

Напевая, Таня отправилась в ванную. Долго стояла под теплым душем, извела на красно-белые волосы полбутылки шампуня, чертыхаясь, кое-как отодрала фальшивые ресницы, а накладные ногти – выкинула в унитаз. Нет, все эти примочки не для нее. Больше никаких маскарадов.

Завернувшись в огромное полотенце, Таня вышла в кухню.

Кто-то невидимый уже сервировал завтрак. На столе в изящном натюрморте слились круассаны, дольки апельсина и серебряный кофейник.

«Круто», – оценила Таня и уселась за стол.

Подняла кофейник и обнаружила под ним квитанцию: «проживание одни сутки – 150у, е., Интернет – 15 у, е. Чаевые персоналу приветствуются». Ну вот. Весь аппетит испортили.

Но Таня все равно слопала круассаны (надо пользоваться, раз уплачено!) и выпила целую бутылку бесплатного сока из холодильника. Хотя денег, конечно, жаль. Кажется, плакал отпуск в Китае…

– Да ты сначала доживи до отпуска-то! – утешила себя Таня и выцедила из кофейника последние капли.

Она подошла к окну, выглянула из-за шторы во двор. Умилилась на старушку с длиннющей таксой на поводке. Понаблюдала, как два малыша ссорятся из-за игрушечного «КамАЗа». Из подъезда вышла юная парочка, пошлепала куда-то, взявшись за руки… Всем хорошо. И всем не до нее.

Таня вдруг остро, до боли, почувствовала свое одиночество. И еще – беззащитность. А самое обидное – полное отсутствие мыслей, а также конструктивных идей: чем ей заняться сегодня? «Добивать» директора «Киборга»? Снова встречаться с Михаэлем? Или же пообщаться со следующими кандидатами из списка?

«Зря я вчера к Пашке не подошла. Поехали бы вместе к Валере. Я бы повинилась, что сбежала…»

Работать самостоятельно сегодня почему-то совсем не тянуло. Наоборот – хотелось отрапортовать об успехах и спросить, что делать дальше. И пусть только экс-полковник попробует забухтеть, что она лезет не в свое дело. "Я его быстро отбрею. Вон, скажу, сколько я всяких данных собрала! И еще больше соберу – под его чутким руководством. Так и заявлю ему: "Ты, Валерочка, в нашем коллективе – мозг. Пашка Синичкин – ноги. А я… Я… – Таня на секунду задумалась. – Я – квинтэссенция красоты, фантазии и хитрости. В общем, ценнейший специалист. Таких отстранять от расследования – просто преступление! Конечно, Валера будет ворчать, но потом – смирится.

Я заставлю его смириться".

Таня взяла мобильник, набрала семь цифр: телефон дачи, где скрывался Ходасевич. Раздались длинные гудки – громкие, будто она звонит в соседнюю квартиру. Раз, два… Таня нажала на «отбой» – как договаривались. Ну, давай, толстячок, подползай к аппарату. Это твоя Танюшка звонит.

Таня нажала на «redial» и улыбнулась. Как она, оказывается, соскучилась по отчиму! По его неповторимому «ал-ло», прокуренному голосу и даже по той ворчне, которой он сейчас непременно разразится.

Пять гудков, шесть, семь…

«Ну, что ты там, совсем обленился? Ждешь, пока тебе Пашка трубку подаст?»

Восемь, девять, десять…

«Валерочка, да ты обнаглел! Времени – почти одиннадцать, а ты дрыхнешь! Да нет, не можешь ты так поздно спать…»

Одиннадцать гудков… Двенадцать, тринадцать…

Наконец связь оборвалась. Таня озадаченно уставилась на телефон. Она номер, что ли, забыла? Попала не туда?

Таня прошла в комнату, сверилась с записной книжкой. Нет, номер правильный. Ничего она не забыла.

Она, извините, хоть и творческий, но директор, а директору грешно не запомнить элементарную комбинацию из семи цифр. Таня снова набрала телефон особняка. Положила трубку после двух гудков. Еще раз нажала на повторный набор… И опять сплошные длинные гудки… Валера, где ты?

Нет, не отвечает. Ерунда какая-то. Ну что ж, будем тогда Пашку отлавливать.

Таня убила на Синичкина минут двадцать. Звонила ему и напрямую, и шифруясь – тоже после двух гудков. Набирала и детективное агентство (странно, даже секретарша не отвечает), и квартиру («Привет, дома никого нет!»), и мобильник («Абонент не отвечает или временно недоступен»). Глобальные проблемы со связью? (Эх, хорошо бы!) Или у Валеры одновременно с Пашей что-то случилось?

Она сжала виски: голова, еще только что бывшая легкой и свежей, начала гудеть.

Что же делать? Может быть, позвонить маме? Вдруг она в курсе? Нет, глупо. Уж ее-то Валера поставит в известность о том, что происходит, в самую последнюю очередь. Звякнуть начальнику? Еще гениальней.

Шеф лежит себе на Мальдивах, греет пузо – и тут ему на пляж звонит Садовникова и милым голоском интересуется: «А не знаете ли вы, почему в вашем особняке не отвечает телефон?» Шеф спросит: «А почему он должен отвечать?» – «Да я туда вообще-то своего отчима поселила. Он там от ментов скрывается. А теперь вот почему-то трубку не берет».

А если поступить так? Таня придвинула к себе городской телефон и набрала «07».

Вредные тетки из телефонной справочной долго кочевряжились. Уверяли, что справок по Подмосковью не дают. Но Тане все же удалось выяснить номер АТС, которая обслуживала коттеджный поселок. Еще пара звонков – и ей сообщили:

– Нет, девушка, телефон мы проверили. С ним все в порядке. Просто трубку не берут.

Таня положила трубку и возмущенно выкрикнула:

– Да куда же вас черти унесли!

Она изо всех сил старалась именно возмущаться.

Потому что, если она перестанет злиться, ее сердце просто разорвется от ужаса…

«Быстрей, быстрей, быстрей!»

Таня, еще вчера интеллигентный и терпеливый водитель, вовсю сигналила «чайникам», проскакивала в опасной близости от грузовиков и даже, о, позор, зацепила боковым зеркальцем троллейбус.

Водитель троллейбуса не поленился высунуться из окна и заорать на всю улицу:

– Куда прешь, овца!

А Таня, которая раньше никогда не реагировала на водителей-хамов, в этот раз тоже не сдержалась – обозвала троллейбусника козлом винторогим.

И в этот момент зазвонил ее сотовый телефон. Таня на прощание состроила водителю троллейбуса страшную рожу (кто б мог подумать, что творческий директор способен на подобные гримасы!) и нажала на кнопку приема. В трубке прошелестел бархатный, развратный голосок:

– Hi, honey! Ready to come right now? .

В первую секунду Таня опешила. Во вторую до нее дошло: «О, дьявол! Значит, моя анкета уже в Интернете! Только этого не хватало.., именно сейчас. Впрочем, раз уж она сама все это затеяла, надо самой и разгребать». И она бодро ответила по-русски:

– Привет, миленький. Конечно, я к тебе приеду.

Только сначала расскажи мне, какой ты?

– А о чем тебе рассказать, крошечка? – откликнулась трубка.

"Черт его знает, какие вопросы задают проститутки… И Таня выпалила первое, что пришло в голову.

– Ты сильный? У тебя – большой?

«Миленький» нервно хихикнул:

– О-о, сладенькая, тебе понравится! У меня – как у Гефеста, а мой друг – просто Приап какой-то!

– Постой-постой, вас там двое? – насторожилась Таня.

– Трое, – простодушно ответил «милый». – Но ты не волнуйся. Мы тебе по тройному тарифу заплатим!

– Нет, зайчик, – строго сказала Таня. – С группой я не работаю.

– Жаль, – огорчился мужик. – Мы тут на твою картинку всем коллективом сопим – сиськи у тебя знатные…

«Тьфу, гадость!» – Таня нажала «отбой» и с отвращением отшвырнула трубку. Будто в грязи вывалялась. Так и хочется вышвырнуть телефон в окно… Ну и ввязалась она в историю! А главное, совершенно бесполезно – ясно, что звонил ей не тот. Маньяки девочку на троих не делят. Да и голосов у них таких наглых не бывает.

И сколько таких не тех еще, спрашивается, будет?

А если появится тот – что прикажете делать тогда?

Вот гадость!.. Ладно, пока забудем. Надо решать, как до особняка добираться. На «Пежо» туда ехать явно нельзя. Похоже, в поселке Клязьминский что-то случилось…

Таня решила действовать поэтапно.

Сначала подкатила к станции метро «Речной вокзал». Загнала «пежика» во двор жилого дома – мест для парковки полно, все жильцы на работе. Она вспомнила: когда-то, еще в юной, безмашинной, жизни она ездила от «Речного вокзала» в аэропорт Шереметьево.

И кажется, тогда отсюда ходило много всяких автобусов… Наверняка среди них найдется и тот, что привезет ее в поселок Клязьминский, в двух километрах от которого располагается несчастный особняк.

Таня поболталась меж рядами автобусных остановок. Быстро определила маршруты, которые ведут за город. А потом вступила в разговор с бабусей явно деревенского вида. Из ее многословного монолога Таня установила, что в сторону Клязьминского ходит единственный автобус, и местные жители им крайне недовольны:

– Какое расписание, внученька! Ходют, гады, как хочут. Раз в час – если не сломается.

– А маршрутки?

– Тридцать рубликов. Не наездишься, – вздохнула старушка. – А тебе что, в сам Клязьминский нужно?

– Нет, не совсем. Там рядом коттеджный поселок.

– Так этот автобус туда не пойдет, – развела руками старушка. – Надо на повороте выходить и дальше пешедралом топать.

– А давайте мы сделаем так, – предложила Таня. – Я куплю вам билет на маршрутку, а вы мне за это покажите, где выходить.

– Там через лес идти надо, – предупредила ее бабуля. – С версту, а то и поболе. Может, кто крутой тебя подберет? – Бабуля испытующе посмотрела востренькими глазками на Татьяну. Не дождавшись реакции, добавила:

– Их там много на джипах ездют. Но ты к ним не садись. Снасильничают.

– Не сяду, – пообещала Таня. – Я лучше по лесу пройдусь.

– Или вот как сделай, – воистину древняя старушенция оказалась кладезем мудрости. – В этом ихнем поселке сейчас большая стройка идет. Бетон им возят, кирпичи, железки всякие. Даже мрамор, сама видела, полные машины. Ты лучше в такой грузовик попросись. Шофер – он наш брат, довезет, сигареточку ему дашь, и довезет. Даже денег не спросит.

– Спасибо, бабушка, – с чувством поблагодарила Таня.

– Ну, вот и маршрутка, – взмахнула рукой старушка. – Ну что, не передумала меня за свой счет прокатить?

«Самой мне лечиться надо, а не маньяков ловить! – думала Таня. – Настоящая мания преследования».

Всю дорогу до Клязьминского ее терзали страхи.

То казалось, что лихой водитель маршрутки неминуемо вылетит на встречную полосу. То чудилось, что у раздолбанного «рафика» вот-вот отвалится колесо. Но хуже всего было, когда они проезжали посты ГАИ.

Их на пути встретилось целых три, и на каждом Таня наблюдала одинаковую картину: стеклянная будка, подле нее гаишник или скучающе вертит жезл, или терзает очередного понурого нарушителя. А чуть поодаль от будки, метрах в тридцати, припаркованы «девятки». На каждом посту разного цвета, и номера, естественно, разные. Но внутри, в салоне, – по двое хмурых мужчин. И эти двое не сводят глаз с шоссе, фиксируют каждую проезжающую машину.

"Да мало ли зачем эти «девятки» здесь стоят? – успокаивала себя Таня. – Может, они ждут, пока их машину на угон проверят? Или кого-то поджидают?

А если и правда выслеживают – так с чего я взяла, что меня? Мало, что ли, по Ленинградскому шоссе ездит настоящих преступников? Бандитов, убийц, террористов?"

В общем, она почти успокоилась. Но настроение все равно нехорошее. Тревожно-мнительное, как пишут в учебниках по психиатрии.

А тут еще и бабуля, которой Таня спонсировала проезд, с разговорами пристает:

– А зачем тебе, внучка, в этот поселок?

– Так, по делу…

– А какие ж у тебя там дела?

– Работа.

– Работа?.. Ты этот.., травяной архитектор, что ли?

Будешь клумбы буржуям отращивать?

– Ну, вроде того.

– А что ж они тогда за тобой машину не прислали?

Вот приставучая старуха! «И зачем я ей за дорогу заплатила? Доброе дело решила сотворить. Тоже мне, Флоренс Нантингейл. Вот и отдувайся теперь. Будто я без этой бабки не знаю, где поворот на поселок…»

Показалась знакомая развилка. И прямо на ней, у поворота припаркована очередная «девятка». Приспущенное тонированное окошко. И цепкий взгляд холодных глаз. Неужели у нее действительно мания ?

– Эй, ш…офер! – приказала бабуля. – Тормози.

Девушке выйти надо.

– Нет, – поспешно сказала Таня. – Едем дальше.

– Так вот же поворот на твой поселок! – Старуха смотрела на нее, как на больную.

– Да я вспомнила. Мне нужно сначала в сам Клязьминский заскочить. В магазин.

– А у «новорусских» в поселке что, магазина нет? – недоверчиво спросила старуха.

Ну, пристала!

– У них только продуктовый, – терпеливо объяснила Таня. – А мне надо бумаги купить. И простые карандаши. Чтобы чертеж сделать.

– Что ж в Москве-то не купила? – не отставала старуха.

«Да чтоб тебя!»

– Забыла я, – в очередной раз оправдалась Татьяна. – Сейчас только вспомнила. По дороге.

– Эх ты, девичья память, – насмешливо прокомментировала старуха. – Непутеха.

Ну вот, за свои деньги еще и оскорбили.

От бабки удалось избавиться только на пороге захудалого канцелярского магазинчика. Таня вошла внутрь, равнодушно рассмотрела скудный ассортимент школьных тетрадок и ядовито-ярких шариковых ручек. Продавщица не обращала на нее никакого внимания – сидела себе тихонько за прилавком, читала любовный романчик. Так увлеклась, что даже отвлекать ее не хотелось… Но придется.

– Извините, пожалуйста, – обратилась к ней Таня. – А вы здесь, в Клязьминском, живете?

Продавщица вскинула на нее туманный взор. Нет, сейчас она пребывает явно не здесь, а где-нибудь в Акапулько или в Лос-Анджелесе. Там ведь, кажется, происходят развязки всех любовных романов?

– Я не хотела вас отвлекать, но мне очень нужна ваша помощь. – Таня смиренно склонила голову.

Продавщица вздохнула. Заложила книгу исчерканной промокашкой. И устало спросила:

– Ну?

– Вы не знаете, у вас тут кто-нибудь кирпичи продает?

– Кир-пи-чи?

Кажется, продавщица была ошарашена.

– Ну, может, не кирпичи. Бетон, или арматуру, или что там еще на стройку нужно?

– Я не поняла… – призналась продавщица. – Вам кирпичи нужны? Или бетон? Или что?

«М-да, по-моему, не правильно я разговор повела».

– Да мне-то ничего не надо, – развела руками Таня. – Мне человек нужен. Который стройматериалы возит. Хотелось бы в коттеджный поселок попасть.

А пешком через лес идти страшновато.

– Так бы сразу и говорили, – фыркнула продавщица. – Нужен шофер. А кирпичи-то здесь при чем?

Хотите, сына позову? Он вас на мотоцикле отвезет.

"Только этого мне не хватало. А те на «девятке»?

Вдруг это они? Меня тогда мигом прихватят".

– А нельзя как-нибудь без мотоцикла? Боюсь я на мотоцикле…

– Ну, лимузинов у нас тут нет, – почему-то обиделась продавщица.

– Да мне и не нужен лимузин! К тому же и денег мало, с частным «извозчиком» расплатиться не хватит. Атак бы я на попутном «КамАЗе» доехала. Или на «ЗИЛе». И шоферу халтурка, и я до места доберусь.

«Хорошо жить в маленьких поселках, – восхищалась Таня. – Как здесь все просто!»

Бутылка хорошей водки – и водитель грузовика уже улыбается и даже вытягивает из-под сиденья аккуратно сложенное одеяло:

– Подстелю тебе. Чтобы не трясло.

– А можно я в кузове поеду? – спросила Таня.

– В кузове? – изумился шофер. – Чего не в кабине-то? Не бойся, я уже старый. К девушкам не пристаю.

– Да нет, интересно просто. Никогда в кузове не ездила.

– Да хоть на крыше ехай! – Шофер с вожделением посматривал на водочную бутыль. – Хочешь кузов – будет тебе кузов, сейчас туда одеялко кину… А в поселке тебе какой дом нужен?

– Белый такой, двухэтажный. На третьей линии.

– А, знаю. Там какой-то рекламный хрен из Москвы живет.

«Мой начальник», – чуть не брякнула Таня.

Она протянула шоферу бутылку. Поколебалась – и прибавила еще пятьдесят рублей.

– А это зачем? – удивился Матвей.

– Ну как же? На закусь. И чтоб стимул был – поскорее доехать.

Шофер хмыкнул:

– Да я-то хоть сто кэмэ выжму. А вот тебе на такой скорости весь организм растрясет. Кузов-то – не пуховый…

– Потерплю, – отмахнулась Таня. Секунду подумала и добавила:

– Только знаете что… Вы к этому белому дому не подъезжайте. Я заранее выйду.

– Да делай ты что хочешь! – отмахнулся водитель. – А как надумаешь выходить – в кабину мне постучи. Ну, поехали?

…Вот и поворот на поселок – «девятка» с двумя жлобами по-прежнему стоит на развилке… Три километра тряской дороги – шофер будто нарочно все ямы собрал… Шлагбаум на въезде в поселок поднят, охранника почему-то не видать… А улицы пусты. День будний, кто на работе, кто на речке…

Таня царапнула в переборку кабины. Шофер послушно затормозил, помог ей выбраться из кузова:

«Ну, удачи тебе, девушка! И жениха хорошего!»

Кажется, никто за ней не наблюдает, даже собаки не гавкают – сомлели от жары. Вот и белый особняк, все окна закрыты, ворота заперты. Никаких подозрительных машин. «Неужели зря мучилась в кузове грузовика?»

Таня нажала на кнопку звонка. Тинь-тинь.., тинь-тинь… Тишина. Подергала калитку: заперто. И что дальше?

Таня осмотрелась: кажется, никому до нее нет дела. В соседских дворах – тишина. Камера слежения, висящая на калитке, выключена, а иной системы сигнализации в особняке не предусмотрено. И забор хоть и высокий, под четыре метра, зато поперечные перекладины – ч-чрезвычайно удобные!

"А если.., если в доме кто-то есть? Посторонний?

Наблюдает сейчас за мной и с нетерпением ждет, пока я сама явлюсь в его лапы?" – подумала Таня. Лезть через забор сразу расхотелось. Впрочем, утешила она себя, будь в доме враги – они давно бы проявились.

Еще тогда, пока она трезвонила в калитку. Нет, надо рискнуть.

Таня преодолела забор без единой царапины. Очутившись во дворе, огляделась – никого. Поскреблась во входную дверь – тоже заперто. Наверно, в доме действительно никого… Интересно, а окна все закрыты?

Закрыты. Все, кроме того, что в гостиной.

Таня осторожно потянула за створку и, еще раз оглядевшись, подтянулась и влезла внутрь. И увидела: в комнате – ничего страшного. И даже почти порядок.

Единственная деталь: на полу валяется пачка болгарских сигарет. Едва початая. И зажигалка. Любимая Валерочкина зажигалка в виде пивной бутылки.

Таня растерянно подняла и сигареты, и зажигалку. Да сроду такого не было, чтобы отчим вышел из дому, не прихватив свою отраву!

Сунула единственную улику присутствия здесь отчима в карман. Прошлась по комнате: ничего интересного. Потом обследовала кухню – пуста, только на столе почти полная чашка. Таня понюхала: кофе. Крепкий. Почему его не выпили?

Она прошла в спальню – тоже пусто и чисто. Кровать, где спал Валера, тщательно убрана.

А больше никаких его личных вещей нигде не было.

Никаких следов. Никаких намеков, что Валера здесь жил.

«Что, черт возьми, случилось?»

Таня снова набрала Пашкины телефоны. Заслышав уже вызубренный наизусть текст на автоответчике «Привет, дома никого нет», едва не брякнула – как просили, после сигнала: «Я же волнуюсь, неужели не понятно?»

«Похоже, Валера сбежал. Но почему? Что случилось?»

И тут зазвонил мобильник:

– Красавица, – деловито сказали в трубке, – мы тебя вычислили.

Таня даже испугаться не успела. Просто глупо спросила:

– Что-что?

– Ты что, коза, самая умная? Лившица не знаешь?

– Какого еще Лившица? – растерянно спросила она.

– А того, кто говорил, что делиться надо. Ты, похоже, совсем дура?

«Тьфу, блин. – Таня начала успокаиваться. – Кажется, это сутенер. Крышевик. Охранитель. Прочитал мое объявление в Сети».

– Да я не против, чтобы делиться, – пропела она. – Только пока нечем.

– Ладно, чмара, мозги мне не канифоль. Чтобы сегодня к семи на Пушку подъехала, поняла? К памятнику. Я сам подойду. А не приедешь – я тебя по мобиле живо вычислю. Адресок, фамилие, все, что треба. И по стенке раскрошу.

– Размажу, – машинально поправила Таня.

– Размозжу, – хохотнула трубка. – Ну, все, цыпочка. Аривидерчи.

Развилку, на которой стояла зловещая «девятка», Таня обошла лесом. Вышла на шоссе метрах в пятистах от поворота на поселок. Потом еще с километр чапала по обочине, выискивая автобусную остановку.

Хорошо хоть, автобус быстро пришел – только такой раздолбанный, что, пока ехали до Москвы, Таню растрясло похлеще, чем в кузове «КамАЗа».

Настроение было – гаже некуда. «Пежик», который ждал ее во дворе у «Речного вокзала», тоже пребывал в скверном расположении духа: глазки-"фары" грустные и завелся не с первого раза…

Таня погладила любимую машинку по кнопке гудка, попросила: «Хоть ты меня не подведи!» Потом еще раз позвонила по телефонам Синичкина. Результат опять нулевой. И при этом стойкое ощущение, что и Валера, и Паша живы. Но вот где они? И что случилось в особняке? Похоже, отчим оттуда просто сбежал… А может, его взяли? Но как, черт возьми, враги вообще узнали про это место?

Ответов, увы, не было.

А за машинным окошком – очередной жаркий день, и времени – только три часа. Возвращаться домой и мучиться мыслями Тане совершенно не хотелось. Она решила: "Пока нужно просто себя занять.

Желательно – чем-то полезным. Что я там с утра планировала? Работать дальше по списку?

Таня достала из сумочки перечень подозреваемых.

Кого она взяла на себя?

Егор Можин, тридцать восемь лет, директор сети парикмахерских «Бархатный локон».

Николай Грибов, тридцать один год, сотрудник Министерства иностранных дел…

Что ж, можно звонить. А легенду она придумает на ходу.

Таня набрала телефон сети парикмахерских. Секретарша проворковала: «Бархатный локон», здравствуйте".

– Добрый день, пожалуйста, Егора Можина.

Голос секретарши сразу захолодел:

– Вы имеете в виду Егора Константиновича? По какому вопросу? Как вас представить?

«Сурово, сурово!» – оценила Таня. И холодно ответила:

– Да, я имею в виду Егора Можина. Вопрос у меня сугубо личный. И представлюсь я ему сама.

– Боюсь, что в данный момент это невозможно, – отрезала секретарша.

"Ну и тон! Будто я не в «Бархатный локон» звоню, а в «Ассоциацию могил и памятников».

Таня тоже подлила в свой голос льду и желчи:

– Будьте добры сообщить, где он.

– В командировке.

«Куда, интересно, хозяин парикмахерских ездит в командировки? На завод по производству расчесок?»

– Подскажите, где именно и как мне его найти.

Тон секретарши опять изменился – в коктейль из холода и высокомерия добавилась толика презрения:

– Егор Константинович на конкурсе. Вы что, не знаете? Он же возглавляет российскую делегацию!

– «Тьфу, какая же я дурочка! Ведь читала в газетах и по телевизору видела…»

– Вы говорите про конкурс парикмахерского мастерства в Монте-Карло?

– Господи, ну конечно же! – снисходительно согласилась секретарша. И ехидно добавила:

– Так что потерпите уж со своими личными вопросами.., до будущей недели.

…Не повезло Тане и с Грибовым, сотрудником Министерства иностранных дел. Тот оказался в отпуске, да не где-нибудь, а в Австралии.

– Николаю Евгеньевичу там очень нравится, и вернется он только через две недели, – доверительно сообщила ей словоохотливая коллега Грибова.

"В Австралии сейчас красота: зима, прохладно, – позавидовала Таня. – А ты тут парься – в духоте и в полной неизвестности… И что делать – непонятно.

Вот возьму сейчас накуплю черешни и поеду на водохранилище. Позагораю, поплаваю…"

Но никуда она, конечно, не поехала. Не то настроение. Да и потом, Таня давно знала: если у тебя куча недоделанных дел, никакой отдых не в радость. Хоть и лежишь на песке – но не расслабляешься, а коришь себя за леность и дезертирство…

"Значит, остается автосалон, – подумала Татьяна. – Михаэль меня на тест-драйв вчера приглашал?

Приглашал. Вот пусть за базар и отвечает. Испытывает вместе со мной «девятку».

Таня приехала в «Автостиль» в самом решительном настроении. По дороге сочинила кучу провоцирующих вопросов, которые она задаст директору-автосалона. Но, видно, день сегодня был неудачным по определению.

Михаэль не-Шумахер ее тоже подвел. Причем так, что и придраться не к чему. Нет, против тест-драйва в автосалоне никто не возражал, «девятка» стояла наготове – с полным баком бензина и даже помытая, только сам шеф отсутствовал. Менеджер Таню узнал, невзирая на то что она отмыла волосы.

– Он на переговорах, будет ближе к семи, а может, и вообще не появится, – сообщил Тане менеджер. – Но по поводу вас шеф дал четкие указания: оставьте в залог паспорт и можете брать машину. Бензин – за счет «Автостиля».

Таня скривилась. «Девятка» – сама по себе, без Михаэля? – ее не интересовала. Да и паспорт показывать не хотелось.

Таня оттопырила нижнюю губу и захлопала ресницами, вживаясь в уже привычную роль дурочки:

– Ой, нужен паспорт? А я не знала, не взяла… Может быть, вы права в залог возьмете?

– Смелая идея, – усмехнулся менеджер.

– Ах, ну да, без прав же ездить нельзя, вдруг гаишники остановят, хотя, может быть, разрешите, если аккуратненько, в правом ряду…

По лицу менеджера Таня поняла, что тот уже готов вызывать «Скорую» психиатрическую.

– Ладно, в другой раз. Передавайте Михаэлю привет. Скажите, что я очень жалею, что так с ним и не прокатилась.

Таня вышла из автосалона, остановилась на пороге, задумалась. Возле урны валялась пустая сигаретная пачка. И Таня не удержалась – дала ей такого пинка, что картонка взлетела в воздух, словно мяч, запущенный Сычевым. Вот гадский день!

И тут опять зазвонил мобильник:

– Але, кисонька? Хочу предложить тебе свой нефритовый ствол…

– What size? Is it big? .

– Чего-чего?

«Да, дядя, может, твой „нефрит“ и хорош, а с английским у тебя напряженка. Как ты мою объяву-то перевел? Фу, как же мне это все надоело!»

– Засунь свой ствол себе в задницу! – рявкнула Таня и нажала на «отбой».

Она села в «пежик», снова прозвонила по всем Пашиным телефонам – пусто… Швырнула мобильник на сиденье, завела двигатель. Куда же ей теперь?

В «семейную гостиницу», наверно… Еще раз просмотреть Пашину базу данных и подобрать очередного «кандидата». А пока она будет выбирать – может, и отчим с Синичкиным проявятся… А может, и нет… Черт, что же с ними? Как же неприятно – ждать и гадать…

И Таня, давая выход дурному настроению, газанула и с визгом шин отъехала от автосалона.

Впрочем, как следует разогнаться у нее не вышло – подъездная дорога к «Автостилю» была вся в выбоинах: «Специально, что ли, чтобы покупатели проверяли подвески купленных машин?»

Таня сбросила скорость, успешно объехала пару особо глубоких ям – и вдруг увидела: на обочине подъездной дороги полулежит молодая женщина. Держится за живот, лицо перекошено от боли. И жалобно машет Тане, просит ее остановиться.

Первой мыслью было: как ее сюда занесло? Абсолютно пустая дорога, заброшенные сараюхи, солнечное пекло, крики одуревших от жары ворон. Не опасно ли останавливаться? Не притаились ли за кособокими сараями сообщники женщины? Ведь в «Дорожном патруле» постоянно показывают: водитель хочет подвезти кого-то – а в итоге остается без машины и без денег. Поневоле разучишься сострадать. У Тани и личный опыт был: однажды пожалела старушку, решила перевести ее через дорогу. И вдруг почувствовала, как бабуля ловко шарит у нее в кармане, пытается вытащить кошелек… Тоже мне, наследница Паниковского!

«Пусть себе тетка лежит, – подумала Таня. – Других дураков ищет». Она уже собралась поддать газу и ехать дальше, да случайно взглянула в глаза женщины – блестящие от слез, обведенные темными полукружьями… И не выдержала. Остановилась. Но прежде чем подойти к ней, заглушила мотор и щелкнула центральным замком – если это подстава и у нее вздумают отбирать машину, она еще поборется.

– Спасибо вам… – услышала она тихий голос.

Лежащая на земле женщина, кажется, плакала.

– Что случилось? – склонилась к ней Таня.

– Малыш! – выдохнула женщина.

И Таня только тут увидела: живот у несчастной – огромный. Месяцев.., черт его знает сколько, в общем, много. Не просто беременна – вот-вот родит!

Все страхи мигом улетучились. Она протянула к лежащей обе руки, приказала:

– Хватайтесь! Попробуйте встать.

Та послушалась. Двигаться ей явно было больно: нахмурилась, закусила губу, на лбу – бисеринки пота.

Но за Танины руки все-таки уцепилась и с видимым усилием поднялась на ноги.

– Держитесь за меня! До машины два шага, – Садовникова подставила женщине плечо. Та послушалась, повисла на ней – ну и тяжесть, чуть ноги не подогнулись… Кое-как добрели до «пежика», Таня помогла несчастной устроиться на переднем сиденье и прыгнула за руль.

Женщина устало откинулась в кресле, прошептала:

– Ой, как неудобно получилось… Вы, наверно, спешите…

– Ерунда, – благородно отмахнулась Таня.

Она завела двигатель, врубила на полную мощность кондиционер и опасливо покосилась на пассажирку: что, интересно, с ней? Рожать собралась? Но схваток вроде не видно. Впрочем, может, их снаружи и не видать – Таня плохо разбиралась в беременности, сроках и прочих составляющих деторождения.

– Ну, куда вас везти? – спросила она. – В роддом?

– Домой.., если можно, – робко попросила будущая мать. – Здесь недалеко, три квартала.

– Да разве можно домой?! В больницу нужно, – возмутилась Таня. – На вас же лица нет!

– Мне уже гораздо лучше… – прошептала та. – Я чувствую: ребенок в порядке. И схваток нет. Просто слабость. Голову, наверно, напекло.., зря я пошла по такой жаре.

– А зачем пошли? – строго спросила Таня.

– Да, – вздохнула женщина, – разве с моим полежишь?

– С кем это с «вашим»? – не поняла Таня.

– Да с мужем! – скривилась пассажирка. – Нечего, говорит, валяться без дела. Вчера вот окна заставил мыть, а сегодня сюда, в «Автостиль», послал. За какими-то фильтрами. А от остановки идти целый километр, жарко, у меня так голова закружилась…

– Вот свинья! – не удержалась Таня.

– Да все они такие, – устало откликнулась несчастная. – Кобели. Мой говорит: декретный отпуск для того и дают, чтобы жена наконец хозяйством занялась. Ладно, бог ему судья. Тебя как зовут?

– Таня.

– А я Вика.

Таня украдкой оглядела свою пассажирку. Та была еще совсем молода: чистая кожа, роскошные волосы, шикарная грудь… Только глаза – как у пожилой женщины, безнадежные и тоскливые. И дышит тяжело, словно усталая, старая собака.

– Вика, а давайте я вас все-таки к врачу отвезу?

– Нет, лучше домой, – повторила та. – И не «выкай» ты мне, я вроде пока не бабушка. Вот на этом светофоре надо налево повернуть и к тому серому дому…

– Приедешь сейчас домой, а тебя твой кобель опять куда-нибудь пошлет. По жаре, – покачала головой Таня.

Жаль ей было эту Вику – юную старушку, девушку с глазами пятидесятилетней женщины.

– Нет, обещаю. Больше никуда не пойду, – сказала Вика. И добавила виновато:

– Мне врач тоже запретила из дома выходить. Говорит, угроза преждевременных родов.

– Но поручение мужа оказалось важнее, чем приказ врача! – саркастически заметила Таня. – Да твоего супруга убить мало!

– Нет, убивать не надо, – возразила Вика. – А насчет этих фильтров ты права. Так и скажу ему: «Да провались ты вместе со своими фильтрами!» – Она вздохнула и добавила:

– Только он ругаться будет…

«Подкараулить, что ли, ее мужа и в глаз ему дать?» – подумала Татьяна.

Они уже подъехали к Викиному дому, Таня включила моргалку – поворачивать во двор.

– Не заезжай, – попросила Вика. – Вон видишь магазин? Надо зайти, а то дома – ни крошки.

Беременная выглядела уже куда лучше, чем когда лежала в дорожной пыли. Только живот по-прежнему огромный и страшный. Таксе пузо надо на кровати держать, а не таскать с собой по магазинам и «Автостилям».

Таня увещевающе сказала:

– Ну, какой тебе магазин? Еле на ногах стоишь!

– А есть-то хочется, – вздохнула Вика. – Я без завтрака…

– Ну, так пойдем и поедим, – предложила Таня. – Вон кафе. Или тебе именно в магазин надо? Кобелю своему мясо покупать?

– Нет, он сегодня ужинать не Придет. У них на работе сабантуй. Премию обмывают…

– Значит, идем в кафе.

– Охота тебе со мной возиться? – удивилась Вика.

– Да какая там возня! – благородно воскликнула Таня. – К тому же мне тоже есть хочется.

Она бережно – будто всю жизнь имела дело с беременными – помогла Вике выйти из машины и довела ее до веранды уличного кафе. По дороге ответила на очередной телефонный звонок. В этот раз ее возжелал горячий южный парень. Пообещал доверительно:

«Я тэбя по-францюзски любыть буду».

– Извините, но сейчас я занята, – ответила Татьяна.

Джигит тут же утратил галантность и бросил трубку, на прощание обозвав ее «гнидой».

Таня с Викой уселись за столик. Официантка с интересом уставилась на Викин живот – Садовникова давно заметила, что женщины обожают разглядывать беременных. Вот уж сомнительное удовольствие! Таня тут же отослала любопытную официантку, первым делом попросив ее принести свежевыжатый сок со льдом.

– Зачем? Давай обычный. Свежевыжатый – дорогой! – запротестовала Вика.

– Зато вкусный, – отрезала Таня. – Я читала, что беременным именно свежевыжатый нужно. У тебя ведь аллергии нет?

– Аллергии-то нет, но… – замялась Вика.

– Я угощаю, – поняла ее сомнения Таня. – Сейчас выпьем соку, а потом семгу на гриле закажем. Ты любишь семгу?

– Странная ты, Танюшка, – пробормотала ее новая знакомая.

– Да что во мне странного? – пожала плечами Таня.

«Хотя да, я странная. Весь день сегодня только и совершаю что добрые дела. То бабкам проезд на маршрутках финансирую, то беременных спасаю… И зачем, интересно, это мне нужно?»

– Ну, ты же куда-то спешила, а тут я на твою голову… – виновато сказала Вика. – И семга здесь стоит по семьсот рублей килограмм, а у меня столько нет…

– Не причитай, пожалуйста, – попросила Таня.

И заказала и семги, и свежих салатов, и икры, и даже клубнику со сливками на десерт.

Официанты резво забегали, уставляя стол закусками. Вика во все глаза разглядывала деликатесное изобилие, качала головой:

– Ну, ты, Таня, даешь! У нас на свадьбе и то скромнее было… Спасибо тебе!

– Да мне самой приятно, – призналась та. – Я угощать люблю больше, чем угощаться.

– Я, кстати, тоже, – улыбнулась Вика. – Напеку пирогов и девчонок в гости приглашаю.

– А я пироги печь не умею, – вздохнула Таня. – Ну, налетай, Викуля, повышай свой гемоглобин.

– Не, гемоглобин у меня в норме, – серьезно ответила та. – Свекровь мне гранаты покупает. А вот кальция, врачи говорят, маловато.

Она осторожно взяла с тарелки кусочек сыра.

– В сыре кальция много… А у тебя, Танюша, дети есть?

– Нет.

– А почему?

– Некогда мне этим заниматься, – отмахнулась Таня. – Да и мужики, как ты сама говоришь, кобели.

– А где ты работаешь?

– В рекламном агентстве.

– Потребителей зомбируешь?

– Зомбирую, – согласилась Таня.

Вика улыбнулась, сказала нараспев:

– Чтоб дать возможность нашим дамам как можно легче и скорей опустошать карман мужей!

Таня удивленно взглянула на нее. Та почему-то смутилась, объяснила:

– У меня свекровь так говорит.

– А кто твоя свекровь? – заинтересовалась Таня.

– Училка бывшая. Сейчас на пенсии. Все время стихами выражается.

– Молодец твоя свекровь, – оценила Садовникова. – Редкий стишок процитировала. Из девятнадцатого века. Знаешь, кстати, как он начинается? «У нас в особом авантаже всегда бывали распродажи!»

– Ух ты, прикольно! – фыркнула Вика. – Но ты-то, Танюшка, какая молодец! Сколько всего знаешь!

– Я стараюсь, – скромно опустила глаза Таня. Приятно, черт возьми, когда тебя хвалят – пусть даже такие простушки, как Вика.

Снова зазвонил мобильник, и на определителе опять высветился незнакомый номер.

– Слушаю! – Таня нажала кнопку приема.

– Значит, так, овца, – прозвучало в трубке. – Нас тут двое, штуку тебе забашляем. Малюй адрес…

– Вы ошиблись номером, – ледяным тоном сказала она.

И, украдкой от Вики, выключила аппарат. Да, идея с объявлениями в Интернете, кажется, оказалась не очень удачной…

– А кто тебе все звонит, если не секрет? – поинтересовалась Вика.

– Да дураки какие-то, – отмахнулась Таня.

Идиотские телефонные звонки раздражали. Неприятно, когда тебя называют то «овцой», то «гнидой»…

Интересно, а Пашка не появился?

Но звонить при посторонних ей не хотелось, и она, отложив салфетку, сказала:

– Ладно, Викуша. Вроде ты повеселела. Голова больше не кружится?

– Нет.

– Ну, будем считать, что привели тебя в чувство.

– Да я в жизни так вкусно не ела! – простодушно откликнулась Вика. – У меня от такой еды сразу все болезни прошли!

Таня постаралась скрыть улыбку. На самом деле эта Вика – счастливица. Как мало человеку нужно. налопалась плохо прожаренной семги – и все проблемы тут же испарились…

Таня махнула официантке:

– Будьте добры, счет!

– А клубника со сливками? – удивилась подавальщица. – Все уже готово, сейчас принесу.

– Несите вместе со счетом… – Таня обратилась к Вике:

– Слушай, Вик, ты доедай одна, ладно? А я помчусь. Только оставь мне свой телефон, я обязательно позвоню. Узнаю, как ты себя чувствуешь. И не обижает ли тебя твой кобель.

– А я.., я тоже хотела бы тебе позвонить, – вдруг смутилась Вика. – Приходи в гости. На пирожки. Приедешь? Приезжай! Пожалуйста! – Она преданно заглянула Тане в глаза.

– Конечно. С удовольствием. – Садовникова записала на салфетке номер своего нового мобильника.

Они обменялись телефонами, Таня расплатилась по счету, дружески махнула Вике рукой и вышла из кафе. Ну вот, уже семь вечера.

Еще один день прошел зря. Если не считать двух добрых дел… Правда, бабка, которой она спонсировала маршрутку, ее облаяла. А вот бестолковая Вика ей по-настоящему благодарна.

Таня обернулась: новая знакомая провожала ее влюбленным взглядом.

"Да, надо почаще делать добрые дела… Впрочем, все, проехали. Забыли и про добрые дела, и про Вику.

Нужно думать, где Валеру искать".

Танин «пежик» выехал с парковки летнего кафе.

Аккуратно влился в поток машин. Перестроился – агрессивно, но без хамства – и уже через минуту оказался в левом ряду.

Таня погладила «Пежо» по кнопке сигнала: «Умная машина!» Потом посмотрелась в зеркало заднего вида и добавила: «Впрочем, и я тоже ничего!»

Рядом, на светофоре, стояла ржавая «копейка» с тремя кавказцами. Горячие южные парни дружно вытягивали шеи в сторону Тани: обычное дело – абреки предпочитают блондинок.

Водитель жалкой колымаги выкрикнул:

– Красавыца! Давай, кто быстрей!

– Ты масло сначала смени, Барикелла! – беззлобно откликнулась Таня.

Она давно привыкла к нахальным горцам на московских дорогах. Воспринимала их как неизбежное стихийное бедствие и игнорировала. А машины, на которых кавказцы рассекали, искренне жалела. Разве можно так обращаться со своим «конем»? Ржавые пятна не подмазаны, тормоза скрежещут, дым из выхлопной трубы – чернющий… А на лобовом стекле при этом – действующая карточка техосмотра.

…Светофор зажегся зеленым. Таня гоняться с джигитами даже не думала, стартанула в обычном режиме, то есть уверенно и не резко. Но жалкая «копейка» все равно осталась далеко позади. Ее место в ряду занял «Фольксваген».., за ним пристроилась «Газель».., а восточные товарищи ревели где-то сзади, выжимая из несчастной машины последние соки.

Очередной красный. Таня сбросила газ – она по-прежнему ехала первой в потоке. Сосед по ряду, «Фольксваген», тоже спокойно катил рядом, потихоньку притормаживая. А азартная «копейка», обозленная тем, что место по соседству с блондинкой упущено, поступила нагло: пересекла сплошную линию и выскочила на резервную полосу. С ревом домчалась до светофора и гордо остановилась слева от Тани.

Джигиты снова вытянули шеи в ее сторону, а водитель провозгласил:

– Сдэлал я тэбя!

Таня только усмехнулась.

Восточные герои пока не видели, что от тротуара к ним спешит гаишник и его щеки аж трясутся от возмущения.

– Красавыца, атзавыс! – горячился водитель «копейки».

– К тебе вон гость! – Таня махнула в сторону стража дорог.

Кавказцы увидели его и немедленно сникли. «Полный букет, – поняла она. – Не только сплошную пересекли, но и техосмотр фальшивый. Да и московской регистрации наверняка нет».

Светофор в этот момент переключился на зеленый, но еще один гаишник уже стоял на середине дороги, тормозил поток.

– Пока, ребята, – беззлобно попрощалась с джигитами Таня.

А гаишник.., склонился к окошку ее машины:

– Принимай вправо.

– Что-о? – обалдела она.

– К тротуару! – заорал гаишник.

Остановленный поток возмущенно сигналил.

Благородный водитель-кавказец попросил:

– Команды?! Не обыжай дэвушку!

Гаишник метнул косой взгляд на «копейку», стоящую на резервной полосе, и цыкнул:

– А ну, вали отсюда!

А на Таню заорал:

– Что встала! К тротуару, я сказал!

– Ты мне не «тыкай»! – буркнула она. Но к тротуару пришлось съезжать. Кавказцы с «копейки» проводили «Пежо» сочувственными взглядами.

Второй гаишник подождал, пока его товарищ – неспешно, вальяжно – уйдет с проезжей части, и только потом позволил потоку тронуться. А Таня, разъяренная, выскочила из машины:

– В чем дело?

– Сержант бр-бр-бр, ваши документы, – привычной скороговоркой приказал один из гаишников.

«Что ж они бурчат-то все время так, что и не разберешь?!»

– А ваши?

Гаишник ткнул толстым пальцем в свою бляху.

– Простите за настойчивость, – твердо сказала Таня, – но я хотела бы взглянуть на ваши удостоверения.

Гаишники переглянулись. Один из них пробурчал:

– Шибко грамотная…

Но удостоверение достал. Держа в руках – неудобно, так, что пришлось наклониться, – дал ей прочесть: сержант Бородков. Второй оказался младшим лейтенантом Казариновым. Удостоверения выглядели настоящими. «Дэпээсная» «Вольво», стоящая у тротуара, тоже не вызывала подозрений. И Таня протянула милиционерам права с техпаспортом. Но не удержалась, пробурчала:

– Лучше бы чурок ловили! Не видели разве, что эти, на «копейке», вытворяли?

Сержант Бородков буркнул:

– Вы нас работать не учите.

– Да куда уж мне вас учить, – едко сказала Таня. – Особо опасную преступницу отловили! Вам за меня премию дадут. И внеочередное звание.

– Оружие имеется? – серьезно спросил ее лейтенант.

Таня фыркнула:

– Да какое оружие! Я пошутила, если вы не поняли…

– Пробей ее по компьютеру, – приказал лейтенант сержанту.

Тот послушно двинулся с ее документами в гаишную «Вольво». А лейтенант сказал Тане:

– Багажничек откройте!

"У меня там миномет и три «Калашникова», – хотела ответить она. Но удержалась и только проворчала:

– Ерундой вы какой-то занимаетесь…

Безропотно открыла багажник. Показала на пластиковую пятилитровую канистру;

– Тут даже не спирт. Вода. Можете понюхать.

«Интересно, будет нюхать или нет?»

Но лейтенант к канистре интереса не проявил. Велел:

– Вынимайте все из багажника.

– Да с какой стати? – опять психанула Таня.

– Повторять я не буду, – зло сказал лейтенант.

Сам взял ящичек с инструментами и с маху грохнул его об асфальт. Жалобно звякнули гаечные ключи.

Хорошо, хоть замок выдержал, не сломался.

«Псих какой-то. Перегрелся».

И Таня, от греха подальше, кинулась к багажнику.

Сама вытащила домкрат с насосом, пакет с перчатками и тряпками, трос, знак аварийной остановки…

Гаишник тут же дернул за ковролиновую обшивку – та затрещала и не подалась.

– Аккуратней! – взвыла Таня.

Гаишник изловчился – заглянул под обшивку.

– Ни одного гранатомета, – констатировала Таня.

Лейтенант метнул на нее злобный взгляд и промолчал. Приказал:

– Теперь салон.

– Копайтесь сами, – буркнула она.

Она уже поняла: спорить бесполезно. Да и отчим ее учил: «Если ментам что в голову втемяшилось – не сопротивляйся». Действительно: пусть роется, если делать нечего. Только за «пежика» обидно. Наверняка любимой машинке не нравится, когда по ней шарят грубые пальцы…

Подошел сержант и рьяно включился в обыск.

Таня стояла в стороне, в бессильной ярости наблюдая, как гаишники зачем-то снимают чехлы с сиденьев и стаскивают коврики с пола…

В бардачок светили фонариком, под сиденье протискивались с головой и даже коробочки, в которых лежали магнитофонные кассеты, пооткрывали.

Сержант ткнул в лазерный диск, болтающийся на зеркальце заднего вида:

– Зачем это здесь?

– А то вы не знаете, – усмехнулась Таня. – Борюсь с вашими радарами.., по мере сил.

– Неужели помогает? – издевательски спросил лейтенант.

– Да не особо, – честно призналась она.

Прохожие с интересом наблюдали за обыском машины, а на Таню посматривали укоризненно – кажется, ее принимали как минимум за шахидку.

Наконец обыск закончился.

Сержант разочарованно вернул Тане документы.

Очень хотелось сказать ему: «Ну, вы за это ответите!»

Но она промолчала. Отчим предупреждал: «Угрожать ментам бесполезно. Во-первых, они к угрозам привыкли, а во-вторых, могут и разозлиться». И Таня спокойно спросила:

– Страсть к дедукции поутихла? Я могу ехать?

– Нет! – рявкнул лейтенант. – Сумочку вашу предъявите.

Таня снова взбунтовалась:

– И не подумаю! У вас что, ордер на обыск есть?

– Личный досмотр входит в наши полномочия, – сухо ответил лейтенант.

Ну, точно – придурки.

– Копайтесь. – Таня протянула сумочку.

«Сейчас поеду в управление собственной безопасности и напишу заявление. Что менты в моих вещах рылись – а потом из сумки кошелек пропал».

Но лейтенант оказался осторожным и грамотным.

Он покачал головой:

– Просто откройте и покажите, что там у вас.

Таня продемонстрировала телефон, ключи от квартиры, кошелек и косметичку.

Лейтенант с сержантом переглянулись.

Еще в сумочке лежала свернутая вчетверо бумага: список основных двенадцати подозреваемых с номерами телефонов. Его Татьяна показывать ментам не стала. И они, слава богу, не попросили. Значит, это обычная «проверка на дорогах»? Эти гаишники не имеют никакого отношения к их «делу»?

Кто может сказать наверняка!

– Желаете обшарить карманы? – нахмурилась Таня.

– Да, – спокойно откликнулся лейтенант. – Покажите, что у вас здесь. – Он ткнул пальцем в задний карман ее джинсов.

– По-моему, догадаться нетрудно.

Таня насмешливо улыбнулась и продемонстрировала ключи от «пежика».

– Ладно, – с угрозой в голосе сказал лейтенант. – Езжайте пока…

– Мерси большое, – усмехнулась Таня. – Но, может, вы объясните, чем вызван этот весь.., досмотр?

Гаишники не ответили. Отвернулись и пошли к своей «Вольво».

Таня уселась за руль и в зеркальце заднего вида увидела: лейтенант тут же схватился за рацию и что-то возбужденно в нее говорит…

– Пинкертоны! – фыркнула она и тихонько тронула оскорбленного «пежика» с места.

День клонился к закату. Лучи заходящего солнца плясали на хромированных деталях. А лазерный диск, висящий на зеркальце заднего вида, играл всеми цветами радуги.

«От радаров он, конечно, не помогает, – весело подумала Таня. – А вот Пашкина база данных на него вполне помещается! И никто не догадается, что она именно там».